Текст книги "Драмы и секреты истории"

Автор книги: Робер Амбелен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Между кем велась Столетняя война?

В консервативных, приверженных традициям кругах неизменно звучат сентенциозные заявления о том, что Жанна, «славная дщерь Лотарингии», изгнала англичан из Франции, ибо предки сегодняшних французов не хотели «быть англичанами». Единственное неудобство, с которым связано это проявление невежества, заключается в том, что Столетняя война – это самая обыкновенная семейная ссора и стороны, оспаривающие друг у друга власть над Французским королевством, – французские, как та, так и другая. В учебники истории Англии включается глава, посвященная эпохе «Французских королей». А ведь это всего лишь борьба между Капетингами-Валуа и Плантагенетами. Мы же знаем, что и те, и другие – всего лишь сыновья Жофруа V, графа Анжуйского. Но существуют и более поразительные обстоятельства.

И в самом деле: королева Англии Екатерина,вдова Генриха V, звалась при рождении Екатериной Валуа и была дочерью Карла VI и Изабо Баварской. Иначе говоря, она – родная сестра Карла VII. Она родилась в 1401 г. и умерла в 37 лет, в 1438 г. Она является матерью:

–  Генриха VI, короля Англии,сына Генриха V, легендарного героя. Он родился в 1421 г. Значит, ему 11 лет, когда происходит суд над Жанной, которую он любит и заявляет об этом без колебаний. Нет сомнений, что ему известно, что он – ее племянник. И женился он позднее на француженке – Маргарите Анжуйской. Вокруг него мы столкнемся с:

–  Жаном герцогом Бедфордским,по рождению – Жаном Плантагенетом (еще одним выходцем из Анжуйского дома), регентом при юном Генрихе VI во Франции. Если Жанна – дочь Изабо и Луи Орлеанского, то он – ее кузен через свойство. Он вступил в брак с:

–  Анной Бургундской(еще одной француженкой), ставшей благодаря своему браку герцогиней Бедфордской; и если Жанна была именно той особой, о которой говорят наши предположения, то они являлись кузинами через брачные связи. Этим объясняется расположенность герцогини к Жанне в Руане, в частности – прекрасное платье, сшитое по мерке, которое она подарила пленнице. [54]54
  Портного звали Жанно дю Симон. За слишком вольный жест Жанна наградила его звонкой пощечиной.


[Закрыть]

А теперь следует упомянуть еще одно имя, хорошо известное в этом деле и связанное с этими знатными господами:

–  Ричард граф Уорик,родившийся как Ришар де Бошан, прямой потомок одного из соратников Вильгельма Завоевателя – Анри де Бомона. Рассказывают, что он был воплощением всех рыцарских добродетелей и что в качестве паломника он с 1408 по 1410 г. участвовал в походах крестоносцев. Иными словами – еще один француз. Рядом с ним возникает еще одно известное имя, подлинное происхождение которого тоже сейчас будет уточнено:

–  Генрих, кардинал Винчестерский и Английский,звавшийся при рождении Анри Бофор. Он – сын Жана Гентского и Бланки Ланкастерской. Значит, он – тоже Плантагенет через свою мать. По отцу он внук Эдуарда III, который был сыном Изабеллы, дочери Филиппа IV Красивого. Значит, он тоже француз.

А вот и последний герой этого дела – его преосвященство Пьер Кошон де Соммьевр,епископ-граф Бовэ, сын Реми Кошона, лиценциата юридических наук, получившего дворянское звание от Карла VI в 1393 г. Отец завещал ему землю Соммьевр. Пьер Кошон также был капелланом герцога Бедфордского. Он тоже француз.

В те времена, когда Изабо Баварская проживала в Труа, Пьер Кошон был там ее секретарем и дипломатическим агентом, в частности при заключении Труаского трактата 1420 г. Ожесточенное нежелание, проявленное им в ответ на требование парижских инквизиторов выдать им Жанну, чтобы без промедления отправить ее на костер, его предупредительное внимание к героине (о чем всегда забывают) легко объяснимы в том случае, если Жанна – дочь Изабо Баварской, которая, покинув этот мир лишь в 1435 г., несомненно, обратилась к Пьеру Кошону с просьбой спасти в 1431 г. от казни через сожжение ту, которая была плодом ее любовной связи с "красавцем герцогом" Луи Орлеанским. Мы вскоре об этом узнаем.

Как мы видим, в этом деле мы сталкиваемся только с французами и француженками. И если Жанна – действительно дочь королевы Изабо и Луи Орлеанского, а стало быть, и сестра (единоутробная или сводная) Карла VII, то она также – сводная сестра Екатерины Валуа, королевы Англии и сестры все того же Карла VII, а также тетка малолетнего короля Генриха VI. Тогда возникает вопрос: обрекают ли на сожжение живьем свою собственную сводную сестру и тетку? Такие действия сомнительны. [55]55
  Разумеется, в те страшные времена часто случались семейные трагедии, в которых не проявлялось ничего, кроме стремления к выгоде. Но это ограничивалось осуждением на затворничество, взятием в плен, попытками сглазить, спровоцированными несчастными случаями. Никаких злодейских убийств; в ходе этих преступлений никогда не проливалась кровь.Во всех умах царил страх перед адом. К счастью, он еще усмирял дикие инстинкты. Библейские слова всегда вовремя звучали в сознании: «Каин, где Авель, брат твой?… голос крови брата своего вопиет ко Мне от земли…» (Библия, Бытие,гл. 4). Иначе говоря, если бы Екатерине Валуа, правившей от имени малолетнего Генриха VI, понадобилось избавиться от своей сестры Жанны, она нашла бы не такие демонстративные способы, как костер.


[Закрыть]

Но, изучая все эти факты, поражаешься прежде всего крайней молодости многих действующих лиц. Эта эпоха – действительно "время молодости". Действительно, не забудем, что юные дворяне становились солдатами в 14 лет, причем возрастных пределов у этой службы с оружием в руках на благо сюзерена не существовало. А ведь как бы там ни было, но 14 лет – это еще слишком юный возраст для того, чтобы страдать от бессонных ночей, от жестоких холодов, от мокрого плаща, отяжелевшего под дождем и превращенного морозом в ледяной панцирь, от ужасных ран; мальчик в 14 лет – это далеко еще не взрослый мужчина, а ведь боевые топоры и мечи не отличают взрослого от подростка. Какая тоска – медленно умирать в таком юном возрасте, вдали от материнских рук, вдали от всех близких!

Вот отчего не следует удивляться, что за плечами у такого человека, как Жан Дюнуа, в его 26 лет 11 лет участия в походах, ряд одержанных побед и звание губернатора Орлеана. К тому же посмотрим на список всех этих людей, и тогда все станет ясно. В 1429 г., в пору встречи в Шиноне между Карлом VII и Жанной Девственницей,

– Генриху VII, несовершеннолетнему королю Англии, 8 лет;

– его матери Екатерине Валуа, вдове Генриха VI, 28 лет;

– Карлу VII, тогда еще престолонаследнику, 26 лет;

– Изабо Баварской, его матери, 58 лет;

– герцогу Бедфордскому, регенту Франции, 40 лет;

– Анне Бургундской, его супруге, 27 лет;

– Филиппу Доброму, герцогу Бургундскому, 33 года;

– Ричарду графу Уорику 47 лет;

– Луи Орлеанский, отец Девственницы, погиб в 35 лет;

– Карлу Орлеанскому, его сыну, поэту, 38 лет;

– Иоанну (Жану) Бесстрашному, герцогу Бургундскому, было 58 лет, когда он умер.

А вот теперь те, кого история назовет «соратниками» Девственницы, те, кто составил ее военный «дом» (штат. – Прим. перев.):

– Жан Дюнуа, Бастард Орлеанский, – 26 лет;

– Жан Потон де Ксентрай – 27 лет;

– Этьен Виньоль, называемый Ла Ир – 38 лет;

– Жиль де Рэ, маршал Франции, – 25 лет;

– Жан герцог Алансонский – 22 года;

– Жак де Шабанн Ла Паллис – 27 лет;

– Антуан де Шабанн-Даммартен, его младший брат, – 20 лет;

– Артур де Ришмон, герцог Бретонский, – 36 лет;

– Жанна Девственница – 22 года.

Средний возраст – 25 лет.

Этим людям суждено прославить целый период французской истории. И три с половиной века пройдут, прежде чем в революционных армиях вновь появятся 25-летние полковники и 30-летние генералы, победы которых оправдают вверенное им командование.

Отъезд из Вокулёра

Отъезду Жанны в Шинон предшествовало прибытие человека, о присутствии которого сторонники официальной легенды говорят крайне неохотно, поскольку с ним связаны весьма деликатные обстоятельства.

В самом деле, за несколько дней до того из Шинона в Домреми прибыл Жан Колле де Вьенн, королевский гонец, в сопровождении подчиненного ему шотландского лучника Ричарда. Тотчас же был создан эскорт Жанны. В него входили:

– один из офицеров Бодрикура, рыцарь Жан де Новелонпон по прозвищу Жан из Метца;

– Бертран де Пуланжи, тоже офицер Бодрикура;

– Жан де Дьёлуар, оруженосец Рене Анжуйского, герцога Барского;

– Жюльен, оруженосец Жана де Дьёлуара;

– Пьер д'Арк, мнимый брат Жанны;

– Колле де Вьенн, королевский гонец;

– Ричард, шотландский лучник.

Когда маленький отряд уже готов был тронуться в путь, г-жа де Бодрикур обратилась к Жану де Новелонпону, назначенному в качестве офицера Робера де Бодрикура его командиром, и сказала:

– Поклянитесь, что вы довезете ее до указанного места в целости и сохранности!

И Жан де Новелонпон поклялся сделать это.

Г-жа де Бодрикур – урожденная Аларда де Шамбле, вдова Жана де Манувилля, а также свояченица и кузина Робера дез Армуаза, будущего супруга Девственницы, после того как та появилась вновь (о чем мы вскоре узнаем).

Тревога супруги Бодрикура о "жалкой пастушке" все-таки весьма удивительна. Но если и в самом деле согласиться с тем, что Жанна – дочь Луи Орлеанского, рожденная от внебрачной связи королевы Изабо Баварской, то можно понять, что если Бодрикур, губернатор Вокулёра, и противился вначале отъезду Жанны, то лишь потому, что втайне он нес за нее ответственность, прикрываясь Жаном де Новелонпоном и Бертраном де Пуланжи, офицерами своего Дома. Именно он стал причиной появления Жана Колле де Вьенна, ибо он написал своему ближайшему другу Рене Анжуйскому, младшему сыну королевы Иоланды, тещи Карла VII, письмо о Жанне. Это произошло 24 января 1428/1429 г.

Но Жанна была очень близка с Бодрикуром. Говоря с ним, она употребляет обращение "добрый Робер". Приезжая в свое жилище, она говорила своим сопровождающим: "Мне нужно поговорить с Робером…" Признаем, что простая крестьянкане такими словами обращается к тому, кто управляет городом от имени короля.

С другой стороны, еще до отъезда в Шинон она в сопровождении своего маленького отряда поехала в Нанси, чтобы побеседовать с герцогом Лотарингским, Карлом, с герцогом Барским – Рене Анжуйским, другом Бодрикура, и с Жаном де Дьёлуаром, оруженосцем герцога. И она позволила себе пожурить Карла Лотарингского за то, что он жил со своей любовницей, красавицей Анизон дю Мэй, побочной дочерью священника. Во имя чего собирался этот военный совет? Возможно, что Рене Анжуйский, герцог Барский и, значит, сюзерен д'Арков, вручил Жанне письмо для своей матери Иоланды Анжуйской, тещи Карла VII, – а может быть, и для него самого, приходившегося ему свояком. Заметим попутно, что если Жанна – дочь Луи Орлеанского и Изабо Баварской и сестра (или сводная сестра) Карла VII, то в какой-то степени она – свояченица Рене Анжуйского, герцога Барского.

Между 15 и 20 февраля 1429 г. (точная дата отъезда в Шинон неизвестна) произошло отправление ко двору "короля Буржского".

Тогда мы можем предположить дату свидания Жанны с герцогом Лотарингским в Нанси. И здесь нас поджидает неожиданность. Оно состоялось в январе 1428/1429 г., поскольку следующий важнейший факт становится известным благодаря «Бюллетеню Общества археологии и Лотарингского исторического музея»(Нанси, 1929):

"В январе 1429 г. на площади замка в Нанси Жанна д'Арк верхом на лошади приняла участие в турнире с копьем в присутствии знати и народа Лотарингии"(указ. соч.).

Если учесть, что турниры и боевые игры были исключительно уделом этой самой знати, что вокруг ристалища выставлялись щиты с гербами, осведомлявшие о составе участников, то трудно допустить, будто герцог Карл Лотарингский и знатные господа герцогства примирились бы с тем, что на боевого скакуна взгромоздили крестьянку, что она участвовала в состязании между знатными господами и что она была вооружена копьем, пользоваться которым могли одни только рыцари.С другой стороны, для участия в этом состязании кто-то должен был одолжить ей боевые доспехи. А под каким гербом она в нем участвовала?Под гербом д'Арков? Но ведь это семейство утратило привилегии своего дворянского звания, оно попало в разряд разночинцев (во всяком случае, временно), герб его разделил эту участь, а значит, не мог фигурировать в состязании между «знатными господами».

Мы должны заключить, что в январе 1429 г. в присутствии герцога Лотарингского и знати герцогства Жанна Девственница воспользовалась феодальной привилегией, в то время совершенно недоступной для дочери крестьянина, и случилось это потому, что при лотарингском дворе было известно, что она – принцесса королевской крови.Иначе какой бы рыцарь или простой оруженосец благородного происхождения потерпел необходимость меряться силами с простой пастушкой?

Нет доказательств того, победила ли Жанна в этом состязании. Но проявила она себя в нем так, что герцог Лотарингский в награду за ее умение в боевых играх подарил ей великолепного черного скакуна. Сколько почестей для крестьянки!

Вскоре после этой беседы в Нанси жители Орлеана получили от Дюнуа, Бастарда Орлеанского, письмо, в котором содержится знаменитое извещение о том, что дева, пришедшая с лотарингских рубежей, вскоре освободит их город. И можно ли утверждать, что все это не было подстроено заранее? Едва ли.

Шинонские почести

И вот Жанна с ее отрядом добрались до Шинона. По логике вещей, не ожидай ее никто при короле, им пришлось бы ночевать на постоялом дворе. Ничего подобного не случилось. Жанна остановилась у вдовы Гюстава де Куньи, а прочие расселились у королевского оруженосца Гобера Тьебо, доверенного лица Жерара Маше, исповедника короля Карла VII.

Тем же вечером Жанну приняла королева Иоланда Анжуйская, теща короля. Мужчин же принял сам Карл VII и, ознакомившись с рассказом об их странствованиях, велел вручить им 100 ливров для возмещения их путевых расходов. Принятыми были Жан де Новелонпон, Бертран де Пуланжи и Жан де Дьёлуар.

Затем Жанну приняла Мария Анжуйская, дочь королевы Иоланды и супруга Карла VII, то есть королева Франции. Наконец наступил черед знаменитого официального приема в Шинонском замке.

По логике вещей Жанна, будучи ясновидящей смиренной крестьянкой, должна была бы прежде всего наткнуться на привратников указанного замка, каковые уведомили бы об этом дежурного офицера, каковой сообщил бы об этом губернатору, а тот – королю, и т. д. Что бы из всего этого получилось? Неизвестно. Ясновидящих во Франции в те поры было великое множество. Возможно, ее просто прогнали бы.

Разумеется, ничего подобного не произошло.

В тот вечер, когда Жанне предстояло быть представленной королю, Луи II Бурбонский, граф Вандомский, главный церемониймейстер королевского двора, принц крови и кузен Карла VII, в сопровождении знатных господ спустился по лестничному маршу из замка в город. Он шел за Жанной, невежественной крестьянкой, за ясновидящей, о которой никто якобы до сих пор и слыхом не слыхал. Чтобы поверить в подобную чушь, надо полностью забыть о том, что в те времена разделяло принца крови и бедную пастушку!

В замке ее ввели в большой парадный зал, где в ожидании церемонии собрался весь двор. Перед Жанной были широко раскрыты двери, и Луи II Бурбонский, граф Вандомский, прямой потомок Людовика Святого, отступил в сторону и просто сказал: "Входите, Жанна…" Она вошла, затем обернулась к нему и шепнула: "Не обманывайте меня, мессир…" Затем она направилась к Карлу VII, обнажила голову, к величайшему удивлению присутствующих, и приветствовала его в соответствии со всеми принятыми обычаями, как если бы она провела всю свою жизнь при дворе. Правдивость всего этого засвидетельствована показаниями на процессе, оправдавшем ее.

Нет никакой необходимости выдумывать еще одно чудо по поводу того, что с первого взгляда она узнала Карла VII. Поднимаясь к замку, она переговаривалась с Луи II Бурбонским и его свитой. Чего ради стали бы скрывать от нее, в каком костюме был король, как его узнать, чтобы избежать досадной оплошности? Карл VII вовсе не прятался среди придворных, он просто беседовал в сторонке с Ла Тремоем и Раулем де Гокуром. Они были одной из групп придворных, вот и все.

После долгой беседы с Жанной в оконном проеме Карл VII подозвал Рауля де Гокура. Это был советник короля, первый камергер Короны, губернатор Шинона, командующий его крепостью. Он получил приказ разместить Жанну в замке и предоставить ей в качестве личных апартаментов прославленную башню Кудрэ. Ведь в Шинонской крепости три разных замка, разделенных глубокими рвами, наполненными водой. На востоке – форт св. Георгия, в центре – Срединный замок, на западе – замок Кудрэ. Жанна поселилась на втором этаже башни этого замка.

Ей даже определили личный штат и военную свиту! Ведь пока еще она ничего не совершила, что свидетельствовало бы о ее пресловутой ниспосланности небесами.

Во-первых, в ее личном штате была фрейлина– Анна де Беллье, урожденная де Майе, из высшей знати. Ее супруг – советник Карла, герцога Орлеанского. Он только что вернулся из Лондона, где навещал этого последнего. Он – королевский наместник Шинона.

Далее был паж.Его звали Луи де Кут. Его отец – камергер Карла Орлеанского, командующий крепостью в Шатодене и бывший губернатор графств Блуа и Дюнуа.

Далее – оруженосец.Это Жан д'Олон, член Королевского совета и бывший капитан гвардейцев короля Карла VI.

А вот и капеллан,как для принцев крови. Звали его брат Паскерель. Он – монах-францисканец.

Назначен был ей и дворецкий,которому было вверено попечение обо всех резиденциях Жанны. Под его началом для этого находилась шотландская гвардия, состоящая из 12 благородных кадетов (то есть солдат из числа младших сыновей дворянских семейств, для которых это был начальный этап военной карьеры. – Прим. перев.).Их набрали из шотландских рот, служивших Франции под командованием Жана Стюарда д'Обиньи.

Затем надо упомянуть двух герольдов. Они звались обычными для этой должности именами: Кёр-де-лис ("сердцевина лилии", но в ином толковании – "лилейное, чистое сердце". – Прим. перев.)и Флёр-де-лис (то есть «геральдическая, королевская лилия», символ королевской власти во Франции от Людовика Святого до Французской революции 1789–1794 гг., восстановленный в эпоху Реставрации. Цветок лилии (флёр-де-лис) – также символ чистоты и невинности. – Прим. перев.).

Появился у Жанны и секретариатв составе трех секретарей,а именно: ее капеллан брат Жером Паскерель, еще один монах по имени Николя де Вутон – кузен вскормившей ее матери, Изабеллы де Вутон по прозвищу Римлянка, и, наконец, некто по имени Мателен Рауль, так называемый «писец Девственницы», которому было поручено быть ее казначеем, «ведающим ее расходами».

Уместно отметить, что этот Николя де Вутон, кузен той, которая официально считалась ее матерью, уже как бы случайно находился в Шиноне. Как предположить, что сама Жанна могла вызвать его за такой короткий срок в Шинон из его отдаленного монастыря? И зачем потребовался именно этот монах, с которым она, конечно, не была знакома, в то время как у нее уже имелось два секретаря? Ведь по прибытии в Шинон б марта 1429 г., а затем после трех недель, проведенных перед комиссией в Пуатье, она оказалась 26 апреля 1429 г. во главе небольшого войска в составе семи тысяч солдат, двигающегося на Орлеан.

Наконец, есть еще одно лицо среди тех, кто присутствовал в Шиноне на церемонии представления. Это Робер де Бодрикур, которого обычно стараются не упоминать. Еще бы! Он тоже приехал туда, но другим путем. А впрочем, он мог следовать за отрядом поодаль, не привлекая внимания к себе и к своему немногочисленному сопровождению, не теряя из виду ту, за кого уже так давно нес ответственность.

Для Жанны устроили, кроме того, и конюшнюиз 12 боевых лошадей: шесть парадных коней и шесть боевых скакунов.

Ей предоставили право иметь свой боевой стяг, что было привилегией знатных сеньоров-баннеретов. Нам неведомы цвета ее стяга, и это остается одной из загадок истории Девственницы. Но важность самого факта следует всячески подчеркнуть, ибо только сеньоры со званием хоругвеносцев могли развертывать знамя во главе своего войска, состоящего из вассалов, за которыми следовали вассалы этих вассалов. Но задолго до коронации в Реймсе некий бургундский летописец по имени Клеман де Фокемберк уже сообщает, что во всей королевской армии среди французских сеньоров одна толькоЖанна обладала этим «правом развернуть стяг».

С другой стороны, во время все той же коронации только одинштандарт Девственницы получил право находиться на хорах собора в Реймсе. Судьи в Руане были основательно сбиты с толку и этими полученными привилегиями, и этим штандартом, и этим стягом. Они то и дело возвращаются к этим вопросам в ходе одного из допросов (см.: Процесс, I, 96, 300 – IV, 431).

Этот штандарт – привилегия командующих армиями – был белым, усыпанным золотыми лилиями. В центре был вышит герб Франции: на лазурном фоне три золотых цветка лилии.Он был вручную выткан шотландским художником по имени Джеймс Польвуар. В ходе процесса, осудившего ее, Жанну упрекнули за то, что она потребовала права ношения великого герба Франции и получила его [56]56
  Распространенной ошибкой является утверждение о том, что «старый герб Франции» (усеянный бесчисленными золотыми лилиями)был заменен гербом, "в котором на лазурном фоне три золотых цветка лилии:две вместе и одна отдельно", лишь при Людовике XI в знак почтения перед Святой Троицей. На некоторых документах этот новый герб появился уже при Карле VI.


[Закрыть].

И в заключение она получила "золотые шпоры", которые могли носить только рыцари, получившие традиционное посвящение в это звание. Вручал их сам Карл VII, который сам не был еще рыцарем. Кто, когда, где совершил это предварительное посвящение Жанны? Вероятно, Жан де Новелонпон, один из тех, кто приехал с указаниями в Домреми, а также Бертран де Пуланжи.

Вручили ей также и доспехи,оплаченные королевским казначейством. Они стоили 100 турнейских ливров. Доспехи герцога Алансонского, кузена Карла VII, обошлись всего лишь в 80 ливров. Поскольку на содержание Жана Дюнуа, губернатора Орлеана, была выделена лишь тысяча ливров в год, можно допустить, что доспехи Жанны стоили 1200 тыс. старых франков.

А теперь встает вопрос о традиционном мече. Вероятно, меч у нее был еще со времени отъезда из Вокулёра. То мог быть подарок Бодрикура. Но этот меч больше не представлял для нее ценности. Она потребовала, чтобы ей дали тот, который она увидела во время остановки во Фьербуа, на могиле Клинье де Бребана. И вновь, в этом конкретном случае, официальные историки воздерживаются от того, чтобы точно изложить историю этого оружия, которое в соответствии с обычаем было возложено на могилу Клинье де Бребана при погребении этого рыцаря в часовне. Дело в том, что вначале этот меч принадлежал Бертрану Дю Геклену, коннетаблю Карла V. Умирая, коннетабль завещал его герцогу Луи Орлеанскому. После того как этот последний был злодейски убит, Валентина Висконти, его вдова, вручила его Клинье де Бребану, одному из офицеров, находившихся на службе у Орлеанского дома. [57]57
  Клинье де Бребан имел право носить эмблему герба Франции в своем личном гербе. Аббат Клод де Вилларе пишет, что он был великим адмиралом Франции и женился на графине де Блуа. Ее лен, разумеется, находился в подчинении герцогов Орлеанских. – См.: Каз.Истина о Жанне д'Арк, 1819, т. II, с. 52.


[Закрыть]Потребовав этот меч, Жанна всего лишь претендовала на имущество своего родного отца. Но как она об этом узнала? А главное – как она осмелилась предъявить такое требование? Немыслимо, чтобы смиренная пастушка могла потребовать меч, принадлежащий рыцарю. Вот почему в этой истории вновь попытались усмотреть вмешательство сверхъестественных сил!

Еще одно обстоятельство остается невыясненным в жизни Жанны. Это то, что в течение определенного времени ей принадлежало кольцо, бывшее когда-то собственностью самого Бертрана Дю Геклена. В конце концов она передала его своей наследнице. Как это кольцо попало в ее руки? Вероятно – от Карла Орлеанского. Тем самым кольцо прошло тот же путь, что и меч.

В боях Жанна пользовалась и другим оружием – боевым топором.Он был специально изготовлен для нее, ибо на нем выгравирована буква J – первая буква ее имени, увенчанная короной.8 сентября 1429 г. она была ранена в окрестностях Парижа. Несколько дней спустя она передала свое оружие аббатству Сен-Дени в качестве приношения по обету. В аббатстве имеется плита, напоминающая надгробный камень. На ней изображена Жанна в доспехах. В левой руке она держит свой боевой топор, на котором прекрасно видна буква J, увенчанная короной. Изображена именно Жанна, ибо на плите есть надпись, гласящая: «Таково было снаряжение Жанны, переданное ею в дар св. Денису».

Приходится согласиться, что для дочери землепашца не самая обычная вещь на свете – обладать инициалом, увенчанным короной, тем более что эта последняя содержит столько же цветков, сколько их имеется в короне, фигурирующей в гербе, которым Карл VII наделил ее в своих королевских грамотах от 2 июня 1429 г. И геральдика весьма закономерно наделяет такой короной не "детей Франции" (то есть детей короля. – Прим. перев.),а «принцев крови». Мы в скором времени еще будем иметь возможность рассмотреть эту проблему личного герба.

Но уже сейчас мы можем обратить внимание читателя на то обстоятельство, что на лезвии меча из Фьербуа пятиугольником были выгравированы пять крестов, в то время как на лезвии меча в гербе Жанны пятиугольником расположены пять цветков лилии. Таким образом, гербовые судьи Карла VII велели изобразить на щитовой части герба, которым была наделена Жанна, меч, принадлежавший герцогу Луи Орлеанскому и взятый из Фьербуа.Разве это не является почти официальным напоминанием о ее королевском происхождении?

Сразу по приезде в Шинон она обзавелась пышным гардеробом: в него входила очень богатая мужская и женская одежда, ткани же были цветов Орлеанской династии. Все было оплачено из Лондона герцогом Карлом, поэтом.Это означало, что он признал ее как члена названной династии. Ее обычным головным убором был голубой капюшон, украшенный золотыми лилиями. Таков был обычный головной убор принцев из французского королевского дома. Во время боевых действий она обычно ездила на своем знаменитом черном скакуне. В походах она была одета в свои богатые доспехи, покрытые коротким боевым кафтаном, походившим на ризу. Он был сшит из золотой парчи, счет за которую дошел до нас. И когда она не надевала шлема с забралом, то ее голову с черными волосами (Изабо Баварская была очень темноволосой) защищал капюшон багряного цвета, отороченный золотом и серебром.

"Эта Девственница необыкновенно роскошно одета и держится как мужчина. Она неразговорчива и удивительно осторожна в своих высказываниях. Насколько она любит общество воинов и знати, настолько же ей неприятны посещения и разговоры людей из толпы" (См.: Персеваль де Буленвиллье.Письмо герцогу Миланскому). Пошлая мужичка, о которой толкует официальная легенда, не вела бы себя подобным образом, да и не смогла бы держаться как знатная дама.

В Нанси она поразила герцога Карла Лотарингского своим умением ездить верхом, за что и получила в подарок прекрасного черного скакуна. В Шиноне изумленными оказались Карл VII и его кузен герцог Алансонский. Здесь она показала свое прекрасное умение участвовать в боевых играх (метание дротика в столб на манеже; упражнение, заключавшееся в том, чтобы поймать на меч брошенное кольцо). Из вышесказанного ясно, что эта смиренная дщерь полей, отцом которой был жалкий землепашец, являла собой сплошное чудо! Господь действительно позаботился обо всем…

Жанне никогда не присваивалось дворянское звание, хотя гербы, которыми ее наделяли, говорили сами за себя. Это подтверждало то, что в глазах всего окружения Карла VII она была благородного происхождения. Известно, что в противном случае, когда речь шла о возвращении дворянского звания семье, утратившей временно свои дворянские привилегии, что делалось в так называемых "грамотах возвышения", герба ей не полагалось, поскольку таковой у нее уже имелся: такая временная утрата (которую не следует путать с полной утратой прав на дворянское звание) вовсе не отменяла права на ношение герба. Она лишь означала, что утрачивалось право ношения тэмбра:украшений, обрамлявших щитовую часть герба, – и временная утрата не помечалась никакой «черной полосой».

Так вот, Жанне не возвращают «тэмбр» герба семейства д'Арк, временно утратившего свои привилегии. Жанну наделили ее собственным гербом. Нам еще предстоит изучить его.

На содержание положенного ей штата Жанне был предоставлен чрезвычайно значительный цивильный лист.Поскольку у Карла VII денег не было, можно предположить, что двор «Буржского короля» постоянно финансировала его теща, королева Иоланда Анжуйская, «королева четырех королевств». И суммы, получаемые Жанной либо от королевы Иоланды, либо от Карла Орлеанского, были весьма значительными. [58]58
  «Когда моя шкатулка пуста, король пополняет ее», – говаривала она.


[Закрыть]

Создается впечатление, что после коронации она была отстранена от руководства боевыми действиями. В самом деле, весьма возможно, что ее властность, часто бесцеремонная, ее словесная несдержанность и, может быть, ее недостаточное дарование стратега (на процессе по ее оправданию было сказано, что она превосходно "применяла артиллерию", из чего напрашиваются многочисленные выводы) настроили против нее опытных полководцев, составлявших ее военный совет: Дюнуа, Ла Ира, Ксентрая, Жиля де Рэ, братьев де Шабанн. Как бы там ни было, в предвидении своего второго похода, в результате которого она была взята в плен под Компьеном, она за свой счет сформировала личную «банду». Термин «банда» ("bande") в те времена отнюдь не был уничижительным. От него происходят такие слова, как ban, arrière-ban, bannière, front de bandière, bande de l'écu, bandoulière и т. д., то есть "вызов дворян на войну", "всеобщее народное ополчение", «хоругвь», "знаменная линия", "пояс (в гербе)", «вымпел», "перевязь" и т. п.

Эта «банда» состояла из двух трубачей, 95 шотландских арбалетчиков и 200 пьемонтских наемников под командованием капитана Бартелемео Баретты. Эта «банда» стала одной из тех пресловутых "черных пьемонтских банд", стоявших у истоков знаменитого полка «Пикардия» – "первого из старейших" [59]59
  Даже при Генрихе IV в королевской армии было только пять полков: старейший, «Пикардия» (откуда его прозвище: «первый из старейших»); «Шампань», «Наварра», «Французские гвардейцы», «Швейцарские гвардейцы», а также «Королевский дом», состоявший из рот различного типа, в которых дворяне служили без всякого вознаграждения, экипируясь за свой счет, откуда их наименование: полукольчужники.Вплоть до революции 1789 г. эти полки сохраняли свое название «старейших» («ветеранов»). Поэтому профессиональные солдаты гордились своей службой в них. Полк «Французских гвардейцев» обладал преимущественными правами над всеми остальными.


[Закрыть](другой возможный перевод – «первого полка ветеранов». – Прим. перев.),наряду с гюйеньскими ватагами, которыми при Франциске I командовал Пьер Террай, сеньор де Байяр. При Генрихе IV они составили знаменитый полк «Наварра». А при Людовике XI Марш королевских добровольцевсопровождал медленное передвижение королевских войск. Таким было последнее воспоминание о «банде» капитана Баретты.

Эта армия из 300 солдат воевала не задаром. Да к тому же в ней числилось 300 лошадей. Если предположить, что ее участники получали столько же, сколько простые наемники в Африке в 1975 г., то есть три тысячи франков в месяц простому солдату, общая сумма составит более трех миллионов франков 1975 г. Теперь мы можем составить себе представление о цивильном листе, которым Жанна стала располагать со времени пребывания в Шиноне.

Мы уже отмечали, с каким почтением люди обращались к Бастарду Орлеанскому – Жану Дюнуа. В третьем лице о нем говорили: "монсеньор Бастард"; обращаясь же к нему, его называли «монсеньор». Но Жанна удостаивалась куда более почтительного обращения: во время их первой встречи Дюнуа обратился к ней так: "Как поживаете, благородная дама?", она же с презрением ответила: "Это вы – Орлеанский Бастард?" Объяснялось это тем, что ее сводный брат не мог похвастаться чистотой королевской крови в отличие от Жанны, [60]60
  Во всяком случае, официально…


[Закрыть]поскольку его мать, Марьетт д'Энгьен, принадлежала к мелкому дворянству, да и замужем была всего лишь за простым офицером Луи Орлеанского, Обером де Кани.

В другой раз она рассердилась на Дюнуа, воскликнув: "Бастард! Бастард! Если ты не будешь подчиняться мне, я разобью свой молот о твою голову!" Он же рассмеялся в ответ: "Не сердитесь, Жанна, не сердитесь…" И это человек, имеющий право на то, чтобы к нему обращались, называя его "монсеньор"…