Текст книги "Миры Роберта Шекли. Книга 2"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Глава 43

Когда младший Джанго Фериа вернулся вечером из школы, он увидел двух незнакомцев, сидящих в гостиной его матери. У того, что ростом повыше, была фальшивая борода. Другой – темноволосый, весь в черном, в мягких невысоких кожаных сапогах. Его голубые глаза излучали такую решимость и непоколебимость, что Джанго застыл на месте.

– Кто это? – поинтересовался он.

– Заткнись! – прикрикнул на него отец, Антонио Фериа. Только тогда Джанго заметил, что на отце белая рубаха с кисточками, которую тот одевал только на похороны и праздники. Наверно, эти незнакомцы очень важные персоны, подумал Джанго, но задавать вопросов больше не стал, потому что хорошо усвоил уроки в „Крестьянской школе“: не думать о том, о чем тебя не просят.

Тут в комнату вошла его старшая сестра Миранда. Она остановилась, поставив руки в боки и слегка оттопырила нижнюю губу. Волосы были наспех прихвачены лентой. Она была высокой для крестьянки, но ниже, чем настоящие аристократки. Небольшие, но упругие груди распирали грубое полотно крестьянской сорочки. Ноги были скрыты под длиной юбкой, но они тоже, наверняка были что надо.

– Папа, что ты натворил? Кто эти люди? – хотя в ее голосе звучала тревога, было видно по ее лицу, что она с удовольствие оказалась бы в объятьях одного из этих мужчин, а может и двух, разве что не одновременно.

Сидящий за грубо сколоченным деревянным столом Антонио Фериа почесал небритый подбородок и налил себе стакан узетта. В его глазах отражалась борьба гнева и усталости.

– Все очень просто, – сказал он. – Этот человек, – он слегка пошевелил покалеченной правой рукой в сторону Хэрольда, – пойдет сегодня на виллу сеньора Луэйна, чтобы прислуживать ему на банкете. Он подаст жареных цыплят вместо Джовио, нового крестьянина, которого сеньор еще не знает в лицо. Ты будешь вместе с ним – понесешь традиционные пироги со шкварками. Понятно?

– Он не местный, – с любопытством разглядывая Хэрольда, заметила Миранда. – Или это новый крестьянин?

– Нет, он Охотник и приехал издалека.

– Охотник? И на кого же он охотится?

Антонио отвел взгляд в сторону. Его лицо исказила гримаса.

– Он охотится на сеньора Луэйна, Эль Патроне, наконец выдавил он из себя и снова наполнил свой стакан.

– Отец! Как ты можешь предать сеньора Луэйна, который столько сделал для тебя и для всей деревни?

Антонио Фериа что-то неразборчиво пробормотал и зашаркал ногами по земляному полу. Его деревянные башмаки, несколько пар которых он дешево купил на рынке в Санта-Каталина, уже почти сносились от шарканья по грязному двору.

– Но у меня нет другого выбора! – с жаром воскликнул он. – Дело в том, что у него есть Карточка Предательства. Ты же знаешь, как государство карает тех, кто отказывается предавать по требованию владельца такой карточки.

– Тогда у тебя действительно нет другого выбора, – согласилась Миранда. Но ка ему пройти мимо охраны?

– Мы дадим ему документы Джовио.

– Отец, но Джовио ростом всего лишь в пять футов!

– Значит, ему придется сутулиться. А ты пококетничаешь с охранниками, соседи рассказывают, у тебя это неплохо получается. Ты также должна научить его, как шаркать ногами.

Миранда повернулась к Хэрольду.

– Пойдем. Посмотрим, что у тебя получится.

– Минутку, – сказал Хэрольд и посмотрел на Альбани. – Ну, я пошел.

– План виллы не забыл? – спросил Наводчик. – В поезде у нас не было достаточного времени как следует его изучить из-за этой неразберихи с бутербродами и того придурковатого заклинателя змей.

– Я все помню. Думаешь, все получится?

– Конечно получится! До того времени, как ты пустишь ему пулю в лоб, он не будет ни о чем подозревать. Помнишь, как обращаться с костюмом-хамелеоном? Пистолет с тобой? Заряженный?

– Да, да. А ты где будешь?

– Я вернусь в таверну, – ответил Наводчик. – Буду пить черный кофе и грызть пока ты не придешь и не скажешь, что все в порядке.

– Или пока кто-нибудь другой не скажет, что у меня ничего не вышло.

– Не говори так, ты можешь все сглазить. Удачи тебе, Хэрольд. Как говорится, ни пуха!

Миранда взяла Хэрольда за руку.

– Пойдем, – сказала она хрипловатым, но на редкость женственным голосом.

Глава 44

– Не так, – сказала Миранда, – надо еще больше согнуться, голову втянуть в плечи, а ногами как можно сильнее шаркать по полу.

Они находились в ее спальне – небольшой хижине ярдах в двадцати от отцовского дома – именно на таком расстоянии полагалось строить жилье для не слишком набожных крестьянских девушек брачного возраста. Тут она пыталась научить Хэрольда Крестьянскому Шарканию. Естественно, нечего было и надеяться, что он осилит эту науку за одну ночь. Ведь в Цуге – в Крестьянской Школе один только курс Раболепия и Низкопоклонства занимал целый семестр. Слава Богу, что Хэрольду не требовалось учить всякие тонкости, благодаря которым сразу можно определить социальный статус крестьянина, потому что, скорее всего, ему не придется ни с кем встречаться. А в сумерках его сгорбленная фигура вряд ли привлечет внимание пьяных охранников в полосатых двубортных костюмах, которые слоняются вокруг виллы, куря сигареты и отпуская сальные шуточки в адрес женщин.

– Так лучше? – спросил Хэрольд, согнувшись и втянув голову в плечи.

– Теперь ты похож на регбиста, который собирается передать пас.

– А сейчас?

– На подстреленного медведя, который готов разорвать в клочья любого, кто попадется в его лапы.

Хэрольд выпрямился.

– От этого сгибания у меня уже спина разламывается.

Миранда кивнула, любуясь его крепким мускулистым телом, хотя перед этим дала себе зарок не воспринимать Хэрольда как мужчину. Capriesti dil dnu! – мысленно произнесла она старинное ругательство, которое не следовало знать воспитанным девушкам. Он был такой красивый. Миранда задержала на нем взгляд гораздо дольше, чем следовало, а потом отвернулась. А секундой позже она совсем не удивилась, когда он подошел к ней вплотную. Близость этого огромного, немного неуклюжего парня не просто волновала ее. Миранда чуть не лишилась чувств от запаха его пота, смешанного с ароматами жасмина и бугенвилии, которые легкий ветерок разносил по сонному тропическому острову.

– Когда нам нужно быть на том банкете? – спросил Хэрольд после непродолжительного молчания, от которого у девушки чуть не остановилось сердце.

Она оценила его откровенность и бросила на него молниеносный взгляд своих темных глаз, в котором содержался давний как мир призыв к действиям, понятный без всяких слов.

– Мы можем прийти туда за час для начала, поэтому у нас достаточно времени, сказала она, четко произнося каждое слово, чувствуя, как сердце готово вырваться у нее из груди.

– Тогда давай устроимся поудобнее, – предложил Хэрольд, ложась на кровать.

Сомнения Миранды длились лишь долю секунды. Может, ее удерживала мысль о том, что сейчас она распрощается со своей девственностью – это всегда имеет важное значение для всякой женщины. Черт побери его вместе с его неуклюжей соблазнительностью! – подумала девушка. Она перестала бороться с желанием, которое переполняло ее душу, поднимаясь из каких-то новых, до сих пор неизвестных ей глубин, и бессильно легла рядом с ним на кровать, хотя эта слабость и была ее силой.

– Сладкоголосый негодяй, – прошептала она. Ее губы скользнули по его длинному ровному носу и жадно впились в его уста.

Глава 45

В мире, где не существует табу на секс, пьянство, наркотики или убийство, трудно найти что-нибудь такое, что не станешь делать каждый день, а позволишь себе лишь на вечеринке. Необычные развлечения – вот что позарез требовалось тем, кто устраивал банкеты на Эсмеральде.

В Древнем Риме типичный благосостоятельный устроитель вечеринок, которому так же не хватало скромности, как и его современному последователю в Охотничьем Мире, угощал своих гостей таким редким и неперевариваемым блюдом, как языки индюков с трюфелями, которые подавались вместе с кусочками охлажденного жира рабов, как об этом беспристрастно сообщает папирус, найденный в Геркулануме.

В те времена гость, который не отставал от моды, должен был с радостью запихать себе всю эту еду в глотку, а потом стремглав нестись в вомиториум, выблевать все обратно, вытереть рот, справить малую нужду и вернуться обратно к следующему блюду.

Но, разумеется, вряд ли древнего римлянина можно считать утонченным ценителем. Луэйн всегда старался выдумать для своих вечеринок нечто совершенно новое, чтобы наповал сразить присутствующих и бросить вызов среднему классу, почти что уподобляясь дадаистам.

Раз людям на Эсмеральде было разрешено все, что угодно, надо было заставить гостей удивляться обычным вещам, используя для этого законы парадокса и превращая щекотание нервов в интеллектуальное занятие. Именно этим и руководствовался Луэйн, создавая стриптиз-наоборот, который стал пользоваться необычайной популярностью.

Это извращенное представление было показано сразу же после кофе со шербетом в большом обеденном зале. Гости Луэйна сидели за столами, расставленными в форме подковы. С внешней стороны столов сновала прислуга, которая разносила блюда, наполняла бокалы, предлагала кокаин (он до сих пор пользовался популярностью, хотя сила его действия – что не скажешь про его цену – таинственным образом уменьшилась после его официального разрешения в Соединенных Штатах).

Слугами были крестьяне из соседней деревни, которые ради такого праздника переоделись в воскресные одежды – широкие юбки и короткие кожаные штаны на подтяжках. Если бы кто-нибудь пригляделся бы повнимательней, то увидел бы среди толпы прислуги одного крестьянина, выше всех на голову и слишком неуклюжего даже для крестьянина. Тирольский камзол слуги, или кем он там был, сильно оттопыривался с одной стороны. Может, он просто прятал там украденную бутылку вина, которую решил выпить потом в таверне со своими неотесанными дружками. А может, это было нечто еще более страшное, например, огромная опухоль. Такие вещи демонстрируют приезжим кинооператорам крестьяне, проживающие в отдаленных уголках острова. Это мог быть даже „смит энд вессон“ в наплечной кобуре.

Но в этот момент глаза всех гостей были прикованы к обнаженной девушке, которая только что вошла в обеденный зал и поднялась на небольшую эстраду, которую подковой окружали столы. За собой она везла блестящий чемодан на колесах фирмы „Самсонайт“. В зале послышались вялые аплодисменты. Но на самом деле ее появление ничуть не заинтересовало гостей. Чемоданы, пусть даже на колесах, все видели не раз.

Но когда она сладострастным жестом открыла замки и гостям собравшихся открылся настоящий гардероб, в зале послышался возбужденный шепот – гости поняли, что девушка собирается одеваться, а такого представления почти никто из них никогда не видел.

Медленными дразнящими жестами, она достала из открытого чемодана лифчик, трусики и чулки. Напряжение возросло, когда она нерешительно замерла, выбирая платье и наконец остановилась на ярко-красной накидке из шелка, через которую просвечивались только что прикрытые изгибы ее тела. Гости перешептывались с растущим возбуждением, хотя трудно было определить настоящее оно или наигранное.

Теоретически каждый знал, что возрастание сладких эротических чувств можно было повернуть в обратном направлении и получить интеллектуальное наслаждение от волшебства укрывания женских прелестей. Главным здесь, как и во многом другом, было заставить себя почувствовать то, что требовалось чувствовать в подобных случаях.

В конце, когда стиптезерке-наоборот – теперь уже полностью и со вкусом одетой (не обошлось даже без длинных, по плечи, белых перчаток) настало время набросить на себя натуральную шубу, от аплодисментов не могли удержаться даже самые равнодушные. Гости понимали, что происходит нечто очень эстетическое и интеллектуальное, и решили полностью насладиться этим чувством.

Наконец девушка набросила на плечи боа из голубого русского соболя, поклонилась и покинула эстраду, в зале началась овация. Вечеринка Луэйна, как всегда, удалась на славу.

Скоро веселье подошло к концу. Гости хотели побыстрее вернуться домой, потому что завтра их ждал особый день. День боев в Колизее, Автомобильных Стычек, Клоунов-Самоубийц и Великой Расплаты, конец которой ознаменует начало Сатурналий.

Гости разъезжались на своих мощных лимузинах. Немного погодя виллу покинули слуги на своих никудышных „фиатах“. Луэйн пошел в спальню, потому что планировал встать рано, чтобы утром быть уже в городе. Автоматически включилась сигнализация, в доме погасли огни, и наступила ночь.

Глава 46

Ночь, таинственная и темная, ласковая и всепроникающая, заполнила виллу Луэйна. В свете, который посылали на землю звезды и узкий серп луны, на сером фоне темнели силуэты деревьев.

В самом доме было еще темнее. В помещении для хранения продуктов рядом с кухней одна из до сих пор неподвижных теней вдруг пошевелилась. Внезапно блеснувшая молния, столь нетипичная для этого времени года, осветила через зарешеченное окошко груду мешков с картошкой. Один из них двигался.

Хэрольд разогнулся и сбросил с себя мешок. Крестьянскую одежду он снял еще раньше и теперь стоял в костюме-хамелеоне, который Альбани в последнюю минуту все-таки успел подобрать по его росту.

Костюм-хамелеон, который еще иногда называли кимоно ниндзя или traje de invisibilidad, [4]выгодно отличался от использовавшихся ранее коричнево-зеленых маскхалатов, которые могли помочь остаться незамеченным разве что в сумерках посреди лиственного леса. Костьм-хамелеон делал человека незаметным на любом фоне. Он представлял собой стеклянно-волокнистый телеэкран, которому техники-портные придали форму цельного гидрокостюма с капюшоном и маской.

Фотомимикрический материал, из которого он был изготовлен, при помощи особых свойств стекловолокна и лазерного покроя, мог принимать любые оттенки и цвета поверхности, на которой находился его владелец.

Эффективнее всего он действовал, разумеется, ночью, так как подстроиться под черный цвет было гораздо легче. На ярком фоне изображение иногда казалось темнее на пять-десять спектральных линий. Иногда на нем появлялись непонятные голубовато-холодные вспышки, что создавало определенные трудности, особенно на равнинной местности. Разумеется, в костюме имелась система автоматической настройки цветности. На Хэрольде же была новая модель с автоматической подстройкой яркости или – когда это необходимо – тусклости.

Хэрольд тихо двигался через темную гостиную, а его костюм повторял рисунки светотеней на стенах, двигающиеся как кольца на воде. В руке он сжимал свой верный „смит энд вессон“.

Внезапно послышалось глухое рычание, и Хэрольд замер. Посмотрев через инфракрасные очки в угол комнаты, он увидел грозный силуэт добермана-пинчера. Заметив хищный изгиб собачьей спины, Хэрольд понял, что перед ним так называемый „Бешеный Убийца“, которых боялись все, не исключая владельцев.

Про добермана ему никто не сказал. Хэрольду не хотелось убивать еще одну собаку. Кроме того, метко прицелиться в темноте было трудно даже в инфракрасных очках.

Доберман приблизился и обнюхал Хэрольда. Затем собака издала хриплый звук, как человек, пытающийся собраться с мыслями, и улеглась возле ног Охотника.

Лишь потом Хэрольд узнал, что грозный пес принадлежал не Луэйну, а Антонио Фериа, и ему дали команду „сегодня-никого-не-убивать“. Однако хозяин не позаботился о том, чтобы предупредить об этом Хэрольда. Этакая крестьянская шуточка.

Фериа приказал собаке не трогать Хэрольда не из-за особого расположения к Охотнику, а лишь потому, что этого требовал закон. Недавно верховный суд Охотничьего Мира принял постановление, что если человек идет на предательство, принадлежащие ему животные, переданные во временное пользование другим людям, тоже не должны сохранять верность.

Обойдя лежащего зверя, Хэрольд продолжил свой путь по гостиной. Благодаря инфракрасным очкам, он не налетел ни на один из низких столиков с наставленными на них антикварными безделушками, иначе натворил бы немало шуму. На цыпочках он обошел роликовые коньки Луэйна, которые валялись посреди комнаты, небрежно оставленные там хозяином. Тоненькие лучики света из крохотных лампочек на потолку отсвечивали голубизной на поверхности пистолета, который Хэрольд крепко сжимал в руке. В теплом воздухе пахло жареным мясом, йоркширским пудингом и гаванскими сигарами – именно такие ароматы остаются после удавшейся вечеринки. Впереди виднелись двери, ведущие в спальню Луэйна.

Вытащив специальную магнитную карточку, которую дал ему Альбани, Хэрольд аккуратно засунул ее в прорезь замка. Послышался едва слышный звук, как будто что-то хрустнуло или клацнуло. Прошептав старинную охотничью молитву – „Все будет хорошо“ – он скользнул в комнату.

Через инфракрасные очки он различил стоящую в углу комнаты кровать, на которой кто-то лежал. Он поднял пистолет и коснулся пальцем спускового крючка. И в этот момент зажегся свет.

Глава 47

Теперь Хэрольд увидел, что на кровати лежал старый спальный мешок Луэйна, набитый рубашками. А сам Луэйн сидел в удобном кресле в нескольких футах за его спиной.

– Никаких резких движений, приятель! – приказал он. – Я держу тебя на прицеле автоматической винтовки „ремингтон-1100“, 20 калибра, с полным магазином патронов, в каждом из которых – пуля номер 8 весом в одну унцию и 11,5 граммов пороха „красная точка“. И оба ствола заряжены.

– Зачем ты все это мне рассказываешь?

– Хочу, чтобы ты понял – одно неосторожное движение, и я размажу тебя по стенам.

– Это твои стены, – ответил Хэрольд.

– Их потом можно покрасить заново. – Но было заметно, что такая перспектива Луэйну не особенно нравилась.

– Наверно хочешь, чтобы я бросил пистолет на пол?

– Как раз наоборот. Мне лучше убить тебя, когда ты держишь оружие в руках. По правде говоря, если ты бросил бы пистолет, я бы заставил тебя поднять его.

– А что ты сделаешь, если я не выброшу пистолет?

– Я все равно тебя убью, – ответил Луэйн. – Ведь это – конечная цель моей операции, не так ли? Но сначала я хочу немного насладиться этим моментом.

Хэрольд пор привычке внимательно обдумал слова Луэйна.

– Что ж, – наконец сказал он. – Думаю, это твое законное право.

– Но я не смогу получить истинного наслаждения, если не увижу твое лицо. Медленно повернись, пистолет направь вниз.

Хэрольд выполнил приказ. На Луэйне был шелковый халат белого цвета с вышитыми на нем китайскими драконами. Он спокойно развалился в кресле так может сидеть в своей спальне человек, направивший дуло винтовки в сердце грабителя.

– Я все придумал сам, – гордо сообщил Луэйн. – Сузер помог мне лишь в некоторых мелких деталях. Но сама идея принадлежит исключительно мне подговорить Фута продать Карточку Предательства этому идиоту Альбани, заманить тебя на виллу, отключить сигнализацию, чтобы ты смог пробраться в спальню. С самого начала ты был обречен на поражение. Потому что я умный. Очень умный. Ты вынужден со мной согласиться, правда?

– Ты действительно умен, – кивнул Хэрольд. Он никогда не кривил душей, если кто-то действительно заслуживал похвалу. – Поздравляю тебя, Луэйн.

– Спасибо.

Воцарилась напряженная тишина.

– Это не так уж и просто, – наконец произнес Луэйн.

– Что именно?

– Взять и убить тебя. Когда ты просто стоишь. А ты не мог бы сделать какое-нибудь угрожающее движение?

– Это уж слишком, – ответил Хэрольд.

– Да, тут ты прав. Слушай, может ты отключишь свой костюм-хамелеон? От этих переливов цветов у меня уже глаза режет.

Хэрольд выполнил его просьбу и расстегнул молнию. Костюм был цельным, стекловолокно не пропускало воздух, и Хэрольд порядком вспотел.

– Ладно, – сказал Луэйн, – времени и так мало. Очень плохо. Ты мне нравишься, Хэрольд.

Он поднял винтовку. Хэрольд пристально смотрел Луэйну в глаза.

– Не надо так на меня смотреть, – попросил Луэйн.

Хэрольд закрыл глаза.

– Нет, так еще хуже.

Хэрольд снова открыл их.

– Дело в том, что мне еще никогда не приходилось убивать таким образом. Всегда какие-то погони и прочее. Ты меня понимаешь?

– Конечно, – ответил Хэрольд.

– Нет, это совсем не годиться, – решил Луэйн. – Слушай, может ты откроешь окно и попытаешься выпрыгнуть?

– А ты что собираешься делать?

– Подожду пару секунд, а потом пристрелю тебя.

– Я так и думал, – сказал Хэрольд. Ему внезапно пришло в голову, что возможно таким образом у него появиться шанс выстрелить раньше, чем это сделает Луэйн. Если ему улыбнется судьба, они оба погибнут и никто не будет победителем.

Он прошел через всю комнату и сел на постель Луэйна. Хэрольд рассчитывал, что хозяин не станет убивать его здесь – слуги уже разъехались по домам, так что Луэйну самому придется менять простыни.

– Ладно, – сказал Луэйн, еще немного поразвлекаюсь, а потом пора с тобой кончать, даже если мне сегодня придется спать в комнате для гостей.

Значит, у него не осталось ни малейшего шанса! Хэрольд напрягся, ожидая, что Луэйн расслабиться на какое-то мгновение, и тогда ему удастся сделать первый выстрел.

Внезапно в комнате вспыхнул яркий свет и раздался оглушительный грохот. Испугавшись, Хэрольд тут же перекатился через кровать и плюхнулся на пол с другой стороны. Луэйн выстрелил, но у него не было времени как следует прицелиться, и как всегда он взял немного вверх. Пуля попала в люстру. Где-то за стеной истерично залаял доберман. В комнате запахло кордитом.

И тут раздался усиленный громкоговорителей голос:

– Эй, вы! Официальное заявление! Немедленно прекратить стрельбу! Дуэль отменяется!

– Что происходит? – спросил Хэрольд, обращаясь к Луэйну.

– Понятия не имею. Дуэль никогда не отменяется, разве что…

– Что?

Дверь в спальню распахнулась. В сопровождении звукооператоров и осветителей в комнату зашел Гордон Филакис, ведущий „Охотничьего Шоу“.

– Привет, друзья! – сказал он. – Итак, мы находимся на вилле Луэйна Добрея, изобретателя стриптиза-наоборот, очень решительного, но в последнее время не совсем везучего Охотника. Не так ли, Луэйн? Рядом с ним – Хэрольд Эрдман, молодой Охотник-новичок. Это его первая Охота. Вы, вероятно, помните его из нашей вчерашней передачи. Как дела, Хэрольд?

– После вашего прихода, гораздо лучше. Но зачем вы сюда приехали?

– Твоя подружка – Нора Олбрайт – позвонила нам в студию и расхвалила тебя как могла. Когда нам стали известны кое-какие детали… – он многозначительно посмотрел на Луэйна, – мы решили на этот раз отказаться от нашей традиции выбирать кандидатов при помощи компьютера. Джентльмены, поединок откладывается до завтра… когда вы оба появитесь в Колизее для Великой Расплаты!

Через толпу протиснулся Альбани. Обняв Хэрольда за плечи, он гордо произнес:

– Все вышло так, как я предполагал.

– Ты хочешь сказать, что все это ты запланировал? – удивился Хэрольд.

Скорее, предвидел ход развития событий, как это полагается хорошему Наводчику. Самое главное, ты не проиграл. Великая Расплата! Награда в десять тысяч долларов! И пять тысяч Наводчику!

– И это еще не все, – добавил Луэйн. Подойдя к ним, он взял Хэрольда за руку. От волнения у него был хриплый голос. – Ты новичок, Хэрольд, и не знаешь, что такое Великая Расплата для настоящего Охотника. Это наивысшая честь, о которой он может только мечтать: возможность убить противника на глазах у тысяч зрителей и обрести бессмертие на видеокассетах. Это настоящая слава, Хэрольд, и я ждал ее всю жизнь. Спасибо тебе, увидимся завтра.

Он дружески похлопал Хэрольда по плечу и направился к Гордону Филакису, который как раз брал интервью у Антонио Фериа. Крестьянин рассказывал, что именно ему принадлежал весь план операции.

– Пойдем отсюда, – сказал Альбани.

– Куда?

– Где-нибудь поужинаем и как следует выспимся. Ты попал в шоу-бизнес, Хэрольд, и завтра состоится твоя премьера.