Текст книги "Лорд Престимион"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

7

Конечно, Деккерет узнал о Ни-мойе, когда еще учился в школе. Но ни один урок географии не смог бы подготовить его к встрече с самым крупным городом Зимроэля.

Да и кто мог подумать, что на других континентах бывают такие огромные города? Насколько знал Деккерет, Зимроэль главным образом состоит из неосвоенных земель, покрытых лесами, джунглями и громадными реками, а большая часть его центральных областей занята непроходимыми лесами, в которые некогда Стиамот вытеснил аборигенов-метаморфов и где до сих пор они в большинстве своем обитают. Городов там тоже было немало: Нарабаль, Пидруид, Пилиплок… Но Деккерет представлял их грязными задверками, населенными ордами грубых, невежественных людей. Что касается Ни-мойи, столицы континента, то численность ее населения впечатляла – по слухам, она составляла пятнадцать, а то и все двадцать миллионов жителей. Но многие города Алханроэля достигли таких цифр сотни лет назад, так почему надо удивляться размерам Ни-мойи, если Алаизор, и Сти, и еще полдюжины городов на старейшем континенте по крайней мере столь же велики или еще больше? Во всяком случае, многочисленность населения сама по себе еще не гарантирует выдающихся достижений города.

Можно уместить двадцать миллионов в один район – или пятьдесят, если захочется, – и не создать ничего, кроме убогого городского хаоса, шумного, грязного и почти невыносимого для любого цивилизованного человека, который вынужден провести в нем больше чем полдня. Нечто подобное Деккерет и ожидал найти в конце своего путешествия.

Они с Акбаликом отплыли из Алаизора, как и все путешественники, направляющиеся на западный континент из центрального Алханроэля. После спокойного, но показавшегося бесконечным путешествия по морю они оказались в Пилиплоке, на восточном побережье Зимроэля.

Этот город полностью оправдал все ожидания Деккерета: он слышал, что Пилиплок уродлив, и таким он предстал перед ним, грубый и жесткий. Люди часто называли его родной город Норморк мрачным и печальным, говорили, что его может любить только тот, кто в нем родился. Деккерет, который находил вид Норморка вполне приятным, никогда раньше не понимал подобной критики. Но теперь понял, ибо кто мог любить Пилиплок, кроме местных жителей, для которых его непрезентабельный вид служил эталоном красоты?

Однако город все же не был грязными задворками то есть задворками – возможно, но вовсе не грязными. Каждый дюйм Пилиплока был вымощен, и он превратился в уродливый мегаполис из камня и бетона, в котором не увидишь ни дерева, ни травинки. Он был выстроен с математической, почти маниакальной точностью: одиннадцать идеально прямых спиц, пересеченных изогнутыми лентами других улиц, расходились от великолепной естественной гавани Внутреннего моря. Каждый район (торговый квартал ближе к воде, промышленная зона прямо за ним, потом жилые кварталы и зоны отдыха) был выстроен в однородном архитектурном стиле, словно подчиняясь какому-то закону, а сами здания, неуклюжие и тяжелые, не слишком соответствовали вкусу Деккерета. По сравнению с этим городом Норморк казался просторным раем.

Но, к счастью, их пребывание в Пилиплоке было кратким. Город служил главным портом не только для кораблей, курсирующих между Алханроэлем и Зимроэлем, но и для флотилии охотников на морских драконов, которые бороздили воды Внутреннего моря в поисках этих гигантских морских млекопитающих, широко известных своим вкусным мясом. Город располагался в том месте, где река Зимр, крупнейшая из рек Маджипура, проделав путь в тысячу миль через Зимроэль, впадала в море. И поэтому он служил вратами во все внутренние районы континента.

Акбалик оплатил их проезд на борту крупного речного судна из тех, что в большом количестве курсировали по Зимру между Пилиплоком и истоком реки возле ущелья Дюлорн на северо-западе Зимроэля. Речной корабль был огромных размеров, гораздо больше, чем тот, который перевез их через Внутреннее море; но если конструкция океанского судна была простой и прочной, предназначенной для преодоления тысяч миль суровых океанских просторов, то речное судно выглядело неуклюжим и сложным сооружением, больше похожим на плавучую деревню, чем на корабль.

Оно представляло собой широкую, приземистую, практически прямоугольную платформу с грузовыми трюмами, рубкой управления и обеденными залами под палубой, квадратным центральным двором, окаймленным павильонами, лавками и игральными заведениями на уровне палубы; на корме находилась вычурная, многоуровневая надстройка, где размещались пассажиры. Судно была причудливо украшено: над мостиком переброшена алая зубчатая арка, на носу красовались гротескные зеленые головы с раскрашенными желтой краской рогами, выставленными вперед, словно тараны, и повсюду можно было видеть множество затейливых украшений из дерева: прихотливо переплетенные резные завитки, балки и распорки.

Деккерет в изумлении смотрел на своих попутчиков.

Больше всего среди них оказалось, конечно, людей, но также было много хьортов, скандаров и вруунов, а еще несколько су-сухирисов в полупрозрачных одеяниях и чешуйчатых гэйрогов, внешне похожих на рептилий, но на самом деле млекопитающих. Он все ждал, не появятся ли еще и метаморфы, и спрашивал о них Акбалика. Но Акбалик ответил – нет, меняющие форму редко покидают свои резервации в глубине материка, хотя древний запрет на свободное передвижение по планете давно уже не соблюдается. А если бы на корабле и оказался кто-то из них, прибавил он, они, вероятно, приняли бы какой-то иной облик, чтобы не вызвать враждебности, возникающей всякий раз, когда они появляются среди других обитателей.

Река Зимр у Пилиплока была темной от ила, поднятого со дна во время ее долгого течения на восток, а там, где река встречалась с морем, ее ширина достигала семидесяти миль, и она даже была похожа не на реку а скорее на гигантское озеро, затопившее обширное пространство побережья. Сам Пилиплок занимал высокий мыс на южном берегу реки. Когда они отправились в путь, Деккерет едва мог различить вдали необитаемый северный берег, хотя он представлял собой массивный белый утес из чистого мела, высотой в милю и длиной во много миль, и так сверкал в утреннем свете, что был ясно виден даже с достаточно большого расстояния. Но вскоре, когда корабль оставил Пилиплок позади и двинулся вверх по реке, Зимр несколько сузился и больше походил на реку, хотя по-настоящему узким так и не стал.

Для Деккерета это было путешествием в другой мир.

Он проводил все время на палубе, глядя на рыжевато-коричневые округлые холмы и оживленные города, стоящие по берегам реки, чьих названий он раньше никогда не слышал: порт Сейкфордж, Стенвамп, Сампилторн, Вем. Плотность населения на этом участке реки его ошеломила. Речное судно редко двигалось более двух-трех часов перед тем, как пристать в новом порту, чтобы высадить пассажиров, взять новых, разгрузить ящики с товарами и взамен взять другой груз.

Некоторое время он заносил их названия в маленькую записную книжку – Дамбемуир, Оргелиуз, Импемонд, Хаунфорт Маджор, Сальвамот, Облиорн-Вейл, – пока не понял, что, если продолжать это занятие, в ней не останется свободного места задолго до того, как они доберутся до Ни-мойи. Поэтому он удовольствовался тем, что просто стоял у поручней и смотрел, впитывая разнообразие проплывающих перед глазами видов. Через некоторое время все они приятным образом слились вместе, незнакомый пейзаж стал казаться очень знакомым, и он уже не ощущал столь остро его чужеродности. Однако по ночам он часто видел во сне, будто летает в бесконечном полуночном пространстве, с небывалой легкостью переносясь от звезды к звезде.

Во время путешествия произошло два тревожных события, и оба через несколько дней после отплытия из Пилиплока, одно комическое, другое трагическое.

Участником первого события стал рыжеволосый парень, всего на несколько лет старше Деюкерета, который много времени проводил, бродя по палубам и бормоча себе под нос, или разражаясь необъяснимым смехом, или тыча в какую-нибудь точку в пустом пространстве, будто она имела какой-то таинственный смысл. Безвредный лунатик, подумал Деккерет; но тут вспомнил другого безумца, совсем не безвредного, который во время покушения на короналя убил его дорогую кузину Ситель, и постарался держаться подальше от этого человека. Но потом, на третий день, когда Деккерет стоял у поручней правого борта и смотрел на проплывающие мимо города, он внезапно услышал слева от себя безумный смех, точнее, взрывы визгливого хохота. Он оглянулся и увидел, как рыжеволосый парень, размахивая руками, стремительно промчался по центральному проходу на палубе, взобрался по лестнице на верхнюю палубу, на мгновение остановился на краю обзорной площадки, а затем с безумным хохотом и визгом бросился за борт в реку и начал барахтаться там, колотя по воде руками и ногами.

Все тут же громко закричали: «Человек за бортом!», корабль остановился и развернулся. Двое крепких матросов сели в шлюпку и без особых трудностей выловили неудачливого лунатика из воды. Они доставили его на борт, насквозь промокшего и пускающего пузыри, и отвели вниз. Больше Деккерет его не видел до тех пор, пока корабль не причалил днем позже в городе под названием Крейблдин, где парня ссадили на берег и, по-видимому, сдали местным властям.

Через день случилось еще более странное происшествие. Во второй половине дня стояла ясная и теплая погода, и корабль проплывал по участку реки, где не было никаких поселений. Худой человек лет сорока, с суровым лицом, в тяжелом, богато вышитом платье, спустился с пассажирской палубы, неся большой и явно тяжелый чемодан. Он поставил его на свободной площадке на главной палубе, открыл и достал оттуда несколько странного вида инструментов и приспособлений, которые тщательно расставил идеальным полукругом перед собой.

Деккерет толкнул локтем Акбалика.

– Посмотрите на все эти странные предметы! Это магическое оборудование, не так ли?

– Похоже на то. Интересно, не собирается ли он произнести какие-то заклинания прямо у нас на глазах.

Деккерет мало знал о магии и еще меньше любил ее.

Проявления сверхъестественного и иррационального его смущали.

– Как вы считаете, нам не о чем тревожиться?

– Это зависит от того, какими будут заклинания, я полагаю, – ответил Акбалик, пожимая плечами. – Но может быть, он просто собирается устроить распродажу для магов-любителей. Никто не станет использовать все эти столь разные приспособления для одного заклинания. – И он стал указывать Деккерету на различные устройства и называть их. Тот треугольный каменный сосуд называется вералистия – он применяется в качестве тигля, в котором сжигают порошки, позволяющие увидеть будущее. Сложное устройство с металлическими витками и столбиками – армиллярная сфера, которая показывает положение планет и звезд, чтобы составить гороскоп. Штука, сделанная из ярко окрашенных перьев и шерсти животных, сплетенных вместе, – Акбалик не мог вспомнить ее название, – используется для общения с духами умерших.

Переплетение хрустальных линз и тонкой золотой проволоки рядом с ней называется подромис, с его помощью чародеи возрождают мужскую силу.

– Вы, кажется, разбираетесь в этом деле, – заметил Деккерет. – Вы лично знакомы со всем этим, как я понимаю?

– Вовсе нет. Мне не часто случается беседовать с духами умерших, и подромис мне тоже не очень-то нужен. Но ведь о таких вещах в наши дни слышишь на каждом шагу. Смотри, он достал еще что-то! Интересно, для чего эта штука? И та, с колесами и поршнями?

Наконец, чемодан опустел. К этому времени уже собралась толпа приличных размеров. Наверное, по кораблю пронесся слух, подумал Деккерет, что предстоит какая-то демонстрация магического искусства. Это всегда привлекает множество любопытных.

Худой маг – ибо он наверняка был магом – не обращал на зрителей никакого внимания. Он сел, скрестив ноги, перед аккуратным полукругом из странных, поблескивающих приборов и, казалось, погрузился в мир иного сознания, прикрыв глаза и ритмично покачивая головой из стороны в сторону.

Затем он внезапно встал. Поднял ногу и опустил ее с яростной силой на хрупкий прибор, который Акбалик назвал подромисом. Раздавил его и стал топтать армиллярную сферу, потом устройство из колес и поршней, потом маленькую, хрупкую машинку из переплетенных металлических треугольников рядом с ней. Пораженные зрители ахнули от испуга. Деккерет подумал, не является ли святотатством разрушать такие вещи и не навлечет ли этот поступок месть сверхъестественных духов. Если таковые вообще существуют.

Маг уже методично уничтожил почти всю свою коллекцию магического оборудования. Все, что ему не удалось разломать, например вералистию, он бросал за борт. Затем хладнокровно и целеустремленно подошел к борту, одним плавным движением вскочил на него и прыгнул в реку На этот раз спасать оказалось некого. Этот человек пошел камнем ко дну и мгновенно исчез из вида, словно карманы его одежды были набиты камнями. Снова корабль остановился и матросы спустили шлюпку, но они не нашли и следов прыгуна и с мрачными лицами вернулись через некоторое время, чтобы доложить о своей неудаче.

– Повсюду безумие, – сказал Акбалик и содрогнулся. – Мир становится очень странным, мой мальчик.

После этого матросы по двое стали круглосуточно патрулировать палубу, чтобы предотвратить подобные инциденты. Но больше ничего не случилось.

Эти два странных события погрузили Деккерета в мрачную задумчивость. Да, повсюду царило безумие.

Теперь ему не удавалось удержаться от ужасных воспоминаний о страшной и нелепой гибели Ситель, с которыми он усиленно боролся несколько месяцев. Этот лунатик с широко раскрытыми глазами, эти нечленораздельные, сдавленные крики ярости, Ситель, шагнувшая вперед, блеск серпа, внезапно хлынувший поток крови…

А теперь хихикающий, похожий на клоуна парень прыгает за борт посреди реки, а за ним маг, который явно дошел до ручки. Неужели в любой момент это может случиться с каждым? Что это – начало непреодолимого безумия, полное, необратимое затмение рассудка? Неужели это может произойти даже с ним? В поисках зародыша безумия Деккерет с тревогой заглянул в собственную душу. Но зародыш, по-видимому, отсутствовал, по крайней мере Деккерет его не нашел. И через некоторое время к нему вернулось обычное хорошее настроение, и он вновь принялся рассматривать проплывающие мимо города без страха, что его внезапно охватит неодолимое желание броситься за борт.

Когда его взору внезапно открылось великолепие Ни-мойи, он оказался совершенно не подготовленным к этому зрелищу.

В течение последних дней река становилась все шире. Деккерет знал, что вторая по величине река Стейч, пересекающая дикую страну метаморфов, впадает в Зимр южнее города, и отсюда два водных потока текут вместе, единой рекой, гораздо крупнее двух своих составляющих. Но он не ожидал, что слияние двух рек образует такое огромное водное пространство. По сравнению с ним устье Зимра у Пилиплока было похоже на тонкий ручеек. Плыть по этому огромному руслу было все равно что снова оказаться в океане. Деккерет знал, что Ни-мойя находится где-то севернее, но его ошеломленному рассудку трудно было осознать возможность существования столь огромных просторов, и он видел лишь темную поверхность воды, простирающуюся к горизонту, испещренную яркими флажками сотен местных судов, снующих во всех направлениях.

Ему казалось, что он простоял так уже много часов.

Потом Акбалик взял его за локоть и повернул куда-то в сторону.

– Вот, – сказал он. – Ты не туда смотришь. Ни-мойя вон там, дальше. По крайней мере, часть ее.

Деккерет был потрясен. Это было истинно волшебное зрелище: бесконечно уходящие вдаль, поросшие лесом холмы, а на переднем плане – огромный город из сияющих белых башен, каждая выше соседней, и эти титанические сооружения ряд за рядом спускались прямо к берегу реки.

Неужели это город? Это же целая планета. Он тянулся без конца, следуя течению реки, насколько хватало глаз, и продолжался, очевидно, еще намного дальше, возможно на тысячи миль. У Деккерета дух захватило.

Такой огромный! Такой прекрасный! Ему захотелось опуститься на колени. Акбалик, словно гид, стал рассказывать о самых знаменитых достопримечательностях Ни-мойи: о Паутинной галерее, торговой аркаде длиной в милю, парящей высоко над землей на почти невидимых тросах; о Музее Миров, где выставлены сокровища со всей вселенной и даже, как говорили, с Древней Земли; о Хрустальном бульваре, где вращающиеся рефлекторы создавали сияние тысячи солнц; и о Парке Сказочных Зверей, полном чудес из отдаленных и практически неизвестных областей планеты…

Этому рассказу конца не предвиделось.

– Вон там Дом Оперы, там, на холме, – сказал Акбалик, указывая на многогранное здание, сверкающее так ярко, что было больно глазам. – Ее оркестр из тысячи инструментов играет так, что ты и представить себе не можешь. Тот большой стеклянный купол, из которого поднимаются десять башен, – городская библиотека, в ней хранятся все книги, когда-либо изданные на планете. Вон тот ряд низких строений у самого берега, с черепичными крышами и бирюзово-золотистой мозаикой на фасадах, можно принять за дворцы принцев, но это всего лишь здания таможни. А прямо над ними слева…

– А там что? – перебил его Деккерет, указывая на огромное сооружение невероятной красоты, которое величественно возвышалось над всем остальным, привлекая к себе все взоры даже среди этого феноменального скопления чудес архитектуры.

– А это… – ответил Акбалик. – Это дворец прокуратора Дантирии Самбайла.

Немыслимо великолепное и изящное здание с белыми стенами не обладало столь грандиозными размерами, как Замок лорда Престимиона, но было все же достаточно большим, чтобы удовлетворить любые потребности принца, и таким необыкновенно элегантным, что своим совершенством выделялось даже на фоне чудесных строений на набережной.

Казалось, дворец прокуратора парит в воздухе, плывет над городом, хотя в действительности, как видел Деккерет, он был построен на ошеломляюще высоком гладком белом пьедестале – в своем роде это была более скромная версия самой Замковой горы. Но вместо того чтобы расползаться во все стороны, как Замок, это сооружение состояло из относительно компактно расположенных павильонов и портиков с колоннами, где были хитроумно использованы подвески и консоли, чтобы создать впечатление полного пренебрежения силами гравитации. Верхний этаж представлял собой ряд прозрачных шаров из чистейшего кварца, а под ним находились палаты с множеством балконов, а еще на уровень ниже тянулись более широкие галереи, к которым вели каскады закрытых лестниц, выгибающихся наружу и вопреки всем законам геометрии снова резко уходящих внутрь. Прищурив глаза от блеска сверкающих белых башен Ни-мойи, Деккерет смог различить очертания других крыльев, примыкающих к зданию с обеих сторон внизу. У блестящего основания из фасада выступал мощный, похожий на расписной медальон восьмиугольный блок из полированного агата величиной по крайней мере с обычный дом.

– Как можно позволить одному человеку, даже прокуратору, жить в таком грандиозном сооружении?

Акбалик рассмеялся.

– Дантирия Самбайл сам себе закон. Ему было всего двенадцать лет, когда он унаследовал пост прокуратора Ни-мойи. Это всегда был важный пост, как ты понимаешь, самый важный в Зимроэле, но то было до того, как Дантирия Самбайл его занял. Все полагали, что нужно учредить регентство, но события повернулись иначе. Он за две минуты избавился от своего кузена-регента и взял власть в свои руки. А потом, благодаря по крайней мере трем бракам и полудюжине неофициальных альянсов, а также многочисленному наследству от разнообразных влиятельных родственников, он сколотил себе личную империю. К тридцати годам он непосредственно правил третьей частью континента Зимроэль и пользовался огромным влиянием в остальной его части, за исключением резервации метаморфов. Если бы он смог придумать способ и ее захватить, то сделал бы это. По сути дела, он правит Зимроэлем почти как король. А королю нужна приличная резиденция: Дантирия Самбайл провел последние сорок лет, перестраивая полученный в наследство дворец, и вот он перед тобой.

– А как насчет понтифекса и короналя? Они против всего этого не возражали?

– Главной заботой старого Пранкипина, по крайней мере до того, как он подружился с чародеями, всегда была коммерция: постоянная экономическая экспансия и свободный поток товаров из одного региона в другой, чтобы все получали хорошую прибыль и деньги постоянно циркулировали по планете. Думаю, он считал возвышение Дантирии Самбайла благоприятным фактором в этом процессе. Зимроэль был довольно разобщенным материком, лежащим за морем, настолько далеким от центров управления, что местные лорды всегда делали что хотели, и когда интересы герцога Нарабаля сталкивались с интересами принца Пидруида, то это не всегда благоприятно отражалось на региональной экономике. В планы Пранкипина входило поставить во главе всего региона человека, подобного Дантирии Самбайлу, способного объяснить местным парням, что они должны делать, и заставить их выполнять распоряжения. Что касается лорда Конфалюма, он проявлял еще большую, чем понтифекс, заинтересованность в объединении Зимроэля под властью Дантирии Самбайла. Никому из них не нравился сам Дантирия Самбайл, как ты понимаешь, – да и кому он может нравиться? – но они считали его полезным. Даже незаменимым. Поэтому они мирились с захватом им власти и некоторым образом даже поощряли его. А он был достаточно умен, чтобы не наступать им на мозоли. Часто ездил в Лабиринт и в Замок, выказывал им уважение, верный подданный его величества и милорда короналя… и так далее, и тому подобное.

– А лорд Престимион? Он тоже собирается мириться с таким положением?

– Престимион? – По лицу Акбалика пробежало легкое облачко. – Нет, теперь все иначе. Между лордом Престимионом и прокуратором что-то произошло.

У них довольно серьезные разногласия.

– Какого рода?

Акбалик отвел взгляд.

– Не того рода, чтобы я мог обсуждать их с тобой сейчас, мой мальчик Серьезные, вот и все. Очень серьезные. Возможно, у нас будет время поговорить подробнее в другой раз. К тому же мы, кажется, причаливаем.

Та часть города, где причалил корабль, называлась Стрелейн, и Акбалик сообщил Деккерету, что это центральный район Ни-мойи. Их ждал правительственный экипаж. Он повез их вверх, на холмы, и в конце концов они высадились у высокого здания, которое в следующие несколько месяцев должно было служить им домом.

Небольшая комната Деккерета находилась на пятнадцатом этаже. Он даже представить себе не мог, что у здания может быть так много этажей. Стоя у широкого окна, он смотрел на крыши расположенных внизу домов, на реку за ними, на темную линию южного берега Зимра – так далеко, что он едва мог ее различить, и у него возникло головокружительное ощущение, что это здание в любой момент может рухнуть вперед под собственным невыносимым весом и обрушиться вниз с холма, рассыпая во все стороны кирпичи. Вздрогнув, он отвернулся от окна.

На следующий день он начал работать в бюро апелляций, где разбирали разного рода жалобы, связанные с документами. Это было подразделение казначейства, разместившееся в заднем крыле бестолкового правительственного комплекса из синего гранита, построенного тысячу лет назад в южной части Стрелейна и известного как Дом Касканара.

Деккерет не питал иллюзий и осознавал всю бессмысленность этой работы. Ему полагалось беседовать с людьми, важные документы которых – важные для них, во всяком случае, – почему-либо испортили бюрократы, и помогать им уладить недоразумения. С первого дня он пытался решить споры об ошибочных датах регистрации рождений, неверных границах земельных владений, запутанных и противоречивых пунктах, вставленных в документы нерадивыми стенографистами, и других подобных вещах. Не существовало такой причины на свете, которая обусловила бы необходимость отправить его за тысячи миль для того, чтобы заниматься подобными тоскливыми и мелкими делами, с которыми мог справиться любой чиновник, уже работающий здесь и желающий сделать карьеру.

Но он знал, что все члены правительства, начиная с понтифекса и короналя, по сути своей были чиновниками, делающими карьеру. И каждый принц на Замковой горе, который питал честолюбивые устремления занять высокий пост, должен был некоторое время заниматься рутинной работой именно такого сорта.

Даже Престимион, который родился с титулом принца Малдемарского и мог бы провести жизнь в приятном безделье, слоняясь по своим виноградникам, вынужден был пройти череду подобных этому постов, чтобы приобрести практический опыт, прежде чем сесть на трон.

Деккерет, сын странствующего торговца, никогда не питал столь грандиозных амбиций. Корона Горящей Звезды не входила в его планы; самое смелое устремление, какое он мог себе позволить, – это стать одним из рыцарей в Замке. И он этого почти добился – по крайней мере, стал кандидатом в рыцари, благодаря стечению обстоятельств, в результате которого он оказался поблизости от короналя во время покушения на его жизнь. Поэтому он и оказался за этим письменным столом в бюро апелляций Ни-мойи, чтобы день за днем корпеть над дурацкими, скучными бумагами, надеясь, в конце концов, перейти к более великим свершениям, продвинуться ближе к вершине власти. Но сначала .нужно было выдержать испытание.

Акбалик, которого он никогда не видел в свои рабочие часы, и только изредка по вечерам, уже перешел к более великим свершениям, хотя Деккерет и не знал, в чем они заключались. Акбалик служил для Деккерета примером, которому стоило подражать. Он еще не вошел в ближайшее окружение короналя, но это было лишь вопросом времени. Он состоял в дружеских отношениях с Верховным канцлером Септахом Мелайном; пользовался уважением деловитого и грубоватого адмирала Гиялориса; имел свободный доступ к лорду Престимиону. Несомненно, ему суждено совершить быстрое восхождение к вершинам власти.

Конечно, Акбалик доводился племянником богатому и могущественному принцу Сирифорну, и это ему помогало. Но хотя высокое происхождение могло довольно легко вознести человека на высокое место в иерархии Замка, Деккерет знал, что в конечном счете только собственные достоинства, характер, упорство помогают на нем удержаться. Глупцы и лентяи не становятся короналями, хотя при наличии удачи и семейных связей занимают менее крупные, но тоже высокие должности, несмотря на свои вопиющие недостатки.

Наглядным примером мог послужить граф Меглис Норморкский.

Однако даже самого высокого происхождения было недостаточно, чтобы занять трон, иначе Сирифорн, потомок половины великих короналей древности, давно бы уже его получил. Но принц Сирифорн не подходил для этой должности. Ему недоставало необходимой серьезности. Септах Мелайн, Верховный канцлер, также никогда не стал бы короналем – вероятно, по той же причине.

А вот лорд Престимион доказал свое соответствие этой должности. Как и лорд Конфалюм до него. И Акбалик тоже: этот уравновешенный, остроумный, трудолюбивый, надежный человек мог быть достоин жезла короналей. Деккерет чрезвычайно им восхищался.

Было еще рано рассуждать о том, кто может стать преемником Престимиона, когда он станет понтифексом, но Деккерет подумал, как было бы прекрасно, окажись им Акбалик! И как это было бы здорово для Деккерета из Норморка, так как он ясно видел, что Акбалик благосклонно относится к нему и считает многообещающим молодым человеком. На мгновение, всего лишь на мгновение, Деккерет позволил себе необузданный полет фантазии: представил себя Верховным канцлером при коронале лорде Акбалике. А потом снова вернулся к исправлению ошибок в написании имен на доверенностях, к распутыванию противоречий в документах на право владения землями, составленных еще во времена лорда Кеппимона, и к выдаче разрешений на возмещение налогов, начисленных в тройном размере слишком рьяными инспекторами.

Так прошло два месяца. Деккерету безмерно опостылела эта работа, но он мужественно продолжал трудиться и не позволял себе и намека на неудовольствие. В свободное время он бродил по городу, снова и снова поражаясь его великолепию. Он подружился с несколькими людьми в бюро; познакомился с парой приятных молодых женщин; раз или два в неделю они с Акбаликом шли в местную таверну и приятно проводили время за дегустацией отличных вин Зимроэля.

Деккерет понятия не имел о том, какое поручение привело Акбалика в Ни-мойю, и не задавал вопросов. Он был благодарен за доброе к себе отношение, и ему не хотелось столь явно интересоваться делами, которые его не касались.

Однажды вечером Акбалик спросил:

– Ты помнишь, когда мы были в кабинете короналя, Септах Мелайн советовал нам поохотиться здесь на ститмоев?

– Конечно, помню.

– Тебе до смерти надоела работа, которой ты занимаешься, правда, Деккерет?

Деккерет покраснел.

– Ну…»

– Не пытайся быть дипломатичным. Тебе полагается умирать над ней от скуки. На то она и рассчитана.

Но тебя послали сюда не для того, чтобы подвергнуть пыткам. Я и сам уже почти созрел для небольшого отдыха. Так как насчет того, чтобы совершить десятидневную поездку на север и посмотреть, как там поживают ститмои в это время года?

– А я смогу получить отпуск? – спросил Деккерет.

Акмалик улыбнулся.

– Думаю, я смогу его для тебя выхлопотать, – ответил он.