Текст книги "Возвращение мумии"

Автор книги: Роберт Лоуренс Стайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

11

Два дня спустя рабочие дяди Бена достигли входа в погребальную камеру.

Мы с Сари провели эти два дня торча в палатке или исследуя территорию вокруг пирамиды. Поскольку там был, в основном, песок, исследовать было особо и нечего.

Вторую половину дня мы убивали за бесконечной игрой в «Эрудит». Играть в «Эрудит» с Сари – невеликое удовольствие. Она уходила в глухую оборону и блокировала доску, не давая мне составить хорошее слово.

Когда же я находил, наконец, удачное слово, Сари заявляла, что таких слов не бывает, и использовать их нельзя. А поскольку словаря в палатке не имелось, победительницей из большинства споров выходила она.

Дядя Бен, тем временем, был все время на взводе. Думаю, он нервничал из-за предстоящего открытия гробницы.

Со мною и Сари он практически не разговаривал. Вместо этого он постоянно общался с какими-то людьми, которых я не знал. Он казался и деловитым сосредоточенным. Ни традиционных похлопываний по спине, ни привычных шуточек.

Помимо этого немало времени дядя Бен проводил за разговорами с Нилой. Поначалу она говорила, что хочет написать о его открытии в пирамиде. Теперь же она решила посвятить статью ему самому. Чуть ли не каждое слово, которое он говорил, она прилежно записывала в блокнотик, который всюду носила с собой.

И вот, за завтраком, дядя наконец улыбнулся – впервые за эти два дня.

– Настал тот самый день, – объявил он.

Мы с Сари не смогли скрыть волнения.

– Возьмешь нас с собой? – спросил я.

Дядя Бен кивнул.

– Я хочу, чтобы вы были там, – ответил он. – Возможно, сегодня мы будем вершить историю. Возможно, сегодняшний день нам захочется запомнить до конца наших дней. – Он пожал плечами и добавил задумчиво: – Возможно.

И через несколько минут мы уже брели за несколькими рабочими к пирамиде. День выдался пасмурный. Тяжелые тучи клубились в небе, грозя редким для Египта дождем. А навстречу тучам вздымалась темная громада пирамиды.

Когда мы подошли к отверстию в задней стене, прибежала Нила, фотоаппарат подпрыгивал у нее на шее. На ней была синяя джинсовая рубашка с длинными рукавами и свободного покроя вылинявшие джинсы.

Дядя Бен радушно поприветствовал ее.

– Но все равно никаких фотографий, – сказал он твердо. – Обещаете?

Нила улыбнулась в ответ. Ее зеленые глаза загорелись восторгом. Она положила руку на сердце:

– Обещаю.

Мы разобрали желтые каски. Дядя Бен нес массивный каменный молот. Он спустился в проход, и мы последовали за ним.

С колотящимся сердцем я спешил вперед, изо всех сил стараясь не отставать Сари. Свет от наших касок метался по узкому туннелю. Далеко впереди я слышал голоса рабочих и мерный скрежет инструментов.

– До чего круто! – выдохнул я.

– В гробнице, наверное, полно сокровищ, – прошептала Сари, когда мы свернули за поворот. – Сапфиры, рубины, изумруды… Может, мне позволят примерить корону настоящей египетской царевны.

– Как ты думаешь, будет в гробнице мумия? – спросил я. Сокровища меня не шибко интересовали. – Думаешь, мумифицированное тело царевича лежит там, ожидая, чтобы его открыли?

Сари скорчила брезгливую гримасу:

– Тебя что, кроме мумий ничего больше не интересует?

– Ну вообще-то мы в древнеегипетской пирамиде! – заметил я.

– В этой гробнице может быть сокровищ и ценностей на миллионы долларов, – возмутилась Сари. – А ты только и думаешь, что о заплесневелом старом трупёшнике, обмазанном смолой и замотанном в марлю. – Она покачала головой. – Знаешь, нормальные ребята теряют интерес к мумиям лет эдак в восемь-девять.

– Дядя Бен вот не растерял! – парировал я.

Тут уж ей пришлось заткнуться.

Дальше мы шли за Нилой и дядей Беном молча. Через некоторое время узкий тоннель резко пошел вверх. По мере того, как мы поднимались, воздух становился теплее.

Впереди я увидел огни. Два прожектора, работающие на батареях, были закреплены на стене. Когда мы приблизились, я понял, что это не стена. Это была дверь.

Четверо рабочих – двое мужчин и две женщины – стояли на коленях, орудуя лопатками и кирками. Они соскабливали с двери последние куски земли.

– Как она прекрасна! – воскликнул дядя Бен, подбегая к рабочим. Они повернулись, чтобы поприветствовать его. – Честное слово, это потрясающе!

Нила, Сари и я подошли к нему. Дядя Бен был прав. Древняя дверь действительно была потрясающей!

Она была не слишком высока. Я видел, что дяде Бену придется нагнуть голову, чтобы в нее войти. Тем не менее, это была дверь, достойная царственной особы.

Темное красное дерево, из которого она была сделана, ныне окаменевшее, должно быть, специально привезли издалека. Я знал, что такие деревья в Египте не растут. Сверху донизу дверь покрывали причудливые иероглифы. Я разглядел птиц, кошек, и других животных, вырезанных на темной древесине.

Поразительнее всего была печать, запиравшая дверь – голова рычащего льва, отлитая из чистого золота. В свете прожекторов она сияла, подобно солнцу.

– Золото, оно мягкое, – сказал моему дяде один из рабочих. – Сбить такую печать – пара пустяков.

Дядя Бен положил на землю свой каменный молот. Долго смотрел на рычащую голову льва, а потом повернулся к нам.

– Они считали, что лев сможет отпугнуть взломщиков, – пояснил он. – Похоже, это и впрямь помогало. До сегодняшнего дня.

– Доктор Хассад, я должна сфотографировать момент снятия печати, – подошла к нему Нила. – Вы должны мне это позволить. Нельзя не запечатлеть столь ответственный момент.

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Ну… хорошо, – согласился он.

Она благодарно улыбнулась и взяла камеру наизготовку.

– Спасибо, Бен.

Рабочие отошли назад. Один из них вручил дяде Бену молот и изящный инструмент, напоминающий скальпель хирурга.

– Эта честь принадлежит вам, доктор Хассад, – сказал он.

Дядя Бен поднял инструменты и подошел к печати.

– Когда я взломаю печать, мы откроем дверь и войдем в комнату, которую никто не посещал вот уже четыре тысячи лет, – провозгласил он.

Нила поднесла камеру к глазу, осторожно настраивая объектив.

Мы с Сари подошли к рабочим.

Золотой лев, казалось, засиял еще ярче, когда дядя Бен занес над ним свои инструменты. В туннеле воцарилась мертвая тишина. Я буквально чувствовал повисшее в воздухе напряжение.

Какой волнующий момент!

Я понял, что стою не дыша. Тихо, протяжно выдохнул и снова набрал в грудь побольше воздуха.

Взглянул на Сари. Она застыла на месте, нервно покусывая нижнюю губу, руки по швам.

– Кто-нибудь хочет есть? Может, ну ее? Пойдем лучше за пиццей! – спросил дядя Бен.

Мы все так и грохнули.

Такой уж он человек – мой дядя Бен: способен отколоть дурацкую шутку даже в самый волнующий момент своей жизни.

Снова воцарилась напряженная тишина. Лицо дяди Бена сделалось серьезным. Он снова повернулся к древней печати. Приставил к ней маленький скальпель. Затем он начал поднимать молот.

И тут чей-то голос прогремел:

– ПРОШУ, ДОЗВОЛЬТЕ МНЕ ПОКОИТЬСЯ С МИРОМ!

12

Я испуганно вскрикнул.

– ДОЗВОЛЬТЕ МНЕ ПОКОИТЬСЯ С МИРОМ! – повторил гулкий голос.

Дядя Бен опустил скальпель. Он повернулся, глаза его широко раскрылись от удивления.

Я понял, что голос доносится откуда-то сзади. Обернувшись, я увидел незнакомца, наполовину скрытого во мраке туннеля. Он приближался к нам твердым, размашистым шагом.

Это был долговязый мужчина, такой высокий, что ему приходилось горбиться в низком проходе. Совершенно лысый, если не считать бахромы волос за ушами, с тощим лицом и недружелюбной гримасой, застывшей на тонких губах.

Одет он был в идеально отутюженную куртку-сафари поверх рубашки с галстуком. Его маленькие черные глазки, похожие на изюминки, взирали на моего дядю с негодованием. Я задался вопросом, чем питается этот человек и питается ли вообще. Уж больно он был тощий – ни дать ни взять ожившая мумия!

– Омар!.. – начал дядя Бен. – Не ожидал, что ты вернешься из Каира.

– Дозвольте мне покоиться с миром, – повторил доктор Филдинг, на этот раз тише. – Это слова царевича Хор-Ра. Высеченные на древнем камне, что мы нашли месяц назад. Такова была последняя воля царевича.

– Омар, мы это уже проходили, – устало вздохнул дядя Бен. Он опустил молот и скальпель.

Доктор Филдинг протолкнулся мимо нас с Сари, словно нас тут и вовсе не было. Он остановился перед моим дядей и провел ладонью по своему лысому затылку.

– В таком случае, как же ты осмелился ломать печать? – спросил он сурово.

– Я ученый, – произнес мой дядя, отчеканивая каждое слово. – Я не могу позволить суеверию встать на пути открытия, Омар.

– Я тоже ученый, – отвечал доктор Филдинг, обеими руками затягивая на шее галстук. – Но я не желаю осквернять эту древнюю гробницу. Я не желаю идти против воли царевича Хор-Ра. Также я не желаю называть заклинание, высеченные иероглифами, пустым суеверием.

– Вот в этом мы с тобою расходимся, – мягко сказал дядя Бен. Он показал на четверых рабочих. – Мы потратили слишком много месяцев, слишком много лет, чтобы остановиться на пороге открытия. Мы пойдем дальше, Омар. Мы должны пройти остаток пути.

Доктор Филдинг пожевал губу. Он показал на дверь.

– Посмотри, Бен. Здесь те же самые иероглифы, что и на камне. То же предостережение. «Дозвольте мне покоиться с миром».

– Я знаю, я знаю, – нахмурился дядя.

– Предупреждение недвусмысленное, – горячо продолжал доктор Филдинг, глядя на моего дядю сузившимися глазками-изюминками. – Если кто-то нарушит покой царевича, если кто-то пять раз повторит древние слова, начертанные в гробнице – мумифицированный царевич вернется к жизни, горя жаждой мести тем, кто его потревожил.

От этих его слов я содрогнулся. И покосился на дядю Бена. Почему он никогда не рассказывал нам с Сари об угрозе царевича? Почему ни словом не обмолвился о предостережении, найденном ими на древнем камне?

Быть может, он не хотел нас пугать?

Быть может, боялся сам?

Нет. Не может быть.

Он совсем не казался испуганным теперь, во время спора с доктором Филдингом. Они явно спорили об этом и прежде. И я видел, что доктору Филдингу ни за что не отговорить моего дядю от намерения взломать печать и войти в гробницу.

– Я тебя в последний раз предупреждаю, Бен… – произнес доктор Филдинг. – Ради всех нас… – Он махнул рукой в сторону рабочих.

– Суеверие, – отвечал дядя Бен. – А суеверия меня не остановят. Я ученый. – Он снова поднял скальпель и молот. – Печать будет сломана.

Доктор Филдинг возмущенно всплеснул руками.

– Я в этом не участвую, – заявил он. Он отвернулся от дяди Бена, едва не стукнувшись головой о потолок туннеля, поспешил прочь, что-то бормоча себе под нос, и вскоре исчез в темноте.

Дядя Бен сделал несколько шагов ему вслед.

– Омар? Омар!

Но шаги доктора Филдинга уже затихали вдали – он шел к выходу из пирамиды.

Дядя Бен со вздохом наклонился ко мне.

– Не доверяю я этому человеку, – прошептал он. – Он ведь не из-за старых суеверий так переживает. Он открытие мое хочет присвоить. Потому-то и надеялся уговорить меня не открывать дверь.

Я не знал, что и ответить. Дядины слова меня испугали. Я-то думал, что у ученых есть незыблемые принципы относительно чужих открытий.

Дядя Бен шепнул что-то Ниле. После чего подошел к четверым рабочим.

– Если кто-то согласен с доктором Филдингом, – сказал он им, – можете уйти прямо сейчас.

Рабочие переглянулись.

– Наверняка все слышали о предостережении на двери погребальной камеры. Я не хочу никого загонять туда против воли, – продолжал дядя Бен.

– Но мы так усердно работали, – произнес один из мужчин. – Мы не можем все бросить. У нас нет выбора. Мы обязаны открыть эту дверь.

На лице дяди появилась улыбка.

– Согласен, – сказал он и снова повернулся к золотой печати.

Я взглянул на Сари и обнаружил, что она давно уже таращится на меня.

– Гейб, если ты испугался, папа охотно позволит тебе уйти, – прошептала она. – Не стесняйся.

Она никогда не уймется!

– Я остаюсь, – шепотом ответил я. – Но если хочешь, чтобы я проводил тебя обратно в палатку – только скажи.

Громкое «КЛИНК!» заставило нас обоих снова повернуться к двери. Дядя Бен сбивал золотую печать. Нила держала фотоаппарат наготове. Рабочие напряженно застыли, наблюдая за каждым движением дяди Бена.

Дядя Бен работал медленно, аккуратно. Он поддел скальпелем древнюю печать и осторожно пытался ее отбить.

Через несколько минут печать упала ему в руки. Нила деловито отщелкивала снимок за снимком. Дядя Бен осторожно передал печать одному из рабочих.

– Это не подарок на Рождество, – снова пошутил он. – Я приберегу ее для своего камина!

Все засмеялись.

Обеими руками дядя Бен взялся за край двери.

– Я пойду первым, – объявил он. – Если через двадцать минут не вернусь, можете сказать, что доктор Филдинг был прав!

Снова всеобщий смех.

Двое рабочих подошли к дяде Бену, чтобы помочь ему с дверью. Они уперлись в нее плечами и поднатужились.

Дверь не поддавалась.

– Пожалуй, петли давненько не смазывали, – прокомментировал это дядя Бен. – Шутка ли – четыре тысячи лет назад.

Еще несколько минут они осторожно орудовали киркой и зубилом, высвобождая дверь. Затем они предприняли вторую попытку, упершись в тяжелую дверь плечами.

– Да! – вскричал дядя Бен, когда дверь сдвинулась на дюйм.

Потом еще на дюйм. И еще на дюйм.

Все подались вперед, горя желанием заглянуть в древнюю гробницу.

Двое рабочих переместили тяжелые прожектора, направив их в дверной проем.

Пока дядя Бен и двое его помощников толкали дверь, мы с Сари подошли к Ниле и встали рядом с ней.

– Это потрясающе! – в восторге воскликнула Нила. – Не могу поверить, что я здесь единственный репортер! Какая я счастливица!

«Я тоже счастливчик», – подумал я. Как много ребят отдали бы все на свете за возможность оказаться сейчас на моем месте! Как много ребят хотели бы стать первыми в мире людьми, вошедшими в древнеегипетскую гробницу, которой не меньше четырех тысяч лет!

Внезапно я представил себе лица оставшихся дома друзей. И понял, что жду не дождусь возможности рассказать им о своем невероятном приключении!

Дверь громко заскрежетала по земляному полу. Еще один дюйм. И еще один дюйм.

Теперь отверстие было достаточно большим, чтобы туда мог протиснуться человек.

– Передвиньте слегка прожектор, – распорядился дядя Бен. – Еще несколько дюймов, и можно будет войти и пожать руку царевичу.

Дверь со скрежетом приоткрылась еще на дюйм. Последним отчаянным усилием дядя Бен и его помощники смогли сдвинуть ее еще на несколько дюймов.

– Да! – радостно крикнул он.

Нила сделала очередной снимок.

Мы все нетерпеливо устремились вперед.

Дядя Бен первым протиснулся в дверь.

Сари отпихнула меня с дороги и нахально пролезла передо мной.

Мое сердце отчаянно колотилось. Руки вдруг превратились в ледышки.

Мне было все равно, кто пройдет первым. Я хотел лишь оного – попасть туда!

Один за другим, мои спутники исчезали в комнате.

Наконец, дошла очередь и до меня. Я собрался с духом, протиснулся в отверстие и увидел…

…ничего не увидел.

Не считая густой паутины, комната была пуста.

Хоть шаром покати.

13

Я тяжело вздохнул. Бедный дядя Бен. Все его труды оказались напрасны. Разочарованию моему не было пределов.

Я окинул взглядом пустую комнату. В свете прожекторов паутина красиво серебрилась. Наши тени вытянулись на земляном полу, точно привидения.

Я повернулся к дяде Бену, ожидая, что он тоже будет разочарован. Но к моему великому изумлению, на его лице играла улыбка.

– Передвиньте свет, – скомандовал он рабочим. – И принесите инструменты. Придется снять еще одну печать.

Он показал на заднюю стену комнаты. В тусклом сером свете я различил очертания еще одной двери. И на ней тоже была золотая печать в виде головы рычащего льва.

– А я знала, что это не настоящая погребальная камера! – усмехнулась мне Сари.

– Как я уже говорил, египтяне часто так поступали, – пояснил дядя Бен. – Они строили несколько ложных комнат, дабы сбить с толку расхитителей гробниц. – Он снял каску и поскреб в затылке. – Таким образом, – продолжал он, – мы можем обнаружить несколько пустых комнат, прежде чем найдем настоящее место упокоения царевича Хор-Ра.

Нила сделал снимок дяди Бена, изучающего новую дверь, и улыбнулась мне.

– Ты бы видел свое лицо, Гейб, – сказала она. – Ты был так разочарован!

– Я подумал… – начал я. Но меня прервал скрежет скальпеля дяди Бена о вторую печать.

Все повернулись и стали смотреть, как он возится с печатью. Глядя через затянутую паутиной комнату, я пытался представить, что ожидает нас по другую сторону двери.

Еще одна пустая камера? Или четырехтысячелетний египетский царевич в окружении своих сокровищ и пожитков?

Работа с дверью продвигалась медленно. Пришлось прерваться на обед, потом мы вернулись. После этого дядя Бен и его помощники работали еще пару часов, аккуратно пытаясь снять печать, не повредив ее при этом.

Пока они трудились, мы с Сари сидели на полу и смотрели. Воздух был горячий и какой-то кислый. Думаю, это был очень древний воздух. Мы с ней обсуждали прошлогодние каникулы и приключения, пережитые нами в Великой Пирамиде. Нила делала снимок за снимком.

– Уже вот-вот, – объявил дядя Бен.

Все снова пришли в возбуждение. Мы с Сари поднялись на ноги и пересекли комнату, чтобы лучше видеть.

Золотая львиная голова отделилась от двери. Двое рабочих аккуратно положили ее в выстланную мягкой тканью корзинку. Затем дядя Бен и двое других рабочих принялись открывать дверь.

С этой дверью пришлось намучиться еще больше, чем с предыдущей.

– Она… застряла… намертво, – прокряхтел дядя Бен. Они с рабочими вытащили новые инструменты и принялись скалывать с двери толстую корку, наросшую на ней за много веков.

Через час они смогли сдвинуть дверь на дюйм. Затем еще на дюйм. И еще.

Когда она, наконец, была открыта наполовину, дядя Бен свинтил с каски фонарик и посветил в образовавшийся проем. Долго-предолго разглядывал он следующую комнату, не говоря ни слова.

Мы с Сари подошли поближе. Сердце мое снова заколотилось.

«Что он там увидел? – гадал я. – На что он так долго смотрит?»

Наконец, дядя Бен опустил фонарик и повернулся к нам.

– Мы допустили колоссальную ошибку, – сказал он тихо.

14

В комнате наступила гробовая тишина. Я судорожно сглотнул, ошеломленный дядиными словами.

Но тут же его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Мы допустили колоссальную ошибку, недооценив наше открытие! – провозгласил он. – Это будет важнее открытия Тутанхамона! Эта гробница еще больше!

Ликующие возгласы эхом отразились от каменных стен. Рабочие бросились вперед, чтобы пожать дяде Бену руку и принести ему свои поздравления.

– Поздравляю всех нас! – торжествующе отвечал дядя Бен.

Смеясь и возбужденно переговариваясь, мы один за другим протискивались через узкое отверстие в следующую комнату.

Когда лучи наших фонарей осветили помещение, я понял, что увиденного никогда не забуду. Даже толстый слой пыли и паутины не мог скрыть великолепия заполнявших комнату сокровищ.

Мои глаза быстро обежали комнату. Я старался охватить взглядом все сразу. Но обозреть все было попросту невозможно! У меня аж голова закружилась.

Стены от пола до потолка покрывали иероглифы, высеченные в камне. Пол был загроможден мебелью и всевозможной домашней утварью, отчего все помещение напоминало скорее чей-то чердак или кладовую, нежели древнюю гробницу!

Взгляд мой приковал высокий трон с прямой спинкой. На спинке было выгравировано в золоте лучистое солнце. А позади трона стояли кресла, скамьи, и длинная кушетка.

У стены стояли дюжины глиняных и каменных сосудов. Некоторые треснули и развалились. Однако большинство находилось в идеальном состоянии.

Посреди комнаты лежала на боку золотая голова обезьяны. А позади нее я увидел несколько вместительных сундуков.

Дядя Бен вместе с одним из рабочих осторожно подняли крышку одного из них. Широко раскрыв глаза, они смотрели на его содержимое.

– Драгоценности! – воскликнул дядя Бен. – Он набит золотыми украшениями!

Сари подошла ко мне и встала рядом, восторженно улыбаясь.

– Это потрясающе! – прошептал я.

Она охотно кивнула:

– Потрясающе!

Мы шептались в полной тишине. Кроме нас никто больше не разговаривал. Все были слишком поражены удивительным зрелищем. Самым громким звуком было щелканье фотоаппарата Нилы.

Дядя Бен встал между Сари и мною и положил руки нам на плечи.

– Ну разве не поразительно? – воскликнул он. – Все в идеальном состоянии. Оставалось нетронутым все четыре тысяч лет.

Взглянув на него, я увидел в его глазах слезы. И тогда я понял, что для него настал величайший момент всей его жизни.

– Нам нужно действовать крайне осторожно… – начал дядя Бен. Но вдруг умолк на полуслове, и я увидел, как выражение его лица изменилось.

Когда он провел нас с Сари через комнату, я понял, на что он смотрит. У дальней стены, скрытый в тени, стоял огромный каменный саркофаг.

– Ух ты! – прошептал я, когда мы приблизились к нему.

Длинная трещина пересекала тяжелую крышку, сделанную из гладкого серого камня, ровно посередине.

– Царевича похоронили в нем? – спросила Сари.

Дядя Бен не сразу смог ей ответить. Он замер между нами, а глаза его были прикованы к древнему саркофагу.

– Скоро увидим, – ответил он наконец.

Когда они с четырьмя рабочими взялись за тяжелую крышку, Нила опустила фотоаппарат и вышла вперед, чтобы лучше видеть. Ее зеленые глаза пристально следили за тем, как отодвигается крышка.

Внутри находился гроб в форме человеческого тела. Он был не слишком длинный. И оказался намного уже, чем я ожидал.

Рабочие неторопливо поддели и сняли крышку. Я охнул и схватил дядю за руку, когда перед нашими глазами предстала мумия.

Она казалась такой маленькой и хрупкой!

– Царевич Хор-Ра, – благоговейно прошептал дядя Бен, заглянув в каменный гроб.

Царевич возлежал на спине, скрестив на груди тонкие руки. Черная смола проступала через его бинты. На голове они разорвались, обнажив залитый смолою череп.

Когда я склонился над саркофагом, чувствуя, что сердце едва ли не застревает в горле, казалось, будто покрытые смолою глаза беспомощно глядят на меня.

«Здесь лежит настоящий человек, – думал я, чувствуя, как по спине бежит холодок. – Ростом совсем как я. И он умер. И покрыли его горячей смолой и пеленами. И лежал он вот так, в гробу, четыре тысячи лет».

Настоящий человек. Царевич.

Я смотрел на испещренный пятнами, растрескавшийся слой смолы, покрывавшей его лицо. На бинты, истрепанные и пожелтевшие. На неподвижное тело, такое маленькое и хрупкое.

«А ведь он когда-то жил, – думал я. – Мог ли он представить, что однажды, по прошествии многих веков, придут люди, откроют его гроб и будут смотреть на него, любоваться его мумифицированным телом?»

Я отступил на шаг, чтобы перевести дух. Это было слишком уж волнующе.

Я видел, что глаза Нилы тоже блестели от слез. Она положила руки на край саркофага и склонилась над телом царевича, не сводя глаз с его почерневшего лица.

– Должно быть, это самые хорошо сохранившиеся останки из всех, что когда-либо были найдены, – тихо произнес дядя Бен. – Разумеется, нам предстоит провести еще множество тестов, дабы точно установить личность этого юноши. Но, судя по тому, что мы обнаружили в этой камере, можно с уверенностью сказать…

Его голос прервался, когда до нас донеслись звуки из предыдущей комнаты. Шаги. Голоса.

Я повернулся к двери как раз в тот момент, когда в погребальную камеру ворвались четверо полицейских в темной униформе.

– Так. Всем отойти на шаг, – скомандовал один из них, положив руку на кобуру пистолета, висевшую у него на боку.