Текст книги "Миры Роберта Хайнлайна. Книга 6"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Подди, мы с мистером Куной уже обсудили все варианты. Он делает все возможное и убедил меня не соваться: местные условия он знает гораздо лучше меня.

– И что же нам остается?

– Ждать и ждать. Но если тебе придет в голову что-то исключительное, немедленно скажи мне. Мы позвоним мистеру Куне и обсудим это. Если я буду спать – буди без жалости.

– Хорошо. – Я здорово сомневалась, что дяде Тому удастся заснуть. Как и мне, впрочем. – А что ты станешь делать, если Кларк не появится до старта «Трезубца»?

Он ничего мне не ответил, только морщины у него на лбу стали еще глубже. Я поняла, что он принял свое Ужасное Решение, поняла, чего ему это стоило.

Теперь и мне надо было принять Ужасное Решение. Я долго советовалась со Святым Подкейном, и мы решили, что я должна нарушить свою страшную клятву. Возможно, со стороны это выглядит глупо, но только не для меня. Я ни разу в жизни не нарушала эту клятву, и теперь уже никогда не смогу до конца верить Подди Фрайз.

Я рассказала дяде Тому о бомбе. Он отнесся к этому на удивление серьезно, а ведь я почти убедила себя, что Кларк все выдумал, чтобы лишний раз издевнуться надо мной. Кстати, контрабанду можно найти на любом космическом корабле. Но бомба – это уж из ряда вон! Может, Кларку всучили обыкновенный контрабандный товар и заплатили еще раз, когда он передавал его стюарду, грузчику или кому-нибудь еще. Насколько я знаю своего братца…

Однако дядя Том настоял, чтобы я как можно подробнее описала типа, с которым Кларк говорил на Деймосе.

– Я почти не запомнила его, дядя. Неприметный мужчина, каких тысячи. Не маленький, но и не высокий, не толстый, но и не худой. Одежда на нем была самая обыкновенная, а лица я и вовсе не видела. Ничего характерного… Обыкновенный…

– Может, это был кто-нибудь из пассажиров «Трезубца»?

Я тщательно обдумала это предположение.

– Нет. Я бы заметила его на борту и вспомнила. Нет… я почти уверена, что он не встал в нашу очередь, а пошел к выходу, к порту челночных кораблей.

– Правильно сделал, – согласился дядя Том, – если это и в самом деле была бомба. Мы-то с тобой знаем, какая богатая у Кларка фантазия.

– Но для чего подкладывать в корабль бомбу?

Он ничего мне не ответил, но я и сама поняла, зачем. Кто-то хотел взорвать «Трезубец», угробить всех пассажиров: и стариков, и детишек, и экипаж – словом, всех. И не ради страховки, как об этом пишут в детективных книжонках. На уроке экономики в школе нам объяснили, что на такой выходке не разбогатеешь: Ллойд страхует корабли только в пределах их действительной стоимости.

Тогда зачем же?

Чтобы корабль не попал на Венеру? Но «Трезубец» ходил к Венере десятки раз… Скорее всего, чтобы КТО-ТО из пассажиров не попал на Венеру. Или на Луну. Кто?

Ясно, что не Подди Фрайз. Если я кому-нибудь и кажусь значительной, то только себе самой.

Потом мы два часа кряду обыскивали номер. Мы ничего не нашли, да я и не надеялась. Если бомба все-таки была – а я все еще не могла в это поверить – и если Кларк унес ее с корабля, он не стал бы прятать ее в отеле. К его услугам был огромный город и масса времени, чтобы вынести из отеля хоть вазу с цветами, хоть… что угодно.

Напоследок мы обыскали комнату Кларка, исходя из предположения, что там он станет что-то прятать в последнюю очередь. Начали мы вместе, а заканчивать пришлось одному дяде Тому: стоило мне дотронуться до вещей брата, как я разревелась, и дядя отослал меня отлежаться.

К тому времени, когда он сдался, я уже проревелась и даже придумала кое-что.

– Может, стоит послать за счетчиком Гейгера? – предложила я.

Дядя Том устало опустился в кресло и покачал головой.

– Мы ведь не бомбу ищем, девочка.

– А что же?!

– Вовсе не бомбу. Если бы мы нашли ее, это только подтвердило бы, что Кларк сказал тебе правду, а я отбросил эту версию, как наименее вероятную. Видишь ли, девочка, я знаю об этом деле больше, чем рассказал тебе… знаю слишком много, а это смертельно опасно для некоторых людишек. Они могут далеко зайти… Политика – жесткая штука, даже война считается лишь продолжением политики другими средствами. Бывает, что и бомба становится политическим аргументом; их применяли в этом качестве сотни раз, если не тысячи. Нет, Подди, нам нужна не бомба, а след человека, которого ты видела на Деймосе. Даже, пожалуй, не этого человека, а его хозяина. Я не исключаю, что он может оказаться близким сотрудником нашего Президента.

– Господи! – воскликнула я. – Ну что мне стоило рассмотреть его получше и запомнить!

– Не расстраивайся, лапушка. У тебя не было причин пялиться на этого типа и запоминать его. А вот Кларк, должно быть, хорошо его запомнил. Если… Когда Кларк вернется на Марс, мы попросим его просмотреть личные дела сотрудников Президента и фотографии для выездных виз за последние десять лет, если потребуется. Мы непременно найдем этого типа, а через него выйдем на другого, которому Президент совершенно напрасно доверяет. – Дядя Том вдруг преобразился в свирепого дикого маори. – Я сам им займусь. Вот тут-то мы и посмотрим, кто кого переиграл. – Тут он широко улыбнулся и добавил: – А теперь Подди должна поспать. В последнее время ты ложилась поздно, а ведь сейчас нам нужно быть в хорошей форме.

– Ммм… а сколько сейчас времени в Марсополисе?

– Двадцать часов семнадцать минут, – ответил дядя Том, взглянув на марсианские часы. – Надеюсь, ты не собираешься звонить родителям?

– Боже упаси! Я им ни словечка не скажу, если… пока не вернется Кларк. Да и тогда, мне кажется, лучше будет помалкивать. Но ведь сейчас всего двадцать часов с небольшим, то есть еще не поздно, если считать по-нашему. А спать мне не хочется. Подожду, пока ляжешь ты.

– Я, может быть, совсем не лягу.

– Вот и хорошо. Посидим вместе.

– Ладно, Подди, – мягко ответил он и подмигнул. – Человек не может повзрослеть по-настоящему, если не проведет без сна хотя бы одну бесконечную ночь.

Мы долго сидели и молчали. Все уже было сказано, не стоило повторяться и бередить раны.

– Дядя Том, – попросила я наконец, – расскажи мне «Сказку о Подди»…

– Это в твоем-то возрасте?

– Ну пожалуйста. – Я бухнулась к нему на колени. – Мне очень нужно посидеть у тебя на коленях и еще разок услышать эту сказку.

– Ладно, – согласился он и обнял меня за плечи. – Давным-давно, когда мир был совсем молодым, в самом счастливом городе жила-поживала маленькая девочка, и звали ее Подди. Больше всего она походила на часы. «Тик-тик-тик», – говорили ее каблучки, «тик-тик-тик», – вторили им вязальные спицы, и так же неустанно тикал ее маленький, но шустрый ум. Волосы ее цветом напоминали весенние лютики, глаза походили на солнце, если смотреть на него сквозь весенние потоки, когда из каналов уходит лед. Ее носик еще не решил, какую форму принять, а ротик был полон вопросительных знаков. Весь мир был для нее сюрпризом, и она не замечала в нем ничего плохого. И вот однажды…

– Но я уже не маленькая, – прервала я дядю Тома, – и не верю, что мир когда-то был молод.

– Вот тебе платок, – ответил он, – вытри нос. Я ни разу не смог рассказать тебе эту сказку до конца: ты засыпала раньше. А кончается она чудом.

– Настоящим чудом?

– Самым настоящим. Вот какой конец у этой сказки: «А когда Подди выросла, у нее появилась другая маленькая Подди. И мир снова стал молодым».

– И это все?

– А что ты еще хочешь? По-моему, чудеснее не бывает.

Глава 12

Видимо, я все-таки заснула, и дядя Том уложил меня в постель. Во всяком случае, проснулась я без туфель на ногах, зато вся растрепанная и скомканная. Дяди Тома уже не было, но он оставил записку, в которой написал, что я могу найти его по личному коду мистера Куны. У меня не было причин тревожить его, равно как и охоты видеть кого бы то ни было. Я отослала Марию и Марию, а завтрак съела прямо в постели. У меня вдруг проснулся дикий аппетит – молодой организм требовал свое.

Впервые после посадки я откопала свой дневник. Естественно, я продолжала вести его, но уже не писала, а наговаривала на магнитную пленку. В библиотеке нашего номера есть стационарный магнитофон, а еще раньше, на корабле, мистер Клэнси позволял мне пользоваться диктофоном, с помощью которого он вел вахтенный журнал.

Но у библиотечного магнитофона был существенный недостаток: к нему в любой момент мог сунуться Кларк. В первый же мой поход по магазинам, я увидела в супермаркете «Венус-Мэйш» очень симпатичный крохотный магнитофон всего за десять с половиной кредитов. Я сразу же в него влюбилась, купила и с тех пор постоянно ношу в сумочке. Он легко убирается в кулак и в него можно диктовать незаметно для других.

Я выкопала тетрадь, чтобы посмотреть, не записала ли я ненароком что-нибудь важное о том типе, который разговаривал с Кларком в космопорте.

Ничего такого там не было. Совсем ничего. ЗАТО Я НАШЛА ЗАПИСКУ ОТ КЛАРКА.

«Под, – писал он, – если ты найдешь это письмо, читай его побыстрее: я пишу его двадцатичетырехчасовыми чернилами и надеюсь, что к тому времени уже вернусь, и ты, следовательно, так и не увидишь этого письма.

Герди попала в переплет, и я должен выручить ее. Никто об этом не знает, потому что это исключительно мое дело, и я не хочу, чтобы в него совались другие.

Однако умный игрок подкрепляет свои ставки, если может. Если меня долго не будет, и ты все-таки найдешь письмо, поймай дядю Тома и пусть он поймает мистера Куну.

У Южных Ворот расположен газетный киоск. Надо купить в нем «Мерчант Тудей» и спросить, есть ли у них вечносветки. Потом надо сказать: «Дайте мне две. Там, куда я собираюсь, очень темно».

Вот и все, что я могу рассказать.

Только ты самане делай ничего, а то все испортишь.

Если все кончится плохо, оставь себе на память обо мне мою коллекцию камней.

Сдачу пересчитай. Лучше всего, на пальцах. КЛАРК».

У меня все поплыло перед глазами. Я никогда не видела завещаний, но последние строчки были именно завещанием, я уверена. Потом я собралась, сосчитала до десяти и обратно, а в конце добавила крепкое словцо, чтобы снять нервное напряжение. Пришло время действовать.

Я сразу же позвонила дяде Тому. В одном я была совершенно согласна с Кларком: Подди не стоит тягаться ни с Космическим Скитальцем Стилуортом, ни с Железным Человеком. Это, скорее, в духе Кларка, а я собиралась заручиться всей возможной помощью. Чтобы выручить Кларка и Герди, я охотно мобилизовала бы пару полков морской пехоты и весь Марсианский Легион.

Так вот, я набрала личный код мистера Председателя, и автоответчик попросил позвонить по другому номеру. Я набрала этот другой номер… и мне ответил голос дяди Тома. Тоже запись. Он не сказал ничего нового, все инструкции такого рода были в записке: дяди не будет весь день, а я ни под каким видом не должна выходить из номера. Еще он добавил, что я не должна пускать в номер никого, кроме тех, кого я знаю лично. Марии и Марии, например.

Когда запись начала прокручиваться по третьему разу, я дала отбой и попыталась дозвониться до мистера Председателя по обычному телефону, через контору Корпорации. Дохлое дело! Нажимая на то, что я – мисс Фрайз, племянница Сенатора Марсианской Республики, я с горем пополам добралась до его секретарши или, может быть, секретарши его личного секретаря.

– К моему глубокому сожалению, мисс Фрайз, – ответила она, – мистера Куна вызвать невозможно.

Тогда я потребовала найти дядю Тома.

– Я очень сожалею, но у меня нет сведений о сенаторе Фрайзе, мисс Фрайз.

Я велела соединить меня с Декстером.

– Мне очень жаль, мисс Фрайз, но мистер Куна-младший находится в инспекционной поездке по заданию мистера Куны-старшего.

Она то ли не могла, то ли не хотела сказать, когда вернется Декстер; не могла или не хотела найти способ связаться с ним. Врала, по-моему. Если бы я владела Всепланетной Корпорацией, я бы поставила дело так, чтобы в любой момент могла связаться с любой шахтой, с любым ранчо, фабрикой или воздушным кораблем, которыми владеет Корпорация. А уж мистер Председатель, надо думать, лучше меня знает, как управлять своим хозяйством.

Я ей так и сказала, призвав на помощь цветистую фразеологию «песчаных крыс» и жителей каналов. Я и не думала, что помню эти словечки. Другими словами, я озверела. Видимо, прав дядя Том: стоит соскрести с меня нордический лак, и на свет явится кровожадная дикарка.

Вы не поверите, но на нее все это подействовало не больше, чем на бандита из песков.

– Мне очень жаль, мисс Фрайз, – повторила она и отключилась.

Мне даже показалось, что мистер Куна держит на телефоне андроида, вроде наших «тик-таков». Живая женщина хоть как-тоотреагировала бы на мою непотребщину, пусть даже и не поняла бы половину. Я и сама понимаю далеко не все эти словечки, но знаю, что это далеко не комплименты.

Я даже собралась позвонить Па. Он оплатил бы счет, даже если бы ему пришлось выложить все сбережения. Но до Марса – одиннадцать световых минут, это было написано прямо на диске телефона. А связь через станцию «Гермес» и Луна-Сити совсем уж никуда не годится. Если между вопросом и ответом проходит двадцать две минуты, понадобится целый день, чтобы только рассказать, в чем дело. Правда, плату взимают только за разговор, а не за ожидание.

Ну позвонила бы я ему… а что бы он мог сделать, находясь за триста миллионов километров от нас? Дело кончилось бы тем, что он вконец бы поседел.

Вскоре я успокоилась и сообразила, что в записке Кларка есть какая-то несуразица. Это касалось Герди…

Мы не виделись с нею уже дня два. У нее было неудобное расписание: новеньким крупье достаются не лучшие смены. Но я, кажется, перебросилась с нею парой слов, когда Кларка уже не было, хотя я тогда и подумать не могла, что он вообще не ночевал в отеле.

А дядя Том говорил с Герди как раз перед тем, как мы отправились в коттедж мистера Председателя. Он спросил, не видела ли она Кларка, и она ответила, что не видела.

Получилось так, что мы видели Кларка последними.

Я безо всякого труда связалась с Домом Педро, правда, не с тем, которого встретила в тотвечер, а с Домом Педро этой смены. К этому времени все Домы Педро уже знали, кто такая Подди Фрайз. Это та самая девушка, которую часто видят с мистером Декстером. Он тут же сообщил мне, что смена Герди закончилась полчаса назад и лучше всего позвонить ей в отель, если, конечно, она не пошла по магазинам.

Я уже знала, что в отеле ее нет. Кстати, к этому времени она съехала из «Тангейзера» в гостиницу подешевле. Я оставила на ее автоответчике такую запись, что Герди немедленно свяжется со мной.

Вот и все. Тупик. Звонить было некуда, оставалось только сидеть в номере и ждать дядю Тома, как он мне и приказал.

Что ж, я взяла сумочку, накинула плащ и вышла из номера.

Я успела пройти целых три метра. На моем пути вырос высокий, широкий и мускулистый тип. Я попыталась обойти его, но не тут-то было.

– Не надо, мисс Фрайз, – сказал он. – Ваш дядя приказал никуда вас не выпускать.

Я сунулась в другую сторону и обнаружила, что ноги у него довольно быстрые для такого громилы, а реакция получше моей. Итак, я арестована и сижу в своем номере, словно в узилище, в неволе мрачной, в заточении жестоком. Похоже, дядя Том мне не доверяет.

Я вернулась в номер, закрыла дверь и поразмыслила. Номер был все еще не прибран, грязная посуда от завтрака не убрана. Кое-как преодолев языковый барьер, я втолковала Марии и Марии, что мисс Фрайз крайне неприятно, когда все кому не лень вторгаются в ее комнату и нарушают ее уединение.

Неуклюжий двухэтажный столик-тележка, на котором мне доставили завтрак, все еще стоял у кровати и более всего напоминал город, дочиста разграбленный пиратами.

Я сняла судки с нижней полки, рассовала их, куда возможно, и накрыла столик специальной большой салфеткой – такие применяют, чтобы не оскорблять взоры богатых клиентов видом грязной посуды и объедков.

Потом я взяла трубку внутренней связи и велела немедленно убрать грязную посуду.

Я не очень высокого роста и довольно-таки легкая. Словом, мои сорок девять килограммов и сто пятьдесят сантиметров можно, если постараться, запихать в довольно малый объем. Нижняя полка оказалась темноватой, но можно было потерпеть. Хуже всего, что на ней была лужица соуса, которую я впопыхах не заметила.

Распоряжения дяди Тома (или мистера Куны) выполнялись неукоснительно. Обычно тележку с посудой увозит бой из посудомойки, но на этот раз явились обе Марии и отвезли столик к служебному лифту. Попутно я узнала кое-что интересное, но не слишком удивительное. Одна Мария сказала что-то по-португальски, а вторая ответила на чистейшем орто: «Наверное, в ванне полощется, обормотка ленивая».

Я решила ничего не дарить ей ни к Рождеству, ни ко дню рождения.

Внизу кто-то выкатил меня из лифта и задвинул в угол. Я чуть подождала и выбралась из моего экипажа. Мойщик в грязном переднике так и застыл от удивления. Я сказала «о бригадо», сунула ему два кредита и гордо вышла через служебный вход Через две минуты я уже садилась в такси.

Сейчас я еду в такси к Южным Воротам и диктую на магнитофон, чтобы не обгрызть себе ногти до локтей. Чувствую я себя прекрасно, хотя и нервничаю немного. Действовать лучше, чем ждать. Ничего страшного со мной не случится, а вот неведение вполне способно свести с ума.

Кассета кончается. Я поставлю новую, а эту отошлю от Южных Ворот дяде Тому. Может быть, стоило оставить записку, но и кассета сойдет. Удачи мне.

Глава 13

Теперь я не могу пожаловаться, что не видела фей. Они и в самом деле очень симпатичны, но я не буду горевать, если никогда больше их не увижу.

Отважно ринувшись в гущу событий, я преодолела огромные трудности и смело…

Все было совсем не так. Я вляпалась. По самые уши. Сижу неизвестно в какой глуши, а в моей комнате нет ни одного окна, только дверь. Но от двери мало толку: над ней на жердочке сидит фея. Она довольно красива, ее зеленый мех сильно напоминает балетную пачку. Она не совсем похожа на миниатюрного человека с крыльями, но говорят, что чем дольше они живут с людьми, тем больше походят на людей. Уголки глаз у нее приподняты кверху, как у кошки, время от времени она улыбается.

Я назвала ее Титанией: произнести ее настоящее имя выше моих сил. Она знает несколько слов на орто. Совсем немного, но ее маленький мозг просто не может вместить больше. Мозга у нее, кстати сказать, лишь вдвое больше, чем у кошки. Другими словами, она – идиот, пытающийся сдать экзамен на кретина, но без особого успеха.

Почти все время она просто сидит на своей жердочке и нянчит детеныша – он величиной с котенка, но гораздо симпатичнее. Я зову его Ариэлем, хотя не знаю, какого он пола. Насчет Титании я тоже не уверена: говорят, что выкармливанием у фей занимаются и самки и самцы. Они не млекопитающие, так что назвать это выкармливанием можно лишь условно. Ариэль еще не умеет летать, и Титания учит его: швыряет в воздух. Он кое-как планирует на пол, лежит и пищит, пока она не спустится с жердочки и не заберет его. А вот что делаю я:

а) думаю;

б) надиктовываю свой дневник;

в) налаживаю отношения с Титанией (она уже позволяет мне поднимать Ариэля с пола и передавать ей, малыш ничуть не боится меня);

г) постепенно прихожу к выводу, что мое вынужденное безделье затянулось.

Я могу ходить по комнате и делать все, что мне угодно, но к двери подходить не решаюсь. Как вы думаете, почему? Сдаетесь? Потому что феи – плотоядные существа, и у них очень острые зубы и когти. Я уже заработала укус и две глубокие царапины на левой руке. Они саднят и заживать не собираются. Стоит мне приблизиться к двери, Титания мигом спикирует на меня. Во всех прочих случаях она довольно дружелюбна.

В чисто физическом смысле мне не на что жаловаться. Несколько раз в «день» приходит абориген и приносит полный поднос весьма недурной еды. Я при этом отворачиваюсь: во-первых, венерианцы слишком похожи на людей, а во-вторых, чем больше на них смотришь, тем хуже для желудка. Вы, конечно, видели их на фотографиях, но они не могут передать запахаиз вялого слюнявого рта. Здорово похоже, что это созданиедолго лежало мертвым, а потом его оживили при помощи какого-то грязного колдовства.

Я называю его Булавоголовым, и это еще комплимент. Кстати, насчет его пола не может быть никаких сомнений. От такого красавчика любая… бегом бы убежала в монастырь.

Я ем, то что мне приносят, потому что совершенно уверена, что готовит не он. А та, на кого я думаю, должна быть отличной поварихой.

Здесь мне придется вернуться немного назад.

– Лучше дайте мне сразу две, – сказала я продавцу. – Там, куда я собираюсь, очень темно.

Он удивленно посмотрел на меня, и я повторила пароль.

Через несколько минут я уже летела в аэромобиле куда-то за город. Машина петляла, закладывала широкие виражи, вокруг был сплошной туман, и я совершенно потеряла ориентацию. Знаю только, что место это в двух часах полета от Венусбурга, и что рядом расположена небольшая колония фей. Перед самой посадкой я увидела, как они летают, и так засмотрелась, что даже не заметила никаких ориентиров. Впрочем, это бы не помогло…

Я вышла из аэромобиля, и он тут же улетел. А я оказалась перед домом с распахнутой дверью.

– Подди! – донесся знакомый голос. – Входи, милочка, входи!

Я почувствовала такое облегчение, что бросилась к ней в объятья. Это была миссис Грю, толстая и добрая.

Потом я осмотрелась и увидела Кларка! Он совершенно спокойно взглянул на меня и удостоил лишь одним словом:

– Аура!

Тут я увидела в другом кресле дядю Тома и хотела броситься к нему, но объятия миссис Грю вдруг превратились в железные обручи.

– Нет-нет, милая, не так быстро, – сказала она, а Булавоголовый приложил что-то к моей шее.

Потом меня усадили в большое удобное кресло. С тем же успехом они могли просто посадить меня на пол: оказалось, что шевелить я могу только головой. При этом я чувствовала себя отлично, если не считать слабого покалывания по всему телу.

Дядя Том напоминал президента Линкольна, горюющего по убитым при Геттисберге. Он ничего мне не сказал.

– Итак, все семейство в сборе, – весело произнесла миссис Грю. – Что скажете, сенатор? Мы договоримся?

Дядя Том едва наклонил голову.

– Вот и хорошо, – продолжала она. – Мы ведь не хотим, чтобы вы опоздали на конференцию. Нам только хочется… несколько ориентировать вас. Если же мы не договоримся, я постараюсь, чтобы никого из вас больше не увидели. По-моему, это естественно. Жалко, но ничего не поделаешь. Особенно жаль детишек.

– Вы не посмеете! – сказал дядя Том.

– Еще как посмеет, сучка каторжная! – крикнул Кларк, и я поняла, что он по-настоящему взвинчен. Он презирает вульгарные словечки, говорит, что они изобличают низость характера.

Миссис Грю спокойно, даже, пожалуй, с нежностью посмотрела на него и кликнула Булавоголового.

– Унеси его и не давай ему спать, пока не подохнет, – велела она.

Абориген унес Кларка, но последнее слово все-таки осталось за моим братцем.

– А еще ты жульничаешь в солитер! Я заметил!

На долю секунды миссис Грю разозлилась по-настоящему, но тут же вернула на лицо обычное участливое выражение и снова обратилась к дяде Тому:

– Теперь, когда оба ребенка у меня, я могу пожертвовать одним. Кажется, вы особенно любите Подди? Даже слишком любите, как сказали бы психиатры.

Я обмозговала это… и решила при первой же возможности сделать из ее шкуры коврик и подарить дяде Тому.

А сам дядя Том пропустил это мимо ушей. Тут откуда-то послышался ужасный грохот – лупили металлом о металл.

– Грубо, конечно, но действенно, – сказала миссис Грю и улыбнулась. – Когда-то здесь было ранчо, и от прежнего хозяина остался бак, в котором он грел воду. Конечно, он слишком мал, чтобы в нем можно было стоять или сидеть, но такому грубому мальчишке нечего рассчитывать на удобства. А грохот от того, что по баку бьют железной трубой. – Тут она чуть призадумалась. – Не представляю, как мы будем договариваться под такой шум. Наверное, стоит перенести экзекуцию подальше… или поближе, чтобы вы послушали, как вопит мальчишка. Может, тогда наш разговор пойдет поживее. Как вы думаете, сенатор?

– Миссис Грю!.. – вмешалась я.

– Подди, милочка, сейчас я очень занята. Позже мы поболтаем за чашкой чая. Итак, сенатор?

– Миссис Грю, вы плохо знаете дядю Тома. Так вы от него ничего не добьетесь.

Она поразмыслила над этим.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, дорогая. Выдаешь желаемое за действительное.

– Да нет же!!! Поверьте, нет никакойвозможности заставить дядю Тома изменить интересам Марса. Если вы повредите Кларку или мне, он совсем закаменеет. Конечно, он любит нас, но не до такой же степени, чтобы предать Марс. Вы просто теряете время попусту!

Я говорила быстро и искренне. Мне казалось, что я слышу вопли Кларка. Конечно, только казалось: невозможно перекричать такой дьявольский грохот. Помню, когда Кларк был совсем малышом, он забрался в папину корзину для бумаг… и страшно орал, пока я его не вызволила. Наверное, мое подсознание воскресило эти вопли.

Миссис Грю ласково улыбнулась.

– Милая Подди, ты совсем еще маленькая, и головка у тебя полна всякой патриотической чепухи. Сенатор сделает именно то, что я от него потребую.

– А вот и нет! Если вы убьете Кларка…

– Помолчи, дорогая, или мне придется влепить тебе пару пощечин, чтобы ты научилась слушать старших. Я вовсе не собираюсь убивать твоего брата…

– Но вы же сказали…

– ТИХО!!! Этот абориген не понял и половины из того, что я сказала. Он понимает лишь несколько слов на торговом орто, на целую фразу у него мозгов не хватит. Вскоре я прикажу достать Кларка из бака и ты сама увидишь, как он будет ползать на брюхе и умолять мистера Фрайза сделать все, что я от него хочу. – Она ласково улыбнулась. – Теперь поговорим о патриотизме. Тебе вдолбили, будто он сильнее инстинкта самосохранения. А такой прожженный политикан, как твой дядя, знает, что это всего лишь абстракция, и не придает ему особого значения. Его волнует другое: если он сделает по-моему, он кончится как политик. Но он все-таки сделает. Ведь так, сенатор?

– Мадам, – отозвался дядя Том с легким пренебрежением, – я не вижу смысла в этой дискуссии.

– Я тоже. С вамия буду говорить на другом уровне. А пока я объясняю Подди что к чему, вам придется послушать. Так вот, милочка, твой дядя – сильный и упорный человек, он не может просто так угробить свою политическую репутацию. Чтобы заставить его танцевать под мою музыку, нужно дергать за определенные ниточки. Я уверена, что ты – одна из главных ниточек.

– Я вам никакая не ниточка!

– Хочешь пощечину? Или предпочитаешь кляп? Ты мне нравишься, Подан, и мне не хотелось бы применять к тебе грубые методы. Так вот, ниточка – именно ты, а не твой братец. Конечно, твой дядя делает вид, что любит вас обоих одинаково – подарки на Рождество и все такое прочее, – но ведь совершенно очевидно, что твоего брата любить не за что. Такого даже родная мать возненавидит. А вот тебя сенатор любит,и намного сильнее, чем хотелось бы ему самому. Так что твоего брата обрабатывают лишь для того, чтобы сенатор понял, каково будет тебена месте Кларка. Кстати, ничего с ним не случится, разве что оглохнет. Сама видишь, сенатору некуда деться. Придется ему говорить на конференции именно то, что я хочу. – Она задумчиво посмотрела на дядю Тома. – Я еще не решила, сенатор, какой способ лучше. Вы, конечно же, согласитесь сотрудничать с нами, но мне хотелось бы, чтобы вы не забыли об этом. Политики хорошо умеют забывать то, что обещали. Не стоит ли послать с вами Кларка, чтобы вы лучше помнили. Или лучше оставить его здесь и работать с ним каждый день понемногу… на глазах у Подди? Чтобы она ясно видела, что будет с нею, если в Луна-Сити вы начнете выкидывать фортели. Как вы полагаете, сэр?

– Мадам, этот вопрос не имеет смысла.

– Отчего же, сенатор?

– Оттого, что без детей я не полечу в Луна-Сити. Миссис Грю фыркнула.

– Оставьте браваду для предвыборной кампании, сенатор. А сейчас, – она посмотрела на старинную брошь с часами, приколотую к ее могучему бюсту, – пора прекратить этот грохот, пока у меня голова не разболелась. Тем более что ваш племянник, сенатор, надо думать, его уже не слышит.

Она на диво легко встала и вышла из комнаты. Грохот вдруг прекратился. Это было так неожиданно, что я подпрыгнула бы, если могла. Дядя Том повернулся ко мне.

– Ах, Подди, Подди, – мягко проговорил он.

– Дядя Том, – ответила я, – не вздумай уступать этой гадине!

– Я просто не могууступить ей, Подди. Ни на йоту. Ты понимаешь?

– Ясно, понимаю! Но почему бы тебе не схитрить? Наобещай ей что угодно, выберись отсюда и вытащи Кларка, а потом вы сможете вызволить и меня. Я продержусь, честное слово.

– Милая Подди… милая Подди, – сказал дядя Том каким-то странным голосом. – Знаешь… здорово похоже… что это конец. Крепись, дорогая моя, не бойся.

– Честно сказать, у меня в этом мало опыта. Но я попробую. – Я, конечно, боялась, но не по-настоящему: разве можно испугаться, если рядом дядя Том, пусть даже он пальцем шевельнуть не может. – Дядя Том, а что ей от тебя надо? Она что, фанатичка какая-нибудь?

Мне ответил веселый утробный смех миссис Грю.

– Фанатичка, подумать только! – Она ласково потрепала меня по щеке. – Никакая я не фанатичка, милая Подди, и политике не придаю особого значения, впрочем, как и твой дядя. Много лет назад, когда я была молода и красива, – тебе никогда не быть такой красоткой – я поняла, что лучший друг девушки – деньги. Вот я и работаю. – Тут она обратилась к дяде Тому. – Сенатор, мальчик, похоже, оглох, но точно сказать трудно: он сейчас без сознания. Позже мы это выясним, а теперь мне хочется вздремнуть. Надеюсь, и вы не против небольшого отдыха.

Она позвала Булавоголового и тот отнес меня в эту комнату. Я здорово испугалась, когда он поднял меня, но тут же обнаружила, что могу слегка шевелить руками и ногами. А кололо в них просто нестерпимо! Я слабо подрыгалась, но, ясно, без малейшего толка. Итак, меня засунули в эту комнату.

Чуть погодя наркотик перестал действовать, и я почувствовала себя совершенно нормально, если не считать легкой дрожи.

Вскоре я убедилась, что Титания – отличный сторож, и с тех пор не суюсь к двери, а левая рука у меня здорово болит и даже, кажется, опухает.

Я обследовала комнату. Пусто. Кровать с матрацем, но без белья; собственно, оно и ни к чему в таком климате. Откидной столик и прикрепленный к полу табурет рядом с ним. Светящиеся трубки под потолком. Я обыскала всю комнату, как только убедилась, что Титания – не просто симпатяшка с прозрачными крылышками. Было совершенно ясно, что миссис Грю или тот, кто оборудовал эту комнату, не оставили здесь ничего, чем можно было бы одолеть Титанию. Мне не оставили ни плаща, ни сумочки.