Текст книги "Вихрь"

Автор книги: Роберт Чарльз Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19
САНДРА И БОУЗ

– Опасность еще не миновала, – предупредил Боуз, заглушив мотор на стоянке перед номером мотеля, где поселилась Эриел Матер.

Сандра была того же мнения. Она видела, как напряженно он всматривался в зеркала заднего вида, удаляясь от приюта. По его словам, теперь им предстояло забрать с собой Эриел Матер и перевезти ее и Оррина в другой мотель, где они переночуют. А утром друзья Боуза доставят их в безопасное место за городом.

Сандра осталась в машине с Оррином, Боуз подошел к двери Эриел. Через несколько минут он вернулся вместе с Эриел и ее потертым пластмассовым чемоданчиком. На Эриел были потрепанные джинсы и черная футболка с надписью «University of North Carolina». Сандра подозревала, что к самому университету Эриел не имела никакого отношения, просто покупала одежду в университетском магазинчике.

– Некоторые люди по-прежнему считают Оррина опасным, – объяснил Боуз Эриел, забравшейся на заднее сиденье. – Поэтому мы отвезем вас на одну ночь в другой мотель. Уже завтра вы покинете Хьюстон, и всему этому настанет конец. Не возражаете, мисс Матер?

– У меня от всего этого голова кругом, – отозвалась Эриел. – Что с Оррином? Оррин, ты в порядке? Очнись!

– Он принял успокоительное, – объяснила Сандра. – Через несколько часов он придет в себя. Сейчас лучше дать ему выспаться. Видите, какой он сонный?

– Его чем-то опоили?

– Простое снотворное.

– Честно говоря, ума не приложу, как вы можете работать в месте, где безвинных людей накачивают без всякой на то причины.

– Я больше там не работаю, – ответила Сандра.

* * *

Боуз петлял по закоулкам, пока не убедился, что их никто не преследует, а потом остановился у безликого двухэтажного мотеля неподалеку от аэропорта. К этому времени Оррин уже мог двигаться: он сам выбрался из машины и, опираясь на сестру, дошел до комнаты. Сандра осталась ждать в крохотном холле мотеля, пока Боуз отнесет чемоданчик Эриел.

Час был поздний, прошлой ночью она почти не спала, но сохранила бодрость: давало себя знать возбуждение, охватившее ее в приюте. Грубоватая нежность Эриел к брату напомнила ей о ее собственном брате, с которым обращались гораздо лучше, чем с пациентами приюта – немудрено, за такую цену! Потом Сандра стала думать о человеке, пытавшемся подкупить ее по телефону, предлагая средство для долголетия.

Неназванные друзья Боуза тоже имели доступ к этому средству – настоящему, марсианскому, а не коммерческой подделке. Не согласятся ли эти люди помочь Кайлу? И если да, то что потребуют взамен?

Боуз настаивал – неужели это было только вчера? – что они не члены какого-то тайного общества. Все начинали люди, которых знал еще Джейсон Лоутон – тот ученый, которому доверил свои препараты Ван Нго Вен. Не все они сами прошли лечение, хотя некоторые из них прошли; но все они хотели стать его хранителями, распространять его с соблюдением этических норм и тайно, пока не изменятся законы. С годами их круг расширился, в него могли попадать и ненадежные люди, хотя центральное ядро старалось этого не допускать.

Сандра отметила, что говоря о «центральном ядре», Боуз употребил слово «мы».

В холл он вернулся один.

– Тебе самой лучше не быть дома, – сказал он Сандре. – Я думаю, мы переночуем здесь. – Он улыбнулся. – Если хочешь сэкономить, можно снять один номер на двоих.

– Только ради экономии?

– Нет, не только, – ответил он.

* * *

Кондиционер в номере оказался совсем хилый, но иногда бывает не вредно попотеть.

Утомленная любовью, Сандра прижалась всем телом к Боузу. По занавескам номера скользил свет фар проезжавших мимо машин. Сандра провела пальцем по шраму Боуза, от живота к плечу. Сначала он вздрогнул, потом – возможно, усилием воли – расслабился.

– Откуда у тебя это? Ничего, что я спрашиваю?

Он довольно долго молчал, и она поняла, что он предпочел бы не отвечать на этот вопрос. Наконец он сел, опершись плечами о спинку кровати.

– Мне было семнадцать лет, – начал он. – Я был в Мадрасе в гостях у отца. Мои родители к тому времени расстались. Отец был инженером-консультантом на строительстве ветродвигателей на мелководье. Компания сняла ему бунгало с видом на море, но в опасном районе. Однажды ночью в дом проникли грабители. Они убили моего отца. Я был достаточно глуп, чтобы попытаться его защитить… – Он накрыл ладонью ее руку. – У них были ножи.

Удивительно, как ему при таком ножевом ранении не выпустили кишки…

– Какой кошмар! Бедненький!

– Сосед услышал шум и вызвал полицию. Я потерял много крови, был при смерти. Прилетела мать и занялась моим лечением, нашла концы, обеспечила хороший уход.

Сандра решила, что потому он и пошел служить в полицию Хьюстона: ненависть к преступникам, отношение к полицейским как к спасителям…

– Я слыхала, что на юге Индии в первые годы после Спина было несладко…

– Не хуже, чем в Хьюстоне, – ответил Боуз.

Видя, что этот разговор дается ему нелегко, она не стала его продолжать и задремала.

* * *

Было странно с непривычки проснуться рядом с ним в незнакомой постели поздним утром, вдохнуть вонь солярки, проникающий сквозь рассохшуюся раму мотельного окна. Она села и зевнула. Боуз спал на спине, дыша мерно, в ритме накатывающегося на берег прибоя. Постель сохранила солоноватый запах их любви.

Она не отказалась бы пролежать здесь несколько суток кряду и, кажется, была на это способна. По сути, если еще не официально, она стала безработной, деваться ей было некуда. Но неискоренимый кальвинистский инстинкт заставил ее взять с тумбочки часы. Почти полдень, полдня пошло насмарку – ужас!

Она встала, постаравшись не разбудить Боуза, и отправилась в душ. Ей было нечего надеть, кроме джинсов и вчерашней блузки – не особенно свежей, что ее, как ни удивительно, совсем не покоробило.

Выйдя из ванной, она застала его проснувшимся.

– Будем завтракать, – сказал он с улыбкой.

– Для завтрака поздновато.

– Тогда обед. Я позвонил в номер Эриел. Оррин еще не до конца пришел в себя, но ему лучше. Они идут в здешнее кафе. Предлагаю поискать местечко поприличнее. Потом мы вернемся сюда – я заказал номер на две ночи, но Оррина с Эриел мы можем отправить еще засветло.

«И что будет дальше? – подумала она. – После того, как Матеры благополучно покинут город?»

* * *

Жара все не спадала, хотя к вечеру прогнозировали грозу. Сандра надеялась, что дождь принесет прохладу. Небо оставалось серым и раскаленным, на юге громоздились высокие облака, похожие на величественные храмы, тянущие свои шпили к стратосфере, к спасительному холоду.

Предложение Боуза найти для обеда «местечко поприличнее» привело их в ресторанчик у шоссе. Сандра заказала сандвич и не стала обращать внимание на ковбойский декор и агрессивно-жизнерадостное обслуживание. Пока им принесли заказ, успела схлынуть толпа, утолявшая голод в полуденный час, и зал стал похож на опустевший склад. Боуз быстро проглотил свой бифштекс с яичницей, проголодавшись после любовных утех (даже от мысленного употребления этого устаревшего понятия Сандре сделалось стыдно). За кофе она сказала:

– Похоже, нам никогда не узнать, что к чему. Я о тетрадках Оррина: откуда все это взялось, что все это значит для него…

– Нам много чего не дано знать.

– Он-то спрячется, а мы… что нам делать дальше? Ты проверил свой телефон?

– «Сдай жетон и проваливай». Голосовое послание и СМС. Они бы и на телеграмму потратились, если бы знали, где я нахожусь.

– Какие у тебя планы?

– В перспективе или сейчас?

– В перспективе.

– Подумываю о Сиэтле. Там холодно и дождливо.

– Прямо так возьмешь и уедешь?

– А как иначе? – Он поставил кофейную чашку на стол. – Поехали со мной.

Она уставилась на него.

– Господи, Боуз! Ты как ни в чем не бывало говоришь такие вещи…

– Не знаю, конечно, как там у тебя получится с работой. Но мои друзья – это твои друзья. Возможно, в Сиэтле мы сумеем тебе помочь что-то подыскать.

– Я не могу просто так…

– У тебя есть причины задерживаться в Хьюстоне?

– Конечно, есть!

Разве? Ни настоящих друзей, ни шансов трудоустроиться.

– Это Кайл, во-первых.

– Твой брат? Согласен. Но почему не подыскать для него похожее заведение в штате Вашингтон?

– Это такая бумажная волокита!

– Подумаешь, бумажки!

– Попробовать, конечно, можно, но…

Он махнул рукой.

– Прости меня за приступ эгоизма. Просто мы с тобой оказались в одной лодке. Ты ни в чем не виновата. У тебя все шло хорошо, пока не появился я.

Ничего подобного, просто он не в курсе.

– Я очень тебе признательна. – И добавила неожиданно для себя: – Я подумаю.

Теперь она могла строить планы. Осталась без работы – и чувствовала себя как парашютист в свободном падении, могла всем рискнуть, ничем, в принципе, не рискуя.

– Почему тебе все дается так легко? Мне завидно!

– Возможно, я думал об этом дольше, чем ты.

Нет, не в этом дело. Боуз был вообще такой – он был наделен каким-то сверхъестественным внутренним спокойствием.

– Ты не похож на других! – выпалила она.

– В каком смысле?

– Не придуривайся, ты понял, просто не хочешь об этом говорить.

– Знаешь, – ответил он, доставая из кармана бумажник, – мы можем это обсудить, когда увезем отсюда Оррина.

* * *

Сандре хотелось переодеться, и она уговорила Боуза подождать под домом, пока она забежит в свою квартиру и соберет самое необходимое. Кроме барахла из гардероба, она захватила паспорт, права и прочие документы. Когда она вернется? Может, уже скоро, а может, вообще никогда. Перед уходом она оглядела квартиру, которая уже выглядела необитаемой, как будто, чувствуя ее намерения, отказывалась считать ее жильцом.

Боуз спокойно дожидался ее внизу, негромко включив в машине музыку «кантри». Она забросила сумку на заднее сиденье и села рядом с ним.

– Не знала, что ты поклонник такой музыки. Звучит так, будто скрипку терзает дворовый кот.

– Как неуважительно! Между прочим, это классический стиль «вестерн», Боб Уиллис и «Техасские повесы».

Именно, что повесы: кто еще станет колотить по консервной банке и дергать одну струну?

– Вот, значит, что удерживало тебя в Техасе?

– Нет, но это единственное, с чем мне жаль расставаться.

Он весело барабанил пальцами по рулю, когда зазвонил телефон. В левом нижнем углу дисплея на панели высветился номер телефона.

– Ответить, – сказал Боуз. Музыка смолкла. – Боуз слушает.

– Это я! – раздался пронзительный женский голос. – Эриел Матер! Полисмен Боуз, это вы?

– Да, Эриел, что случилось?

– Оррин!..

– Что с ним?

– Я не знаю, что с ним! Не знаю, куда он подевался – пошел к автомату купить банку «колы» и пропал!

– Сидите и ждите нас, – распорядился Боуз. – Мы мигом!

Сандра сразу уловила в нем перемену: поджатые губы, прищуренные глаза. Она была права, что он не похож на других – казалось, внутри у него неиссякаемый запас спокойствия. Впрочем, теперь от него веяло не спокойствием, а суровой решимостью.

Глава 20
РАССКАЗ ТУРКА

1

После операции, как только стала проходить анестезия, когда я находился на рубеже между сном и бодрствованием, я увидел горящего человека: он дергался, пожираемый пламенем, но при этом пристально смотрел на меня сквозь плывущую пелену горячего воздуха.

Это был классический кошмар. Только это был не сон, а воспоминание.

* * *

Прежде чем вшить мне лимбический имплантат, бригада хирургов продемонстрировала его мне. Мой ужас они наверняка расценили как предоперационную тревогу.

«Узел» представлял собой гибкий черный диск шириной в несколько сантиметров и толщиной меньше сантиметра. Он был покрыт россыпью бугорков размером с булавочную головку, из которых при должном кровоснабжении от окружающих капилляров должны были начать расти искусственные нервные волокна. Почти сразу после установления имплантат устанавливал связь с Сетью, за считанные дни его искусственные нервы проникали в спинной мозг и начинали инфильтрацию в соответствующие доли мозга.

Врачи спросили, понятно ли мне все это. Я ответил, что понятно.

Потом – укол анестезии, холодок в затылке, бесчувственность, занесенный хирургом скальпель…

* * *

Горящий человек был ночным сторожем на складе моего отца в Хьюстоне.

Я его совершенно не знал, и убийство было непреднамеренным. В любом суде его квалифицировали бы как убийство по неосторожности, не более того. Только перед судом я не предстал.

Дважды за жизнь я рассказывал эту историю другим людям – однажды в подпитии, в другой раз трезвым. Один раз незнакомцу, другой раз – женщине, в которую влюбился. Но в обоих случаях мой рассказ был неполным и отчасти вымышленным. Даже мои искренние попытки покаяния были пропитаны ложью.

Тех, кому я тогда каялся, уже десять тысяч лет не было на свете, но тот умирающий по-прежнему терзал мою совесть, не переставая гореть. И вот я отдал ключи от своей совести «Корифею» и мог теперь только гадать, что из этого выйдет.

2

Первая перемена, которую я заметил после операции, произошла не со мной самим, а с другими людьми, вернее, с их лицами.

Я ощущал кое-какие побочные последствия, о которых меня предупреждали, – приступы головокружения, потерю аппетита, но эти симптомы были несильными и быстро прошли. Меня пугало не то, что я ощущал, а то, чего не ощущал, чего мог незаметно для себя лишиться. Я старался не действовать интуитивно и несколько дней провел в одиночестве, ни с кем не разговаривая, даже с Эллисон (она, кстати, стала относиться ко мне с угрюмым презрением – как я надеялся, наигранным). Мы оба знали, как нам быть, как знали и то, что я пока не готов к своему главному поступку.

Врачи советовали мне развивать «интерактивные волевые навыки», способность пользоваться с помощью «узла» пультами управления, например, включать сочетанием воли и прикосновения графический дисплей. Те же самые навыки должны были мне пригодиться, чтобы улететь с Вокса, поэтому я ревностно принялся за тренировки. Оскар иногда заглядывал, чтобы убедиться, есть ли прогресс, и однажды принес несколько учебных пособий, предназначенных для вокских детишек: «сетевые» игрушки, при моем прикосновении менявшие цвет или начинавшие играть музыку. Поначалу они были бесчувственны к моему прикосновению. «Узел» только начал тогда проникновение в ключевые зоны моего мозга, только осваивал возбуждение и подавление отдельных участков; установились еще не все взаимосвязи, и Оскар рекомендовал мне запастись терпением.

Только когда я перестал заморачиваться на пультах управления и стал выбираться в город, выяснилось, что «узел» уже изрядно меня изменил. Я десятки раз ходил по этим коридорам прежде, бывал на этих ярусах и террасах, но теперь мне казалось, что я вижу их впервые. Лица встречных были лучезарны и выразительны. Я мог читать настроение чужих людей с такой легкостью, как будто всю жизнь был с ними близко знаком. Врачи предупреждали, что так будет, хотя прибегали при этом к таким формулировкам как «мозжечковое сцепление», «зеркальная нейронная избыточность» и «хиазмическая индукция» (так это звучало в переводе Оскара), смысл которых ускользал от меня. Но сам эффект чуть не сбивал с ног.

Я решил побывать на холмах над городом, подальше от толп. Перемещение по Воксу по вертикали походило на езду в лифте размером с вагон метро, то есть вынуждало находиться лицом к лицу со множеством других пассажиров. Я сидел напротив женщины с ребенком на коленях. Она улыбалась мне улыбкой, как будто предназначенной для любого чужака, но мы не были чужими, нас связывала «Сеть», создававшая молчаливую интимную связь. Ее тревожный взгляд и нервное ерзанье говорили о беспокойстве за будущее – недавно сообщили об ускоренном приближении машин гипотетиков, – но при этом она была готова покорно принять ту судьбу, которую уготовили ей пророки. Когда она смотрела на сынишку, ее охватывало отчаяние. Малышу было всего месяцев пять-шесть, и лимбический имплантат выглядел заметным бугром на его затылке. Я улавливал простейшие потребности ребенка и его абсолютную зависимость. Мать была не в восторге от необходимости доверить его гипотетикам, при всей своей вере в их благорасположение. Сжимая дитя в объятиях, она поддавалась греху страха.

Я чувствовал, как их обоих омывает благостная эйфория «Корифея», вопреки языку их тел и жестов. Это действовало мне на нервы. Разумеется, они чувствовали мою реакцию так же остро, как я – их. Мамаша хмурилась и отводила взгляд, словно увидела что-то дурное. Ребенок был неспокоен и тревожно льнул к ней.

Я выскочил наружу на ближайшей остановке.

* * *

Когда в следующий раз мной овладело сосущее беспокойство, был уже поздний вечер, коридоры были освещены и почти безлюдны. Весь день я проработал с интерфейсами «Сети» и понял, что, несмотря на усталость, не смогу заснуть.

Как передавали наши беспилотные аппараты, машины гипотетиков неожиданно шустро перевалили через Трансантарктический хребет, раньше, чем предполагалось. На равнинной Земле Уилкса они выглядели твердыми и тяжелыми объектами, но на пересеченной местности легко меняли форму, преодолевая серьезные преграды. В горах они превращались в вязкую жидкость и в таком виде штурмовали ущелья и перевалы, стекали с крутых склонов. Время, оставшееся до их прибытия на Вокс, неуклонно сокращалось.

Те немногие прохожие, кого я встретил тем вечером, были полны противоречивых чувств, их лица пылали, как факелы, – такими они мне виделись. Я торопился проскочить мимо них и начинал понимать, что имела в виду Эллисон, говоря о коллективном помешательстве. Это относилось не только к эйфории, распространяемой «Корифеем». В вокском обществе тлел и разгорался страх, полностью подавить который было невозможно. Я прошел мимо техника, у которого на лице буквально полыхала тревога, создавая над его головой колючий нимб страха. Я и сам чувствовал его присутствие – несильное, зато постоянное, как сердцебиение. Жажда лучшего и более полноценного существования сочеталась с пугающим подозрением, что из антарктической пустыни на нас движется неумолимая и быстрая смерть.

Вернувшись, я застал Эллисон бодрствующей. С ней был Айзек Двали.

Я знал о чудесном излечении Айзека и о подтверждении им вокских пророчеств, что превратило его в народного героя. В Вокс-Коре от его изображений было некуда деться. Но сюда он явился один, без сопровождения, и улыбался Эллисон, а та улыбалась мне.

– Мы можем поговорить! – объяснила она.

Что за бессмыслица? Я уставился на Айзека. Для меня он выглядел позолоченной статуей средневекового святого. Видел я и следы его травмы, изъяны в его ауре: он представал мозаикой из разноцветных стеклышек, источавшей неожиданно мощную энергию. Я спросил его, чего он хочет.

– Сейчас объясню, – сказал он.

Глава 21
САНДРА И БОУЗ

Эриел расхаживала по своему номеру, сама не своя от волнения. Она рвалась отправиться искать Оррина, но Боуз уговорил ее подождать и сначала объяснить, что стряслось. Сандра сидела на незастеленной постели, внимательно слушала и помалкивала.

– Вы ходили обедать… – начал Боуз.

– Да, в кафе. Ели гамбургеры. Какая вам разница, что мы ели?

– Как Оррин себя чувствовал сегодня утром?

– Неплохо, если вспомнить, что вчера он был совсем не в себе.

– Значит, он был в хорошем состоянии. О чем вы разговаривали?

– Больше о том, что было после его отъезда из Рейли. Как он приехал в Хьюстон и пошел работать к этому Файндли. Я спросила, зачем ему вообще приспичило бросить дом – может, я что-то делала не так, может, ему было плохо? Он сказал, что нет, все было хорошо, ему совестно, что он меня заставил за него переживать. Сказал, что у него было чувство, будто в Хьюстоне его ждет важное дело.

– Что за дело?

– Я тоже об этом спрашивала, но он так и не ответил. Я не приставала – решила, что все уже позади, что мы едем домой, так я думала…

– Что еще вы обсуждали?

– Погоду. Эту проклятую жару. В Рейли тоже печет, но до Техаса нам далеко. Если честно, не пойму, как вы здесь вообще живете. Больше ничего. Пока мы болтали, Оррин держал на коленях эти свои дурацкие тетрадки, те, которые вы ему вчера вернули.

– Он говорил что-нибудь о них?

– Показал мне утром пару страничек, но очень уж робел при этом. Некоторые слова там не знакомы ни ему, ни мне. Спрашиваю его: это ты написал? Вроде того, отвечает. Я спрашиваю: как это? Ты держал ручку, которая все это выводила, или не ты? Я, говорит. Кто-нибудь был рядом с тобой? Нет, никого. Выходит, говорю, ты написал, в конце концов? Он говорит: это просто история. Не пойму, почему ему так дороги эти бумажки. Может, это как-то связано с его бегством из дому?

– Не знаю… – протянул Боуз. – Что было дальше? После обеда?

– Он попросил у меня немного карманных денег, на прогулки.

– На прогулки?

– Так мы это называли в Рейли. Он брался за любую работу, чтобы помочь платить за дом, но своих денег никогда не имел, вот я и давала ему по субботам мелочь, купить себе что-нибудь в магазине, сходить в местный бассейн, перекусить в «Макдоналдс». Он не любил уходить с пустыми карманами. – Эриел перестала бегать по номеру и тряхнула головой. – Я дала ему сорок долларов, чтобы сделать ему приятное. Не думала я, что он с ними сбежит! Что такое сорок долларов в этаком городе? После обеда мы вернулись сюда, ждать вас. Он и говорит: схожу, мол, в холл, разменяю деньги, куплю баночку «колы». Я хотела дать ему мелочь, а он говорит, нет, деньги ты мне уже дала, надо их разменять. Проходит минут двадцать, а его все нет. Иду его искать. У автомата с «колой» его нет, в холле тоже. Дежурный администратор сказал, что он видел Оррина на шоссе, на автобусной остановке.

– В какую сторону он уехал? – спросил Боуз.

– Вы можете спросить об этом администратора.

– Оррин был на остановке один?

– Администратор не говорил, что там был кто-то еще.

Сандра дождалась, пока Боуз вытянет из Эриел все сведения, какие та могла сообщить, потом вмешалась:

– У меня тоже есть пара вопросов, если вы не против.

Боуз удивленно посмотрел на нее, Эриел со вздохом кивнула.

– В последний раз вы говорили, что Оррин мухи не обидит, помните?

Эриел поджала губы.

– Помню, а как же!

– Он подрался с санитаром, который пытался его задержать, когда он решил сбежать из приюта.

– Вранье!

– Возможно, только у санитара на следующий день была перевязана рука, и он утверждал, что Оррин его укусил.

– Я не верю ничему, что болтают эти люди. Вы, кажется, говорили, что ушли с этой работы?

– Да, я там больше не работаю. Просто хотела уточнить.

Эриел дошла до стены и вернулась.

– Любой не без греха, доктор Коул. Но Оррин и впрямь тихоня. Возможно, я немного преувеличила в нашем прошлом разговоре, но ведь вы работали там, где его заперли, и я боялась ему навредить.

– Преувеличили что?

– Когда Оррин рос, ему несколько раз приходилось драться. Его трудно разозлить, и драки ему не по душе, но это не значит, что он ангел. Соседские ребята его, бывало, донимали – обзывали и все такое. Чаще он убегал, но пару раз расходился.

Сандра с Боузом переглянулись.

– Часто это происходило? – спросил Боуз.

– Даже не знаю… Раз-два в год, когда он был подростком.

– Это серьезно? Ему доставалось, или его противникам тоже?

– Нет…

– Все, что вы расскажете, может помочь нам найти его.

– Не пойму, как… – Она помялась. – Ладно. Однажды он так врезал сынку Льюисонов, что парню зашивали бровь. Но чаще это были просто мальчишеские потасовки. Могли подбить глаз или два. Иногда сильнее доставалось Оррину, иногда другим. Но он после этого всегда переживал.

– Большое спасибо, – сказал Боуз. – Припомните, о чем еще говорил Оррин сегодня утром. Даже если это показалось вам полной ерундой.

– Я же сказала, только о погоде. В кафе он внимательно слушал сводку погоды по радио. Вечером обещали ливень. Он повеселел. «Сегодня вечером, – говорит. – Наконец-то!»

– Как вы думаете, что он имел в виду?

– Он всегда любил грозу. Гром, молнию, все такое.

* * *

Боуз уговорил Эриел остаться в номере, чтобы ему не пришлось искать сразу двоих. Эриел к этому времени более-менее успокоилась и согласилась с ним.

– Только обязательно мне позвоните, как только что-то узнаете!

– Позвоню, даже если ничего не узнаю.

В холле мотеля Боуз перекинулся парой фраз с дежурным администратором. Тот подтвердил, что видел Оррина на остановке автобуса, идущего к центру, но не заметил, сел он в автобус или нет. Худой парнишка в драных джинсах и желтой футболке, стоявший на обочине на солнечной стороне.

– На таком солнцепеке недолго получить и солнечный удар. Автобус ведь ходит редко, раз в сорок пять минут.

– Что теперь? – спросила Сандра Боуза, когда он отошел от стойки.

– Сейчас решим. Хочешь остаться с Эриел?

– Не хочу.

– Мы можем заглянуть в пару мест.

– Ты хочешь сказать, что знаешь, куда он поехал?

– Догадываюсь, – ответил Боуз.