Текст книги "Каждая мертвая мечта"

Автор книги: Роберт Вегнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Когда его стянули с кучи бревен, оказалось, что не только собаки переломали кости, упав в дыру. От пояса вниз тело шамана выглядело так, словно его пропустили через молотилку, а ладони он, пока полз наверх, ободрал до мяса.

И все же он жил, хотя Кеннет не был уверен, хорошая это или дурная новость. Но…

– Забираем его к нам. Выломайте ту дверь, положим шамана на нее. Возвращаемся.

Глава 15

Через несколько часов непростых переговоров Уста Земли забрала Кей’лу на площадку на одной из террас. Там было круглое углубление диаметром футов в сто, выложенное разноцветными глыбами. Вайхирская женщина приказала девочке встать посредине и ждать, а потом отошла к краю и сложила руки на груди. Отходя, успела обронить через плечо: – Помнишь, что делать?

– Да.

– Ты можешь умереть.

– Знаю.

Страх Кей’ла уже преодолела. То есть он таился где-то за спиной, протягивая в ее сторону когтистые лапы, но она не позволяла ему проявляться. Обговаривая с Устами Земли план спасения Пледика, она открыла, что смерть – последняя вещь, которой она опасается. Последние месяцы Кей’ла видела столько ее обличий, что ей казалось, будто они стали со смертью добрыми подругами. Боялась, естественно, но больше смерти она опасалась чувства бессилия, которое испытала, пока висела на крюках у кочевников и смотрела, как военный лагерь ее родителей проигрывает битву. Боялась, что окажется для кого-нибудь обузой, что кто-то из-за нее пострадает и это будет ее вина, а после с виной придется жить. Но именно так и обстояли дела с Пледиком.

Его хотели убить, и именно она решила присоединиться к Двум Пальцам и его спутникам, а потому смерть мальчишки падет на нее и одновременно сделает ее самой бессильной персоной в этом селении. Отданной на милость и немилость любого из четвероруких вайхиров.

Потому что, о чем она прекрасно помнила, в их двоице вайхиры боялись только Пледика. Боялись ее каналоо.

Потому что именно им он и был, она могла поставить на это свою жизнь.

Всматривалась в ржавого цвета камень под своими ногами, вслушивалась, как собираются подле круга четверорукие. В этом месте Пледик должен был умереть – и в этом месте ей предстояло бросить вызов племени Тридцати Ладоней. Она верданно, она не выкажет перед чужаками свой страх, не даст им удовлетворения. Возможно, ей придется запрокидывать голову, чтобы взглянуть им в лица, но это не означает, что она позволит смотреть на себя свысока.

Она улыбнулась и подняла взгляд.

Они обступали ее кругом каменных лиц-морд, светлых глаз, в глубине которых проблескивала уверенность в собственных силах. Большинство из них сложило одну пару рук на груди, опираясь второй на рукояти оружия, но это был настолько естественный жест, что она не могла воспринимать его как попытку ее запугать. Впрочем, а кого бы им пытаться испугать? Ребенка, который любому из них достает едва ли до пояса?

Круг вайхиров разошелся, и внутрь ввели Пледика, а Кей’ла почувствовала гнев. Мальчишке надели железный ошейник, к которому прицепили длинную жердь в добрый десяток футов. Четверорукий, сжимавший ее, даже не собирался делать вид, что он деликатен: из-под ошейника сочилась нитка крови, а Пледик шел, то подталкиваемый, то влекомый, словно был животным на ярмарке. Осматривался удивленным, бессильным взглядом маленького ребенка.

Но больше, чем от этого взгляда, грудь ее стиснуло от улыбки, которая расцвела на его лице, когда он заметил ее.

Она сделала жест на анахо’ле, которому его научила: «Все хорошо. Все в порядке».

Похоже, врать можно на любом языке.

Словно в подтверждение этой истины, воин, который вел мальчика, грубо дернул за жердь, почти опрокинув пленника.

Она улыбнулась шире, провокационно, и произнесла громко:

– Саури-ной рве. Оманавери туару, оманавери каге малоне.

Кей’ла учила эти слова час или два под присмотром Уст Земли, но хорошо понимала их значение. Они были как факел, брошенный за спину, после того как ты перешел мост. Пока они не прозвучали, вайхиры могли считать ее кем-то средним между не совсем желанным гостем и животным, над которым они смилостивились и позволили жить. Но когда она сказала: «Я Одна Слабая. Требую голоса, требую справедливости», – она бросила племени вызов.

Два Пальца предупредил ее, что брать голос в селениях могут лишь те, у кого есть четыре руки. Таков закон Тридцати Ладоней. Иначе говоря, если ты не вайхир, то молчи. Он не назвал наказания за нарушение этого закона, но ему и не было нужды, Девочка воспитывалась в мире, в чьей основе лежали неписаные законы, тем более простые, чем более жестко соблюдаемые.

Потому тот, кто вел Пледика, сразу захлестнул ее потоком слов, одновременно протягивая правую руку к мечу, а в кругу раздались угрожающие перешептывания. Но она знала, как на это реагировать. Подняла обе руки и сжала их в кулаки – жест, означающий отсутствие согласия на то, чтобы другой вайхир взял право голоса. Удивила их. Гневное бормотание стихло на удар сердца – достаточно, чтобы она успела сказать.

– Омули-рех рвай туару коме. Малоне сай’йу?

«Два Пальца будет моим голосом. Смолкнет ли справедливость?»

Она подчеркнула вопрос, опустив руки. Язык тела для четвероруких был настолько же важен, как анахо’ла у Фургонщиков.

Большего она на местном языке сказать не могла, впрочем, как объяснила ей Уста Земли во время поспешных наставлений, это были простейшие, примитивнейшие слова, которым бы вообще не раздаваться в кругу собраний, но что же. Если не убьют ее после первой фразы, то им придется выслушать вторую. А если выслушают вторую – есть шанс, что Два Пальца станет ее переводчиком.

– А почему он? – спросила она тогда. – Почему не ты, если уж куда лучше говоришь на меекхе?

– Потому что я должна сделать для племени то, что для него полезно, но только когда оно само меня об этом попросит. – Улыбка вайхирской женщины была довольно озорной. – А Два Пальца знает твой язык лучше, чем готов это признать.

Товарищ Кей’лы по путешествию вышел в центр, косясь, словно молодой жеребчик, которого впервые запрягли в колесницу. Только блеснул на нее глазами и опустил ладони на рукояти своих железных палиц; встал за девочкой. Она поборола искушение опереться на него в поисках ощущения безопасности.

– Можешь говорить, – прогудел он сверху. – Стану переводить.

Вместо этого Кей’ла указала на вайхира, который держал мальчишку на привязи:

– Пусть теперь он говорит.

Это тоже было спланировано. Пусть выскажутся те, кто чувствует самый большой гнев к Добрым Господам, пусть выплеснут его из себя сразу, пока эмоции не уйдут.

Посыпались слова, и, сказать честно, чтобы понять их, ей не требовался переводчик. Это были слова-камни, слова-стрелы, должные ранить и убивать. Но главный смысл их скрывался в жесте, каким разгневанный воин развел в стороны все свои четыре руки. Пледик, которого при этом грубо рвануло вбок, едва не опрокинулся.

– Кусок Железа утверждает, что только те, кто…

Уста Земли была мудра и приготовила ей ответ на этот упрек.

– Скажи ему, что у меня тоже четыре руки.

– Что???

– Просто скажи.

Ее слова вызвали замешательство, обмен удивленными взглядами и короткими порыкиваниями, ощеренные зубы. Она уже видела такие лица и не боялась их.

Воин, удерживающий мальчишку, утихомирил всех коротким взрывом мерзкого смеха. Указал не на Кей’лу, а на Два Пальца и выплюнул из себя короткую фразу.

– Удивляется, отчего не понял сразу, что ты безумна, – донеслось сзади. – И теперь спрашивает, где твоя вторая пара рук.

Девочка указала на Пледика:

– Там.

Она лишь смотрела на мальчика, но прекрасно слышала, как ее жест вызывает в кругу вайхиров волну удивленного шепота. Кей’ла позволила им прийти в себя от удивления.

– Переводи, – потребовала она. – Вы говорите, что Пледик не существо, и я согласна. Но если он – не существо, тогда и я – тоже не оно. Говорите, что у него нет сердца, нет преданности и сочувствия. Может, и так. Я видела людей, у которых всего этого не было. Видела и таких, кто убивал и шел дальше, словно ничего и не случилось, – и тех, кто превращал чужое страдание в развлечение.

Она подняла рубаху, показывая розовые шрамы на груди и спине.

Круг замолчал.

– Если Пледик не имеет души, то я ношу душу за нас двоих, и если у меня нет дополнительной пары рук, то ею является именно он. Вместе мы – существо, более полное, чем по отдельности. Кто из вас отберет у меня мои руки? И за какую вину?

Кусок Железа, который – как она только сейчас заметила – носил на груди и на лице коллекцию шрамов, рядом с которыми ее собственные выглядели простыми царапинами, выдавил из себя единственное слово.

– Овендее, – повторил Два Пальца. – Прости, Одна Слабая, но просто не умею этого перевести. Это – обман, смешанный с наглостью и прикрытый отсутствием чести.

Воин в шрамах продолжил, а ее товарищ переводил:

– Он говорит, что твои слова прячутся за трусостью. Потому что ты маленькая и знаешь, что нельзя доказать их в танце железа, поскольку никто не выйдет против тебя, чтобы убедиться, правда ли это. Потому что нет чести в том, чтобы драться с ребенком.

Ну надо же, а Уста Земли чуть ли не хвасталась, что их создали, чтобы убивать людей. В том числе – и детей.

Приближалась самая сложная часть. Хотя, сказать честно, вайхирская женщина сомневалась, что они вообще доберутся до этого момента.

Кей’ла вынула из-за пазухи камень размером с небольшое яблоко. Такой, что идеально размещался бы в девичьей ладони.

– Тогда спроси его, сумеет ли он забрать у меня олооло.

Олооло – игра, которую показала ей Уста Земли. Один игрок перебрасывал между своими четырьмя руками камень, железный шар, кусок дерева – что угодно, в то время как второй пытается перехватить этот предмет. Существует несколько правил, но важнейшие из них – три: можно тянуться за предметом только одной рукой, нельзя прикасаться к противнику и нельзя держать олооло в ладони больше, чем удар сердца.

Кто-то в кругу вдруг засмеялся. Кей’ла с удивлением заметила, что это Черный Белый, но его смех стал искрой, язычком пламени, что перескакивает по сухим травинкам.

Скоро смеялись уже почти все.

– Мой народ ценит отвагу, – рассказывала ей Уста Земли. – Отвагу и нахальство. А еще – они любят вызовы и споры. Уж таковы мы. Используй это.

– Олооло. – Кей’ла подождала, пока стихнет смех. – Если у тебя нет смелости скрестить оружие, просто отбери у меня этот камень. Но я должна иметь свою вторую пару рук. Разве что ты хочешь поиграть с ребенком-калекой.

Изувеченное шрамами лицо вайхира вдруг скривилось, ломая каменную маску. Это она тоже уже научилась различать. Кусок Железа был в ярости. Настолько, что если бы не присутствие Двух Пальцев за ее спиной, Кей’ла начала бы опасаться за свою жизнь.

Он подошел к ней, волоча Пледика следом. Шея мальчишки все еще кровоточила, железный обруч разодрал кожу, но в остальном он выглядел прекрасно. Похоже, вайхиры не слишком-то издевались над ним, хотя и считали его смертельным врагом. Ей в голову пришло, что жестокость их оставлена для кого-то другого, не для тех, кого они полагали просто инструментами.

Кусок Железа гневным рывком стянул с пленника ошейник и отшвырнул в сторону.

С десяток мечей и сабель чуть вышли из ножен, Кей’ла уловила это краем зрения, а потому сразу же подошла к Пледику, обняла его и прижала к себе. Он улыбнулся и похлопал ее по спине рукой с когтями.

– Нам нужно сыграть, Пледик. Как в «цапки».

Он понял, потому что глаза его радостно засветились. Она все еще не знала, сколько из того, что ему говорят, он понимает, а сколько – угадывает по тону голоса, но, когда он отступил на шаг и выполнил жест, будто ударил что-то в воздухе, она поверила, что по крайней мере одно слово он узнал и понял.

– Да. В «цапки», но по-другому. Я тебе покажу. – Она повела вокруг взглядом. – Мне нужно ему показать, в чем состоит игра, это займет всего несколько минут.

Никто не стал возражать.

Два Пальца сделался ее партнером в игре, когда она показывала мальчику, в чем заключается олооло. Это был еще один непростой момент, и все зависело от того, как быстро Пледик поймет условия развлечения. Уста Земли предупреждала, что племя не любит ждать слишком долго, что им быстро делается скучно, они решают, что жаль времени на такие глупости, и потому могут приказать убить мальчишку – ведь это, как ни крути, каналоо, а заодно и Кей’лу, поскольку она осмелилась заговорить на собрании.

Она рассчитывала только на то, что Пледик умен – «цапки» он освоил через несколько раундов.

Два Пальца перебрасывал камень между своими четырьмя руками с ловкостью, из которой она сделала вывод, что олооло – его любимая игра. Вниз, вверх, слева направо, наискосок и назад. Она едва успевала следить за ним.

Промазала раз и другой. На третий раз выбила камень, но не сумела его схватить. В кругу четвероруких раздались издевательские смешки. Кей’ла проигнорировала их. После каждой неудачной попытки она разворачивалась к Пледику и качала головой с недовольным лицом. Прикоснулась к руке вайхира – плохо, не отдернула ладонь достаточно быстро, и в нее ударил камень – нехорошо.

Мальчик смотрел, а Кейла начала молиться, хотя не делала этого уже много дней. Владычица Лошадей, Лааль Сероволосая, помоги. Если и вправду Пледик должен был стать разумным оружием, то пусть теперь выкажет эту свою разумность.

Прошу.

Камень, перелетающий между руками Двух Пальцев, исчез.

По вечевому кругу разнеслось громкое «О-о-ох».

Кей’ла, сосредоточившись на молитве, не заметила, когда Пледик встал и когда протянул свои руки над ее плечами. Камень затанцевал между его руками, а когти, казалось, совершенно ему не мешали; круглый кусок скалы перепрыгивал между его ладонями со скоростью столь большой, что казался серой полосой.

Два Пальца потянулся за добычей – медленно – Пледик перебросил ее вниз, в руку Кей’ле – та почувствовала удар в ладонь, сильный, и послала олооло назад, наискось.

Некоторое время камень перепрыгивал между руками ее и мальчика так, словно они развлекались этой игрой от рождения. Казалось, что Пледик исправляет все ее ошибки, мигом перехватывает слишком слабо или неточно посланный бросок и все делает настолько быстро, что Кей’ла даже не пыталась следить за камнем. Сам же бросал точно и очень сильно, руки ее болели, но хватало и того, что она просто держала их раскрытыми, чтобы камень попадал в нужное место.

Она сосредоточилась на ловле и отбрасывании олооло так сильно, что почти позабыла, что нужно дышать, но ни разу не совершила ошибки. Удары в ладонь и отбрасывание камня – вот что было сейчас важнее всего.

Два Пальца снова потянулся за олооло, промазал, третья и очередные попытки тоже заканчивались фиаско. Его руки раз за разом дергались вперед и возвращались пустыми.

Вдруг вайхир отступил на пару шагов, кивнул, и руки его выполнили медленное, сложное движение, что закончилось на рукоятях оружия. Она не знала, что это значит, но выражение лица Двух Пальцев казалось искренним признанием.

– Олооло твое, Одна Слабая, – сказал он и сразу добавил в полный голос: – Саури-нои таб гре олооло.

Круг зашумел.

Кей’ла схватила кусок камня в пульсирующую болью ладонь и прижала к груди. Кивком указала Куску Железа место перед собой.

– Сыграем?

Не понадобилось переводчика.

Вызванный не поменялся в лице, оно так и осталось каменным, с выражением ярости на нем, зато он чуть выдвинул, а потом спрятал в ножны все четыре меча – она не узнала этого жеста, – а потом поднял две верхние ладони. Этот она уже узнала: Кусок Железа требовал голоса.

Смех смолк, а он начал говорить. И тут ей тоже не требовался переводчик, поскольку то и дело раздавалось грозной и тяжелое «каналоо», слово, которое имело силу клинка, спрятанного за спиной.

Каналоо то, каналоо сё – покрытый шрамами вайхир даже не трудился указывать на Пледика. Зачем? Все знали, о ком речь, и все – в том числе и она – прекрасно понимали, куда этот разговор идет.

Вы что, забыли, кто он такой? Или не помните, откуда он происходит? Это убийца из конюшен наших врагов, который слушается только своих хозяев, и когда те его позовут, он пойдет к ним, когда прикажут ему убивать – протянет когти к нам. Не доверяйте ему и этой девочке.

Вокруг рос шум. Шепоты, взгляды и короткие жесты – все в кругу, а Кей’ла знала: она получила немного симпатии или признания, но они еще отнюдь не выиграли.

Труднейшая вещь ждала ее впереди.

Ждала их впереди.

Она повернулась к Пледику, легко дотронулась до его вооруженной странной конструкцией ладони. Браслет, оплетающий запястье, кольца, одно на большом пальце и по два – на остальных, а еще – провода, их соединявшие; они казались ей неестественно холодными, почти ледяными. Накладки на кончиках пальцев, заканчивавшиеся рысьими когтями, – тоже. Зато кожа между ними была настолько горячей, что почти обжигала.

Пледик внимательно смотрел на нее, его светлые глаза блуждали по ее лицу. Ей впервые пришло в голову, что он довольно мил для мальчишки. Симпатичней многих из тех, кого она знала.

Она решительным движением положила его ладони себе на грудь так, чтобы клинок, прикрепленный к среднему пальцу, замер в углублении на солнечном сплетении. Прижала когти сильнее.

– Убей, – сказала она громко.

В кругу четвероруких многие должны знали меекх, поскольку тишина и неподвижность разлились вокруг, словно кто-то бросил замораживающие чары.

– Убей, – повторила она и сделала шаг вперед, но мальчик сумел отступить, и так они прошли несколько ярдов, будто склеенные друг с другом. Она держала его руку, он, с лицом, по которому ничего не удавалось прочесть, отступал, и только его глаза становились все больше и больше.

Он вдруг вырвался от нее, совершенно без усилия, и отскочил в сторону. Одним движением схватился за горло, когти сомкнулись на худенькой шее, и протянул к девушке вторую руку, словно собирался бросить в Кей’лу камнем, которым они недавно играли.

Отклонил голову, прикрыл глаза, а ручеек крови окрасил его шею.

– Нет!!!

Кей’ла даже не догадывалась, что умеет так громко орать, не догадывалась, что может быть такой быстрой и сильной. Подскочила к нему, схватила за левую руку, нет, не схватила, а вцепилась в нее обеими ладонями, стискивая пальцы на проводах и кольцах, – и потянула. Они свалились на каменные плиты, она даже не почувствовала разодранной кожи, только тянула изо всех сил его смертоносную руку вниз.

Они перекатились так, что она вдруг оказалась сверху, все еще пытаясь оттянуть его руку от горда и вопя:

– Нет! Нет!!! Нет!!! Хватит! Нельзя! Нет! Мой! Мой! Ты мой!!!

Она захлебнулась криком, глаза ее вдруг наполнились слезами, а горло – всхлипами, и все это вырвалось наружу. Дни, проведенные в странствиях по чужой стране рядом со столь же чужими существами, страх, боль, одиночество, чувство потери и несправедливость – все это поднималось в ней и наконец взорвалось, потому что Пледик был последним существом, которое соединяло ее с собственным миром, с семьей и племенем. Он принадлежал ей и больше никому!

– Мой! – Она наконец оторвала его когтистую ладонь от горла, прижала ему руку к животу и, сидя сверху, кулаком второй ударила в землю. – Мой! Мой каналоо! Больше ничей! Не отдам вам его! Слышите? Не отдам! А ты лежи! Слышишь? Лежи!!!

Пледик замер, тяжело дыша. Его глаза приобретали привычную внимательность.

Кей’ла отпустила его руку и встала напротив вайхиров, которых видела из-за слез как размытое, неопределенное пятно.

– Он мой! – сказала она тихо, а слова вырывались из ее рта, будто раненые зверьки из клетки. – Мой каналоо. Я не позволю вам его убить.

Отерла лицо, стиснула кулаки.

Круг раскололся, а картинка, как она – словно горная львица – входит между медведями, почти физически ударила в девочку. В этот миг Уста Земли окружал почти ощутимый нимб уважения.

– Скажу на языке Одной Слабой, чтобы не было сомнений относительно мнения – моего и племени. Те, кто знает его, пусть переведут остальным. – Голос вайхирской женщины был странным, мягким и ласковым. – Каналоо не может осознанно ранить или убить своего господина, скорее, он убьет сам себя. Вы видели, что случилось. Этот каналоо принадлежит этому ребенку, хотя ребенок наверняка не из Добрых Господ. Не знаю, как это случилось и что это значит, но мы не должны действовать поспешно. Этот каналоо – ее вторая пара рук, как я полагаю, причем очень ловкая. Если кто-то желает отобрать у нее руки – пусть выступит сейчас.

В кругу раздался шорох поспешных шепотков, когда переводили слова женщины, – и установилась тишина. Кей’ла повела глазами вокруг. Никто. Никто не желал выступить, даже Кусок Железа уже исчез за спинами побратимов. И хотя взгляды вайхиров отнюдь не смягчились, значения это не имело.

Она почувствовала себя так, словно кто-то снял с ее плеч огромный камень, который она носила, даже не ведая об этом. Пледик будет жить. Как и обещала Уста Земли. Он будет ее. Только ее.

Уста Земли улыбнулась.

– Ну вот, камень иной раз тоже может взлететь в небо.

Кей’ла попыталась что-то ответить, но только заморгала, когда внезапно тень заслонила ей поле зрения. Она хотела махнуть рукой, отгоняя ее, но рука сделалась тяжелой, словно девочка держала в ней десятифунтовый молот ее отца, а тень использовала эту ее слабость, чтобы прыгнуть к ней и прикрыть глаза.

Она даже не почувствовала, как ударилась о землю.

* * *

Уста Земли не стала покидать площадку. Она осталась одна, племя разошлось по своим делам, более заинтригованное, чем разгневанное. Это радовало вайхирскую женщину, гнев побратимов был страшен, неконтролируем и дик. Порой он втягивал ее родичей в бездну, из которой те не могли выйти и тогда становились тем, из чего их в свое время создали. Четверорукими зверьми, не более разумными, чем животные.

Она взглянула вверх. Знала рассказы о временах, когда небосклон время от времени темнел, чтобы дать отдохнуть глазам и разумам. Так было решено, когда создавался мир – если невозможно различить в его небесах солнца, пусть сохранится хотя бы цикл дня и ночи. Катаклизм, который в один миг затворил мир в середине цикла, вверг многих из ее родственников в безумие – они не могли заснуть даже в самых глубоких пещерах, словно и через много локтей камня продолжали видеть стальное небо над головой. Некоторые погружались в кататонию, отказывались есть и пить, угасали. Другие превращались в чудовищ, нападали на все, что вставало у них на пути. Этих племенам вайхиров приходилось самим отсылать к богу.

Так звучали рассказы о днях после катаклизма, а у нее не было причин, чтобы считать их ложью. Особенно сейчас, когда Добрые Господа так активизировались, а вайхирам все чаще встречались люди из другого мира, где день означал огненный шар, бегущий по небосклону, а темнота приходила, чтобы дать успокоение глазам и разуму.

В очередной раз она почувствовала укол страха.

Перевела взгляд на каменные плиты у своих ног.

– Ты довольна? – услышала она.

Шепот этот застал бы врасплох любого, кто смотрел в мир иначе, не сквозь черный шар камня. Но Уста Земли уже некоторое время знала, что кто-то к ней приближается. Камень показывал такие вещи.

– Да. – Не было смысла отрицать. Все сложилось так, как она хотела. Это странное дитя выжило, ее товарищ тоже, и теперь у обоих долг перед ней. – Ты хорошо справился.

Он обнял ее за талию нижней парой рук, верхняя же начала массировать ей плечи.

– Такие слова из уст Уст радуют мою душу, – пошутил он.

– Я не в настроении. Предупреждаю.

Он отпустил ее и отступил. Некоторое время царила тишина, а когда она глянула на него, он стоял и смотрел: спокойно, без испуга. Выражение его покрытого шрамами лица было таким, словно он наблюдал за текущим ручейком.

– Два Пальца любит маленького человека, – сказал он спокойно. – Как и Кубок Воды.

– Этот маленький человек – девочка. Она. И Черный Белый тоже ее любит. Не забывай о нем.

– Не забываю. – Вайхир дотронулся до груди там, где между разведенным в стороны воротом жилетки выступала карта шрамов. – И где она?

– Спит. В отдыхе сейчас она нуждается больше всего.

Уста Земли присела и притронулась к каменной плите.

Той самой, в которую Кей’ла ударила кулаком. Шестиугольник, вырезанный из гранита, толщиной в фут, шириной в два, крошился под ее пальцами, словно известняк. Она ударила пальцами, и ладонь провалилась в плиту по самое запястье.

Под низом была пыль.

– Нужно будет его поменять.

– Я этим займусь.

– Хорошо, – улыбнулась она. – И хорошо, что мы не заставили ее сражаться.

Кусок Железа ответил ей улыбкой, благодаря которой его изрезанное шрамами лицо сделалось красивым.

– Хорошо. Ты даже представить себе не можешь, насколько я этому рад.