Текст книги "Лорд Престимион"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

Шум вокруг стоял невообразимый. Ему казалось, что он каким-то образом попал в самую середину оркестра из тысячи инструментов в Доме Оперы в Ни-мойе.

Ручьи пота стекали по лицам Гивилана-Клострина.

Акбалик никогда раньше не видел, чтобы су-сухирисы потели, он даже не подозревал, что они на это способны. Дыхание мага вырывалось из груди резкими, хриплыми всхлипами. Из носа и рта начала сочиться кровь.

Теперь он крепко прижимал документы к груди.

Когда все звуки, исходящие из пяти металлических куполов, достигли пика интенсивности, Гивилан-Клострин начал кружиться по комнате, словно пьяный, откидывая головы назад и поднимая колени почти до уровня груди при каждом шатком шаге. Он издавал дикое рычание. Он натыкался на столы и стулья, но, казалось, не замечал этого. Когда один особенно твердый стул привлек все же его внимание – он три раза налетел на него, – он поднял ногу и опустил ее с такой потрясающей силой, что стул разлетелся в груду мелких щепок. Это было необычайное представление. Поистине этот человек одержим, подумал Акбалик.

Теперь комнату наполняли звуки труб, колоколов, гонгов. Гивилан-Клострин остановился у окна и стоял там, нагнувшись вперед, тяжело дыша. Все его тело конвульсивно содрогалось. Он раскачивался из стороны в сторону, снова и снова поднимал одну ногу и осторожно опускал ее, потом поднимал вторую. Его головы резко расходились на общей шее, потом быстро наклонялись внутрь, чуть не сталкиваясь, и снова раздвигались.

Он надул щеки, высунул языки и издавал ужасные трубные звуки. Затем на мгновение приоткрыл глаза. Они дико вращались в орбитах.

Одна, две, три, пять минут… представление все продолжалось и продолжалось. Ритм нарастал до такой интенсивности, что это могло закончиться лишь грандиозным взрывом. Но завершится ли когда-нибудь этот кошмарный припадок?

Внезапно в комнате воцарилась оглушительная тишина, так как все пять металлических куполов одновременно прекратили издавать звуки. Казалось, Гивилан-Клострин впал в глубокий транс.

Он перестал трястись, раскачиваться и поднимать ноги. Теперь он стоял, словно статуя, неподвижно застыв на месте, правая голова вяло повисла, словно на сломанной шее, а левая, не мигая, смотрела в сторону Акбалика. Такое его состояние длилось минуту или чуть больше. Потом из повисшей правой головы начали доноситься тихие стоны, нечто вроде рокочущего завывания, диапазон которого составлял пять или шесть октав. Оно постепенно распалось на серию безударных силлабических фраз, таких же непонятных для Акбалика, как и зашифрованные строчки в грузовых декларациях.

Через мгновение поднятая левая голова тоже начала говорить: очевидно, она медленно переводила пророческие звуки, выходящие из другой головы, и все произносила ясно, точно и понятно.

– Человек, которого вы ищете, – сказала левая голова Гивилан-Клострина, – находится здесь, в этой самой провинции. Это послания из его тайного лагеря в южной части провинции Стойен сподвижникам на другой земле. Он провел много месяцев, собирая армию в отдаленном месте; скоро он соберет все свои силы здесь; его цель – свергнуть правителя планеты.

Произнеся последние слова, обессиленный су-сухирис упал ничком, с ужасным грохотом рухнув к самым ногам Акбалика. Долгое мгновение он лежал вниз лицом и дрожал. Потом поднял каждую из голов по очереди и уставился на Акбалика затуманенным, пьяным взглядом, словно не понимал, где он находится и кто этот стоящий перед ним человек.

– Вы закончили? – спросил Акбалик.

Су-сухирис слабо кивнул.

– Хорошо. – Акбалик сделал ладонью короткий рубящий взмах в сторону – Вы должны забыть все, что говорилось здесь сегодня.

Изумленное выражение появилось на обоих бледных лицах су-сухириса. Слабым голосом левая голова произнесла:

– Разве что-то говорилось? Кем? Я ничего не помню, милорд. Ничего. Жилище Тунгмы опустело.

– Это правда, – прошептал вруун. – У них не остается никаких воспоминаний после транса. Как я уже объяснял, они всего лишь посредники для передачи того, что пожелает открыть им демон.

– Надеюсь, это правда, – сказал Акбалик. – Выведите его отсюда как можно скорее. – Он и сам чувствовал себя ослабевшим и потрясенным, словно это он, а не су-сухирис только что бился в спазмах и конвульсиях потустороннего транса. Голова его болела от неумолимого звона гонгов и звуков труб. А медленные, точные, ошеломляющие слова оракула беспрерывно звучали у него в мозгу: «Человек, которого вы ищете, находится здесь… Он провел много месяцев, собирая армию в отдаленном месте… Его цель – свергнуть правителя планеты…»

Обычно из Замковой горы в порт Алаизор на западном побережье Алханроэля добирались по реке: вниз по склону в экипаже через Кресм и Ренноскдо Гимкандэйла, где брала начало река Уивендак, а затем на речном судне по Уивендаку мимо Городов Склона Стипула и Фурибла и нижних отрогов Горы через Эстотилоп и Вилимонг на великую центральную равнину континента. Река Уивендак, которая через тысячу миль меняла название и становилась рекой Клэрн, а еще через тысячу миль превращалась в реку Хаксим, в конце концов сливалась с могучей рекой Ийянн, которая текла вниз из влажной зеленой страны к северо-западу от пустыни Валмамбра и встречалась с Хаксимом у города под названием Три Реки, хотя никто не знал, почему он так именуется, так как здесь было всего две реки.

Оттуда до побережья слившиеся реки носили название Ийянн.

Этот последний отрезок Ийянн некогда славился медленным течением, и путешественники, плывшие по нему на запад, вынуждены были мириться с неторопливостью движения по последнему участку своего маршрута. Но после разрушения Мавестойской дамбы выше по течению от слияния с Хаксимом воды западной Ийянн стали гораздо более стремительными, чем в прошлые века, и речное судно, на котором плыли Престимион с Вараиль, продвигалось к Алаизору со скоростью, которой Престимион радовался бы больше, не напоминай она ему постоянно об ужасной трагедии – разрушении дамбы.

Теперь они находились всего в нескольких днях плавания от побережья. Мимо быстро проносились теплые, зеленые, плодородные сельскохозяйственные провинции, обитатели которых высыпали на берег, махали руками и выкрикивали приветствия, когда корабль короналя проплывал мимо. Престимион и Вараиль стояли рядом у поручней и махали руками в ответ.

Казалось, Вараиль поражало столь бурное проявление любви населения.

– Послушай, Престимион! Послушай! Можно буквально почувствовать их любовь к тебе!

– К должности короналя, ты хочешь сказать. Это не имеет ко мне почти никакого отношения. У них не было времени узнать обо мне ничего, кроме того, что лорд Конфалюм выбрал меня своим преемником, а значит, я того достоин.

– Думаю, дело не только в этом. А в том, что после долгих лет правления Конфалюма появился новый корональ. Все любили лорда Конфалюма и восхищались им, да, но он просидел на троне столько лет, что все начали воспринимать его как нечто само собой разумеющееся, как солнце или луны. Теперь в Замке новый человек, и они рассматривают его как голос молодости, надежду на будущее, человека свежего и полного энергии, который преумножит достижения лорда Конфалюма и поведет Маджипур в славную новую эру.

– Будем надеяться, что они правы, – заметил Престимион.

После этого они некоторое время молчали, глядя на запад, где золотисто-зеленый шар солнца начал скользить к горизонту. Здесь местность была ровной, а река очень широкой. Людей на берегах стало меньше.

Потом Вараиль сказала:

– Скажи мне одну вещь, Престимион. Возможно ли по закону, чтобы сын короналя стал короналем после него?

Этот вопрос его поразил:

– Что? О чем ты говоришь, Вараиль? – резко спросил он, поворачиваясь к ней лицом с такой яростью во взгляде, что она с испуганным видом попятилась.

– Ничего. Я только хотела узнать…

– Этого не может быть никогда. Никогда не было, и никогда не будет! У нас на Маджипуре монархи назначаются, а не получают титул по наследству. В доказательство я могу показать тебе исторические записи, которым тысячи лет.

– Тебе нет нужды это делать. Я тебе верю. – Она все еще казалась испуганной его яростной реакцией. – Но почему ты так рассердился, Престимион? Я всего лишь задала вопрос.

– Очень странный вопрос, должен заметить.

– Неужели? Я выросла не в Замке, как ты знаешь.

Я не специалист по конституционному праву. Но я знаю, что новый корональ обычно не бывает сыном предыдущего. Вот почему я задала себе вопрос: что, если…

Престимион понял, что этот вопрос был задан без какой-либо задней мысли. Она никак не могла знать о Корсибаре и его злосчастном восстании. Он попытался успокоиться. Она застала его врасплох, вот и все, задела чувствительное, скорее даже больное, место, но она ничего подобного не хотела.

– Ну, – сказала Вараиль, – если он не может стать короналем, как и принцем Малдемарским, как я полагаю, потому что Абригант когда-нибудь будет иметь собственных детей и они унаследуют этот титул, тогда, возможно, он может стать каким-нибудь другим принцем?

– Он? – теперь Престимион был совершенно сбит с толку.

– О да, – ответила Вараиль и погладила себя по животу. – Определенно, он. Я знала об этом несколько недель назад. Но все равно попросила Мондиганд-Климда составить предсказание, и он это подтвердил.

Он уставился на нее. Внезапно его осенило.

– Вараиль?

– Ты выглядишь таким удивленным, Престимион!

Словно этого никогда не случалось прежде в истории планеты.

– Что касается меня – не случалось. Но дело не в этом, Вараиль. Ты сообщила об этом Мондиганд-Климду несколько недель назад, а мне нет? Наверное, и Септаху Мелайну, и Гиялорису, и Нилгиру Сумананду, и твоим фрейлинам, и скандару, который подметает двор перед…

– Перестань, Престимион! Ты хочешь сказать, что ни о чем не догадывался?

Он покачал головой:

– Мне это вообще не приходило в голову.

– Тогда, я думаю, тебе следует быть более внимательным.

– А тебе не следует ждать так долго, чтобы сообщить мне такую важную новость.

– Я ждала до этого момента, – ответила она, – потому что так мне велел Мондиганд-Климд. Он составил мой гороскоп и сказал, что для ребенка будет более благоприятно, если я ничего не скажу тебе о нем, пока мы не окажемся западнее девяностого меридиана. Мы сейчас находимся западнее девяностого меридиана, ведь так, Престимион? Он сказал, что там земля становится плоской, а река очень широкой.

– Я не капитан корабля, Вараиль. И не следил за широтой.

– По-моему, я говорила о долготе.

– Широта, долгота – какая разница? – Действительно ли они уже пересекли девяностый меридиан?

Возможно. Но в любом случае какая разница – восьмой меридиан, девяностый, двухсотый? Ей уже давно следовало все ему рассказать. Но, кажется, такова его судьба, подумал он, на каждом шагу оказываться замешанным в какое-нибудь колдовство. У него голова разболелась от гнева.

– Колдуны! Маги! Это они правят этой планетой, а не я! Это возмутительно, Вараиль, совершенно возмутительно, что эта информация циркулировала по всему Замку несколько недель, и ее все это время скрывали от меня только потому, что какой-то маг сказал тебе… – Он даже брызгал слюной от возмущения. Она смотрела на него широко открытыми от изумления глазами. На ее лице промелькнула улыбка, потом она рассмеялась.

Тогда засмеялся и Престимион. Он понимал, что ведет себя очень глупо.

– Ох, Вараиль-Вараиль, как же я люблю тебя, Вараиль! – Он обнял ее и притянул к себе. Прошло некоторое время, прежде чем он ее отпустил, улыбнулся и поцеловал в кончик носа. – Нет-нет, Вараиль, он не сможет стать короналем после меня, и выкинь из головы подобную идею. Понятно?

– Мне было просто интересно, вот и все, – ответила она.

6

В любое другое время Престимион с полным основанием мог бы провести в Алаизоре по крайней мере неделю. В качестве короналя он, несомненно, был бы почетным гостем на приеме у лорда-мэра Хилгимуира в знаменитом Топазовом зале и нанес бы обязательный визит в прославленный храм Повелительницы Снов на Алаизорских холмах. А если бы он оставался принцем Малдемарским, то ему организовали бы встречу с крупными поставщиками вин, с которыми его семья поддерживала деловые отношения на протяжении жизни многих поколений. И тому подобное.

Но время было необычное. Ему необходимо быстро добраться до Острова. И поэтому, хотя он и планировал встретиться с лордом-мэром, но всего лишь на час или два. Ему придется отказаться от визита в горный храм, поскольку он очень скоро встретится с самой Повелительницей. Что касается виноторговцев, они теперь для него не имеют значения, так как он корональ и больше не занимается семейным винодельческим бизнесом. Одна ночь в Алаизоре – вот и все, что он мог себе позволить, и затем они снова тронутся в путь.

Лорд-мэр предоставил Престимиону и Вараиль роскошный четырехэтажный пентхаус, отведенный исключительно для правителей государства, на крыше тридцатиэтажной башни Алаизорской торговой биржи. Из его окон можно было видеть весь Алаизор. Мондиганд-Климд и остальная свита короналя получили меньшие, но тоже роскошные апартаменты поблизости.

Это был величественный имперский город, самый крупный центр метрополии на западном побережье.

Здесь параллельно береговой линии тянулись массивные высокие скалы из черного гранита. Прокладывая себе путь к морю, Ийянн уже давно прорезала глубокий каньон в этой стене из черных скал. Алаизор раскинулся, словно гигантский веер, у их подножия, уходя вдоль берега на север и на юг, а залив, созданный устьем Ийянн, стал прекрасной гаванью. Роскошные бульвары прорезали город по диагонали от северной до южной окраины и сходились к кругу у набережной.

В месте их встречи стояли шесть гигантских обелисков из черного камня, отмечающие то место, где был похоронен Стиамот, победитель метаморфов, семь тысяч лет назад. Престимион показал этот памятник Вараиль с балкона на западной стороне здания, откуда открывался вид на гавань.

История гласит, рассказал он, что Стиамот, став понтифексом, решил уже в очень преклонном возрасте совершить паломничество в Зимроэль, к Данипиур, верховной правительнице метаморфов, чтобы просить у нее прощения за все причиненные ее народу беды;

Но его путешествие Закончилось здесь, в Алаизоре, где он заболел и не смог ехать дальше. И когда он лежал на смертном одре, глядя на море, он попросил похоронить его тело здесь, а не за тысячи миль к востоку, в Лабиринте.

– А храм Повелительницы? – спросила Вараиль. – Где он?

Они находились на самом верхнем этаже своих апартаментов. Престимион подвел Вараиль к огромному изогнутому восточному окну, которое выходило на темную отвесную стену скал. В этот послеобеденный час заходящее солнце заливало их зеленовато-бронзовым сиянием.

– Вон там, – сказал он. – Чуть ниже края скал, видишь?

– Да. Похоже на белый глаз, глядящий на нас с чела горы. Ты там когда-нибудь был, Престимион?

– Один раз. Я ездил в Зимроэль лет десять назад и по дороге остановился на пару недель в Алаизоре; тогда мы с Септахом Мелайном посетили храм. Это пре-. красное сооружение, тонкий одноэтажный полумесяц из белого мрамора, и кажется, что он висит на склоне утеса. Когда смотришь оттуда, весь город расстилается перед тобой, словно карта, а море за ним просматривается до половины пути к Острову.

– Звучит чудесно. Мы не могли бы завтра съездить туда, хоть ненадолго?

Престимион улыбнулся.

– Корональ никуда не может поехать «хоть ненадолго». Это строение наверху – второе по значению священное место Маджипура. Если я его навещу, мне придется остаться там самое меньшее на ночь и встретиться с иерархами, а они устроят священную службу и тому подобные мероприятия, так что ты видишь, как обстоят дела, Вараиль. Что бы я ни делал, это имеет большое символическое значение. А корабль, который доставит нас на Остров, не может ждать: дуют благоприятные западные ветры, и нам надо отплыть завтра.

Если подует встречный ветер, то это может вызвать задержку на много месяцев, а я сейчас не могу так рисковать. Мы посетим храм, когда приедем в Алаизор в следующий раз.

– И когда же это произойдет? Мир так велик, Престимион! Хватит ли у нас времени посетить одно и то же место дважды?

– Лет через пять, – ответил он, – когда все в мире немного успокоится, мне будет положено совершить большое торжественное шествие, и мы побываем всюду. Я говорю серьезно – всюду, Вараиль. Даже в Зимроэле: Пилиплок, Ни-мойя, Дюлорн, Пидруид, Тиломон, Нарабаль. Тогда мы снова поедем через Алаизор и пробудем здесь дольше. Обещаю тебе. То, что мы пропустили в этой поездке, мы посмотрим потом.

– Ты говоришь «мы». Разве жена короналя ездит с ним во время великой процессии? Жены лорда Конфалюма не было с ним, когда он приезжал в Сти в последний раз.

– Другой корональ. Другая жена. Ты будешь рядом со мной, Вараиль, куда бы я ни отправился.

– Ты даешь твердое обещание?

– Торжественно клянусь. Клянусь бородой лорда Стиамота. Здесь, в тени его могилы.

Вараиль наклонилась вперед и легонько поцеловала его.

– Значит, решено.

Он никогда раньше не бывал на Острове Сна. В те дни, когда он был одним из принцев Замка, ему даже не приходило в голову отправиться туда. Обычно никто не ездит на Остров, если только не испытывает особой нужды подвергнуться ритуалу очищения. Даже коронали не ездили на Остров, если только не совершали великое паломничество, а для него время еще не наступило.

Но сейчас Остров вырастал перед ним на горизонте, словно волшебная белая стена, и при виде его Престимиона охватило странное волнение.

– Вы удивитесь тому, какой он большой, – твердили ему все, кто побывал там. И поскольку его предупредили, Престимион не намерен был удивляться, но все же испытал настоящее потрясение. Остров, как он всегда считал, представляет собой участок земли, со всех сторон окруженный водой, и обычно острова довольно малы. Остров Сна – большой остров, говорили вес, и он понимал это так: очень большой участок земли, со всех сторон окруженный водой. Но все равно он представлял его себе, как сушу, границы которой с океаном можно увидеть. Но в действительности Остров был огромным, настолько большим, что на любой другой планете его назвали бы континентом. Отсюда, с моря, он, безусловно, выглядел обширным континентом.

Лишь по сравнению с Алханроэлем, Зимроэлем и Сувраэлем, тремя важнейшими континентами Маджипура, кому-то могла прийти в голову мысль причислить Остров к более мелкому разряду.

В одной из многих чудесных историй, которые рассказывали об Острове, говорилось о том, что в далекие древние времена – миллионы лет назад, еще до появления на Маджипуре меняющих форму, – он лежал глубоко под поверхностью моря, но в результате грандиозного содрогания недр планеты за один день и одну ночь поднялся из воды. Вот поэтому он был священным местом: рука Верховного Божества вырвала его из глубины.

В подводном происхождении Острова невозможно было сомневаться. О нем свидетельствовал тот факт, что весь он представлял собой одну огромную меловую массу, много миль в поперечнике и более полумили в высоту, и состоял из трех круглых гигантских ярусов, водруженных один на другой; а мел – это вещество, образованное из раковин микроскопических морских существ.

Эти колоссальные меловые бастионы теперь сияли ослепительной белизной под сверкающим солнцем, непреодолимой преградой стоя перед ними на море.

Вараиль и Престимион смотрели на него в изумлении.

– Мне кажется, я различаю отсюда два или три Уровня и какой-то намек на третий, – сказал он. – Тот большой, который образует основание острова, называется Первым утесом. Вдоль его края тянется лес, на высоте сотен футов над уровнем моря. Ты видишь?

А это, должно быть, Второй утес, который начинается на большом расстоянии от нижнего. Если проследить взглядом вверх по белой стене, увидишь вторую линию зелени – это граница между Вторым и Третьим утесами, как я полагаю. Третий утес начинается в нескольких сотнях миль от края острова. Его нельзя увидеть снизу, разве только вершину в тумане. Там и находится Внутренний храм, обитель Хозяйки.

– Он слепит глаза. Я знала, что Остров состоит из белого камня, но никогда не думала, что он так сверкает! Мы поднимемся на самую вершину?

– Вероятно. Хозяйка редко спускается, чтобы встретить своего сына, – обычно бывает наоборот. Ее иерархи встречают короналя в гавани и сначала отводят в апартаменты, которые построены там специально для него. Он считается обитателем мира поступков, мира суеты и мужского бахвальства, и ему необходимо пройти некие переходные обряды, прежде чем его допустят в созерцательный мир его матери. Затем по многочисленным террасам на трех утесах его доставят наверх, к ней. В конце концов мы прибудем во Внутренний храм, на самом верху, где мать нас и примет.

Огромные белые бастионы Острова так круто поднимались из моря, что существовало всего две бухты, где могли причалить корабли, и в обе трудно было попасть: Талеис, со стороны Зимроэля, и Нуминор, здесь, со стороны Алханроэля. В определенное время года в них приплывали паломники с материка – некоторые только для того, чтобы удалиться от мира на год или два и заняться медитацией и ритуальным очищением, другие – чтобы поселиться во владениях Хозяйки и остаток жизни провести в служении ей.

Быстрый корабль, который доставил Престимиона и Вараиль из Алаизора, был слишком большим и не мог войти в бухту Нуминор. Ему пришлось бросить якорь далеко в море, откуда его пассажиры перешли на поджидающее их судно, рулевой которого знал все тайны ведущего к берегу узкого канала с быстрыми течениями и предательскими рифами.

Три высокие, стройные, пожилые женщины, которые держались с большим достоинством и торжественностью, одетые в одинаковые золотистые, отделанные красным одежды, ждали на пирсе. Это были старшие иерархи Острова, которых леди Терисса послала встретить гостей.

– Нам приказано сначала отвести вас в дом под названием Семь Стен, – сказала им старшая из иерархов.

Престимион этого ждал. Семь Стен – традиционное жилище для только что прибывшего короналя.

Здание оказалось низким прочным строением из темного камня, стоящим на крепостной стене порта Нуминор, у самого моря.

– Но почему дом называется Семь Стен? – спросила Вараиль, когда их проводили в комнаты. – Мне он кажется совершенно квадратным.

– Никто не знает, – ответил Престимион. – Этому дому столько же лет, сколько самому Замку, и большая часть его истории затерялась. Говорят, что леди Тиин, мать лорда Стиамота, построила его для него, когда он приехал на Остров, чтобы принести благодарность за победу после окончания войн с метаморфами. Полагают, что семь воинов-метаморфов были погребены в его фундаменте, и этих воинов леди Тиин убила собственными руками, защищая Остров от вторжения армии метаморфов. Но фундамент здания часто перестраивали, и никто ни разу не нашел никаких скелетов.

Потом возникло предположение, что лорд Стиамот велел воздвигнуть семиугольную часовню во дворе, пока жил здесь, но от нее тоже не осталось никаких следов.

Еще я слышал, что это название – всего лишь искаженные слова на древнем языке метаморфов, означающие «место, где снимают чешую с рыбы», так как в доисторические времена здесь находилось рыбацкое поселение метаморфов.

– Этот вариант мне нравится больше всего, – сказала Вараиль.

– Мне тоже.

Прежде чем продолжить путь к вершине острова, Престимион должен был пройти определенные обряды очищения, и в тот вечер он провел несколько часов, выполняя их под руководством одной из иерархов.

Ночь они с Вараиль провели в роскошной спальне с видом на море, среди настолько древних темных ковров, что Престимион невольно подумал, уж не сам ли лорд Стиамот их выбирал. Он представил себе, что призраки всех королей минувших лет, которые ночевали в этой комнате, будут толпиться вокруг него в темноте, рассказывать анекдоты о своем царствовании или давать советы о том, как справиться с его собственными проблемами. Но на деле он почти мгновенно провалился в глубокий сон, и сны ему снились мирные. Остров был местом спокойствия и гармонии: путь тревоге был сюда заказан.

Утром они отправились наверх, к Хозяйке. Вараиль и Престимион тронулись в путь одни, без спутников, которые совершили вместе с ними путешествие из Замка. Разрешение подняться на Третий утес и во Внутренний храм не дается тем, кто не прошел полный обряд посвящения.

Служительницы проводили их к пристани в гавани, откуда отправлялись парящие лодки, в которых им предстояло подняться. Глядя вверх, на сверкающую белую стену Первого утеса, поднимающуюся к небу практически отвесно, Престимион не понимал, как можно ее преодолеть. Но парящая лодка скользила легко и бесшумно, без усилий завершила крутой подъем и остановилась на посадочной площадке на вершине утеса, сложив крылья, словно гигантская птица гихорн.

Когда они взглянули назад, то увидели под собой порт Нуминор, похожий на игрушечный город, два изогнутых крыла его каменного волнореза выдавались в море, словно пара хрупких палочек.

– Мы находимся на террасе Оценки, куда попадают все новички. Здесь их оценивают и определяют их судьба – объяснила одна из иерархов. – За ней, немного в глубине острова, находится терраса Вступления, где те, кому позволено подняться на более высокий уровень, проходят предварительное обучение. По прошествии какого-то времени – нескольких недель, месяцев, иногда лет – они поднимаются дальше, на террасу Зеркал, где их заставляют вступить в конфронтацию с самими собой и где они готовятся к тому, что ждет их впереди.

Парящая лодка стояла наготове, чтобы отвезти Престимиона и Вараиль дальше. Они быстро покинули мощенные розовыми плитами дорожки террасы Оценки и отправились по кажущимся бесконечными просторам возделанных полей к террасе Вступления, вход в которую был отмечен пирамидами из темно-синего камня десятифутовой высоты. Здесь они увидели нескольких новичков: одни трудились на фермах, другие проходили курс обучения в открытых амфитеатрах.

Но времени на более подробное знакомство не хватило, так как расстояния на Острове велики, а огромный белый массив Второго утеса все еще возвышался далеко впереди.

Действительно, когда они добрались до подножия Второго утеса, день уже клонился к вечеру. На ночь они остановились на третьей из террас Первого утеса, террасе Зеркал, которая лежала прямо под могучим фасадом новой стены, уходящей ввысь. На этой террасе повсюду были вертикально вкопаны в землю огромные плиты из полированного черного камня, так что куда бы вы ни повернулись, на вас смотрело преображенное и увеличенное таинственным светом собственное отражение. А ранним утром они снова двинулись вверх и во второй раз совершили головокружительный подъем в парящих лодках к краю следующего уровня.

С вершины Второго утеса все еще было видно море, но оно казалось очень далеким, А сам Нуминор пропал из вида, скрылся за периметром острова. Они едва различали розовый край самой внешней террасы Первого утеса. Терраса Зеркал, лежащая прямо под ними, сверкала зеленым пламенем, когда лучи утреннего солнца падали на ее монументальные каменные плиты.

– Внешняя терраса, где мы сейчас стоим, – объяснила им иерарх, – называется террасой Посвящения.

Отсюда мы поднимемся на террасу Цветов, террасу Преданности, террасу Отрешения и Террасу Восхождения.

Осознав всю сложность и продуманность построения владений Хозяйки, Престимион ощутил благоговение. Он даже не подозревал о столь замысловатой системе подготовки к тем задачам, которые здесь осуществлялись.

Но задерживаться, чтобы узнать обо всем подробнее, не было возможности. Им еще предстояло добраться до самого высшего святилища, – Третьего утеса, обители Хозяйки Острова.

Еще один подъем на санях по вертикальной стене, от которого дух захватывало, и они оказались на месте.

Престимиона сразу же поразило исключительное качество воздуха здесь, на высоте тысяч футов над морем. Он был прохладным и поразительно чистым, так что каждая топографическая подробность Острова виделась им, словно сквозь увеличительное стекло. Все было незнакомым – свет, небо, деревья, и это так его поразило, что он не обращал внимания на объяснения иерархов, называвших террасы, по которым они двигались, пока последняя не сказала:

– А это терраса Поклонения, врата во Внутренний храм.

Это был город низких, беспорядочно разбросанных строений из побеленного камня, окруженных садами невероятной красоты и безмятежного покоя. Им сообщили, что Хозяйка их ждет; но сначала они должны отдохнуть после путешествия. Их отвели в уединенный домик, окруженный садом из старых, кривых деревьев и вьющихся лоз, усыпанных махровыми синими цветами. Бассейн, отделанный хитроумно переплетенными полосами зеленого и бирюзового камня, неодолимо манил к себе. Они выкупались вместе, и Престимион с улыбкой легонько провел ладонью по выпуклому изгибу живота Вараиль. Потом они оделись в приготовленные для них мягкие белые одежды, и слуги принесли им еду: жареную рыбу и какие-то вкусные синие ягоды, и все это они запивали охлажденным серым вином, сорт которого Престимион не сумел определить. А потом, только потом, одна из иерархов, которая сопровождала их во время подъема, сказала им, что пора предстать перед Хозяйкой. Все это весьма напоминало сон. Настолько торжественным и величественным был весь процесс и настолько прекрасным, что Престимион с трудом осознавал, что в действительности он сейчас навещает собственную мать.

Но теперь она была не просто его матерью, а чем-то гораздо большим. Она была матерью всей планеты, даже матерью-богиней.

Они подошли к Внутреннему храму, где она ждала их, прошли по стройной арке моста из белого камня над прудом с пучеглазыми золотыми рыбками и вышли на зеленое поле: все травинки его казались совершенно одинаковыми по размеру. В его дальнем конце находилось низкое строение с плоской крышей, его фасад был сделан из того же полупрозрачного белого камня, что и мостик, и лишен каких-либо украшений.

Восемь узких крыльев, расположенных на равном расстоянии друг от друга, расходились от него, подобно лучам звезды.

Служительница махнула рукой в сторону храма;

– Входите. Прошу вас.

Простая комната в его центре имела восьмиугольную форму – белая мраморная комната без каких-либо украшений. В центре ее находился мелкий бассейн, тоже восьмиугольный. Возле него, протянув руки в знак приветствия, стояла леди Терисса.

– Престимион. Вараиль.

Как всегда, она выглядела удивительно молодо: темноволосая, грациозная, с гладкой кожей. Некоторые говорили, что все это достигается при помощи магии, но Престимион знал, что это не правда. Не то чтобы леди Терисса когда-либо выражала презрение к услугам чародеев: в Малдемаре у нее на службе с давних пор состояли несколько магов. Но она держала их для предсказания удачных урожаев винограда, а не для того, чтобы их чары хранили ее от разрушительного действия времени. Даже сейчас у нее на запястье сверкал магический амулет – золотой обруч, на котором осколками изумруда были выложены какие-то руны. Но Престимион был уверен, что его она тоже надела не ради украшения, а по каким-то другим соображениям. Он пребывал в непоколебимой убежденнности в том, что только благодаря внутреннему свету, а не какому-то колдовству его мать до преклонных лет сохранила свою красоту.