Текст книги "Мари Галант. Книга 1"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Очень хорошо, Мари, – произнес он изменившимся голосом. – От всей души желаю, чтобы из-за необоснованной ревности вы не допустили несправедливости. Узнав о моей немилости, ваши враги будут торжествовать! После того что случилось с «Быком», этот удар будет непоправимым для вашего авторитета. Моральная победа ваших врагов означает для вас падение в глазах колонистов, особенно тех из них, которые оказывают вам доверие. И скоро вы будете безоружны перед майором!..

Она не удостоила его взглядом. Он на негнущихся ногах двинулся к выходу.

Взявшись за ручку, он опять обернулся:

– Прошу вашего разрешения не присутствовать за ужином…

– Вы можете быть за столом, – возразила она, – если спрашиваете об этом из опасения увидеть рядом меня: будьте покойны, я не спущусь к ужину…

Он поклонился, вышел и торопливо сбежал по лестнице.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Хозяин в доме

Шевалье без стука вошел в комнату Жюли, но открывшееся его взгляду зрелище заставило его остановиться. Совершенно нагой Демаре лежал животом вниз на кровати субретки. Та держала в одной руке калебас с настоем из трав, а другой накладывала компрессы на раны лакея, вскрикивавшего от боли. Настой прожигал помертвевшую плоть до кости. На шум открывшейся двери Демаре даже не поднял головы.

Жюли нахмурилась и прервала свое занятие, вскричав:

– Ну, шевалье, и отделали же вы его!

Режиналь наконец подошел ближе. Он с удовлетворением разглядывал глубокие отметины, оставленные кожаным хлыстом на коже Демаре. На уровне лопаток клочья от рубашки прилипли к коже. Жюли осторожно их отдирала, прежде чем приложить лекарство во избежание инфекции, слишком скоро распространявшейся в жарком климате.

На губах шевалье мелькнула недобрая усмешка.

– Этот мужлан получил по заслугам, – злобно прошипел он.

Мобре подошел вплотную к постели и, взяв раненого за волосы, заставил его повернуть голову.

– Демаре! Вы получили лишь небольшой урок. В следующий раз я вам всажу пулю в лоб, – пригрозил он. – Страдать будете меньше, а мне не придется опасаться вашего любопытства.

В ответ лакей только застонал. Режиналь небрежно выпустил его волосы и обернулся к Жюли:

– Заканчивайте, пожалуйста, с этим человеком. Ступайте к мадемуазель де Франсийон и скажите, что я хочу ее видеть…

Жюли вопросительно на него взглянула, но он ничего не сказал и направился к двери. Но Жюли уже не сомневалась, что Демаре проговорился и что между Режиналем и Мари произошла ужасная сцена. Доказательством тому был подавленный вид шотландца.

Субретка потеряла к раненому интерес. Выйдя из комнаты, она бросилась к Луизе доложить, что та нужна шевалье.

– Что происходит? – спросила мадемуазель де Франсийон.

Она не находила себе места от беспокойства после того, как рассталась с кузиной.

– Не знаю, – искренне ответила Жюли. – Господин де Мобре выглядит очень взволнованным…

– Я сейчас же иду к нему.

Луиза застала Режиналя во дворе; он с озабоченным видом расхаживал взад-вперед, опустив голову. Девушка подбежала к нему и стала ждать, когда тот обратит на нее внимание. Он принял ее появление довольно холодно.

– Вашей кузине известна наша тайна, – объявил он.

Шевалье внимательно следил за тем, какое действие окажет на нее эта новость, но вместо ожидаемой тревоги прочел на ее лице гнев.

– А я знаю ее тайну! – возразила она. – И все это по вашей вине, Режиналь.

– Вы досаждаете мне в такую минуту, когда на самом деле следовало бы поискать выход из затруднительного положения, в котором все мы оказались.

– Из-за вас!

– Не думайте, что я бегу от ответственности. Я знаю свою вину. Но вы, кажется, кое-что забыли: Мари изменит ко мне отношение.

– Каким образом?

Он отвел взгляд и обронил:

– Мне придется покинуть этот дом. Очевидно, ваша кузина не потерпит моего присутствия. В конце концов это ее дом; она поступает, как заблагорассудится ей. Я не могу навязывать свое присутствие, когда оно нежелательно.

Луиза порывисто схватила руку Режиналя и крепко ее сжала.

– Я уеду с вами, – выкрикнула она вне себя. – Ей нас не разлучить! По крайней мере, вдали от нее мне не придется делить вас с нею, что само по себе постыдно…

– Она помешает вам следовать за мной. Для этого в ее распоряжении тысяча способов. Ни за что на свете она не допустит, чтобы вы поехали со мной. Распоряжается здесь она, ведь она – хозяйка…

Казалось, он колеблется, тогда как молодая женщина, совершенно потерявшись и задыхаясь от волнения, безуспешно пыталась найти выход. Потерять Режиналя? Она никогда на это не решится. Пусть она умрет, но уж тогда попытается всех утащить за собой в бездну!

– Дорогая Луиза! – слащаво продолжал Режиналь. – Я докажу вам свою любовь: я сказал Мари, что решил на вас жениться.

Она вздрогнула всем телом и повисла у Мобре на руке, заставляя его посмотреть ей в лицо. Луиза преобразилась. Она изо всех сил встряхнула шевалье и закричала:

– Режиналь! Режиналь! Любовь моя… Вы сделали это… И мы поженимся?

Радость ее не красила, скорее наоборот. Черты ее лица словно застыли и лишь нервно подергивались, рот кривился. Глядя на нее, шевалье испытал непреодолимое смущение, даже отвращение к такому проявлению истерии, которое считал противоестественным. Но Луиза его не отпускала. Режиналь хотел на ней жениться! Значит, не придется больше таиться, прятаться, отчего их отношения отнюдь не становились пикантнее. Теперь она будет принадлежать любимому человеку открыто, целиком и сможет им гордиться…

Она глубоко вздохнула, расправив грудь, потом сказала:

– Режиналь, дорогой… Я буду вашей рабой… Она стала покорной, услужливой, раболепной.

– К несчастью, – объявил он холодно, – этот брак, по всей видимости, совершенно невозможен. Мари в разговоре со мной сослалась на королевский ордонанс, который позволяет ей помешать нам, потому что я – иностранец. На этих островах ни одна женщина вашей национальности не имеет права выйти за иностранца без разрешения генерал-губернатора… Я бессилен что-либо изменить!

Слова Режиналя повергли Луизу в подавленное состояние, тем более тяжелое, что мечта, в которую он заставил было ее поверить, была поистине прекрасна. Шевалье небрежно освободил руку, которую по-прежнему крепко сжимала Луиза, и сделал несколько шагов. Девушка снова вцепилась в его руку, повисла на ней, а затем гневно заговорила:

– Ладно! Тогда я закачу скандал! Чего мне теперь бояться?! Я не хочу потерять вас, Режиналь, особенно из-за кузины! Я заставлю ее согласиться, и она на все пойдет под страхом скандала.

Он не отвечал. Улыбка против воли морщила его губы. Вот во что он превратил это безвольное существо: это же молодая тигрица, готовая разорвать кого угодно. Украдкой он бросил на нее взгляд и подумал, что ей, пожалуй, не хватает острых когтей и клыков, да и силенок маловато.

– Режиналь, – продолжала Луиза, – она не сможет мне помешать вернуться во Францию, если я захочу, правда?

– Сможет, – возразил он. – Она способна даже посадить вас под замок, отрезав от всего мира…

– Я убегу… Вы последуете за мной, мы снова встретимся. Я уеду с вами на Ямайку!

Он покачал головой:

– Она прикажет заточить вас в монастырь. И тогда мы будем разлучены навеки… Нет, – помолчав, продолжал он, – необходимо хотя бы на время принять ее условия, как бы тяжелы они ни были для нас обоих. Неужели вы думаете, что такой человек, как я, отчается и легко сдастся?! Я слишком многим пожертвовал ради священной миссии, о которой говорил вам, Луиза, чтобы объявить себя побежденным. У меня еще есть порох в пороховницах!

– Что вы намерены делать?

– Удалюсь в небольшое поместье, которое собираюсь купить в Каз-Пилоте. И там спокойно пережду, наблюдая за происходящими событиями.

– А я? Какое место вы уготовили мне в своих планах, Режиналь?

– Э-э… Нам будет трудно встречаться… во всяком случае, сейчас. Совершенно очевидно, что Мари установит за вами слежку и воспрепятствует тому, чтобы вы выходили из замка, так как предположит, что вы отправитесь ко мне. Но так даже лучше. Все о нас забудут. Когда она осознает, что ни на что без меня не способна, что слишком слаба для управления островом в одиночку, она сама меня призовет на помощь, дабы противостоять окружающим ее многочисленным врагам. И я смогу поставить свои условия, понимаете?

Это было не совсем то, чего хотелось Луизе, но в ее душе проснулась слабая надежда. Режиналь не уедет с Мартиники – вот главное. Сверх того, она не сомневалась в его словах: он знает Мари и разбирается в политике лучше ее; он был нежен, она ему доверяла.

Он направился к дому. Луиза последовала его примеру и зашагала рядом, жалея лишь о том, что он молчит и не раскрывает ей всех своих планов. Он шел, опустив голову и не произнося ни слова.

– Когда вы рассчитываете уехать? – спросила она.

Он неуверенно пожал плечами и наконец сказал:

– Как можно раньше. У меня нет оснований здесь задерживаться. Иначе Мари решит, что я жду, когда она передумает. А я завтра же уложу вещи.

Луиза почувствовала, как у нее сжалось сердце, а кровь застыла в жилах. Замок Монтань – и без Режиналя? Ее собственная жизнь – без шевалье? Нет, она этого не вынесет.

Они подошли к краю террасы, туда, где стояли пушки и откуда открывался вид на зеленевшую бухту Сен-Пьер. Режиналь говорил себе, что в Каз-Пилоте ничто не помешает его работе. Разумеется, ему будет не так удобно, как в замке, зато проще станет поддерживать отношения с соотечественниками.

Режиналь окинул взглядом бухту, расположенные ярусами поля сахарного тростника, банановые пальмы и табачные плантации. Однажды вдали появится эскадра, корабли бросят якорь в Сен-Пьере… Вот когда он отыграется!

В эту минуту шевалье получил сильнейший удар в самое сердце: он только что заметил судно, которого не было в бухте всего несколькими часами раньше. Он отлично знал оснастку этого судна, его массивные очертания. Было мгновение, когда он усомнился в реальности происходящего. Однако ошибки быть не могло: это возвращалась «Мадонна Бон-Пора»!

Его сердце забилось сильнее. «Ну вот, – думал он, – возможно, только что разыгранная драма была напрасной!..»

Им овладела жажда деятельности. Он обернулся к Луизе; та застыла в неподвижности, ожидая неведомо чего от шевалье.

– Друг мой! – сказал он. – Возвращайтесь к себе. Мне придется вернуться к Мари.

– Что вы собираетесь делать?

– Еще не знаю! Но уверен, теперь нам есть о чем поговорить!

Подходя к спальне Мари, он ненадолго замешкался. Стучать или войти как-то иначе? Он подумал, что после трудного объяснения генеральша устала, она взволнованна и, если он объявит о своем приходе, возможно, не разрешит ему войти. Тогда он повернул ручку и медленно вошел, стараясь не шуметь.

Он сейчас же заметил генеральшу; Мари сидела за секретером спиной к двери, зажав в руке перо, и что-то писала.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я стучал, и мне показалось, что вы ответили.

Она порывисто обернулась:

– Я не слышала стука. Что там еще?

Мари говорила сухо, почти враждебно. Но поскольку она не высказала недовольства его непредвиденным посещением, Режиналь снова поверил в себя. Возможно, генеральша в глубине души была довольна, что Режиналь вернулся и она сможет продолжить тяжелый разговор, особенно если в его отсутствие она нашла новые упреки, которые в силу нервного напряжения не пришли ей на ум раньше.

– Я бы не посмел вас беспокоить, – проговорил он, – если бы не одно важное событие.

Она встала и спросила:

– Да? Какое же событие?

– У берегов Сен-Пьера бросила якорь «Мадонна Бон-Пора».

Он заметил, как заволновалась Мари, услыхав эту новость.

– Вам, очевидно, не известно, находится ли на борту капитан Байярдель? – поинтересовалась она.

– Почему ему там не быть? – уверенно проговорил он. – Вы знаете его лучше меня и сами говорили недавно, что этот человек не способен на предательство. Раз его судно здесь и если он честный, мужественный капитан, каким вы его описали, он на борту, уж вы мне поверьте!

Шевалье прошелся по комнате. Решительно приблизился к секретеру. Он снова чувствовал себя хозяином, словно и не собирался на следующий день покинуть этот дом. Он был здесь, опять готовый подать совет, вмешаться в дела Мари, будто ничего не произошло.

– По-моему, – сказал он, – вам следует повидаться с капитаном как можно раньше, во всяком случае, опередив майора. Полагаете, Байярдель соблаговолит подняться в замок до того, как отправится в форт?

– Сомневаюсь.

– Я тоже. Сердце мне подсказывает, что капитан Байярдель, друг Лефора, был не очень рад данному поручению, которое он с блеском провалил. Не удивлюсь, если теперь он станет вас избегать.

Мари нервно потерла руки, прежде чем произнесла:

– Вы правы. Я должна повидать капитана до того, как это сделает майор. Пожалуй, я спущусь в Сен-Пьер.

Режиналь негромко кашлянул:

– Через несколько минут стемнеет. Не советую вам делать это сегодня.

– Да ведь Байярдель увидится с Мерри Рулзом!

– Конечно! – смущенно проговорил он, но смущение это было наигранное: он уже давно знал, что ему предложить.

Он выждал еще некоторое время, закружил по комнате, будто в поисках решения вставшей перед ними трудности. Проходя мимо секретера, он видел белый лист, наполовину исписанный крупным решительным почерком Мари, и ему страстно хотелось знать, кому предназначалось это послание. К сожалению, он не мог разобрать ни слова. Он снова подошел к генеральше и заговорил взволнованно и вместе с тем любезно:

– Мари! Я мог бы вам кое-что предложить, но не хотел бы навязывать свою волю. В Сен-Пьер могу спуститься я. И передать капитану послание…

Это было единственно подходящее решение, которого она ожидала в глубине души от Мобре, и потому не удивилась.

– Благодарю вас, – ласково молвила она, – но боюсь, как бы вы не опоздали в Сен-Пьер. Раз вы видели, что «Мадонна Бон-Пора» стала на якорь, то можете себе представить, что из форта ее заметили раньше вас и Мерри Рулз наверняка уже отправил кого-нибудь к Байярделю.

– Это возможно, даже вполне вероятно. Думаю, в его интересах встретиться с Байярделем, опередив вас. Однако стоит рискнуть…

Обеспокоенная Мари застыла в нерешительности.

– Не думаю, – заметила Мари, – что майору удастся провести капитана. Нет, он вряд ли прикажет сообщить ему заведомую ложь.

– Однако он под тем или иным предлогом арестует Байярделя. А после этого вам будет трудно отменить наказание, не восстановив против себя общественное мнение, так как многим во что бы то ни стало потребуется козел отпущения за провал экспедиции. С другой стороны, если вы многим обязаны этому человеку, этому верному капитану, о котором вы мне рассказывали, вы рискуете приобрести в его лице врага, если не проявите по отношению к нему великодушие.

Мари не задумывалась, почему Режиналь стал вдруг так почтителен к начальнику береговой охраны, ведь раньше он его недолюбливал. А Мобре старался лишь сполна использовать происшествие в своих интересах. Вот что было важно. Он рисковал поставить Мари перед новыми трудностями. Могла ли она преодолеть их без его советов? Если она понимала, насколько ей необходимо знать его мнение, то они должны были помириться, Мобре занял бы прежнее место при генеральше, и все вернулось бы на круги своя.

Он продолжал настаивать:

– Так вы хотите, чтобы я встретился с Байярделем? Скорее составьте послание, я его отвезу. Если понадобится, готов загнать лошадь…

Она заломила руки с криком:

– Ах, не знаю, на что решиться! Думаю, что в любом случае уже слишком поздно. Капитан наверняка в форте. Вы напрасно проездите!

– Давайте попробуем! – предложил он.

Она подошла к секретеру и села. Бросила взгляд на начатое письмо, от которого ее отвлек приход Мобре.

– Смотрите, – сказала она, – я писала к колонисту из Каз-Пилота с просьбой продать вам его небольшое владение…

– Спасибо, – поблагодарил он. – Допишете завтра…

Мари неопределенно посмотрела на него. Она была удивлена, что он так легко смирился с отъездом.

Генеральша отложила начатое письмо и взяла другой листок; но, набросав пару строк, передумала, отложила перо и разорвала бумагу, пояснив:

– Нет! По здравом размышлении я вижу, что вам незачем ехать в Сен-Пьер. Вы все равно не успеете. Ведь неизвестно, как давно судно Байярделя стоит на якоре… Я должна смириться: майор меня переиграл, я бессильна…

– Мари! – строго проговорил шевалье. – Вы бросаете начатое. Сам факт, что вы отказываетесь попытать счастье, дает Мерри Рулзу новый козырь! Мари, вы приводите меня в отчаяние!

Генеральша пожала плечами. Она устала и была не в силах продолжать борьбу после всего, что она только что пережила.

– Это ваша вина, – заметила она, – да, именно ваша: вы довели меня до изнеможения.

– Это все недоразумение, из-за которого больше всех страдаю я, однако вы считаете несчастной себя. Вот чего добились те, кто нас ненавидит! Уж конечно, именно этого хотели те, что пытаются вырвать власть из ваших рук! Бедный малыш Жак! Именно о нем я беспокоюсь, думая об этой драме! Мальчика хотят лишить наследства!..

Он помолчал, но Мари ничего не отвечала, и он продолжал:

– Мари! Мы по глупости терзали друг друга, не заботясь тем, что играем на руку своим противникам. Задумались ли вы хоть на мгновение об интересах собственного сына?..

Она подняла к нему изможденное лицо. Ее сын! Неясное чувство долга проснулось у нее в душе. Какое, в самом деле, огромное значение имела ее связь с Режиналем для интересов ее сына! И что значила его измена с Луизой, когда есть Жак?

– А я-то, – продолжал он, – решил всем пожертвовать, принять все оскорбления, обвинения ради сохранения вашего величия, потому что в один прекрасный день власть перейдет к Жаку… Вы даже не оценили мою преданность, мое уважение! Что ж! Тем хуже, Мари. Клянусь, что легко я не сдамся! Я вижу, что вы ступаете на неверный путь, путь уступок, отречений, соглашательства. Недалеко он вас уведет! Но я буду рядом и помешаю разбазарить наследство юного д'Энамбюка. Вы меня удаляете, но и находясь в тени я по-прежнему буду служить вам даже против вашей воли. Ваши враги всегда встретят мой отпор! По крайней мере, возвращение Байярделя хоть чему-нибудь да послужило: вы убедились, что нуждаетесь в моей помощи, даже если больше не хотите меня видеть, даже если прогоняете меня!

– Режиналь! – вскрикнула Мари, и у нее перехватило от волнения горло. – Если бы вы говорили правду!.. Если бы вы умели быть откровенным! Если бы вы в самом деле хоть немного любили моего малыша Жака!

– А вы в этом сомневаетесь?

– Вы никогда не говорили на эту тему. И не обращали внимания на моего ребенка.

– Внешне – разумеется. Но не я ли первый после смерти его отца втолковал вам, что дело генерала должен продолжить его сын? Вспомните-ка!

Она со вздохом опустила голову и ничего не ответила. Она чувствовала, что готова к новому самоотречению, но так, чтобы Мобре ее в этом не упрекнул. Она уже хотела простить шевалье. Почему? Потому что устала и исстрадалась. Она больше не знала, сердится ли на Режиналя за его измену. Имела ли она право на ревность в ее возрасте, после той жизни, которую вела в молодости? Могла ли она из любовной досады, от ущемленного самолюбия позволить врагам лишить ее сына власти? И что же она будет делать без Режиналя? Чем станет в руках майора и его клики?

– Очевидно, – продолжал Режиналь, – мы снова впали в заблуждение. Однако Господь хочет, чтобы это не прошло втуне! Но мы потеряли драгоценное время, и если капитан Байярдель не отправился к Мерри Рулзу сразу по возвращении в Сен-Пьер, то уж наверняка он покинул свое судно, и я рискую, обегав весь город, так его и не найти…

– Вы видели Луизу? – спросила Мари, думая о своем.

– Да, видел, – подтвердил он. – Мы вместе увидели «Мадонну Бон-Пора» в бухте Сен-Пьера.

– Вы ей что-нибудь сказали?

Он поморщился и нехотя обронил:

– Мы поболтали…

– И?..

– Я сказал ей, что вы против нашего брака.

– И все?

Он пожал плечами и цинично ухмыльнулся, что, как правило, сбивало с толку его собеседников. А затем почти игриво произнес:

– Ах, Мари! Вы опасаетесь, что я передал Луизе наш разговор… Наш с вами бурный разговор, да? И вам бы не хотелось, чтобы кузина устроила вам сцену ревности. Вы против того, чтобы она узнала о давно связывающей нас тайне… Бог мой! Вы считаете меня настолько глупым, способным говорить с ней на такие темы? Луиза любит вас, Мари. Больше, чем вы думаете. Во всяком случае, достаточно, чтобы согласиться на величайшую жертву…

Мари наблюдала за ним с любопытством и удивлением, однако сама выглядела по-прежнему утомленной и смирившейся.

– Поймите меня, – не отступал он, понимая, что разыгрывает последнюю свою карту, – да, постарайтесь меня понять! Я верю, что Луиза страстно меня любит. И потому готова все потерять, всем пожертвовать, и не только ради меня, но и ради вас, Мари; ведь она присматривает за вашими детьми и знает, какая судьба ожидает Жака. Луиза убеждена, что может принять участие в дипломатической игре, которую я решил вести, в той самой игре, за которую вы на меня сердитесь, а ведь только благодаря ей возможно все спасти и сохранить вашу власть… Разве не героизм, дорогая Мари, любить и соглашаться с необходимостью делить любимого с другой женщиной, и все исключительно потому, что вами движет подлинное чувство?

– Так вы договоритесь до того, Режиналь, – сдавленным голосом возразила она, – что я хуже, чем предполагала сама. Плохая мать – да, вы дали мне это понять; плохая любовница, не умеющая оценить преданность и чувства своего любовника; плохая сестра, не имеющая понятия о жертвах своей родственницы! Если вы все лучше меня, как же мне быть? Что я должна думать?

– Хм, хм… Я подумал, что возможен компромисс… Что есть дипломатия и политика, если не каждодневный компромисс с ложью? Именно это мы должны осознать. Поразмыслите над этим, Мари!

– Вы и впрямь полагаете, что Луиза знает нашу тайну? – спросила Мари.

– Никто ей об этом не рассказывал, но она догадалась, будьте уверены.

– Она принимает такое положение…

– Не без страдания. Понимаете ли вы теперь, что Луиза стоит, возможно, большего, чем принято думать?

– И она не держит на меня зла?

– А вы, Мари, разве ее ненавидите? Сердитесь ли вы на нее теперь, когда знаете, до какой степени наше положение вынуждает нас терпеть невыносимую боль, причиняемую уязвленным самолюбием? Учтите, что любовь Луизы к вам и юному Жаку, должно быть, необычайно сильна, раз девушка соглашается делить мою любовь с другой женщиной!

Мари провела рукой по лицу.

– Все это отвратительно, – наконец, выговорила она. – В нашей жизни было бы от чего сойти с ума, если бы, как вы говорите, Режиналь, не было определенного величия, этакого самоотречения в пользу юного существа, в котором еще дремлет ничего непонимающий ангел. Но хотела бы я знать, не навлекут ли однажды все эти унизительные ситуации, все эти отвратительные комбинации несчастье на мальчика, ставшего взрослым мужчиной?! Вдруг за столько нелепостей ему придется так или иначе заплатить?

– Может быть, – согласился он. – Но Жак уже будет взрослым. Если вы воспитали его как подобает, то есть если смогли сделать из него существо с чистым и мужественным сердцем, то из двух одно: либо он все искупит необыкновенной чистотой, благодаря чему мы его не потеряем, либо он будет действовать и потому сумеет противостоять всем ожидающим его испытаниям. Что вызывает у вас наибольшее отвращение, Мари? Необходимость иметь любовника, который в то же время состоит в связи с другой женщиной, пусть даже вашей кузиной, или темные махинации ваших врагов, ревниво относящихся к вашим успехам? Не забывайте же, что именно из-за этих махинаций вы не можете сохранить для одной себя мужчину, который вас любит и которого любите вы!

Она выслушала его не шелохнувшись. Режиналь увидел, как она протягивает руку за первым, начатым письмом. Он заметил, что она готова его разорвать. Его сердце забилось от радости. Примирение состоялось, его власть над нею возросла. Не только она все отныне принимала, а он все выиграл, более того, теперь его положение еще сильнее укрепилось.

Шевалье подошел к Мари и ласково ее остановил:

– Не рвите этого письма, Мари. Я хочу купить владение в Каз-Пилоте. Мне необходимо иметь собственный дом на острове. Каз-Пилот мне отлично подходит.

Не поднимая на него глаз, она спросила, словно испугавшись, что он уедет:

– Так вы намерены покинуть этот дом?

– О нет, нет! Наоборот, мое присутствие более необходимо именно теперь: я должен вам помочь. Однако если мне случится стать советником в Высшем Совете, неплохо бы иметь собственный дом. Я хочу купить владение в Каз-Пилоте.

– Очень хорошо, – обрадовалась она.

Он опустился перед Мари на колени. Сначала прижался щекой к ее бедру, потом попытался нащупать ее руку. Генеральша не сопротивлялась. Уверившись в том, что она никогда не припомнит ему происшедшего и навсегда забудет о едва не разлучившей их сцене, он поднялся со словами:

– Нам необходимо отдохнуть, Мари. Завтра день будет трудный…

Мари тоже встала. Она не стала сопротивляться, когда шевалье обнял ее, потому что он сказал:

– Мари! Вы возвратили мне свое доверие, это хорошо. Клянусь, что вы победите! Сам факт, что вы снова в меня поверили, означает поражение для вашего врага Мерри Рулза… Теперь мы сразимся с ним не на жизнь, а на смерть!

Мобре склонился и поцеловал ее в шею. Он почувствовал, как она нервно сжимает его в объятиях, цепляясь за него, словно за последнюю свою надежду.