Текст книги "Пришелец и закон"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

*27*

Фрэнк и Келкад выбрались из скорой у ворот в приёмное отделение.

– Из всей команды хирургические навыки лучше всего у Станта, нашего биохимика.

Буквально через пару секунд на одной из полицейских машин подъехал Стант. Он всё ещё потирал заднюю руку, которая всю дорогу упиралась в спинку неприспособленного для тосоков кресла, однако его щупальца на голове качнулись вперёд в знак согласия.

– Я сделаю операцию, – сказал он, – однако мне понадобится ассистент-человек, чтобы помогать с оборудованием.

Он оглядел большую толпу врачей и медсестёр, собравшуюся в приёмном покое скорой, а также множество ожидающих помощи пациентов, часто окровавленных, в основном латиноамериканцев и по большей части явно очень бедных.

– Кто-нибудь согласится помочь?

– Да, конечно, – ответил чернокожий мужчина лет пятидесяти.

– Буду рад, – сказал белый мужчина под сорок.

Третий доброволец тактично откашлялся.

– Простите, ребята – должность имеет свои преимущества. Я Карла Эрнандес, завотделением хирургии. – Она посмотрела на Станта. – Почту за честь ассистировать вам.

Эрнандес была женщиной лет сорока пяти, с коротко остриженными волосами с проседью.

– Очень хорошо. За работу. У вас есть приборы, чтобы смотреть внутрь тела?

– Рентген. Ультразвук.

– Рентген подойдёт. Нам понадобится изображение, чтобы определить глубину проникновения пули.

Эрнандес кивнула.

– Я отвезу Хаска в рентгенологию, а потом подготовлю к операции. – Она указала на чернокожего мужчину, который первым вызвался ассистировать. – Пол, отведите Станта на склад хирургии, пусть он выберет инструменты, которые ему понадобятся.

Операция прошла очень быстро. Стант явно был очень опытным хирургом – настолько опытным, подумал Фрэнк, стоя в забитой до отказа наблюдательной галерее над операционной, что вполне мог бы проделать вскрытие Колхауна.

Крови было на удивление мало несмотря на глубокие надрезы, которые проделывал Стант. Другие врачи, наблюдающие за операцией вместе с Фрэнком, были восхищены тем, как он оперирует: задней рукой держит рентгеновский снимок перед задней парой глаз, а передние не отрывает от операционного поля, орудуя скальпелем передней рукой. На извлечение пули у него ушло восемь минут – он вытянул её щипцами и уронил в подставленный Эрнандес лоток из нержавейки.

– Как вы закрываете раны? – спросил Стант. Фрэнк с трудом различал голос его транслятора сквозь трескучие громкоговорители наблюдательной галереи.

– Накладываем швы, – ответила Эрнандес. – Просто сшиваем края раны.

Стант секунду молчал, вероятно, поражённый варварством этого метода.

– Ох, – сказал он, наконец. – Ну, тогда сделайте это. – Он отступил в сторону, Эрнандес придвинулась к ране, и через две минуты её края были плотно сомкнуты.

– Когда он придёт в себя? – спросила Эрнандес.

– У вас есть уксусная кислота?

– Уксусная… Гмм, в кафетерии, должно быть, есть уксус.

– Раздобудьте немного. Небольшое количество, принятое перорально, разбудит его. – Стант оглядел Эрнандес. – Спасибо за вашу помощь.

– Это честь для меня, – ответила она.

На следующий день Хаск всё ещё приходил в себя, так что судебное заседание перенесли; обвиняемый должен присутствовать при опросе каждого свидетеля. Однако день Дэйла и Линды Зиглер начался в кабинете судьи Прингл.

– Ваша честь, – сказала Зиглер. – Обвинение ходатайствует о признании процесса несостоятельным.

Судья Прингл явно этого ожидала. Она кивнула и начала что-то записывать в блокноте.

– На каком основании?

– На основании того, что, в отсутствие секвестрации жюри, присяжные, несомненно, узнают о том, что на жизнь обвиняемого было совершено покушение.

– Ваша честь, – голос Дэйла был твёрд, – защиту вполне устраивает текущий состав жюри. Мы решительно возражаем против того, чтобы многие месяцы работы, не говоря уж о многих тысячах долларов простых налогоплательщиков, отправились на свалку.

В голосе Зиглер также звучала решимость.

– Ваша честь, вид подсудимого, который входит в зал суда, хромая и весь обмотанный бинтами, наверняка вызовет у присяжных излишнюю симпатию к нему, симпатию, которая может сказаться на их вердикте.

Судья Прингл удивлённо вскинула брови.

– Вы ведь не надеетесь найти где-то ещё двенадцать человек, которые бы не слышали о покушении на Хаска, миз Зиглер?

– И, – добавил Дэйл, – разве знание о существовании человека, настолько убеждённого в том, что Хаск – воплощение зла, не может настроить присяжных против моего клиента?

– Ваша честь, если бы защита в самом деле так считала, она бы ходатайствовала вместе с нами, – резко ответила Зиглер. – Причина, почему это не так, очевидна: этот фанатик, Йенсен, явно полагал, что Хаска собираются отпустить, иначе он не стал бы устраивать покушение. Его поступок – ясный сигнал для жюри о том, что люди думают об этом процессе.

– Что думает один-единственный человек, – сказал Дэйл, глядя судье Прингл прямо в лицо. – Не думаю, что надо напоминать моей коллеге об этом, но Хаск находился под защитой полиции Лос-Анджелеса, когда на его жизнь было совершено покушение. Это вина штата; давайте же не будем её усугублять, заставляя моего клиента пройти через ещё один процесс.

– Но влияние на присяжных…

– Как миз Зиглер, несомненно, известно, ваша честь, я построил всю свою карьеру на вере в то, что присяжные способны подняться над своими предрассудками. Мы с миз Катаямой верим в текущий состав жюри.

– А что говорят прецеденты? – спросила судья Прингл. – Я припоминаю несколько дел, в которых обвиняемого убивали в ходе процесса, но не могу вспомнить ни одного, где в него стреляли, но он выжил.

– Мы также пока такого прецедента не нашли, – сказала Зиглер.

– Что ж, если только мы не найдём чего-то убедительного, я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с мистером Райсом. Повторные процессы очень дорого обходятся.

– В таком случае, ваша честь, – сказала Зиглер, – могу я просить об особом инструктировании жюри?

Друсилла Прингл нахмурилась, но кивнула.

– Договорились. Я проинструктирую их не поддаваться чувству ложной симпатии, причиной которой является ранение обвиняемого. – Она повернулась к Дэйлу. – И я также проинструктирую их о том, что тот факт, что какой-то человек посчитал Хаска дьяволом, ни в малейшей мере не является признаком его вины.

*28*

Карла Эрнандес никогда не была дома в рабочие часы, и поэтому никогда не смотрела прямой трансляции суда над Хаском. В девять вечера «Си-эн-эн» транслировал часовой обзор сегодняшних событий на процессе, но у неё никогда не находилось для этого времени: работа заведующего хирургией отнимала по меньшей мере восемьдесят часов в неделю. Кроме того, её начало воротить от Греты Ван Састерен и Роджера Коссака[73]73
  Обозреватели канала «Си-эн-эн», освещавшие процесс Симпсона.


[Закрыть] ещё во время суда над Симпсоном. К счастью, ежевечерние обзоры событий дня на суде были на каждом канале в Лос-Анджелесе; в частности, ей нравились комментарии Боба Пагсли на тринадцатом в половине одиннадцатого вечера.

Она думала, что после ассистирования Станту в его операции над Хаском её контакты с тосоками закончатся. Но во время подготовки Хаска к операции она увидела нечто, что её обеспокоило. Что-то, чего она не могла объяснить.

Телевизор показывал Дэйла Райса перед входом в здание суда, окружённого сотней репортёров. Они выкрикивали вопросы о шансах его клиента и о влиянии, который неудачное покушение может оказать на процесс.

Конечно, домашнего номера Райса в телефонном справочнике не было – врачи и адвокаты в этом сходны. Но у него должен быть рабочий номер – хотя Эрнандес понятия не имела, как называется адвокатская контора Райса. Ладно, попытка не пытка. Она поднялась и нашла свой телефонный справочник.

Фирма под названием «Райс и партнёры» действительно имела офис на 2-й Западной улице.

Она позвонит туда завтра.

Фрэнк приходил в офис «Райса и партнёров» каждое утро в восемь-тридцать за кратким описанием стратегии на сегодняшний день. Когда он вошёл в кабинет Дэйла этим утром, Дэйл откинулся на спинку кресла и закинул руки за голову, переплетя пальцы на затылке.

– Я думаю, это сделал Стант.

Брови Фрэнка взлетели вверх.

– Почему?

– Он сослался на пятую поправку, когда давал показания относительно крови – стало быть, ему есть, что скрывать. Больше того, он квалифицированный хирург – ведь он вытащил из Хаска пулю. Убийца, совершенно очевидно, должен иметь медицинскую подготовку.

– Но у него ведь алиби?

Дэйл пожал плечами.

– Его алиби подтверждается только тосоками. Они все сидели на заднем ряду лекционного зала – тосокские сидения установили позади последнего ряда обычных кресел. Лекция Стивена Джея Гулда иллюстрировалась слайдами и продолжалась семьдесят пять минут – только после этого свет в зале снова включили, и зрители начали задавать вопросы. Стант запросто мог выскользнуть из зала – сказав, к примеру, что ему нужно в туалет – сделать дело и вернуться. От общежития у него собственный ключ; он мог войти через чёрный вход.

– Незамеченным? – сказал Фрэнк. – Пройдя через весь кампус?

– Была тёмная ночь, и это было в канун Рождества. Кампус был практически пуст.

Фрэнк поскрёб подбородок.

– Полагаю, да. Так вы хотите продемонстрировать, что в выстроенной обвинением цепи событий достаточно пробелов, чтобы такое стало возможным?

Дэйл кивнул.

– Поздновато, конечно, для новой стратегии, но теневое жюри всё ещё считает, что Хаска непременно осудят, если только мы не выйдем с чем-то новым; я надесялся, что покушение на Хаска склонит их на его сторону, но, по-видимому, это не произошло.

– Вы не получите никакой помощи от тосоков, если они покрывают Станта – и я не вижу, зачем им выгораживать Станта за счёт Хаска.

– Хаск же сам это сказал. Он «первый» – наименее ценный член экипажа. Келкад мог решить, что если кому-то из-за этого придётся пострадать, то лучше пусть это будет Хаск.

Фрэнк подумал об этом, затем кивнул.

– И Хаск, как мне кажется, достаточно лоялен, чтобы подчиниться такому приказу.

– Именно. – Дэйл поглядел на старинные бронзовые часы, стоящие у него на столе. – Нам пора идти.

– «Райс и партнёры».

– Здравствуйте. Дэйла Райса, пожалуйста.

– Мистер Райс уже уехал в суд. Оставите для него сообщение?

– Гмм… да. Конечно. Не могли бы вы ему сказать, что звонила доктор Карла Эрнандес. Я завотделением хирургии в Университетском медицинском центре, я ассистировала, когда оперировали его клиента Хаска.

– Я ему передам.

– Всем здравствуйте, – сказала судья Прингл. – Для протокола: слушается дело «Калифорния против Хаска». Присяжные присутствуют, так же как обвиняемый и его адвокаты мистер Райс и миз Катаяма. Обвинение присутствует в лице миз Зиглер и миз Даймонд.

Судья Прингл подняла взгляд – и что-то привлекло её внимание. Какая-то возня на местах, где сидели тосоки. Стант согнул переднюю руку в верхнем и нижнем локте таким образом, чтобы она могла достать до области между этой рукой и левой ногой. Четырьмя пальцами этой руки он отколупывал в этом месте ромбовидную чешуйку; похоже, она там уже держалась непрочно. Чешуйка упала на пол. Стант поскрёб в том месте, откуда она отпала, и прилегающий к нему лоскут из шести или семи чешуек отслоился следом. Плотными уплощёнными кончиками пальцев Стант начал тереть показавшийся из-под чешуек участок белой кожи, и щупальца у него на голове задвигались, отображая какие-то эмоции, хотя судья Прингл и не могла сказать, какие именно.

– Эй, вы там, – сказал она. – Тосок в середине первого ряда.

Стант взглянул на неё.

– Меня зовут Стант.

– С вами всё в порядке?

– Всё хорошо, только…

– Что происходит с вашей кожей?

На шкуре Станта начала формироваться трещина, распространяясь от места, откуда осыпались чешуйки. Трещина имела изломанные края – она шла точно по границе между соседними ромбовидными чешуйками.

– Я линяю. Прошу прощения: я должен покинуть зал суда. – Он поднялся на ноги.

– Этот процесс не является чем-то глубоко личным или интимным? – спросила Прингл.

– Конечно, нет – ведь он происходит на наружной стороне тела. Тем не менее…

– Тогда вы можете не покидать зал суда, если не хотите.

Стант немного помедлил, потом снова сел. Но в ту же секунду, словно противовес, на ногах оказался Дэйл Райс.

– Ваша честь, это не должно происходить на глазах присяжных.

Линда Зиглер, по-видимому, не сообразила ещё, что происходит, но автоматически кинулась возражать против того, что говорит оппонент.

– Наоборот, ваша честь, будь подобная демонстрация возможна во время опроса свидетелей обвинения, я бы обязательно её устроила.

– Но опрос свидетелей обвинения завершён, – сказал Дэйл, – и сейчас…

– Хватит, – сказала Прингл. – Вряд ли можно сказать, что мистер Стант намеренно вносит беспорядок в судебное заседание. Он может остаться в зале. Если потребуется, я сама вызову его в качестве свидетеля.

Дэйл кипел от возмущения. На другом краю зала Стант дотянулся задней рукой до передней стороны тела и теперь обеими руками расширял трещину. Старая кожа отслаивалась без труда, хотя и производила звук, сходный со звуком отклеивающегося скотча. Стант энергично зашевелил руками и ногами, и в том месте, где они крепились к туловищу, появилась вторая, а затем третья трещина на его старой коже. Тем временем он почёсывался в тех местах, где новые отпадающие чешуйки открывали участки белой кожи.

Чтобы сбросить всю старую кожу, Станту потребовалось около пятнадцати минут, и все в зале суда смотрели, не отрываясь. Большинство с интересом, хотя один сильно обгоревший на солнце мужчина непроизвольно вздрагивал. Старая кожа сошла четырьмя отдельными лоскутами. Стант свернул её и засунул лежащую под его сиденьем холщовую сумку.

Теперь его кожа из жёлтой стала белой; она поблёскивала под ярким светом флуоресцентных ламп.

Судья Прингл выглядела довольной.

– Очень интересно, – сказала она. – Ну, вернёмся к сегодняшним показаниям. Мистер Райс, можете вызвать свидетеля.

*29*

Дэйл толкнул дверь кабинета, вошёл и придержал её для Фрэнка, который тоже вошёл и уселся на своё обычное место. Дэйл глянул на часы – без двадцати шесть вечера – и достал из бара на дальнем краю кабинета бутылку бренди. Он повернул её так, чтобы Фрэнку была видна этикетка. Фрэнк кивнул, и Дэйл налил два коньячных бокала. Он вернулся к своему столу, протянул один из них Фрэнку, и затем уселся в своё кожаное кресло с высокой спинкой.

Секретарша Дэйла оставила для на столе аккуратную стопку жёлтых листков с принятыми по телефону сообщениями. Отхлебнув бренди, Дэйл взял стопку и быстро её просмотрел. Его брокер. Из офиса Ларри Кинга. Кто-то из NAACP[74]74
  National Association for the Advancement of Colored People – Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения.


[Закрыть] с просьбой прочитать лекцию. А это что?

– Фрэнк, простите, надо перезвонить. Это от Карлы Эрнандес.

Губы Фрэнка уже сложились в вопрос «от кого?», но он оборвал себя, вспомнив имя.

Дэйл набрал на своём телефоне семь цифр.

– Алло, – сказал он. – Я Дэйл Райс, ищу доктора Эрнандес. Нет, я подожду… спасибо. – Он прикрыл трубку рукой. – Говорит по другому телефону, – сказал он Фрэнку, потом, в трубку: – Алло? Доктор Эрнандес? Это Дэйл Райс, вы просили перезвонить. Простите, что так поздно – весь день был в суде. Нет, нет, это нормально. Что? Нет, я думаю, будет правильно рассказать всё мне. Что-что? Их три? Вы уверены? – Дэйл тяжело налегал на столешницу, явно заинтригованный.

– Они не могут оказаться где-нибудь ещё? Вы сделали снимки? Нет, полагаю, что нет. Их не видно на рентгенограммах? Но вы уверены, что это именно они? Хорошо. Нет, вы правильно сделали, что мне позвонили. Спасибо большое. Я дам вам знать. Спасибо. До свидания. – Он положил трубку.

– Что там? – спросил Фрэнк.

– Не уверен. Возможно, прорыв, которого мы искали.

Дэйл уже использовал преподобного Орена Брисби в качестве свидетеля-эксперта в других делах – никто не завладеет вниманием присяжных так, как баптистский проповедник. Брисби был, конечно, несколько странным выбором, учитывая его шумные заявления о применимости к Хаску смертной казни. Впрочем, он их делал не по причине убеждённости в виновности Хаска.

– Преподобный Брисби, – говорил Дэйл, – с места преступления пропал один из глаз доктора Колхауна. Расскажите, пожалуйста, суду, чем, на ваш взгляд, замечателен человеческий глаз?

Брисби широко улыбнулся, словно радуясь любимой теме.

– О, брат мой, человеческий глаз! Свидетельство гения Господнего! Доказательство божьего творения! Из всех чудес вселенной никакое другое не свидетельствует так ясно о ложности теории эволюции.

– Почему же, преподобный?

– Как же, брат Дэйл, да потому, что ничто столь сложное, как человеческий глаз, не может быть результатом случайной эволюции. Эволюционисты хотят нас заставить поверить, что жизнь совершенствуется крошечными шагами, постепенно накапливая изменения, вместо того, чтобы быть сотворённой Господом сразу во всём своём великолепии. Но глаз – это отличный контрпример. Он не мог развиваться шаг за шагом.

Кто-то в зале хихикнул, видимо, представив себе шеренгу шагающих глаз. Брисби не обратил внимания.

– Эволюционисты, – продолжал он; его голос заполнил зал суда так же, как до того множество церквей, – говорят, что сложные структуры, такие, как перья, развивались постепенно: сначала это была изолирующая чешуя, потом чешуйки удлинились, образовав бахрому, в которую, когда животное бежало, попадались мелкие насекомые, и лишь потом, случайно, протоптица обнаружила, что, гляди-ка, с помощью этого можно и летать. Я не верю в это ни единой секунды, но нас пичкают этой ерундой. Однако сомнения отпадают сами собой, когда мы задумываемся над божественным шедевром – человеческим глазом! Какая польза от половины глаза? Какая польза от четверти глаза? Глаз – это либо глаз, либо не глаз; он не может совершенствоваться шаг за шагом.

Брисби обвёл зал суда торжествующим взглядом. Они все были его паствой.

– Задумайтесь о самой лучшей фотокамере, какую возможно сегодня купить. Даже она и близко не так эффективна, как наш глаз. Наш глаз автоматически приспосабливается к разным уровням освещённости – мы можем видеть и при свете молодой луны, и на самом ярком солнце. Наши глаза с лёгкостью приспосабливаются к дневному свету, искусственному освещению, к свету ламп накаливания, флуоресцентных ламп, тогда как фотографу приходится менять фильтры и плёнку, чтобы снимать в этих условиях. И наши глаза способны воспринимать перспективу куда как лучше, чем любая пара камер, даже управляемых компьютером. Баскетболист легко определяет точное расстояние до кольца, укладывая в него мяч за мячом. Да, я могу понять желание тосока взять себе человеческий глаз в качестве сувенира…

– Нет-нет, преподобный, – прервал его Дэйл. – Вы не знаете, что произошло на самом деле.

– Я могу понять, – продолжил преподобный Брисби немного раздражённо, – почему кого угодно откуда угодно привёл бы в восторг человеческий глаз, этот безукоризненный пример Божьего мастерства.

На следующее утро в девять утра Дэйл и Фрэнк вошли в кабинет судьи Прингл. Линда Зиглер уже была там, как и присяжная номер 209 – полная белая женщина сорока одного года, и мужчина, которого Дэйл много раз встречал в здании суда, но до сих пор не знал, кто он такой. Мгновение спустя вошла сама судья Прингл, сопровождаемая стенографисткой. Прингл жестом велела стенографистке сесть и сказала:

– Мистер Вонг, представьтесь, пожалуйста.

– Эрнест Вонг, представитель присяжной номер 209.

– Спасибо, – сказала Прингл. – Для протокола: также присутствуют миз Зиглер от обвинения и мистер Райс от мистера Хаска, который отсутствует. Также с моего разрешения присутствует доктор Фрэнк Нобилио, американский делегат в группе сопровождения тосоков. Присяжная номер 209, доброе утро.

– Доброе утро, судья, – ответила присяжная 209.

– Присяжная 209, здесь присутствует ваш адвокат, – сказала Прингл. – Вы можете прервать меня в любой момент, чтобы проконсультироваться с мистером Вонгом, и вы, мистер Вонг, в любой момент, когда вы пожелаете высказать возражение или задать вопрос, вы имеете право это сделать.

– Спасибо, – ответил Вонг.

– Итак, присяжная 209, возникли кое-какие вопросы. – Прингл вскинула руку, предупреждая возражения. – Я не говорю, что вы сделали что-то плохое, однако когда возникают вопросы относительно действий присяжного или формирования состава жюри, апелляционные законы Калифорнии требуют от меня провести расследование, чем я сейчас и занимаюсь. Перед тем, как исполнять обязанности присяжного на этом процессе, вас попросили заполнить анкету, не так ли?

– Да.

– Вы заполняли её правдиво?

– Возражение! – сказал Вонг. – Самооговор.

Судья Принг нахмурилась.

– Хорошо. Присяжная 209, у нас проблема. В вопросе номер 192 анкеты присяжного спрашивалось, видели ли вы когда-либо летающее блюдце. Вы помните этот вопрос?

– Я не помню вопроса, в котором упоминался бы этот термин, нет, ваша честь.

Судья Прингл помрачнела ещё больше.

– Хорошо, я зачитаю вам этот вопрос. – Она пошарила на своём столе в поисках анкеты. Линда Зиглер поднялась на ноги с копией анкеты в руке. Прингл жестом подозвала её к своему столу. Судья перелистала пачку листов, нашла нужную страницу и зачитала: – «Видели ли вы когда-либо НЛО?» Вы помните этот вопрос?

– Да.

– Теперь вы вспомнили, – сказала Прингл.

– Я всегда его помнила – но вы спрашивали меня про летающее блюдце, а не про НЛО.

Прингл, судя по её виду, начинала закипать.

– В чём разница?

– НЛО – это неопознанный летающий объект. По определению, это нечто, чья природа неизвестна.

– И вы указали в анкете, что никогда не видели НЛО.

– Это так.

– Суд получил письмо от члена северокалифорнийского отделения СОНЛО. Это…

– Сообщество Очевидцев НЛО, – сказала присяжная 209.

– Да, – сказала Прингл. – От члена северокалифорнийского отделения Сообщества Очевидцев НЛО, который сообщает, что вы выступали на одном из их собраний около восьми лет назад. Это правда?

– Да. Я тогда жила в Сан-Рафаэле.

– Какова была тема вашего выступления?

– Я рассказывала о том, как меня украли.

– Вы стали жертвой похищения? – спросила Прингл.

– Не в том смысле. Меня взяли на борт корабля пришельцев.

Судья Прингл заметно отстранилась от женщины, перенеся свой вес на заднюю сторону стула.

– Взяли на борт корабля пришельцев, – повторила Прингл, словно не смогла понять с первого раза.

– Именно так, ваша честь.

– Но в анкете вы указали, что никогда не видели НЛО.

– Так и есть. То, что я видела, было легко опознать. Это был корабль пришельцев.

– Пришельцев – из другого мира?

– Ну, я лично считаю, что то были пришельцы из другого измерения – из параллельного мира, так сказать. Это подтверждается множеством мелких деталей.

– То есть вы делаете различие между НЛО – чем-то неизвестным, и кораблем пришельцев?

– Да.

– Вы занимаетесь казуистикой, присяжная 209.

– Ни в коей мере, мэм.

– То есть вы считали, что поступаете совершенно правильно, когда указывали в анкете, что никогда не видели НЛО?

– Да.

– Но ведь совершенно, понятно, что вопрос подразумевал…

– Я не могу судить, что подразумевал вопрос, а что нет. Я просто ответила на вопрос, который мне задали.

– Но вы знали, какого рода информация нам была нужна.

– При всём уважении, ваша честь, в самой в вашей анкете сказано… можно посмотреть? Можно посмотреть в анкету? – Прингл протянула ей анкету. – Вот здесь, прямо на первой странице сказано: «Здесь нет правильных и неправильных ответов. Не пытайтесь угадать, какой ответ с большей вероятностью приведёт к вашему включению в состав жюри или исключению из него. Просто отвечайте на вопросы, как они были заданы, правдиво и в соответствии с тем, что вам известно».

Прингл вздохнула.

– И вы считаете, что дали правдивые ответы?

– Возражение! – сказал Вонг. – Самооговор.

– Ладно, – сказала Прингл. – Вы когда-либо…

– Нет-нет, я могу ответить, – сказала 209-я. – Да, я считаю, что ответила правдиво.

– Но вы же знаете, что суду нужна правда, вся правда, и ничего, кроме правды.

– Простите меня, ваша честь, но на протяжении всего процесса было ясно как день, что вам нужно совсем не это. Я видела, как мистер Райс и миз Зиглер обрывают ответы свидетелей, потому что те говорят больше, чем они хотели донести до присяжных. Всё, что я видела на этом процессе, говорит о том, что суд хочет получить совершенно определённый ответ на заданный свидетелю конкретный вопрос – и я дала суду то, что он от меня хотел.

– У вас были какие-то особые причины желать попасть в состав жюри?

– Возражение! – сказал Вонг. – Снова самооговор.

– Хорошо, хорошо, – сказала Прингл. – Присяжный номер 209, я глубоко в вас разочарована. Начиная с этого момента вы исключены из состава жюри.

– Пожалуйста, не делайте этого, – сказала 209-я.

– Вы не оставили мне выбора, – сказала Прингл. – Радуйтесь, что я не обвиняю вас в неуважении к суду. Помощник шерифа Гаррисон отвезёт вас домой. Мы постараемся сделать это прежде, чем пресса разнюхает, но я подозреваю, что к вечеру они будут вокруг вас кишмя кишеть. Я не могу приказать вам хранить молчание, но я прошу вас задумываться над тем, какое влияние окажут ваши заявления на дальнейший ход процесса. Договорились? Можете быть свободны. – Прингл вздохнула, потом повернулась к юристам. – Мы назначим вместо неё одного из запасных присяжных. Жду вас в зале суда через… – она взглянула на часы, – двадцать минут.

Юристы встали и вышли из кабинета судьи. Фрэнк пристроился сбоку от Дэйла.

– Такое часто случается? – спросил он.

– Часто ли люди, преследующие личные цели, оказываются в составе жюри? – Дэйл пожал плечами. – В делах, подобных нашему, когда присяжных отбирают из большого количества кандидатов, это происходит сплошь и рядом. Очевидно, что вы не можете пойти в присяжные добровольцем, но если приглашают достаточно большое количество людей, то среди них наверняка окажется кто-то, кто хочет стать присяжным.

Фрэнк подождал, пока Зиглер отойдёт достаточно далеко.

– Эта женщина – она ведь была бы на нашей стороне, не так ли?

Дэйл кивнул.

– Вероятно. Настоящая любительница пришельцев. Но, так или иначе, её заменит один из запасных.

– Будем надеяться, что это кто-то, симпатизирующий нам, но при этом не чокнутый.

Дэйл хрюкнул.

– Что? – спросил Фрэнк.

Дэйл понизил голос.

– Я до сих пор ещё не решил, что делать с информацией доктора Эрнандес, но, вполне возможно, что только чокнутые нас и поддержат.

Фрэнк выглядел так, словно собрался возразить, но через секунду кивнул.

– Да уж.