Текст книги "Гаунтлгрим"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава одиннадцатая
ВОЙНА ТЬМЫ И МРАКА

Черный дым поднимался над выжженной мертвой землей, закручиваясь по спирали. Подобно реке смерти, это порождение черной магии возвышалось над самым центром местности, уничтоженной катастрофой, вылавливая души и призывая их для служения.

Силора Салм наблюдала за этим с искрящимися глазами и довольной усмешкой. Женщине было уже почти сорок, но годы, казалось, были не властны над ее красотой. Волшебница лишь прибавила несколько сантиметров в талии, кожа стала чуть менее гладкой, и вокруг глаз появились мелкие морщины. Но эти неизбежные внешние изменения с лихвой компенсировались возросшей внутренней силой, уверенностью и властью. Это было видно по взгляду и улыбке.

Ее Кольцо Страха наконец становилось реальностью, несмотря на небольшое количество погибших в этой малонаселенной части леса Невервинтер, который большинство соперников Силоры всегда считали бесперспективным. Но Сзасс Тем доверял ее суждениям, а она, в свою очередь, верила, что сумеет оправдать его доверие и создать для повелителя призраков опорный пункт на берегу моря Мечей, о котором он всегда мечтал.

Пласт застывшей вулканической лавы пошевелился и треснул. Маленькая серая рука появилась из трещины. Она была иссушена жаром, пальцы скрючены в вечной агонии. Медленно, но с большим упорством рука пробивала себе путь. Пара ашмадайцев из прислуги решили помочь новому детищу Сзасса Тема выбраться из гробницы, в которой оно было заперто на протяжении десятилетия. Силора жестом остановила их.

Она улыбнулась и даже хихикнула, когда зомби протиснул сквозь породу вторую руку, а затем нетерпеливо, с ожесточением стал скрести о камни обеими конечностями, стремясь наконец освободиться. Он жаждал убивать живых, но, разумеется, лишь тех из них, кто не служил великому Сзассу Тему.

Стоя рядом с Силорой, Далия казалась куда менее внушительной. Эльфийская кровь, текущая в жилах, защищала ее от времени, поэтому внешне она нисколько не изменилась. На эльфийке был ее обычный дорожный костюм. Черные высокие сапоги, белая блуза под черным кожаным жилетом, черная юбка с разрезом почти до бедра, девять алмазных серег в левом ухе и одна в правом. Ей велели не удалять их и не менять в напоминание о Корвине Дор’Кри, которому это было только на руку. И конечно же, с ней по-прежнему был Игла Коза. Но насколько Силора казалась твердой и уверенной, настолько же Далия выглядела маленькой и подавленной.

Она не улыбалась, наблюдая за рождением их нового слуги, – она вообще никогда не улыбалась теперь.

– Наберись смелости, детка, – произнесла Силора скорее с издевкой, нежели доброжелательно, – чтобы узреть творение рук наших.

Далия кивнула и вновь задала себе ставший уже привычным вопрос: как же случилось, что она пала столь низко? Очевидно, что ее стремительное падение в иерархии Сзасса Тема стало результатом того, что муки совести не позволили довести до конца порученное задание. Однако нежелание эльфийки завершить дело ничего не изменило, так как Силора выполнила все за нее. Но Далии позволили жить после того, как она была поймана в Лускане. Хотя она и не могла точно сказать, был этот акт милосердия наградой за ее действия в узилище Предвечного или же ее помиловали лишь для того, чтобы Силора могла держать ее при себе в рабстве и унижении.

Эльфийка часто жалела, что не умерла тогда.

Понижение Далии в статусе было вполне предсказуемо, но гораздо страшнее было другое. Ей было наплевать на все, она потеряла всякий интерес к своей судьбе.

– Я говорила с Сзассом Темом о тебе, – заметила Силора, посылая зомби в лес охотиться за шадоварами. Она одарила эльфийку кривой усмешкой. – Он доволен твоей готовностью подчиняться моим приказам.

Далия приложила максимум усилий, чтобы не выдать отвращения, но не преуспела, что было понятно по улыбке Силоры. Конечно, волшебница радовалась. Она получала так много удовольствия, ставя эльфийку на место день за днем, год за годом. Силора никогда не наказывала Далию физически, как часто поступала с ашмадайцами. Нет, она издевалась над ней более изощренно, постоянно играя в кошки-мышки, пряча в каждой фразе скрытый смысл.

– Наш Зверь снова просыпается, – продолжила волшебница. – Грядет еще более смертоносный и разрушительный катаклизм, который будет кормить Кольцо Страха, укрепляя наши позиции здесь. Хотя даже и без этого агенты Плана Теней отступают.

– Они все еще… – осмелилась заговорить Далия.

– Но не в Невервинтере, – сказала Силора. – Хотя их власть над городом была бесспорной, пока я не пробудила нашего Зверя, не так ли?

Тон, которым была произнесена последняя фраза, сказал Далии больше, чем ответ, который она хотела услышать.

– Да, миледи, – покорно поклонилась воительница.

– Теперь они приходят только для того, чтобы найти какие-нибудь эльфийские реликвии в лесу Невервинтер. Но они находят здесь моих слуг, восставших из пепла и жаждущих убивать. – Волшебница сделала паузу и взглянула на группу ашмадайцев, стоявших рядом с тремя зомби цвета темного пепла. На их телах виднелись раны, как будто их трупами кто-то питался, – впрочем, так оно и было на самом деле. – Его всемогущество гениален, не правда ли? Другие армии уменьшаются, а его – растет с каждым погибшим врагом.

Далия внимательно посмотрела на одного из трех зомби. Он погиб от одного-единственного ранения в голову. Это она убила его, победив в поединке, и это был отличный бой с достойным противником. В былые дни она радовалась бы этой победе, но сейчас, глядя на труп, чувствовала лишь горечь.

– Отправляйся в Невервинтер утром, – приказала Силора. – Я желаю знать, какова там теперь численность населения, а также сколько незересов следят за его улицами.

Сжимая кулаки, Херцго Алегни смотрел на город Невервинтер, сосредоточив свой взгляд и гнев на великолепном крылатом строении, вокруг которого шло восстановление.

Его называли «Мост Херцго Алегни» лишь несколько дней. А после в течение десятилетия, как все остальное в Невервинтере, это строение стало частью огромного бедствия, и не было никого вокруг, чтобы произносить его имя.

Но теперь его снова называли мостом Крылатого Виверна. Никто из новых поселенцев не слышал о названии, провозглашенном десять лет назад лордом Хьюго Бабрисом.

Хьюго Бабрис мертв, как и все остальные, кто был в городе или его окрестностях в тот ужасный день. Спаслись только те из шадоваров, которые сумели вернуться на План Теней. И еще один человек, который стоял тогда рядом с Алегни и который сообщил ему сейчас (со слишком уж большой радостью в голосе, как показалось тифлингу) о возвращении мосту старого названия.

– Ты в этом уверен? – спросил Алегни.

– Это была одна из задач, поставленных передо мной для подготовки твоего возвращения, – ответил Баррабус Серый. – Разве я когда-нибудь тебя подводил? – (Сарказм, прозвучавший в его голосе, заставил тифлинга бросить ненавидящий взгляд на подчиненного.) – Нам не будут там рады, – продолжил убийца.

– Тогда, возможно, не стоит спрашивать разрешения, чтобы вернуться, – усмехнулся Алегни, снова переводя взгляд на далекий город и столь желанный мост.

Баррабус не стал ждать, что тифлинг повернется к нему, и добавил:

– Эти люди в Невервинтере не те враги, которых можно легко уничтожить, и они не друзья некромантов, которые поднимают легионы нежити из руин. Это опытные воины и маги, закаленные в сражениях против полчищ нежити, постоянно наседающих на них.

– Мои шадовары убивают этих существ толпами. Кроме того, как ты сам сказал, большинство монстров были подняты и выведены из Невервинтера задолго до того, как прибыл первый из новых поселенцев, если верить твоему отчету.

– Это верно, но я все же настаиваю на том, чтобы ты отнесся к ним серьезно, если решишь уничтожить этот лагерь, который они упорно называют Невервинтером. Но после того мы столкнемся со многими противниками, поджидающими в лесу.

Херцго Алегни продолжал смотреть на черную скалу, бывшую некогда процветающим городом, и устало потер лицо. Тифлинг – аутсайдер среди незересов – столкнулся с серьезными трудностями после катаклизма: многие из шадоваров обвиняли его в том, что он не сумел предотвратить атаку Тея и не уничтожил последователей Сзасса Тема, прежде чем они смогли нанести такой урон. Немного незересов погибло в катаклизме, так как они редко бывали в городе. Большая часть их рыскала по лесу в поисках древнего сокровища, которым они так жаждали обладать.

Экспедиция продолжалась в течение последних десяти лет, и Херцго Алегни не поставили руководить ею. Но с новыми землетрясениями и растущей властью последователей Сзасса Тема, которые скоро должны были закончить свое Кольцо Страха, Алегни получил новый шанс. Он прибыл месяц назад взамен другого командующего с приказом разыскать анклав Ксинленал и отразить тейское вторжение любой ценой.

Ксинленал – незересский анклав, город, построенный на парящей горе, – был первым из легендарных поселений незересов. Он пытался избежать падения, но сумел добраться лишь до границы Незерильской Империи с землями эльфов. Там он и упал, как и все другие анклавы, не ушедшие на План Теней, когда Карсус украл силу богини Мистры. Был найден и вновь пущен в ход лишь Саккорс, другие большие анклавы исчезли, занесенные песками неестественной пустыни фаэриммов. Но Ксинленал упал где-то в месте, позже ставшем известным как лес Невервинтер, – по крайней мере, двенадцать принцев в это верили. А Незерил верил в них.

Конечно, первое, что Алегни сделал в качестве командира, – вызвал своего главного разведчика и убийцу Баррабуса Серого, что последнему совершенно не понравилось. Убийца жил в относительной роскоши в Калимпорте, используя свои навыки в работе на незерильских агентов, желающих управлять уличной торговлей в городе. Это было прекрасное время, поскольку не приходилось иметь дело с Херцго Алегни.

Тифлинг понимал, что единственная вещь, которую Баррабус Серый ненавидит, – это рабство. Асассин мог существовать в иерархии, но никогда не жаждал командной работы. Алегни знал, что убийца всегда действует независимо, выполняя приказы пашей Калимпорта или других нанимателей за определенную плату. Тифлинг изменил это, хотя то подчинение, которого он и другие из незерильской знати добились от убийцы, было лишь результатом магического принуждения.

По мнению Баррабуса Серого, он был рабом. Его редко били или мучили с помощью волшебства, требования к нему никогда не были чрезмерными, он мог жить роскошной жизнью, по критериям многих людей, в Мемноне или Калимпорте – всюду, где пожелает. Но принуждение оставалось, и тифлинг знал: это мучит убийцу.

Херцго Алегни повернулся лицом к подчиненному и сказал:

– Предлагаешь оставить город в покое?

– Они враги наших врагов, – ответил Баррабус. – Но они друзья Глубоководья, а значит, нашими друзьями быть не могут.

Алегни кивнул и продолжил:

– Тогда позволим им и Тею уничтожать друг друга. Побудь немного в городе, проведи там столько времени, чтобы хватило разузнать и сообщить мне о каких-либо существенных изменениях, но не более.

– А мост?

– Пусть называют его, как хотят, – решил Алегни, хотя не мог не вздрогнуть, выдавая истинные чувства при произнесении этих слов.

Тифлингу следовало соблюдать осторожность, ему необходимо было найти способ восстановить свое положение в империи, не тратя ресурсов.

– Немного времени в городе, – повторил Баррабус. – А потом возвратиться на юг?

– Здесь бушует война, а ты хочешь уехать? – сердито сказал Алегни, давая тот ответ, которого, как он знал, Серый и боялся. – Потом в лес Невервинтер. Я не буду давать тебе какое-то определенное задание, но ожидаю, что ты принесешь пользу в борьбе с моими врагами. – Тифлинг вручил Баррабусу мешочек, который, судя по звуку, был полон мелких металлических флаконов. – Отпугнет немертвых тварей; твоя цель – дураки, называющие себя служителями Ашмадая. Убивая их, окропляй тела этой освященной водой, чтобы лишить Кольцо Страха пищи и новых слуг.

– Ты называешь ашмадайцев дураками потому, что они служат демону? – с усмешкой спросил Баррабус, намекая на родство хозяина.

– Иди, Баррабус, – приказал Алегни. – Каждые десять дней ты должен приносить новости из Невервинтера, а также дань в виде меток культистов Ашмадая. Не разочаруй меня, иначе отправлю служить в ударных войсках под началом одного из моих младших командиров.

– Там! Еретик!

– Убейте его!

Трое ашмадайцев помчались вперед, размахивая копьями.

– Он вошел в лес! – вопил один.

Действительно, он вбежал в лес и взобрался на дерево с изяществом и скоростью, которым позавидовал бы дикий кот. Сидя на дереве, Баррабус с интересом наблюдал за подходом культистов. Он, конечно же, понимал, почему Алегни ненавидел этих фанатиков: даже не будь они смертельными врагами Незерила, ашмадайцы были похожи на животных, и даже хуже, поскольку одним из аспектов их служения был отказ от всякой логики, тактики и стратегии. Служение демону предполагало лишь жажду убийства, не отягощенную размышлениями.

Идиоты.

Баррабус покачал головой, осознавая глупость всего мероприятия. Он перевел взгляд вниз, чтобы следить за тремя безумными фанатиками, вошедшими в рощу. Убийца встал на своем суку, снял плащ, повесил его на ствол и исчез в переплетении листьев и ветвей.

– Он на дереве! – крикнула одна из ашмадайцев мгновение спустя. Женщина радостно ткнула пальцем и даже начала подпрыгивать, ликуя в предвкушении.

– Нет, его там нет, – возразил Баррабус, стоя за спинами преследователей.

Женщина прекратила прыгать. Культисты обернулись.

– Возможно, там его плащ, – произнес убийца.

Он стоял, положив левую ладонь на рукоять меча. Большой палец правой руки был засунут за пояс между волшебной пряжкой и вторым клинком, магическим длинным кинжалом – подарком одного из влиятельных уличных кланов Калимпорта.

– Вы желали поговорить со мной, я полагаю, – поддразнил он, и после небольшой паузы троица с криками бросилась на него.

Баррабус выставил клинки перед собой, правой рукой мгновенно активировал волшебную пряжку и, когда та щелкнула, схватил оружие и бросил в противников.

Женщина издала булькающий звук и стала заваливаться навзничь с ножом, засевшим глубоко в горле.

Двое других продолжали наступать: один слева, используя свой жезл как копье, другой размахивал скипетром как булавой, заходя справа. Они либо не заметили, что их численность сократилась, либо не обратили на это внимания.

Кинжал убийца повернул лезвием к запястью. Более длинным клинком Баррабус блокировал атаку копья, пропуская оружие между лезвием меча и повернутой рукоятью кинжала. Затем шевельнул правым запястьем, заставляя кинжал провернуться вокруг захваченного копья. Затем меч вернулся вправо, высоко блокируя второй удар, затем третий – ниже, и еще ниже. Все это время Баррабус продолжал вращать левой рукой, вынуждая фанатика прилагать усилия, чтобы удержать копье.

Наконец ашмадаец опустил оружие, и оно отлетело в кусты. В образовавшуюся брешь, одновременно блокируя мечом все безумные атаки второго противника, метнулся Баррабус и сумел нанести копьеносцу удар в плечо, прежде чем тот отскочил в сторону. Культист вскрикнул, но быстро восстановил равновесие и сообразил, что следует все ясе поискать свое оружие.

Убийца тут же потерял к нему интерес. Оба клинка Баррабуса атаковали теперь единственного противника. Он просто защищался, дразня ашмадайца и вынуждая сделать единственную ошибку, которая позволила бы убийце поймать кинжалом его жезл и освободить путь для смертельного удара мечом.

Обезоруженный человек нашарил свое копье и предупреждающе крикнул, метнув оружие в противника. С расстояния всего нескольких шагов такую атаку не смог бы отразить почти никто на Фаэруне.

Но Баррабус не был «никем».

Казалось, он даже не взглянул на копьеносца, но мгновенно убрал левую руку и в нужный момент сделал движение правой, захватывая жезл противника и направляя его перед собой. И в то же самое время, мгновенно повернувшись, убийца завел меч за жезл, чтобы отбить копье.

Эта неуклюжая контратака не была опасна для фанатика с жезлом, но застигла его врасплох. А мгновение слабости в поединке против Баррабуса Серого – это слишком долго. Ашмадаец использовал жезл как рычаг, отбрасывая противника в сторону, но вскрикнул, слишком поздно поняв свою ошибку.

Прежде чем культист сумел остановить движение, убийца сделал выпад, проведя кинжалом вдоль жезла. Ашмадаец пытался выставить руку для защиты, но это уже не имело никакого значения, и он мог только корчиться от боли, когда лезвие вошло ему в грудь.

Культист отшатнулся, на кожаном жилете выступило немного крови. Совсем немного, и человеку даже показалось, что рана несерьезна.

Но Баррабус знал, что достал до сердца, поэтому больше не обращал на него внимания. Вместо этого, он повернулся к копейщику, который благоразумно решил не атаковать.

– Они оба мертвы, – заверил его Баррабус, – хотя еще и не знают об этом.

Ашмадаец взглянул на женщину, пытающуюся вытащить отравленный кинжал из горла.

– Скоро она почувствует действие яда, – объяснил убийца. – Лучше ей вонзить кинжал глубже, чтобы все закончилось побыстрее.

Истекающий кровью мужчина прохрипел:

– Убей его!

На глазах последнего выжившего бойца он опустился на колени, одной рукой зажимая смертельную рану, а другой упорно держась за жезл.

– Это он тебе или мне? – поддразнил Баррабус.

Его рассмешила нелепость всего происходящего, когда оставшийся культист, возможно не столь преданный демону, как он думал, развернулся и побежал.

– Я у тебя за спиной! – крикнул убийца, хотя не двинулся с места.

Он повернулся к стоящему на коленях человеку. Тень сожаления пробежала по лицу Баррабуса, когда он проходил мимо умирающего человека к женщине, которая, отступая от него, уперлась в дерево. Нож все еще торчал из ее горла.

– Если я возьму тебя в плен, незересы долго будут мучить тебя отвратительными способами, прежде чем убить, – сказал убийца, вынимая нож из ее горла и одновременно вонзая в сердце меч.

На лице культистки появилась гримаса боли. Баррабус вытащил меч, позволяя ей медленно осесть наземь. Он повернулся к стоящему на коленях человеку и закончил его мучения одним ударом по голове.

Глубоко вздохнув, убийца убрал в ножны свой длинный кинжал и достал из мешочка Алегни пару пузырьков. Они были сделаны из незнакомого прозрачного металла, позволявшего видеть черную жидкость, содержащуюся в них. Баррабус ногой перевернул мужчину, откупорил пузырек и вылил его содержимое на лоб мертвеца.

Он отстранился, отворачиваясь, когда вещество начало делать свою работу: темно-серый покров начал распространяться ото лба человека на все лицо и дальше на тело.

Злясь, Баррабус сунул меч под воротник туники культиста и разорвал ткань. Ему не доставляло радости срезать лоскут кожи с татуированным символом Ашмадая, но это было необходимо. Убийца повторил процедуру с женщиной, опустошая второй пузырек и срезая метку.

Он возвращался к лагерю незересов, стремясь поскорее избавиться от отвратительных трофеев. И с каждым шагом Баррабус все больше осознавал безумие этого жестокого обмена солдатами. Не обработай он тела, тейцы скормили бы их растущему Кольцу Страха, добавив ему сил и превратив мертвецов в воинов-зомби, которых снова можно послать против незересов. Живые ашмадайцы, очевидно, считали этот способ посмертного существования наилучшим.

И, несмотря на то что сделал Баррабус, их судьба изменится мало. Незересы соберут тела и отправят в одну из тайных лабораторий где-нибудь в завоеванной Сембии, где их соединят с сущностью Плана Тени, превратив в теневых зомби, существ ночи, которые могут быть посланы против их бывших хозяев.

– Забавно, – прошептал Баррабус Серый безразличному лесу.

Глава двенадцатая
ОТГОЛОСКИ ДАЛЕКОГО ПРОШЛОГО

Мелник Бронанвил зацепил мотыгой за прочный каменный выступ и нажал, проворачивая, со всей силой.

– Давай же, ты, сопля гоблинская! – прорычал он.

Мелник заметил сияние серебристого металла и хотел поскорее добраться до жилы.

– Ба, похоже, гоблинская сопля покрепче твоей кирки, – сказал второй рудокоп, Квентин Стоунбрейкер, работающий у противоположной стенки туннеля.

Мелник поворчал и стал откалывать куски поменьше, непреклонно разрушая выступ.

– Ты принес мне обед? – спросил Квентин, но Бронанвил заметил, что тот смотрит вглубь туннеля, а не на него, поэтому не отреагировал на его слова.

Наконец сопротивляющийся камень отвалился.

Однако Мелника немного смутило то, что он не мог понять, к кому в глубине туннеля обращался его товарищ. Они работали в самом конце шахты, и вниз по туннелю больше не было ни одного дворфа.

– Что ты там говоришь? – спросил Квентин, а потом вдруг выпучил глаза, хватая ртом воздух.

Мелник прервал работу, чтобы увидеть того, к кому обращался Квентин, и едва не лишился сознания.

К ним приближались дворфы, но таких дворфов два рудокопа отродясь не видели.

– Они не живые! Бежим! – крикнул Мелник, но не смог последовать собственному совету, как и его товарищ.

Помоги нам, – услышал он у себя в голове. – Помоги нам, родич Делзун.

– Ты слышал это? – спросил Квентин, пятясь.

– Я слышал что-то!

Взвизгнув, Стоунбрейкер развернулся и бросился бежать.

Несколько призраков прошли рядом с Мелником, и тот почувствовал, как каждый волос его довольно шерстистого тела встает от страха дыбом. Но дворф остался на месте и даже упер руки в бока, широко расставив ноги для устойчивости.

– Что вам нужно? – спросил он.

Родич Делзун… – услышал Мелник. – Зверь пробудился… лава течет… Гаунтлгрим в осаде…

Они могли бы больше ничего не говорить. Гаунтлгрим! Мелник, как и любой дворф из рода Делзун, знал это имя. Бронанвил пятился, призраки следовали за ним, заполняя его разум мольбами о помощи, хотя он понятия не имел, что делать.

– Стокли Серебряная Стрела! – позвал Мелник, хотя и был очень далеко от населенных территорий Пирамиды Кельвина.

Казалось, призраки были готовы следовать за ним. Действительно, когда дворф кинулся бежать, оглянувшись, он понял, что призраки никуда не делись.

Осознание того, что ему не скрыться от духов, здорово нервировало Мелника, но призраки произнесли имя древней родины, и Стокли Серебряная Стрела должен был это услышать.

– И наполни ее, иначе получишь в глаз так, что пальцы мои у тебя из затылка вылезут, – сказал Атрогейт, и все вокруг, особенно барменша Генесай, знали, что такими вещами он не шутит.

Она поторопилась наполнить подставленную кружку.

– Эй, ты, не смей так разговаривать с Генесай, – сказал человек, сидящий рядом с дворфом.

– Все в порядке, Мерли, – остановила его барменша, не сводя взгляда с Атрогейта, едва не трясущегося от ярости.

Дворф одним глотком вновь опустошил стакан, посмотрел на Генесай, указав на него, а затем повернулся к мужчине.

– Может, не стоит разевать на меня свою пасть? – спросил дворф.

– Веди себя прилично с Генесай, – сказал Мерли, встав и распрямив плечи.

– Или что?

– Или я… – начал Мерли, но смолк, поскольку два его товарища приблизились с намерением увести приятеля чуть ли не силой.

– Оставь это, Мер, – покачал головой один из них.

– Оставь его, – поддержал второй. – У него могущественные друзья. С черной кожей.

Браваду Мерли как рукой сняло, и Атрогейт понял, что все посетители таверны сейчас смотрят на них.

– При чем тут мои друзья? – спросил дворф. – Или думаете, мне нужна чья-то помощь, чтоб расправиться с вами троими?

– Добрый дворф, твоя кружка полна, – сказала Генесай.

Атрогейт повернулся к ней, усмехаясь попытке отвлечь и сменить тему.

– Да, так и есть, – сказал он, взял кружку и выплеснул эль на Мерли и его друзей. – Наполни-ка еще раз, – сказал он Генесай.

Мерли зарычал и вырвался из рук приятелей. Он шагнул к Атрогейту, но дворф лишь улыбнулся и взглянул на изогнутый клинок, висящий на бедре Мерли. Оружие выглядело жалко по сравнению с кистенями Атрогейта, закрепленными у него за спиной.

– Можешь достать его, – поддразнил дворф. – Можешь даже разок ударить меня, прежде чем твоя башка треснет, как перезрелая тыква.

– Не связывайся с ним, Мерли! – крикнула женщина с другого конца таверны. – Его оружие полно магии, с которой тебе не совладать.

– Крепкий же ты орешек, – съязвил Мерли. – Прячешься за спинами дроу и магией своего оружия. Хотел бы я как-нибудь поймать тебя без того и другого и научить манерам.

– Мерли! – прикрикнула Генесай, ей уже приходилось наблюдать подобную картину, и женщина знала, что пират затеял опасную игру.

– Ба-ха-ха! – засмеялся Атрогейт, но не привычным громовым голосом. Это прозвучало скорее печально и мягко. Он повернулся к кружке, которая по-прежнему была пуста. – Наполни ее! – рявкнул он Генесай.

– Дворф! – крикнул Мерли.

– Даю тебе последний шанс заткнуться, – пообещал Атрогейт.

Как только Генесай поставила перед ним полную кружку, дворф осушил ее одним глотком, а затем спрыгнул со своего стула.

– Думаешь, я прячусь от тебя? – спросил Атрогейт. Он расстегнул пряжку и, пожав плечами, сбросил свое облачение вместе с кистенями на пол. – Что ж, парень, твое желание исполнилось.

Он шагнул вперед, но дюжина кружек, выпитых за вечер, тут же дала о себе знать.

Мерли оттолкнул товарищей, метнулся вперед и, прежде чем дворф восстановил равновесие, нанес ему тяжелый удар справа в челюсть.

– Ба-ха-ха! – отозвался Атрогейт.

Он проигнорировал также апперкот слева и последовавший за ним прямой, опустил плечи и бросился на пирата.

Человек повернулся боком и почти увернулся, но Атрогейт поймал его за запястье. Потерявший равновесие дворф уже не мог остановиться, поэтому продолжил падать на пол, увлекая Мерли за собой. Пират, однако, не оступился, и, хотя казалось, что стальная хватка Атрогейта вот-вот раздавит его руку, человек перешагнул через распластавшегося на полу дворфа.

Приподнявшись на локте и перевернувшись, все еще крепко держа левой рукой запястье Мерли, Атрогейт остался без защиты против правой руки человека – если не считать крепкой головы. Ею он принял удар, подтянул пирата поближе, принял другой удар и, когда Мерли снова замахнулся, позволил человеку отступить на расстояние вытянутой руки. Но затем Атрогейт с чудовищной силой дернул пирата на себя, и, когда Мерли начал падать, все тело дворфа резко выпрямилось и он ударил лбом в лицо пирата. Мерли вскрикнул, его нос превратился в кровавую лепешку, но все же не отшатнулся, а навалился сверху на своего противника.

То же сделали и его товарищи, втроем прижав Атрогейта к полу.

Все собравшиеся в баре зеваки болели за пиратов, поскольку многим из них довелось за эти годы испытать на себе тяжесть кулаков дворфа и недосчитаться изрядного количества зубов.

И действительно, дело выглядело так, словно Атрогейт наконец-то получал по заслугам от трех крепких мужчин, прижавших его к полу и не перестававших наносить жестокие удары.

Дворф извивался и крутился и наконец смог найти опору. Толпа притихла. Каким-то невероятным образом Атрогейт встал вместе с тремя драчунами и пошел, как взбешенный бык, наклонив голову, толкая троих мужчин перед собой.

– Ба-ха-ха! – ревел дворф.

Несколько посетителей бросились врассыпную, все четверо врезались в их столик, расшвыривая стулья и опрокидывая кружки.

Атрогейт поднялся, покачиваясь, и наподдал одному из противников слева по ребрам так, что того приподняло над полом. Мужчина приземлился в двух шагах и изумленно уставился на невероятно сильного противника, затем сложил руки на сломанных ребрах.

Дворф этого не видел. Он уже возвышался над вторым человеком, вставшим на колени. Атрогейт, схватив его за грудки, дважды ударил лбом в лицо. Тот наверняка рухнул бы на пол, но дворф крепко держал пирата за одежду и, сделав глубокий вдох, поднял его повыше. Дворф держал его на весу правой рукой, а левой схватил мужчину за промежность. Снова вдохнул поглубже и поднял головореза горизонтально над головой.

Третий пират поднялся на ноги, опираясь на стул, и, не теряя времени даром, огрел этим стулом Атрогейта по спине с такой силой, что щепки полетели во все стороны.

Атрогейт пошатнулся, но умудрился развернуться к пирату, вооруженный ножкой от стула вместо дубинки. Дворф попытался обрушить потерявшего сознание пирата на голову его товарища, однако тот оказался достаточно проворным и отскочил. Он даже не поморщился, когда его друг рухнул на ближайший стол, полный кружек и тарелок.

Взревев, мужчина продолжил наступление, размахивая дубинкой. Атрогейт поднял руку, блокируя удар – как же это больно! – и поднырнул под дубину. Он уперся плечом в живот противника и попробовал провести бросок, но пират ухитрился извернуться, не забыв обрушить ножку стола на голову дворфа.

Поэтому Атрогейт оставил попытки защитить голову, выпрямился, схватил головореза за пояс, оторвал от пола и сжал со всей силы.

Пират продолжал лупить противника ножкой стола, и вскоре черные волосы дворфа слиплись от крови. Но удары постепенно слабели. Разбойник потерял опору, а Атрогейт рычал и сдавливал его все сильнее и сильнее, лишая воздуха и сминая внутренности.

Дворф стал раскручивать пирата над головой, затем укусил его за живот и затряс головой, словно сторожевой пес. Разбойник взвыл от боли.

Дворф не увидел, откуда и чем был нанесен следующий удар, и даже подумать не мог, что это окажется один из его кистеней. Все, что он успел почувствовать, заваливаясь набок и увлекая жертву за собой, это яркую вспышку боли и внезапную слабость. Затем на Атрогейта навалились несколько посетителей, пиная, толкая и загораживая свет, в то время как остальная толпа бесновалась вокруг, вопя и визжа.

– Убей его! – крикнул кто-то.

– Отпусти бедолагу! – вопили другие.

Затем Атрогейт почувствовал, что неведомо каким образом снова оказался на ногах. Ему потребовалось не много времени, чтобы заплывшими глазами разглядеть тифлинга и дворфа, держащих его под руки.

– Иди проспись! – прокричал дворф ему в ухо. – И больше в таком скверном настроении сюда не приходи!

Атрогейт хотел было поспорить и потребовать возврата своего оружия, но заметил, что к нему с огромной скоростью приближается дверь. Разбив деревянные створки, дворф кубарем вылетел из таверны.

Он упрямо поднялся на ноги и, пошатываясь, попытался рассмотреть компанию, что собралась на крыльце.

– Имей в виду, Атрогейт, ты заплатишь за дверь, столы и за все, что было сломано и пролито! – прокричал ему дворф.

Атрогейт поднял руку, стирая кровь с губ.

– Верните мое оружие, – сказал он, ощупывая свое окровавленное плечо. Похоже, вывих. – Я обронил во время стычки.

– Отдайте ему, – сказал дворф, бывший одним из владельцев заведения.