Текст книги "Всемогущий атом (сборник)"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 56 страниц)

9

Идти в дом возрождения нужно самому по себе. На заре я проснулся, вступил на некоторое время в единение с Волей и, не позавтракав, ушел без Олмейн. Через полчаса я стоял у золотой стены Старого города, еще через полчаса я пересек аллеи внутреннего города. Я прошел мимо золоченого купола исчезнувших мислемов и повернул налево, следуя за потоком Пилигримов, которые в столь ранний час шли к дому возрождения.

Дом этот был построен во Втором Цикле, ибо именно тогда зародился процесс возрождения и из всех наук того времени, только возрождение дошло до нас примерно в том же виде, как его практиковали тогда.

Прямо при входе меня приветствовали члены Возрождающих в зеленом одеянии – первый член этой гильдии, которого я встречал за всю свою жизнь.

Возрождающих набирают из Пилигримов, которые хотят остаться работать в Ерслеме и помогать другим возрождаться. Эта гильдия подчиняется той же администрации, что и гильдия Пилигримов, даже одеяние у них одинаковое, хотя и разного цвета.

Голос Возрождающего был веселым и бодрым:

– Добро пожаловать в этот дом, Пилигрим. Кто ты и откуда?

– Я Пилигрим Томис, ранее Томис из Летописцев, а еще ранее я был Наблюдателем и при рождении мне было дано имя Вуэллиг. Я родился на Исчезнувших континентах. Много путешествовал до и после того, как стал Пилигримом.

– Чего ты здесь ищешь?

– Возрождения. Искупления.

– Пусть Воля дарует тебе исполнение твоих желаний, – сказал Возрождающий. – Пойдем со мной.

Через узкий, слабо освещенный коридор он привел меня в небольшую каменную камеру. Он сказал мне, чтобы я снял маску и крепко сжал свой звездный камень. Привычные ощущения единения охватили меня, но единства с Волей не было. Я скорее испытывал, что связан с умом другого человеческого существа. Хотя мне показалось это странным, я не сопротивлялся.

Кто-то изучал мою душу. Все было выложено как на ладони: мой эгоизм и моя трусость, мои ошибки и падения, мои сомнения и мое отчаяние, и сверх всего – самое позорное действие, которое я совершил, продав завоевателям документ. Я видел все это и знал, что недостоин возрождения. В этом доме можно продлить срок своей жизни в два-три раза, но почему Возрождающие должны оказывать это благо мне, недостойному?

Я долго размышлял о своих недостатках. Затем контакт прервался и вошел другой Возрождающий.

– Воля благоволит к тебе, друг, – сказал он, протянув кончики пальцев, чтобы коснуться моих.

Когда я услышал этот низкий голос, увидел эти белые пальцы, я понял, что уже встречал его раньше, когда стоял перед воротами Роума в сезон перед тем, как пала Земля. Тогда он был Пилигримом и пригласил меня путешествовать с ним в Ерслем, но я отказался, так как меня звал Роум.

– Твое Паломничество было удачным? – спросил я.

– Да, оно было ценным, – ответил он. – А у тебя как? Ты уже не Наблюдатель, как я погляжу.

– Да, это у меня уже третья гильдия за год.

– Будет еще одна, – сказал он.

– И что же, я должен стать Возрождающим?

– Я не имел этого в виду, друг Томис. Но мы поговорим об этом, когда ты сбросишь часть своих лет. Тебя приняли к возрождению, я рад тебе это сообщить.

– Несмотря на мои грехи?

– Из-за твоих грехов. Таких, какие они есть. Завтра на заре ты войдешь в первую ванну возрождения. Я буду проводником в этом твоем втором рождении. Я – Возрождающий Талмит. Ты можешь идти, а когда вернешься, спросишь меня.

– Один вопрос…

– Да?

– Я совершал Паломничество с женщиной Олмейн, ранее она была Летописцем из Перриша. Ты не можешь мне сказать, приняли ли ее для возрождения?

– Я ничего о ней не знаю.

– Она плохая женщина, – сказал я. – Тщеславная, властная, жестокая.

Но все же, я думаю, она может спастись. Ты можешь помочь ей?

– У меня нет никакого влияния, – ответил Талмит. – Ее подвергнут допросу, как и всех прочих. Могу сказать только одно – добродетель не является единственным критерием для возрождения.

Он проводил меня до выхода. Холодное солнце освещало город. Я был как выжатый лимон, опустошенный, и даже не радовался тому, что меня допустили к возрождению. Был полдень, я вспомнил о свидании с Эвлюэллой и обошел вокруг дома с возрастающим беспокойством. Придет ли она?

Она стояла перед зданием позади памятника времен Второго Цикла. Алый жакет, меховые чулки, стеклянные сандалии на ногах, два явных горбика на спине – даже с расстояния было видно, что это Летательница.

– Эвлюэлла! – крикнул я.

Она повернулась. Она была бледна, худа и выглядела еще моложе, чем тогда, когда я видел ее в последний раз. Ее глаза изучали мое лицо в маске и на мгновение она была озадачена.

– Наблюдатель? – спросила она. – Это ты?

– Зови меня теперь Томис, – сказал я. – Но я тот самый человек, которого ты знала в Эгапте и в Роуме.

– Наблюдатель! О, Наблюдатель! Томис. – Она прижалась ко мне. – Как давно это было! Сколько всего произошло!

Она зарделась и бледность исчезла с ее щек.

– Пойдем, найдем гостиницу и поговорим. Как ты нашел меня здесь?

– С помощью твоей гильдии. Я увидел тебя в небе вчера вечером.

– Я прилетела сюда зимой. Я была в Фарсе некоторое время по пути в Хинд, а затем передумала. Домой не нужно возвращаться! Теперь я живу около Ерслема и помогаю… – Она резко прервала свое предложение. – Тебя допустили к возрождению, Томис?

Мы спустились в более спокойную часть внутреннего города.

– Да, ответил я. – Меня омолодят. Мой проводник Возрождающий Талмит.

Помнишь, мы встретили его у Роума?

Она не помнила. Мы сели в дворик около гостиницы и Слуги принесли нам вино и пищу. Ее радость была очевидной – я почувствовал, что возрождаюсь от одного общения с ней. Она рассказывала о тех последних днях в Роуме, когда ее забрали во дворец наложницей, о том как Измененный Гормон поразил Принца в тот вечер падения Земли. Он объявил, что он не Измененный, а завоеватель, и лишил Принца трона, наложницы и зрения.

– Принц умер? – спросила она.

– Да, но не от слепоты.

И я рассказал ей, как Принц переоделся Пилигримом и удрал из Роума, как я сопровождал его в Перриш, как мы жили среди Летописцев, как Принц связался с Олмейн и его убил муж Олмейн.

– В Перрише я встретил Гормона, – сказал я. – Его теперь зовут Победоносный Тринадцатый. Он в совете завоевателей.

Эвлюэлла улыбнулась.

– Мы с Гормоном оставались вместе очень недолго после завоевания. Он хотел поездить по Эйропе, я летала с ним в Донски Свед, а затем он охладел ко мне. Тогда я почувствовала, что должна вернуться домой, а потом передумала. Когда начинается твое возрождение?

– На заре.

– О Томис, а как же будет, когда ты станешь молодым? Ты знал, что я тебя любила? Все время, что мы путешествовали вместе и когда я делила постель с Гормоном, и была наложницей Принца я хотела тебя. Но ты был Наблюдателем и это было невозможно. И ты был таким старым. Теперь ты уже не Наблюдатель и скоро вернешь молодость и… – Ее рука сжала мою. – Я бы никогда тебя не бросила. Мы были бы избавлены от многих страданий.

– Страдания учат нас, – пояснил я.

– Да, да. Я понимаю. Сколько времени будет проходить возрождение?

– Обычно, сколько потребуется.

– А после, что ты будешь делать? Какую гильдию ты выберешь? Ты же не можешь быть Наблюдателем.

– Нет, и Летописцем тоже. Мой проводник Талмит говорил о какой-то новой гильдии, но не назвал ее. Он считает, что я вступлю в нее после возрождения.

10

Возрождающий Талмит встретил меня у входа и повел по коридору, облицованному зеленой плиткой к первой ванне возрождения.

– Пилигрим Олмейн, – сообщил он мне, – принята для возрождения и придет позже. Это была последняя информация, которую я услышал о делах другого человеческого существа. Талмит ввел меня в маленькую низкую комнату, узкую и влажную, освещенную тусклыми лампами и слегка пахнущую цветком смерти. У меня забрали одеяние и маску и Возрождающий возложил мне на голову золотисто-зеленую сетку из какого-то легкого металла. На сетку подали ток, и когда он снял ее, на голове не осталось ни одного волоса.

– Легче вводить электроды, – объяснил Талмит. – Можешь входить в ванну.

Я спустился по плавному уклону и почувствовал под ногами теплую мягкую грязь. Талмит сказал мне, что это – регенеративная грязь стимулирующая деление клеток. Я вытянулся в ванной, а над мерцающей темно-фиолетовой жидкостью возвышалась только моя голова. Грязь как колыбель ласкала мое усталое тело. Талмит крутился надо мной, держал какие-то медные провода. Когда он приложил эти провода к моему оголенному черепу, они распустились и погрузились сквозь кожу и череп в серую морщинистую массу. Я чувствовал только легкое покалывание.

– Электроды, – объяснил Талмит, – сами ищут в мозгу центры старения.

Мы посылаем сигналы, которые раскручивают обратно обычные процессы старения, а мозг перестает понимать, в какую сторону течет время. Тело становится более восприимчивым к стимулирующему действию ванны. Закрой глаза.

На мое лицо он наложил дыхательную маску, слегка толкнул меня и я весь погрузился в середину. Ощущение тепла усилилось. Я слышал легкие булькающие звуки. Я представил себе, как черные фосфористые пузырьки поднимаются из грязи, в которой я плавал. Я представил, что жидкость приобрела цвет грязи. Я дрейфовал в открытом море и ясно ощущал, как ток идет по электродам, как что-то щекочет мой мозг, как меня затягивает грязь и ампиотическая жидкость. Откуда-то издалека доносился густой голос Возрождающего Талмита, который звал меня в юность, тянул меня обратно через десятилетия, поворачивал для меня время вспять. Во рту у меня был привкус соли. Снова я пересекал земной океан, на меня нападали пираты и я защищал от них свои приборы для Наблюдения. Снова я стоял под жарким эгаптским солнцем, увидел Эвлюэллу в первый раз. Я вернулся в места своего рождения на западных островах Исчезнувших континентов, что прежде были Сша-амрик. Во второй раз я видел, как пал Роум: фрагменты памяти проплывали сквозь мой податливый мозг. Не было никакой последовательности, никакого естественного развития событий. Я был ребенком. Я был древним стариком. Я был среди Летописцев. Я посетил Сомнамбулистов. Я видел, как Принц Роума пытался купить глаза в Дижоне. Я торговался с Прокуратором Перриша. Я схватил свои приборы и начал Наблюдение. Я ел деликатесы из далеких миров, я вдыхал аромат весны в Палаше, я дрожал по-стариковски одинокой холодной зимой, я плыл в бурном море, веселый и счастливый, я пел, я плакал, я сопротивлялся искушению, и уступал ему, я ссорился с Олмейн, я обнимал Эвлюэллу, я ощущал скользящую смену ночей и дней в то время, как мои биологические часы двигались в странном обратном ритме и с ускорением.

Мне виделись галлюцинации. Огонь нисходил с неба; время двигалось в нескольких направлениях. Я сделался маленьким, а затем громадным. Я слышал алые и бирюзовые голоса. Музыка звучала с гор. Биение моего сердца было грубым и огненным. Я находился в ловушке между ударами поршня моего мозга.

Руки мои были прижаты к бокам, чтобы я занимал как можно меньше места.

Звезды пульсировали, сжимались, расплавлялись. Эвлюэлла сказала мягко:

«Мы получаем вторую молодость от благословенных импульсов Воли, а не из-за добросовестного выполнения своей работы!..» Олмейн воскликнула: «Какая я стала тонкая!» Талмит изрек: «Эти колебания процесса постижения означают лишь растворение желания по отношению к саморазрушению, которое лежит в основе процесса старения».

Гормон сказал: «Эти ощущения колебаний означают лишь самоуничтожение желания по отношению к растворению, которое лежит в основе процесса старения сердца».

Прокуратор Человековладетель Седьмой сказал: «Мы посланы в ваш мир как средство очищения. Мы выполняем Волю».

Землетребователь Девятнадцатый возразил:

«С другой стороны позвольте не согласиться. Сочетание судеб Земли и наших – чисто случайное явление».

Мои веки окаменели. Маленькие создания, что наполняли мои легкие, стали цвести. Кожа отслаивалась, открывая мускулы, прижавшиеся к костям.

Олмейн сказала:

«У меня уменьшаются поры. Моя плоть становится плотной. У меня уменьшается грудь».

Эвлюэлла сказала: «Потом ты полетишь с нами, Томис».

Принц Роума прикрыл глаза руками. Башни Роума качались от солнечных ветров. Я схватил шаль пробегающего Летописца. Клоуны плакали на улицах Перриша.

Талмит будил меня:

«Теперь проснись, Томис. Томис, очнись, открой глаза!» – Я уже молодой, – сказал я.

– Твое возрождение только началось, – возразил он.

Я больше не мог двигаться. Помощники подхватили меня, обернули во что-то пористое, положили на каталку и повезли меня ко второй ванне, крупнее размером, в которой плавало с десяток людей. Их обнаженные черепа были усеяны электродами, глаза закрыты розовой лентой, а руки мирно соединены на груди. Я вошел в эту ванну. Здесь не было видений, я просто дремал без всяких сновидений и в этот раз проснулся от шума прибоя. Я увидел, что ноги мои проходят через узкую водопроводную трубу в какую-то закрытую ванну, где я дышал только жидкостью, и где пребывал больше минуты и меньше столетия. А грехи мои в это время слущивались с моей души. Это была тяжелая, трудоемкая задача. Хирурги работали на расстоянии. Их руки в перчатках управляли крошечными ножами, снимая кожу. Они снимали с меня скверну – слой за слоем, вырезая и чувство вины, и печаль, и ревность, и гнев, и жадность, и похоть, и нетерпение.

Когда они закончили свою работу, открыли крышку и вынули меня. Без их помощи я не мог стоять. Они прикрепили приборы к моим конечностям для массажа и восстановления тонуса. Я снова мог ходить. Я взглянул на свое обнаженное тело, сильное и мощное с упругими мускулами. Пришел Талмит, бросил вверх пригоршню зеркальной пыли, чтобы я мог себя увидеть и, когда крошечные частички соединились, я взглянул на свое сверкающее отражение.

– Нет, – сказал я. – Лицо не похоже. Я не так выглядел. Нос был острее, губы не были такими толстыми, а волосы такими черными.

– Мы работали по записям гильдии Наблюдателей. Ты на себя похож больше, чем тебе это запомнилось.

– А такое возможно?

– Если хочешь, мы сделаем тебя таким, каким ты себя представляешь. Но это не серьезно и займет много времени.

– Нет, – сказал я. – Не имеет значения.

Он согласился. И сообщил, что мне придется пребывать в доме возрождения еще некоторое время, пока я к себе привыкну. Мне дали нейтральное одеяние без обозначения какой-либо гильдии – мой статус в качестве Пилигрима завершился.

Со своим возрождением я мог вступить теперь в любую гильдию.

– Сколько длилось возрождение? – поинтересовался я, одеваясь.

– Ты пришел сюда летом, сейчас – зима. Это быстро не делается пояснил он.

– А как дела у Олмейн?

– С ней ничего не получилось.

– Не понимаю.

– Хочешь ее увидеть? – спросил Талмит.

– Да, – ответил я, думая, что он поведет меня в комнату Олмейн.

Вместо этого он повел меня к ее ванне. Я стоял рядом и смотрел на закрытый контейнер. Талмит дал мне фибрильный телескоп, я взглянул в его глазок и увидел Олмейн, вернее то, что от нее осталось. Это была обнаженная девочка лет одиннадцати, с гладкой кожей, безгрудая. Она лежала, прижав колени к груди. Сперва я не понял, а когда ребенок пошевелился, я узнал младенческие черты Олмейн.

Ужас охватил меня и я сказал Талмиту:

– Что произошло?

– Когда тело так сильно загрязнено, Томис, его нужно резать на большую глубину. Это был сложный случай. Мы не должны были за него браться, но она настаивала.

– Что же с ней произошло?

– Процесс возрождения вошел в необратимую стадию прежде, чем мы смогли нейтрализовать все яды, – ответил Талмит.

– Так вы ее сделали слишком молодой?

– Как видишь.

– Что же будет дальше? Почему вы ее не извлечете и пусть она себе растет.

– Ты невнимательно слушал, Томис. Процесс необратим.

– Необратим?

– Она сейчас охвачена детскими грезами. С каждым днем она будет становиться все моложе и моложе и вскоре станет грудным ребенком. Она никогда не проснется.

– А что будет потом? Сперма и яйцеклетка?

– Нет, ретрогрессивный процесс не идет так далеко. Она умрет в малом возрасте. Мы теряем таким образом многих.

– Она знала о риске, связанном с возрождением, – сказал я.

– И все же настаивала. Душа ее была темной. Она жила только для себя.

Она пришла в Ерслем, чтобы очиститься и теперь она очистилась. Ты любил ее?

– Никогда. Ни секунды.

– Тогда что же ты потерял?

– Кусочек своего прошлого, наверное.

Я вновь приложил глаз к окуляру телескопа и взглянул на Олмейн, невинную, очищенную, несексуальную, целомудренную, в согласии с Волей.

Ребенок в ванне улыбался. Его тельце раскрылось, а затем свернулось в плотный шарик. Олмейн была в согласии с Волей. Внезапно Талмит бросил еще одну пригоршню зеркальной пыли в воздух, и появилось еще одно зеркало.

Я посмотрел на себя, увидел, что со мной сделали и понял, что мне дана еще одна жизнь с условием, чтобы я сотворил с ней нечто большее, чем с первой. Я почувствовал смирение и помолился, чтобы мог служить Воле и меня охватили волны радости, как могучий прилив Земного океана. Я попрощался с Олмейн.

11

Эвлюэлла пришла ко мне в комнату в доме возрождения и мы оба испугались, когда встретились. Жакет, который был на ней, оставлял ее крылья снаружи и они совсем ей не подчинялись: они нервно раскрывались и толчками складывались. Глаза были широко раскрыты, а лицо еще более худым и заостренным, чем когда бы то ни было. Моя кожа начала теплеть, зрение затуманилось. Я чувствовал, как бушуют внутри меня силы, которые я десятилетиями сдерживал. Я и боялся их, и был им рад.

– Томис? – спросила она наконец, и я кивнул.

Она трогала мои плечи, руки, губы, а я касался ее кистей, бедер и затем, с некоторым колебанием я положил руки на ее маленькие груди. Как двое слепых, мы знакомились друг с другом наощупь. Мы были незнакомцами.

Старый иссушенный Наблюдатель, которого она знала и, возможно, любила, исчез. А вместо него стоял некто таинственным образом измененный, неизвестный, тот, кого она никогда не встречала.

– У тебя те же глаза, – сказала она, – я бы все равно узнала тебя по глазам.

– Что ты делала эти долгие месяцы, Эвлюэлла.

– Я летала каждую ночь. Я летала в Эгапт и вглубь Эфрик. Затем вернулась и слетала в Стенбул. Ты знаешь, Томис, я чувствую себя живой только тогда, когда я здесь.

– Ты из гильдии Летателей, свои ощущения вполне понятны.

– Когда-нибудь мы полетим вместе, Томис.

Я рассмеялся:

– Древние Операционные закрыты, Эвлюэлла. Здесь делают чудеса, но не могут из меня сделать Летателя. Нужно родиться с крыльями.

– Чтобы летать, крылья не нужны.

– Знаю. Так летают завоеватели. Я видел тебя с Гормоном в небе. Но я не завоеватель.

– Ты полетишь со мной, Томис. Мы вместе будем парить и не только ночью, хотя у меня и ночные крылья. Мы будем летать в ярком солнечном свете.

Мне нравилась ее фантазия. Я обнял ее, она была прохладная и хрупкая, и в моем теле начал жарко биться новый пульс. Еще немного мы поговорили и полетах. Я отказался от того, что она предлагала, и был доволен тем, что ласкал ее. Нельзя проснуться в одно мгновение.

Затем мы пошли по коридорам и вышли в большую центральную комнату, через потолок которой проникал зимний солнечный свет, и долго изучали друг друга в этом свете. Когда она проводила меня в мою комнату, я сказал:

– Перед возрождением ты рассказала мне о новой гильдии Искупителей, я…

– Поговорим об этом позднее, – с неудовольствием произнесла она.

В комнате мы обнялись и я почувствовал, как огонь в полную силу загорелся во мне и я испугался, что поглощу ее прохладное, тонкое тело. Но этот огонь не поглощает, а зажигает нечто подобное в другом. В экстазе она распустила крылья и нежно охватила ими меня. И я уступил яростной радости.

Мы перестали быть незнакомцами, перестали бояться друг друга. Она приходила ко мне каждый день во время моих упражнений и мы гуляли вместе.

А наш огонь разгорался все больше.

Талмит часто встречался со мной. Он обучал меня искусству обращения с новым телом и тому, как стать юным. Однажды он сказал мне, что ретрогрессия закончилась, и что скоро я покину этот дом.

– Ты готов? – спросил он.

– Думаю, готов.

– Задумывался ли ты, каково будет твое предназначение после?

– Я должен искать гильдию.

– Многие гильдии захотят получить тебя, Томис. Какую же ты выберешь?

– Ту гильдию, в которой я был бы полезен людям, – ответил я. – Ведь я обязан Воле жизнью.

– Летательница говорила с тобой о возможностях? – спросил Талмит.

– Она упоминала вновь образованную гильдию.

– Она ее назвала?

– Гильдия Искупителей.

– Что ты знаешь о ней?

– Весьма мало.

– Хочешь знать больше?

– Если есть, что узнать.

– Я из гильдии Искупителей, – сказал Талмит. – И Эвлюэлла тоже.

– Но вы оба уже состоите в своих гильдиях. Нельзя состоять более чем в одной гильдии. Только Властителям это было позволено.

– Томис, гильдия Искупителей принимает членов всех других гильдий.

Это – высшая гильдия. Как когда-то были Властители. В ее рядах есть Летописцы, Писцы, Индексирующие, Слуги, Летатели, Сомнамбулисты, Хирурги, Клоуны, Купцы. Есть Измененные и…

– Измененные? – задохнулся я. – Они же по закону стоят вне всех гильдий. Каким образом какая-либо гильдия может принять Измененных?

– Это гильдия Искупителей. Даже Измененные могут достичь искупления, Томис.

– Да, даже Измененные, – согласился я. – Но странно представить себе такую гильдию.

– Ты будешь презирать гильдию, которая примет Измененных?

– Просто мне тяжело это воспринять.

– В свое время придет и понимание.

– Когда же оно наступит, «свое время»?

– В тот день, когда ты покинешь это место, – ответил Талмит.

Вскоре наступил этот день. Эвлюэлла пришла за мной. Я неуверенно вступил в весну Ерслема. Талмит дал ей указания, как быть моим проводником. Она повела меня по городу, по всем святым местам, чтобы я помолился у храмов. Я преклонил колени у стены хеберов и у золоченого купола мислемов.

Затем я пошел в нижнюю часть города к серому, темному зданию, построенному там, где, как говорят, умер бог христеров. Затем я пошел к фонтану Воли, затем в дом гильдии Пилигримов. И в каждом из этих мест я обращал к Воле слова, которые давно хотел произнести. Наконец я выполнил все свои обеты и стал свободным человеком, способным выбрать дорогу в жизни.

– Пойдем теперь к Искупителям? – спросила Эвлюэлла.

– А где мы их найдем? В Ерслеме?

– Да, в Ерслеме. Через час будет собрание по поводу твоего вступления в гильдию.

Из-под туники она достала что-то маленькое и блестящее. В изумлении я узнал звездный камень.

– Что ты с ним делаешь? – поинтересовался я. – Только Пилигримы…

– Положи свою ладонь на мою, – сказала она, протянув ладошку с камнем.

Я подчинился. Ее маленькое личико стало строгим сосредоточенным.

Затем она расслабилась и убрала камень.

– Эвлюэлла что?…

– Это сигнал для гильдии, – ответила она мягко. – Сообщение, чтобы они собирались, так как ты на пути к ним.

– Откуда ты получила этот камень?

– Пошли, – сказала она. – О, Томис, если бы мы могли полететь туда.

Но это недалеко. Мы встречаемся почти в тени дома возрождения. Пойдем, Томис, пойдем!