Текст книги "Драмы и секреты истории"

Автор книги: Робер Амбелен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Следует признать, что Жанна никогда не теряла голову, возгордившись своими успехами. Зато на нее мог повлиять характер, на котором сказывалось ее королевское происхождение. Гены и хромосомы проявляли себя в ней как в хорошем, так и в дурном: великодушие и буйная жестокость – вот ее наследственные черты. Когда 20 апреля 1429 г. под вечер она вступила в охваченный ликованием Орлеан под медленные, торжественные звуки Марша Роберта Брюса [61]61
  24 июня 1314 г. в Баннокбёрне, в Шотландии, и через годи три месяца после гибели Жака де Моле на костре, Роберт Брюс, король Шотландии, во главе 30-тысячной армии разбил войска английского короля Эдуарда II, втрое превосходившие ее по численности. Эдуард был зятем покойного Филиппа IV Красивого, будучи женатым на его дочери Изабелле, из-за которой возникло «дело Нельской башни». Одержав победу, вечером Роберт Брюс велел капеллану записать типично кельтскую мелодию, которую наигрывали при приближении к противнику волынщики его лучников с плоскогорий. Она стала Маршем Роберта Брюса,старейшим военным маршем в мире. 23 октября 1942 г. шотландские полки маршала Монтгомери прошли под медленные, торжественные, навевающие множество воспоминаний звуки этого марша, прежде чем устремиться навстречу войскам фельдмаршала Роммеля, которым они нанесли сокрушительное поражение в Тунисе, в знаменитом сражении при Эль-Аламейне. Да и в наши дни под этот марш торжественно вступают в ложу высшие масонские чины всех толков, проходя под «стальным сводом» и «скрещенными молотами»


[Закрыть], исполнявшегося волынками ее шотландских полков, в то время как ее сопровождали прославленные полководцы Франции, причем путь кортежа освещало пламя факелов, она держалась так же просто, как и в той деревне Домреми, где прошла ее юность.

Герцог де Бриссак как-то по телевидению заявил, что единственным положительным качеством, специфически присущим подлиннойзнати, возможно, является способность командовать, передаваемая по наследству. В конце концов при жизни Жанны всему двору и всем высшим чиновникам была известна тайна ее происхождения, фактически не бывшая тайной ни для кого.

В Орлеане Жак Буше, главный казначей герцогства и великий казначей лондонского пленника – Карла Орлеанского, обращаясь к Девственнице, сказал: "Добро пожаловать, ДамаЖанна, благородная принцесса!"

Жан, граф д'Арманьяк, дядя Карла Орлеанского, заканчивал в июле 1429 г. свое письмо Девственнице следующими словами: "Моя дражайшая Дама,смиреннейшим образом вверяю свою судьбу в ваши руки!" А ведь он-то доподлинно принадлежит к королевской семье: он – граф д'Арманьяк, граф де Родез, граф де Карла, виконт де Ломань, де Комменж, д'Анвиллар, де Шаролэ. В те времена он был могущественнейшим из сеньоров герцогства Аквитании. И это он-то так пресмыкался перед дочерью жалких землепашцев? Историки-приспособленцы просто-напросто ни в грош не ставят своих читателей…

Точно так же тогдашний итальянский летописец Лоренцо Буонинконтро в своем сообщении о Жанне называет ее «принцессой» (Процесс,IV, 50).

В "Летописи парижского горожанина", сочиненной священником, принадлежавшим к бургундской партии (рукопись находится в библиотеке Ватикана), в рассказе о церемонии отречения на кладбище Сент-Уэн в Руане одним словом подтверждается все сказанное выше. Это слово, исходящее от такого очевидца, стоит всяких возможных объяснений: "1431 год – в канун праздника Тела Господня, каковой в этом году приходился на 30-й день мая названного 1431 года, ДамеЖанне, плененной под Компьеном и называемой Девственницей, было в сей день сделано наставление в Руане" (указ. соч.).

Если припомнить, что обращение Дамаприменялось в те времена только к девочке, девушке или женщине, обязательно принадлежавшей к высшей знати, тогда как женщины и девушки буржуазии должны были довольствоваться званием (обращением) «демуазель», то придется согласиться, что составитель «Летописи парижского горожанина», каким бы «бургундцем» он ни был, принимает здесь за данность тот факт, что Жанна Девственница в разночинцах не числилась!

Понятно также, что Мартен Ле Фран, папский секретарь, пишет в ту же эпоху: "За гордого принца сошла бы, а не за простую пастушку!"

В "Летописи Лотарингии" ее называют "высокородная и могущественная госпожа". Жиль де Рэ в своей "Орлеанской мистерии", поставленной и разыгранной перед Карлом VII и всем французским двором (автор уплатил сам за все постановочные расходы), многократно называет ее "высокородной и могущественной госпожой" или "превосходнейшей принцессой".

Но звание "высокородная и могущественная дама" ("госпожа") в то время соответствовало в мужском роде "высокородному и могущественному господину" ("владыке, сеньору"), каковое выражение неизменно применялось по отношению к «принцам крови»во время их погребения, в тот момент, когда в склеп бросали шлем, щит, боевые рукавицы и меч. Это делали герольды.

Говоря об обычных феодалах, использовали такие выражения, как "благородный сеньор" или "благородный и великодушный сеньор".

Как видим, Жанна Девственница, у которой не было известного семейного имени,которая располагала лишь простым прозвищем,пользовалась привилегиями, полагавшимися обычно лишь принцам. Никто из тех, кто сталкивался с ней, не пребывал в неведении касательно того, какследовало к ней обращаться, уважая права и привилегии, которыми она пользовалась. Их всех наверняка соответствующим образом инструктировали еще до ее появления.

Мы далеко ушли от образа ясновидящей пастушки, которая сама добирается до Шинона, с тем чтобы попытаться убедить короля довериться ей, и, невзирая на свое жалкое положение и скромное происхождение, добивается своего!

Как же можно в этих условиях принимать на веру то, что Карл VII и его "гербовые короли", судьи и герольды стерпели, чтобы такие эпитеты, по протоколу закрепленные за высшим сословием общества, использовались применительно к простой крестьянской девушке? Как поверить тому, что Жиль де Рэ, с учетом его положения и титулов (первый барон Бретани, предводитель дворянства герцогства, маршал Франции, ставший благодаря браку кузеном Карла VII), мог совершить промах, когда ко времени исполнения "Орлеанской мистерии" Жанна официально погибла на руанском костре? Ведь в таком случае Жиль де Рэ вел себя отнюдь не как опытный придворный.

Читателю нетрудно найти в продаже колоды карт, выпускаемые парижской Национальной библиотекой. Они называются "Игра (колода) Девственницы". Она была нарисована, если верить традиции, Жаном Персоном, лионским художником – изготовителем карт, в 1493 г. и восстановлена на основании матричного листа, хранящегося в Дижонской библиотеке (Дижон – столица герцогов Бургундских). Эта колода карт подкрепляет свидетельство еще одного тогдашнего документа, которым мы займемся позже. Так вот, в этой колоде присутствуют следующие карты:

Бубновый король – герцог Бургундский,

Бубновая дама – Прекрасная Елена,

Бубновый валет – граф Фландрский,

Трефовый король – граф де Бовэ,

Трефовая дама – Мел узина,

Трефовый валет – Парис,

Червовый король – герцог Лангрский,

Червовая дама – Венера,

Червовый валет – Парис,

Пиковый король – герцог Реймсский (Реньо де Шартр, архиепископ Реймсский),

Пиковая дама – Девственница (Жанна),

Пиковый валет – Жан д'Олон (оруженосец Жанны).

Надо пояснить, что если Жанне дали роль пиковой дамы,иными словами – библейской Юдифи,которая отсекла голову Олоферну, полководцу Навуходоносора (Книга Юдифи: XIII, 10), – ведь Юдифь– это имя, которое в игральных картах носит пиковая дама, – то это в память о некоем Франке д'Аррасе, которому она приказала отрубить голову: «И даже названная Девственница приказала отрубить голову названному Франке д'Аррасу» (См.: Ангерран де Монстреле.Летопись, гл. 84). Как видим, Девственница покладистостью не отличалась: «Когда кто-нибудь из ее людей совершал ошибку, она изо всех сил колотила его своей дубинкой» (см.: «Дневник парижского горожанина»). Не будем же удивляться тому, что пиковая даманаших карточных колод не приравнивается к червовой даме…

Карл VII предоставил Жанне и еще одну, последнюю привилегию: право помилования.Его мог осуществлять только сам король. Таким образом, за всю историю Франции такая привилегия исключительного характера была предоставлена лишь однажды кому-то помимо царствующего монарха, и, что еще важнее, женщине, которая даже не исполняла обязанностей регента.

Так вот, Карл VII предоставил Жанне эту необычайную привилегию, и она воспользовалась ею в пользу Артура, графа Ришмона, который в 1425 г. был коннетаблем Франции, а впоследствии стал герцогом Бретонским. Коннетабль Франции в 1425 г., уволенный с этого поста и попавший в опалу в 1427 г. из-за происков Ла Тремоя (которому он между тем покровительствовал), он вновь оказался в милости в 1429 г. после победы под Патэ, заслуга которой была приписана Жанне.

Ришмон умолял Девственницу о помиловании, стоя перед ней на коленях,в то время как Жан д'Алансон, «принц крови», кузен короля и все присутствовавшие при этом сеньоры также просили ее использовать это право по отношению к данному просителю. Этот красноречивый факт присутствует в тексте Процесса(IV), в Летописи Девственницы,в которой воспроизводится текст «Деяний французских знатных лиц»,завершающийся 1429 г. Таким образом, эта живописная подробность была отмечена уже в то время, к которому она относится.

Она весьма примечательна. Можно ли представить себе подобную сцену, подобное унижение для вельможи такого масштаба, наследника Бретонского герцогства, на коленях умоляющего пастушку, лишенную даже фамилии?

На следующий день после официального представления при шинонском дворе Жанна беседовала с Карлом VII. Она сидела рядом с ним,что уже весьма удивительно. Появился молодой герцог Алансонский, Жан. «Кто это такой?» – спросила Жанна без всякого смущения. Король ответил: «Это мой кузен д'Алансон». Жанна вела себя и бесцеремонно, и благожелательно: "Добро вам пожаловать! Чем больше будет нас, в ком течет кровь Франции, тем лучше…"И отныне она обращалась к Жану Алансонскому в нежных выражениях: «Мой милый герцог…», «Мой прекрасный герцог…».

К тому же в своей книге «Истинная Жанна д'Арк»Жюль д'Эролль напоминает, что, когда Девственница вернулась в Шиной из освобожденного Орлеана, король Карл VII «обнял ее, каковая честь оказывалась лишь знатнейшим вельможам» (указ. соч.).

Слово «обнял» очевидным образом означает объятие, смысл которого тут, надо полагать, ясен без пояснений (франц. термин «accolade» означал "торжественный акт посвящения в рыцари". – Прим. перев.).Однако необходимо уточнить, что это почти ритуальное объятие допускалось только между мужчинами и при французском дворе государь жаловал им лишь некоторых знатнейших вельмож, к которым он также обращался, называя их «кузен»,как это имело место по отношению к владыкам де Шабанн, учитывая их родство с каролингской династией. Для такого обращения требовались некие семейные узы. Такое объятие по отношению к Жанне недвусмысленно говорит о том, что Карл VII считал ее своей родственницей…

Ходили слухи о том, что на самом деле она была юношей, а некоторые сомневались в ее девственности, учитывая резкие, мальчишеские манеры. Тогда было решено проверить ее пол и ее девственность.

Если бы речь шла о простой, безымянной ясновидящей пастушке, призвали бы акушерку, которая в замке обслуживала служанок, фрейлин и пр. Поступили совсем иначе. Гинекологический осмотр Жанны был произведен королевой Иоландой Анжуйской, тещей Карла VII, которой помогала супруга Рауля де Гокура, губернатора Шинона. При этом присутствовали различные фрейлины. В летописи сообщается, что "Девственница была тайно осмотрена и обследована в самых потайных местах ее тела, увидена и изучена". На процессе, оправдавшем ее, ее оруженосец Жан д'Олон сообщил, что королева Иоланда и ее фрейлины заявили, что то была "доподлинная и ненарушимая девственница, в которой не обнаруживалось никакого повреждения или нарушения".

В дальнейшем врач Делашамбр, осматривавший ее в Руане во время процесса в присутствии герцогини Бедфордской, в ходе процесса по ее оправданию показал, что она была лишена возможности иметь половые сношения. Отметим к тому же, что, согласно многочисленным свидетельствам, у нее никогда не было нормальных менструаций.

В заключение этой главы повторим, что Жанна Девственница действительно была королевской принцессой. Прежде чем переходить ко второму вопросу – о том, как она осталась в живых и вышла замуж, – мы рассмотрим ее личный герб, и это изучение подтвердит все сказанное выше.

Герб Жанны Девственницы

2июня 1429 г. по юлианскому календарю (13 июня – по григорианскому) Карл VII наделил Жанну гербом, видимо – в память об освобождении Орлеана. Этот герб никогда в прошлом не принадлежал д'Аркам, герб которых выглядел совсем иначе (он был символичным, «говорящим»).

Этьен Вейлль-Рейналь в своей книге «Двойная тайна Жанны Девственницы»на с. 60 и 61 приводит исторические данные, касающиеся королевской грамоты, наделившей Жанну гербом. В той же книге он воспроизведен на вклейке (№ 5), с. 16–17. Прежде он был воспроизведен на с. 33 книги Жерара Песма «Жанна д'Арк не была сожжена»(Париж, 1960).

Вот текст грамоты: "Во второй день июня 1429 г. названный господин король, прознав про подвиги Жанны Девственницы и победы, одержанные во славу Господа, наделил, находясь в городе Шиноне, гербом названную Жанну, во украшение ее штандарта и ее самой, по нижеследующему образцу, вверив герцогу Алансонскому и названной Жанне осаду Жаржо".

Отметим, что тут ни слова не было сказано о семействе д'Арк и об этой фамилии. Гербом наделялась только лично Жанна.

Жан Жакоби в своем исследовании «Знатность и герб Жанны д'Арк»на с. 11 приводит письмо короля Англии и статью 58 руанского «дела», в которых приводится описание данного герба: «Щит с лазурным полем, в котором две золотые лилии и серебряный меч с золотым эфесом острием вверх, увенчанный золотой короной». Этот старинный текст точно воспроизводит все элементы данного герба.

Некоторые авторы в этой короне усмотрели королевскийвенец, символизирующий таким образом деяние Жанны, возвратившей Карлу VII ту королевскую власть, которая у него оспаривалась. Другим было угодно усматривать в мече темную полосу незаконнорожденности, которая свидетельствовала о королевском происхождении владелицы герба, рожденной в прелюбодеянии братом Карла VI Луи Орлеанским и королевой Изабо Баварской. По их мнению, все это доказывает, что Жанна была сестрой – или сводной сестрой – Карла VII.

Нашлись и такие, кто справедливо утверждает, что меч никогда не символизировал "черной полосы"; но они же усмотрели в этой короне венец, типичный для престолонаследников Франции.Жанна никоим образом не могла обладать в гербе венцом престолонаследницы,а уж тем более передавать его Карлу VII в виде королевскойкороны. То была бы сущая бессмыслица. Более того, корона французских дофинов – замкнутая,как, впрочем, и королевская,а корона в гербе Жанны – открытая.Тогда некоторые авторы выдвинули гипотезу о короне «детей Франции». Среди них – Пьер де Сермуаз в его книге «Миссии Жанны Девственницы».Но корона, увенчивающая меч в гербе нашей героини, не соответствует традиционному образцу, которым наделялись упомянутые «дети Франции».

Напротив, это именно такая корона, которую классическая геральдика помещает в гербах «принцев крови».Отсылаем наших почтенных коллег, занимающихся этим вопросом, к «Начальному трактату о гербе»Альфонса Лабитта, с. 162, и к труду Пьера Жубера «Лилии и львы, введение в искусство герба»(Париж, 1947, предисловие Арно де Корби, члена Французского общества геральдики и науки о печатях), а именно к главе «Внешние украшения, тэмбр».

Такое сопоставление оказывается плодотворным и дает возможность решить интересующую нас задачу.

Из него следует, что в глазах Карла VII и его гербовых судей Жанна не обладала рангом престолонаследницы, а также «дочери Франции».Ее положение было только положением принцессы крови.Тем самым подразумевалось, что она таки была дочерью Луи Орлеанского – но никоим образом не Карла VI и Изабо Баварской, ибо в этом случае она считалась бы «дочерью Франции».Но в таком случае кто же был тогда матерью Жанны? Мы вновь вынуждены назвать Изабо – официальную любовницу Луи Орлеанского.

Могут опять же возразить: Жан Дюнуа, сын Луи Орлеанского и Марьетт д'Энгьен, прозванный Бастардом Орлеанским, гордо носил это прозвище. В третьем лице о нем говорили: "Монсеньор Бастард", и в гербе у него "на лазурном фоне были три золотых цветка лилии, цветка Франции, с серебряной гербовой связкой из трех подвесок, каковые принадлежат Орлеанскому роду, с красным жезлом, концы которого не достают краев щита, каковой принадлежит Дюнуа, Бастарду Орлеанскому". Он стал графом де Лонгвиллем, графом де Дюнуа, королевским наместником королевства Франции, и его "темная полоса в гербе" (короткий красный жезл) была убрана, когда он получил от Карла VII королевскую грамоту, наделявшую его титулом законного принца, великого камергера Короны. [62]62
  Жювеналь дез'Юрсен говорит, что жезл,означающий незаконнорожденность Дюнуа, был серебряным.Но так как серебряная связкауже нарушает герб Франции и выражает отношение к Орлеанскому дому и так как в геральдике металл не накладывается на металл, мы присоединяемся к тем, кто считает этот жезлбагряным, дополнительно подчеркивающим незаконнорожденность.


[Закрыть]

Но в таком случае почему же тогдашние гербовые судьи, столь дотошные в области геральдики, не объявили о подлинном происхождении Жанны, как они сделали это для ее сводного брата Дюнуа? Да потому, что «официальная» мать Жана Дюнуа была известна всем и это не создавало никаких политических проблем. Феодалы в средние века не отрекались от своих побочных детей, напротив!

Но признать, что Жанна – дочь Луи Орлеанского и королевы Изабо, законной супруги Карла VI, признать незаконнорожденность этого ребенка, явившегося на свет в результате прелюбодеяния, значило бы утверждать то же самое о ее сводном брате Карле VII, что было провозглашено уже его собственной матерью в Трактате, заключенном в Труа. Но в статье V «Правил, определяющих условия получения французской короны»,оговорено, что суверен должен быть рожден в праведном, законном браке, в результате брака его родителей. Вот почему за Жанной признали лишь статус принцессы крови;и вот почему король Англии на ее процессе велел предъявить ей упрек в том, что она использовала и носила "превосходнейший герб Франции".Уж он-то не заблуждался насчет характера герба, которым была наделена Орлеанская Девственница.

Пожалуй, небесполезно будет отметить, что в сентябре 1429 г. король Карл VII пожаловал Жилю де Лавалю барону де Рэ, маршалу Франции, дополнение к его гербу, носившее самый почетный характер. До этого в семейном гербе изображался «на золотом фоне черный крест».Король добавил туда «кайму, усыпанную лилиями».

После того как Жиль де Рэ был приговорен к смерти в 1440 г., это пожалование не было отменено, и его дочь Мари наделила своего мужа Прежана де Коэтиви обязанностью "принять имя, герб и титулы баронии и сеньории де Рэ", вменив то же самое в необходимость наследникам, рожденным от этого брака, то есть герб «с черным крестом на золотом фоне и с каймой, усыпанной лилиями».

Вот как выглядят родословные связи Жиля де Рэ с французской королевской династией:

Ги II де Монморанси-Лаваль [63]63
  Племянник Бернара Дю Гек лена, потомок Брюмора де Лаваля, породненный с древними семействами Монморанси-Лаваль, Машкуль и Краон, сеньор де Блезон, Шемийе и Ля Мот-Ашар.


[Закрыть]женился на Мари де Краон [64]64
  Знатная семья из Пуатье, ведет свое начало с XI в. Позднее породнилась с Роганами.


[Закрыть]баронессе де Рэ. От этого брака родились: Жиль де Лаваль барон де Рэ (женившийся на Катрин де Туар), Ренэ де Лаваль барон де ля Сюз и Жанна де Лаваль, вышедшая замуж за Луи II Бурбонского, графа Вандомского и кузена Карла VII.Так Жиль де Лаваль барон де Рэ и Луи II Бурбонский стали свояками, а Катрин де Туар и Карл VII стали кузенами через свойство.

Как мы видели, наделение лилиями могло истолковываться как особая честь. Удостаивался ее не каждый. Дело в том, что обычно забывается, что Жиль де Рэ был свояком Луи II Бурбонского, графа Вандомского. Таким образом, через свойство он стал кузеном Карла VII, поскольку его сестра Жанна де Лаваль была супругой этого Луи II де Бурбон-Вандома, кузена короля и прямого потомка Людовика Святого.

Тем не менее не исключено, что герб, созданный гербовыми судьями для Девственницы, содержит в себе настоящую, хотя и не явно выраженную "темную полосу незаконнорожденности", эзотерически выраженную напоминанием о мече из Фьербуа, унаследованном от Луи Орлеанского, и венчающей его короной "принцев крови", помимо прямого значения этих изображений.

Впервые игра в тарок,породившая впоследствии наши игральные карты,появилась во Франции в царствование Карла VI.Было это во дворце Сен-Поль, где король проживал с Одеттой де Шандивер. Набор тароков состоит из 22 так называемых ведущихкарт и 56 так называемых второстепенныхкарт. Эти последние подразделяются на четыре разряда: динарии, жезлы, кубкии мечи,соответствующие нашим трефам, бубнам, червями пикам.В каждом разряде есть король, королева, кавалер, валети 10 значений, начиная с 10 до 1, туза.

Но в разряде мечей туз тарок Карла VI изображен в виде руки, держащей меч в вертикальном положении, причем острие меча вдето в корону. По обеим сторонам короны – две ветви неизвестного растения, выходящие из этого круга, ниспадают вдоль лезвия меча (подобно цветкам лилии в гербе Жанны) наряду с каплями или слезами, истекающими из этой короны.

Эта карта – туз меча– обладает в тароках вполне определенным значением, бесспорно окрашенным сексуальной и эротической символикой: половые сношения, беременность, переплетение, взаимопроникновение и пр. В обычных колодах карт соответствующая карта – то есть пиковый туз– означает «забава», то есть сексуальное приключение, прелюбодеяние, блуд и т. д.

Если припомнить, что в колоде карт «Девственница» пиковая королева(или королева меча)называется «Девственницей» (см. изображение на вклейке), то невозможно не установить связи между этим тузом меча,означающим особенно заметную беременность, и гербом Жанны, который, бесспорно, воспроизводит его. Видимо, здесь оказалась деликатно выраженной та «темная полоса в гербе», отыскать которую более или менее явно стремились в этом загадочном гербе историки. Дело в том, что сексуальный символизм этой карты – туза меча– очевиден. Меч изображает фаллос,проникающий в корону, символизирующую женский половой орган. Специалисты по символике, вот уже два века изучающие «Игру в тарок» Карла VI(XV в.), воспроизведенную в «Марсельской игре в тарок»(XVII в.), никогда не расходились в своих выводах, и эта символика отразилась на карте, производной от этой игры: пиковом тузе.

Пусть нас не удивляет чрезмерно откровенный характер этих символов. Наши средневековые предки не были чересчур стыдливыми! Надо ли напоминать о том, что пространство в гербе, отведенное девушкам, изображалось ромбом,в то время как вдовам полагался безупречно круглый диск!Таков был намек на анатомические различия между девственницейи женщиной.

Таким образом, вместо классической полосы,чересчур недвусмысленно говорящей о незаконнорожденности как следствии прелюбодеяния, что не могло не вызывать вопросов, гербовые судьи Карла VII использовали символическую композицию, расшифровка которой была бы непосильной задачей для большинства людей. Не будем забывать о том, что геральдика, наука, о которой широкая публика нашего времени не имеет ни малейшего представления, была хорошо знакома тогдашней знати, а также любому образованному человеку, даже разночинцу.