Текст книги "Пришелец и закон"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Фрэнк улыбнулся. Клит пришёл бы в восторг от такого рода биологической философии.

– Позвольте задать вам гипотетический вопрос, – сказал Пенни. – Правильно ли будет украсть?

– Бог, несомненно, видела, как я это делаю, и раз она меня не остановила, значит, это было приемлемо.

– Правильно ли будет убить?

– Очевидно, что Бог предотвратила бы убийство, если бы желала его предотвратить; то, что она этого не сделала, однозначно указывает на то, что убийца действовал как орудие её воли.

Брови Пенни поползли вверх.

– Существуют ли хоть какие-то неприемлемые деяния?

– Дайте определение неприемлемого.

– Неприемлемые: деяние, которые невозможно одобрить. Которые нельзя допускать.

– Нет.

– Если вы убьёте кого-то, потому что он пытался убить вас – будет ли это приемлемым?

– Если это случилось, это приемлемо.

– Если вы убьёте кого-то, потому что он пытался у вас украсть – будет это приемлемым?

– Если это случилось, это приемлемо.

– Если вы убьёте кого-то за то, что он рассказал анекдот, который вы уже слышали, будет это приемлемым?

– Если это случилось, это приемлемо.

– В нашей культуре, – сказал Пенни, – мы определяем безумие как неспособность отличить моральные деяния от аморальных.

– Не существует такого явления как аморальное деяние.

– То есть, в соответствии с нашими критериями, вы безумны?

Хаск на секунду задумался.

– Несомненно, – ответил он, наконец.

Фрэнк, Дэйл и доктор Пенни вышли из общежития и побрели через университетский кампус мимо статуи Томми-троянца[57]57
  Статуя античного воина в центре кампуса Университете Южной Калифорнии, неформальный символ учебного заведения.


[Закрыть] и наискосок через Парк Выпускников. Стоял пасмурный январский день.

– Нам не удастся продать версию о помешательстве, не так ли? – сказал Фрэнк.

Им навстречу прошла группа студентов. Пенни молчал, пока они не оказались за пределами слышимости.

– Боюсь, что нет, – сказал он. – Хаск мыслит совершенно по-другому, но он не производит впечатления безумца. Большинство присяжных считают нелогичность частью помешательства, но в убеждениях Хаска есть внутренняя логика. – Пенни пожал плечами. – Прости, Дэйл.

– А что насчёт линии самообороны? – спросил Фрэнк.

– Хаску придётся признаться в убийстве, прежде чем сможем хотя бы начать разрабатывать эту тактику, но до сих пор он это сделать отказывался, – сказал Дэйл.

– Так что же нам тогда делать? – спросил Фрэнк.

Дэйл снова помедлил, пока ещё одна группа студентов плюс какой-то тип постарше, вероятно, профессор, не прошли мимо.

– Если он продолжит отрицать вину, то нам нужно будет найти какое-нибудь обоснованное сомнение в его виновности. А это означает атаковать любое действие обвинения.

– Стратегия защиты в деле Симпсона?

Дэйл пожал плечами.

– Примерно.

– Но что если мы получим Хироси Фудзисаки вместо Ланса Ито[58]58
  Судьи на соответственно гражданском и уголовном процессах О. Джей Симпсона. На уголовном процессе адвокатам была дана полная свобода превращать процесс в цирк и топить его в бессмысленных разговорах (процесс длился девять месяцев); на гражданском же процессе, который проходил после уголовного, судья с самого начала жёстко пресекал подобные попытки. Гражданский процесс О. Джей Симпсона считается образцом эффективного судопроизводства.


[Закрыть]? – спросил Фрэнк. – Что, если нам не дадут этого сделать?

Дэйл посмотрел на Пенни, потом на Фрэнка.

– Тогда мы в большой беде, – сказал он. – У обвинения отличная позиция.

*14*

Линда Зиглер прибыла в Валкур-Холл под вечер. Она не собиралась ни ещё раз осматривать место преступления, ни разговаривать с кем-либо из тосоков. Она прошла прямиком в комнату Паквуда Смазерса. Она постучала в его дверь и дождалась приглашения войти.

– Здравствуйте, доктор Смазерс, – сказала она, открывая дверь. – Меня зовут Линда Зиглер, я заместитель прокурора округа Лос-Анджелес.

Смазерс работал за стоящим вплотную к стене столом. Его кустистые светлые брови съехались к переносице.

– Я хочу, чтобы присутствовал мой адвокат.

Зиглер улыбнулась своей лучшей, самой ослепительной улыбкой.

– Доктор Смазерс, вас никто ни в чём не подозревает. Я понимаю, что с вами в полиции обошлись невежливо, и от имени… в сущности, от имени всех американцев я прошу у вас за это прощения. Я знаю, что вы гость нашей страны, и теперь я пришла к вам просить о некоторой помощи.

– Помощи? – в голосе Смазерса звучало сомнение.

– Да, сэр. Мы столкнулись с проблемой, касающейся инопланетной… я думаю, «инопланетная физиология» будет подходящим термином, и мне сказали, что вы ведущий специалист в этой области.

Как и многие заносчивые люди, Смазерс, по-видимому, предпочитал прикидываться скромным, когда кто-то другой расточает ему дифирамбы.

– Ну, в некоторой мере… конечно, до последнего времени я имел дело с вещами чисто гипотетическими, однако, что бы там ни говорил Колхаун по телевизору, я не вижу в тосоках ничего, что опровергло бы основы моих построений.

Зиглер прошла вглубь комнаты и уселась в кресло. Кровать Смазерса была смята, но в остальном в комнате царил порядок.

– А… простите, меня профессор, я признаю, что совсем не ориентируюсь в этой области – а в чём состоят основы ваших построений?

Смазерс, похоже, начинал понемногу оттаивать.

– Говоря простым языком, в том, что строение тела у всех форм жизни, неважно, откуда они происходят, должно соответствовать некоторым фундаментальным принципам.

– Фундаментальные принципы строения тела?

Смазерс кивнул.

– Наши тосокские друзья – позвоночные. В самом первом приближении тело тосока – это полая труба с опорной структурой внутри, что весьма похоже на нас. – Канадец сделал паузу. – Не знаю, известно ли вам об этом, но тосоки очень не любят обсуждать внутреннее строение своих тел – для них это табуированная тема. Ну, как у нас нагота: для человека совершенно естественно обнажаться на приёме у доктора, но вне этого контекста нагота приобретает совершенно другое значение. Тосоки не показывали нам свою медицинскую литературу и не стали читать нашу. Стант – это тосокский биолог – по-видимому, был страшно смущён нашим интересом к этой теме.

Зиглер кивнула.

– Так вот, – сказал Смазерс, – тосоки отличаются от земных позвоночных в нескольких весьма заметных аспектах. У наших позвоночных части тела существуют либо в единственном числе, либо парами: у нас есть одно сердце, одна печень, одна селезёнка, один желудок, но два лёгких, две почки, два глаза, две руки, две ноги и так далее. Из-за парности частей нашего тела всё оно имеет билатеральную, или двустороннюю симметрию.

Зиглер кивнула.

– У нас только две стороны. У тосоков же, в отличие от нас, симметрия квадрилатеральная или четырёхсторонняя. Их части тела существуют либо поодиночке, либо группами по четыре. Покрайней мере, это Стант согласился подтвердить.

– Но ведь это не так, – сказала Зиглер. – У них две руки и две ноги, и глаза у них парами.

Смазерс кивнул.

– Да, да. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. Глядя на продукт миллиардов лет эволюции, трудно увидеть стоящую за ним базовую архитектуру. Но давайте представим себе гипотетическое примитивное существо с Альфы Центавра. Я полагаю, что оно должно было быть устроено как-то так. – Он взял со стола разлинованный блокнот и нарисовал большой круг с четырьмя меньшими кругами вокруг него, словно столик в кафе и четыре стула. – Это вид сверху, – пояснил он. – Центральный круг – туловище животного. Каждый из четырёх меньших кругов – это конечность, видимая со стороны плеча. Я подозреваю, что у ранних форм центаврианской жизни конечности не были дифференцированы и все четыре использовались для передвижения: как жгутики у водных обитателей и как ноги у жителей суши. Назовём эти конечности северная, восточная, южная и западная. – Он подписал рядом с ними буквы «С», «В», «Ю» и «З».

– Ну вот, – сказал Смазерс, – вы видели, что у тосоков две руки: одна спереди, почти как хобот, другая, более тонкая – сзади, где вы ожидали бы увидеть хвост. У них также две ноги, одна справа, другая слева. Очевидно, что в процессе эволюции произошло вот что: восточная и западная конечности стали использоваться исключительно для передвижения, а северная и южная укоротились, перестав доставать до земли, что освободило их для использования в качестве манипуляторов.

– У тосоков также четыре отверстия на голове. Два из них, похоже, предназначены для дыхания, а два других – те, что непосредственно над руками – служат исключительно для приёма пищи.

– А глаза? – спросила Зиглер.

– Точно – четыре глаза. Подозреваю, что изначально они были равномерно распределены вдоль окружности головы, но со временем передвинулись и сформировали две пары, каждая из которых стала способна к стереоскопическому зрению.

Зиглер, впечатлённая, кивнула.

– Ну, хорошо, сказала она, – вы, без сомнения, с базовой физиологией разобрались наилучшим образом.

– Настолько, насколько вообще возможно, не имея понятия о том, как устроены тосоки внутри.

– И как бы вы убили одного из них?

Смазерс заметно напрягся.

– Я… прошу прощения?

– Если присяжный признают Хаска виновным, обвинение будет просить для него смертного приговора. Его надо будет привести в исполнение.

– О…

– Так как бы вы убили тосока?

– Я… э-э… хороший вопрос.

– Они сообразили, как убить одного из нас, довольно легко, – язвительно напомнила Зиглер.

– Мы… э-э… у нас в Канаде нет смертной казни, – сказал Смазерс. – Я не уверен, что я подхожу для этой задачи.

– Мои источники утверждают, что вы единственный, кто подходит для этой задачи. Штат Калифорния компенсирует вам затраченное время, но нам правда очень нужно знать, как убить тосока. – Она улыбнулась ему. – Считайте это научной головоломкой.

Смазерс почесал сквозь бороду подбородок.

– Ну, практически кого угодно можно убить, лишив его кислорода.

Зиглер покачала головой.

– Казнь должна быть быстрой и безболезненной, иначе такой способ признают неконституционным «жестоким и необычным» наказанием. Она также не должна быть кровавой; публика на такое не согласится.

Смазерс задумался.

– Это будет непросто. Повесить – но у тосоков нет шеи; глаза на затылке делают её ненужной. А использование смертельной инъекции или газовой камеры требует знания тонких деталей физиологии; я могу предложить множество ядов, но не смогу гарантировать, что какой-то из них подействует быстро и не причинит боли.

– Электричество?

– Да, вероятно… но, опять же, не могу гарантировать, что для тосока это будет быстро и безболезненно.

– Значит, вы должны отыскать способ.

Смазерс покачал головой.

– Правда, мисс Зиглер, я…

– И, конечно, – прервала его Зиглер, – после казни мы можем предоставить вам доступ к телу. – Она сделала паузу. – Это может стать вашей единственной возможностью познакомиться с анатомией пришельцев.

Смазерс задумался на очень долгое время; очевидно, в нём развернулась нешуточная внутренняя борьба. Наконец, он сказал:

– Как вы знаете, у нас нет ни образцов тканей, ни рентгенограмм тосоков; они на этот счёт чрезвычайно стеснительны. Так что задача очень непростая. – Он снова помолчал. – Положитесь на меня, мисс Зиглер. Уверен, я отыщу способ. – Но потом он покачал головой и снова на долгое время замолк. – Я лишь надеюсь, что после этого смогу жить дальше в мире с собой.

*15*

Дэйл и Фрэнк встретились в ресторане за ланчем. Дэйл заказал клубный сэндвич, картошку-фри и салат Цезарь; Фрэнк ел жареную куриную грудку и салат из овощей с обезжиренным итальянским соусом.

– А то, что на месте преступления обнаружены следы тосокской крови, не создаст нам проблем? – спросил Фрэнк, проглотив кусочек радиккьо.

– Каким образом? – спросил Дэйл.

– Ну, если тосокская биохимия сколько-нибудь схожа с нашей, то обвинение сможет извлечь из неё своего рода генетический отпечаток и доказать, что это кровь Хаска.

– Они смогут это сделать, только если у них будут образцы крови остальных тосоков для сравнения.

– Ну, они ведь наверняка могут обязать их сдать кровь.

На лице Дэйла появилась мрачная усмешка.

– Если они попытаются это сделать, мы их так прищучим, что сесть не смогут. – Дэйл откусил от своего сэндвича большой кусок.

– Что? Почему?

Адвокат проглотил кусок и отхлебнул «пепси-колы».

– Вы знаете, как началось применение анализа ДНК в криминалистике?

Фрэнк покачал головой.

– Это началось в Лестере, в Англии. В 1983 году там кто-то изнасиловал и задушил пятнадцатилетнюю девочку. Полиция не смогла найти ни единого подозреваемого. Три года спустя, в 1986, случилось то же самое: ещё одна пятнадцатилетняя, тоже изнасилована и задушена. В этот раз полиция арестовала парня по имени… как его? Бакли, Баклэнд, как-то так. Он сознался в последнем убийстве, но не в том, что произошло три года назад.

Так совпало, что британский учёный-генетик, работающий там же, в Лестерском университете, незадолго до этого попал на первые полосы газет – он разработал технологию обнаружения генетических маркеров болезней. Он называл эту технологию «полиморфизм длин рестрикционных фрагментов»: это тот самый ПДРФ, о котором всё время говорили на процессе Симпсона. Одно из побочных применений технологии состояло в том, что вы могли отличить ДНК одного человека от ДНК другого, так что полиция позвонила ему и сказала: послушайте, у нас есть парень, который убил одну девочку, но мы хотим доказать, что он убил и вторую. Если мы пришлём вам образцы семени, снятые с обоих тел, вы сможете доказать, что ДНК в них принадлежит одному человеку?

Учёный – Джеффрис, так его звали – сказал: да раз плюнуть, присылайте.

Фрэнк кивнул и глотнул кофе.

– И угадайте, что? – сказал Дэйл. – Джеффрис доказал, что образцы семени принадлежат одному и тому же человеку – но не тому парню, который признался. Полиция рвала и метала, но Баклэнда пришлось отпустить. И что теперь делать? Как поймать настоящего убийцу? И копы надумали попросить каждого жителя округи мужского пола возрастом от семнадцати до тридцати четырёх сдать образец крови для того, чтобы их можно было «исключить из расследования». – Дэйл покачал головой. – Благородные британцы! Четыре тысячи человек сдали кровь, но убийцы среди них не оказалось. Через какое-то время, однако, как-то доведались, что сослуживец человека по имени Колин Питчфорк – уже одна фамилия могла бы навести на подозрение, как по вашему[59]59
  Pitchfork (англ.) – вилы.


[Закрыть]? – так вот, он сдал образец крови вместо Питчфорка. Полиция взяла образец у самого Питчфорка, который, разумеется, и оказался убийцей. Это было первое дело, в котором использовался анализ ДНК.

– Потрясающе, – сказал Фрэнк.

– Нет, – возразил Дэйл. – Нет, дело было насквозь гнилое. Вы сами не видите? Со всем населением некоей местности обошлись, как с подозреваемыми просто потому, что они были мужчинами подходящего возраста. Их не заставляли сдавать кровь, но идея распространилась по городку, как лесной пожар, так что каждый, кто отказывался сдать кровь, сразу попадал под подозрение. Понимаете? Это было беспардонное нарушение гражданских прав. Граждане вдруг ни с того ни с сего оказались обязаны доказывать, что они невиновны вместо того, чтобы быть невиновными, пока не доказано обратное. Если бы коп пришёл ко мне и сказал: слушайте, вы чёрный, а мы считаем, что преступник тоже чёрный, так что докажите мне, что вы не преступник, и я арестую того, кто не сможет. Так вот, просить тосоков сдать образцы крови – это то же самое: вы принадлежите к данной группе, и поэтому должны доказывать свою невиновность. Нет, мы сможем этому помешать, не сомневайтесь.

– Но ведь их всего семеро!

– И всё равно это нарушение гражданских прав, сказал Дэйл. – Поверьте мне.

– То есть, обвинение не будет пытаться использовать эту кровь в качестве доказательства?

– Наоборот, я уверен, что попытаются. Это будет схватка, но мы в ней победим – по крайней мере, по этому пункту.

– Вы уверены?

Райс снова откусил от своего сэндвича.

– Ну… ни в чём нельзя быть уверенным полностью.

Фрэнк нахмурился.

– Этого я и боялся.

Досудебные действия производились под надзором того же судьи, что будет председательствовать на самом процессе: Друсиллы Прингл. Прингл было сорок девять лет. Она относилась к тому типу женщин, про которых говорят «статная», а не «красивая» – с гладкими, холодными чертами. У неё была очень белая кожа и тёмно-каштановые волосы; она носила очки в тонкой оправе и почти не пользовалась макияжем.

Главная схватка на этой стадии рассмотрения дела развернулась вокруг телевизионной трансляции судебных заседаний. Судья Прингл в конце концов постановила, что трансляции быть – учтя невероятный интерес к исходу дела во всём мире.

Однако в тот день была также дюжина других ходатайств.

– Ваша честь, – сказал Дэйл, – мы ходатайствуем о секвестрации жюри. Интерес прессы к данному процессу огромен, и иным способом оградить присяжных от, возможно, предвзятой и необъективной информации по делу невозможно.

– Ваша честь, – сказала Зиглер, – я думаю, дело Симпсона показало нам, какие невероятные трудности влечёт за собой секвестрация жюри. На процессе, который вполне может затянуться на очень долгое время, мы не можем помещать всех основных и резервных присяжных под фактический арест.

– Я прочла ваше ходатайство, мистер Райс, – сказала Друсилла Прингл, – но я согласна с миз Зиглер. Присяжным будут даны инструкции избегать новостей о процессе, но они смогут возвращаться вечером домой и спать в собственных постелях.

– Хорошо, – сказал Дэйл. – Мы ходатайствуем о том, чтобы фотографии тела доктора Колхауна не представлялись в качестве улик. Такие улики могут лишь настроить присяжных против обвиняемого.

– Ваша честь, – сказала Линда Зиглер, вставая, – обвинение решительно возражает против каких-либо ограничений на фотографические улики. Анкета кандидата в присяжные позволит нам отсеять особенно впечатлительных. Очевидно, что существенная часть нашего дела базируется на демонстрации того, что использованный метод убийства недоступен для человеческого существа. И нет лучшего свидетельства этого метода, чем фотографии с места преступления.

Судья Прингл ненадолго задумалась.

– Не повезло вам, мистер Райс. Однако, миз Зиглер, я вас заткну так, что готова отвалится, если вы хотя бы попытаетесь использовать эти фото вне доказательного контекста.

– Очень хорошо, – сказал Дэйл, – но мы также ходатайствуем, ваша честь, о том, чтобы из уважения к семье доктора Колхауна фотографии трупа и изъятых органов демонстрировались только присяжным.

– Публика тоже имеет право знать, мистер Райс, – сказала Прингл.

– Мы предлагаем заменить фотографии стилизованными рисунками, изображающими повреждения.

– Вы обрекаете меня на ещё одну свару с юристами медиакомпаний, – сказала Прингл, – и я не уверена, что вы озабочены исключительно чувствами членов семьи. Вы рассчитываете на неспособность жюри принять решение, и не хотите, чтобы кандидаты в присяжные для повторного процесса были заранее предубеждены против обвиняемого.

Дэйл развёл руками.

– Вы раскрыли мой план, ваша честь.

Прингл скривилась.

– До рассмотрения аргументов юристов медиакомпаний я поддерживаю запрет на публикацию фотографий до завершения процесса; решение о том, останется ли запрет в силе после вынесения вердикта, я приму позже.

– Спасибо, ваша честь, – сказал Дэйл. – Защита также ходатайствует…

Анкета кандидата в присяжные, подготовленная совместно обвинением и защитой, содержала триста одиннадцать вопросов. Она вполне предсказуемо начиналась с вопросов о возрасте, этнической принадлежности, семейном положении, трудоустройстве, образовании самого кандидата и его супруга или супруги, о предыдущем опыте контактов с правоохранительной или судебной системой, политических симпатиях, членстве в организациях и так далее. Анкета также спрашивала, знает ли потенциальный присяжный обвиняемого, потерпевшего, адвоката, обвинителя, судью или кого-либо из работников суда.

Вдобавок анкета спрашивала об убеждениях кандидата относительно принципов судебного процесса:

Считаете ли вы, что обвиняемый в ходе судебного процесса должен свидетельствовать или представлять какие-либо доказательства своей невиновности? Если да, то объясните, почему.

Для каждого из нижеследующих утверждений укажите, согласны вы с ним полностью, скорее согласны, скорее несогласны, полностью несогласны, либо не имеете определённого мнения: а. Если обвинение решилось привлечь некое лицо к суду, то это лицо, вероятно, виновно. б. К знаменитостям в наших судах относятся лучше, чем к обычным людям.

Анкета также пыталась выявить возможную предвзятость кандидатов, вызванную освещением убийства доктора Колхауна в новостях.

Что из нижеследующего наилучшим образом описывает освещение дела в прессе? Пресса симпатизирует обвинению? Пресса симпатизирует защите? Пресса в целом нейтральна?

Она также задавала вопросы о тосоках:

Какова была ваша первая реакция на известие о том, что один из тосокских путешественников является подсудимым на этом процессе? Видели ли вы кого-нибудь из тосоков лично? Если да, то при каких обстоятельствах?

Будете ли вы ожидать от обвинения соблюдения более высоких стандартов из-за того, что подсудимый – инопланетянин? Из-за возможных последствий для человечества?

Делает ли, по-вашему, факт происхождения обвиняемого из цивилизации более развитой, чем наша, менее вероятным его участие в убийстве?

А дальше шли вопросы, которые Линда Зиглер окрестила «фанатскими»:

До прибытия тосоков на Землю читали ли вы какие-либо нехудожественные книги, статьи или журналы, касающиеся жизни на других планетах? Если да, то укажите, какие, и вкратце опишите, что вы помните из прочитанного.

Читали ли вы когда-либо художественную литературу (включая научную фантастику) о жизни на других планетах или о прибытии инопланетян на Землю? Если да, то укажите, какие, и вкратце опишите, что вы помните из прочитанного.

Какие из нижеперечисленных телесериалов вы регулярно смотрите или смотрели в прошлом? Для тех, что вы смотрели, укажите, согласны ли вы с представлением в них инопланетных форм жизни, несогласны, или не имеете определённого мнения:

«Альф»

«Вавилон-5»

«Затерянные в космосе»

«Морк Минди»

Любой из сериалов «Стартрек»

«Секретные материалы»

Составить этот список помогли в Лос-Анджелесском обществе любителей научной фантастики и фэнтези. По идее тот, кто соглашается с тем, как изображены инопланетяне в «Альфе», «Стартреке» и «Морке Минди», будут склоняться на сторону защиты, тогда как поклонники «Вавилона-5», «Затерянных в космосе» и «Секретных материалов» скорее поддержат обвинение.

Однако на чьей бы стороне ни были их симпатии, все слишком завзятые любители научной фантастики или уфологии подлежали исключению, что породило следующую серию вопросов:

Как звали отца Спока?

Знаете ли вы, как расшифровывается SETI?

Посещали ли вы когда-либо конвенты любителей фантастики?

Видели ли вы когда-нибудь НЛО?

Как и в случае с большинством судебных процессов в округе Лос-Анджелес, которые могут вызвать значительный интерес прессы, заседания по делу «Народ Калифорнии против Хаска» должны были проходить в главном здании Уголовного суда в самом центре города. Это означало, что присяжные должны были набираться из жителей центральных районов. Повестки разослали тысяче человек.

Разумеется, не все они явились. Многие, в особенности мужчины, часть просто игнорируют эти повестки; поскольку за это редко кого наказывают, им обычно это сходит с рук.

Каждого из тех, кто явился по вызову, попросили заполнить анкету кандидата. Больше семисот потенциальных присяжных было исключено на основании их ответов.

Среди причин, по которым отсеивались кандидаты, были такие: они были родителями-одиночками, или с ними жили старшие родственники, или они испытывали финансовые затруднения. У одного человека оказался синдром раздражённого кишечника – и справка от доктора в подтверждение. Другой был в списке ожидания на пересадку почки и поэтому не мог гарантировать, что сможет исполнять обязанности в течение всего процесса. Отсеяли также и женщину на седьмом месяце беременности.

Помимо этого из списка вычеркнули: тех, кто испытывал проблемы со зрением и слухом, и тех, кто не мог хорошо читать и писать по-английски. Пять человек отсеялись из-за того, что были знакомы с адвокатом, обвинителем или кем-то из работников суда – один из них посещал лекцию Дэйла, и Дэйл подписал ему книгу.

Оставшиеся сто восемьдесят пять потенциальных присяжных – как всегда в центральном Лос-Анджелесе, преимущественно чернокожие, преимущественно женщины, преимущественно синие воротнички или безработные – были опрошены сторонами в рамках процесса, известного под названием voir dire. И вот, наконец, жюри из двенадцати основных присяжных и шести резервных было сформировано.

Келкад, капитан звездолёта, только что вернулся в Валкур-Холл из «Рокуэлл Интернешнл». Фрэнк был в гостиной четвёртого этажа с Хаском, и они поприветсвовали Келкада, когда тот вышел из лифта.

– Как продвигается ремонт? – спросил Фрэнк.

Щупальца на голове Келкада развевались в манере, свидетельствующей о недовольстве.

– Медленно, – ответил он.

– Печально слышать, – сказал Фрэнк.

– Полагаю, тут ничего не поделаешь, – сказал Келкад. – Однако, хотя ваша раса технологически весьма отсталая, я впечатлён той скоростью, с которой ваши инженеры воспринимают новые концепции. Это по-настоящему поразительно.

Фрэнк улыбнулся.

– Чертовски смышлёные эти люди, не так ли? Будьте начеку, Келкад. Не успеете оглянуться, мы вас обскачем.

Келкад не засмеялся. Но в этом не было ничего необычного.