Текст книги "Журнал "Если" 1999, номер 11"

Автор книги: Роберт Сильверберг

Соавторы: Владимир Гаков,Дмитрий Караваев,Константин Дауров,Джим Коуэн,Уильям Джеймс,Дж Слейдек,Михаил Андреев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Других примечательных событий в эту стужу почти не было. Все мы постоянно недоедали, но благодаря рыбе, доставленной из Носса, никто не умер от голода. Иные верующие обнаружили в памяти предков намеки на то, что пищевые рационы противны воле Великого Локса. Инициативная группа устремилась на штурм амбара, но тревогу подняли вовремя, и атака была отбита.

И вот в один прекрасный день наше солнышко Фа засияло ярче и убедительней, и мы потихоньку воспряли духом. Пришла долгожданная оттепель, а через несколько дней в лесах появились первые животные.

Ванда вывела свою команду на поля необычайно рано, не желая упускать ни единого погожего денька. Рьяные приверженцы религии были возмущены, и в том числе, естественно, дядя Станс.

– В такое время не сеял никто и никогда! Ты идешь против всей памяти Иама!

– К Раксу ошибки прошлого! – парировала Ванда. – Нам нужна еда, а не молитвы!

В конце концов победа осталась за ней, ведь это Ванда отвечала за посевы. Но дядя Станс никогда не упускает случая ввязаться в сражение, в котором заведомо не может победить. Триггер точно такой же.

Дни становились все теплее, охотничья команда добыла свежего мяса, и неудачный визит на станцию Девон перестал казаться катастрофой.

Как только позволила погода, я отправился к своему любимому пруду. Чудесно побыть наконец вне дома! Тем более в одиночестве, без постоянного присутствия отца, а также Станса и Триггера. Вообще-то мы с отцом неплохо ладим, но эта стужа была уж слишком длинной.

Я лежал на спине, подложив под голову руки. Солнце приятно пригревало, травки-щекотунчики нежно массировали бока, из трубки поднималась ароматная струйка дыма.

Я сосредоточился.

И перед моим мысленным взором явились карие глаза.

Ну нет! Это уж слишком. Я потратил целую стужу, чтобы избавиться от мыслей о Чаре с ее перепонками.

Моя первая трубка зелья, вот что я хочу увидеть.

НЕ ТОРОПИСЬ, сказал отец. С ним были дядя Станс, и Ванда, и все старейшины деревни. Мальчик становится мужчиной после первой трубки зелья, она символизирует его способность передавать гены. Довольно часто преждевидение не приходит с первого раза, особенно если парень сильно нервничает. Но отец смотрел на меня с надеждой, и я затянулся, и расслабился, и вдруг услышал, как кто-то говорит у меня в голове…

ИДИ КО МНЕ, БРУНО. Весна глядела на меня, совсем молодая, с припухшими губами. Я/Бруно потянулся к ней…

Щеки мои запылали, я поспешно отступил. Я понял, что могу скользить назад по памяти отца, и воскресил давнишнюю охоту. Удар копьем. Тяжелый запах крови. ОТЛИЧНО, БРУНО! НУ ВОТ, ТЕПЕРЬ МЫ С МЯСОМ. Я вышел из транса и ухмыльнулся: А НЕПЛОХАЯ БЫЛА ОХОТА, ОТЕЦ!

Теперь я приступил к главному: мне следовало разобраться в странных отношениях отца и Станса. Правда, заглядывать в память живого родственника считается неэтичным, но ведь отец все равно не узнает…

И я нашел презрение. И жалость. И непоколебимую лояльность.

Отец безусловно считал дядю Станса ослом (словечко укоренилось в моем лексиконе) и все же покровительствовал ему, как подобает старшему брату. Прекрасно зная слабости дяди, он помогал ему руководить Иамом и ненавязчиво исправлял его грубейшие ошибки. Я просмотрел внушительную коллекцию эпизодов, в которых отец выручал дядю Станса из беды. И пришел к окончательному выводу.

Мой отец, Иам-Бруно, был рожден, чтобы стать предводителем.

Чего недостает его младшему брату, так это длинных ушей.

Я встал и ополоснул лицо в пруду: преждевидение – не такое уж легкое занятие, и я изрядно вспотел. Вода оказалась прохладной, но воздух был очень теплым. Я скинул вещички и прыгнул в пруд, и начал плескаться, вскрикивая от удовольствия.

Потом я услышал насмешливый гогот. Триггер и Каунтер стояли на берегу, указывая на меня пальцами.

Не знаю, как земляне, но голый стилк чувствует себя бесконечно уязвимым. Я мигом выскочил из воды и стал натягивать одежду на мокрое тело.

– С тебя течет! – завопил Триггер и чуть не помер от смеха, болван.

Когда-нибудь, если все пойдет своим чередом, он станет предводителем Иама.

– Говорю тебе, Станс, семена не взошли.

– Я знал, что так будет! Я знал! – Дядя, казалось, был даже доволен несчастьем. – Ранний сев оскорбляет Козла-прародителя! Ты ввергла нас в огромную беду, Ванда.

– Но в чем причина, как ты думаешь? – спросил отец, игнорируя выкрики Станса.

– Возможно, во время оттепели зерно подмокло и перепрело. А может быть, оно и уродилось невсхожим в прошлом году. Я не знаю.

– Зато я знаю, – сказал дядя Станс. – Это ты во всем виновата, Ванда!

– Я признаю свою вину. Но это не меняет ситуации.

Ванда, дядя Станс, отец и я стояли посреди нашего лучшего поля, густо заросшего сорняками, среди которых виднелись редкие чахлые ростки. Несколько женщин истово занимались прополкой.

– Корнеплоды выглядят не лучше, – вздохнула Ванда.

– Тебе следовало знать, чем это кончится, – заявил дядя Станс. – Ракc, мы уже пробовали ранний сев десять, нет, одиннадцать поколений назад. Тогда затея провалилась, как провалилась и сейчас.

Ванда побагровела до синевы и уставилась на него убийственным взглядом.

– У нас НЕ БЫЛО никаких проблем ни десять, ни одиннадцать поколений назад! Это были теплые годы, и урожай удался на редкость! Боюсь, мне придется напомнить, что я прямой потомок тогдашней предводительницы. Чего ты добиваешься этой дурацкой ложью, Станс?

Время остановилось.

Дядя Станс совершил самый худший и непростительный в нашем обществе грех: он исказил память предков, дабы подкрепить свою точку зрения.

И однако он ничуть не смутился, глядя поверх головы разъяренной Ванды, словно перед ним не предводительница женщин, а мелкий визгливый зверек, не достойный даже презрения мужчины.

– У нас есть вопросы и поважнее, – заявил он. – Как мы будем расплачиваться с Носсом за рыбу?

Напряжение спало, все вздохнули полной грудью. У Ванды оказалось достаточно такта, чтобы не настаивать на своем.

– Тебе придется объяснить им ситуацию, – сказала она.

– Только не мне! Ты подвела нас, Ванда, тебе и отвечать.

– Не я договаривалась с Носсом о рыбе. Все взгляды обратились к отцу.

– Ладно, – согласился тот. – Я готов унижаться в Носсе, чтобы сохранить мир в Иаме.

Сердце мое подпрыгнуло.

– Можно мне поехать с тобой?

– Конечно. Это будет очень полезный урок дипломатии. Однако Ванда еще не успокоилась.

– Кстати, – ехидно заметила она, – есть одна очень интересная идея. Как ни странно, это предложение Дурочки Мэй.

– Да? – бросил Станс с каменным лицом.

– Надо приручить других животных помимо локсов. Лоутов, хрипунов и так далее.

– Но это же охотничья дичь!!!

– Все они дичь, за исключением локсов.

– Мы НИКОГДА не приручали диких животных. Я не потерплю святотатства!

– На самом деле, Станс, тебя это никак не касается. Домашние животные – занятие для женщин. Просто принеси с охоты несколько живых детенышей, идет?

– Нет, нет и нет!

Я хорошо понимал проблему дяди. Разведи мы стада – и охота больше не понадобится, а дядя Станс потеряет самую эффектную сферу своей деятельности.

Ванда проигнорировала его возмущение.

– Ладно, мы сами позаботимся об этом.

На этом спор закончился, но за ним воспоследовало нечто более любопытное.

Скиммер всю стужу пролежал у нас во дворе под кожаной накидкой, и я залез под нее, чтобы оценить ущерб, нанесенный морозами. К счастью, ничего особенного не случилось: несколько мелких трещин, но в воде древесина быстро набухнет. Я едва нашел то место, где прежде была дыра, которую мы с отцом ловко заделали.

– Только попробуй еще раз выкинуть этакую штуку, и ты потеряешь мою поддержку, Станс!

Голос отца был хриплым от ярости.

Я замер. Вылезать было поздно, я уже услышал лишнее.

– Минутная несдержанность, только и всего, – ответил дядя как ни в чем не бывало.

– Я не шучу, Станс! До нынешнего дня я делал все возможное, но это уже слишком.

– Я знаю, знаю! – Теперь в его голосе звучали потоки признательности. – Как хорошо, что ты поедешь в Носс, Бруно. Я чрезвычайно ценю твою помощь.

Последовала пауза. Потом отец сказал:

– Это будет нелегко. Лонесса – крепкий орешек…

Голоса удалились, но я продолжал сидеть на корточках, обдумывая услышанное. Что бы это могло означать? Отец никогда не гневается без весомой причины. Что натворил дядя Станс? Соврал о каких-то исторических всходах? Или подразумевалось что-то еще?

Одно мне было совершенно ясно: Станс во всем зависит от отца. Не будь отца, дела в Иаме давно пошли бы прахом.

В планах дяди Станса значилась охотничья экспедиция, так что мотокар был свободен для поездки в Носc. Утро выдалось прекрасное, длинные тени падали косо и четко, и люди собрались посмотреть, как мы уезжаем.

Подобно большинству деревень, Bам расположен на скрещении старых дорог: северная идет через моховые болота к древнему городу Алике, южная – к побережью, где стоит Носc, восточная – к священному городу Паллахакси. На западе протекает река, и там есть брод. Сама деревня представляет собой беспорядочную россыпь небольших домов, тяготеющих к той или иной дороге. На перекрестке дороги расширяются и образуют довольно большую площадь. К северу от перекрестка живут мужчины, к югу – женщины.

На этой площади мы с отцом и принимали добрые напутствия. Мой старикан был страшно импозантен в своем церемониальном плаще, но я в поношенной тунике выглядел бледновато.

– Желаю удачи, Бруно! – воскликнул дядя Станс, приветственно вскинув копье. За ним маршировала охотничья команда, старательно отбивая шаг.

– Доброй охоты, Станс! – откликнулся отец и дал прощальный гудок. Наш мотокар тронулся с места и покатил на юг, а вся ребятня Иама помчалась за ним с безумными воплями. Зачем они это делают, я понять не могу, но мистер Мак-Нейл утверждает, что это массовая истерия.

Мы навестили землянина по дороге.

– Я был крайне огорчен, – сказал мистер Мак-Нейл, – когда узнал о вашем неудачном визите на станцию Девон. Но ведь я предупреждал. Политика невмешательства. Она соблюдается очень строго.

Мы стояли в саду перед резиденцией мистера Мак-Нейла. Некоторые земные растения уже цвели.

– Мне думается, само существование вашей шахты противоречит этой политике, – заметил отец.

– Возможно, ты прав, Бруно. Однако проблема может оказаться чисто академической.

– Как это понимать?

Мистер Мак-Нейл задумчиво зашагал по дорожке, а мы следовали за ним, как охотники за дядей Стансом. Похоже было, что землянин подыскивает слова.

– Вы, наверное, знаете, что шахта экономически не столь успешна, как могла бы, – вымолвил он наконец. Присев на корточки, землянин аккуратно выдернул сорняк, душивший какие-то желтые цветы.

– Я слышал, люди обвиняют лоринов?

– Да. – Не вставая, мистер Мак-Нейл посмотрел на отца снизу вверх. – Похоже, мы не можем справиться с этими существами. Что вам о них известно?

Это был чисто земной вопрос.

– О чем ты? Лорины – это лорины. Что я еще могу сказать?

– И вы не питаете к ним никакого интереса?

– При чем тут интерес? Лорины просто есть, как Ракc и Фа.

– Но к нам вы проявили огромный интерес, когда мы прилетели.

– Конечно. Вы оказались для нас в новинку. Вас не было в нашей памяти.

Мистер Мак-Нейл встал и указал на уголок сада.

– Взгляните туда. – Пара лоринов, присев у клумбы, деловито удаляла сорняки. – Они следили за мной из-за деревьев. Они всегда так делают. Они увидели, что я выдернул сорняк, и тут ,же занялись прополкой. Они хотят мне помочь? Или научиться у меня? Или бессмысленно копируют мои действия? Честно говоря, эти лорины начинают действовать мне на нервы.

– Лорины часто имитируют наши действия, – сказал я. – Это ничего не значит.

Но отец все еще пережевывал начало разговора.

– Ты сказал, вопрос о шахте может стать чисто академическим.

Мистер Мак-Нейл немного поколебался.

– Если дела не пойдут на лад, мы вынуждены будем ее закрыть.

– И вы покинете планету?

– Думаю, да. Но решение еще не принято. Сначала мы все-таки попробуем разрешить проблему лоринов. Не подумай, что мы считаем их враждебными, но одно лишь присутствие этих существ оказывает катастрофическое влияние на продуктивность. Иногда можно подумать, что они телепатически приказывают нам не спешить! Ерунда, конечно, но… Кое-кто считает, что этот мир не настолько велик, чтобы вместить и нас, и местных обитателей.

Я ощутил непривычное чувство потери. Мне нравились земляне, в особенности мистер Мак-Нейл. Они были очень умны. Они жили рядом с нами так долго, что я еще не добрался в те времена со своим преждевидением. И мы всегда могли рассчитывать на их помощь. По крайней мере, тогда я так думал.

– В любом случае, – сказал мистер Мак-Нейл, – мы не можем оставить вам технику, если нас не будет рядом, чтобы подсказывать, как с ней обращаться. Сначала ваш уровень жизни повысится, и население ощутимо возрастет, а потом машины начнут ломаться, а вы не сможете ни починить их, ни купить новые. И все кончится долговременной катастрофой.

– Такого бы не случилось, если б вы стали помогать нам с самого начала, – сказал отец.

– Земляне не желают брать на себя ответственность. – Ничей Человек бесшумно присоединился к нам. – Они не уверены, что у нас достаточно мозгов для их земной техники.

– Это совсем не так, – раздраженно возразил мистер Мак-Нейл. – Когда мы прилетели сюда, то обнаружили относительно счастливый народ, который умел возделывать свои поля. Поверьте, у нас нет права менять порядок вещей. Это ваш мир, ваша культура. Научитесь ценить ее.

– Мы не можем быть счастливыми, покуда голодаем, – сказал отец. – Даже деревенские полудурки.

– Виной всему астрономический цикл, – объяснил мистер Мак-Нейл. – Ваша система не вполне стабильна, поскольку гигантская масса Ракса влияет на движение звезды. Но добрые времена вернутся, поверьте. Возможно, уже в будущем году.

Нам нечего было противопоставить научным аргументам, поэтому мы сели в мотокар и поехали в Носc.

Ничей Человек отправился с нами. Что ему было нужно в Носсе, я представить не мог. Там его не слишком жаловали, как, впрочем, и в любом другом месте. В его присутствии я чувствовал себя неловко, вспоминая о невероятно прелестной, но, увы, перепончатоногой Чаре.

Мы не ждали от этой встречи ничего хорошего, но закончилась она еще хуже, чем можно было предположить. Лонесса, кстати, вела себя вполне разумно. Неприятности исходили от младшего представителя Носса, с которым я столкнулся в прошлом году. Было ясно, что Кафф успел завоевать авторитет в общине и уже готов согнать с поста предводителя калеку-отца.

– Итак, – резко сказал отморозок, когда мой отец закончил вступительные извинения и объяснения. – Год назад вы заняли у нас сушеную рыбу, причем в большом количестве. Вы пообещали расплатиться зерном из урожая нынешнего года. Теперь вы утверждаете, что зерновые не взошли.

– Это слишком сильное выражение, – спокойно возразил отец. – Но всходы необычайно скудны. Нам не хватит зерна даже для собственных нужд.

– И после всего этого, – не слушая, продолжил Кафф, – вы снова пришли к нам с протянутой рукой. Что произошло с Иамом? Вы разучились справляться со своими делами?

– Не повезло, – мягко сказал Уэйли. – Такое бывает.

– Помолчи, отец! Нам следует поступить так, чтобы ситуация впредь не повторялась. Мы должны преподать Иаму жестокий урок.

– Послушай, Кафф, я не вижу нужды…

– Я сам разберусь с этим делом, Лонесса, – отрезал юный выскочка. – Я хорошо знаю таких людишек. Полжизни валяются на солнце и смотрят, как растет трава. Они…

– За продовольствие отвечает Лонесса, – вставил отец. – Или ты, Кафф? Мне кажется…

– …считают, что другие обязаны их кормить. Это…

– Это несправедливо. Дело в том, что…

– Не перебивай меня, Бруно. Я пытаюсь объяснить тебе… Что именно он пытался объяснить, мы так и не узнали. Отец потерял контроль над собой.

Рванувшись вперед, он схватил отморозка за горло и, выдернув из кресла, яростно встряхнул. Кафф лишь сучил ногами, словно хрипун в петле. Отец встряхнул его раз десять, а после отшвырнул. Думаю, хотел вернуть на место, но в гневе мой старикан не чует собственных сил. Кафф, проделав в воздухе дугу, шмякнулся о древнюю каменную стену и свалился на пол без чувств.

Это был единственный отрадный момент во всем процессе переговоров.

– Ради Фа! – негодующе вскричала Лонесса. – Это уже слишком, Бруно.

Уэйли доковылял до сына и опустился на колени.

– Ты мог убить его, – резко сказал он.

– Ракc, – пробормотал отец покаянно, – мне очень жаль. Не знаю, что на меня нашло… О чем я только думал?! Давай я перенесу его куда-нибудь, Уэйли. Или, может быть, воды?.. – Он беспомощно оглянулся.

– Ты не прикоснешься к нему! И пусть ваш Иам катится к Раксу вместе со своими проблемами!

– Нет, погоди, Уэйли, – возразила Лонесса. – Не будем торопиться. Ты лучше других знаешь, что Кафф бывает невыносим.

– Это неправда!

– И вот мое предложение. Нам нужно время, чтобы остыть и подумать как следует. Ведь речь идет об Иаме и Носсе, не только о нас пятерых. Сейчас мы устроим перерыв, а на закате встретимся снова.

– Кажется, он приходит в себя, – сообщил Уэйли.

Кафф застонал и уставился на моего отца нехорошим взглядом. Потом он перевел взгляд на меня, и ядовитая улыбка скользнула по его губам.

– Встретимся на закате, – твердо сказала Лонесса.

Мы ушли, покрытые позором. Точнее, оскандалился отец, но часть его позора пала на меня.

– Прости, Харди, я свалял дурака, – пробормотал мой старикан. – Мне нужно побыть одному. Пойду-ка прогуляюсь над обрывами…

Встретимся на закате, ладно?

Он удалился в сторону исторического места, где дедов приятель Ходж сработал Ничьего Человека. Я понадеялся, что в том нет рокового смысла, поскольку мысли мои немедленно обратились к Чаре.

Внезапно я ужасно занервничал. Что делать? Не спрашивать же у каждого встречного, не видел ли тот, случаем, Чары? Проблема, однако, разрешилась сама собой, как это иногда случается.

– Привет! Я думала… Я так и думала, что найду тебя здесь. Она была в белом платье, прекрасная как ангел, и улыбалась немного неуверенно. Сердце мое подпрыгнуло. Я только и смог, что промычать что-то нечленораздельное.

– Я увидела твой скиммер на мотокаре. И пошла тебя искать, – продолжала девушка.

Она уселась рядом, разглаживая платье на коленях. Редкостная вещь из настоящей земной материи. Женщины в Носсе по большей части затянуты в кожу.

– Ты рад, что мы встретились?

– Угу.

– Ракc! – С дороги донеслось пыхтение мотокара. – Могу поклясться, это придурок Кафф!

Чара обняла меня за шею и повалила наземь. Носский мотокар прогрохотал на север, и сквозь заросли мы разглядели, как упомянутый придурок Кафф вымещает свой гнев на машине.

Мы лежали на животе, бок о бок, и щекотунчики нежно массировали нас в поисках съестного. Чара обнимала меня одной рукой, наши волосы перепутались, наши лица соприкасались. Я готов был умереть от счастья.

Она не шевелилась, и мы продолжали смотреть на дорогу, а позади вздыхали воды эстуария. Ничей Человек прошагал мимо нас, не заметив, следуя на север в пыльной полосе, оставленной Каффом.

Наконец Чара откатилась от меня и села, глядя на эстуарий и крепко обхватив колени.

– Ты так и не ответил, рад ли видеть меня.

– Гм. – Я с трудом выдавил из себя слова. – Да. Я рад.

– Почему? – Она обернулась и посмотрела мне в лицо.

– Я… Ты мне нравишься.

– Никто бы не подумал. Но я тебе верю. Надеюсь. Потому что иду на большой риск, встречаясь с тобой. Мама ужасно рассердилась, когда я в стужу пару раз упомянула твое имя. Просто упомянула, больше ничего. Она сказала, ты земляной червяк с толстыми мозолями на коленях. А я сказала, что мне все равно. И это мое дело.

Кажется, я снова мог дышать.

– Твоей матери нравится мой отец, а у него мозоли на коленях. – Что я несу?! – Нет, у отца нет мозолей. Ни у кого из нас нет. Откуда взялась эта чепуха?

– Говорят, так можно распознать сухопутника. Я задрал штанину.

– Давай покажи, где мозоли.

– О! – воскликнула она. – Действительно нет.

– Мой отец тоже беспокоится, хотя я и словечка ему не сказал.

– О чем?

– О тебе.

Она удовлетворенно улыбнулась.

– Я знала, что я тебе нравлюсь. Женщины всегда знают. Но почему твой отец должен беспокоиться?

Я молчал. Я не хотел говорить об этом.

– Почему? – опять спросила она. – Я недостаточно хороша, чтобы с тобой дружить?

– Это ноги, – выдавил я наконец.

– Что-что?

– Перепонки.

– Какие перепонки?

– Между пальцами.

Чара смотрела на меня с изумлением, густо порозовев. Потом вздохнула, сняла один ботинок и вытянула ногу так, что юбка поднялась выше колен. Коленки у нее были очень красивые. Она демонстративно пошевелила пальцами.

– Перепонки у наездников грума. У народа Носса их нет. А что, я одна должна быть такая или все жители Носса?

– Ну… Все до единого. У вас и кровь густеет во время грума.

– Но зачем распускать такие слухи? В чем тут смысл?

Мы немного подумали над этим, и я осмелился предположить:

– Наверное, чтобы удерживать народ Иама подальше от народа Носса. Никто ведь не хочет, чтобы на месте Ничьего Человека была целая куча ничьих людей.

– Ты хочешь иметь детей? – внезапно спросила она.

– Ну… да. Только не сейчас. Я еще слишком молод.

Этим мы отличаемся от землян. Мы заводим детей в довольно зрелом возрасте, чтобы передать им как можно больше собственного опыта.

– Ракc! Не верю я в эти предрассудки. – И прежде чем я успел возразить, сказала: – Пойдем покатаемся на лодке.

Чара была опытным моряком, поэтому моя неумелость не имела особого значения. Мы взяли курс на юго-восток и уселись рядышком на планшире правого борта: у Чары был румпель, у меня – парусный шкот. Мы болтали о том о сем, стараясь получше узнать друг друга. Чара, казалось, была готова выдерживать курс до бесконечности, но я занервничал, когда холодные волны стали захлестывать нос, прокатываясь до кормы.

– Не пора ли повернуть к берегу?

Она коротко усмехнулась и переложила румпель. Мы повернули назад так быстро, что я сразу воспрял духом и, улыбаясь, поглядел на нее.

– Постой-ка, а где твой кристалл? Ее рука взлетела к горлу.

– О Ракc! По-моему, он только что… – Нахмурившись, она сосредоточилась. – Кристалл был здесь, когда я тебя искала. А когда мы пошли за лодкой, его уже не было. Знаю. Я потеряла его, когда мы прятались от Каффа. Щекотунчики могли развязать шнурок, может быть, они съели кристалл.

– Мы найдем его. Шнурок вряд ли уцелел, но кристалл они съесть не способны.

Девушка покачала головой.

– Растения могут выбросить его на дорогу.

– Ну и что? Все знают, чей он, другого такого нет.

– Кристалл отдадут маме! Она убьет меня за то, что я его потеряла.

– Нам лучше поторопиться, – сказал я. И тут же пожалел об этом.

Парус натянулся, лодка легла на борт и рванула вперед, плеск воды сменился злобным деловитым шипением, а мы повисли на задравшемся борту, удерживая баланс. На траверсе мыса мы пронеслись сквозь группу рыбацких судов, и кто-то из мужчин оторвался от дела, чтобы махнуть рукой.

– Отец, – коротко бросила она. – Держись! Мы проскочим над отмелью.

Я перестал дышать, но Чара знала, что делает, и мы влетели в эстуарий на гребне высокой волны.

– Теперь уже скоро, – сказала она. Но ошиблась. Последовал тяжелый удар, мы резко вильнули вправо, и я решил, что лодка врезалась в дно, но она проскочила, и я отпустил парус.

– Что это было?!

– Не знаю. – Чара обернулась, чтобы посмотреть. – Там что-то плавает.

Теперь и я увидел, как раз в том месте, где изогнулся наш пузырящийся след. Какая-то темная штуковина, у самой поверхности воды.

– Это мертвый лорин, – сообщил я, разглядев нечто вроде руки. Чара развернула лодку, и ее стало сносить назад. Меня охватило неприятное чувство: чем ближе мы подходили к этой штуке, тем меньше она походила на лорина.

Чара подтвердила мои подозрения.

– Мне кажется… Это стилк?

Когда мы поравнялись с утопленником, я перегнулся через борт и подтащил его багром. Труп плавал вниз лицом, на нем были темная рубаха и штаны. Спина трупа едва выступала из воды, и в ней зияла рана, а вокруг нее все еще клубилось розовое облачко.

Этот человек был убит. Заколот в спину.

Я похолодел.

Не потому, что мы нашли труп.

Это не отец, сказал я себе. У него рост отца и фигура отца, но это не может быть мой отец. У отца церемониальный плащ, а на этом плаща нет.

– Переверни его, – спокойно распорядилась Чара.

Я ухватился за поясной шнурок и потянул. Труп был тяжелый и не хотел переворачиваться. Наконец я раскрутил его, и голова повернулась, и мертвые глаза уставились в небо.

И это был мой отец.

– Мне очень жаль, Харди, – пролепетала Чара.

Никогда я не чувствовал себя таким одиноким.

Мы привязали тело отца к лодке, и Чара медленно повела ее к песчаному пляжу перед мужской деревней. Мы пристали к берегу близ рыбацких судов, развязали узел и вытащили отца из воды. Несколько рыбаков подошли и уставились на тело. Один из них захотел нам помочь, но я заорал: «Убирайся!», и он молча отступил.

– Нам понадобится помощь, Харди, чтобы погрузить тело в мотокар, – тихо сказала Чара.

– От Носса я помощи не приму!

– Но… я тоже живу в Носсе.

Я посмотрел на нее. Она была в слезах.

– Мой отец убит. Его ударили в спину. – Ты думаешь, это сделал кто-то из нас?

– Я знаю, кто это сделал. Проклятый отморозок Кафф! Мужчины глухо зароптали.

– Думай, что говоришь, червяк, – процедил один из них. Я окинул взглядом враждебные лица.

– Отец поссорился с Каффом. Потом я видел Каффа на мотокаре, он ехал в сторону женской деревни. А мой отец гулял там над обрывом.

– Ты говоришь о сыне предводителя, – заметил тот же рыбак.

– Не надо так, Харди, – сказала Чара.

Явились три лорина и присели возле отца, возложив на него руки и вздыхая. Я не стал их прогонять.

– Парень должен извиниться, – сказал кто-то еще.

– А пошел ты к Раксу! – заорал я ему в лицо.

Тот отступил, но остальные кинулись на меня и схватили за руки. Я брыкался, но сделать ничего не мог. Я был в таком гневе, что абсолютно не чувствовал страха.

– В сарай червяка!

Меня швырнули на кучу вонючих сетей, но я тут же вскочил и расквасил нос тому, кто задержался, чтобы прочесть мне нотацию. Рыбаков было слишком много, и меня опять зашвырнули в сети.

– Проучить его надо маленько, вот что, – буркнул побитый, ощупывая нос.

Гнев мой испарился, как только я осознал ситуацию. Тут было не менее двадцати рыбаков, и многие держали дубинки для глушения рыбы, выброшенной на поверхность грума. Они толпились в дверях, разглядывая меня как опасное животное, и я впервые ощутил страх.

Вскочив, я быстро выпутался из сетей и влез по приставной лестнице на открытый чердак. Лестницу я сбросил вниз, и тут же понял, что надо было втащить ее наверх. Яростные вопли слились в животный рев, и я вспомнил о жажде крови, которая, по слухам, охватывает рыбаков во время грума.

Лестницу приставили обратно, и по ней полез какой-то дюжий рыбак. Я дал ему добраться до верху, а потом оттолкнул. Приземлился он неудачно, и злобный рев усилился.

Принесли еще несколько лестниц, и я уже приготовился столкнуть того, кто доберется до меня первым, но это оказалась Чара. Она повернулась лицом к толпе.

– Прекратите!

Шум затих, и кто-то крикнул:

– Слезай оттуда, Чара!

– Хватит! Если вы рыбаки, то где же ваша гордость? Взгляните на себя, вы не лучше стаи груммеров!

Мужчины недовольно заворчали. Частично потому, что Чара была права, частично потому, что она не имела над ними власти.

– Это дело Уэйли, ему решать! – крикнула Чара.

– Правильно! Давайте его сюда! – подхватили в толпе, и настроение внезапно переменилось, жизнь моя была спасена.

– Спасибо!

– Пожалуйста, – сказала она недружелюбно, спустилась по лестнице и ушла.

Я почувствовал себя немного виноватым, но это чувство быстро сменилось скорбью, а вслед за нею вернулся гнев.

Я спустился по лестнице, и мои охранники напряглись.

– Дайте мне пройти.

– Ты должен дождаться Уэйли.

– Зачем?

– Сиди и жди.

В конце концов явилась Лонесса и коротко приказала:

– Пойдешь со мной.

– Мы должны дождаться Уэйли, – запротестовал один из мужчин.

– Уэйли в Доме собраний.

Меня отпустили, но неохотно. По пути в Дом собраний я увидел, что тело отца уже лежит на платформе мотокара и на дорогу капает вода. В прошлый раз на этой платформе лежала сушеная рыба. Я готов был разрыдаться.

Нас ожидали Уэйли и Чара. Каффа не было. Мы с Лонессой заняли свои места. Без отца зал для совещаний казался мертвым и пустым.

Уэйли заговорил первым.

– Я слышал, ты обвиняешь в этом убийстве моего сына Каффа. Я молча кивнул. Чара не смотрела на меня.

– Ты молод и нетерпелив, – сказал Уэйли.

– Я знаю. Но это не меняет сути дела.

– О Кафф, мой единственный сын, – горестно пробормотал старик.

Лонесса потеряла терпение.

– Мы все скорбим о Бруно, – быстро заговорила она. – Мы почитали его как лучшего представителя Иама. Тебе будет очень трудно без отца. Но не следует винить в его смерти Каффа или еще кого-то из Носса. Ты разумный молодой человек и можешь представить, как скажется на участи твоих сограждан подобное обвинение.

Значит, вот какую линию они избрали. Что ж, разумно.

– Речь идет о моем отце, – напомнил я слабым голосом.

– И о моем сыне, – напомнил Уэйли.

– Ты говорил с ним?

– Да. Он все отрицает.

– Я хочу сам задать ему некоторые вопросы.

– Это ни к чему не приведет. Он ответит то же самое.

– И ты ему веришь?

– Это мой сын, – повторил Уэйли.

– А ты, Лонесса?

– Я не знаю, как мыслят мужчины, – честно призналась она. – И не могу представить, что делалось в голове у Каффа, когда твой отец напал на него. Но если бы Кафф был женщиной… я бы сказала, что он не убивал твоего отца. Однако важно другое: ты не должен высказывать свою версию в Иаме. Для вашего же собственного блага.

– Бруно был незаурядным человеком, – пробормотал Уэйли. – Со Стансом все будет не так.

Я начал понимать, что мой безудержный гнев по большей части проистекал из страха. Без отца я полностью окажусь во власти Станса с его идиотскими выходками. Что теперь ждет Иам? И Весну?.. Я просто не мог представить, как сообщу ей ужасную весть.

Чара сидела молча и мрачно наблюдала за мной. Теперь даже она против меня. Я уже сожалел о своем безрассудстве. Мне следовало оставить подозрения при себе… А после нанести ответный удар.

К моему удивлению, Уэйли предложил мне ночлег. Было уже поздно и очень холодно, и я принял предложение.

Дом оказался больше, чем у Станса, и спальные места располагались на втором этаже, являющем собой нечто вроде открытого балкона. Уэйли с трудом проковылял по лестнице наверх и указал мне на груду шкур, накрытую одеялом из шерсти локсов.

– Ты можешь спать здесь. – Он поколебался. – Много воды утекло с тех пор, как гости из Иама навешали мой дом. Твой отец ночевал у меня время от времени.