355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Робер Гайяр (Гайар) » Мари Галант. Книга 1 » Текст книги (страница 25)
Мари Галант. Книга 1
  • Текст добавлен: 11 сентября 2016, 16:31

Текст книги "Мари Галант. Книга 1"


Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Режиналь одобрительно кивнул и улыбнулся, что должно было явно показать Мерри Рулзу: он заручился поддержкой шевалье.

Мари ожидала в замке Монтань возвращения Мобре. В лорнет она видела, как «Святой Лаврентий» стал в бухте Сен-Пьера на якорь рядом с «Мадонной Бон-Пора» и «Быком»; госпожа Дюпарке надеялась, что наконец узнает подробности злоключения на Мари-Галанте.

Едва проснувшись, она пожалела, что накануне не приняла помощи шевалье, когда он предложил встретить капитана Байярделя. Но вчера она была слишком сердита на Режиналя и не хотела показать свою слабость, однако в конце концов все же помирилась с ним. Разве она его не простила?

Это произошло, несомненно, потому, что шевалье упомянул о ее сыне, но теперь Мари была не очень уверена, что уступила из-за сына. Нет, она не могла лишить себя и присутствия, и услуг шотландца. Мари связывали с ним не только плотские отношения, которые разорвать чрезвычайно трудно, но и ее неспособность самостоятельно принимать решения без его совета.

Из окна своей спальни она следила за дорогой, по которой должен был вернуться Режиналь, и обдумывала свои слабости, вполне признавая их за собой. Ей трудно было примириться с этой мыслью, так как Мари отличалась честолюбием и всегда считала себя сильной при жизни супруга! Почему вдруг Режиналь стал ей так необходим? Любила ли она его? Мари не была в этом уверена, но ее тело так страстно его желало, что в конечном счете она даже согласилась делить шевалье с другой женщиной!

Она вспомнила о Луизе де Франсийон, спрашивая себя, ненавидит ли она кузину за то, что у них один любовник на двоих. В глубине души она знала: ответ отрицательный. Раненое самолюбие причиняло ей страдание, но и только: она не чувствовала отвращения, находясь в объятиях Режиналя после того, как за минуту до того его руки обнимали Луизу. Мари об этом даже не задумывалась в минуты близости. Еще этой ночью она полностью отдавалась любовнику, находила, что он подходит ей как нельзя лучше, и ни разу не вспомнила о кузине.

Мари считала, что сорок лет – критический возраст, и человеческие, а в особенности женские чувства претерпевают в это время ужасные изменения. Она чувствовала это острее иных женщин, потому что ее пробудил к любви почти старик, господин де Сент-Андре, а потом все, что в ней было лучшего, она всегда сберегала для мужа, даже когда не могла устоять перед отталкивающим соблазном негра Кинки, и когда отдавалась Лефору, стремясь окончательно привязать к себе великана, и когда просила о ласках Жильбера д'Отремона, который чем-то неведомо напоминал ей прекрасного шотландца!

Однако теперь она согласилась разделить шевалье с кузиной, и ей казалось, что Режиналь стал еще дороже. Мари была еще хороша собой, очень соблазнительна, гораздо элегантнее кузины, несмотря на очарование юности, присущее Луизе. И Мари имела право требовать от Режиналя исключительной любви. А вместо этого теперь, когда ее решение принято, она не возражала, чтобы и Луизе достались его ласки. Ведь Мари была уверена, что по-настоящему Режиналь любит только ее, госпожу Дюпарке! Она находила в этом распутстве нечто пикантное, щекочущее нервы, ее возбуждало такое распутство? Она не могла решить…

Однако Мари говорила себе, что, учитывая ее близость с Мобре, она рано или поздно могла бы рассчитывать на брак с ним. У ее детей появился бы отец. Сейчас это представлялось невозможным из-за присутствия Луизы. И именно это доставляло ей удовольствие, хотя она еще и сама не могла бы объяснить почему. Предчувствовала ли она, что причиной всех ее будущих несчастий явится этот человек? Она даже не могла рассердиться на него, о чем будет жалеть вечно, до самой смерти!..

Несчастная Мари! Она не могла понять, отчего на нее внезапно накатывала слабость, стоило только появиться Мобре; а его советы, его ласки, манера держаться, непоправимые решения постоянно лишали ее присутствия духа и смелости, которую она так часто проявляла в прошлом!

Вдруг на повороте дороги она заметила всадника, лошадь которого едва переступала ногами под палящим солнцем. Сердце Мари забилось сильнее, так как она увидела, что Мобре возвращается один. На какое-то мгновение она поверила, что капитан Байярдель приедет вместе с ним. Теперь ее охватила тревога. Почему капитан береговой охраны отсутствовал? Что произошло? Она заподозрила, что случилось самое худшее, и побежала по лестнице вниз навстречу Режиналю.

Мари миновала большую гостиную, распахнула дверь и выскочила во двор. Она опередила Кинку и схватилась за уздечку его лошади, на которой приехал шотландец.

Режиналь тяжело вздохнул и устало проговорил:

– Здравствуйте, Мари! Какая дорога!.. Какое солнце! А жара!..

Он вынул ногу из стремени и спрыгнул наземь.

– Что Байярдель? – спросила она.

Он неопределенно махнул рукой, забросил уздечку на спину лошади, знаком приказал негру отвести животное в конюшню. Наконец обернулся к Мари и странно усмехнулся; с некоторых пор Мари перестала понимать смысл его улыбки, потому что он научился скрывать цинизм.

– Байярдель?! Бедняжка Мари!.. Идемте в дом, я вам все объясню… Умираю от жажды… А этот майор и впрямь чудовище. Я вот думаю, как мне удалось так долго его выносить…

Задыхаясь от беспокойства, она настойчиво переспросила:

– Что Байярдель? Что с ним?.. Говорите же скорее, прошу вас, мне не терпится узнать…

Он небрежно, по-хозяйски обнял Мари за шею и положил руку ей на плечо:

– Да ничего хорошего с Байярделем… Входите же, пожалуйста, Мари.

Он чувствовал себя повелителем. Каждым своим жестом, интонацией он подчеркивал собственное величие, властность, но Мари это ничуть не шокировало. Напротив. Объясняя его новую манеру держаться, его безграничную самоуверенность, она говорила себе, что сама утвердила шевалье в той роли, которую он решил сыграть и от которой, как ей думалось, зависело будущее, то есть благополучие ее сына Жака. Превратившись в соучастницу его любовных забав с Луизой, она освободила его от необходимости таиться, от тяжкого бремени. Несомненно, он сказал правду: он стал любовником Луизы, чтобы отвлечь подозрения!

Теперь прятаться было ни к чему, и он употреблял все свои силы и средства на служение ее интересам и будущему Жака…

Режиналь пропустил Мари вперед и сам вошел в дом. Жюли прибежала на всякий случай в гостиную, полагая, что после возвращения Мобре ее услуги могут понадобиться. Шевалье помахал ей рукой и улыбнулся. Мари пристально следила за чертами его лица, словно пытаясь прочесть, что произошло в Сен-Пьере, в кабинете майора, и с Байярделем.

– Ах, Жюли, – вскричал Мобре. – Принесите мне, пожалуйста, графин того французского вина… На столике не смотрите: там графин уже пуст, я все выпил…

Он обернулся к Мари:

– Ну и скотина этот майор! Деревенщина неотесанная! Любой человек на этом острове предложит посетителю бокал пунша. Любой! А майору наплевать, что я оставил позади около двух лье. Негодяй, мерзавец ваш майор, Мари!

– А Байярдель? – спросила она.

Он издал горлом неопределенный звук, выражавший насмешку:

– Капитан Байярдель находится сейчас в весьма рискованном положении: с таким тюремщиком, как Мерри Рулз, можно умереть от жажды в четырех сырых стенах…

– Как?! Что вы хотите сказать? Байярдель в заточении?

Он бросил на Мари снисходительный взгляд. Жюли вошла с подносом, на котором стояли графин и бокалы. Шевалье не спеша налил себе вина и выпил, пока Мари следила за ним потухшим взглядом. Утолив жажду и убедившись, что Жюли их не слышит, шевалье сообщил:

– Байярдель в кандалах. Да, друг мой. Я был абсолютно бессилен ему помочь. Даже не смог разжалобить майора. Я же вас предупреждал: вы у него в руках.

Мари подошла к банкетке, опустилась на нее и глухо пробормотала:

– Байярдель в кандалах! Вот она, месть Мерри Рулза.

– А вот и нет, – возразил он. – Во всяком случае, если это и месть, то Мерри Рулза трудно в ней заподозрить! Черт побери! Не думал я, что ваш капитан такой глупец! Если ему хотелось совершить предательство, то для этого у него было множество способов и ни к чему было так глупо попадаться, словно лиса в капкан…

Шевалье налил себе второй бокал вина и снова осушил его одним махом. Потом подошел к Мари и сел с ней рядом.

– Предательство Байярделя не вызывает сомнений. Подумать только: он сам признал, что вел переговоры с пиратом Лефором. И благодаря этому разбойнику добился освобождения «Святого Лаврентия» и его команды! Какая наивность!..

– Да, для предателя, пожалуй, слишком наивно…

– Не пытайтесь его оправдать, он совершил предательство. В настоящее время он собственной рукой подписывает себе приговор, составляя рапорт. Налицо преступный сговор между ним и врагами острова! Это ясно и неоспоримо…

– Байярдель совершил предательство… – пролепетала она будто для себя одной.

– Да, – непреклонно повторил Мобре. – Глупее и быть нельзя! Невозможно допускать подобные ошибки! И что еще хуже, признаваться в них злейшему врагу!

Мари закрыла руками лицо, не зная, что предпринять. Сделав над собой усилие, она все-таки промолвила:

– Если бы Байярдель действительно хотел предать и сговориться с флибустьерами, почему ему было не последовать за Лефором? Мог же он передать свои фрегаты в распоряжение Лефора?

– Разумеется, да только Лефор на это не согласился. Зачем ему обвинение в тяжком преступлении: захват трех судов с Мартиники, принадлежащих в конечном счете всему населению и королю?

Он смотрел на Мари – удрученную, истерзанную, обманутую. Она не могла примириться с мыслью о предательстве капитана, которого любила больше всех, ведь он не раз доказал ей свою преданность и всегда в разговоре с ней подчеркивал свое преклонение и готовность служить верой и правдой.

– Мари! Выпейте глоток вина, – предложил Режиналь. – Вы взволнованны, и это понятно. Вам открылась бездна, верно? Но поверьте моему богатому опыту, почти все мужчины таковы: внешне они хранят вам верность, пока им самим это выгодно, но как только их интересы меняются, они предают вас с возмутительной легкостью!

Мари схватила бокал, который ей протягивал Режиналь, и несколько раз подряд отпила вина. Шевалье не торопился. Он знал, что госпожа Дюпарке еще вернется к этому разговору. И действительно: отставив бокал, она проговорила довольно сердито:

– Его арестовал Мерри Рулз. Почему он меня не предупредил? Не спросил моего мнения? Похоже, губернатор Мартиники – он, а не я?!

– Не будем преувеличивать! – остановил ее Режиналь. – Не надо ставить капитана выше, чем он того заслуживает, лишь потому, что вы питаете к нему личную симпатию. Он всего-навсего капитан береговой охраны. Только что он совершил непростительный грех, за последствия которого, не забывайте, ответить придется вам. Майор поступил правильно. Он исполнил свой долг, приказав заковать мятежного солдата и предателя в кандалы.

Мари молчала, и шевалье продолжал:

– Вы, разумеется, вольны вмешаться и предоставить ему свободу, но будьте осторожны! Берегитесь! Как я вам уже говорил, народу нужен виновный, кто бы он ни был, который должен ответить за позорное поражение, которые мы только что понесли. Виновный нам известен, он у нас есть. Если вы выступите в его защиту, гнев колонистов обратится на вас! И вы снова пострадаете…

Он встал, отошел к двери, затем снова приблизился к банкетке и неумолимо навис над госпожой Дюпарке.

– Мари! – торжественно начал он, понизив голос, чтобы придать своим словам больше весу. – Должен вам сказать, что я пытался сделать майора сговорчивее. Я умолял Мерри Рулза о снисходительности… Но поверьте, друг мой: обвинение, выдвинутое против Байярделя, и факты, которые он сам подтвердил, позволяют отправить его на виселицу. Я попросил Мерри Рулза ограничить наказание тюремным заключением. Я правильно поступил, не так ли?

– Но Байярдель-то в тюрьме! – воскликнула Мари. – Что сказал бы на это генерал, если б узнал?!

– Да уж конечно предпочел бы видеть Байярделя в тюрьме, а не в пеньковой петле, как он, кстати, того заслуживает. Благодарность – прекрасное чувство, Мари, поверьте мне, но нельзя же быть глухой и слепой, особенно в вашем нынешнем положении!

Мари в отчаянии заломила руки. Она снова увидела гордого капитана за несколько часов до кончины Дюпарке и будто услышала голос великана… Он говорил ей тогда: «Придет день, и вам понадобится Лефор. И если он окажется на другом краю земли, я готов переплыть океан, чтобы найти его. А если не найду, то любящий Лефор и сам услышит ваш зов!..»

И что теперь от всего этого осталось? Байярдель – предатель. Он не подчинился приказу. Предпочел ей Лефора. Спас друга, наплевав на ее власть, пренебрегая интересами ее сына!

На смену подавленному состоянию Мари приходило отвращение. В конечном счете Мерри Рулз поступил правильно. Пока Байярдель будет сидеть в крепости, о нем все позабудут. Придет день, и она прикажет его освободить, а затем отправит в изгнание. По крайней мере, оставит его в живых. И никогда больше его не увидит!..

Она чувствовала себя все более одинокой. Вполне возможно, что Лефор действительно разбойник, как его старались ей представить; а исповедь Байярделя, доказательство его виновности и позора, через несколько часов попадет к ней в руки. На кого же ей положиться?

Рядом был только Режиналь, шевалье де Мобре. Один он. Единственный, кто ее понимал и даже жертвовал собой. Придя к такому выводу, Мари почувствовала волнение. Шевалье, кстати, в эту минуту выглядел гордым, самоуверенным, и Мари это успокоило и даже растрогало.

Мобре умел держать себя по-хозяйски, да он, по существу, и был хозяином в замке. Без него Мари ничего не могла решить, Режиналь стал для нее всем в жизни. Правда, сама она не была для него в такой же степени необходима, раз существовала Луиза; но стоило ли огорчаться из-за этой несчастной, безвольной девушки, этого жалкого и невзрачного создания, которое служило лишь ширмой для любви Режиналя и Мари?

– Ах, Режиналь! – воскликнула госпожа Дюпарке. – Теперь я понимаю, чем вам обязаны я и мой сын! Извините ли вы меня когда-нибудь за обидные слова, которые я бросила вам в лицо? Не сердитесь на сбитую с толку женщину. Будьте уверены в моем полном доверии. Отныне я могу полагаться только на вас…

– Мари! – растроганно выговорил он. – Вы наконец поняли, кто перед вами. Я ждал этой минуты, не очень в нее веря. Да, я – ваш! Душой и телом. Верьте: пока я здесь, Мерри Рулз вам не страшен. Доверьтесь мне. Слушайтесь меня. Предоставьте Байярделя его собственной судьбе. Полгода, год, два года тюрьмы, если будет нужно! Потом вы сможете себе позволить быть либеральной, благородной, но лишь после того, как укрепите свое положение… Дождитесь возвращения отца Фейе, пусть привезет согласие короля…

Мари поднялась. Благодарно улыбнувшись, она подала Режиналю руку для поцелуя. Он коснулся губами сгиба ее руки и окинул Мари страстным взглядом, от которого ее бросило в жар.

– Простите меня, Режиналь, – пролепетала госпожа Дюпарке. – Я вам полностью доверяю, вы – член Высшего Совета. Я полностью полагаюсь на вас. Теперь я устала, измучена, разочарована. Возьмите все мои заботы на себя… Улаживайте эти дела сами…

– Можете на меня рассчитывать, – с поклоном отозвался он.

* * *

Режиналь де Мобре проследил за тем, как Мари поднялась по главной лестнице. Душа у него пела. Он никогда бы не мог надеяться на выигрыш столь тяжкой битвы, однако победа превзошла все его ожидания. У него были и Луиза, и Мари. Покорив Мари, он обладал теперь абсолютной властью на острове. Отныне он неуязвим для всех. Он стал настолько сильным, что скоро сумеет расправиться с завистниками, заговорщиками, майором и его приспешниками.

Для упрочения собственной власти, как он полагал, ему не мешало бы уехать из замка, перебраться на плантацию Каз-Пилота, о которой говорила Мари. В Каз-Пилоте он сможет поддерживать сношения с соотечественниками, передавать послания и получать их. Оттуда удобно руководить операциями, а в замке он станет бывать наездами, когда этого захочется ему самому.

Он услыхал, как захлопнулась дверь в спальню Мари. На радостях он налил себе еще вина и поднял бокал, когда в гостиную вошла Жюли. Шевалье ее окликнул:

– Здравствуйте, дитя мое. Как нынче себя чувствует наш друг Демаре?

– Он – как заяц: кажется, ты его подстрелил, а он фьють – и нету! Сбежал ваш подранок. И уже за работой, ей-Богу!

Поставив бокал на стол, довольный шевалье потер руки и подошел к субретке:

– Дорогая Жюли! Я должен поблагодарить вас за ценные сведения, которые вы мне сообщили. Благодаря вам, Мари избежала огромных трудностей и немалых огорчений.

– Я очень люблю хозяйку, – взволнованно ответила Жюли, – и счастлива, если сумела ей помочь. Она никогда ничего не узнает…

– Дорогая Жюли! – сверкнув глазами, продолжал он. – Я тоже многим вам обязан. И не забуду вас…

Она хотела было пойти прочь, довольная похвалой, но шевалье удержал ее за руку:

– Еще одно слово, Жюли…

– Слушаю вас, шевалье, – вскинулась она.

Он напустил на себя смущенный вид:

– Не здесь. То, что я хочу вам сказать, не должны слышать чужие уши. Можно зайти к вам?

– Дело в том, – в свою очередь смутилась она, догадавшись о намерениях шевалье, – что я на службе…

– Ну да?! – изумился он. – Мари отдыхает. Луиза спит, как обычно. Вы им не понадобитесь…

Она продолжала колебаться, и он прибавил:

– А Демаре вряд ли захочет еще раз встретиться со мной…

– Идемте, идемте ко мне, – выдохнула она. Он знал, что никто за ними не наблюдает, а потому схватил Жюли за руку, сдавил ее чуть сильнее, будто в порыве страсти, так чтобы у нее не осталось сомнений в том, на какую тему он желает говорить, и первым направился к спальне Жюли.

Когда шевалье запер за ними обоими дверь, он гордо подбоченился и произнес:

– Жюли! Как я мог заметить, вы стоите лучшего, нежели быть субреткой в доме, где, Бог мой, вас никто не замечает, кроме меня… да, пожалуй, Демаре.

Он рассмеялся и погрозил ей пальцем:

– Я должен сообщить вам следующее. Вероятно, я покину этот дом и перееду в Каз-Пилот. Я попрошу Мари, чтобы вы были нашим курьером…

Она смотрела на него округлившимися глазами, не понимая, как ему удалось сохранить любовь Мари, вопреки доносу Демаре, и почему он говорит об отъезде из замка и в то же время о необходимости поддерживать связь с его хозяйкой.

– Да, – подтвердил он, отвернувшись и будто избегая ее взгляда, но не забыв претвориться взволнованным, – да, Жюли, я принял это решение в значительной степени из-за вас. Думаю, вы мне понадобитесь. Ведь я не смогу без вас жить… Вы, кстати, в этом не раскаетесь. Я задумал нечто грандиозное и намерен осуществить это дело. Вы можете мне помочь… И тогда…

Он оборвал себя на полуслове, подошел к Жюли и заглянул ей в глаза:

– Тогда, Жюли, вы увидите, что я из вас сделаю! Вы даже представить себе не можете, какая вам уготована роль и кем вы станете!

– Да я совсем не честолюбива, – возразила она со смехом, так как привыкла все жизненные вопросы, и серьезные, и самые незначительные, решать с ясной душой и с улыбкой на устах. – Я родилась субреткой. Слава Богу, что служу у госпожи Дюпарке. Чего мне еще?

– А деньги?

– Плевать мне на деньги!

– А любовь?

– Я беру ее где хочу и когда она подворачивается! Об этом нечего и говорить!

– Ах, черт возьми! Я не хочу давать вам пустых обещаний, как не могу пока сказать, какая завидная судьба вас ждет по моей милости… Однако я очень вас люблю, люблю настолько, чтобы…

Он недоговорил. Она залилась смехом:

– Только не обещайте на мне жениться!.. Нет! Не то лопну со смеху! Нет! Вы нравитесь мне больше, шевалье, когда скачете по дороге на лошади, которая спотыкается. Мы оба останавливаемся и даем ей отдохнуть. Поверьте, так гораздо лучше… Если вы хоть немного любите меня, я попрошу вас об одном: не заставляйте так страдать бедняжку Луизу. Она мне очень нравится, потому что всегда такая смирная, тихая…

– Правильнее было бы сказать: вулкан!

– Так ведь вы сами его расшевелили!

Он с удрученным видом пожал плечами, рассердившись, что ему не удается заморочить голову этой деревенской девчонке, хотя старался вовсю.

Жюли любовно склонилась над ним и, видя, что он огорчен, ласково погладила его по голове.

– Ладно, я приеду к вам в Каз-Пилот, – пообещала она, – если мадам прикажет. Конечно, приду… Только не надо ничего обещать. Знаю я, чего стоят обещания мужчин… Они нравились мне все-все, кого довелось повидать… А по-настоящему я не любила ни одного… Однако один из них, может, и сумел бы завоевать мое сердце, но он никогда не обращал на меня внимания…

– Кто же это? – задетый за живое, спросил шевалье.

– Не скажу… Я, кстати, никогда его, верно, больше не увижу. Вы обрекли их на смерть… Всех! Да мадам и сама с первого же дня… Он сильный…

– Сильный… – повторил шевалье.

Она кивнула и улыбнулась. Теперь он мог быть уверен, что образ этого мужчины отошел прочь, потому что Жюли снова стала покорной, охотно подставляла Режиналю свои губы, подталкивая его к кровати.

– Все равно, Жюли, – настойчиво прибавил шевалье, – прошу вас не забывать мои слова. Придет день, и вы удивитесь тому, что я сделаю для вас…

– Думайте о настоящем, шевалье… Нет ничего вернее, чем настоящая минута. А будущее… Кто может его предсказать?..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю