Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

–  – Я признаю важность вопроса о том, действительно ли я способен давать точные предсказания или нет. И я готов признать, что гак называемые эксперты Академии Наук покажут, что я этого не могу. Но им мой метод неизвестен, и они не могут вынести о нем весомого заключения.

–  – Погодите, доктор. Мистер Уимс, правда ли, что ваши эксперты не знакомы с теорией и методом доктора Пинеро?

На лице мистера Уимса мелькнула тревога. Он побарабанил пальцами по столу и, наконец, ответил:

–  – Могу ли я попросить суд ненадолго прервать заседание?

–  – Разумеется.

Мистер Уимс несколько минут торопливым шепотом совещался со своими помощниками, затем повернулся к судье:

–  – Ваша милость, мы хотели бы предложить следующее: пусть доктор Пинеро объяснит теоретическую основу и практическое применение своего так называемого метода, а тогда эти именитые ученые смогут высказать суду свое мнение об обоснованности его претензий.

Судья вопросительно посмотрел на Пинеро, который ответил:

–  – Дать свое согласие на это я не могу. Независимо от того, верен ли мой метод или нет, было бы опасно допустить, чтобы он попал в руки глупцов и шарлатанов… – он махнул рукой на группу профессоров, сидевших в первом ряду, помолчал и ядовито улыбнулся, – … как прекрасно известно этим господам. Кроме того, для доказательства действенности метода вовсе необязательно открывать принципы, на которых он построен. Нужно ли мне для доказательства верности моих предсказаний обучать азам все это общество, самоназначенных хранителей мудрости, излечивать их от укоренившихся в их сознании суеверий? В науке для того, чтобы прийти к выводу, есть только два пути. Один – научный метод, другой – схоластический. Можно либо исходить из результатов экспериментов, или слепо следовать авторитетам. Для настоящего ученого критически важны экспериментальные доказательства, а теория – просто удобное пособие, которое можно отбросить, если оно уже не отвечает своему назначению. Для ученого-педанта авторитет – это все, и если факты не укладываются в теорию, предписанную авторитетами, их отбрасывают. Именно такая точка зрения – точка зрения педантов, цепляющихся за устарелые теории, преграждала путь новым знаниям на протяжении всей истории. Я готов доказать мой метод с помощью эксперимента и как Галилей в суде сказать: «И все-таки она вертится!». Я раньше уже предлагал такое доказательство этому обществу самозванных экспертов, но они его отвергли. Я возвращаюсь к моему предложению: я измерю протяженность жизни членов Академии Наук, а они пусть назначат комиссию для проверки результатов. Я запечатаю мои прогнозы в две серии конвертов. В первой серии снаружи будет проставлена фамилия, внутри – записка с датой смерти. В другой серии фамилии я запечатаю внутри, а снаружи напишу даты. Пусть комиссия запрет конверты в сейф, и затем время от времени собирается и вскрывает соответствующие конверты. В такой большой организации вероятность чьих-то близких смертей очень велика – ей, если верить статистикам «Объединенного страхования», примерно по одной каждую неделю или по две. Таким способом они быстро получат достаточно данных, доказывающих, будто Пинеро лжец или наоборот. Он умолк и выпятил грудь так, что она почти сравнялась с его брюшком. Устремив свирепый взгляд на потеющих ученых, он спросил:

–  – Ну?

Судья поднял брови и перехватил взгляд мистера Уимса.

–  – Вы согласны?

–  – Ваша милость, я считаю, что это предложение противоречит всем…

–  – Предупреждаю, – перебил его судья, – я откажу вам в иске, если вы не примете этот способ выяснения истины или не предложите другой, столь же практичный.

Уимс открыл было рот, передумал, скользнул взглядом по лицам ученых экспертов и посмотрел на судью.

–  – Мы согласны, ваша милость.

–  – Очень хорошо. О частностях договоритесь между собой. Временный запрет отменяется, и никаких помех доктору Пинеро в его деловой деятельности чиниться не должно. Решение по иску о наложении постоянного запрещения будет рассматриваться после получения достаточных данных. Но прежде, чем мы кончим, я хотел бы высказать некоторые соображения о теории, которую вы, мистер Уимс, подразумевали, требуя возмещения ущерба, нанесенного вашему клиенту. В последнее время у некоторых групп в нашей стране сложилось мнение, что человек или корпорация, получая прибыль на протяжении ряда лет, тем самым приобретает на нее особое право, а правительство и суды обязаны гарантировать им эту прибыль в будущем, даже когда обстоятельства меняются, и вопреки интересам общества. Эта странная доктрина не имеет никакой опоры ни в гражданском, ни в уголовном законодательстве. Ни отдельные лица, ни корпорации не имеют ни малейшего права являться в суд и просить, чтобы часы истории были остановлены или стрелки их переведены назад.

–  – Уимс, – раздраженно пробурчал Бидуэлл, – если вы не способны придумать ничего лучше, «Объединенному страхованию» придется поискать нового юрисконсульта. Прошло уже два с половиной месяца с тех пор, как вы сели на суде в лужу, и этот чертов коротышка гребет деньги лопатой. А все страховые общества в стране разоряются. Хостонс, какие мы несем убытки?

–  – Трудно сказать, мистер Бидуэлл. Положение с каждым днем ухудшается. На этой неделе мы выплатили тринадцать больших страховых сумм – и все полисы были взяты уже после того, как Пинеро начал делать свои предсказания.

В разговор вступил невысокий сухопарый человек.

–  – Послушайте, Бидуэлл, мы в «Юнайтеде» страхуем только после того, как удостоверяемся, что новый клиент не обращался к Пинеро. Неужели мы не можем подождать, пока ученые его не изобличат?

–  – Чертов оптимист! – проскрипел Бидуэлл. – Они его не изобличат. Неужели вы не можете посмотреть правде в глаза? Этот жирненький мерзавец нашел что-то настоящее. Я не знаю, что и как, но это бой до победного конца. Если мы будем медлить, то уже проиграли. – Он швырнул сигару в пепельницу и злобно зажевал новую. – Убирайтесь отсюда, все убирайтесь! Я возьмусь за это по-своему. И вы тоже, Олдридж. «Юнайтед» может подождать, но мы не станем.:

Уимс тревожно кашлянул.

–  – Мистер Бидуэлл, надеюсь, вы проконсультируетесь со мной, прежде чем что-нибудь кардинально менять?

Бидуэлл буркнул что-то невнятное. Они потянулись гуськом вон из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, Бидуэлл нажал кнопку селектора:

–  – Давайте его сюда.

Дверь отрылась. На пороге возник щуплый щеголеватый человек. Маленькие темные глаза быстро скользнули по комнате, и только тогда он закрыл за собой дверь. Быстрой бесшумной походкой он подошел к Бидуэллу. Лицо его оставалось неподвижным – на нем жили только глаза, глаза настороженного зверя. Он сказал ровным, ничего не выражающим голосом:

–  – Вы хотели поговорить со мной?

–  – Да.

–  – Что вы предлагаете?

–  – Садитесь, и мы поговорим.

Пинеро встретил молодую пару в дверях кабинета.

–  – Входите, милые мои, входите. Садитесь. Располагайтесь, как дома. А теперь объясните мне, зачем вам понадобился Пинеро? Ведь вряд ли таких молодых людей тревожит последняя поверка?

На приятном лице молодого человека появилось смущение.

–  – Видите ли, доктор Пинеро, я Эд Хартли, а это Бетти, моя жена. У нас будет… то есть Бетти ожидает… ну и вот…

Пинеро ласково улыбнулся.

–  – Понимаю, понимаю. Вы хотите узнать срок своей жизни, чтобы как можно лучше обеспечить своего ребенка. Очень разумно. Вам нужен прогноз для обоих или только для вас?

–  – Лучше бы для обоих, – ответила молодая женщина.

Пинеро просиял еще более ласковой улыбкой.

–  – Вот и хорошо. Я вполне с вами согласен. Правда, в подобное время наш прогноз сопряжен с некоторыми трудностями, но кое-что я вам смогу сказать и сейчас. А теперь, дорогие мои, пойдемте в лабораторию и начнем.

Он позвонил, чтобы принесли карты, затем проводил их к себе в мастерскую. – Первой, пожалуйста, миссис Хартли. Будьте так добры, пройдите за ширму, снимите туфли и платье Он отвернулся к аппарату и поиграл ручками настройки. Эд кивнул жене, она зашла за ширму и почти тотчас появилась из-за нее в одной комбинации. Пинеро поднял глаза.

–  – Вот сюда, моя милая. Сначала нам надо взвеситься. Ну, вот так. А теперь сядьте вот сюда, зажмите электрод в зубах. Нет-нет, вы не должны к нему прикасаться, пока он под током. Это не займет и минуты. Не двигайтесь.

Он нырнул под козырек, и стрелки на циферблатах – запрыгали. Очень быстро он выпрямился с встревоженным видом.

–  – Эд, вы брали ее за руку?

–  – Нет, доктор.

Пинеро снова нырнул под козырек и оставался там заметно дольше. Затем велел молодой женщине одеться и повернулся к ее мужу.

–  – Эд, раздевайтесь.

–  – А что вы установили для Бетти, доктор?

–  – Кое-что неясно. Я хочу сначала проверить вас.

Когда он вышел из-за аппарата на этот раз, лицо его стало еще более тревожным. Эд спросил, в чем дело. Пинеро пожал плечами и раздвинул губы в улыбке.

–  – Ничего, что имело бы отношение к вам, дорогой. Легкие неполадки, но сегодня я не смогу дать вам ваши прогнозы. Мне нужно проверить аппарат. Вы не могли бы прийти завтра?

–  – Да, конечно. Послушайте, а что с аппаратом? Надеюсь, ничего серьезного?

–  – Я уверен,, что пустяки. Пойдемте назад в кабинет, посидим, поболтаем.

–  – Спасибо, доктор; вы очень любезны.

–  – Но, Эд, меня ведь ждет Эллен.

Пинеро повернулся к ней, вкладывая в свои слова всю силу своей личности.

Но, может, вы подарите мне несколько минут, дорогая моя? Я стар и очень люблю общество молодых людей. А мне так редко выпадает такое удовольствие. Ну, пожалуйста.

С мягкой настойчивостью он повел их в кабинет и усадил. После чего распорядился, чтобы принесли лимонад и пирожные, предложил им сигареты и закурил сигару.

Сорок минут спустя Эд все еще слушал его как завороженный, но Бетти явно нервничала и посматривала на дверь. Когда доктор на мгновение прервал историю о своих приключениях в молодости на Огненной Земле и закурил сигару, она вскочила на ноги.

–  – Доктор, нам, правда, пора. Остальное вы нам расскажете завтра, хорошо?

–  – Завтра? Завтра на это не будет времени.

–  – Но у вас же и сегодня на это времени нет. Ваша секретарша звонила уже пять раз.

–  – Ну, уделите мне еще хоть несколько минут.

–  – Сегодня я, правда, не могу, доктор. Я договорилась. Меня ждут.

–  – И вас никак нельзя переубедить?

–  – Боюсь, что нет. Идем, Эд.

Когда они скрылись за дверью, доктор подошел к окну, глядя на расстилающийся внизу город. Вскоре он увидел, как из дверей здания появились две крохотные фигурки. Он следил, как они торопливо пошли к углу, подождали зеленого света и начали переходить улицу. Внезапно раздался вой сирены, фигурки заколебались, пошли было назад, остановились, повернулись. И тут на них налетела машина. Когда машина с визгом затормозила, между ее колес виднелись уже не две человеческие фигуры, а словно беспорядочный ворох одежды.

Через минуту доктор отошел от окна, взял телефонную трубку и сказал секретарше:

–  – Отмените сегодняшний прием… Нет… Никого… Мне все равно. Отмените.

Потом он опустился в кресло. Сигара погасла. Уже давно стемнело, а он все еще сжимал ее в зубах. Погасшую.

Пинеро сел за стол и оглядел роскошный обед. Он заказал его с особой тщательностью и вернулся домой пораньше, чтобы сполна им насладиться.

Некоторое время спустя он проглотил глоток «фиори д'Альпини»: густой душистый ликер наполнил его рот теплотой, и ему вспомнились маленькие горные цветы, давшие название этому напитку. Он вздохнул. Обед был отличный, изысканный и стоил того, чтобы запить его таким редким ликером.

В прихожей послышался какой-то шум. Его пожилая служанка что-то настойчиво говорила. Ее перебил хриплый бас. Шум приближался, дверь столовой распахнулась. – Mia Маdоnа! Non si puo entrare! ( Пресвятая Дева! Сюда нельзя! (итал.)). Хозяин кушает.

–  – Ничего, Анжела. У меня есть время поговорить с этими джентльменами. А вы идите.

Пинеро повернулся к стоящему впереди угрюмому детине.

–  – У вас ко мне дело, так?

–  – А вы что думали? Приличные люди не хотят больше терпеть ваши чертовы враки.

–  – Итак?

Детина не ответил. Из-за его спины появился щуплый щеголеватый субъект и встал перед Пинеро.

–  – Ну, что же, начнем. – Председатель комиссии вставил ключ в замок и открыл сейф. – Уэнзел, вы не поможете мне отобрать сегодняшние конверты?

Его тронули за плечо.

–  – Доктор Бэрд, вас просят к телефону.

–  – Хорошо, принесите телефонный аппарат сюда. Он взял трубку.

–  – Слушаю… Да, я… Что?.. Нет, мы ничего не слышали. Вы говорите, аппарат Пинеро уничтожен?.. Мертв!? Каким образом?.. Нет! Ничего по этому поводу я сказать не могу. Абсолютно ничего… Позвоните мне позже.

Он бросил трубку на рычаг и оттолкнул телефон.

–  – Что случилось?

–  – А теперь кто умер?

Бэрд поднял руку, требуя тишины.

–  – Успокойтесь, пожалуйста. Несколько минут назад Пинеро был убит у себя дома.

–  – Убит!

–  – Это еще не все. Примерно тогда же в его приемную ворвались хулиганы и разбили его аппарат вдребезги.

Некоторое время все молчали. Члены комиссии тревожно переглядывались. Никому не хотелось заговорить первым. Наконец кто-то пробормотал:

–  – Достаньте его.

–  – Что-что?

–  – Конверт Пинеро. Он там, я его видел. Бэрд нашел конверт, медленно вскрыл его, развернул листок и прочел.

–  – Ну, да говорите же!

–  – Тринадцать часов тринадцать минут… сегодня.

Никто ничего не сказал.

Член комиссии, сидевший за столом напротив Бэрда, вдруг потянулся к сейфу, разряжая напряжение. Бэрд остановил его.

–  – Что вы хотите?

–  – Мой прогноз. Он там… Мы все там.

–  – Да-да.

–  – Мы все там.

–  – Раздайте их.

Бэрд положил обе ладони на сейф и молча посмотрел в глаза человека напротив. Он облизнул губы, уголок его рта задергался, по рукам пробежала дрожь. Но он молчал. Человек напротив опустился в свое кресло.

–  – Конечно, вы правы, – сказал он.

–  – Дайте-ка мне мусорную корзинку. – Бэрд говорил тихо, напряженно, но твердо.

Он взял жестяную корзинку, мусор высыпал на ковер, а корзинку поставил перед собой на столе. Потом разорвал с пол десяток конвертов, поджег их спичкой и бросил в корзину. Он рвал конверт за конвертом и бросал обрывки в огонь. От дыма он закашлялся, из глаз у него побежали слезы. Кто-то встал и открыл окно. Когда Бэрд кончил, он оттолкнул корзинку, посмотрел на стол и сказал:

–  – Боюсь, я испортил этот стол.

Спасательная экспедиция

–  – Всем пилотам-факельщикам! Внимание! Всем пилотам-факельщикам немедленно собраться у командующего флотом! – Приказ разнесся по всем помещениям огромной станции-спутника, вращающейся вокруг Земли.

Джо Эпплеби высунулся из душа, чтобы услышать приказ. «Ну, ко мне это не относится, – пробормотал он со счастливой улыбкой. – Я в отпуске, но все-таки лучше убраться поскорее, пока начальство не передумало».

Он поспешно оделся и вышел в коридор. Каюта, в которой размещался Эпплеби, находилась на внешнем кольце станции; ее медленное вращение, напоминающее вращение огромного колеса, повисшего в космическом пространстве, создавало искусственную силу тяжести, которая позволяла ему передвигаться, как на Земле. Эпплеби еще не успел подойти к своей каюте, как громкоговорители еще раз передали приказ командующего флотом: «Всем пилотам-факельщикам немедленно явиться к коммодору». Голос диктора стих, затем из громкоговорителей донеслось: «Лейтенант Эпплеби, немедленно к коммодору!» Джо остановился и прошептал грубое ругательство.

Кабинет командующего флотом был переполнен. У всех присутствующих на левом рукаве была эмблема факела, за исключением главного врача и самого коммодора, рукав которого был украшен эмблемой пилота-ракетчика.

Коммодор Беррио взглянул на вошедшего Эпплеби и продолжал: «… ситуация. Если мы хотим спасти станцию Прозерпина, нужно срочно, не теряя времени, выслать корабль к Плутону. Вопросы?»

Все молчали. Эпплеби хотелось задать вопрос, но он опасался напомнить коммодору о своем опоздании.

–  – Отлично, – кивнул Беррио. – Это задание могут выполнить лишь пилоты– факельщики. Мне нужны добровольцы.

–  – Великолепно! – подумал Эпплеби. – Пусть желающие отличиться выходят вперед, а я помолчу. Может быть, мне еще удастся успеть к следующему шаттлу, отправляющемуся на Землю.

–  – Прошу добровольцев остаться, – продолжал коммодор. – Остальные свободны.

–  – Лучше не придумаешь, – решил Эпплеби. Только не надо сразу кидаться к выходу. Лучше всего сохранить достоинство и выскользнуть между двумя уходящими пилотами, спрятавшись за их спины.

Никто не шелохнулся. Джо Эпплеби почувствовал себя обманутым, однако, не осмелился уйти.

–  – Спасибо, джентльмены, – произнес коммодор Беррио спокойным голосом. – Прошу вас подождать в кают-компании.

Бормоча под нос, Эпплеби вышел вместе с остальными. Говоря по правде, ему хотелось слетать к Плутону, но не сейчас, когда в кармане уже лежали отпускные документы.

Его не пугало колоссальное расстояние – скорее наоборот, будучи пилотом– факельщиком, он испытывал к нему чувство презрения. Пилоты старшего поколения думали о межпланетных перелетах с опаской ракетчиков, настроенных на полеты, рассчитанные на несколько лет. Корабли, оборудованные факельным конвертором и совершающие полет с постоянным ускорением, покрывали эти расстояния за несколько дней. Космические корабли с ракетными двигателями, двигаясь по баллистическим траекториям, совершали полет до Юпитера и обратно за пять лет; чтобы достичь Сатурна и вернуться, требовалось в два раза больше времени; для путешествия на Уран – еще в два раза больше; Нептун находился намного дальше. Ни один космический корабль с реактивной установкой даже и не пытался достичь Плутона: полет к самой отдаленной планете Солнечной системы продолжался бы девяносто лет. Однако корабли с факельными конверторами решили и эту проблему: станция Прозерпина с криологической лабораторией, отделом исследования космической радиации, обсерваторией, измеряющей параллаксы светил, физической лабораторией размещалась в гигантском пятикупольном строении, предохраняющем ее обитателей от неслыханного холода открытого космоса.

–  – До станции Прозерпина на Плутоне почти четыре миллиарда миль, – думал Эпплеби, шагая по коридору вслед за одним из пилотов, вместе с которым они кончали Академию космоплавания.

Послушай, Джерри, – окликнул его Эпплеби, – объясни меня, для выполнения, какого задания я вызвался добровольцем?

А, это покойный Джо Эпплеби, – обернулся Джерри. – Угости меня стаканчиком в баре, и я все расскажу.

Когда они разместились в баре кают-компании, Джерри рассказал, что со станции Прозерпина прибыла радиограмма, взывающая о помощи. Там разразилась эпидемия болезни Ларкина. Услышав это, Эпплеби свистнул. Болезнь Ларкина вызывалась вирусом-мутантом и, по мнению ученых, была марсианского происхождения. У больных начинало резко падать количество красных кровяных телец, и вскоре наступала смерть. Единственным методом лечения было массивное переливание крови, которое должно продолжаться в течение всей болезни.

–  – Как видишь, Джо, мой мальчик, кому-то из нас придется прогуляться к Плутону с запасом крови на борту.

Эпплеби нахмурился. – Мой отец предостерегал меня. Он говорил: «Джо, молчи и никуда не высовывайся», – мрачно пробормотал он.

–  – Никто из нас и не высовывался, – ухмыльнулся Джерри.

–  – А на сколько рассчитан полет? Дней на восемнадцать? У меня на Земле есть кое– какие обязательства.

–  – Восемнадцать суток при ускорении в одну «джи» – одном ускорении силы тяжести. Но этот полет будет проходить при повышенной тяге. На Прозерпине кончаются запасы плазмы для переливания, и осталось мало доноров.

–  – Повышенной? Полтора «джи»?

Джерри Прайс покачал головой. – Думаю, лететь придется при двойном ускорении силы тяжести.

–  – Две «джи»!

–  – А что в этом необычного? Людям удавалось выдерживать и десять.

Разумеется, в течение короткого времени. А сейчас речь идет о многих днях. При двойном «джи» сердце может не выдержать, особенно, если понадобится вставать.

–  – Перестань стонать, тебя не выберут. Скорее уж меня, я больше подхожу на роль героя. Ты уж, пожалуйста, не забывай меня. Пусть мой образ вдохновляет тебя, пока ты находишься в отпуске, на заброшенных пространствах Земли. Давай выпьем еще.

Эпплеби пришел к выводу, что Джерри прав: поскольку для предстоящего полета требуется всего два человека, у него отличные шансы отправиться на Землю уже следующим шаттлом. Он достал из кармана маленькую записную книжку и принялся изучать номера телефонов. Через несколько минут в кают-компании появился рассыльный.

–  – Лейтенант Эпплеби, сэр? Джо кивнул.

–  – Коммодор просит вас немедленно явиться к нему, сэр.

–  – Ясно, сейчас иду. – Джо заметил заинтересованный взгляд Джерри. – Так кто больше подходит на роль героя?

–  – Ты, разумеется, – улыбнулся Джерри. – Хочешь, я займусь твоими обязательствами на Земле?

–  – Обойдусь как-нибудь.

–  – Я так и думал. Ну, счастливого тебе полета, дружище.

В каюте коммодора Беррио сидели главный врач станции и еще один лейтенант, но постарше Эпплеби.

–  – Садитесь, Эпплеби, – кивнул Беррио. – Вы знакомы с лейтенантом Клюгером? Он будет командиром вашего корабля. Вы полетите вторым пилотом.

–  – Так точно, сэр.

–  – Эпплеби. лейтенант Клюгер – самый опытный пилот-факельщик, находящийся сейчас на станции. Вы полетите вместе с ним, потому что из медицинских данных следует, что у вас исключительная способность переносить длительные перегрузки. Этот полет будет проходить при высоком постоянном ускорении.

–  – Насколько высоком, сэр?

Берри заколебался. – Три с половиной силы земного тяготения, – произнес он, наконец.

–  – Три с половиной «джи»! Это не ускорение, – подумал Джо, – а испытание на разрыв. Он услышал, как запротестовал врач: «Извините меня, сэр, но я могу дать разрешение только на три силы земного тяготения».

–  – С юридической точки зрения, – нахмурился коммодор, – окончательное решение принимает командир корабля. Но от скорейшего прибытия корабля с запасом крови зависит жизнь трехсот человек.

–  – Доктор, давайте снова взглянем на эту диаграмму, – сказал Клюгер. Врач подтолкнул в его сторону лист бумаги. Клюгер развернул его так, что Джо мог хорошо видеть изображенную на нем диаграмму.

–  – Вот смотрите, Эпплеби… – произнес он. Кривая на диаграмме начиналась сверху, медленно опускалась, затем резко падала вниз. Врач положил указательный палец на то место, где начиналось резкое падение.

–  – Вот в этом месте, – произнес он с мрачным выражением на лице, доноры страдают от недостатка крови не меньше, чем пациенты. Позднее ситуация становится безнадежной, если не прибудет партия плазмы для переливания.

–  – Как выведена эта кривая? – спросил Джо.

–  – Так выглядит эмпирическое уравнение болезни Ларкина, рассчитанное для двухсот восьмидесяти девяти человек.

Эпплеби заметил вертикальные линии, пересекающие диаграмму. Возле каждой из них стояли цифры, указывающие время и ускорение. В дальнем правом углу было написано: «одна „джи“ восемнадцать дней». Такова продолжительность обычного полета до Плутона при ускорении силы тяжести равном единице; корабль прибудет на Прозерпину, когда эпидемия уже закончится, и спасать будет некого. При двойном ускорении полет продлится двенадцать дней и семнадцать часов, но даже в этом случае половина обитателей станции на Плутоне умрет. Тройное ускорение заметно улучшит ситуацию, однако количество умерших от эпидемии будет все еще велико. Глядя на диаграмму, Джо понял, почему коммодор выбрал три с половиной «джи» несмотря на огромный риск для пилотов вертикальная линия касалась того места кривой, где она резко поворачивала вниз, – при продолжительности полета в девять суток и пятнадцать часов. Спасены будут почти все. Но какие трудности выпадут на долю пилотов!

Время, необходимое для спасения колонистов, уменьшалось обратно пропорционально квадрату ускорения. При одной «джи» достигнуть. Плутона можно было за восемнадцать суток, поэтому для девяти суток полета требовалось четыр╦хкратное ускорение силы тяжести, тогда как для четырех с половиной суток нужно было лететь с непрерывным фантастическим ускорением в шестнадцать «джи». Но кто-то подчеркнул эти две цифры – «16» «джи» – «4,5 суток».

–  – Что это? Посмотрите! Эти цифры рассчитаны для робота-пилота! Да это же выход из положения! А в нашем распоряжении есть робот-факельщик!

–  – Да, есть, – тихо ответил Беррио. – Но каковы его шансы?

Джо замолчал. Даже при полетах между внутренними планетами Солнечной системы роботы часто не справлялись с управлением. На расстоянии в четыре миллиарда миль вероятность того, что робот-пилот сумеет привести свой корабль в сферу действия радиоконтроля, была очень мала.

Разумеется, мы попытаемся сделать это, – продолжал коммодор. – Если корабль с роботом-пилотом прибудет к месту назначения, я сразу сообщу вам. – Он повернулся к Клюгеру. – Капитан, у нас мало времени. Жду вашего ответа.

Клюгер посмотрел на врача. – Доктор, почему вы возражаете против этой половины «джи»? Я читал о шимпанзе, которая выдержала очень высокую перегрузку в течение удивительно длительного времени.

–  – Да, но это шимпанзе, а не человек.

–  – Какую нагрузку выдержала эта шимпанзе, доктор? – выпалил Джо.

–  – Три с половиной «джи» в течение двадцати семи суток.

–  – Вот это да! А в каком она была состоянии после окончания испытаний?

–  – Она умерла, – пробормотал врач. Клюгер взглянул на диаграмму, посмотрел на Джо, затем повернулся к коммодору.

–  – Мы готовы на ускорение в три с половиной «джи», сэр, – сказал он.

–  – Тогда за работу. Быстро в медчасть. У вас очень мало времени, – кивнул командующий.

Через сорок семь минут их укладывали в антигравитационные ванны разведывательного космического корабля «Саламандра». Он был пристыкован к станции, Клюгер и Эпплеби со своими сопровождающими прошли по стыковочному туннелю внутрь корабля. Джо чувствовал себя слабым после тщательной обработки обеззараживающими растворами, а также десятка различных инъекций. «Хорошо, – подумал он, – что старт корабля будет произведен автоматически, без участия пилотов».

Разведывательный корабль был построен для полетов при очень высоких ускорениях, и ручки управления, а также контрольные приборы находились прямо над антигравитационными ваннами, так что «Саламандрой» можно будет управлять одними пальцами, не поднимая рук из жидкости, в которую будут погружены тела пилотов. Врач со своим ассистентом укладывал в ванную Клюгера, а два других медицинских специалиста занимались Джо. Один из них спросил:

«Костюм хорошо облегает тело? Нигде нет складок?»

–  – По-моему, все в порядке.

–  – Я все-таки проверю. – Он провел рукой по телу Эпплеби, затем закрепил его растяжками, как и подобает, быть закрепленным человеку, который будет находиться в одном положении на протяжении нескольких дней.

–  – Левый сосок рядом с вашим ртом содержит воду, а два справа соответственно глюкозу и бульон.

–  – Только жидкая пища?

Врач, паривший в воздухе в состоянии невесомости повернулся к нему и заметил: «Твердая пища вам не понадобится, это, во-первых, во-вторых, вы сами ее не захотите, и, в третьих, ее нельзя принимать в полете с таким ускорением. И глотайте как можно осторожнее»

–  – Мне уже приходилось летать, хотя и не с такими высокими «джи».

–  – Да, я знаю. И все-таки будьте поосторожнее. Каждая антигравитационная ванна была наполнена жидкостью, более плотной, чем вода. Они были затянуты резиновыми полотнищами, пристегнутыми к краям ванн. Во время полета с постоянным ускорением оба пилота будут плавать в этой жидкости, что будет снижать влияние непомерной силы тяжести. Поскольку сейчас «Саламандра» неподвижно висела в космическом пространстве, в ней господствовало состояние невесомости, так что полотнища выполняли дополнительную функцию – они не позволяли жидкости покинуть ванны. Техники закрепили тело Джо, затем поместили его шею и затылок в специальный воротник, подогнанный по его индивидуальным размерам.

Врач наклонился над Джо и внимательно осмотрел его.

–  – Все в порядке?

–  – Да.

–  – Еще раз напоминаю о том, что глотать нужно осторожно и не торопясь. – Врач повернулся к Клюгеру. – Мы закончили, капитан. Разрешите покинуть корабль?

–  – Да. Спасибо, доктор.

–  – Ну, счастливо. – Доктор со своими помощниками исчез в стыковочном коридоре, тщательно задраив за собой люк.

В центре управления отсутствовали иллюминаторы, да в них и не было необходимости. Приборная панель, расположенная перед лицом Эпплеби, состояла из множества дисплеев, экранов и указателей. У его лба находился окуляр коелостата – инструмента, состоящего из зеркала, непрерывно двигающегося с помощью часового механизма на оси параллельной оси их корабля, и второго зеркала, направленного на то небесное тело, которое было программой полета введение в бортовой компьютер. На панели вспыхнул зеленый свет – стыковочный туннель отделился от «Саламандры». Клюгер взглянул в зеркало над их головами – там отражалось лицо Джо.

–  – Какова готовность, второй?

–  – До старта семь минут. Механизмы в исправности. Факельный конвертор разогрет. Корабль готов к старту.

–  – Проверим систему ориентации. – Окуляр коелостата Клюгера опустился к его глазам. – Проверьте меня, Джо, – сказал он через несколько секунд.

–  – Слушаюсь, сэр. – Палец Эпплеби нажал на кнопку, и теперь его окуляр придвинулся к глазам. Точно на перекрестии звездного прицела находились совмещенные изображения трех звезд. – Все идеально, капитан.

–  – Запросите разрешение на старт.

–  – «Саламандра» – центр управления. Прошу разрешения на вылет к Прозерпине. Автоматический взлет по программе компьютера. Система проверена, всюду зеленые огни.

–  – Центр управления – «Саламандра». Взлет разрешаю. Счастливо!

– -Разрешение получено, капитан. Еще три минуты. – Джо мрачно подумал, что к этому времени он мог бы находиться на середине пути к Земле. Черт побери, почему все эти спасательные экспедиции поручают военным?

Когда на экране указатель времени миновал последние тридцать секунд, мысли о несостоявшемся отпуске покинули его. Джо овладела какая-то непередаваемая, ликующая радость – он снова мчался в звездные дали!

Он летел, неважно куда, но летел! В то мгновение, когда из дюз корабля вылетел ослепительный пучок факела, он продолжал улыбаться.

И тут на него обрушилась сила тяжести. При трех с половиной «джи» его тело весило шестьсот тридцать футов – ровно в три с половиной раза больше своего нормального веса. Джо казалось, что на него навалили мешки с песком; он не мог дышать, чувствовал себя совершенно беспомощным. Сила тяжести прижала шею к защитному воротнику, было трудно открыть глаза. Он попытался расслабить мышцы, позволить жидкости, в которой плавало его тело, поддерживать его. Обычно, когда сила тяжести многократно увеличивалась в считанные минуты и секунды старта, пилоты напрягали мышцы, сопротивляясь резко возросшему весу, но при длительном полете необходимо расслабиться. Джо дышал неглубоко и часто; атмосфера В кабине состояла, из чистого кислорода, и такого дыхания было достаточно для снабжения тела живительным газом. К тому же он просто не мог заставить себя дышать глубже. Джо чувствовал, как сердце с трудом гонит заметно потяжелевшую кровь по кровеносным сосудам, сузившимся от непомерной нагрузки. «Я и не предполагал, что полет при непрерывном ускорении в три с половиной силы земного притяжения окажется таким мучительным, – подумал он, – я не выдержу». Однажды ему пришлось испытать четырехкратное ускорение в течение девяти минут, но Джо уже позабыл, насколько ужасно оно было.