Текст книги "Примархи"

Автор книги: Роб Сандерс

Соавторы: Ник Ким
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Он упрямо встал, сначала одной ногой, потом другой. Только решимость, которая видела изрытые горы и побежденных одной рукой чудовищ, могла разрушить такие сильные чары. Он чувствует тяжесть в спине, как и в руках.

Я выдерживал большее бремя.

Гнев придал стойкость. Она стала расплавленным источником, из которого Феррус черпал силу со сжатыми от ярости кулаками.

Он зарычал на тени.

– Ложь! Ты показываешь мне эту фальшь и ждешь, что я поверю в нее. Чего ты хочешь добиться? Пытаешься свести меня с ума?

Его последние слова отозвались эхом, снова и снова.

Я выдержу. Моя воля нерушима.

Стиснув зубы, Феррус пробирался сквозь ужас повторяемого снова и снова видения мучительной смерти Габриэля. Оно накатывалось на него опустошительной волной. Гибель всех до единого верных Морлоков сложилась в одну бесконечную бойню.

В хватке примарха с едва сдерживаемым неистовством гудел вырванный из ремней Сокрушитель Наковален. Молот желал, чтобы ему дали волю, но, как и его хозяин, был разочарован. Реальных врагов не было.

– Боишься посмотреть мне в лицо?

Темнота не ответила на вызов, если не считать гула бесконечной войны.

В периферийном зрении Горгона вспыхнуло пламя; обсидиановые осколки были наполнены им. Смысл образов ускользнул от него.

Ему осталось только одно.

Обвалилась часть стены, расколотая яростью Ферруса. Прозрачный камень разбился, ударившись о землю, но за этим не последовало ни огня, не предсмертных криков.

Второй удар разрубил надвое колонну, и примарх наклонился в сторону, чтобы избежать падения кристаллического дерева. Удар не был неистовым, а скорее резким и точным. Феррус двигался целеустремленно, тщательно выбирая удары и наблюдая за их последствиями. Он искал брешь в колдовских чарах, которой мог бы воспользоваться. Проведя целую жизнь в попытках избавиться от слабости в теле и разуме, Горгон знал, как ее находить. Поэтому он продолжал идти и медленно покинул галерею и ее ужасы.

Когда он приблизился к выходу из помещения, к шуму битвы присоединился другой звук, скрываясь внутри первого, который только примарх мог слышать. Звук был шипящим и нес с собой шорох чего-то змеиного.

Глаза следят, холодные змеиные глаза…

Кто-то охотился на него. Он уловил мелькнувший хвост, образ чешуи, отразившей огонь от обломков обсидиана.

Ярость уступила место спокойствию. Он не какой-то упертый щенок, подстрекаемый хитрыми уловками.

Я – Горгон. Я – Медуза.

Шепот вернулся, в этот раз громче. Позади него. Сердце Ферруса успокоилось, когда он попытался засечь звук. У него не было источника, он раздавался повсюду и нигде. Мысленно примарх развернулся, чтобы встретиться со своей немезидой и расколоть очередной кусок галереи мощью Сокрушителя Наковален.

Вместо этого он опустил молот и позволил ему упасть на землю с глухим металлическим стуком.

– Ты видишь веревочки на моих руках? – спросил он тень, подняв Сокрушитель Наковален на спину.

– Я-то думал, что нет, – сказал Феррус после короткой паузы и медленно вышел из галереи.

Кровавые образы и рев войны остались позади.

Зернистый свет разогнал темноту, но осветил только небольшую часть расщелины, за исключением уползающей местной живности.

Сантар нашел щель в пустынной скале, достаточно большую для его тела, расширяющуюся трещину в подземный мир, который, казалось, полностью поглотил его отца. Но никаких следов не было. Его холодный голос раздался по радиосвязи.

– Ничего.

Это был один из многих тупиков.

Он знал, что пятьдесят легионеров, разбитые на небольшие поисковые отряды, прочесывают впадину и пустыню за ней. На данный момент, безуспешно. Несмотря на их усилия, они не приблизились к обнаружению примарха.

Уделив половину своего внимания данным авточувств, бегущим по ретинальным линзам, Сантар пристально посмотрел на солнце. Пылающая сфера вернулась более зловещей после того, как рассеялось колдовское облако. Воспоминания о психической атаке на Легион не спешили уходить. Он сжал бионическую руку, наполовину ожидая, что она не подчинится его невральным командам. Она подчинилась.

Сантар снял боевой шлем и позволил жаре накрыть его.

– Меняющийся мир… – подумал он вслух. Открыв канал связи, он обратился к Десаану. – Как мог подобный Горгону просто исчезнуть, брат? – Сантар обвел взглядом равнину. Она была огромной и холмистой, но усыпанной скалами и пещерами. Он сомневался, что даже с флотом «Штормовых птиц» они найдут их цель.

– Каждый метр этой впадины нанесен на карту и изучен. Что мы пропустили?

– Что-нибудь из сенсориума твоего визора?

Раздался щелчок, когда Десаан перепроверил данные.

– Остаточные энергетические показатели, но ничего, что мы могли бы отследить. Ничего такого, что имеет смысл.

После паузы он спросил: – Его действительно могли убить?

Сантар приказал вести поиски только из-за слабой надежды. Глубоко внутри он знал, что его повелитель пропал и найдется только когда пожелает, или скорее захочет этого.

Беспомощность не была тем чувством, что доставляла удовольствие Первому капитану.

– Нет. Его схватили, и я хочу знать почему.

Сантар собрался продолжить, когда получил входящий сигнал. Медузон запросил доклад о продвижении боевой группы и предоставил обновленную информацию Первому капитану.

Первые дивизии Армии появились на серпообразной линии хребта, возвышающимся над долиной. Они были медленными, но стойкими, пехотинцы маршировали перед танковой колонной. Машины Механикума расположились на флангах вместе с боеспособными «Часовыми».

Прошло больше времени, чем он думал.

– Принято, – передал он Медузону. У него было ощущение, что он поперхнулся песком. – К нам прибыли армейские дивизии. Удерживайте позиции и ждите подкреплений.

Сантар снова переключил каналы и прорычал по рации: – Перегруппироваться.

Десаан первым ответил.

– Медузон?

Сантар кивнул.

– Они нашли узел.

Десаан насмешливо фыркнул.

– Славный день. Мы уходим?

– Ты уже знаешь ответ, брат-капитан.

– Почему такое ощущение, что мы бросаем его?

Остальные присоединились к ним и теперь пятьдесят легионеров шли снова вместе. Отсутствовали только Таркан и трое других снайперов.

– Потому что так и есть.

Десаан нахмурился, но оказался достаточно мудрым, чтобы придержать язык.

– Брат Таркан… – произнес Сантар. Он смотрел за край пустынной впадины, где она переходила в большую равнину. Там построились воины Десятой Железной. – Мы уходим.

Ответ Таркана был неожиданным.

– Я кое-что нашел, Лорд Сантар.

За сводчатым выходом из галереи лежала другая пещера.

Перед Феррусом открылся огромный подземный зал, намного больше предыдущего. Его сводчатый потолок терялся в темноте, хотя он разглядел тонкую линию трещины в вершине. Бездну раскалывал надвое узкий каменный мост, его естественные опоры терялись во мраке. Под мостом простиралась бесконечная губительная тьма.

Феррус презрительно усмехнулся бесчестью такой смерти.

Он провел взглядом по каменной дороге, проследив ее траекторию через темноту до широкого плато. От него поднималась лестница с узкими и крутыми ступенями.

Не успев осознать, Феррус уже стоял у подножья лестницы, глядя вверх.

Вдоль нее тянулись монолитные статуи, как те, что были в первой пещере, только намного, намного массивнее. Каждая носила патрицианские мантии, руки были сложены на груди, а пальцы сплелись в форме аквилы. Статуи различали только их лица. Тотемические маски скрывали их истинные сущности, или, возможно, обнажали их. Феррус чувствовал, что то и другое могло быть верно.

Когда примарх сделал первый шаг, его взгляд привлекла одна из них. У нее были вместо волос вьющиеся змеи, как у горгоны из древнемикенского мифа. Он потянулся к ней, хотя статуя была слишком далеко.

Другая представляла скелетообразный аспект самой Смерти, в капюшоне, сжимающей косу, которая врезалась в ее костяной лоб. Лицо третьей было расколото надвое, как у Януса из старой романийской легенды. На примарха смотрели две маски, а не одна. Но было ошибкой считать, что у Януса только два лица, так как у него их было много.

Феррус увидел изображение жестокого рычащего пса, и почувствовал, как просыпается гнев, когда прошел мимо. За ним был стоический дракон с гребнем из живого племени. Геральдический рыцарь стоял рядом с более темным близнецом, один со щитом, другой – с булавой.

На спине одной из статуй раскрылись кожаные крылья. Ее маску летучей мыши было трудно отличить от человеческого лица, наводя мысль о странном отсутствии человечности.

Были другие: конь с развевающейся гривой, хищная птица, благородное человеческое лицо, увенчанное лавровым венком, лев под монашеской сутаной.

Процессия состояла из двадцати статуй. Некоторые были знакомы ему, другие меньше и выглядели не так, как он ожидал. У них были неуловимые отличия, даже отклонения, которые Феррус нашел беспокоящими. Только двое были абсолютно незнакомы ему, их маски были исцарапаны и почти уничтожены.

Последняя статуя стояла посреди лестницы и смотрела на Ферруса, и он поднял взгляд, чтобы разглядеть ее.

В отличие от остальных у этой статуи руки были раскинуты, словно желая обнять его. На ней была мантия каменщика, но более красивая и вычурная. Ее маска была прекрасна, почти идеальна, если бы не угловатые смотровые щели и неровности на искусственных скулах.

– Фулгрим…

Феррус не собирался произносить имя брата вслух, но как только оно покинуло его уста, он узнал возвышающегося над ним титана.

Воспоминания о Народной вернулись ностальгическим потоком, но в них была горечь, даже насмешка. Статуя улыбалась? Казалось, маска не изменилась, и все же в уголках ее рта был легчайший изгиб. Жажда покарать заставила его серебряные руки самовольно сжаться в кулаки. Она завладела им без причин и оснований, но вызвала такой гнев, такое чувство… предательства?

Феррус покачал головой, словно прогоняя долгий сон.

«Опять колдовство», – мрачно подумал он, решив, что отдельно разберется со своими преследователями-чужаками. И тогда вернулся его шипящий спутник.

В этот раз он не был столь заметен. Звук раздался вместе с дуновением ветра или же смещением старого камня. В шорохе звучало что-то еще, и только такое существо, как примарх мог это понять. Смысл было трудно отделить от нелогичных противоречивых элементов, скрытых в шипящей модуляции призрака.

Это было слово или фраза, но на данный момент она оставалась загадкой.

Охотник был позади него; Феррус услышал шорох его чешуйчатого тела по нижним ступеням. Окутанный тьмой, из-за которой внизу ничего не было видно, но тем не менее он был там. Феррус представил, что преследователь ждет, медленно поднимая и опуская свое тело, его язык пробует воздух на предмет его запаха. Он был терпеливым и находчивым охотником. Он ударит в нужный момент, когда добыча не будет знать о его присутствии.

– Я тоже могу быть терпеливым, мой враждебный странник, – тихо сказал Феррус и удивился своему спокойствию.

Феррус печально вздохнул. Возможно, ему передалось немного прагматизма Вулкана.

Лестница вела дальше, и у него не было времени задерживаться. И желания тоже. Здесь скрывалась смерть, он чувствовал ее в холодном воздухе и медленном срастании своих костей. Если он задержится достаточно долго, она найдет его.

Когда Феррус быстро преодолел следующий пролет, он попытался выбросить из головы образ Фулгрима и то, как статуя внушила мысль о предательстве и охотнике, следовавшим за ним. Он понял, что не падал ни в какую расщелину.

Это была не пустыня.

Это было что-то еще, что-то иное.

– На что я смотрю, Таркан?

Сантар и Десаан стояли рядом со снайпером и еще двумя Железными Руками из Десятой. Боевые братья Таркана молчали, их пристрелянные болтеры были опущены.

Таркан присел и указал пальцем на углубление в песке.

– След, – сказал он, очерчивая контур впадины. – Здесь.

– Отпечаток ноги, – предположил Десаан, пропустив след через спектры визора. Для нетренированного глаза он был просто еще одной неровностью пустыни.

– Несколько, – поправил его Таркан, указав на несколько следов, которые тянулись от первого назад. – Следы заканчиваются здесь, – добавил он, посмотрев на Сантара. Ретинальная оптика снайпера были точной и безошибочной, как его прицел. Бионический глаз Таркана щелкал и гудел при настройке.

– Где они начались? – спросил Сантар, пытаясь проследить следы к начальной точке.

– По моей оценке в пустынной впадине.

– Они принадлежат Отцу?

Таркан медленно кивнул.

Найденный ими след ботинка был большим и глубоким. Только благодаря его размеру и углублению песок не замел его слишком сильно.

– Обратите внимание на более сильный нажим носка, – сказал Таркан, вытянув боевой нож, чтобы лучше объяснить. Сверкающий мономолекулярный кончик проткнул край следа.

– Он бежал, – сказал Десаан.

Сантар нахмурился и посмотрел на исполосованный солнечными лучами горизонт, словно ответ ждал там.

– Но от кого?

– Или к кому? – предложил Десаан.

Не было ни крови, ни обожженных меток, ни признаков борьбы. След просто закончился.

Сантар снова нахмурился, подавленный таким поворотом событий.

– Хорошая работа, брат Таркан, – сказал он, повернувшись.

Десаан был в замешательстве.

– Разве мы не продолжим поиск?

– Нет смысла, – сказал Сантар. – Где бы ни был Лорд Манус, мы не можем добраться до него. Мы нужны Медузону.

Ответ Десаана был тихим и предназначался только Сантару.

– Мы не можем просто бросить его, брат.

Первый капитан остановился, чтобы посмотреть на остальных. Таркан поднялся.

– Сейчас у нас нет такой роскоши, как выбор, Ваакал. Мы все еще на войне. По крайней мере, здесь мы можем что-то сделать.

Десаан неохотно согласился. Он мало что мог сделать. Это относилось ко всем.

Двигаясь по следам дивизий Армии, пятьдесят легионеров ушли из пустынной впадины и оставили своего примарха его судьбе.

Птица. Нет, не просто птица, но огромная птичья тварь, сравнимая по размерам и размаху крыльев со штурмовым кораблем, и чье великолепие давно угасло. Ее прежде жуткие мышцы зачахли и атрофировались, а крылья, которые когда-то могли быть позолоченными, теперь были изорванными и потускневшими. Ее кожа свободно свисала со скелета, как пернатая мантия непомерно большого размера, под ней кучей ужасных переломов торчали кости. Это был падальщик, чья последняя трапеза была далеким воспоминанием.

Мифы многих культур рассказывали истории о грифонах, василисках и гарпиях. По словам бардов и сказочников подобные твари истребляли целые цивилизации. Даже в своем ослабленном состоянии это чудовище убило бы их всех. С легкостью. Феррус замедлился, приближаясь к существу.

– Тебе непросто будет проглотить меня, – пообещал он, приближаясь к вершине каменной лестницы.

Когда Феррус достиг последних нескольких ступеней, он понял, что птица не одна, но их две, и они не падальщики. Это была пара орлов, хотя и чахлые. Каждый из них с любопытством смотрел на примарха одним глазом, словно зная нечто, во что примарх не был посвящен. Другой глаз ослеп из-за какого-то несчастья.

Когда он подошел к ним, с их клювов сорвался крик, душераздирающий и гнусавый по своей тональности. Горгон потянулся за Сокрушителем Наковален, но пальцы так и не коснулись рукояти, когда он понял, что пара орлов не собирается нападать. Вместо этого существа расправили свои некогда огромные крылья и взлетели.

Убивать их было жалко, хотя, возможно, смерть покончит с их страданиями и станет актом милосердия. Удивившись тому, как он обрадовался, воздержавшись от убийства, Феррус последовал за первой птицей, которая полетела в темноту пещеры. Достигнув трещины в потолке, орел исчез. Феррус позавидовал его крыльям, какими бы слабыми они не были. Птица не смотря ни на что, тяжело влетела в золотой свет.

Его сыновья были наверху, отделенные от своего отца позолоченной трещиной в подбрюшье мира. На несколько мгновений тень орла задержалась, и Феррус почти мог потянуться и коснуться ее…

Второй орел полетел дальше в пещеры. Вопреки первоначальному убеждению, Феррус понял, что пара птиц не была полностью идентичной. В то время как первая была мудрой и суровой, у второй птицы было более благородная и патрицианская манера держать себя, несмотря на потрепанный внешний вид.

Вызывающий, – подумал примарх, – даже знакомый.

Птица скользнула через открытый портал, вырезанный в каменной стене пещеры. Арка своим архитектурным стилем напоминала цивилизованную культуру, подобную старым империям древней Романии. Она вела в следующий зал, освещенный звездным небом.

– Снова холодный камень, – подумал он вслух, когда показались скалы из темного гранита.

Разочарованный чувством собственного бессилия, Феррус начал полагать, что эта дорога бесконечна, что в этом лабиринте нет смысла.

Было бессмысленно сражаться с тем, над чем у него не было власти. Хотя это противоречило его инстинктам, примарх уступил судьбе. Пока. Он доберется до конца своего путешествия, когда тот, кто поймал его в эту ловушку, посчитает, что момент наступил.

Тогда он уничтожит это существо со всей яростью Медузы.

Что бы ни скрывалось внутри лабиринта, оно не было непобедимым чудовищем.

– Я убивал ётунов, – сказал он самому себе. – Я убивал ледяных змеев голыми руками. Ты рискнул завлечь в ловушку горгона…

Небесные созвездия, освещавшие его путь в следующую комнату, были вовсе не звездами. В стены были вставлены скопления драгоценных камней, сверкающие в окружающем свете. Порог был мало примечательным, всего лишь испещренная алмазами скала. Примарх услышал слабые хлопки крыльев, звучавшие как далекое эхо, и так как не мог летать, то последовал за вторым орлом вглубь освещаемой звездами тьмы.

Феррус почувствовал запах мертвечины и холод. Что-то металлическое кольнуло его язык.

Зуд вокруг шеи начал раздражать и гореть.

В воздухе шипело дыхание змея.

Его агрессивный попутчик вернулся.

Ты, наконец, пришел за мной?

Феррус извлек Сокрушитель Наковален и небрежно держал его одной рукой. Оружие задиристо гудело в его хватке.

Я расколю твой череп, как яйцо, тварь.

Змей держался на расстоянии, двигаясь на периферии его чувств. Тварь знала, что примарх не станет бросаться в темноту и атаковать ее. Феррус должен подождать. Он выходил из себя, и существо знало об этом. Но помимо простого подстрекательства, у змея была другая цель в предотвращении схватки. Он хотел, чтобы примарх сначала увидел кое-что, то, что змей сделал для него.

Дальнюю часть комнаты словно затянуло полосой из черного холста, свет фальшивых звезд потух. Феррус стоял у ее границы, собираясь ступить в затемненный мир. Казалось, он уменьшал даже его силуэт, очерченный прозрачным светом.

А затем все изменилось.

Темнота разделилась, как занавес.

Один за другим драгоценные камни погасли. Линзы словно омыло перерезанной артерией – кровавое зарево осветило помещение. Перед Феррусом раскинулась отвратительная бойня, и он нахмурился от ее омерзительности.

Воздух наполнил запах крови, отягощенный горьким привкусом. Он смутно осел в углах покрытого каменными плитами пола, и поднимался по влажным стенам грибковой заразой. Белоснежный зал измазали следы рук и ног, скользивших в грязи. Мужчины и женщины умерли в этом месте на коленях, моля о своих жизнях, в то время как палачи держали клинки у их шей и животов. Стены увешивали цепи с крючьями, покрытые слоем мяса и готовые принять пир плоти.

В разуме Ферруса появились образы ржавых секачей, зазубренных резаков и костных пил, хотя ни один из этих инструментов мясника он не видел.

Вместо этого с потолка на кусках сухожилий свисали головы. Сотня отсеченных голов лениво покачивались на ветру, медленно поворачиваясь и демонстрируя весь свой ужас. Их лица застыли в выражениях муки, некоторые с открытыми ртами в безмолвных криках; другие со стиснутыми от агонии зубами.

Озабоченный сыпью под горжетом, Феррус снова почувствовал призрачную боль от нанесенной ножом палача раны, которую он никогда не получал.

Или, пожалуй, не сейчас…

Мысль возникла неосознанно, словно ее внушили. Феррус был слишком шокирован, чтобы сопротивляться ей.

Открытие накладывалось на открытие, пока он, наконец, не узнал воина в лицах, висящих перед ним голов.

Измученный, искаженный от невыносимой для смертного боли, Феррус никогда раньше не видел настолько кошмарного зрелища.

Каждое лицо принадлежало ему.

Ярость железа

Выступая из песка наподобие обломка изогнутой кости, он выглядел достаточно заметно. Когда Габриэль Сантар прибыл на поле боя, он задумался, почему они так долго искали эльдарский узел.

Уничтожьте узлы и нарушьте сплоченность врага. Как и в случае с оборванной линией связи, тогда возможность эльдаров координировать свою оборону была бы серьезно затруднена. Разрушьте узлы и разбейте врага. Это были приказы Лорда Мануса, как его Легиону, так и братьям, ведущим войну где-то еще на Один-Пять-Четыре Четыре. То, что примарх так не увидит, как осуществится его план, причиняло боль.

По этой и многим другим причинам Первый капитан очень хотел, чтобы повелитель был с ними.

Морлоки вместе с небольшим отрядом снайперов Таркана вернулись к голове многочисленной танковой колонны Армии. То, что осталось от армейских дивизий, в основном доганские истязатели и часть вериданских коррактов, прошли этот путь, цепляясь за поручни или сидя на башнях более крупных машин. Некоторые механизированные части тоже осилили пустыню, и вместе с несколькими «Часовыми» везли оставшихся сааванских масонитов.

Потрепанные части, но все же подкрепления.

Судя по безвыходной ситуации с узлом и его защитниками они прибыли недостаточно быстро.

Сам узел был огромен и прикрыт потрескивающим энергетическим щитом, который Железные Руки пытались разрушить. Сантар не видел ни источника энергии, ни объекта, которые они могли атаковать и уничтожить, чтобы сокрушить оборону. Щит генерировали какими-то другими способами, неизвестными им.

Тяжелые попадания расцвели ярко-лазурными взрывами, и щит колыхнулся, рассеивая их взрывную энергию по своей изогнутой поверхности.

Рууман отказался признавать поражение. Его «Рапиры» и ракетные батареи вели непрерывную стрельбу, наполнив воздух шумом и актинической вонью. Клубы дыма слились в пелену, которая опустилась с вала, на котором Железнотелый расположил свои дивизионы, на наступающие внизу роты Медузона.

Сантара встретил Бион Хенрикос, который резко отдал честь, увидев Первого капитана.

Пока Медузон следил за битвой, он передал командование над Железной Десятой громадному сержанту. Эти воины с нетерпением ждали боя, в то время как авангард Медузона с Морлоками на острие пытался пройти несколько сот метров открытого пространства и приблизиться к щиту.

– Ты можешь использовать армейские дивизии? – спросил Первый капитан прежде, чем Хенрикос смог озвучить приветствие. Времени на соблюдение любезностей не было. Среди офицеров Железных Рук сержант более всех сопереживал людям. Сантар просто хотел воспользоваться этим и сделал это в своей небрежной манере.

Ни слова не было сказано об операции или примархе. Сержант был не вправе задавать вопросы, тем не менее, бросил быстрый взгляд на Десаана, который стоял в шаге за Первым капитаном.

Должно быть Десаан коротко покачал головой, потому что Хенрикос напрягся от горя и гнева, но быстро вернулся к своим обязанностям. К чести сержанта он провел оценку состояния прибывающей колонны.

– Чуть меньше пятнадцати тысяч человек и шестьдесят три исправных машин, – сказал Хенрикос. – Да, милорд, думаю, я смогу использовать эти части.

Сантар кивнул.

– Хорошо. Они потрепанны, брат-сержант, – предупредил он.

– Готовы к бою, – возразил Хенрикос.

Улыбнувшись внутри шлема, Сантар согласился: – Действительно. – Ему нравился этот Хенрикос, его упорный дух. – Где капитан Медузон?

Могучие ряды плазменных пушек и орудийных платформ «Тарантул» грохотали по всей боевой линии, наполняя тыловые эшелоны светом и громом. Хенрикос подождал несколько секунд, пока их залп не стихнет, после чего указал на северо-восток, где располагался командир.

Сантар увидел Медузона и его свиту, но его взгляд последовал далее к щиту, после того как плазменные следы и дым от тяжелых болтеров рассеялись. Он ожидал увидеть трещину в эльдарской броне, даже разлом. Ничего. Щит все еще держался.

– И так весь последний час, – сказал Хенрикос.

Сантар недовольно заворчал.

– Немедленно подключайте артиллерию Армии. Я хочу услышать ее с передовой линии, когда буду стоять рядом с этим энергетическим щитом.

– Мы пробьем брешь в нем ради тебя, милорд.

– Следи за тем, что делаешь. Плоть слаба, но эти танки из стали, – напомнил он Хенрикосу.

Сантар больше не стал задерживаться. Он направился к Медузону.

– Десаан, со мной, – прорычал он, наблюдая за безрезультатным обстрелом, который продолжал поливать щит.

– Их сопротивление впечатляет, – сказал капитан Десятой Железной, когда подошел Сантар.

– Ты кажешься удивленным.

Медузон держал голопланшет в бионической руке и оценивал тактические диспозиции своих сил. Тяжелые дивизионы вели поддерживающий огонь, в то время как три клина Железных Рук из Шестнадцатой, Тридцать Четвертой и Двадцать Седьмой клановых рот непрестанно атаковали укрепленные траншеями позиции эльдаров. Сантар узнал символы кланов Ворганан, Буркхар и Фелг, неутомимо сражающихся впереди.

Он знал, что в центре, где огненный шторм был наиболее ожесточенным, он найдет клан Авернии, своих Морлоков. Судя по неподвижности ветеранской роты, они тоже зашли в тупик. Ни один из Железных Рук так и не добрался до самого щита.

Крупные силы эльдаров перед ним, действующие в качестве волнолома, также отступали за него.

В резерве находились воины клана Сорргол из Железной Десятой, друзья и родня самого Медузона, а также кланы Кадоран, Локопт и Унгаварр, которые вели сильный огонь с возвышенности. Даже со всей имеющейся в их распоряжении мощью Железные Руки не могли пробить эльдарский экран.

В пятистах метрах перед ним сражались воины из плоти и железа Медузона.

Ряды легионеров неумолимо шагали в пасть врагу, болтеры вели постоянную стрельбу. Медузон расположил среди основной массы батальонов меньшие дивизионы конверсионных излучателей и гравитационных пушек, которые выдавали себя спорадическими дульными вспышками и искрящимися лучами энергии. Но враг был непоколебим.

– Они крепче, чем ожидалось, – признался Медузон. На его боевом доспехе чернели следы от ожогов, указывая на то, что он ранее пытался взять штурмом аванпост и был отбит.

– Думал они легко уступят, брат-капитан?

Голова Медузона слегка дернулась, когда он понял, что с Сантаром нет примарха.

– Горгон? – спросил он, хотя его тон подсказывал, что он не был уверен, хочет ли знать ответ.

– Исчез.

– Когда он вернется? – Он не предполагал, что примарх погиб, это было недопустимо, но тень такой вероятности прошла по лицу Медузона, подобно темной туче.

– Он вернется? – проскрежетал он, кулаки сжались по собственной воле, когда на него снизошла мстительная ярость.

– Мы не смогли найти его. – У Сантара не было ответа.

– Он будет зол, когда вернется.

Сантар указал на голопланшет и медленные маневры войск, изображенные на нем.

– Вот, что я хотел бы видеть.

– Они полностью окружены, – сказал Медузон.

Резервные части Железных Рук выдвинулись, окружив узел и его защитников в кольцо черного керамита.

– Тем не менее, осаждать врага – это не наш путь, не так ли, Шадрак?

Медузон свирепо улыбнулся.

– Да, первый капитан. Не наш.

– Они стойко держатся.

– Кажется, ты восхищаешься ими.

Сантар не отводил глаз от голопланшета, думая и планируя. В качестве адъютанта он многому научился у Ферруса Мануса. Горгон часто стоял в тени Жиллимана, но он был столь же искусным тактиком. Другие заявляли, что его единственным недостатком была его упёртость, делая его немного близоруким. Хотя Сантар никогда не говорил об этом вслух, он считал, что у Горгона также не было терпения Боевого Царя к бесконечной проработке планов действий.

– Восхищаюсь ими? Нет, – ответил Сантар с абсолютной уверенностью. – Я хочу лучше понять их, чтобы уничтожить. – Затем добавил. – Ты хоть раз пробил энергетический щит?

– Мы даже не добрались до него. Я ждал их капитуляции, когда они столкнулись с нашим очевидным численным превосходством, Первый капитан. Это логично.

– Возможно, в эльдарской культуре нет понятия неизбежности.

Молчание Медузона подразумевало, что он не понял сказанного.

– Какие предложения? – спросил Сантар.

– Ударить их посильнее, бросить больше воинов на укрепления, пока они не падут.

– К счастью я привел с собой тех, кому не терпится воссоединиться с членами своего клана.

Морлоки позади него рвались в бой.

Медузон бросил на них быстрый взгляд.

– Тоже голодны.

– Война далекое от утонченности занятие, Шадрак, – сказал Сантар. – Иногда ты просто должен воспользоваться дубинкой побольше. Покажи мне, куда бы ты хотел, чтобы она ударила, и мы проделаем эту брешь для тебя.

– Звучит ободряюще…

Медузон поднял руку, прервавшись, чтобы выслушать доклады по радиосвязи от разных командиров, выдвигающихся или меняющих позиции. Закончив, он посмотрел на Сантара.

– Я посчитал, что ты примешь командование после своего возвращения, Первый капитан, и уже отправил диспозиции наших частей на твои ретинальные линзы.

– Нет необходимости, – сказал Сантар. – Ты командуешь, брат. Я хочу испачкать свои когти в крови ксеносов.

Медузон ударил кулаков по груди, не сумев сдержать свою гордость за оказанное Первым капитаном доверие.

– Тогда пусть обрушится твоя ярость, милорд.

Когда слова запечатлелись в радиоканале Сантара, на его ретинальном дисплее вспыхнул значок. На него наложились диспозиции других частей. Оставшиеся Морлоки наносили главный удар, сойдясь с эльдарами в ближнем бою. Здесь оборона была самой крепкой, здесь чужие носили более тяжелую броню и располагали самым мощным оружием и орудийными платформами.

Даже на расстоянии битва выглядела свирепой.

Игнорируя бойню, в которую он почти вступил, Сантар тщательно изучил далекий щит, словно мог разглядеть слабость, просто взглянув на него.

– По-твоему, как глубоко он простирается, брат?

Медузон проследил за взглядом первого капитана. Он улыбнулся, когда понял на что намекает Сантар.

Сантар прикоснулся пальцем к горжету, чтобы открыть канал связи.

– Железнотелый.

Рууман ответил между двумя громкими залпами тяжелого оружия.

– Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня… – сказал Сантар и передал план.

– Ты – молот, – сказал Медузон, когда Первый капитан снова отключил канал связи.

Молниевые когти Сантара выскользнули их ножен. Он выпустил потрескивающую энергию по лезвиям.

– Значит, настало время, как следует врезать.

С показным и кипящим высокомерием Сантар прошел вперед через ряды Железных Рук, которые расступились перед ним и его свитой Морлоков. Он прикрепил шлем магнитными зажимами к набедренной пластине. Капитан был более уязвим без него, но воинам вокруг него нужно было видеть его лицо. В отсутствие примарха он должен был вдохновлять.