Текст книги "Журнал "Если" 1999, номер 11"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Соавторы: Владимир Гаков,Дмитрий Караваев,Константин Дауров,Джим Коуэн,Уильям Джеймс,Дж Слейдек,Михаил Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Тон его казался дружеским. Поблагодарив, я призвал воспоминания предков, и мы оживленно поболтали о стародавних временах, как это любят делать немолодые люди. Я не знал, сколько лет Уэйли, но он был намного старше моего отца, хотя я и мерзкий Кафф почти ровесники.
– Во имя Ракса! А этот отморозок что тут делает? Кафф заявился домой.
– Ночует, – мягко сказал Уэйли. – Я не могу отослать его в Иам посреди ночи.
– Нечего ему здесь торчать! Сейчас я набью ему морду. – Это была навязчивая идея Каффа. – Ракс! Я не убивал старого придурка. Я почти полдня чинил мотокар. А этот что делал? Увивался за Чарой! Отойди, отец, я дам ему в морду.
– Ради Фа, Кафф, веди себя прилично! В один прекрасный день тебе придется стать предводителем.
– Скажу тебе прямо, отец, что все изменится, когда предводителем стану я. Для начала этот несчастный Иам не получит ни крошки.
– Ты уже обнародовал свои взгляды. Но должен напомнить тебе, Кафф, что я все еще нахожусь на своем посту.
Я долго лежал без сна, раз за разом оживляя ужасную сцену в эстуарии. Кончилось тем, что я решил наложить запрет на этот эпизод, ведь несправедливо вынуждать потомков переживать мое личное горе. Еще часть ночи я провел, внедряя запрет посредством мысленной концентрации. Я избавил от этого кошмара память грядущих поколений.
Но только не свою.
Уэйли и Кафф еще спали, когда на рассвете я покинул их дом. Воздух был свежий и морозный. Я заправил топку, разжег дрова лучиной, которую взял в общественном нагревателе, и залез в кабину дожидаться, когда в бойлере образуется пар. От холода меня пробирала мелкая дрожь. Тело отца, окутанное побелевшим от инея одеялом, лежало на платформе за моей спиной.
– Не забудь, что я тебе сказала. '
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Это была Лонесса, вся в пышных мехах.
– Хорошо, не забуду.
Еще вчера я думал, что она не права. Но что случилось, то уже случилось, и никакая вражда между Иамом и Носсом не вернет мне отца. Теперь это мое личное дело. Моя месть.
– Мне будет очень недоставать Бруно, – вздохнула она. Я ощутил мгновенную вспышку гнева.
– Не больше, чем мне. Или Весне.
– Весна? Ах да, твоя мать. Она… питала к нему теплые чувства?
– Почему бы и нет, ради Фа?! Он был хороший человек.
– Что ж, иногда в том нет ничего странного, – сказала Лонесса к моему великому изумлению. Потом ее лицо отвердело, и передо мной опять стоял Носский Дракон. – Если хочешь мира между Иамом и Носсом, держись подальше от моей дочери!
– Ты должен быть очень осторожным, Харди. Люди сделают тебя советчиком Станса вместо твоего отца. Возьми в привычку сперва подумать, а уж потом говорить. – Мистер Мак-Нейл усмехнулся. – Боюсь, поначалу будет трудновато! Ты был довольно-таки безответственным юнцом.
Ничей Человек позволил себе одно из своих нечастых высказываний:
– Триггера из виду не упускай.
Я правильно сделал, что заехал сюда. Мистер Мак-Нейл угостил меня стувой, добавив в нее спирт по имени «водка», который производят на станции Девон. Он сокрушенно выслушал печальную новость и произнес все необходимые слова утешения. К тому же он дал мне ценный совет.
– Ты хочешь отомстить Каффу? – спросил Мак-Нейл. – Не делай этого. Но если не можешь поступить иначе, то, ради всего святого, не попадись.
Тут я кое-что вспомнил и обратился к Ничьему Человеку:
– Я видел, как ты шел туда же, куда только что проехал Кафф.
– В самом деле? – Казалось, он был удивлен.
– Может быть, ты нагнал Каффа? Он утверждает, что долго чинил мотокар.
– Я его видел, да. Он возился с системой передач.
– Или делал вид?
– Он был злой и очень грязный.
– У него был с собой нож?
– Ты не должен исключать возможность несчастного случая, – вмешался мистер Мак-Нейл. – Бруно мог сорваться с обрыва и упасть на что-нибудь острое.
– Только не мой отец!
– Рыбак никуда не пойдет без ножа, – сказал Ничей Человек. – Но я не видел. Не приглядывался.
– А моего отца ты видел?
– Нет.
– Зачем ты поехал в Носс?
– Просто так, – поколебавшись, ответил он. – Я здесь родился, если помнишь.
– Это не относится к делу, Харди, – вмешался мистер Мак-Нейл.
– Откуда вам знать? – взорвался я. – Все, что произошло вчера, имеет отношение к делу! Вы не можете думать, как мы. Для нас ЛЮБОЕ воспоминание имеет значение. Все воспоминания складываются, и соединяются, и распространяются, и формируют нашу культуру. Сейчас смерть Бруно только в памяти убийцы. А через десять поколений – у каждого мужчины Носса!
– Вряд ли, если учесть вашу низкую рождаемость. К тому же, насколько я понимаю вашу культуру, у Каффа практически нет мотива. Да, твой отец не сдержался, но ведь Кафф сам его спровоцировал, и знал это.
– Да, он знал. Если отца не будет, Станс получит не рыбу, а от ворот поворот. Этого он и хотел!
Наступило долгое молчание. Наконец Мистер Мак-Нейл нарушил его:
– Земляне всегда считали вас миролюбивым народом. Боюсь, мы совсем позабыли, что общество разрушается в тяжелые времена. Невмешательство – это одно, но бесстрастно смотреть, как мирная культура деградирует к варварству… это совсем другое. Надеюсь, смерть твоего отца, Харди, поможет нам взглянуть на проблему иными глазами.
– Спасибо. – Я не мог придумать, что бы еще добавить.
Мы поднялись и вышли в сад, оставив Ничьего Человека размышлять в своем уголке. Сад был в полном цвету, его невероятная пестрота и яркость тут же меня утомили. Но мистер Мак-Нейл наслаждался от души. Я спросил у него, на что похожа Земля.
– Очень похожа на вашу планету, только немного больше. И старше. Я хочу сказать, более развита. На Земле я не мог бы позволить себе разбить такой большой сад.
– Но почему?
– Просто нет места. Повсюду множество людей и множество машин. Все, что можно, покрыто герметичными куполами, а поверхность океана – оксигенными матрицами.
– Это звучит устрашающе.
– Это прекрасно. – Он вздохнул и окинул неодобрительным взглядом анемоновые деревья на берегу реки. – Кстати, Ничей Человек был прав, когда предупреждал насчет Триггера. Теперь ты поднялся в иерархии Иама, и вряд ли он будет от этого в восторге. Возможно, он попробует дискредитировать тебя.
– У Триггера на это не хватит мозгов.
– И тем не менее…
Мы подошли к мотокару. Пора было ехать, но я не хотел. Одеяло, в которое завернули отца, промокло, с платформы падали тяжелые капли. Его бы не убили, пробудь я с ним весь день. Но я скучал на переговорах, а потом встретил хорошенькую девушку, и моему отцу пришлось умереть.
На грузовой платформе было слишком мало дров, должно быть, их убрали в Носсе, освобождая место для отца. Я подумал, не попросить ли немного у мистера Мак-Нейла (позади дома находилась небольшая плантация чашечных деревьев), но решил не злоупотреблять его добротой.
Я взял канистру со спиртом и начал заливать топливный бак, когда почувствовал что-то неладное.
У спирта едкий, неприятный запах, который я с трудом переношу. Жидкость, которая потекла в бак, вообще ничем не пахла. Я обмакнул палец и попробовал на вкус.
– Странно.
– В чем дело?
– По-моему, это вода. Взял не ту канистру! Придется опорожнить ее и заполнить заново.
Но во второй канистре тоже оказалась вода. И в третьей.
– Должно быть, спирт употребили жаждущие рыбаки, – заметил мистер Мак-Нейл.
– Пьяные не стали бы заливать в канистры воду.
– Но они это сделали, не так ли?
– Да, кто-то сделал это. Хотелось бы знать, с какой целью.
Я оставил мистера Мак-Нейла в растерянности. Он скептически отнесся к утверждению, что отец был убит. Но теперь это очень смахивало на двойную атаку: если бы убийство по какой-то причине не удалось, то фатальное ночное путешествие завершило бы дело. Кстати, заодно избавились бы и от меня. Интересно, включен ли я в планы убийцы?
Внезапно я почувствовал себя ужасно уязвимым.
Я въехал в Иам, когда на дорогу упали послеполуденные тени. Жители смотрели на мотокар, но никто не помахал мне рукой. Я остановился у дома дяди Станса и до отказа выжал тормозной рычаг.
Из соседних домов появились стилки и молча остановились, глядя на меня. Я вылез из кабины и вдруг заметил Весну: она была вся в слезах и смотрела на сверток в одеяле, не на меня.
Она уже знала. Все они знали. Печальная весть опередила мотокар.
Дядя Станс вышел из дома, Триггер следовал за ним по пятам.
– Вернулся, – сказал он неприветливо. – Долго же ты ехал.
– Я задержался у мистера Мак-Нейла. Дядя Станс немедленно впал в ярость.
– Ну разумеется! Ведь смерть твоего отца недостаточно важное событие, не так ли? Ты безответственный отморозок! Ты должен был доложить мне немедленно!
Обитатели Иама придвинулись ближе, возбужденно перешептываясь. У дяди Станса нашлись сторонники.
– По-моему, ты и так обо все знаешь, – заметил я.
– Случайно, – парировал он.
– Но как?
– Я что, обязан тебе объяснять? Марш домой! И считай себя под домашним арестом, пока мы не обсудим это дело на совете.
По привычке я едва не подчинился, однако тут же спохватился:
– Не пойду. Я не сделал ничего дурного.
– Ничего? – Дядя Станс немедленно успокоился и заговорил рассудительным тоном. – Позволь мне объяснить тебе, Харди, что ты сделал, поскольку у тебя явно не хватает сообразительности. Во-первых, – он выставил указательный палец левой руки и продемонстрировал его всему Иаму, – ты пропустил важную деловую встречу, где мог бы многому научиться. Во-вторых, – он отогнул второй палец, – ты покинул отца ради шашней с девчонкой, а в результате ты не оказал ему помощь во время несчастного случая.
– Несчастный случай?!
– Молчать! В-третьих…
– Убери свои паскудные пальцы! – в жаркой ярости завопил я. Внезапно пальцев стало четыре. Кажется, я бросился на дядю Станса. Кажется, мы дрались, но руки мои почему-то не желали двигаться. Потом в глазах у меня прояснилось, и я понял наконец, что меня крепко держат за руки.
– …не доведет тебя до добра, – закончил дядя Станс.
– Это не несчастный случай! – закричал я. – Почему вы не хотите меня выслушать? Его убили! Ударили в спину!
Я вырвался из чужих рук и подбежал к мотокару.
– Смотрите сами! – Я сдернул одеяло.
На грузовой платформе лежал оскаленный труп груммера.
Моя мать навестила меня на второй день заточения. Дядя Станс приходил несколько раз, но я не желал с ним говорить. С Весной я был рад встретиться, но даже она держалась версии несчастного случая.
– Подумай сам, Харди, кто захочет оставить своим потомкам такое ужасное воспоминание? Нет, твой отец поскользнулся, упал с обрыва и утонул. И лучше бы тебе не сомневаться в этом для нашего общего блага.
– Но ведь все обстояло не так! Кто-то должен заплатить за смерть Бруно.
– Это не вернет тебе отца, – спокойно заключила она.
– Не вернет, я знаю. Но я, по крайней мере, буду в безопасности.
– О чем ты?
– А если спирт подменили после убийства, а не до? Ты поняла?
– Харди, все это могло быть просто ошибкой. Ты же знаешь, твой отец держал дома воду в канистрах, а не в бурдюках.
– Отец никогда не совершил бы такой ошибки. Кроме того, я сам видел, как он залил канистры из того бака со спиртом, что стоит во дворе.
– Ну, я не знаю… – Весна посмотрела на меня с сомнением, ее пухлое лицо было озабочено. – И эта история с телом твоего отца…
– Груммеры не поднимаются вверх по реке, когда нет грума. Так что тело могли подменить только в Носсе. Кто-то достал это животное из ледника. Они намеревались выставить меня лжецом, а может быть, не хотели, чтобы кто-то увидел рану. И кстати, как вы узнали о смерти отца?
Весна вздохнула.
– Какой-то рыбак наткнулся на охотников около полудня. Они сразу же вернулись домой.
– Лучше бы они отправились в Носс. Мне не помешали бы помощь и поддержка. И хоть немного доверия, – горько добавил я.
– Рыбак сказал, что Бруно утонул. Никто не видел раны, это только твои слова. А Иаму нет никакого резона ссориться с Носсом.
Я подумал, не сказать ли ей о Чаре, которая рану видела. Но захочет ли девушка выступить в роли свидетеля? Я сомневался в этом. Чара жила в Носсе и была верна своему народу.
– Знаешь, люди скорбят о Бруно. Все его уважали, и каждый знал, что именно он стоит за Стансом. Вот почему Станс особенно подавлен. Не только потому, что умер его брат. И охота была неудачной, дичь точно сквозь землю провалилась. Мы думали, прошлый год был наихудшим, оказывается, это не предел. Люди напуганы, им нужен козел отпущения. Не слишком вини их за это, Харди.
В некотором смысле я был рад одиночеству: меня мучило чувство вины. Останься я с отцом, его бы не убили, тут дядя Станс был абсолютно прав. Считалось, что я провожу время в преждевидении, вкушая мудрость предков, но мне и без того было о чем подумать.
Весна каждый день приносила мне еду, последние лужицы талой воды просохли, и я почувствовал наконец, что готов возвратиться к жизни.
РАННЕЕ ЛЕТО
Я искупил свою вину, и все вели себя так, словно ничего не случилось. Прогулявшись по мужской деревне, я узнал, что последняя охота была крайне неудачной, а навестив женскую, услышал столь же неутешительные новости о посевах.
Дядя Станс предложил мне поучаствовать в очередной охоте, назначенной на послезавтра, за компанию с Каунтером, Триггером и еще двумя десятками важных персон Иама. Это явно был жест доброй воли с его стороны, и я принял предложение. Кто-то видел дичь в окрестностях Тотни, и упускать такой случай было никак нельзя.
Первый день моей свободы был теплым и солнечным, но люди постоянно твердили, что хорошая погода установилась слишком поздно, и скоро я устал от всеобщего уныния. Ноги сами понесли меня к любимому пруду, где я мог бы погрузиться в счастье прошедших дней, а сверх того, усвоить опыт еще нескольких поколений, к чему меня явно обязывал мой новый общественный статус. Помнится, отец говорил, что углубился на двадцать поколений назад. Это, конечно, не легендарная эпоха Дроува и Кареглазки, но достаточно глубокое начало отсчета, чтобы получить хорошее представление о жизни.
В своем укромном местечке я раскурил трубку и улегся на спину. Отец был со мной, в моем мозгу. Он навсегда останется там, и я в любой момент смогу навестить его, как только захочу. Но теперь я поспешно скользнул мимо его ранних воспоминаний, с которыми был хорошо знаком, и вскоре заблудился в памяти деда, то и дело отвлекаясь, как обычно, на заманчивые побочные линии. Да, чтобы правильно использовать преждевидение, необходима большая внутренняя дисциплина.
ЭЙ, ГЛЯДИ-КА, СЮДА ИДУТ ДВЕ ДЕВЧОНКИ!
Ракс, я снова наткнулся на зачатие Ничьего Человека… Похоже, сегодня не слишком подходящий день для глубокого преждевидения. Вернувшись к жизни отца, я начал поиск со смутной надеждой обнаружить какую угодно альтернативную причину его смерти. Неужто за всю свою жизнь отец не нажил врагов?
…Дедушка Эрнест сидел на старом стуле, который мы с отцом пустили на дрова в последнюю стужу. Отец примостился на полу; я ощущал его острое возбуждение. Более тридцати мужчин и несколько женщин стояли вдоль стен комнаты, наблюдая.
ДЫШИ ЛЕГКО. РАССЛАБЬСЯ. ОТКРОЙ СВОЙ РАЗУМ. ПУСТЬ
ДЫМ СДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ. Дед говорил с юным дядей Стансом: это был день его возмужания, его первая трубка зелья. Тогдашний Станс, невероятно похожий на нынешнего Триггера, поперхнулся дымом и жутко раскашлялся. Дедушка Эрнест поспешно вскочил на ноги и похлопал его по спине. Отец хихикнул. Я чувствовал, что он относится к дяде Стансу точно так же, как я к Триггеру. Наконец посвящаемый собрался с духом, громко высморкался в пучок мха и сунул трубку в рот для очередной попытки. Спокойно, сказал дед. Только не торопись. Дядя Станс заметно расслабился после затяжки; зелье обычно оказывает такое действие. Он лег на груду мехов и начал попыхивать трубкой, словно эксперт. Выражение его лица беспрестанно менялось, и я догадался, что Станс прыгает от памяти к памяти, от персоны к персоне, находя наиболее волнующие моменты, как выбирают из корзины самые спелые фрукты.
Внезапно его лицо застыло.
Что с тобой, сынок? – спросил дед. Дядя Станс не ответил и нахмурился, словно концентрируясь. Беззвучная пауза казалась бесконечной. Потом из-под его сомкнутых век покатились слезы.
В чем дело? – резко сказал дед и…
И вдруг видение замутилось, а у меня в мозгу появились слова: УХОДИ. НЕ ТРОНЬ. УБИРАЙСЯ.
Запрет!
О Ракс, меня не слишком интересовало возмужание дяди Станса. Но что же за таинственный эпизод он ухитрился раскопать в нашей семейной истории?! Возможно ли, что за моим дедом Эрнестом числится нечто более скандальное, нежели зачатие Ничьего Человека?.. Я проскользнул в его память и посетил все ту же сцену.
Запрет!
Двойной запрет – дело серьезное. Обидно, конечно, но его не накладывают просто так… Я решил, что на сегодня преждевидения довольно, и подошел к пруду. В это время года здесь всегда полно летучих рыбок, но я не разглядел ни одной, и это должно было насторожить меня.
Но солнышко Фа так приятно пригревало спину, я только что вышел на свет после долгого заточения, и настроение мое поднялось до небывалой высоты. Не успел я подумать, что рыбки все еще покоятся в иле из-за поздней весны, как что-то яркое блеснуло под водой. Я встал на колени и вгляделся в водные глубины. Облачко ненадолго затмило Фа, блики на поверхности озерца потухли, и я увидел на глинистом дне розовый самоцвет в серебряной оправе. Довольно обычное украшение, символизирующее гибель зла, но этот камень редкостной величины и красоты я опознал с первого взгляда.
Кристалл Чары, потерянный в гот ужасный день в Носсе! Но как он попал сюда? Я лег на живот и опустил руку в воду.
Знакомый треск предупредил меня, но слишком поздно: вода закристаллизовалась мгновенно. Я попытался выдернуть руку, но не смог, ее держала холодная, непобедимая сила.
В моем пруду обитал ледяной дьявол!
Я кричал, покуда не охрип, но местечко это укромное, находится не слишком близко от дороги на Тотни. Потом я долго лежал, уткнувшись лицом в траву, не в силах шевельнуть закованной в кристалл рукой. Я знал, что жуткая, обросшая щупальцами тварь не выпустит меня из ловушки, пока я не умру.
Много времени на это не потребуется. Лишь только тепло скроется за горизонтом с последними лучами Фа, как Ракс принесет страх и холод, а я сойду с ума и с воплями забьюсь в судорогах. Когда силы оставят меня, я окончательно закоченею. Ледяной дьявол почувствует мою неподвижность, и утром, с наступлением тепла, он отпустит меня, чтобы затащить под воду и сожрать.
Если только кто-нибудь не пройдет по дороге на Тотни до полуночи и не услышит мои крики. Однако маловероятно, что кто-то появится на этой дороге прежде охотничьей команды дяди Станса.
В это время я уже буду под водой.
Вообразив эту картину, я вновь разразился отчаянными воплями, и вновь никто меня не услышал.
Никто и не должен был услышать.
Все было тщательно продумано заранее.
Нет, не летающая рыбка уронила в воду кристалл. Это сделал человек, и он знал, что я обязательно приду сюда для преждевидения. Кто-то решил покончить со мной, скорее всего, Кафф, и преуспел в своем намерении.
Я покричал еще немного, без всякого результата. И постыдно пал духом, и дергался, и рыдал, и бил ногами, пока не потерял силы. И снова уткнулся в траву, и начал думать о том, что следовало получше прожить свою жизнь и быть добрее к людям.
В этот момент кто-то тронул меня за плечо.
В безумном страхе я обернулся и увидел лорина. Он смотрел на меня круглыми глазами, а двое его собратьев присели рядом и возложили на меня руки, издавая тихие, умиротворяющие звуки. Присутствие лоринов успокоило меня, я расслабился и закрыл глаза. Сердце мое билось все реже и реже, мысли текли лениво, вязкие, словно грум. Мне было слишком хорошо, чтобы…
Я очнулся на траве, в десятке шагов от пруда; легкий ветерок слабо морщил поверхность воды. Правая рука покраснела, однако сохранила подвижность. Разжав кулак, я увидел Чарин кристалл. Солнце было уже совсем низко, а лорины ушли.
Ошеломленный, я побрел обратно в деревню.
Весна зажигала лампы, когда я постучался в дверь. Эйфория, вызванная присутствием лоринов, растаяла по дороге, и меня трясло от холода и пережитого страха.
– Садись и рассказывай, – велела она прежде, чем я успел раскрыть рот. Эта женщина все понимает.
– Что-то ты поздновато, – проворчала Ванда, которая сидела в темном углу, словно Ничей Человек. – Ночь будет очень холодной для этого времени года.
Я подробно рассказал им, что произошло у пруда, с наслаждением прихлебывая из кружки горячую стуву, и в заключение продемонстрировал Чарин кристалл. Весна сочувственно цокала и качала головой, Ванда выслушала меня в молчании.
Когда я поведал о лоринах, Весна сказала:
– Такие вещи иногда случались и прежде. Если у лоринов было настроение.
Я перешел к своим подозрениям.
– В прошлом году там не было никакого дьявола. Откуда он взялся? Ведь эти твари не летают, благодарение Фа!
– Приплыл с дождевым потоком из других прудов, – заключила Ванда.
– Мой пруд на холме, а вверх вода не течет.
– Ты хочешь сказать, что его запустили в пруд нарочно?
– Да, именно так это и выглядит.
– Скорее уж, кто-то из ребятишек бросил туда гоблина. – Ванда была твердо намерена прояснить ситуацию раз и навсегда.
Дети для развлечения держат в кувшинах крошечных ледяных дьяволят и называют их гоблинами. И у меня был такой, я кормил его мухами.
– Ни один гоблин не вырос бы за зиму настолько, чтобы властвовать в целом пруду. Говорю тебе, Ванда, это был взрослый ледяной дьявол. Кто-то перенес его из одного водоема в другой.
– Это невозможно. Как только ты попробуешь вытащить дьявола на поверхность, вода сразу закристаллизуется.
Я чуть не взорвался, слушая упрямую старуху, но Ванда была предводительницей, и я постарался найти убедительные доводы.
– Ну хорошо, а если кто-нибудь нашел такой способ? Теперь подумай сама. Многие знают, что это мое место для преждевидения. И о том, что Носс-Чара потеряла свой кристалл, тоже знают многие. Кафф, например.
Я оглянулся на Весну в поисках поддержки, но та молчала и угрюмо хмурилась.
– Это дело мужчин, – отрезала Ванда. – Женщин такие дела не касаются.
– Я говорю о том, что человек из Носса пытается уничтожить целую семью из Иама. А ты утверждаешь, это не твое дело? Кто будет следующим, дядя Станс или Триггер?
– Послушай моего совета, оставь в покое Каффа! В эту стужу нам понадобится вся помощь, которую сможет предложить Носс.
– Кафф не желает, чтобы Носс помогал Иаму.
– И поэтому, – съехидничала Ванда, – он неизвестным способом перевез дьявола из Носса прямо в твой пруд.
– Но ты ведь не станешь отрицать, Ванда, что происходит нечто странное, – спокойно сказала Весна.
– А канистры? Кто-то их подменил, – напомнил я.
– Твой спирт выдули рыбаки. Глупо и не слишком честно, но злого умысла они не имели. Забудь эти бредни, Харди, и займись своей жизнью. Я ничего не скажу Стансу.
Она встала – маленькая сморщенная женщина, обладающая огромной волей – и покинула нас.
– Я боюсь за тебя, Харди, – вздохнула Весна.
– Ты боишься, что меня опять посадят под арест за глупую болтовню?
– Нет, Харди. Я боюсь, что ты прав.
Мы долго сидели молча. Потом я спросил:
– Но разве можно совершить убийство и жить дальше как ни в чем не бывало?
– Ты еще молод, Харди, – молвила Весна. – Но когда ты заведешь детей и покончишь с продолжением рода, твое отношение к жизни постепенно начнет меняться. Что бы ты ни совершил, твои потомки никогда ничего не узнают, и ты привыкнешь к этому чувству свободы. Словно больше никто не подглядывает через твое плечо.
– Мне не кажется, что кто-то за мной подглядывает.
– Покажется, когда ты будешь возлагать на себя все большую и большую ответственность. И вдруг, в один прекрасный день, ты совершенно свободен! Такое вполне может ударить в голову:
– Ты хочешь сказать, что отца убил пожилой человек?
– Вполне возможно, Харди. Не торопись обвинять Каффа.
Я обдумывал ее слова на следующее утро, когда услышал гвалт на площади: то собиралась охотничья команда. Итак, разумно сказал я себе, мне следует точно установить личность преступника. Затем я отомщу обидчику и наложу запрет на память об этом. Надеюсь, мои потомки его никогда не нарушат. В конце концов, это не просто личная месть. Я ограждаю от опасности не только себя, но и дядю Станса, и Триггера, а может, весь народ Иама.
Мое желание защитить дядю изрядно поубавилось, когда распахнулась дверь и старый дурак самолично возник на пороге.
– Валяешься в постельке, Харди?
– Я планирую свой день.
– Твой день, насколько я знаю, посвящен охоте.
– Нет, у меня другие намерения.
– Ах ты, ленивый отморозок! – взревел он и шагнул через порог. – Некогда мне тут с тобой препираться!
– Тогда уходи.
Прежде я никогда не задумывался, как юноша вдруг становится взрослым. Со мной это произошло в тот самый момент, когда я решился противостоять дяде и указал ему на дверь. И тут же, в поразительно живой вспышке памяти, увидел кого-то из предков в противостоянии высокому мужчине в странной униформе…
Но дядю Станса мое мгновенное возмужание ничуть не впечатлило.
– Вставай немедленно! А не то…
Я выкатился из постели и встал. Я был на голову выше дяди. Конечно, одетым я бы выглядел намного внушительней, но не все удается предусмотреть заранее.
– Я прекрасно понимаю, как важна охота для Иама, – произнес я ровным голосом. – Пойми и ты: если я говорю, что у меня другие планы, значит, дело не терпит отлагательства. Сейчас у нас нет времени на дискуссию, но мы потолкуем, когда ты вернешься. А теперь можешь идти, Станс.
Дядю я «опустил» раз и навсегда.
Я не мог видеть его лица, так как Станс стоял спиной к свету, но знал, что на нем застыло выражение твердокаменной мужественности. Потом он резко повернулся и ушел, а я перевел дыхание. Я слышал, как он резкими криками созывает своих людей, и вскоре охотничья команда построилась в традиционную колонну. Станс маршировал впереди с обычной помпезностью, но его церемониальное копье выглядело как-то жалко, словно над нарядной кистью потрудились амбарные грызуны.
Я оделся, и последовал за охотниками на безопасном расстоянии, и к середине утра добрался до своего пруда.
Прежде всего я обошел его по периметру, внимательно разглядывая берега. Честно говоря, я сам не знал, что ищу: если на месте преступления и оставались какие-то посторонние мелочи, щекотунчики давно затащили их невесть куда. Понятно, я не нашел ничего интересного.
Тогда я забрался на ближайшее дерево, чтобы увеличить поле обзора, и удобно устроился на высокой ветке. Отсюда я хорошо видел дорогу на Тотни и вдали – нестройно бредущую по ней на восток охотничью команду. К северу до самого горизонта простирались моховые болота, а на юге поблескивала морская гладь.
И тут я заметил кое-что еще.
Снизу их скрывал от моих глаз покров щекотунчиков, но сверху я различил два следа, уходящих на юг. Это были очень характерные следы, и появились они сразу после оттепели, когда почва была еще сырой и мягкой.
Мотокар прибыл со стороны моря, навестил мой любимый пруд и укатил обратно.
Все мои подозрения насчет Каффа немедленно воспряли. Зачем гонять мотокар из Носса до моего пруда? Мне казалось, я знаю ответ: чтобы доставить ледяного дьявола! Каким образом, я вообразить не мог, но был уверен, что докопаюсь до истины.
Спустившись с дерева, я зашагал на юг. Щекотунчики вскоре уступили место широколиственным травам, но теперь я знал, куда надо смотреть, и не потерял следа.
До Мясницкой бухты (там когда-то забили стаю зумов) я добрался около полудня. К бухте спускается широкая каменистая ложбина, и во время ненастья там бурлит мощный поток. Но в это время года она совершенно суха, если не считать пяти небольших прудов, которые цепочкой тянутся к морю. На камнях я потерял следы мотокара, но это уже не имело значения.
Первый пруд был совсем крошечный, около трех шагов в поперечнике. Подобрав камушек, я бросил его в воду.
И ничего не случилось.
Я бросил камень во второй пруд, и вода немедленно закристаллизовалась. Остальные три дали аналогичный результат. Прекрасно! Пять прудов и четыре ледяных дьявола.
Я вернулся к первому пруду и заметил на поверхности скалы какие-то царапины, но решил, что это следы валунов, уносимых бурным потоком. Дьявола взяли отсюда, я был совершенно уверен, но я по-прежнему не знал, каким же образом.
Солнце уже клонилось к западу, когда я вернулся назад. Я еще раз обошел свой пруд по периметру, приподнимая спутанные пряди щекотунчиков, нависающие над водой. И я нашел.
Толстая витая веревка одним концом уходила в воду, другим – в густые заросли травы. Я освободил этот конец, он был по меньшей мере двадцати шагов в длину.
Все оказалось удивительно просто.
Кафф – или кто-то другой – подогнал мотокар к пруду у Мясницкой бухты, привязал один конец веревки к буксирному крюку, а второй бросил в воду. Ледяной дьявол немедленно закристаллизовал ее. Тогда Кафф тронулся с места и потащил за собой на веревке все содержимое пруда с дьяволом в придачу. Доехав до моего пруда, он столкнул в него ледяную глыбу, вытеснив при этом часть обычной. Веревку он не мог забрать с собой, так как пришлось бы ждать, пока вода опять разжижится, а вернуться надо было поскорее.
Неплохо придумано.
Я уже собирался домой, упиваясь своим скромным триумфом, когда косые лучи Фа высветили то, от чего у меня мороз пошел по коже.
Там были еще следы мотокара. Два следа. И вели они к Иаму и обратно.
Выходит, наш мотокар тоже навестил мой пруд?
Две машины отправились к одному укромному пруду примерно в одно и то же время?!
Мне очень не хотелось так думать, но если предположить, что мотокар был только один… Он выехал из Иама, свернул на юг к Мясницкой бухте, доставил ледяного дьявола в мой пруд и вернулся назад. То есть в Иам.
И эта схема логично объясняла все существующие следы.
Я пришел домой в сумерках, разжег огонь в очаге и погрузился в размышления.
Итак, когда я вернулся из Носса в Иам, в деревне уже знали о смерти отца. Какой-то рыбак сказал об этом охотникам. Но рыбаки обычно не уходят далеко от моря, а значит, наша команда охотилась среди холмов поблизости от Носса.
Что делают охотники при виде дичи? Разбегаются в разные стороны, пытаясь взять добычу в кольцо. В итоге мужчины блуждают на большой территории, не видя друг друга, а связь поддерживают криками и свистом. В такой ситуации каждый из них имеет возможность отлучиться на полдня и вернуться прежде, чем кто-нибудь забеспокоится, куда же он подевался. Любой охотник мог прокрасться в Носс, убить моего отца, заменить спирт водой и вернуться в холмы незамеченным. А позже он мог совершить еще одну вылазку, чтобы подменить тело и выставить меня лжецом – времени ему вполне хватило бы.
