Текст книги "Победитель получает все"

Автор книги: Роберт Крайс (Крейс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Мантру.

– Ну мантру так мантру.

Постучав в стекло, в кабинет вошла латиноамериканка. В руках у нее была папка.

– Уоррен просит вас подписать смету.

Хейг ухмыльнулся и жестом подозвал ее к себе.

– Дай-ка взглянуть, что там у нас есть.

Латиноамериканка упорно смотрела в пол, вероятно потому, что Хейг, наоборот, откровенно ее разглядывал. На левой руке у нее были золотое обручальное кольцо и перстень, подаренный в честь помолвки, с огромным плоским квадратным камнем, скорее всего, цирконом. На фоне ее смуглой кожи полированное золото казалось теплым.

– Уоррен говорит, приехала машина с партией новых покрышек, – сказала женщина. – Он говорит, вам нужно на них посмотреть.

По всей видимости, Уоррен был помощником Хейга.

– Да. Буду через минуту.

Взяв папку, Хейг, не глядя, пролистал бумаги. Одной рукой он переворачивал страницы, а другой – поглаживал латиноамериканку по правому бедру. Черкнув свою подпись, он все с той же мерзкой ухмылкой вернул папку.

– Gracias [12]12
  Спасибо (исп.).


[Закрыть], крошка. Вроде бы все хорошо.

– Уоррен говорит, ему нужно посоветоваться с вами относительно новых покрышек.

Словно Уоррен что-то натворил, а ей не хотелось об этом говорить, но другого выхода не было.

Улыбка Хейга стала жесткой.

– Передай Уоррену, пусть потерпит. Я выйду к нему тогда, когда сочту нужным. Comprende? [13]13
  Понятно? (исп.)


[Закрыть]– Он снова, уже медленнее, потрепал латиноамериканку по бедру.

Женщина забрала папку и ушла. Хейг проводил ее взглядом. Он снова сплюнул табачные крошки, и у меня мелькнула мысль, что если хоть одна из них попадет на меня, я его пристрелю. Взглянув на часы, Хейг нахмурился. Уоррен ждет.

– Ну хорошо, Росси была амбициозна, – сказал я. – Но вы можете привести примеры, когда она совершила что-либо противоправное?

– Я ничего такого не знаю.

– Она когда-нибудь арестовывала по надуманной причине? – (Хейг молча покачал головой.) – Подбрасывала улики?

– Если и подбрасывала, то не в моем присутствии, – обиделся Хейг.

– Вы сказали Трули, что считаете Росси способной фальсифицировать улики. Сказали, что это утверждение основано на опыте совместной работы. Вам действительно что-либо известно, Хейг, или вы просто туману напускаете?

– Послушайте, Росси постоянно переступала черту, – нахмурился Хейг. – Ради того, чтобы завести дело, она была готова на все: забраться в окно, вскрыть багажник машины, перелезть через забор. Я ей постоянно говорил: «Эй, ты когда-нибудь слышала о процедуре обыска и задержания? Ты когда-нибудь слышала об ордере?»

– И что она вам на это отвечала?

– Смотрела на меня как на полного идиота. – Хейг снова начал жевать сигару, но потом, словно опомнившись, бросил ее в мусорную корзину. – Господи, каждый раз, когда мы патрулировали вдвоем, Росси сводила меня с ума. Она то и дело сверяла номера машин, все искала, кого бы арестовать.

– По-моему, просто хорошая полицейская работа.

– Попробуйте пожить так день за днем. – Он снова взглянул на часы. – Мне пора идти.

– Еще один момент. Вас не было с Росси, когда она забыла зачитать обвиняемому его права?

– Не было. Это произошло позже. К тому времени я уже уволился из полиции, а она стала детективом первого класса. Крутая Росси, гроза преступников и все такое.

– Тогда как вы об этом узнали?

– Встретился с ней. Бобби Дрисколл отмечал свой выход на пенсию в Стрелковом спортклубе. Так мы называем бар Полицейской академии. Росси сама заговорила об этом, сказала, как все погано получилось, сказала, что пойдет на все, чтобы вернуть свою карьеру на нормальные рельсы.

– При этом присутствовали другие свидетели?

– Да, черт побери! Росси никогда не скрывала своих амбиций. «Они не смогут без конца держать меня внизу». Вот как она говорила. «Достаточно одного крупного дела – и я снова окажусь наверху». Все в таком духе.

– Но у вас нет никаких конкретных фактов относительно того, что она совершила что-либо противозаконное?

– Любая наглая сучка способна на все, – нахмурился Хейг.

Я закрыл блокнот и убрал его. Джонатану Грину, скорее всего, не понравится то, что я скажу ему о Хейге.

– Хейг, объясните мне вот что. Вы действительно такой кретин или только прикидываетесь?

Он смерил меня жестким взглядом копа, затем снова ухмыльнулся и встал.

– Да, наверное, со стороны все выглядит так, но дело не только в позиции Росси. Вы видели, где она живет?

Я не знал, что он имеет в виду.

– Нет.

– Езжайте, сами увидите.

Мы вместе вернулись в маленький демонстрационный зал. Парень, наверное Уоррен, стоял рядом с афроамериканцем в рубашке с эмблемой «Гудиер», и они вместе изучали накладную. Когда мы вошли, они посмотрели на нас, и Уоррен сказал:

– У нас уже есть эти покрышки.

Хейг пропустил его слова мимо ушей. Он проскользнул за прилавок, а я направился к двери. Мы не сказали друг другу ни слова.

Латиноамериканка стояла за прилавком. Подойдя к ней вплотную, Хейг шепнул ей что-то такое, чего остальные не слышали. Она ничего не ответила и даже не посмотрела в его сторону. Она не отрывала взгляд от телевизора, как будто, если не обращать на что-то внимание, этого не случится.

Я вышел на солнце, размышляя о том, что мне, пожалуй, все-таки следовало пристрелить Хейга.

Глава 3

Мальчишек со скейтбордами уже не было, но собака все так же сидела рядом с тележкой, не сводя глаз с вакеро. Вакеро все так же размахивал своими чурро перед проезжающими мимо машинами. Лицо у него было грустное. Притащиться сюда из самого Сакатекаса, чтобы стоять на углу и продавать то, что не нужно никому, кроме двух мальчишек и собаки. Этот человек научился терпению у самого Брахмы, никак не меньше.

Забравшись в машину, я открыл конверт, полученный от Трули, и прочитал адрес Анджелы Росси, гадая, что имел в виду Хейг, предлагая мне посмотреть, где она живет. Кларион-вей, 724. Отыскав Кларион-вей на плане, я обнаружил, что эта улица находится в Марина-дель-Рей, и мысленно присвистнул: «Черт побери!»

Марина-дель-Рей протянулась вдоль самого океана песчаной полосой к югу от Санта-Моники. Там живут режиссеры популярных телепрограмм, музыкальные продюсеры и, может быть, владельцы салонов модной мебели, но никак не копы. Самый дешевый дом в Марина-дель-Рей обойдется тысяч в шестьсот долларов, и даже за самые маленькие апартаменты придется ежемесячно выкладывать по полторы тысячи без учета коммунальных платежей. Стоимость квартир в кондоминиумах начинается от трехсот тысяч. Возможно, Раймонд Хейг – просто женоненавистник, которого обошли на службе, и он хочет расквитаться с тем, кто в этом виноват, однако как объяснить то, что простой коп живет в таком престижном районе? Конечно, могло найтись десять миллионов объяснений тому, почему Анджела Росси живет в Марина-дель-Рей, но я едва ли мог все разузнать, сидя в машине напротив магазинчика по продаже шин в Глендейле.

Торговец чурро, перехватив мой взгляд, помахал своим товаром, и от грусти, которой были наполнены его глаза, мне стало не по себе. Выбравшись из машины, я заплатил тридцать пять центов за десять дюймов печеного теста, посыпанного сахарной пудрой и корицей. Торговец рассыпался в благодарностях, однако его лицо оставалось все таким же грустным. Я понял, что больше ничем не могу ему помочь.

Вернувшись к машине, я проехал по долине, свернул на магистраль Сан-Диего и направился через западную часть Лос-Анджелеса в Марина-дель-Рей. День был солнечным и ясным, оставалось еще два часа до того, как солнце скроется за горизонтом. В воздухе пахло морем, а над головой кружились белоснежные чайки, высматривая объедки на автостоянках возле «Макдоналдса» и «Тако Белл». Женщины с волосами, затянутыми в хвостик, гоняли по широким бульварам на роликовых коньках, а молодые мужчины с обнаженным торсом усиленно крутили педали горных велосипедов стоимостью две тысячи долларов, и все как один были покрыты шикарным загаром. Престарелых вакеро, торгующих похожими на резиновый шланг чурро, нигде не было видно, впрочем, быть может, я просто плохо смотрел.

Доехав до конца Адмиралти-вей, разделенной широкой полосой зеленого газона, я свернул на Сильвер-стрэнд и оказался в тупике, окаймленном кондоминиумами, утопающими в тропической растительности. Кларион-вей. Номер 724 являлся частью кондоминиума на четыре семьи, расположенного у поворота, и даже с улицы было видно, что квартиры в нем просторные и дорогие. Словом, жилье явно не для копа. Одна дорожка, перегороженная воротами, вела в подземный гараж, другая дорожка, перегороженная калиткой, – к фасаду здания. В калитке были почтовые ящики, а также домофон, чтобы гости могли сообщить о своем приезде жильцам дома. Развернувшись в конце тупика, я оставил машину напротив дома и прошел пешком к почтовым ящикам, чтобы проверить, действительно ли Анджела Росси проживает по данному адресу. Однако ни одной фамилии на ящиках не было. Насколько я понял, почтальон должен был знать, где кто живет.

Худой мужчина с шишковатым лбом, в очках с толстыми стеклами вопросительно посмотрел на меня из-за калитки:

– Я могу вам чем-то помочь?

Одарив его своей самой обаятельной улыбкой, я постарался держаться как можно непринужденнее.

– Вы, случайно, не знаете, Кит дома?

– Кит? – нахмурился мужчина.

– Ну да, – кивнул я. – Кит Адамс из семьсот двадцать четвертой. Он сказал, что будет меня ждать, но никто не отвечает.

– Должно быть, вы ошиблись адресом, – покачал головой мужчина. – В этом доме всего четыре квартиры, и здесь нет никакого Кита Адамса.

Порывшись в бумажнике, я достал кассовый чек из супермаркета и принялся внимательно его изучать.

– Да нет, тут написано семьсот двадцать четыре по Кларион.

Мужчина начал качать головой еще до того, как я закончил.

– Возможно, есть еще какой-то другой Кларион. Я знаю женщину из семьсот двадцать четвертой. Но сейчас ее, кажется, нет дома.

Так, женщина.

– Может быть, мы говорим про жену Кита? Или вы так не думаете?

Я заглянул за калитку. У вазона с цветами возле входа в семьсот двадцать четвертую квартиру стоял красный детский велосипед. Рядом была пластмассовая корзина с разноцветными мячиками.

– О нет. Там живет только Энджи с детьми, – в очередной раз покачав головой, подбоченился мужчина.

Энджи. Видите, как все сходится?

Я убрал бумажник и недоуменно почесал голову. Простодушный провинциал, попавший в большой город.

– А эта Энджи давно здесь живет? Может быть, Кит переехал?

При этом я лихорадочно пытался выяснить, как коп может позволить себе такой кондоминиум. Пытался выяснить, снимает ли Росси квартиру, или поселилась у друга, или выиграла жилье в лотерею.

– Нет, не слишком давно. Она переехала сюда два года назад.

– Это ее собственная квартира или она ее снимает?

Мужчина нахмурился. Подозрительно.

– А почему бы вам просто не оставить номер своего телефона? Быть может, леди что-то знает про вашего друга и перезвонит вам.

Сыщик явно перегнул палку.

– Ничего страшного. Наверняка телефон Кита есть у меня на работе.

Поблагодарив мужчину в очках за помощь, я вернулся к машине, подъехал к телефону-автомату в небольшом торговом центре на Марина-дель-Рей и позвонил своей знакомой, которая работала в Пасифик-Пэлисэйдс.

– Агентство недвижимости «Уэстсайд», – ответил мне бодрый женский голос. – Чем могу помочь?

– Мне, пожалуйста, Эйдриен Картер, – ответил я, постаравшись, чтобы мой голос звучал как можно более солидно.

– Могу я ей передать, кто звонит?

– Ричард Трейси.

– Будьте добры, подождите немного.

Секунд через двадцать послышался другой женский голос.

– Эйдриен Картер слушает.

– Я хочу купить особняк Херста [14]14
  Уильям Рэндолф Херст (1863–1951) – американский газетный магнат, один из зачинателей «желтой прессы».


[Закрыть]. Не желаете заняться этой сделкой?

– Дик Трейси [15]15
  Дик Трейси – герой комиксов, крутой детектив.


[Закрыть]. Ну какя сразу не догадалась! – рассмеялась Эйдриен Картер.

Продиктовав ей адрес Анджелы Росси, я спросил, сможет ли она установить всех бывших собственников квартиры. Я сказал, что дело очень срочное и от Эйдриен зависит национальная безопасность.

– Не сомневаюсь в этом, Дик, – ответила она.

Мне показалось, я ввязался в нечто такое, о чем вскоре сильно пожалею.

Через сорок минут я медленно въехал в Лорел-Каньон в горах над Голливудом и подкатил к простому треугольному дому сельского типа, в котором живу. Местность вокруг лесистая, и хотя у меня есть соседи, наши дома отделены друг от друга взрослыми эвкалиптами и оливками, которые дарят тенистую прохладу и обеспечивают прочность крутым склонам, застроенным домами. Когда я много лет назад покупал этот дом, он был настоящей развалюхой, но за прошедшее время я самостоятельно и с помощью друзей заново отстроил и отделал его.

Поставив машину под навес, я вошел в дом через кухню и заглянул в холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Тут скрипнул кошачий люк, и в кухне появился кот, который со мной живет.

– Привет, – сказал я.

Кот огромный, черный, одно ухо у него слегка повернуто в сторону после того, как он получил в голову пулю двадцать второго калибра. Сама голова плоская и исполосована шрамами, а уши разорваны. Когда кот был помоложе, он частенько притаскивал мне куски белок и птиц, делился, так сказать, однако теперь он старый, и подобные подарки стали редкостью. Вероятно, кот уже не такой проворный, а может быть, просто жадничает. Бесшумно проскользнув к своей миске, кот повернулся ко мне.

– Мяу!

– Я тоже проголодался. Подожди.

Я достал из холодильника остатки жаренной с чесноком и розмарином курицы и полбанки тунца. Я завернул курицу и молодую картошку в фольгу и сунул в духовку разогреваться. Затем с помощью вилки я положил тунца коту в миску, а банку поставил рядом, чтобы тот мог вылизать сок. Кот предпочитает курицу, однако от чеснока у него бывают газы, так что мне пришлось установить границы дозволенного. Кот на меня обижен, но здесь уж ничего не поделаешь.

Времени было восемнадцать минут восьмого, и я собирался принять душ, когда зазвонил телефон. Эйдриен.

– Привет, Эйдриен, – сказал я, снимая трубку.

Элвис Коул, Неподражаемый Частный Детектив, делает вид, будто умеет читать чужие мысли.

– Какая еще Эйдриен? – спросила Люси Шенье.

Неподражаемый Частный Детектив вляпался по уши…

– Одна моя знакомая, занимается недвижимостью, – объяснил я. – Я жду ее звонка. Она должна сообщить мне кое-какую важную информацию.

– Подумать только. Что ж, боже упаси занимать твой телефон.

– Все мое время принадлежит тебе и только тебе, хе-хе, – изобразил я Граучо Маркса. [16]16
  Граучо Маркс – американский комедийный актер, для создания сценического образа нацеплял большой нос и пышные усы.


[Закрыть]

– Ой, да ну тебя.

Я обожаю, как Люси произносит это свое: «Ой, да ну тебя». Затем она сказала:

– Привет, Самец.

Я почувствовал, как улыбка зарождается у меня глубоко в груди и пузырьками поднимается вверх, и вот я уже стою на кухне с телефоном в руке, а Люси Шенье своим присутствием наполняет весь дом теплом и светом.

– Я соскучился по тебе, Люси, – сказал я.

– Я тоже по тебе соскучилась.

– Гм…

– Гм-гм…

Мы с ней нередко вот так беседуем.

С Люси Шенье я познакомился три месяца назад, когда работал в Луизиане на одну актрису по имени Джоди Тейлор. Люси была адвокатом Джоди Тейлор, а я – частным детективом Джоди Тейлор, поэтому взаимное влечение, как говорят, возникло мгновенно. С тех пор мы регулярно перезванивались, а два месяца назад я слетал в Луизиану и провел незабываемые выходные вместе с Люси и ее восьмилетним сыном Беном. Через три недели после этого мы с Люси встретились в Канкуне и четыре дня плавали с маской и трубкой, уплетали жареных креветок и загорали на солнце, и, когда пришла пора ей садиться на свой самолет, а мне – на свой, расставание получилось мучительным. С тех пор звонки стали еще более частыми и длительными, и скоро мы дошли до того уютного (или, наоборот, неуютного) состояния, когда редких вздохов и невнятных слов на противоположном конце уже вполне достаточно, но в то же время совсем недостаточно. И все последующие недели я жил ожиданием вечернего звонка: когда я буду сидеть у себя дома, Люси – у себя, и несколько минут будут принадлежать только нам двоим. Это не шло ни в какое сравнение с тем, чтобы действительно находиться рядом с ней, но если бы романтика давалась легко, ахами и вздохами занимались бы все кому не лень.

– Тебе, наверное, любопытно узнать, почему я жду звонка Эйдриен? – спросил я.

– Меня это нисколько не интересует.

– Неужели я чувствую некоторую холодность?

– Ты чувствуешь безразличие. Что не одно и то же.

– Ха, – сказал я. – Посмотрим, каким будет твое отношение, когда я сообщу тебе новость.

– Так, дай-ка попробую догадаться, – ответила Люси. – Тебя теперь зовут Джерри Ли Льюис [17]17
  Здесь аллюзия на самого знаменитого американского Элвиса – Элвиса Пресли, короля рок-н-ролла. Джерри Ли Льюис – еще один известный американский исполнитель рок-н-ролла.


[Закрыть]Коул?

Видите, что в Луизиане считается чувством юмора?

– Я работаю на Джонатана Грина.

В трубке повисла тишина, после чего Люси Шенье спросила:

– Это правда или еще один образчик знаменитого остроумия Элвиса Коула?

Теперь ей уже было не до шуток.

– Большая Зеленая Адвокатская Машина наняла меня сегодня утром.

– О, Элвис, это же замечательно! – тихо присвистнув, воскликнула Люси Шенье.

Видите? Это произвело на нее впечатление. Мне сразу же захотелось топнуть задней лапой по полу и перекатиться на спину, чтобы Люси почесала мне живот.

– На юридическом факультете мы разбирали его процессы, – продолжала Люси.

– Ну и как?

– Представляю, что ты сейчас испытываешь.

– Он просто очередной клиент.

– У меня тоже есть для тебя новости, – сказала Люси. В ее голосе прозвучала радость, словно она улыбалась, произнося эти слова.

– Валяй.

– У нашей фирмы возникло одно дело в Лонг-Бич, и посылают меня. У Бена каникулы, поэтому как ты смотришь на то, чтобы принять у себя дома пару бесплатных постояльцев?

Шум работающего, как фон, телевизора и голоса дикторов Си-эн-эн внезапно оказались словно за миллион миль от меня.

– Думаю, как-нибудь справлюсь, – сказал я.

– Что?

Наверное, Люси меня не расслышала. Внезапно мой голос стал хриплым и тихим.

– Подожди минутку, я проверю свое расписание.

– Подлая крыса!

Я улыбался. Я улыбался так широко, что растянутые мышцы щек заболели. Наверное, если бы я попробовал улыбнуться еще шире, они непременно порвались бы.

– Да. Да, кажется, все складывается удачно. Ты не шутишь? Это же просто здорово!

– Я тоже так подумала.

– Через час я буду ждать в аэропорту, – заявил я.

– Ты, может быть, и будешь там через час, но мы с Беном появимся там только послезавтра, – рассмеялась Люси. – Извини, что мы как снег на голову, но я и сама только сейчас все узнала наверняка.

Я улыбался, а потому не мог говорить.

– Я позвоню завтра и сообщу точное время прилета.

– Эй, Люси…

– Гм?

– Я просто счастлив.

– И я тоже, Самец. О, ты даже не можешь себе представить как.

Мы проговорили еще час, в основном о том, куда поедем и чем будем заниматься, а также о том, как это будет здорово снова увидеть друг друга. Когда мой ужин разогрелся, я уселся на полу и принялся за еду с телефонной трубкой в руках, а кот подошел и уставился на меня. Урча. Люси спросила про Грина и про дело Тедди Мартина, и я рассказал ей, слушая идущие, как фон, тихие звуки провинциальной Луизианы, а еще голоса Бена и его друга, топочущих по дому. Звуки жизни, которую вела Люси Шенье. Я рассказал ей про оператора и про то, что Грин оказался худее и ниже ростом, чем выглядел по телевизору, и тем не менее достаточно импозантным, однако через какое-то время мы снова заговорили о себе. Мы сожалели о том, что канкунский загар уже сходит, и вспоминали, с каким наслаждением пили голубые коктейли со льдом, закусывая свежим севиче [18]18
  Севиче – латиноамериканское блюдо из рыбы и морепродуктов.


[Закрыть], которое готовили на берегу повара гостиницы. Но вот наконец пришла пора прощаться.

Люси послала мне воздушный поцелуй и положила трубку, а я лег на спину прямо на кухонный пол, поставив телефонный аппарат на живот, и с улыбкой уставился в потолок. Кот перестал урчать и, подойдя поближе, посмотрел мне в лицо. Похоже, он был чем-то обеспокоен. Быть может, кот не понимал, что я улыбаюсь. Быть может, он решил, что я умираю от какой-то страшной болезни, парализовавшей мышцы лица. Интересно, такое возможно? Смерть от улыбки.

– Она приезжает к нам в гости, – сказал я.

Кот запрыгнул мне на грудь, обнюхал подбородок и снова начал урчать. Уверенный в моей любви.

Затем я вымыл посуду, погасил свет и лег в кровать. Я лежал очень долго, но сон никак не шел. Я мог думать только о Люси, о том, что снова ее увижу, и губы мои непроизвольно растягивались в улыбке. Быть может, в конце концов моя улыбка станет такой широкой, что разрушит стены дома, захватит склоны гор, будет становиться все шире и шире, пока не превратится в «улыбку, в которой исчезнет Лос-Анджелес». Но тогда исчезнет и аэропорт, а значит, Люси не сможет приземлиться. И что же я буду делать?!

Около двух часов ночи я спустился вниз в комнату для гостей, разобрал кровать и застелил ее свежим бельем, после чего протер пыль, пропылесосил пол и вымыл ванну. Я решил, что можно будет одолжить раскладушку у Джо Пайка; Бену придется довольствоваться раскладушкой, а Люси будет спать на кровати.

Без шестнадцати четыре я вышел на террасу и долго смотрел на огни каньона внизу. Семейство койотов, живущих рядом с водохранилищем Рузвельта, затянуло песню, большая пустынная сова, поселившаяся среди эвкалиптов, глухо ухнула. Я вдыхал прохладный ночной воздух, слушал койотов и сову, а потом вдруг подумал, как это здорово, когда тебя не волнует ничего, кроме времени прилета самолета.

В эту ночь я почти не спал, но мне было все равно.