Текст книги "НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 16"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

Соавторы: Александр Казанцев,Джон Кристофер,Владимир Михановский,Владимир Фирсов,Олег Николаев,Юрий Фомин,Анатолий Пирожков,Иван Калиновский,Эдуард Михеев,М. Бубнова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Они схватились насчет того, что должен воспринимать «совокупный человек», состоящий из вселенской цепи суб-людей, сосуществующих в разных суб-мирах, и может ли «нижерасположенное» суб-«я» знать и воспринимать то, что знает и воспринимает его более совершенное «я», и если – да, то не приходит ли это знание из таинственной области надсознания, как смутное интуитивное знание…

Я отодвинулся от Паромова и въедливого старикана и стал оглядывать гостиную. Дебатировали все, включая женщин. Мужчины, сверкая взорами и едва не пронзая друг друга пальцами, словно рыцари на турнире, выкрикивали философские посылки, контраргументы, тезисы… Во всем «Дискуссии», кроме меня, лишь двое хранили спокойствие – Ахад-Березов, неподвижно восседавший на председательском месте, и Толченов.

– …И тогда к чему звездолеты – фотонные, ионные, мезонные и прочие? Кому будет нужна технистическая чепуха, эти, в сущности жалкие, попытки познавать Вселенную с помощью усложняющегося формотворчества материи? ожесточенно восклицал полный толстощекий мужчина с жидкими растрепанными волосами и уползшим под мышку галстуком. – Пришельцы свободно могут являться к нам из любого иного уровенного пространства – и они являются! Понятно, они предпочитают делать это незаметно для нас, чтобы не смущать подавленный тьмой вековых предрассудков ум земного человека поразительным феноменом перехода существ из одной суб-вселенной в другую…

– …Все сущее проникает друг друга, оставаясь вместе с тем на своих уровнях материальности. Вот почему даже наиболее отдаленные галактики присутствуют, в иных проявлениях, также здесь и там – всюду!..

– …Нет и нет, милочка! «Я» человека не в состоянии расслаиваться на ряд суб-«я» по первому его желанию. На это способны из земных людей очень немногие – взгляните на Ахада и вы поймете. Надобно выработать в себе столь мощно-целеустремленную волю, чтобы ее импульс был способен…

Тут в гостиной раздался сильный шум, хлопанье крыльев и резкие возгласы:

– Истор-р-рию! Истор-р-рию!..

Оглядевшись, я увидал, что кричит попугай, примостившийся на пальме над аквариумом. Не тот попугай, что встретил меня в коридоре, а другой поменьше, ярко-пестрый, словно осколок радуги, похищенный с неба каким-нибудь искусным магом. Женщины первые обратили внимание на истошные вопли попугая и, захлопав в ладоши, поддержали его:

– В самом деле – историю) Чья сегодня очередь?

– Да-да, время послушать историю! – подхватили все собравшиеся. Никита Степанович, что ж вы уклоняетесь, ведь сегодня ваша очередь!

Взоры обратились на моего приятеля. Он смутился, искоса взглянул на меня, затем кое-как овладел собой.

– Что ж, если уважаемые члены «Дискуссия» хотят… Я готовился, Прошу учесть, что я новичок и никогда еще не сочинял историй. Тут присутствуют люди, которые гораздо опытней и пишут книжки…

При этих словах он снова взглянул на меня, как мне показалось, умоляюще. Но я возмущенно фыркнул и плотнее забился в угол. «Сам влип в историю и меня туда же тянет – хорош приятель! Вот для чего он затащил меня в «Дискуссий»: чтобы я отдувался вместо него. Нет, пусть сам и выпутывается, а меня с кресла даже автокраном не поднимут», – с холодной решимостью подумал я, вцепясь в подлокотники. Паромов обреченно вздохнул. Отпив из стакана, который протянула ему одна из женщин, он сказал хриплым голосом:

– Тут спорили о космических путешествиях: понадобятся ли в будущем звездолеты? Я думаю, без них люди не обойдутся. Далекие миры всегда будут притягивать к себе воображение человека космической эры. И он не успокоится, пока, как говорят фантасты, не потрогает их рукой…

– Верно) – воскликнула молодая женщина, наградив моего приятеля нежной улыбкой. Я подумал, что слова, которые говорит Паромов, мне почему-то очень знакомы. Никита галантно поклонился слушательнице и, осмелев, продолжал:

– Но осторожные ученые указывают, что даже на фотонных звездолетах человек не смог бы улететь настолько далеко, чтобы достичь центра Галактики, тем более – удалиться за ее пределы. Препятствие – в недостатке энергии. Кроме того, даже скорость в 300 тысяч километров в секунду (в масштабах космоса) являете» черепашьей. Эффект замедления времени в быстро движущемся корабле – небольшое утешение. Ведь подвиг, на который пойдут космолетчики, им захочется совершить прежде всего для людей своего поколения. Мы читали немало грустных фантастических историй про астронавтов, которым из дальних полетов приходилось возвращаться в чужие эпохи, во времена далекого будущего. Люди прилетят на Землю спустя тысячелетия, когда результаты их экспедиций никого не могут удивить и не дадут ничего нового. Стоит ли целую жизнь тратить на один полет, добровольно заточая себя в корабле? Значит скептически настроенные ученые правы? Человечеству надо отказаться от мечты о полетах к далеким звездам?

Паромов окинул взглядом аудиторию. Все сидели, задумавшись. Даже попугай притих на ветке, кося на рассказчика черным глазом. Один только Виктор Маркелович самодовольно усмехнулся и гордо вздернул голову.

– Но, может быть, дела не так плохи и выход будет найден? Ведь в бесконечной Вселенной возможности познания ее, надо полагать, тоже бесконечны. Уже давно некоторые фантасты поговаривали, что можно передвигаться в пространстве со скоростями, намного превосходящими световую. В последнее время эту мысль начали всерьез обсуждать и передовые ученые.

– Че-пуха, абсурд… – внятно пробормотал Толченов, скривясь, как от зубной боли. – Детские сказочки…

Паромов пожал плечами.

– Тут говорили, что Вселенная многопланова, то есть слагается из ряда суб-вселенных, проникающих одна сквозь другую. Мы, земные люди, обитаем в физической суб-вселенной, на одном из сгущений физического мирового плана. (Планета – это, видимо, и есть локальное сгущение данного плана в пространстве.) Но если предположить, что Вселенная многопланова, то и любое существующее в ней тело – многопланово. Оно состоит из субтел. Значит, можно путешествовать в пространстве не только с помощью космических кораблей, но и научившись переходить из одной суб-вселенной в другую. То-есть – «переключая» самого себя (или хотя бы свое сознание и психику) с одного мирового плана на другой. Примерно так, как мы переключаем радиоприемник с длинноволнового диапазона на средневолновой, коротковолновой и так далее.

Тут Виктор Маркелович воздел руки и простонал от возмущения, ища у окружающих сочувствия своим душевным мукам. Однако никто не обратил на него внимания. Напротив, многие одобрительно кивали головами, обсуждая сказанное Паромовым.

– Преотлично, достопочтенный Никита Степанович! Идеи, высказанные вами, знакомы нам, – подал голос въедливый старикан. – Но где же история?

– Да, где история? – подхватили другие. – Мы ждем.

– Так я почти того… подошел к истории, – снова стушевавшись, пролепетал Паромов. Затем умоляюще посмотрел на меня.

– История не очень… того, поскольку автор – из начинающих. Поэтому будьте снисходительны…

ЛЕГЕНДА О КОСМИЧЕСКОМ СТРАННИКЕ, —

провозгласил он деревянным голосом. Я подпрыгнул в кресле. Такого коварства я от Никиты не ожидал! Три дня назад по его просьбе показал я ему фантастическую новеллу, которую считал одной из наиболее удавшихся. Она так и называлась – «Легенда о Космическом Страннике». Паромов выпросил ее у меня, чтобы «почитать на досуге». И вот теперь выдает за свое произведение да еще при авторе! И тут же замечает, что «история не очень того»!..

Я решительно кашлянул, выпрямился и… поудобнее устроился в кресле. Пусть занимается плагиатом на глазах у автора. Ничего. Потом я выскажу Никите все, что думаю о нем…

* * *

…Капитан Мак-Карти скептически посмотрел на Эллино, смерил взглядом от жалкого вихра на макушке до пят его тщедушное тело и, покачав головой, ответил:

– Нет, молодой человек! Вы не подходите для полета на «Грозе пространств».

Эллино умоляюще прижал худые руки к груди. Неужели лопнет последняя надежда?..

– Капитан, я буду делать все, что прикажете! Самую черную работу. Я так люблю звезды!

– На «Грозе» нет черных работ, – сухо возразил Мак-Карти. – У нас все работы белые. Вы, должно быть, забыли, какой нынче век на дворе. Кроме того, медкомиссия вас не пропустит. Может, я и хотел бы помочь…

– А если зайцем? – наивно спросил Эллино. – Запихните меня в какую-нибудь дыру. Много места я не займу…

Он осекся: в глазах Мак-Карти вспыхнули молнии.

– Как вы осмелились предложить мне такое! – взревел капитан, и глубокие шрамы на его лице побелели от гнева. Эллино покорно пошел из каюты. Его опущенные плечи вздрагивали. У двери он порывисто обернулся.

– Все равно я буду на Белой планете! И попаду туда прежде вас, вот увидите! – воскликнул он скрывающимся фальцетом и скрылся за бронированной дверью. Капитан усмехнулся. Его гнев пропал. «Связался с помешанным, подумал он. – Почему они еще не перевелись в нашу Эпоху Всеобщей Гармонии?»

А Эллино, выбежав из лифта корабля на огромное поле, выложенное сиреневыми плитами нейтронно-протонного бетонометалла, опрометью кинулся к такси-антиграву. До отхода ближайшего лайнера «Луна – Земля» оставалось три с половиной минуты. Он едва успел к последнему трапу. Всю дорогу до околоземной пересадочной станции Эллино метался по безлюдной верхней палубе, среди экзотических зарослей березо-лиан, персиковых роз и эвкалиптовых тюльпанов, выведенных космическими селекционерами, и негодующе бормотал:

– Закрыть человеку дорогу к звездам – разве справедливо? Никто не вправе делать этого, никакие медкомиссии! Никакие там Советы целесообразности и форумы этики! Если человек стремится к далеким мирам кто может его остановить?

В аллее показался высокий человек, по-восточному смуглый, в белой чалме. Подойдя к Эллино, он приветствовал его, приложив руку к сердцу.

– Извините за вмешательство в ваши раздумья. Проходя неподалеку, я уловил, что вы страдаете. Могу ли я помочь?

– Мне никто не в состоянии помочь! – горько воскликнул юноша, ломая руки. – Я отверженный.

– Отверженный? – изумился незнакомец. – Кто же и от чего отверг вас?

– Меня отвергли от звезд, – отвечал Эллино. – Врачи, этики, моралисты преградили мне путь в Большой Космос! Я обречен умереть от презренной звездной ностальгии…

– Вы стремитесь к звездам? – спросил неизвестный.

– О!.. – только и мог ответить Эллино, простирая руки к созвездиям. В глазах его сверкнули слезы. Подавив приступ острой тоски, он добавил:

– Если б люди знали, как я жажду побывать там, в безмерной дали, на каждом из бесчисленных миров Вселенной! Когда я долго смотрю на созвездия, мне кажется, что я растворяюсь, становлюсь необъятным, заполняя собой мироздание…

– Понятно, – кивнул незнакомец. – Вам поможет только одно. Поступите в Университет высшей психики.

Он извлек из воздуха перед собой светящийся квадратик и вручил юноше.

– Явитесь по этому адресу через неделю.

Дрожащей рукой Эллино схватил визитную телекарточку и прижал ее к груди.

– Вы полагаете, что?.. – начал он, но обнаружил, что незнакомец исчез.

Прошло 26 лет. Отшумели всепланетные торжества по случаю возвращения «Грозы пространств» из экспедиции. Впервые в истории астронавтики корабль совершил полет через обнаруженную физиками складку в искривленном пространстве. Это в тысячи раз сократило путь и позволило избежать досадный парадокс времени. Ученые ликовали.

Однажды Мак-Карти отдыхал на увитой лаврами веранде своей виллы на тропическом побережье Северной Гренландии. Вошла дочь знаменитости. Нежно поцеловав астронавта в иссеченный морщинами лоб, она сказала:

– К тебе гость, папа. Он уверяет, что вы давние знакомые.

– Пусть войдет, – радушно отвечал капитан. – Сердце старины Мак-Карти открыто друзьям.

На веранде показался стройный мужчина с худощавым лицом и пылающими глазами, в которых нельзя было не прочесть о стальной воле этого человека.

– Узнаете?

Мак-Карти долго всматривался в неожиданного посетителя.

– Вы? Тот сумас… простите, я хотел сказать – страдавший звездной болезнью, что был у меня на «Грозе» перед полетом?

– С благополучным возвращением, капитан!

– Садитесь, дружище. Рад видеть вас излечившимся от своего недуга. Надеюсь, вы нашли занятие по душе на уютной старушке Земле?

– Почти все время я путешествую в Космосе, – отвечал Эллино. – Я сдержал слово: на Белой я был раньше вас. Встречал там ваших ребят.

– Вот как? – сокрушенно произнес Мак-Карти и отодвинулся от гостя. Мне жаль…

– Да, вы были там лишь вторым, – по-детски улыбаясь, подтвердил гость. – Но не тревожьтесь: я никому не собираюсь рассказывать об этом, кроме вас. Пусть считают, что вы – первый. Что мне за дело! Ведь я бывал и на мирах, в миллионы раз более далеких, чем Белая. Безграничный Космос открыт для меня. Куда пожелаю – туда и лечу, свободный и быстрый, как мысль.

– Гм… Что же вы видели на Белой? – осторожно спросил Мак-Карти.

– То же, что и вы. И даже гораздо больше.

– Любопытно, – усмехнулся астронавт. – Что же, например?

– Вы обследовали Белую в нескольких местах и пришли к выводу, что на ней нет высокоразвитой жизни, не так ли?

– Безусловно. Младенческий мир. Мыши и зайцы – самое большее, до чего он смог пока дотянуться.

– А как вы объясните исчезновение одного из ваших разведывательных планетолетов в горах Кибальчича? Ведь вашим парням пришлось вызывать тогда аварийный антиграв.

– М-да… В самом деле, то был загадочный случай. Не успели ребята отвернуться – аппарат исчез. Как сквозь землю провалился. Но – дюжину метеоров вам в ребро! – откуда вы знаете? Ведь мы передали об этом Академии наук по секретному каналу.

– Я знаю не только это, – усмехнулся Эллино. – Мне известно, как трое ваших космобиологов спасались от «прыгающих камней» в долине реки Алмазной. Как в пещерах хребта Гераклита Эфесского одна из экспедиционных партий неделю гонялась за «поющими невидимками»…

– Чтоб мне свергнуться в гравитационный коллапс вместе с потрохами! взревел пораженный Мак-Карти, откидываясь в качалке. – Откуда вы, молодой человек, обо всем этом?..

– А помните, капитан, как однажды у входа в верхнюю обсерваторию «Грозы», на лифтовой площадке, вы увидали Тень? – Эллино лукаво улыбнулся. – Вы тогда попятились и дернули себя за нос, вот так. А Тень «похлопала» вас по плечу, подмигнула и пропала, пройдя сквозь нейтронно-мезонный корпус звездолета…

– Так это были?..

– Да, капитан, – просто отвечал Эллино. – Я хотел вас тогда подбодрить. Вы тяжело переживали катастрофу на Плато каменных деревьев…

– Кто вы такой, сто Плеяд вам в печенку! – завопил Мак-Карти, вскакивая.

– Не беспокойтесь, капитан, – остановил его Эллино. – Я не стану Докучать вам визитами. Я – Космический Странник и хотел только напомнить вам, что сдержал слово. Прощайте.

Эллино исчез в сумеречных зарослях тропического сада. Долг» потрясенный астронавт метался по веранде, жуя в растерянности седой ус. На рассвете Мак-Карти вызвал к экрану своего друга-директора Института космической психиатрии – и рассказал ему о вчерашнем происшествии. Маститый ученый с минуту размышлял, устремив невидящий взор в окно, на шумящую апельсиновыми рощами марсианскую равнину, где размещался институт. Затем, подавленно вздохнув, прошептал:

– Это люди из Ассоциации транскосмической психики!.. Они никак не хотят подчиниться требованиям здравого разума эпохи. Увы, друг мой, я не в состоянии их урезонить…

* * *

Как я вытерпел такое насилие над своим литературным детищем? Уверяю вас: Паромов все исказил! У меня текст выдержан в серьезном тоне – Никита же посмеялся над моими героями. И вдобавок приплел какую-то Ассоциацию психики. Мой Эллино летал в Космосе на крыльях мечты, а за экспедицией Мак-Карти следил с помощью телеустройства внепространственной связи. Паромов заставил героя странствовать по Вселенной «в одном из тонких суб-тел». Перед лицом читателей я категорически отрекаюсь от паромовского варианта моей новеллы! Если кто-нибудь из вас даст себе труд сравнить оба текста «Космического Странника», он тотчас обнаружит подделку.

Пока собрание, смеясь и восклицая, аплодировало Никите, я угрюмо раздумывал о коварстве друзей и о том, не отравить ли мне Паромову триумф. Но тут встал Ахад-Березов.

– Мы признательны нашему другу за несколько минут веселья. Но я замечаю, что наш высокочтимый гость (Ахад повернулся к Толченову) давно сдерживает чувства. По-видимому, он не согласен со многим из того, о чем тут сегодня говорилось. Попросим Виктора Маркеловича высказать свое мнение.

Толченов поднялся и с достоинством слегка поклонился.

– Признаться, я удивлен случаю оказаться на столь необъяснимом… э-э-э… заседании. Лишь из уважения к профессору… м-м-м… Отдавая дань его идеям (вновь – легкий поклон в сторону Ахада), я вынужден не согласиться с ним кое в каких пунктах, а заодно отметить полную некомпетентность, дилетантство и безграмотность большинства присутствующих в философских и астрономических вопросах космологии и распространенности жизни во Вселенной.

Публика молчала, внимательно разглядывая оратора. Так смотрят на какого-нибудь жука, насаженного на булавку. – Жук не успел об этом сообразить, а его уже исследуют сквозь увеличительное стекло.

– …Следовательно, можно вполне определенно сказать, что, исключая жителей Земли, в пределах Солнечной системы нет интеллектуальных существ, которые…

Толченов вещал плавно, уверенно; прочная начитанность чувствовалась в его словах. Он снисходительно изрекал, просвещая невежд. Я глянул на Ахада – и мне почудилось, что гигант затаил в своей бороде зловеще-веселую ухмылку.

– Итак, следует признать, что в ближайших к нам областях Галактики тоже нет обжитых космических объектов. Поэтому идеи о том, что в недавнем прошлом (тем более – сегодня) наблюдались посещения Земли посланцами с иных космических тел, якобы вступавших в контакты с населением нашей планеты, представляются полностью необоснованными и противоречащими данным современной науки.

Что-то заставило меня вновь осмотреться. Стены, пол, потолок гостиной полыхали яростным золотистым пламенем. Фигуры мелькали и изменялись на глазах. Некое напряженное состояние пронизало атмосферу в «Дискуссии».

– Что же касается фантастических идей о характере Вселенной и «способах» ее освоения, услышанных нами в этой комнате, – «ни, разумеется, ниже всякой критики. Вряд ли имеет смысл пускаться в обсуждение столь невежественных спекуляций. В лучшем случае их можно принять как неуклюжую детскую шутку.

Толченов аккуратно вытер платочком пухлые губы и сел. Наполеоновское величие исторгалось каждой порой его существа.

– Типичный самогипноз! С внушением себе мысли о невозможности ничего принципиально нового, – внятно произнес некто.

– Биологический автоматизм, – послышался Другой диагноз. – Система, замкнувшаяся в сфере непомерно выпученного и окоченелого интеллекта…

– Временная утрата эволюционных стимулов под влиянием…

И вновь заговорили все, стараясь точнее определить симптомы духовного заболевания Толченова. Ахад, прервав дебаты, обратился к недоуменно озиравшемуся гостю.

– Вы отвергаете многоплановость материального мира, полагая, что Вселенная существует лишь в той плоскости, в которой находитесь вы сами. Но сегодня далеко не все ученые думают подобно вам. Известно ли вам, например, о новых работах физиков в Серпухове, доказавших прозрачность микрочастиц, их способность проникать друг сквозь друга?[1]1
  См. информацию «Возможна ли субсветовая скорость?» – «Московская правда», 1970, 3 сентября.


[Закрыть] Почему же вам не допустить, что, подобно этому, проникают одна сквозь другую и суб-вселенные? На Международном Бюраканском симпозиуме, посвященном проблеме связи с внеземными цивилизациями,[2]2
  «Алло, Аэлита!» – «Наука и жизнь», 1972, № 3 с. 56–65. Репортаж – Р. Сворень.


[Закрыть] была высказана идея о существовании в космосе так называемых «черных дыр» – своего рода тоннелей, соединяющих разные пространственно-временные планы. Предполагается, что космонавты, совершившие полет в область такой «черной дыры», «могут долететь до центра массы звезды и «вынырнуть» в другом пространственно-временном мире. Оставаясь неподвижными для внешнего наблюдателя, они смогут путешествовать в будущее, переходя из одного пространственно-временного мира в другой. Не исключено, что в одном из таких миров космонавты встретят цивилизации, которые принципиально не могут быть замечены земными наблюдателями. «Более того, известно, что астрофизики обнаружили в космосе объекты, весьма похожие на гипотетические пока «черные дыры».

Оглянитесь, наконец, внимательней кругом себя!

Тут Ахад широко повел руками. Я заметил, что гостиная наполняется мерцающим голубоватым сиянием. Вместе с тем контуры находящихся в ней вещей, стен и потолка начинают смазываться и расплываться. Затем я обнаружил, что сижу на камне, посреди лужайки, на которую прежде невзначай заглянул из коридора. Ахад, вновь помолодевший, в алом костюме, играет с двумя красивыми девушками в теннис; в роще и на опушке прогуливаются группы людей. В них теперь без труда можно было узнать сегодняшних гостей Ахада. Я поискал глазами Толченова – и увидел его, мечущегося в панике по роще, спотыкающегося о кочки и пни.

Видение быстро сменилось иным. На нас наплывал берег опалового моря: прозрачные волны почти бесшумно катились на бледно-желтый песок. Синее солнце пылало среди зеленого неба, украшенного полосками цветистых облаков. Высокие смуглые люди прохаживались вдоль берега или, любуясь морем, стояли на белых ступенях, поднимавшихся среди скал далеко вверх, где на пальмовом плато устремились в зенит спиральные сооружения.

– Кара-ул!..

По ступеням, виляя, как заяц, прыгал маленький плюгавый человечек. В нем едва угадывался земной Виктор Маркелович. Прижав к груди пухлую кожаную сумку, он проскакал мимо нас кверху, но задел за ступеньку и проехался носом по камню.

Море, лестница, город исчезли. Перед нами открылся новый мир – почти нереальный, дрожащий, эфемерный. Необозримая равнина лежала кругом. Фантастическая растительность покрывала ее от края до края. Зеленовато-голубые, оранжевые, сиреневые деревья-пирамиды и фосфорические деревья-лианы вздымались над радужными потоками в невероятную почву.

Человекоподобные существа кружились в воздухе среди буйных кущ. Мелодичные звуки пронизывали пространство. И сам я, как бы паря в воздухе, видел этот изумительный, сотканный из разноцветного эфира пейзаж – то почти у самой земли, то – легко взмывая к небосводу…

А затем картины стали мелькать с калейдоскопической быстротой. Казалось, вся Вселенная, стремительно выявлялась неисчислимым разнообразием форм, красок, звуков, разворачивалась вокруг новыми и новыми аспектами и гранями – от самых грубых, плотных и тяжелых до наиболее призрачных, почти не различимых физическим зрением.

– …И каждый человек, будучи одним из проявлений мироздания, вмещает в себя всю Вселенную, – услыхал я далекий, рокочущий бас Ахада. Голос его приближался – и вот сквозь убыстряющуюся смену видений стали проступать контуры «Дискуссия». Дальние миры растаяли за пределами стен. Стул Толченова пустовал. Потом я увидел Виктора Маркеловича в углу за шкафом. Стоя на коленях, избитых о камни чужих планет, он крепко обнимал портфель и тихо рыдал. Ахад посмотрел на него укоризненно.

– Стыдитесь, вы же мужчина…

Толченов оглянулся, проворно вскочил и с воплем бросился и проступившей в янтарной стене узкой двери.

– Я жаловаться буду!.. В милицию, прокурору!.. Хулиганы! – взвизгнул он на пороге и юркнул в коридор. Через полминуты вдалеке грохнула входная дверь. Ахад, добродушно усмехаясь, развел руками. Собрание хохотало.

Покинув квартиру Ахада, я прежде всего посмотрел на часы. Было девять вечера! Я пробыл у профессора всего 15 минут, успев за то время облететь чуть ли не всю Вселенную! Ночью я не мог заснуть, а утром встал с таким чувством, будто меня вывернули наизнанку. Увиденное в «Фантазиуме» представлялось мне настолько реальным, что я не мог понять, было ли путешествие по субвселенным на самом деле. Телефон Паромова безмолвствовал в ответ на мои звонки. Тогда я решил самостоятельно разыскать квартиру Ахад-Березова. Мне хотелось задать ему несколько вопросов.

Добравшись до улицы с палисадником, я не смог определить, в каком доме побывал вчера. Его вид выпал из моей памяти. Долго я бродил, расспрашивая местных жителей о чернобородом профессоре, но никто не видел здесь такого человека. Проходя мимо ЖЭК микрорайона, я собрался войти в контору, чтобы справиться об Ахаде по домовой книге, – как вдруг дверь распахнулась – и я чуть не столкнулся с Виктором Маркеловичем. Лицо его было свекольно-красным, а на носу красовалась багровая нашлепка с двухкопеечную монету.

Заметив меня, Толченов попятился, как от привидения. Потом с торжествующим криком кинулся ловить меня, растопырив руки.

– Вот… вот один из тех опасных мошенников! Держите его!..

Возникла драматическая ситуация. Мне не хотелось отвечать перед правосудием за ловких фокусников и факиров. Уклоняясь от объятий Толченова, я рванулся в переулок. Проскочив его в три гигантских прыжка, я влетел в шумный пивной бар, оказавшийся на углу соседней улицы. Оттуда затем удачно выскользнул через служебный ход.

Из окна троллейбуса мне представилась развязка той грустной истории. Милиционер и дружинник под руки выводили из бара Виктора Маркеловича. Он был вне себя и яростно размахивал портфелем, задевая прохожих. Подозреваю, что в следующие 15 суток у бедняги оказалось достаточно времени, чтобы поразмыслить о своем злоключении.

Ахад-Березова я встретил позже и убедился, что человек он в самом деле незаурядный. Но к данной истории это не относится.