Текст книги "Наблюдатели"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

5

Около полуночи Кэтрин показалось, что она снова слышит мяуканье. Она перевернулась с боку на бок, убеждая себя, что это ей просто чудится, но снова раздался жалобный призыв, и на этот раз она приподнялась, напряженно прислушиваясь. Да, снаружи определенно кто-то был. Она слышала слабый, высокий, напоминающий мяуканье звук. Наверное, это котенок вернулся. Слава богу, слава богу! Какая радость будет для Джилл!

Она соскочила с кровати. Халат валялся где-то на полу, возле кровати.

Она накинула его и туго подпоясалась. Отпирая дверь, Кэтрин выключила сигнализацию и вышла наружу. В лицо пахнул холодный ветер пустыни, пронизал тонкий халат и легкую ночную рубашку. Ее пробрала дрожь. Где же котенок? Нигде не видно. А тихий высокий звук не пропадал. Теперь ей показалось, что она слышит не столько мяуканье, сколько стон.

Кэтрин переборола желание броситься в дом и запереться. С кем-то поблизости случилось несчастье. Возможно, произошла автомобильная катастрофа. Правда, она не слышала шума столкновения, наверное, из-за того, что спала. Она стала тревожно озираться. Посмотрела на соседний дом, затем на пески. Сделала нерешительно несколько шагов вперед.

Метрах в шести-семи от своей двери она увидела распростертого на земле человека.

Он лежал на спине лицом вверх. На нем было что-то вроде костюма для высотных полетов. Шлем раскрылся, видимо от удара. Кэтрин заметила запекшуюся на губах кровь. Глаза были закрыты. Человек не переставая стонал, однако не шевелился. Рядом с ним лежало несколько блестящих металлических предметов, какие-то инструменты, возможно выпавшие из карманов его костюма.

Она подумала об огненном шаре, который видела несколько часов тому назад. Метеор? Или это был взорвавшийся корабль, а человек перед ней один из уцелевших в катастрофе?

Кэтрин подошла к незнакомцу. Тот пошевелился, но глаза оставались закрытыми. Она опустилась на колени перед ним, не обращая внимания на то, что песчинки впивались в кожу.

Было трудно разобрать, насколько тяжелы раны. Молодое лицо незнакомца – на вид ему было меньше тридцати лет – искажала боль. Это лицо было очень красиво. Горячей волной на нее нахлынуло влечение. Досадуя на себя, Кэтрин тесно сжала бедра и наклонилась, чтобы осмотреть раненого.

Сняв шлем, она увидела, что его лицо покрыто капельками крови, а вот потным, против ожидания, оно не было. Кровоподтеки показались старыми. В тусклом свете звезд ей почудилось, что кровь раненого имеет желтоватый оттенок. Игра воображения? Может быть. Ей уже доводилось видеть кровь, когда она работала медицинской сестрой, но с таким она еще не сталкивалась.

«Необходимо вызвать полицию», – подумала она, – или скорую помощь".

И все-таки что-то ее удерживало. Ей почему-то не хотелось просить о помощи посторонних; она и сама не понимала почему. Она осторожно прикоснулась к щеке раненого. Кожа была горячей. Но не потной. Почему же?

Кэтрин подняла веко и на мгновение встретилась с холодным взглядом незнакомца. Глаз тотчас же закрылся, стоило ей убрать палец. Человек вздрогнул и застонал. Теперь в его стонах можно было различить какие-то слова, но смысла их она не могла понять. То ли он говорил на каком-то иностранном языке, то ли это был просто бред, вызванный нестерпимой болью.

Она попыталась разобрать хотя бы одно-два слова, но безуспешно. Один слог этого певучего языка плавно переходил в другой, без всякой разбивки.

Вокруг продолжал кружить холодный ветер. Она обернулась: не наблюдает ли кто? Но все спали. Кэтрин сама себя не узнавала. Что-то в ней яростно взывало: возьми его в свой дом, выходи! Безумие какое-то. Он совершенно незнаком ей, а она побаивалась и недолюбливала незнакомцев. Есть немало больниц поблизости. Какое ей дело до этого человека, упавшего с неба? А вдруг это агент какой-нибудь коммунистической страны? И как ей могло хоть на мгновение прийти в голову взять его к себе?

Кэтрин низко пригнулась, изучая костюм незнакомца, на котором не нашла ни одного шва. Да и происхождение ткани поставило ее в тупик. Потом взгляд упал на инструменты, валявшиеся рядом. Один из них был похож на карманный фонарик с кнопкой на одном из торцов. Кэтрин осторожно прикоснулась к ней и вздрогнула от неожиданности: из трубки вырвался золотистый луч, скользнул по ветке ближайшего дерева и унесся в высоту.

Ветка упала на землю. Кэтрин выронила трубку, как если бы обожгла ее. Что это? Лазер?

Остальные инструменты она не стала трогать, такими страшными, необычными, какими-то неземными они ей показались. У нее закружилась голова. Происходящее начало приобретать черты чего-то нереального.

Нет, все-таки нужно взять его в дом, снять костюм и посмотреть, что с ним. Вряд ли этот израненный человек представляет для нее какую-то опасность… Однако в доме спит ее ребенок… В прошлом году в Сирии один человек вот так же разбился, ударившись о землю. Помог ли кто-нибудь Теду?

Или он так и лежал в песках, пока жизнь вытекала из него по капле? Кэтрин задумалась. Как затащить этого человека в дом? Он лежит не так уж далеко от дверей, но сможет ли она его поднять?

Она просунула руку под плечи, другой обхватила колени. Она не собиралась поднимать его, просто хотела понаблюдать за его реакцией. К своему удивлению, она обнаружила, что этот рослый мужчина, казалось, весил от силы тридцать-тридцать пять килограммов. Почти машинально Кэтрин поднялась, без особых усилий удерживая незнакомца на руках, и направилась к дому. Распахнув дверь ногой, она внесла его вовнутрь. Слегка задыхаясь скорее от волнения, чем от усталости, – вошла в спальню.

Она осторожно положила раненого на единственное подходящее место большую двуспальную кровать, которую она в течение шести лет делила с Тедом. Раненый снова застонал и быстро заговорил на неизвестном языке, но в себя так и не пришел. Кэтрин выбежала из комнаты. Сердце ее бешено стучало, тело будоражили удивительные ощущения, а ум был слегка затуманен.

Что теперь? Сперва запереть дверь! Включить сигнализацию. Затем…

Она заглянула в спальню дочери. Джилл крепко спала. Кэтрин настроила монитор так, чтобы кроватка покачивалась, не давая девочке проснуться.

Затем она бросилась в ванную. И стала лихорадочно шарить в аптечке.

Бинты, ножницы, антисептическая аэрозоль, липкая лента, бутылочка болеутоляющего, семь-восемь других предметов – все это она распихала по карманам халата. Человек на кровати не шевелился. Нужно прежде всего снять с него костюм. Она стала искать застежки, пуговицы, молнии, хоть что-нибудь, но тщетно. На гладкой ткани не было ни единого шва! Кэтрин зажала ее между кончиками пальцев и попыталась вспороть ножницами, но материя не поддалась лезвиям, словно это была листовая сталь. Перевернуть тело на другой бок в поисках застежки, она не осмеливалась.

Мужчина наконец пошевелился.

– Глэйр? – четко произнес он. – Глэйр?

– Не двигайтесь. Просто лежите спокойно и позвольте мне вам помочь.

Он снова впал в забытье. Все больше волнуясь, Кэтрин не слишком ловко попробовала стащить с него одежду. Но она тесно прилегала к телу, словно вторая кожа. Кэтрин совсем было отчаялась, когда нашла крохотную, почти незаметную кнопочку у горла. Она нажала на кнопку – ничего не произошло, но когда она осторожно повернула кнопку влево, что-то как будто поддалось.

Ткань мгновенно разошлась сверху донизу, обнажив полоску кожи. Наконец-то Кэтрин смогла снять с мужчины комбинезон.

Теперь тело раненого прикрывала только губчатая желтая повязка на бедрах. Это было стройное, очень бледное тело, без волос… и красивое.

Слово это само по себе всплыло в сознании Кэтрин. В его красоте было нечто женское – неестественное изящество линий и нежность кожи. Тем не менее Кэтрин была абсолютно уверена в том, что это мужчина. Трудно было ошибиться, глядя на бугры мышц под атласной кожей, широкие плечи, узкие бедра, плоский живот. Незнакомец казался бы ожившей греческой статуей, если бы не гримаса боли, кровоподтеки на подбородке и безвольно обмякшее тело, которые портили впечатление классического строгого спокойствия и совершенства пропорций.

Она осторожно ощупывала тело, пытаясь выяснить тяжесть ранений. К искусству медсестры она не прибегала уже много лет, но память быстро подсказывала, что нужно делать. Довольно скоро она убедилась, что сломана левая нога. И хотя, на первый взгляд, других переломов не было, этот вызывал беспокойство. Судя по тому как была согнута нога, кость где-то проткнула мышцы. Однако кожа повреждена не была, что ее изрядно озадачило.

Кровь на губах и подбородке говорила о том, что должны быть внутренние повреждения. И кровь – теперь, в ярко освещенной спальне, Кэтрин это отчетливо видела – определенно имела желтоватый оттенок. Она с трудом верила своим глазам. Осмотрев комбинезон, она заметила на изнанке множество карманов, в которых прятались загадочные инструменты. Это открытие усугубило ее растерянность, но она на время отбросила сомнения и занялась уходом за раненым.

Влажной губкой Кэтрин вытерла кровь с лица. Кровотечение как будто остановилось. Она осторожно попыталась вправить сломанную ногу, хотя и понимала, что таким образом кость не восстановить. К ее удивлению, нога легко поддалась усилию, словно была пластичной, как глина. Слегка нажав, она смогла придать ноге правильное положение. Лицо человека исказилось от боли, но теперь нога выпрямилась и Кэтрин предположила, что половинки сломанной кости совместились. Дыхание незнакомца стало ровнее. Кэтрин взяла бутылку с болеутоляющим и приложила к его губам. Он сделал глотательное движение.

Теперь он почувствует себя лучше… Если, конечно, такое тело вообще реагирует на лекарства.

Она поняла, что сделала все возможное. Наружных ран не было. Ее подопечный перестал стонать и, похоже, уснул. Она с тревогой всматривалась в его лицо. Рано или поздно, но он проснется, и что тогда?

Кэтрин прогнала страхи. Ему будет удобнее, решила она, без этой губчатой повязки. Больной не сможет опорожнить кишечник или помочиться, если его бедра будет обтягивать материя, похожая на резину.

При мысли о том, что ей нужно снять повязку, Кэтрин снова охватило какое-то нелепое возбуждение. Она в гневе поджала губы. Еще до замужества, в бытность медсестрой, ей приходилось ухаживать за мужчинами, и делала она это совершенно бесстрастно, словно перед ней было живое мясо. Теперь же ей никак не удавалось воскресить в себе это бестрепетное отношение. Неужели год целомудренного вдовства сделал ее такой горячей? Или здесь замешано что-то другое? Могучий зов плоти, который исходит от этого распростертого перед ней тела? Наваждение? Чепуха! Просто это смятение чувств вызвано любопытством, желанием узнать, что скрывается под повязкой.

Сердясь на себя за эти мысли, Кэтрин схватила ножницы, приставила их к правому бедру незнакомца, просунула под материю и попыталась ее разрезать. Но из этого ничего не вышло. Повязка оказалась такой же прочной, как и скафандр, и лезвия отскакивали от материала.

Можно было попытаться стащить повязку, но она не хотела тревожить поврежденную ногу. В замешательстве Кэтрин стала ощупью искать потайную защелку, вроде той, что была на верхней одежде, и так увлеклась этим, что не заметила, как раненый пришел в себя.

– Что вы делаете? – спросил он приятным, хорошо поставленным голосом.

Она в страхе отпрянула.

– О! Вы очнулись!

– Как видите. Где я?

– В моем доме. Неподалеку от Берналильо. В тридцати километрах от Альбукерке. Это вам что-нибудь говорит?

– Не много. – Он поглядел на ногу. – Я долго был без сознания?

– Я нашла вас час тому назад. Возле самого моего дома. Вы… приземлились здесь.

– Да… приземлился… – Он улыбнулся. Глаза его были живыми, пытливыми, насмешливыми. Он был неправдоподобно красив, красив искусственной красотой киногероя. Кэтрин старалась держаться на удалении.

Она стеснялась его наготы, своей одежды, едва скрывавшей тело, спокойного дыхания ребенка, спящего в соседней комнате, и уже жалела, что поддалась безумному желанию забрать его к себе в дом.

– А где остальные члены вашей сексуальной группы? – спросил он.

– Моей сексуальной группы? – переспросила Кэтрин.

Он рассмеялся.

– Простите. Я сказал глупость. Я имел в виду, вашего супруга… мужа.

– Он погиб, – прошептала Кэтрин. – Его убили в прошлом году. Я живу одна с ребенком.

– Понятно. – Он попробовал подняться, но заскрежетал зубами, едва пошевелил левой ногой. Кэтрин предостерегающе вытянула вперед руку.

– Нет. Лежите! У вас сломана нога.

– Похоже на это, – он натянуто улыбнулся. – Вы врач?

– Я прошла медицинскую подготовку. До замужества была медсестрой.

Нога заживет, но вам нельзя некоторое время опираться на нее. Утром я вызову врача, и он наложит повязку.

Лицо незнакомца помрачнело.

– Это обязательно?

– Что?

– Вызывать врача. Вы не сможете управиться сами?

– Я? Но я…

– Это противоречит моральным принципам? Вы не можете принимать незнакомца в своем доме? Я заплачу. У меня в костюме есть деньги. Только позвольте мне оставаться здесь, пока не заживет нога. Я не доставлю вам никаких хлопот, обещаю. Я… – Спазма острой боли помешала ему договорить.

Он сцепил руки и зажмурил глаза.

– Выпейте вот это, – сказала Кэтрин, протягивая болеутоляющее.

– Это не поможет. – Он покачал головой. – Я могу… справиться… сам.

Он замолчал, углубившись в себя, словно направил все силы на совершение какой-то тяжкой внутренней работы. Что бы он ни делал, это принесло свои плоды. Его лицо разгладилось, на него вернулось прежнее насмешливое выражение.

– Итак, я могу остаться здесь? – спросил он.

– Возможно. На некоторое время. – Она не осмеливалась спросить, кто он и откуда. – Нога очень сильно болит?

– Ничего. Я потерплю. Мне кажется, что наиболее серьезные повреждения могут быть внутри. Удар был очень силен, когда я… упал. – Он был очень спокоен, говоря об этом. – Вам не придется особенно много заниматься мною.

Мне нужны покой, еда, некоторая помощь. Я буду обременять вас только несколько недель. Зачем вы пытались снять мой пояс?

Щеки ее покрылись румянцем.

– Чтобы вам было удобнее. И… на тот случай, если вам захочется… ну… – Она замялась. – Но я не сумела этого сделать. Он не открывался, а разрезать его я не смогла.

Рука его скользнула вдоль левого бедра и сделала что-то неуловимое.

Желтая повязка с щелчком раскрылась и упала. От неожиданности Кэтрин поднесла пальцы к губам. Странно, но в его наготе не было ничего необычного. Она не знала, что ожидала увидеть – скорее всего, что-то вроде гладкой бесполой промежности куклы. Кэтрин отвела взгляд.

– У вас строгое табу в отношении наготы? – спросил он.

– Вовсе нет. Просто все это… все это так необычно! Мне следовало бы опасаться вас, но я вас совершенно не боюсь; я должна была немедленно вызвать полицию, но почему-то не сделала этого… – Она продолжала смотреть в сторону, стараясь взять себя в руки. – Я принесу судно. Хотите, я что-нибудь приготовлю? Какой-нибудь суп или гренки? И дайте мне вынуть из-под вас этот костюм. Будет удобнее спать без него.

Лицо незнакомца на мгновение исказила боль, когда она вытаскивала из-под него комбинезон, но он ничего не сказал. Затем она стащила с него пояс. Он поблагодарил ее слабой улыбкой. Кэтрин прикрыла его одеялом.

Внешне он был спокоен, но, разумеется, очень сильно страдал, хотя и не показывал виду.

– Вы спрячете костюм в безопасное место? – спросил он. – Туда, где его никто не сможет обнаружить?

– Мой шкаф достаточно безопасное место? – поинтересовалась она.

– Вполне, – кивнул он. – Но я не хотел бы, чтобы кто-нибудь, кроме вас, его открывал.

Она спрятала комбинезон среди летней одежды. Раненый не сводил с нее глаз. Поправляя одеяло, она спросила:

– А теперь, как насчет еды?

– Утром, я думаю. – Его рука на мгновение коснулась ее ладони. – Как вас зовут?

– Кэтрин. Кэтрин Мэйсон.

Он не назвал своего имени, а она опять постеснялась спросить.

– Я могу вам довериться, Кэтрин?

– В отношении чего?

– Мое присутствие здесь останется тайной?

Она тихо рассмеялась.

– Я не хочу переполоха среди соседей. Никто не узнает о том, что вы здесь.

– Отлично.

– А теперь я принесу судно.

Она ощутила значительное облегчение, покинув его. Незнакомец вызывал у нее страх, и чем дальше, тем больше. И ужаснее всего было его абсолютное спокойствие. Он казался нереальным, искусственным. Все в нем отдавало фальшью – от неправдоподобно красивого лица до гладкой, хорошо поставленной речи. И самым загадочным было то, как это ему удалось перейти из состояния бредового забытья в нормальное за каких-нибудь пятнадцать минут. Как будто он что-то включил внутри себя, и это погасило по всему его телу болевые ощущения.

А может, это вовсе и не человек?

Когда Кэтрин вернулась к чужаку, он улыбнулся. Пытаясь придать своему голосу бесстрастность сестры, она спросила:

– Что я еще могла бы для вас сделать?

– Вы могли бы мне дать кое-какую информацию?

– Спрашивайте.

– О радио– и телепередачах, которые шли сегодняшним вечером. Были ли в них какие-нибудь необычные новости о событиях в этой местности?

– Да, – кивнула она. – Метеор. И я видела его. Огромный огненный шар в небе.

– Значит, это был метеор?

– Так, во всяком случае, сказали по телевидению.

Несколько секунд он молчал, обдумывая услышанное. Она ждала, надеясь на объяснения, которые бы пролили свет на его появление. Но он продолжал молчать, искоса поглядывая на нее.

– Не возражаете, если я погашу свет?

Он кивнул.

Только теперь она поняла, что ей негде спать. Пришлось свернуться калачиком на диване в гостиной. Но сон не шел, и тогда она вернулась в спальню. За несколько часов до рассвета она увидела, что его глаза тоже раскрыты. Вновь черты его лица исковеркала отчаянная мука.

– Глэйр? – спросил он.

– Кэтрин, – ответила она. – Что я могу для вас сделать?

– Просто подержите мои руки в своих, – прошептал он, и она взяла его руки и не выпускала до самого утра.

6

Эффектное зрелище гибели дирнанского корабля-разведчика в тот вечер наблюдали не только люди. В тот момент, когда реактор вышел из-под контроля и взорвался, краназойский космический патруль находился над штатом Монтана, держа курс на восток. Едва датчики засекли вспышку, сопровождавшую взрыв, как это событие привлекло внимание пилота. При рождении ему был присвоен генетический код Бар-48-Кодон-адф. Миссия наблюдателя потребовала, чтобы он облек свое угловатое шершавое тело в изрядное количество пухлой земной плоти, надев личину веселого коротышки, что мало отвечало его истинной сути. Он делил корабль с тремя членами его супружеской ячейки, двое из которых сейчас спали. Третье существо, носившее генетический код Бар-51-Кодон-бгт и игравшее двоякую роль в семье, обрабатывало данные.

Оно посмотрело на Бара-48-Кодон-адф и сказало:

– Только что взорвался дирнанский корабль!

– Я знаю. Фотонные экраны словно обезумели. – Бар-48 провел пальцами по сигнальному табло краназойского корабля, в то время как Бар-51 сверялся со списками дирнанских кораблей-разведчиков, находившихся поблизости. К тому моменту, когда удалось опознать корабль, Бар-48 обнаружил, что три тела отделились от корабля и стали падать в направлении Земли.

– Это какая-то уловка, – пробормотал он. – Они инсценируют приземление.

– Ты уверен, что они остались живы? – спросил Бар-51.

Бар-48 ответил хмурым взглядом.

– Они сделали это за несколько мгновений до взрыва. Это умышленное приземление! Они нарушают все договоры! Нам необходимо немедленно отправиться за ними и проследить. Иначе такая каша заварится!

– Спокойнее, спокойнее. Твои слова лишены смысла. Если они совершили умышленное приземление, то зачем было нужно взрывать корабль? Эта вспышка будет зарегистрирована на всех экранах, какие только есть на планете. Если бы тебе приказали спуститься на Землю, разве ты сделал бы это столь откровенно?

Бар-48 успокоился.

– Даже если это и так, они приземлились!

– Возможно, мертвыми.

– Может быть, да. Но может быть, и нет. Тебе хочется рисковать? Мне нет! Нам выжгут глаза в штаб-квартире, если мы спустим это дирнанам. Мы должны немедленно высадиться и проследить этих чертовых дураков, чтобы проникнуть в их замыслы.

Во взгляде Бар-51 вспыхнул ужас.

– Спуститься? На Землю? Но мы же наблюдатели!

– Соглашения допускают посадку в случае подозрительного поведения другой стороны. Случись паре краназойцев высадиться на Земле – тотчас, будь уверен, за ними последует целый рой дирнан. Мы не можем допустить, чтобы они взяли верх. По крайней мере, я не могу! Буди остальных!

Бар-51 стал возражать. Двое других удачно спарились несколькими часами ранее, и теперь им полагалось спать. Но Бар-48 был упрям, и, когда на него находило, отказать ему было невозможно. Вскоре двое краназойцев вышли, пошатываясь, из спальных отсеков. Всем своим видом они давали понять, что их сон важнее идиотского преследования троих представителей державы-соперника на нейтральной территории Земли. Перебранка продолжалась несколько минут. За это время Бар-48 изменил курс корабля, ожидая, пока спадет враждебность.

Когда экипаж оказался в состоянии прислушаться к доводам разума, он сказал:

– Мы переведем корабль на бреющий полет, и я совершу прыжок.

Известите штаб-квартиру и оставайтесь на расстоянии, допускающем надежную связь, пока не услышите меня снова.

– Ты собираешься туда один? – испуганно спросила Бар-51.

– Со мной ничего не случится. Никто не тронет безобидного толстяка. Я осмотрюсь, найду след дирнан, попытаюсь разобраться в том, что они затевают. Когда я разузнаю что-нибудь, то велю вам прилететь и подобрать меня.

Бар-79-Кодон-ззз презрительно произнесла:

– Герой! Охотник за орденами!

– Замолчи! Где твое чувство ответственности? Где твой патриотизм?

Бар-79-Кодон-ззз, которая была особой женского пола, занервничала:

– Не смей говорить мне о патриотизме! Мы очень далеко от дома, выполняем дурную, бессмысленную, идиотскую работу из чисто ритуальных целей, и пусть меня зажарят, если я буду к ней относиться так же серьезно, как ты. Играем в «полицейских и воров»! Шныряем вокруг этой отвратительной планеты, как грязные соглядатаи! Пусть остается она этим дирнанам, а мы…

– Оставь, – пробормотал Бар-51. – Его не переубедишь. Может быть, это все-таки важно. Пусть спускается вниз, если ему так хочется.

Разногласия были улажены. Краназойский корабль стал спускаться к Земле, скользя по небу под прикрытием маскировочных экранов. Бар-48 был возмущен равнодушием соплеменников, но не желал вступать с ними в длительные споры.

Долг есть долг! Их поставили сюда наблюдать не только за Землей, но и за активностью соперников, дирнан. Долг требовал от него приземлиться, чтобы и начать преследование и – при необходимости – арестовать эту троицу за нарушение соглашения.

Когда до Земли оставалось десять тысяч метров, Бар-48 занес в бортовой журнал запись о своем намерении приземлиться и указал причины, побудившие его поступить так. На высоте шести тысяч метров он облачился в специальный костюм. На высоте трех тысяч метров открыл люк и уверенно ступил за борт.

Приземление сопровождалось ощутимыми ударами, которые, впрочем, ничего не повредили. Бар-48 освободился от костюма и нажал кнопку саморазрушения. Вспыхнуло пламя – и через несколько мгновений от костюма и следа не осталось. Бар-48 включил систему первичной подготовки и узнал, что теперь он Дэвид Бриджер, холостяк сорока шести лет, уроженец Сэр-Кавилля, штат Огайо, проживающий в Сан-Франциско, штат Калифорния. Он приземлился в нескольких милях от окраины города Альбукерке, штат Нью-Мексико. До рассвета еще оставалось часов пять. К утру он благополучно доберется до города и сможет начать поиски.

Если эти трое дирнан затевают что-нибудь незаконное, они заплатят за это! Он приволочет их на Комиссию по соглашениям и обвинит в жульничестве!

Он добьется того, чтобы у них выжгли мозги! Кем это они себя вообразили, высадившись на Земле, как будто эта планета принадлежит им?

Дэвид Бриджер из Сан-Франциско, он же краназойский наблюдатель Бар-48-Кодон-адф, брел к Альбукерке, вынашивая самые черные замыслы в отношении планеты Дирна и всех ее обитателей.