Текст книги "Журнал «Если», 1997 № 05"

Автор книги: Роберт Сильверберг

Соавторы: Владимир Гаков,Джеймс Генри Шмиц,Роберт Рид,Кордвейнер Смит,Дмитрий Караваев,Арсений Иванов,Евгений Зуенко,Наталия Сафронова,Рене Баржавель,Екатерина Дубровская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Вл. Гаков
СКАФАНДРЫ «UNISEX» СТ ДЖЕЙМСА ШМИЦА

*********************************************************************************************

Отечественному любителю фантастики имя Джеймса Шмица на протяжении последних «советских» десятилетий оставалось известно лишь благодаря двум переведенным рассказам: «Дедушка» (1955) и «Сбалансированная экология» (1965). Оба появились в «мировском» сборнике «Космический госпиталь» (1972), в обоих речь шла «о внеземных формах жизни», и оба были весьма благожелательно приняты читателями.

*********************************************************************************************

Рассказы и вправду добротные, симпатичные, написанные с юмором и выдумкой, и во всех отношениях – традиционные. В них если что и поразило, то недюжинная изобретательность автора, – как здорово он выдумал и «вкусно», со смаком, описал эти «внеземные формы»! Но, увы, больше никакими произведениями Шмица в ту пору издательства нас не побаловали.

На странно звучащие, выбивавшиеся из контекста, слова – «Регентесса» в одном из рассказов, «Федерация» во втором – массовый читатель особого внимания не обратил. И уж совсем мало кому было ведомо, что оба переведенных рассказа относятся по сути к единому циклу о той самой Федерации, где были и Регентессы и еще много чего!

Только в 1992 году на русском языке вышел самый известным и не входивший ни в какие серии и циклы роман Шмица «Ведьмы Карреса», книжное издание которого датировано 1966 годом. Увы, львиная доля переводов, обрушившихся на нашу голову в те похмельные (свобода, ребята!) годы, оказала дурную услугу многим достойным западным писателям: если так, то лучше б не переводили вовсе… Не избежал сей участи и роман Шмица, поэтому говорить о каком-либо адекватном впечатлении от книги с полным основанием можно только сейчас – после знакомства с новым переводом Ирины Тогоевой, переводчицы, известной всем любителям фантастики.

Именно «Ведьмы» – вместе с рядом других произведений, о которых пойдет речь, – сделали Шмицу имя в американской научной фантастике.

Имя достойное и запомнившееся, по крайней мере, одним «открытием», которому отдали должное лишь на закате жизни писателя.

Дело в том, что еще в 1950-е годы он поразил читателей научной фантастики (тогда почти исключительно мужчин) настоящим откровением: суть его была в том, что космос – да, конечно, место для настоящих мужчин, но в равной степени – и для настоящих женщин! Понимая при этом тяжкий изнурительный труд специалистов во всех областях.

В те годы, повторяю, мало кто оценил по достоинству открытие Шмица. Однако время шло, и его не хныкающие и спорые в деле (а не «в теле») звездные «боевые подруги», не прося поблажек и не хуже мужчин справляясь с порученными заданиями, все больше и больше приходились по душе читателям-мужчинам. Может быть, тех уже изрядно перекормили трафаретными образами мужиков-суперменов с железобетонными кулаками и челюстями, а тут вдруг пахнуло свежестью и новизной!..

Стало быть, автору действительно повезло: в литературе, изначально и принципиально нацеленной на новизну, открыть что-то свое…

РОДИЛСЯ ДЖЕЙМС ГЕНРИ ШМИЦ

15 октября 1911 года далеко от страны, гражданами которой были его родители, – в Гамбурге. Отец будущего писателя, американский бизнесмен Джозеф Генри Шмиц, имел, как говорят, «дела» в Германии и почти безвылазно проживал там с женой. Поэтому будущий писатель первые тридцать лет жизни провел вдали от родных языка и культуры (насколько вообще последнее слово применимо к Америке). В Германии он окончил школу и высшее техническое училище. После этого на год съездил в Америку и провел его в Чикагской школе бизнеса. На сем формальное образование завершилось.

В 1932–1939 годах, вернувшись в Германию, молодой Шмиц решил продолжить дело отца, поступив на работу в Международную компанию по производству сельскохозяйственной техники. А потом началась война, и Шмицу пришлось окончательно расстаться со страной своего рождения. В США он впервые попытал счастья в литературе и даже успел продать в журнал один рассказ (нефантастический), прежде чем получил повестку о мобилизации.

Войну он провел на Тихом океане фотографом в авиаразведке, а, демобилизовавшись, вновь потянулся к бизнесу. У шурина был небольшой заводик по производству грузовиков, и Джеймс вошел в дело, однако уже к 1949 году понял, что карьера предпринимателя не для него. «Я опять вернулся к литературному труду, пристроил несколько рассказов в журналы, а параллельно меня все время втягивали в какие-то сомнительные авантюры, как правило, заканчивавшиеся пшиком. Так что, глядя на меня, не скажешь: вот человек, который в жизни добился чего-то путного! Окончательно разочаровавшись во всем, я с 1961 года уже не позволял себе заниматься ничем, кроме писательства».

В НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКЕ ШМИЦ

дебютировал рассказом «Зеленое лицо», напечатанном в августовском номере журнала «Unknown» за 1943 год. Это издание было знаменито тем, что специализировалось на фантастике исключительно «темной» – мрачной, кошмарной, иррациональной, бесконечно далекой от тех историй, что публиковались в кэмпбелловском флагмане американской science fiction – журнале «Astounding». И рассказ-дебют Шмица скорее можно было причислить к пограничному жанру «ужастиков», поскольку главным «персонажем» выступала некая агрессивная флора, очередное растение-людоед. Интересно также, что во всем литературном наследии писателя – а на его счету более шести десятков рассказов и повестей, многие из которых впоследствии составили «романы», – данный рассказ остался, пожалуй, единственным, где действие происходит в наши дни.

Известность Шмицу-фантасту принесли совсем иные произведения, и вот они-то как раз были с энтузиазмом приняты в «Astounding», к тому времени успевшем сменить имя на «Analog»! В них речь шла о далеком будущем, о Галактической федерации, называемой автором Средоточием и управляемой неким Сверхправительством, в коем представлены все разумные расы обитаемой галактики.

Впрочем, слово автору: «Действие многих моих рассказов и романов развертывается в рамках мегацивилизации, названной Федерацией Средоточия (Federation of the Hub). По крайней мере, все герои этих произведений – современники, их судьбы все время пересекаются, словом, это единый мир. Думаю, что почти половина того, что я написал за последние 10 лет (интервью было взято в 1978 году. – Вл. Г.), развертывалось на фоне Средоточия.

Первоначально никакого особого плана создания собственного мира не было. В трех ранних рассказах, опубликованных еще в 1950-х, я впервые коснулся темы Федерации Средоточия, затем, в «Истории двух часов», написанной в 1959-м, разработал необходимый фон в деталях, потому что так требовал сюжет. Потом «заимствовал» одного из героев романа для очередной повести «Лев проигрывает» просто потому, что тот персонаж идеально подходил моему замыслу; затем ряд эпизодов в повести потянул за собой новые рассказы о Средоточии…

И я уже был не в состоянии остановить процесс!»

ФОРМАЛЬНО В ЦИКЛ

о Средоточии входят два романа – «История двух часов» (1962) и «Демоново семя» (1968), и два же сборника – «Прекрасный день для вскриков и другие рассказы о Средоточии» (1965) и «Гордость чудовищ» (1970).

Все рассказы первого сборника пронизывает одна мысль: Вселенная удивительна настолько, насколько мы в состоянии себе представить – и даже больше того! А невероятные открытия ожидают первопроходцев буквально за каждым поворотом… Критик Уолтер Майерс, написавший о Шмице статью в фундаментальный справочник «Писатели-фантасты XX века», отмечал: «Хотя действие рассказов происходит в далеком будущем, земляне и исследователи из других миров постоянно встречаются на иных планетах с существами и моделями поведения, о которых не подозревали, от автоматической станции «звездосервиса» в заглавном рассказе до инопланетной расы, настолько ушедшей вперед в развитии по сравнению с земной цивилизацией, что земляне для чужаков не более, чем домашние животные (рассказ «Ветры времени»)».

ТАК БЫ И ОСТАЛСЯ ШМИЦ

рядовым автором приключенческой научной фантастики, если бы не «подцикл», ответвившийся от основного массива произведений. Точнее, если бы не образ его главной героини – наделенной телепатическими способностями девушки-подростка Телзи Эмбердон, суперагента, завербованной некоей Службой психологической разведки Сверхправительства.

Об обстоятельствах «рождения» Телзи отец-автор вспоминает следующее: «Никакого плана и в этом случае не было. Просто оброненная реплика героев одного рассказа о том, что они собираются «на сафари на Джонтару», возбудила во мне любопытство: что же это за мир такой, если ради удовольствия поохотиться в нем люди готовы терпеть все неудобства межзвездного перелета? Так планета Джонтару приобрела видимые очертания, и именно там впервые появилась моя героиня – Телзи Амбердон. Сначала я не собирался делать ее центральным персонажем; но ситуация, которую я в тот момент описывал, настоятельно требовала кого-то, кто разрешит ее наилучшим образом. Так получилось, что этим «кем-то» оказалась она – Телзи. Короткая повесть получила название «Новичок» и была опубликована в июньском номере «Analog» за 1962 год; а год спустя я написал продолжение – «Подводные течения», после чего издательство объединило обе части и издало их в 1964 году под одной обложкой – как роман «Одна против всей Вселенной».

А вообще-то ее «приемным отцом» по праву следовало бы назвать Кэмпбелла. Я написал еще два рассказа о девушке-агенте, и он их с готовностью напечатал; однако затем у нас с Телзи возник целый ряд, проблем, и я решил с нею расстаться, переключившись на что-то другое.

Прошли годы, и вдруг Джон, как ни в чем не бывало, напомнил мне: «Знаешь, читатели требуют новых рассказов о Телзи»… И я уступил!»

Я столь подробно останавливаюсь на цикле о Телзи по той причине, что с «Ведьмами Карреса» читатель только что познакомился и, наверное, уже уловил связь.

Да, и в этом романе доминируют юные героини-телепатки. И хотя завязка произведения представляется более чем традиционной: мужественный капитан звездолета вызволяет из лап звездных работорговцев прекрасных пленниц, и те, в благодарность за освобождение, очевидно, окружат одинокого «звездного волка» надлежащей заботой… – дальше-то, как убедился читатель, все не так! Сюжет стремительно слетает с привычной «нарезки» американской science fiction, и Шмиц снова один идет «в ногу». Потому что и капитан у него никакой не бравый «звездный волк», а напротив, неудачник; и юные рабыни подозрительно легко были уступлены ему своими мучителями. Да и сами действия трех подружек на борту совсем не похожи на проявление пламенной благодарности.

Короче, снова то же самое. Молодые девицы оказываются классными «суперагентами» и правят свой бал (или шабаш?) на борту. А здоровенный мужик выглядит круглым дураком, которым вертят, как хотят!

…Когда Джеймс Шмиц создавал серию о Телзи и «Ведьм Карреса», феминизм в Америке волновал немногих. Разве что горстку «выживших из ума баб» (по общему, естественно, мужскому убеждению). А в произведениях Шмица умные и по-прежнему обворожительные юные профессионалки заставляли обращать внимание не на их ножки, а на то, что находится в голове. Отчаянным и одновременно профессионально деловитым «бой-бабам» приходилось постоянно спасать обитаемую Вселенную от различных напастей. И они это делали столь успешно, что читателю приходилось забывать о десятилетиями и даже веками выработанных культурных клише: что такое мужская работа, а что – дело тонкое, женское…

Но зато потом, когда мода переменилась, его Телзи и «юные ведьмочки» пришлись явно ко двору. В Америке 1980-х такие же тинейджеры прекрасного пола для начала расправились с прилагательным «прекрасный» (как ущемляющим их достоинство), затем решительно забросили куклы и грезы о прекрасных принцах и принялись «брать» судьбу в собственные руки, предварительно их накачав! И – это уже мое личное мнение – может быть, Шмицу повезло, что он умер в апреле 1981 года, застав лишь начало этого шабаша и не увидев его апофеоза.

Иногда фантастам лучше не доживать до зримого воплощения их фантазий…

Вл. ГАКОВ

БИБЛИОГРАФИЯ ДЖЕЙМСА ШМИЦА

(Книжные издания)

–

1. Сб. «Агент с Веги» («Agent of Vega», 1960).

2. «Рассказ о двух часах» («А Tale of Two Clocks», 1962). Выходил также под названием «Наследие» («Legacy»).

3. «Вселенная против нее» («The Univese Against Her», 1964).

4. Сб. «Прекрасный день для вскриков и другие рассказы о Средоточии» («А Nice Dayfor Screaming and Other Tales of the Hub», 1965).

5. «Ведьмы Карреса» («The Witches of Karres», 1966).

6. «Демоново семя» («The Demon Breed», 1968).

7. Сб. «Гордость чудовищ» («А Pride of Monsters», 1970).

8. «Игра со львом» («The Lion Game», 1973).

9. Сб. «Игрушка Телзи» («The Telzey Toy», 1973).

10. «Вечные рубежи» («The Eternal Frontiers», 1973).

11. Сб. «Лучшее Джеймса Шмица» («The Best of James H. Schmitz», 1991 – под ред. Марка Л. Олсона).

Роберт Силверберг
ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА

Планы, которые она строила относительно моей скромной персоны, были совершенно очевидны…

Это была поэтесса с независимым доходом, обитавшая на моем этаже. Наши апартаменты разделяло всего несколько комнат. Никто бы не назвал ее ни молодой, ни привлекательной, скорее она попадала в разряд дам средних лет с ярко выраженными экстравагантными манерами.

На мой взгляд, ей было около тридцати. Она была чуть выше меня с длинными каштановыми волосами, горящим взором и острым носом.

Ее подчеркнуто потрепанные туалеты вызывали мое недоумение, хотя, должен предупредить, мне всегда было трудно понять вкусы землян, так же как и их представления о сексуальной привлекательности.

Если мы сталкивались в коридоре, она откровенно строила мне глазки. Скромность явно не была одной из ее добродетелей.

«Ты же несчастный, невзрачный человек, – недвусмысленно говорил ее взгляд, – позволь мне разделить бремя твоего одиночества. Дай мне возможность открыть тебе тайну любви, и ты не пожалеешь об этом».

Разумеется, она не произносила ничего подобного вслух, но ее намерения были весьма прозрачны. В тот момент, когда она впивалась в меня взглядом, голодный блеск ее глаз был словно у каннибала, по меньшей мере месяц не видевшего человеческого мяса.

Звали ее Элизабет Кук.

– Как вы относитесь к поэзии, мистер Кнехт? – спросила она меня в то утро, когда мы вдвоем поднимались в лифте к себе на этаж.

Не прошло и часа, как она постучалась в дверь моего номера.

– Не хотите почитать? – поинтересовалась она, протягивая мне солидную стопку пожелтевших листков, отпечатанных явно не в типографии. – Это должно заинтересовать вас. Мое собственное произведение. Я назвала его «Путеводная звезда». Ограниченный тираж. Всего 125 копий. Если хотите, то можете сохранить этот экземпляр для себя. У меня останется гораздо больше, чем хотелось бы.

Тонкие брюки в обтяжку наилучшим образом подчеркивали основные достоинства ее фигуры. То же самое можно было сказать и о полупрозрачной кофточке. Против воли, я критически обозрел ее фигуру. Заметив мой взгляд, она напряглась, словно молодая кобылка перед стартом.

Я прочел ее вирши. Наверное, лучше не высказывать своего мнений о них. Я никак не могу отнести себя к тонким ценителям поэзии, хотя прожил на этой планете уже одиннадцать лет и изъясняюсь почти на оксфордском английском. В чем ее творчеству, однако, нельзя было отказать, так это в недостатке искренности. Передо мной лежал типичный опус начинающего автора, не слишком избалованного вниманием окружающих. Позволю себе привести лишь начало этой небольшой поэмы.

Для нее это была первая встреча с грубой реальностью:

Высокий, черный человек с налитыми кровью глазами,

в изношенном армейском мундире.

Запах дешевого вина. Нож в кармане. Преступное прошлое.

Кем она была для него?

Предметом грубых страстей.

Или чем-то большим?

Сестрой? Божьим творением, способным наконец утолить

его жажду любви?..

Думаю, дальше лучше не продолжать.

Примитивные, незамысловатые эмоции, ничего больше.

Я добросовестно, от первого до последнего слова, передал на свою планету содержание желтоватых листков, хотя не думаю, что там интересуются подобного рода вещами.

Тем не менее я чувствовал своеобразную гордость за Элизабет. Пусть на родине бедной поэтессы ее творения прочло не более дюжины человек, зато теперь полный список ее произведений отныне будет храниться в архивах империи, расположенной в девяноста световых лет от планеты Земля.

Следующий визит поэтессы не заставил долго ждать.

– Что вы думаете о моих стихах? – спросила она напрямик.

– Очень мило, – промямлил я. – Вам не откажешь в сочувствии героям, которых вы изображаете.

Не сомневаюсь, она была уверена, что на этот раз я обязательно приглашу ее зайти.

Я с трудом удержался от соблазна, стараясь не смотреть на маленькие упругие груди, призывно нацеленные на меня из-под прозрачной кофточки.

Наш отель был расположен на тридцать второй улице Запада. Это весьма древнее сооружение, которому никак не меньше сотни лет, с фасадом в стиле барокко и обшарпанным вестибюлем, ориентированным На местную богему. Большинство его постоянных обитателей принадлежало к неудачливым артистам, начинающим художникам, писателям и тому подобной публике. Сам я жил в этом месте уже более девяти лет. Почти всех квартирантов я знал по имени, хотя, как правило, в отношениях с ними старался соблюдать определенную дистанцию. Никто из них никогда не бывал у меня в гостях, хотя сам я порой принимал приглашения на дружеские вечеринки, когда того требовали интересы дела.

Элизабет была первой, кто вполне сознательно попытался взломать невидимый барьер, который я выставил перед собой.

Я до сих пор не вполне понимаю, как ей удалось преуспеть в своем намерении.

Она поселилась в своих апартаментах примерно три года назад, и скоро ее стремление завладеть моим внимание стало для меня достаточно очевидным. Со временем ее притязания становились все более настойчивыми и откровенными.

Я весьма педантичный человек, если к существу моего типа вообще применимо это понятие.

Каждый день я встаю ровно в семь часов. Затем завтракаю, принимаю душ, хотя мое обыденное тело, по сути дела, всего лишь обыкновенный муляж и, естественно, одеваюсь. С восьми до десяти я передаю сообщения на свою планету. Далее я совершаю обязательную утреннюю прогулку, читаю газеты, иногда захожу в библиотеку, чтобы навести необходимые справки. Ровно в час я возвращаюсь в мои апартаменты. Традиционный ланч и второй сеанс связи с моим шефом. Вечером посещение театра или кино, в худшем случае, политического собрания. Как правило, не обходится и без спиртного, хотя мой организм абсолютно не приспособлен к потреблению такого рода напитков. К счастью, благодаря многолетней практике, мне удалось найти совершенно безотказный способ освобождения от избытка употребленного алкоголя. В двенадцать я снова дома. Ужин. Очередной сеанс связи с часу до трех. Три часа сна и начало нового цикла. Профессиональному агенту приходится сталкиваться и с более неприятными вещами.

Я точно не знаю, сколько еще моих соотечественников находится на Земле, но льщу себя надеждой, что являюсь наиболее трудолюбивым и добросовестным из своих коллег.

Я вполне доволен судьбой.

Конечно, вдали от привычного для меня мира, в окружении чуждых существ мне приходится непросто. Среди землян я выгляжу некоммуникабельным, замкнутым, и потому временами мне хочется подать прошение о переводе в родимые пенаты. Но, если подумать, чем я стану там зарабатывать на хлеб насущный? Много лет назад я сделал свой выбор, и не в моих правилах сожалеть о свершившемся.

Конечно, существуют и другие неудобства. Например, физическая боль.

Гравитация на Земле почти в два раза выше, чем в моем возлюбленном отечестве. Вопрос существенный, хотя и не смертельный. Мои естественные органы страдают от такой нагрузки, к тому же многократно увеличенной чуждым для меня человеческим телом. К концу дня мускулы невыносимо болят. Я уже не говорю о сердце. Каждое движение дается с огромным трудом. Можно было ожидать, что после одиннадцати лет пребывания на Земле я полностью адаптируюсь к новым условиям, но этого не произошло. Хотя, кто знает, как примет меня отчизна, случись мне вновь увидеть ее пределы. Может быть, я затоскую по Земле. Как знать…

Теперь же у меня иные заботы.

Прежде всего, о моем искусственном теле. Это просто маскарадный костюм: десятки килограммов синтетической плоти, тысячи хитроумных приспособлений, призванных имитировать человеческие органы.

Какая это пытка постоянно передвигаться в вертикальном положении, все мое естество решительно восстает против этого!

Смотреть на мир через мощные линзы!

Ежедневно потреблять пищу, противную самой природе моего организма!

Не хочу сказать ничего плохого о наших специалистах. Они поработали весьма успешно. Никто еще не усомнился в моей человеческой сущности. Приборы работают безукоризненно. Но всему есть предел! Сколько раз меня подмывало сбросить этот ненавистный маскарадный костюм и хотя бы ненадолго вновь обрести свое природное естество.

Увы, это строжайше запрещено нашими правилами.

Одиннадцать лет я не снимаю своей искусственной оболочки. Хожу на двух ногах. Ем, пью и веду дурацкие светские разговоры. Иногда мне кажется, что я настолько привык к своей новой личине, что уже не Мыслю себя в ином облике. Но это тоже самообман. Я остаюсь самим собой!

Помимо всего прочего, приходится думать и о поддержании собственных сил, что также требует немало усилий и времени. По меньшей Мере три раза в день мне необходимо употреблять привычную пищу. К сожалению, и тут приходится ограничивать себя, поскольку мой рацион включает лишь синтетические концентраты. Да и вкус их, и без того неважный, становится совершенно невыносимым после того, как Приходится пропускать их через сложный механизм моего человеческого пищеварительного тракта.

Увы, даже самые лучшие модели человеческого тела пока далеко не совершенны.

Я не стану докучать вам описанием тех трудностей, которые ежедневно возникают у меня с удалением экскрементов. Придется поверить мне на слово, что этот процесс весьма болезненный и неприятный.

А ведь я еще ничего не сказал о постоянном гнетущем чувстве одиночества.

Смотреть на звезды и мечтать о таком далеком и любимом отечестве.

О покинутых друзьях, об очаровательных представительницах прекрасного пола, которыми столь богата наша ни с чем не сравнимая планета.

Единственное мое утешение в том, что я делаю полезное и необходимое дело. Иначе бы мое положение стало совершенно нестерпимым.

Впрочем, есть в нем и некоторые приятные моменты. Конечно, Нью-Йорк ужасен с его бесчисленными грохочущими автомобилями и еще более назойливыми двуногими обитателями. Такое не приснится даже в страшном сне. Но его атмосфера, насыщенная большим количеством гидрокарбонатов, необычайно привлекательна для существ нашего строения.

Пожалуй, для меня это единственное напоминание о моей незабвенной отчизне. Я с удовольствием брожу по улицам города, с наслаждением вдыхая его воздух. Он пьянит меня.

Возможно, аборигены считают меня сумасшедшим. Но какое мне дело до их мнения? К счастью, здесь достаточно строгие законы, надежно защищающие меня от их докучливого любопытства.

Элизабет Кук продолжает преследовать меня свои вниманием.

Улыбается в вестибюле.

Бросает многообещающие взгляды.

– Может быть, вы пообедаете со мной наконец, мистер Кнехт? У нас столько общего. Я могла бы показать вам наброски поэмы, над которой в последнее время работаю.

Господи, и что же общего она могла найти со мной?

Скорее всего, основным движущим мотивом ее поведения служило чувство острой жалости ко мне. Может быть, она мечтала стать неким солнечным лучом в жизни старого холостяка, незадачливого мистера Кнехта, влачившего жалкое существование во второразрядном отеле? Кто знает? Поведение земных женщин абсолютно непонятно.

Были ли у меня шансы избежать ее навязчивого внимания?

Или мне стоило подумать о срочной перемене места жительства?

Но я так долго прожил в этом отеле, что сама идея о смене привычной обстановки казалась мне совершенно неприемлемой. С какой стати испытывать судьбу! Можно подумать, у меня и без того не хватает неприятностей.

С другой стороны, не могло быть и речи о том, чтобы завязать с ней банальную интрижку. Высоким назначением Наблюдателей было следить за перипетиями жизни на Земле, а не ввязываться в интимные отношения с ее обитателями.

Мне оставалось только держать Элизабет Кук на должной дистанции.

Или позорно бежать от нее.

Невероятно, но факт. В отеле появился еще один из моих соотечественников!

Узнал я об этом совершенно случайно.

Я вернулся в отель около полудня, после обычной для меня второй прогулки по городу. Элизабет торчала в холле, для видимости беседуя с управляющим, но определенно поджидая меня. Мои худшие опасения немедленно оправдались.

В тесной кабине лифта она просто атаковала меня своими вопросами.

– Иногда я начинаю думать, что вы просто боитесь меня, – прошептала она, забыв поздороваться. – Если бы вы знали, как глубоко ошибаетесь. Величайшая трагедия человеческой жизни как раз и состоит в том, что некий индивидуум пытается отгородиться от общества в башне из слоновой кости. У вас нет ни малейших оснований опасаться меня.

Не мог же я откровенно объяснить ей мотивировку своих поступков. Чтобы закончить неприятный для меня разговор, я вышел из лифта этажом ниже моего собственного.

Черт с ней! Пусть думает, что хочет. Могу я навестить старого знакомого? Или, в крайнем случае, отправиться к своей любовнице?

Я медленно ступал по коридору, выжидая, пока неугомонная Элизабет не уединится в своем номере.

Мимо меня прошмыгнула горничная. Воспользовавшись обычным Для служебного персонала запасным ключом, она открыла ближайший номер, даже не постучав в дверь.

На пороге вырос высокий мускулистый человек, обнаженный до пояса.

– О, простите за нечаянное вторжение, сэр, – промяукала опешившая девчонка и быстро захлопнула дверь.

Но этих нескольких секунд оказалось для меня вполне достаточно.

Непредвиденный случай свел меня с компатриотом, уже готовым к традиционному полуденному ритуалу приема пищи. Ошалевший, я поднялся на следующий этаж. Слава богу, ни малейших следов Элизабет. Я проскользнул в свою комнату и плотно запер дверь.

Чтобы могла означать эта встреча?

Хотя было ли в ней что-то необычное? Ведь мне было прекрасно известно, что я далеко не единственный секретный агент империи на планете Земля. Только в Нью-Йорке их могло оказаться не менее сотни. Но присутствие одного из них в том же самом отеле показалось мне совершенно невероятным.

Я припомнил, что несколько раз мне уже приходилось видеть его: невзрачный угрюмый человек, чем-то похожий на меня самого. Разумеется, мне и в голову не приходило интересоваться именем этого субъекта и родом его занятий.

Правила секретной службы строго запрещают нам любые контакты со своими соотечественниками за исключением случаев крайней необходимости. Полная изоляция – неотъемлемое условие нашей работы. Я не имел права не то что познакомиться, но даже заговорить с ним. Это обстоятельство оказалось для меня еще более трудным испытанием, чем уже вполне привычное чувство одиночества.

Но все-таки я выяснил его имя.

Его зовут Свенсон. Он музыкант, если верить нашему управляющему.

– Очень своеобразный человек. Скромный, замкнутый, никогда не улыбается, – охотно ответила на мои осторожные расспросы давешняя горничная. – Строго следит за тем, чтобы никто не вмешивался в его личную жизнь. Прекрасные манеры. Вполне возможно, что он является членом одной из королевских фамилий, вынужденных жить в изгнании.

Последнее предположение показалось мне излишне романтичным, но вслух подвергать его сомнению я, естественно, не стал.

Хотелось бы мне видеть лицо моей собеседницы, если бы она узнала правду о чопорном постояльце.

Я тоже, как мне казалось, принимал все меры против вторжения в мою личную жизнь. Но Элизабет была способна сокрушить любые бастионы.

– Вы бы не хотели послушать мои новые стихи? – как-то осведомилась она, настигнув меня у самого порога моей двери. – Мне кажется, что они должны вам понравиться. Если пригласите меня к себе, я с удовольствием почитаю…

– Элизабет…

– Жизнь так коротка! Почему вы боитесь хотя бы на минуту сбросить с себя доспехи показной добродетели? Что в мире может быть важнее любви? Разве это не единственный способ понять, что мы действительно живем? Только любовь – наша путеводная звезда в мире жестокой реальности!

Ее голос задрожал, и с этой минуты она больше не обращалась ко мне на «вы».

– У каждого из нас свой собственный путь. Но мы нужны друг другу. Поговори со мной, открой мне свою душу. Если скажешь мне «нет», я никогда больше не буду докучать тебе, но умоляю не делать этого. Сказав «нет», ты навсегда захлопнешь для себя дверь в мир. Это слово станет началом твоего конца, Дэвид.

В чем ей было трудно отказать, так это в настойчивости.

Конечно, я мог посоветовать ей катиться ко всем чертям со своими дружескими чувствами, но что бы я выиграл от этого? Я был одинок, а она искренна и трогательна в своем наивном желании скрасить мое убогое существование.

Осознание того факта, что Свенсон был совсем рядом и тем не менее отделен от меня длинным перечнем запрещающих инструкций, делал категорический отказ еще более трудным. Я сдался.

Почему бы мне не позволить Элизабет стать на время моей подругой, разумеется, соблюдая при этом все необходимые предосторожности. Мое согласие сделает ее счастливее, на какое-то время избавит меня от ненавистного одиночества, и наконец придаст моим донесениям на родину еще большую достоверность.

– Вы ошибаетесь, дорогая, – пробормотал я. – Я не хотел обидеть вас. Входите и чувствуйте себя, как дома.

Она не заставила себя упрашивать.

Первый гость за одиннадцать лет!

Мою холостяцкую квартиру трудно назвать комфортабельной. Несколько дешевых книг в мягких переплетах, скромная мебель, ультракоротковолновый передатчик, искусно замаскированный под скульптуру, – вот и все мое достояние.

Не ожидая особого приглашения, Элизабет живописно раскинулась На кушетке. Чисто условная миниюбка едва прикрывала крутые бедра. Должен признать, весьма аппетитная часть тела, если судить по человеческим стандартам.

Ее откровенная поза внушила мне новые опасения. Я не мог позволить себе никаких интимных отношений с землянками. Это было строжайше запрещено правилами.