Текст книги "Славное дело: Американская революция 1763-1789"

Автор книги: Роберт Миддлкауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 57 страниц)

Однако политический вопрос – как реагировать на мятежные выступления в колониях – оставался открытым. К концу января Лондон решился на ответ, который, как показали дальнейшие события, по эффективности явился едва ли не точной копией того, что привел к открытому восстанию. В основном меры выглядели репрессивными: торговля Новой Англии сводилась исключительно к торговле с метрополией; рыболовные промыслы закрывались для судов Новой Англии; генерал Гейдж и адмирал Грейвз должны были получить сухопутные и морские подкрепления. В качестве уступки было внесено предложение прекратить взимание налогов с колоний (оставив, тем не менее, за Англией такое право) в случае, если те поддержат все гражданские и военные меры. Такие шаги были весьма двойственными, во всяком случае, в них превалировал элемент принуждения. И Дартмут и Норт предпочитали примирение силовому решению проблемы; король также не был против попыток пойти на мировую, тем более что право Великобритании на налогообложение колоний сохранялось, однако он, в отличие от своих министров, не питал больших надежд[482]482
  Ibid. P. 223–24.


[Закрыть].

В январе, прежде чем кабинет представил свое видение американского вопроса парламенту, он еще провалил последнюю попытку Четема наладить мирный диалог. Как всегда, скрытный и склонный к театральности Четем не делился своими планами даже с Рокингемом, главой вигской оппозиции кабинету тори, и не пытался привлечь его на свою сторону. Его предложение сводилось к выводу войск из Бостона и принятию закона, подтверждающего суверенитет парламента, но также гарантировавшего запрет налогообложения колоний без их согласия. Питт также предлагал, чтобы в обмен на признание конгресс предоставил короне пожизненную ренту. «Невыносимые законы» надлежало отменить, равно как и с десяток других актов, на которые жаловались колонии в последние годы[483]483
  Jensen М. Founding. P. 577–578.


[Закрыть].

Попытка Питта была сколь смелой, столь и безнадежной. В основе ее лежало допущение, что члены парламента не имеют никакой гордости, что они признают свои ошибки после того, как им на них укажут, и тотчас же постараются исправить их, восстановив отношения с мятежниками. Также Питт был уверен, что американцы в действительности не отвергают категорически парламентский суверенитет и вернутся к статус-кво сразу после того, как парламент отменит неугодные законы и пообещает не применять законное право на налогообложение колоний.

Парламент не принял всерьез прожект Питта и посвятил следующие два месяца обсуждению программы правительства. В первую неделю февраля обе палаты одобрили обращение к королю, где заявляли, что колонии находятся в состоянии мятежа, и призывали к чрезвычайным мерам для подчинения колоний и восстановления законов и суверенитета Великобритании. Речи произносились длинные, дебаты были долгими, но конечный их итог сомнений не вызывал. Две недели спустя Норт помахал оливковой ветвью: он обещал не облагать налогами те колонии, которые будут способствовать восстановлению гражданского и военного правления в них. После такого предложения, одобренного парламентом, кабинет министров провел и закон, запрещающий для Новой Англии торговлю и рыболовство (а в апреле этот закон был распространен на все колонии, кроме Нью-Йорка и Северной Каролины). Берк саркастически заметил, что этим законом правительство предложило «сохранить власть, уничтожив подданных»[484]484
  Ibid. P. 578–581; EHD. P. 839–840. О дебатах относительно рыболовства и торговли в Новой Англии см.: Parliamentary History of England from the Earliest Period to the Year 1803. 36 vols. London, 1806–1820. XVIII. P. 380–389.


[Закрыть].

Находившийся в Бостоне Гейдж склонялся к мысли, что иным способом, кроме вооруженного вмешательства, британское владычество сохранить не удастся. Осенью и зимой он получил ряд доказательств, только укрепивших его в этой мысли, однако он также был убежден и в том, что имеющихся в его распоряжении войск недостаточно. Больше всего его пугали ярость и сплоченность противников: реакция города на захват пороха в Чарлстауне и пушек в Кембридже в сентябре 1774 года была ошеломляющей. Со всего Коннектикута собралось ополчение и отправилось маршем на помощь Бостону, слух о чем разлетелся по всей Новой Англии. Всего собралось четыре тысячи человек, и все они были готовы сражаться[485]485
  Jensen M. Founding. P. 535–536.


[Закрыть].

С тех пор Гейдж с испугом наблюдал за все возрастающей численностью массачусетского ополчения. Каждое постановление провинциального конгресса имело угрожающий характер, все средства направлялись на закупку оружия и боеприпасов. Когда конгресс прекратил работу, он оставил после себя комитет безопасности, имеющий право созывать ополчение всякий раз, когда Гейдж пошлет за пределы Бостона не меньше 500 солдат[486]486
  Ibid. P. 563–567.


[Закрыть].

Впрочем, не все, что предпринимал Гейдж, терпело неудачу. Так, в сентябре он принялся укреплять перешеек Бостон-Нек, ведущий к городу, и нашел людей (как в самом городе, так и за его пределами), которые выполняли работы и продавали ему строительные материалы. Естественно, неприязненно настроенные к нему жители, включая ремесленников и мастеровых, лишенных работы согласно Бостонскому портовому акту, саботировали строительство всеми способами, разбивая кирпичи и поджигая солому, однако укрепления постепенно росли. Вскоре на перешеек выставили орудия, а Гейдж открыл для себя, что информация, подобно рабочим рукам и строительным материалам, тоже имеет свою цену. Зимой он нанял нескольких информаторов (точное число их неизвестно), включая доктора Бенджамина Черча, вхожего во влиятельные круги Массачусетского конгресса. Вполне возможно, что Черч и его коллеги делились информацией по доброй воле, хотя есть свидетельства, что некоторые ожидали (и получали) за это вознаграждение. То, что они рассказывали, не переубеждало Гейджа относительно перспектив британцев в Америке[487]487
  The history of the informers told in Allen French A. General Gage’s Informers. Ann Arbor, 1932.


[Закрыть].

В конце января 1775 года он, чувствуя себя все более неуютно в Бостоне, начал выставлять патрули на дорогах, ведущих на материк. Один такой патруль, состоявший из капитана Брауна, младшего лейтенанта де Берньера и одного рядового, получил задание прощупать настроения населения округов Саффолк и Вустер, а также составить карты дорог. Однако им так и не удалось добраться до Вустера. Наблюдательный хозяин таверны распознал в них военных, хотя все трое были одеты в гражданское, и сообщил об их присутствии. Вскоре им настоятельно предложили вернуться в Бостон, и еще повезло, что обошлось без физического воздействия. Этот и некоторые другие эпизоды вновь напомнили Гейджу, что значит быть командующим небольшого гарнизона во враждебной стране, где за ним шпионили, саботировали его приказы и следили за каждым перемещением его солдат.

Одним из тех, кто следил за британским гарнизоном и сообщал о своих наблюдениях, был Пол Ревир. Он возглавлял неофициальную группу безработных ремесленников, отслеживающих каждый шаг британских солдат в городе. Когда те вели себя необычно, Ревир сообщал об этом Джозефу Уоррену, передававшему новости в комитет безопасности Конкорда[488]488
  Ibid. P. 24.


[Закрыть].

Вполне возможно, что Гейдж вынашивал планы ареста лидеров провинциального конгресса или, что более вероятно, готовился к захвату снаряжения в Конкорде и Вустере. Что бы он ни задумал, он заранее раскрыл карты, выслав по этим направлениям патрули, а также выдвинув более крупные отряды из Бостона, что не могло не насторожить внимательных наблюдателей в самом городе и вне его. Этой мрачной и холодной зимой Гейдж больше всего нуждался в инструкциях, как ему поступать, но ему лишь было приказано перехватить контрабандный груз оружия, поступивший в колонии из Европы – он был бы рад выполнить эту задачу, будь у него достаточно ресурсов.

Инструкции были присланы 14 апреля 1775 года: длинное письмо от Дартмута содержало резюме кабинета министров по американскому вопросу, и хотя некоторые его положения были достаточно туманны, содержание письма и его обвинительный тон указывали на необходимость действовать. В каждой строчке письма сквозило недовольство действиями Гейджа осенью: так, например, тот не должен был позволять ополченцам проводить учения в Фанел-холле. Просьба Гейджа о двадцатитысячном контингенте не могла быть удовлетворена, да в нем и не было необходимости, так как насилие в Массачусетсе было делом рук «грубой черни» (с этой характеристикой Гейдж никак не мог согласиться), действовавшей без «плана», «согласованности» и «руководства». Как бы то ни было, если, по словам Гейджа, имеет место «открытое восстание» или же колонисты находятся на пороге этого и готовы «любыми способами начать явный мятеж», тогда «на силу должна найтись сила». Говоря об использовании силы, Дартмут не имел в виду немедленное нападение на ополченцев, где бы те ни находились. Вместо этого, говорилось в письме, король и правительство считают наиболее верным арестовать лидеров провинциального конгресса. Передвигайтесь без предупреждения, советовал Дартмут, и добавлял (что после увещеваний о секретности звучало не очень последовательно), что неподготовленные и неорганизованные люди «не могут являть собой грозную силу». Гейдж уже давно считал, что такие действия без промедления начнут войну, на что Дартмут отвечал: «Гораздо лучше, если конфликт начнется сейчас, чем когда мятеж затронет большее число жителей»[489]489
  Письмо от 27 января 1775 года, цит. по: Gage Correspondence. II. P. 178–183.


[Закрыть].

Такие советы от министра по делам колоний, уполномоченного королем, конечно же, не могли не быть приняты во внимание. Сознавая это, Дартмут наделил Гейджа полномочиями действовать по собственному усмотрению, если обстоятельства будут предполагать это. Но действовать Гейдж был просто обязан – Дартмут сделал его ответственным за неизбежное.

К тому времени Гейдж уже готов был действовать, несмотря на малочисленность своего гарнизона. На следующий день после получения письма Дартмута он начал подготовку, но не к аресту лидеров конгресса, большинство из которых были для него недоступны, а к захвату оружия и боеприпасов, сосредоточенных в Конкорде и Вустере. Снаряжая экспедиционный корпус для действий в сельской местности, Гейдж совершил свою первую ошибку. Он возложил эту задачу на гренадеров и отряды легкой пехоты, открепленные для этой цели от своих полков. Это были элитные части: гренадеры были высокими и физически сильными, легкие пехотинцы – мобильными, привычными к быстрым переходам и неожиданному нападению. В этом плане решение Гейджа казалось логичным, даже мудрым. Слабость такого отряда состояла не в боевых качествах солдат, а в их разнородности. Ни один офицер не знал всех своих подчиненных, сами они также не знали друг друга, и непонятно было, чего им ждать друг от друга в гуще битвы, когда коммуникации между подразделениями затруднены[490]490
  Ward С. I. P. 33–35.


[Закрыть].

Командующим этого сборного корпуса стал полковник 10-го полка Фрэнсис Смит. Легкую пехоту Гейдж поручил майору Джону Питкэрну, способному офицеру, имевшему лишь один недостаток: он был моряком, совершенно незнакомым с принципами ведения боя на суше. Питкэрн и четыреста его легких пехотинцев должны были идти в авангарде, самом важном подразделении в маршевой колонне, а за ними следовало такое же число гренадеров.

Кратчайшая дорога в Конкорд из Бостона лежала через залив Бэк-Бэй. Лодки для перевозки солдат были вытащены из воды и отремонтированы, после чего 16 апреля их отвели на веслах к военному кораблю, стоявшему на якоре в реке Чарльз, и пришвартовали до лучших времен.

Джозеф Уоррен узнал об этих приготовлениях едва ли не немедленно – скрыть ремонт шлюпок и их сбор в гавани было невозможно. Утром 16 апреля Уоррен послал Пола Ревира в Лексингтон предупредить укрывшихся там Джона Хэнкока и Сэмюэля Адамса о надвигающихся событиях. Ревир вернулся той же ночью, остановившись по пути в Чарлстауне, чтобы подать сигнал в том случае, если британцы выступят ночью: один фонарь на башне церкви Норт-Черч, если войска пойдут по суше, и два – если переправятся через залив на лодках[491]491
  Ibid. P. 33–34.


[Закрыть].

Британцы закончили свои приготовления 18 апреля, и в этот день Гейдж выставил офицерские патрули, чтобы перехватить любого всадника, едущего из Бостона. Такая казавшаяся благоразумной мера была бесполезной и даже глупой, так как сами эти патрули были хорошо видны. Нервы американцев были натянуты до предела все последние месяцы и сейчас готовы были лопнуть. Планы Гейджа недолго оставались в секрете, так как один сержант слишком громко заявил: «Завтра мы зададим им жару». Слухи в это время распространялись быстро: прогуливаясь по Бостону ранним вечером, один из офицеров Гейджа слышал, как некий горожанин говорил другому: «Британцы выступили, но им не видать того, что они ищут, как своих ушей» – и на вопрос, чего же именно, ответил: «Орудий в Конкорде»[492]492
  Ibid. P. 34.


[Закрыть].

Тем не менее Гейдж пытался сохранить свои маневры в тайне. Около 10 вечера 18 апреля солдаты экспедиционного корпуса тихо встали с постелей – сержанты в этот раз будили их не зычными командами, а трясли за плечи. Чуть позже отряд построился, расселся по вытащенным на берег лодкам, которые доставили солдат в Лечмир-Пойнт в Восточном Кембридже. Берег обмелел, и лодки не смогли пристать к берегу: людям пришлось идти к нему по колено в воде. На ближайшей дороге отряд остановился на привал и сделал то, что войска обычно предпринимают в таких ситуациях: тягостно ждут бог весть чего. Задержка была вызвана необходимостью доставить и распределить провизию. Когда это было наконец сделано, войска продолжили движение. Было два часа ночи[493]493
  French A. The Day of Concord and Lexington. Boston, 1925. P. 68–70, 100–102.


[Закрыть].

Почти тут же солдаты вымокли вторично, так как, свернув с дороги около Лечмир-Пойнт, они по приказу полковника Смита вынуждены были форсировать вброд реку Уиллис-Крик. Судя по всему, Смит боялся того, что сапоги солдат, стуча по мосту, разбудят американцев. Тишина, вероятно, была относительной, так как во время марша через Сомервилл, Кембридж и позже, около трех утра, Менотоми, отряд разбудил жителей и тревога распространилась мгновенно. Тут и там зажигались огни, сигнализировавшие о приближении англичан. Около 4:30 утра, как раз перед восходом солнца, войска приблизились к Лексингтону. Там их уже ждали: Джозеф Уоррен послал весть о вторжении неприятеля вглубь материка практически в ту же минуту, как англичане выстроились на плацу. Взвесив, как и было условлено, два фонаря, Пол Ревир сам отправился на лодке в Чарлстаун, откуда уже на лошади поскакал во весь опор в Конкорд. Другой курьер, Уильям Доус, поехал с той же целью через перешеек.

В Конкорд вели две дороги: одна, более короткая, шла из Чарлстауна в Медфорд и в Менотоми (ныне Арлингтон) через Лексингтон. Вторая огибала перешеек около Роксбери и вела в Кембридж, а затем в Менотоми, где соединялась с первой. Ревир попытался срезать путь около Медфорда, но едва не попал в руки британского патруля. Он спасся тем, что пустил лошадь в бешеный галоп, и к полуночи добрался до Лексингтона. По дороге он поднял ополченцев в Медфорде и Менотоми и вообще будил криками всех, кого мог, скача из Менотоми в Лексингтон. В Лексингтоне он поднял с постелей Адамса и Хэнкока и остановился подождать Доуса, прибывшего полчаса спустя. Уже вместе они отправились в Конкорд в сопровождении доктора Сэмюэля Прескотта, догнавшего их на выезде из Лексингтона, где у него было свидание. Ревир так и не добрался до Конкорда. Второй патруль англичан преградил им дорогу на полпути; Ревир был спешен, но в конце концов отпущен и пешком дошел обратно до Лексингтона. Его товарищи проследовали в Конкорд, продолжая предупреждать всех по дороге.

Рота лексингтонских ополченцев под командованием капитана Джона Паркера собралась на общинном выгоне Лексингтон-Грин вскоре после того, как через город проехал Ревир. Там они прождали больше часа, не совсем понимая, зачем они вышли. Как впоследствии объяснил капитан Паркер, он собрал ополченцев для того, чтобы они сами решили, что им делать. После часового стояния на холоде в полной темноте они приняли решение разойтись и ждать развития событий. Всего ополченцев было сто тридцать, и те из них, кто жил недалеко от Лексингтон-Грин, вернулись домой, а остальные направились в таверну Бакмена, чтобы согреться. Паркер приказал им оставаться в полной готовности и ждать сигнала полкового барабана.

Барабанная дробь раздалась в 4:30 утра, когда один из курьеров капитана Паркера, Таддеус Боумен, прискакал на взмыленной лошади и сообщил, что англичане уже близко. Паркер тут же принялся строить своих людей в боевой порядок; началась неразбериха, так как некоторые не слышали звук барабана или не обратили на него внимания, а другие, оставшиеся без боеприпасов, побежали к молитвенному дому, где боеприпасы хранились. Через несколько минут Паркеру, тем не менее, удалось выстроить две колонны из семидесяти с небольшим человек, выдвинувшихся по дороге в Конкорд, проходившей вдоль Лексингтон-Грин[494]494
  Ward С. I. P. 36–37; French A. Day of Concord and Lexington.


[Закрыть].

Скоро показалась легкая пехота Питкэрна, колонна из шести рот, одетых в форменные красные мундиры и белые панталоны; штыки англичан сверкали в лучах восходящего солнца. Завидев ополченцев, Питкэрн приказал отряду принять боевое построение: три линии, разделенные на две группы. Перегруппировка проходила под крики «ура!» со стороны арьергарда, с энтузиазмом вливавшегося в разворачивающиеся шеренги. Неудивительно, что по меньшей мере один ополченец, обескураженный численностью регулярных войск, а также их решимостью и ободряющими криками, предложил американцам покинуть Лексингтон-Грин. «Нас так мало, – утверждал он, – что оставаться здесь просто безрассудно!» Паркер оставил малодушие без внимания, ответив лишь, что «каждый, кто предложит бежать с поля боя, получит пулю в лоб». Однако почти сразу изменил свое мнение, так как Питкэрн и несколько его офицеров проскакали в какой-то сотне футов от ополченцев с криками: «Бросайте оружие на землю, чертовы мятежники, и проваливайте отсюда!» Паркер отдал приказ отходить, и его люди начали понемногу покидать Лексингтон-Грин, унося, впрочем, ружья с собой. Такие действия не устроили Питкэрна, который вновь прокричал американцам: «Черт бы вас побрал, почему вы не бросаете свое оружие?» Этот возглас подхватил и другой офицер: «Будь они прокляты, их надо уничтожить!»[495]495
  Ward С. I. P. 37; A Narrative of the Excursion and Ravages of the King’s Troops… Worcester, 1775. P. 6–7 (показания непосредственных участников).


[Закрыть]

То, что произошло потом, толком неизвестно, и картину эту вряд ли удастся воссоздать. Кто-то выстрелил: свидетели со стороны американцев обвиняли британского офицера, англичане, наоборот, отрицали, что солдаты стреляли первыми. Судя по всему, именно после этого один из английских офицеров отдал команду: «Стреляйте же, ради бога! Стреляйте!», – и один из отрядов открыл огонь. Питкэрн пытался остановить пальбу, но, прежде чем его расслышали, по ополченцам дали второй залп. Ответный огонь был слабым и беспорядочным, и британцы успели перезарядить ружья. Буквально за две минуты все было кончено: восемь ополченцев было убито, десять ранено, у англичан пострадал один рядовой, получивший легкое ранение в ногу. Среди раненых был и скончавшийся вскоре пожилой ополченец Джонас Паркер, проявивший твердость, не отступивший с Лексингтон-Грин и заряжавший свое ружье, – его сразил второй залп англичан[496]496
  A Narrative. P. 7–14; Ward С. I. P. 38.


[Закрыть].

Спустя несколько минут Питкэрн и его офицеры снова построили солдат в колонну, после чего подошли и гренадеры во главе с полковником Смитом, также дали залп, прокричали «ура!» и продолжили путь на Конкорд. На этот раз они уже не пытались держать в тайне свои передвижения, понимая, что скрытность операции нарушена, поэтому они торжественно выступали под звуки флейты и барабана.

По мере приближения к Конкорду они видели вспыхивавшие то тут, то там сигнальные огни, созывавшие ополченцев за много миль от города. Курьеры сновали без передышки, и к закату дня к Лексингтону и Конкорду подтянулись ополченцы даже из Вустера, не говоря уже о более близких населенных пунктах. Задолго до этого, примерно в час ночи, Прескотт, избежав, как и Уильям Доус, ареста, известил Конкорд о наступлении врага. Под звон колокола три небольших отряда конкордских ополченцев собрались в городке. Они состояли из так называемых «минитменов», то есть людей, готовых действовать без промедления; четвертый отряд из пожилых людей и юношей, возглавляемый Джорджем Мино, присоединился к ним в городском парке. На рассвете в Конкорд также начали стекаться ополченцы из окрестных деревень: некоторые приходили организованными отрядами, другие поодиночке[497]497
  Ward C. I. P. 40–41.


[Закрыть].

Колонна полковника Смита подошла к Конкорду около 7 утра. Главной целью англичан был дом полковника Джеймса Барретта, где, по слухам, и находилась большая часть оружия, предназначенного для ополченцев. Чтобы попасть к нему, нужно было миновать жилой квартал из 20–30 зданий, молитвенный дом и две-три таверны. Дорога вела через пригорок высотой примерно 60 футов, а затем резко поворачивала направо, где виднелся второй пригорок. Потом дорога спускалась влево и выходила к мосту Норт-бридж, перекинутому через реку Конкорд, и далее прямо к дому полковника Барретта. Господствующей над Норт-бриджем высотой в 200 футов был холм Панкатассет.

Колонна английских солдат не встречала сопротивления в течение нескольких часов, хотя один из отрядов ополченцев выдвинулся ей навстречу, когда она приблизилась к центру города. Ополченцы просто дали понять, что они рядом, и отошли, не сделав ни единого выстрела. Также повели себя и их товарищи на первом пригорке, несмотря на то что Смит послал туда свою легкую пехоту. Вместо этого американцы, сильно уступавшие англичанам в численности, отошли ко второму пригорку, увеличив, таким образом, ряды тамошнего отряда. Пехота Смита вскоре заняла и эту высоту, а ополченцы отошли к холму Панкатассет.

Послав три роты легких пехотинцев к дому Барретта и оставив еще три на самом мосту, Смит приказал гренадерам обыскивать жилые дома, таверны и другие здания. Добыча оказалась не так уж велика: немного пороху, 500 фунтов ружейных пуль, шанцевый инструмент и несколько деревянных ложек, но сам обыск обернулся катастрофой – в ходе его загорелась кузница и здание суда, и был ли это поджог или случайность, неизвестно до сих пор. Запах дыма взбудоражил ополченцев на холме Панкатассет, где к тому времени их собралось уже около четырехсот за счет организованных подкреплений из Эктона, Бедфорда, Линкольна, Уэстфорда и отдельных добровольцев-фермеров. Адъютант Барретта Джозеф Хосмер спросил у них: «Неужели вы позволите им сжечь город?» В ответ ополченцы выразили решимость «наступать к центру города, чтобы защитить его, отдав за это, если понадобится, свои жизни». Не откладывая дело в долгий ящик, они спустились с холма к Норт-бриджу, расположенному примерно в полумиле от основных строений города. Там они столкнулись с тремя ротами легких пехотинцев, которые, к счастью для ополченцев, были расположены весьма неудачно, одна за другой, что препятствовало ведению огня. Стрелять могла только первая рота, что она и сделала. Первые несколько выстрелов были сделаны выше строя, что вызвало изумленный возглас одного из командиров ополчения: «Боже мой, они стреляют!» Следующий залп пришелся уже по людям – два ополченца погибли, один был ранен. Ответный огонь американцев, находившихся в более выгодном положении, был эффективнее – три солдата были убиты, а еще девять, включая офицеров, ранены[498]498
  Ibid. P. 42–44; A Narrative. P. 14–17.


[Закрыть].

Англичане смешались под огнем ополченцев и отступили, оставив на поле боя погибших и одного раненого. Американцы показали себя несколько более дисциплинированными, но вскоре и они разбрелись и подошли к городу разрозненными группками. Воспользовавшись суматохой, три роты британцев, подошедших к дому Барретта, тут же вернулись назад и присоединились к отряду. Было около 11 утра, а к полудню полковник Смит начал отступление к Бостону, везя раненых в двух почтовых каретах.

Отряд прошел примерно милю, не встречая сопротивления, но около дома Мериамс-Корнер он вклинился в позиции ополченцев, и началась настоящая битва. Поле сражения представляло собой узкую лощину всего 300–400 ярдов в ширину. Американцы обстреливали врагов в упор или из-за деревьев, камней, зданий и оград. Британцы отвечали прямо из колонны, иногда им удавалось нанести нападавшим существенный ущерб, особенно когда легкие пехотинцы прижали ополченцев к обочине дороги. Хотя перевес в численности был на стороне ополченцев, которые к тому же были укрыты и знали местность, они не воспользовались выгодами своего положения, так как потеряли общее управление и начали сражаться каждый сам по себе. Британский отряд, впрочем, тоже вскоре потерял сплоченность из-за непрерывного огня с флангов и к моменту вхождения в Лексингтон представлял собой дезорганизованную толпу. На Лексингтон-Грине Смит попытался выстроить боевой порядок[499]499
  French A. Day of Concord and Lexington. P. 220–239; Ward C. I. P. 44–46.


[Закрыть].

К счастью для него, к половине третьего на выручку прибыл бригадный генерал Перси с отрядом примерно в тысячу человек. Измотанные солдаты Смита отдыхали около часа, пока артиллерия Перси обстреливала ополченцев. Час прошел, и возросший отряд «красных мундиров» продолжил свое движение, не встречая противника вплоть до Менотоми, где свежие силы ополченцев, прибывшие из окрестностей, соединились со своими товарищами из Конкорда, преследовавшими англичан, и вступили в битву. Здесь бой принял особо жестокий характер, так как противники вступили в рукопашную: английские штыки против американских тесаков и дубинок. Британское командование, разделявшее злобу, испытываемую своими подчиненными, не препятствовало мародерству. Англичане нападали на мирных жителей, разрушая и сжигая их дома, а уж грабеж воспринимался как само собой разумеющееся. Близ Кембриджа Перси наконец оторвался от своих преследователей и направил свой потрепанный отряд к Чарлстауну – англичане достигли безопасного места как раз перед заходом солнца. Позади остались дезертиры, раненые, убитые и пропавшие без вести, а главное – ополченцы, число которых только увеличивалось. Британцы потеряли 273 человека, а американцы всего 95[500]500
  A Narrative. P. 211; Ward C. I. P. 50, for the number of casualties; Toll. P. 3.


[Закрыть].

В определенном отношении это столкновение было нетипичным для сражений Войны за независимость: никогда больше длина «фронта» не составляла шестнадцати миль. При всех особенностях сражения оно обозначило основную проблему, с которой пришлось столкнуться британцам: как победить, имея против себя не армию противника, а восставшее население. Разумеется, было много сходства с другими войнами того же столетия, со столкновениями регулярных армий, использовавших хорошо известную тактику, но в Войне за независимость были и элементы партизанской войны с вовлечением гражданского населения и пренебрежением к обычным методам ведения боя. Война эта так и не превратилась в гражданскую, с восстанием широких народных масс против захватчика, но были моменты, когда это казалось неизбежным. И во всяком случае, противодействие народа Америки, его решимость и моральная сила играли гораздо более значительную роль в этой борьбе, нежели в любой другой войне XVIII века до Французской революции.