Текст книги "Последний Поезд с Платформы “Погибель” (ЛП)"
Автор книги: Роберт Рик МакКаммон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Затем:
– Должно же быть что-то…. Чего они хотят?
– Они хотят меня, – спокойно ответил Лоусон на вопрос Матиаса. Он отпустил Эстерли, который, как ни удивительно, не упал на подломившиеся колени, а попросту наклонился, чтобы поднять распятие. – И Энн. Я говорил с одним из них, который считает себя их лидером. Он выглядит, как двенадцатилетний мальчик, но на деле весьма далек от того, чтобы быть им. Так вот, он сказал, что если мы с Энн сдадимся, остальных пассажиров отпустят.
– Ну… черт… – пробормотал Ребинокс, нарушая тяжелое молчание. Голос его звучал так, словно рот был набит ватными шариками.
– Если ты хочешь спасти нас… – неуверенно заговорил Преско. – То это, похоже, единственный способ? Господи Иисусе и Святой Иосиф! Я не хочу, чтобы меня сожрали заживо или превратили в сраного кровососа!
Лоусон опустил голову и усмехнулся.
– Понимаю. Я тоже не хотел. Но к несчастью, – он сверкнул глазами, сияющими красным огнем на Преско. – Они лгут. Как только они получат нас с Энн, ничто уже не остановит их от того, чтобы добраться до вас. Они пролетят по этому вагону, как орда смертоносных лезвий. И если вы думаете, что сумеете выбраться наружу и сбежать от них… – Тревор вздохнул. – Я был обращен почти четверть века назад. А некоторые из них находятся в своем состоянии восемьдесят или даже сто лет. С годами они становятся только быстрее. А мою скорость вы видели.
– Вот дерьмо… – пробормотал Гантт. Глаза его округлились. – Мы по уши в дерьме, верно? Я хочу сказать… черт, я даже поверить не могу, что все это происходит на самом….
Проводник не сумел завершить свою мысль: его перебило нечто, что появилось из леса с правой стороны вагона.
Оно ударилось в окно между Матиасом и Эриком с силой, которая практически заставила стекло треснуть. А в следующий миг трещина все же пошла по стеклу, сопровожденная звуком выстрела. Застыв на пару секунд, кровавая масса с безглазым лицом и пламенно-рыжей бородой открыла рот, однако внутри него была лишь пустота и темнота ночи.
Голая кожа Джека Тэбберсона соскользнула по стеклу, оставив толстые следы крови, отмечая свое медленное нисхождение на землю. А в какой-то момент он просто рухнул в снег.
Глава восьмая
Кенни Преско засмеялся.
Звук быстро перерос из тихого заикания в высокий и дикий хохот, и бородатый, похожий на медведя разбойник почти завалился на спину, как вдруг смех оборвался удушливым звуком, из которого вот-вот должен был родиться крик ужаса.
– Держите себя в руках! – к удивлению Лоусона эта команда была произнесена гордым голосом проповедника. Что-то в тоне Эстерли заставило эту истерику мгновенно прекратиться. – Впадать в панику бесполезно!
Оглядев присутствующих, проповедник продолжил.
– Кем бы ни был этот… человек, – последнее слово, повернувшись к Лоусону, он проговорил с запинкой. – Мы должны довериться ему, – отвращение скрыть не удалось, лицо полностью выдало эмоции Эстерли, однако сути это не меняло. – Вверяя себя Господу, я никогда не представлял, что окажусь на краю смерти в подобной компании… но, похоже, Его замысел таков.
– У меня есть винтовка, – встрепенулся Рустер. Он повернулся спиной к окровавленному стеклу. – Я могу пустить пулю в каждого из них!
– Как я уже говорил, обычные пули могут ранить вампира, но не могут убить, – терпеливо повторил Лоусон. – Энн, сколько серебряных патронов осталось?
Она проверила свою кобуру, одновременно перебирая пальцами, пока считала.
– Пять в барабане, восемь в кобуре. И еще двадцать в сумке, – она использовала возможность и предпочла добавить в свой ремингтон недостающий шестой патрон.
– Хорошо. У меня тридцать, плюс те четыре, что остались в кольте, и еще два в дерринджере.
– А сколько тварей может быть снаружи?
– Не имею понятия, – Лоусон предпочел не уточнять, что, так или иначе, их очень много, чтобы не трепать попусту и без того расшатанные нервы своих попутчиков. Он не хотел, чтобы кто-то запаниковал и опрометью бросился на улицу в тщетной попытке спасти свою жизнь, ведь если кто-то это сделает, он закончит, как бедняга Тэбберсон… если, конечно, вампиры будут в достаточно благодушном настроении и предпочтут не растягивать муки жертвы.
Тревор заглянул в глаза Энн. В ее пылающем взоре читался немой вопрос, который так и норовил сорваться с губ: Мой отец среди них? Оба они знали ответ, и все же произнести это вслух было бы мучительно. Тревор отвел глаза, и Энн не попыталась снова поймать его взгляд.
– Это все нереально! – голос Ребинокса звучал так же истерично, как и голос Преско чуть ранее. – На самом деле, этот рыжий мужик жив… а я… я сижу во “Дворце” и напиваюсь в дрова! Наверное, уже напился. Иначе… этого же просто не может…
Послышался звук чьих-то шагов на передней платформе.
Дверное стекло, загрязненное сажей, не давало достаточно обзора, но можно было заметить, что снаружи мелькнула голова маленького мальчика, волосы которого спутал ветер. Верхняя часть его бледного лица отсюда казалась смазанной. Маленький кулак вдруг поднялся и постучал в дверь.
– Это, что, ребенок? – спросил Матиас. Он сумел удержать себя в руках и был пугающе спокоен, как будто его мужество вдруг всколыхнулось на самом дне испорченной души.
– Он называет себя Младший, – ответил Лоусон. – И помните, что он не ребенок.
– Мальчишка, чернорожник или кровосос, – фыркнул Рустер. – Мне все равно, я ему пулю пущу между глаз!
– Спокойно, – Лоусон сделал пару шагов к нему и взялся за ствол винтовки, отводя ее к потолку. – Ты добьешься только того, что разозлишь его.
Кулак снова постучал – на этот раз по стеклу – с большей настойчивостью. А ведь Младшший без труда мог разнести это стекло и саму дверь в щепки, тут же прорубив себе путь к вкуснейшим деликатесам. Похоже, он попросту решил поиграть с добычей, заставить всех людей в вагоне сполна ощутить свое безвыходное положение и отчаяться…
Тревор заставил себя перестать думать об этом.
– Давайте лучше выясним у него побольше о нашем положении.
– Нашем положении? Да мы у чертовых ворот Ада, вот и все положение! – воскликнул Гантт.
– Всем успокоиться, – предупреждающим тоном проговорил Лоусон. Он подошел к двери. – Рустер, сними палец с курка. Эрик, опусти пистолет.
Юный Кавано не среагировал.
– Эрик! – чуть громче обратился Лоусон, и на этот раз юноша подчинился.
Тревор открыл дверь. Ветер и снег кружили вокруг Генри Стайлса Младшего, который стоял и улыбался, оголяя свои детские – со щербинкой между передними двумя – зубы.
– Есть время поболтать? – спросил Младший.
– Как видишь.
– Прекрасный ассортимент у вас здесь, – существо быстро окинуло взглядом пассажиров так, словно они были конфетами, уложенными в подарочную коробку. Глаза его замерли на раненой девушке, запах крови явно ударил ему в ноздри, и он с наслаждением втянул его. – О! Она чудесно пахнет, не находишь? Каково тебе тут, рядом с ней? Даже жалко, что она скоро умрет…
– Я уже слышал твои условия. Тебе есть, что добавить?
– Конечно же, – он вошел и запер за собой дверь, однако дальше в вагон проходить не стал. Вместо этого он несколько секунд смотрел на Илая Эстерли, после чего полностью сосредоточился на Лоусоне. – Мы не претендуем на эти мешки с кровью. Мы хотим вас с мисс Энн. Остальные могут идти куда угодно, как только вы сдадите оружие. Знаешь, ее отец хочет встретиться с дочуркой. Что скажешь, дорогуша? Ты не хочешь встретиться с папочкой? – он улыбнулся девушке, но ее лицо осталось непроницаемым.
– Твоя сестра тоже скучает, – продолжил Младший. – Да, все верно, Ева здесь. Это будет настоящее семейное воссоединение.
Энн продолжала хранить молчание, и взгляд Младшего снова обратился к Лоусону.
– Какой смысл сопротивляться, Тревор? Ты ищешь Ла-Руж, а она хочет встретиться с тобой. И мы позаботимся об этом. Все будет так, как должно. Просто позволь этим людям идти своей дорогой, Тревор, разве это так трудно? Подумай хотя бы об этой девушке. Разве ей не нужно к врачу? Ты тянешь время…
– Мы оба знаем, что вы не позволите поезду проехать, – качнул головой Лоусон. – Миловать жертв – это не ваш метод. Я знаю это, Генри, потому что часть меня – такая же, как вы. Неужели ты никогда не хотел бороться с этим? Неужели ты…
– Это сражение обречено на провал, – был ответ, и голос маленького мальчика казался холодным, как могила. – Глупое усилие, ведущее к самоуничтожению. Мисс Кингсли? – он вновь позвал девушку. – Не хотите ли быть посговорчивее и увидеться с отцом и сестрой?
– Мои отец и сестра, – выдавила Энн. – Мертвы.
– Ты ошибаешься, Энн… можно ведь тебя так называть? То, что они нашли в нашей общине – и есть настоящая жизнь! Жизнь, полная власти, отличная от той, что ведут жалкие мешки с кровью, уповающие на свою пустопорожнюю веру, – он быстрым и презрительным взглядом ожег Эстерли. – То, что ты полагаешь жизнью, есть настоящая смерть, Энн. Посмотри на своего друга Тревора. Он знает, что это правда, и часть его хочет принять эту жизнь, упиться ею, испытать всю полноту нашего восторга и бессмертия. Не позволяй ему лгать тебе и не говори, что он этого не делает. Его теперешняя позиция – простое упрямство, – Младший уродливо осклабился. Глаза его блеснули красным огоньком, нижняя челюсть деформировалась так, словно собиралась выпрыгнуть из сустава. Лоусон представил себе, как аромат крови Тэбберсона опьянил этих тварей, и сейчас запах крови раненой девушки, замкнутый в тесных границах вагона, делал то же самое с монстром в детском обличье.
– Бессмысленное упрямство, – продолжил Младший. – Этим он обрекает каждого из вас на мучительную участь.
Ребенок-вампир взмахнул рукой так, будто призывал собравшихся людей припасть к его ногам.
– Это эгоистично! Вашему машинисту досталось быстрое избавление. Вы же из-за Тревора будете мучиться долго, – его улыбка – острая, как росчерк бритвы – обратилась к Лоусону. – Итак, десять минут, господа. Это все, что у вас есть. Это ваша… точка невозврата.
– А вот твоя чертова точка невозврата! – воскликнул Рустер, выстреливая из винтовки от бедра.
Звук выстрела внутри вагона больше напомнил взрыв. В стене позади Младшего появилось отверстие, окруженное брызгами черного ихора. Пуля винчестера прошила насквозь его левый бок.
Младший пошатнулся и тут же выпрямился снова. Его улыбка испарилась лишь частично. Существо коснулось своей рубашки на том месте, где разливалось черное пятно ихора. Лоусон знал, что уже через несколько секунд организм вампира начнет исцеляться, затягивая входное и выходное отверстие раны, такова была специфика жизни после смерти. Лоусон знал это и сейчас чувствовал себя так, будто его самого выворачивает наизнанку.
– Похоже, сломал пару ребер, – буднично заметил Младший, после чего лицо его исполнилось холодной ярости. – Оххххххххх…. вы очччень пожалеете об этом…
Пистолет Энн поднялся. Она спустила курок.
Генри Стайлс Младший, вечный и бессмертный ребенок, был самым быстром вампиром из всех, что видел Лоусон. Уже когда Энн нажимала на курок, выпуская серебряного ангела навстречу монстру, тот взвился и выбросился из окна с правой стороны. Он врезался в стекло мощным снарядом, в то время как освященная пуля лишь поцеловала стену. Младший исчез из вагона еще до того, как осколки разбитого стекла со звоном рухнули на пол.
Лоусон в мгновение ока переместился к окну с кольтом наизготовку. Он вгляделся в ночь, но увидел лишь скалы с заснеженными вершинами, без какого-либо признака монстров Темного Общества.
– Это было не очень умно, – сказал он Рустеру, заметив, что теперь ствол винтовки смотрит уже ему в корпус. – Только, пожалуйста, не веди себя еще глупее.
– Черт, а чего ты ожидал? – голос Ребинокса поднялся на уровень писка испорченной флейты. – Что мы просто будем сидеть и ждать, пока нас убьют? Я за то, чтобы попытаться сбежать. Я хочу вытащить свою задницу из этого дерьма, пока еще могу! Дьюс… Кенни… вы со мной?
– Да, – ответил Преско. – Я с тобой. Я не собираюсь оставаться здесь и ждать, пока меня сожрут!
Он бросил быстрый взгляд на пистолет Энн.
– Можешь застрелить меня, если хочешь, но я выбираюсь отсюда. Дьюс, что решаешь?
Матиасу потребовалось несколько секунд, чтобы ответить.
– Вы и на пятьдесят футов не отойдете от этого поезда. Посмотрите, что они сделали с Тэбберсом, – он задрожал. – Кто-нибудь может хотя бы шторой закрыть это окно? Еще немного, и здесь станет совсем…
Холодно, собирался сказать он, но слова его прервались.
Раздался резкий звук выстрела. Пуля прорвалась в следующее стекло и выбила кусок из спинки сидения перед Эриком. С другой стороны поезда тоже вспыхнули выстрелы.
– На пол! – воскликнул Лоусон, когда стекла начали трескаться в каждом окне вагона. Пуля просвистела над его головой и врезалась в масляный фонарь, из которого на половицы потекло горящее масло.
Энн бросилась на пол и прикрыла собой раненую девушку, а пуля, срикошетившая от оконной рамы, смертоносным шершнем сбила шляпку с ее головы. Гантт вскрикнул от боли, когда древесные щепки оцарапали ему лицо. Матиас ощутил, как пуля пролетает в опасной близости от его головы и даже срезает прядь волос. Рустер предпочел отстреливаться, стоя в проходе и не обращая внимания на свистящие со всех сторон выстрелы.
– Пригнись! – закричал ему Лоусон, но у молодого человека ушло еще несколько секунд, чтобы ощутить настоящий запах опасности, в которой он находился. Он в последний раз выстрелил в ночь и бросился на пол между двумя сидениями, когда два смертельных жужжащих куска свинца угодили как раз в то место, где он только что стоял.
Обстрел продолжался еще, может, секунд пятьдесят. Как только он закончился, все окна были разбиты, и с улицы в вагон проникал колючий холод. Стены пассажирского вагона были испещрены, как минимум, двадцатью отверстиями от пуль.
За выстрелами послышалось завывание ветра, швыряющего белые горсти снега в разбитые окна, а на полу потрескивало пламя. Лоусон подполз к огню, снял пальто и не дал пожару разгореться. Он подумал, что вскоре, замерзая, люди многое готовы будут отдать за тепло огня, но пока что он причинял больше неудобств, выкуривая их на улицу.
– Господи! Господи! – лепетал Ребинокс из своего спасительного угла на полу.
Лоусон содрогнулся от пьянящего аромата свежей крови. Кто-то получил пулю.
– Кто ранен? – строго спросил он.
– Мне лицо щепками порезало, – проскрипел Гантт. – Было чертовски близко…
– Я в порядке, – откликнулась Энн. – Только шляпу сбило.
– А девушка?
– В нее не попали.
– Кто-нибудь еще? Эрик?
– Я в порядке.
– Эстерли?
– Не задет, – ответил проповедник.
– Матиас? – продолжил искать Лоусон.
– Порядок… пока что.
– Господи… Боже… я ранен… – скрипучим голосом простонал Кенни Преско. – Левая ключица… похоже, сломана… черт!
– Насколько все плохо?
– Проклятье, больно!.. Кровь идет… но… – он чуть успокоился. – Но не похоже, что я умираю…
Внезапно в пассажирский вагон снова выстрелили. Затем снова и снова, но криков боли или паники не последовало. Лоусон присмотрелся к окну, из которого прилетали пули. Хотят, чтобы мы оставались на полу, подумал он. Особенно я и Энн. Он улучил момент, чтобы поменять патроны во втором кольте на серебряные.
– Алабама? – обратился Рустер из дальнего конца вагона. – Есть идеи?
– Пока что просто будем пытаться не дать себя застрелить.
– Ну, если ты такой же, как эти твари, – хмыкнул Матиас. – Тебе-то волноваться не о чем.
– Тем не менее, мне бы не хотелось сталкиваться с подобными неудобствами.
– Ты должен вытащить нас отсюда! – воскликнул Ребинокс. – Ты и я, мы же с тобой оба Дикси! Ты же не оставишь меня умирать?
Лоусон даже не знал, что на это отвечать, поэтому предпочел сохранить молчание.
– Здесь становится чертовски холодно, – заметил Гантт.
А затем… снаружи донесся голос, который поначалу показался лишь игрой шума ветра.
– Энни? – позвал кто-то. – Энни, подойди к окну!
Тревор услышал, как его спутница едва не задохнулась, он почувствовал, как часто забилось ее сердце.
– Энни, Ева здесь, со мной! Ева здесь!
– Вы знаете кого-то из этих монстров? – изумленно воскликнул Эстерли. Девушка промолчала.
– Ее отец и сестра, – пояснил Лоусон, потому что знал, что для Энн произносить это слишком тяжело. – Обоих похитили и обратили.
– Энни? Детка? Ну же, посмотри на нас!
– Ты знаешь, что они собираются сделать, – предупредил Тревор, опасаясь, что Энн может наделать глупостей.
– Пустят мне пулю в голову, как только я поднимусь. Скорее всего, они уже даже прицелились.
– Энн? Поговори ссссо мной, сссесссстра!
Этот голос был худшей из пыток. Он был одновременно жестким, требовательным, но жалостливым и беззащитным, и Лоусон понимал, что это может выбить Энн из колеи. Она уже несколько месяцев не видела отца и сестру, и теперь… такая малость отделяет ее от того, чтобы посмотреть, чем стала ее семья.
– Я люблю тебя, Энн! Я вссссе еще люблю тебя!
– Я засекла направление, – прошептала Энн так, чтобы ее услышал только Лоусон. – Их разделяет около восьми футов… а от окна примерно футов двадцать, может двадцать пять. Ближе к тому окну, что рядом со мной.
– Выходи к нам, Энни! Мы можем снова быть вместе!
– Тревор? – позвала Энн.
– Да?
– Я могу это сделать.
– Я знаю, – кивнул он. – Хочешь, чтобы я…
– Нет.
Он слышал, как она положила палец на курок, слышал тихий шорох ее пальто. Со своего места Тревор не мог разглядеть ее достаточно хорошо, но по ее голосу он понимал: девушка знает, что нужно делать. Он уже хотел предупредить ее, чтобы она была осторожна, но не стал, потому что знал – Энн Кингсли и так будет осторожна… и сейчас он не должен был мешать ей. С этим она должна была справиться сама.
– Мы ждем тебя, Энн, – позвала Ева. – Выходи, присссоединяйсссся к нам!
Жуткий голос разносился вместе с ветром. Энн прислушалась к нему внимательно, стараясь заглушить чувства, чтобы точно определить, где они находятся, по звуку.
Она подняла голову.
Сквозь падающий снег она увидела их фигуры, стоящие примерно в восьми футах друг от друга, но примерно в тридцати, а не в двадцати от вагона. В кружащем водовороте снега они казались призраками. Энн заметила, что ее бывшие отец и сестра одеты в лохмотья, словно пара несчастных попрошаек. Черты лиц разглядеть не удалось, но этого девушка и не хотела. Все, что она могла сказать на первый взгляд, что одна фигура была значительно выше другой, но оба вампира были отвратительно исхудавшими.
Энн приготовилась стрелять, за секунду решив, куда она собирается отправить серебряную пулю.
Ее палец был на спусковом курке. Существо, которое когда-то было Евой Кингсли, взвилось и начало ускользать, длинные темные волосы черным вихрем закрутились на ветру, но фигура Дэвида Кингсли шагнула вперед, обе руки потянулись к дочери.
– Моя Энни, – произнес он, и в голосе его звучала нескончаемая боль.
Она увидела красный блеск его глаз и даже разглядела печать насилия в виде пятен запекшейся крови на его светлой рубашке. Энн не могла больше смотреть в это лицо. Она слышала, как взвизгнул выстрел винтовки слева от нее. В ту же секунду она без промедления выстрелила из своего револьвера и пригнулась, а оконная рама рядом с ней встретила пулю.
Энн не нужно было убеждаться, что ее выстрел угодил точно в центр лба Дэвида Кингсли. Когда пуля второй винтовки угодила в то место, где секунду назад находилась голова Энн, девушка пригнулась сильнее, плотно зажмурившись.
Тревор поднял голову и увидел, как мужская фигура горит, обращается в пепел и распадается на части. Вскоре ее развеет прахом по лесу и скалам этого дикого края, от которого было так далеко до прежнего дома семьи Кингсли в Луизиане.
Существо, бывшее когда-то отцом Энн, погибало в молчании, но перед тем, как голова его превратилась в пыль, он словно бы уставился на вагон сквозь снегопад, хотя глаз у него уже не было.
Как только его одежда опала на землю вместе с горсткой пепла, раздался женский крик, который из визга отчаяния быстро перерос в вопль гнева. В этот момент Лоусон даже обрадовался, что преграда в виде сидений лишила его возможности увидеть пытку на лице Энн…
Что-то вдруг ударило по крыше вагона. Затем послышался похожий звук, но вес того, кто его издавал, явно отличался от первого.
– Что это? – Гантт адресовал свой вопрос Лоусону, хотя на деле он прекрасно понимал, что это может быть. – Один из них наверху!
– Двое, – возразил Лоусон. Он уже догадывался, что будет дальше.
Удар огромной силы обрушился на крышу. Они пытались прорваться внутрь. Весь вагон задрожал и застонал, словно в знак протеста. Следующий удар был нанесен… затем третий и четвертый – сюда явно прорывались два перевертыша, работающих лапами, когтями и трансформированными кулаками. Твари почти проложили себе путь к пиршеству. Крыша трескалась так, словно два ненасытных ребенка дрались за коробку с конфетами. Кулаки опускались, как молоты на наковальню, но Лоусон понимал, что никаких молотов им не требовалось.
Рустер порылся в карманах пальто, чтобы отыскать больше патронов для своей винтовки. Он приготовился выстрелить, устроившись на полу.
– Не надо, они этого и ждут, – предупредил его Лоусон, и на этот раз бойкий юноша предпочел не спорить.
Вдруг на крышу приземлилась третья тварь. Еще немного, и они прорвутся. Крепления крыши начали выгибаться. Рустер все же выстрелил… дважды, однако вампиры даже не подумали поумерить пыл.
– Ну, ладно… – произнес Тревор, обращаясь, по большей части, к самому себе, потому что понимал, что крыша не выдержит и двадцати секунд дальнейшего сопротивления. Он поднялся и оказался за дверью до того, как Энн или кто-либо другой успел даже заметить его движение. Он двигался так быстро, как только мог, и даже вампиры, поглощенные своей работой не заметили его.
Оказавшись снаружи, он мигом взлетел по металлической лестнице, открывшей доступ на крышу.
Три крылатых ужаса, громивших крышу на куски, повернулись к Лоусону, как только его ботинки застучали по поверхности. Среди перевертышей было двое мужчин и одна женщина – все с серой плотью, жилистые, одетые в остатки лохмотьев старой одежды. У женщины были длинные серебряные волосы, а у одного из мужчин отсутствовала левая рука, начиная от локтя.
Тревор успел подумать, что, возможно, этого человека обратили тогда же, когда и его самого – после сражения в Гражданской Войне. Эта мысль успела едва мелькнуть и угасла, потому что все внимание Тревора было сконцентрировано на том, чтобы выстрелить. Одно из существ протяжно завизжало и начало выгорать изнутри. Оно свалилось с крыши, череп его во время падения деформировался и вдавливался, идя красными трещинами, внутри которых разгорался праведный огонь. Его крылья несколько раз взмахнули, закручивая новые вихри снега.
Остальные двое бросились на своего врага.
Женщина оказалась быстрее. Она запрыгнула на Тревора, как хищная пума, прежде чем он успел прицелиться в нее. В то же время зазвучали выстрелы со стороны скал справа и слева. Пули пролетали мимо, пока Лоусон и его жуткая противница с огромной скоростью перемещались из стороны в сторону по крыше. Когтистые лапы твари пытались выцарапать Тревору глаза. В следующее мгновение подоспел и второй перевертыш.
Отчаянным усилием Лоусону удалось столкнуть женщину с крыши. Ее когти утащили с собой большую часть его жилета… как и дерринджер, что лежал во внутреннем кармане.
Раздался новый выстрел.
Правая рука чуть выше локтя вспыхнула резкой болью, выбив из Тревора сдавленный стон, но он не позволил себе сконцентрироваться на боли, потому что необходимо было уйти от атаки когтистых лап второго перевертыша. Правая рука повисла плетью.
Тревор выхватил второй кольт левой рукой, вновь уклонился от когтей, метивших в его лицо, почувствовал, как новая боль обожгла ему шею в районе затылка, но то была лишь царапина.
Резко вдохнув, Лоусон прицелися и левой рукой выстрелил прямо в череп твари.
Искаженное лицо вампира начало гореть в опасной близости от глаз Тревора. Он попытался сделать шаг назад, и в этот момент ему в правый бок угодила еще одна пуля, заставившая его издать отрывистый, полный боли вздох.
Вместе с болью в глубине души Тревора взметнулся страх. В висках застучала отчетливая мысль, что, возможно, здесь и оборвутся их с Энн жизни…
Даже при том, что он – пусть и истощенный длительной жаждой – был достаточно силен по меркам вампиров, их все равно было слишком много. Он замечал, что все больше крылатых перевертышей срывается со скал и выскакивает из леса. Он до сих пор не понимал, как они могли научиться изменяться и превращаться в эту мерзость, но это не меняло факта, что они это могли, а он – нет.
Снова началась пальба. Энн, Рустер и Эрик пытались отстреливаться из вагона.
Сбитая с крыши вампирша вернулась к своему врагу с новой решимостью. Ее когти схватили его за плечи, заставив раны вновь взорваться болью, и сейчас эта агония – вечная спутница человеческой природы – была совершенно некстати… Клыки твари тянулись к шее Тревора. Они почти сомкнулись на его горле, когда он сумел уткнуть ствол кольта левой рукой прямо в подбородок вампирши и выстрелить, прошив ей голову насквозь.
Даже умирая, она держалась за него, как за последний оплот безопасности, однако освещенная пуля начала действовать, и тело женщины принялось выгорать. Глазные яблоки провалились, рот остался зияющей дырой, полной красного жара. Крылья все еще рассекали воздух в стремлении поднять своего противника над крышей вагона.
Тревор пытался сопротивляться, но твари все же удалось поднять его на шесть футов, прежде чем святое серебро обратило в прах ее черные крылья.
Упав на крышу, Тревор едва не задохнулся от боли, но все же сумел прицелиться и выстрелить в существо, несущееся к нему справа, однако пуля лишь оцарапала деревья.
Часть выгорающей вампирши все еще продолжала цепляться за его плечи. Тревор постарался стряхнуть с себя тварь, и, наконец, ему это удалось.
Слишком много пуль свистело поблизости, и непозволительно много уже настигли Тревора… нужно было уходить.
Еще один выстрел оцарапал металл, когда Лоусон с мучительным стоном заставил себя перекатиться по крыше и свалиться в снег, чудом не переломав ребра от падения с большой высоты, а лишь заработав пару сильных ушибов.
Вставай! Вставай немедленно!
Он вложил всю силу в то, чтобы вновь развить огромную скорость, бросился в вагон, запер за собой дверь и, как раненый зверь, упал в укрытие между сидениями, где из его груди вновь вырвался сдавленный болезненный стон, а тем временем чернильно-черный ихор вытекал наружу, источая запах адской серы…
Глава девятая
– Боже, что с ним?
– Он ранен?
– Он же не умрет?.. Он ведь… один из них…
– Отойдите! – голос Энн прорвался сквозь отрывистые возгласы перепуганных пассажиров. Лоусон почуял ее приближение сквозь плотно закрытые в борьбе с болью глаза. Девушка опустилась на колени рядом с ним, в ее дыхании слышалось волнение. – Тревор? Тревор, ты меня слышишь? Можешь определить, насколько все плохо? Я могу тебе помочь?
О, она могла помочь. Пульсация крови по ее венам пробуждала непреодолимую жажду, Лоусон даже не сразу понял, что глаза его открылись, и уже несколько мгновений он вглядывается в вену на шее Энн. Осознав это, он вновь резко выдохнул и отвернулся в попытке совладать с собой. Девушка вздрогнула, пытаясь понять, что предпринять.
– В порядке… – прошептал он, переведя дух. – Все в порядке. Не так серьезно, как… может показаться.
Лоусон натянуто улыбнулся, однако лицо Энн осталось серьезным. Она вновь сосредоточилась на противниках. Обстрел временно прекратился, и пока что за окнами слышалось только завывание ветра.
– Скольких тебе удалось убить?
– Парочку, – усмехнулся Лоусон, вновь сморщившись от боли и приложив левую руку к особенно болезненной ране на боку. От застывшего ихора рубашка на месте ран покрылась черной твердой коркой. – Проклятье…
– Я могу что-нибудь сделать? – поморщилась Энн.
– Нет, – боль была мучительной, но, к счастью, уже отступала. Лоусон знал, что раны от выстрелов на нем – даже с учетом того, что он давно не пил человеческую кровь, ускоряющую исцеление – затянутся за несколько часов. Однако движения будут замедлены, пока все ткани не зарастут. Похоже, именно за этим в него и стреляли. Они не хотели убивать Лоусона – попросту не могли сделать этого обычными свинцовыми пулями, но могли лишить его быстроты и ловкости, выведя из боеспособного состояния.
Тревор прислушался к себе: рана на боку медленно начинала исцеляться. А вот с правой рукой дела обстояли хуже – при любом движении она отзывалась резкой болью, природу которой он прекрасно знал.
– Я не смогу какое-то время работать правой рукой, пуля сломала плечевую кость…
– Черт, – Энн поджала губы. – Ты сильно рисковал…
– Такая работа.
Девушка нахмурилась, хотя на миг легкая улыбка показалась в уголках ее губ.
– Больше тебя не ранили, надеюсь?
Лоусон осторожно коснулся саднящего росчерка на затылке и улыбнулся.
– Повезло. Честно говоря, не хотел бы узнавать, каково сломать шею.
На несколько долгих секунд Энн напряженно замолчала.
– Тревор, – вдруг почти шепотом произнесла она, и хоть лицо ее походило на непроницаемую маску, в глазах стоял испуг перед грядущим. Лоусон знал: она испытала тот же самый страх, что настиг его самого на крыше вагона. – Что нам делать?
– Мы не сдадимся, – тут же ответил он, понимая суть ее вопроса.
– Эти твари заманили нас в ловушку! – резко выкрикнул Гантт, выйдя вперед на несколько шагов. Голос его звучал так, что паника, наконец, взяла над ним верх. – Лоусон! Будь ты проклят, это твое сражение, не наше! Слушайте… слушайте все… мы разве заслужили быть убитыми вот так? Что мы такого сделали, чтобы попасть в этот Ад?
– Успокойтесь, мистер Гантт, – настоятельно произнес Рустер.
– Успокоиться? Ты, что, хочешь умереть?
– Нет… и никто из нас не хочет.
– Это его война, Рустер! Мы не должны принимать никакого проклятого участия в ней!
– А вот в этом… вы ошибаетесь, сэр.
Голос, произнесший эти семь слов, удивил Лоусона, потому что принадлежал Илаю Эстерли. Проповедник все еще оставался рядом с раненой девушкой, находящейся в полубессознательном состоянии. Эстерли старался быть рядом и успокаивать ее, ожидая, что она вот-вот может окончательно очнуться. Снег, летящий из разбитых окон, припорошил голову и брови мужчины, и его сероватая кожа вкупе с тонкими чертами лица сейчас делала его более похожим на вампира, чем на человека.
– Повтори-ка! – закричал Гантт.
– Вы ошибаетесь, – спокойно повторил Эстерли. – Это и наша война тоже.
– Черта с два! – пронзительно взвизгнул Ребинокс. – Я ничего этим тварям не сделал!
– Тебе и не надо было, – отозвался проповедник, положив руку на лоб раненой девушки. Глаза ее открылись, и она прошептала, что замерзла. Он постарался сильнее подоткнуть одеяло, но это все, чем можно было ей помочь. – Похоже, что, кем бы мистер Лоусон ни был, он далеко не самый худший из них. Садясь на этот поезд, я даже не предполагал, что эти существа… настоящие… и что я буду чувствовать, глядя на одно из них, что должен помочь ему выжить всеми возможными способами. Должен сделать все, что в моих силах, а не просто взывать к Господу Богу и молить его уничтожить мистера Лоусона и все его племя.
