Текст книги "Примархи"

Автор книги: Роб Сандерс

Соавторы: Ник Ким
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

В ту ночь Дельв, который был домом подземной касты дольше, чем кто-либо мог припомнить, стал всего лишь очередным стертым в пыль слоем истории улья.

Пока она продвигалась к шпилю, за ней охотились. Сотрясения улья ощущались по всему городу, и нашлись те, кто занялся выяснением их неестественного происхождения. Ксалмагунди научилась контролировать свои эмоции и телекинетический кошмар, который порой накатывался вместе с ними. Ее внешность, казавшаяся многим ульевикам тревожной и ужасной, продолжала привлекать к ней внимание властей. Однако когда им не удалось задержать ее, и достаточно много людей стало свидетелями опустошительной мощи ее дара, пришли иномирцы.

Иномирцы со своими собственными талантами: безмолвные сестры, в присутствии которых предельные способности Ксалмагунди исчезали, и под взглядом которых было мучительно существовать. Она слыхала, что Сестер послал сам Император, и это действительно подтверждали их превосходные доспехи и вооружение. Ксалмагунди была не в силах понять, что могло быть нужно от нее Императору Человечества. Учитывая, что он прислал своих немых вооруженными до зубов, она не могла полагать, что причина была сколько-нибудь благой.

Убийство продолжалось. Отделение за отделением Сестер гнали ее по жилым кварталам и индустриальному ландшафту фабричных труб, однако никому из них не удалось завладеть добычей.

Ксалмагунди уставилась в огонь. Она наблюдала, как мерцают и пляшут языки пламени. Ее лагерь когда-то был какой-то виллой, жилым особняком офицера Имперской Армии или дворцового чиновника. Ветер свистел в обветшалой кладке и вокруг крошащейся мебели. Псайкер поплотнее натянула изодранный плащ – она привыкла к подземному теплу подулья и отапливаемых печами заводов. Чем дальше она продвигалась к шпилю, тем сильнее мороз впивался в тонкую бледную кожу.

Она пришла к шпилю Пентаполис именно потому, что он был давно брошен. Улей Хорона получил свое название благодаря пяти малым шпилям, которые выросли вокруг основного центра, будто корона, однако сотни лет назад его опустошила смертельная эпидемия. Каждая попытка заново колонизировать шпиль оканчивалась возрождением болезни, и требовались новые меры по изоляции Пентаполиса и очистке его от зараженных обитателей. Так что теперь шпиль-призрак оставался на горизонте предостерегающей легендой – он был слишком большим, чтобы его снести, и слишком свежим в памяти, чтобы предпринять очередную неизбежную попытку заново заселить и освоить драгоценное пространство.

Ксалмагунди потерла висок. У нее болела голова. Возможно, она слишком долго глядела в огонь…

Нет. По ней прошла дрожь осознания. Головная боль сперва была едва заметной, но неуклонно нарастала, как будто в мозг медленно входил нож. Ей уже приходилось чувствовать подобное раньше.

Времени не было.

Ксалмагунди перепрыгнула через огонь и помчалась по брошенной вилле. Она была легкой и гибкой, однако недолгая жизнь в качестве объекта охоты также сделала ее быстрой и сильной. Она была не одна в здании – в этом она была убеждена. Мгновением позже это подтвердилось, когда тонкие стены виллы пробили горячие лучи дневного света, и заряды болтеров раскидали по всей комнате осколки рокрита. Ксалмагунди заставила себя подняться.

Ее преследователи окружили строение, перемещаясь за стенами виллы. Теперь казалось, будто ей в мозг воткнули шесть ножей. Боль была мучительной, и в парализующей агонии она не могла найти дорогу к той части самой себя, на которую обычно полагалась в подобных обстоятельствах. Той части разума, в которой страх и разочарование плавно переходили во внезапное телекинетическое разрушение. Она могла думать лишь о том, как переставлять ноги. Нужно было уходить. Не только для того, чтобы ее не разорвал огонь болтеров, но и чтобы избавиться от накладывающегося друг на друга влияния сестер.

Стены по обе стороны от Ксалмагунди взорвались, когда по ней открыли стрельбу еще двое невидимых нападавших. Вилла превратилась в смертельную западню, средоточие перекрестного обстрела – даже на бегу она ощущала, как шальные заряды дергают развевающийся позади плащ.

Разрушенная кладка начала падать на пол, и показались охотники на Ксалмагунди: золотистые видения в шлемах с плюмажами, украшенные белым и багряным. Они держали яростные болтеры и гнали Ксалмагунди по вилле.

Она вырвалась из тени на крышу приподнятой террасы и ослепла от неожиданного дневного света – ее большие черные глаза жительницы подземного мира были сверхчувствительны даже к скудному солнцу Друзиллы. Она затормозила и остановилась, выставив тонкую руку перед накрытым капюшоном лицом, и ей пришло на ум, что все это могло входить в план Сестер. Она была быстрой и ловкой, но не могла уйти от болтерного заряда на открытом пространстве. Посреди битвы, когда воздух обжигали камни и выстрелы, ее инстинктом было убегать. Ни один снаряд не смог достать ее в хаосе, а теперь, когда она оказалась на террасе, болтерный огонь полностью прекратился. Ксалмагунди не могла отделаться от ощущения, что ее загоняют точно так же, как подульевики пробивались по туннелям, направляя верминипедов в ожидающие сети товарищей.

Небо над ней издавало рев. Было нелегко смотреть в покрытые яркими пятнами небеса, однако над крышей виллы парил транспорт, или какой-то челнок. Когда ее зрение прояснилось и приспособилось к друзиллианскому дню, она приложила ко лбу ладонь и увидела, как вооруженный транспортник закладывает вираж для очередного захода. В открытой двери на борту челнока сидела пристегнутая безмолвная Сестра – на ней был шлем с целеуказателем, а в руках Ксалмагунди видела длинный ствол какой-то экзотической винтовки.

Губы псайкера сморщились от ярости. Будь им это нужно, Сестры Безмолвия убили бы ее, однако им гораздо сильнее хотелось усыпить ее, будто опасное животное, для путешествия к драгоценному Императору. Ксалмагунди не собиралась попадать в плен, словно трофей на стену для рожденного в шпиле.

Она вновь бежала, босые ноги колотили по истертым камням террасы. Он ощущала позади других сестер – им мешали доспехи, однако отчаянно хотелось преуспеть там, где потерпели неудачу предыдущие группы. Транспортник завершил разворот и спускался к ней. Ксалмагунди видела силуэт снайпера в шлеме, свесившегося с борта челнока. Бегущий псайкер внезапно бросилась вправо, так что несколько выстрелов винтовки отскочили от камня, и снайпер оказался не на том краю корабля, с которого можно было бы выстрелить снова.

Ксалмагунди бежала по полосе препятствий разрушающейся архитектуры. Она перемахнула через декоративную стенку, а затем нырнула в проем, оставшийся на месте нескольких разбитых и выпавших балясин. Рассыпающееся сооружение обеспечивало ей прикрытие, но, что более важно, замедляло закованных в броню Сестер Безмолвия, которым приходилось карабкаться через препятствия с тяжелым боевым снаряжением. Перекатившись, она толчком вскочила на ноги и помчалась к краю террасы.

Транспортник наклонился набок, становясь вровень с приподнятой платформой, и Ксалмагунди ощутила, как снайпер выверяет выстрел. А также ощутила кое-что еще – облегчение от того, как из горящего разума удаляются ножи – мало-помалу, один за другим. Она отрывалась от Сестер. Ксалмагунди не хотела рисковать, оборачиваясь.

Было важно каждое мгновение. Каждый шаг. Последний шаг был важнее всего.

Ксалмагунди бросилась с края приподнятой террасы в пустоту вовне. Капюшон откинулся, плащ захлопал вокруг, и она почувствовала, как поспешный выстрел снайпера просвистел мимо уха. Ксалмагунди начала махать руками, ноги задвигались в воздухе, тонкое тело псайкера мчалось вниз, мимо бессистемной архитектуры шпиля Пентаполис. Под ней была громадная пристройка улья Хорона – покрытая смогом электростанция, над которой вздымался венец малых шпилей. Она быстро неслась навстречу.

Взглянув вверх, Ксалмагунди увидела, как транспортник нырнул за ней. Сестры стоял на краю террасы, безмолвно наблюдая, как псайкер падает навстречу смерти. Улетая от них, она ощущала, что внутри нее что-то возвращается, как будто ампутированная конечность восстановилась, полностью готовая к работе.

Она закрыла глаза и пожелала катастрофы.

Южный торец шпиля задрожал. Нагроможденное сооружение сотряслось от верхушки до основания, взметнув в воздух дождь рокрита, разорванных балок и кусков кладки, гротексно напоминающих горгулий. Словно сжимающее столб шпиля давление, волна разрушения с мощью титанического взрыва заполнила все небо обломками и колоссальными плитами здания. Находившаяся уже далеко наверху терраса согнулась и рухнула.

Ксалмагунди изменила угол падения и, словно кошка, упала на первый из крутящихся кусков лишь для того, чтобы через несколько мгновений соскользнуть с гладкой поверхности и улететь прочь. Когда она забиралась на другой, ее планы нарушила третья гигантская скрепа, которая врезалась во временную платформу, расколов ту на части под ногами и вынудив Ксалмагунди рассечь ее надвое силой разума.

Забираясь на деформированную опорную колонну, псайкер позволила себе на мгновение сконцентрироваться на отступающем транспортнике и бьющихся телах Сестер, которые летели навстречу смерти среди рухнувших сооружений. Несколько мгновений псайкер падала вместе с разрушением, а затем ухватилась за движущиеся завитки пролетающей мимо секции стены и вцепилась в них, чтобы выжить. Она была удачлива – дар наделил ее выдающейся телекинетической силой. Тем не менее, он не дал ей выдающихся рефлексов, и любой из падающих обломков камня или металла мог мгновенно раздавить ее, или же проломить хрупкий череп в миг невнимательности.

Внизу Ксалмагунди видела устроенный ей хаос. Основание шпиля-призрака заваливало раздробленными остатками рухнувшего южного торца, и навстречу ей вздымалось облако пыли. Камнем падая сквозь дымку, псайкер напрягла свой разум, концентрируясь на замедлении неудержимой массы огромного объекта. Лицо исказилось уродливым оскалом, когда она повелела чудовищу спускаться помягче. Прочие колоссальные блоки с грохотом пролетали мимо лишь для того, чтобы разбиться о растущую гору щебня у подножия шпиля.

Разум псайкера заболел от усилия.

Несмотря на противоестественное влияние Ксалмагунди, гигантский фрагмент все равно ударил с невообразимой силой, швырнув псайкера вниз, на рокритовую платформу, которая выступала сбоку бездействующей дымовой трубы. Невероятным образом она приземлилась на ноги, но тут же ощутила, как в ноге что-то подалось, и ее насквозь пронзило раскаленной добела болью.

Она упала, покатившись вниз по ступенькам платформы, и мир превратился в тошнотворный калейдоскоп. За его пределами для нее существовал лишь оглушительный белый шум падающей кладки.

Внезапно мир перестал вертеться, она резко остановилась на ржавой металлической лестничной площадке. На голове было несколько глубоких ран, онемевшая рука висела сбоку. Единственное, чего ей хотелось – остаться лежать на месте и умереть.

Снова взглянув на верх лестницы, она увидела, как громадный обломок изогнутого смятого рокрита проломил платформу, будто та была сделана из бумаги, и за ним последовало хлещущее переплетение поддерживающих кабелей, которые понеслись к лестничной площадке. Она заставила себя подняться, но тут же снова упала с воплем боли – нога была раздроблена, в нескольких местах из плоти торчала кость. Изо всех сил стараясь сконцентрироваться на ноге и игнорировать множество других болей, боровшихся за ее внимание, она заскрежетала зубами и выпрямила кости, наложив на разбитую конечность телекинетическую шину. Острые осколки втянулись обратно в разорванную мышцу, и, по крайней мере, стало возможно попытаться встать.

Наполовину ковыляя и наполовину падая, она пробиралась вниз сквозь густую удушливую пыль, а остатки южного фасада шпиля рушились наземь. Вскоре она достигла темного прохода мануфакторума, хотя едва могла видеть на метр перед собой.

Ужасно хромая среди испарений, псайкер начала кашлять. Воздух был насыщен каменной пылью, и несколько раз Ксалмагунди приходилось останавливаться, чтобы отхаркнуть пронизанную песком тягучую слюну. Лицо было покрыто сгустками свежей крови.

Наступившую после катастрофы тишину внезапно нарушил ритмичный грохот роторных пушек, и мгла закружилась, когда над головой пролетело нечто невидимое. Огонь пушек обрушился на улицу, образуя две параллельные канавы искореженного рокрита.

Ксалмагунди наполовину упала в захламленную нишу, позволив дробящему обстрелу продвигаться дальше по проходу к дымовой трубе. Уцелевшие Сестры явно больше не были заинтересованы в том, чтобы взять ее живой. Она уставилась в кружащуюся наверху пыль, выискивая вооруженный транспортник. Если бы ей удалось его заметить, то она смогла бы воспользоваться своей силой и швырнуть крылатую угрозу в разрушенный фасад шпиля Хорона. Однако в небе был лишь тенистый покров, и она ничего не видела.

Пушки умолкли, и Ксалмагунди подумала, что лучше всего сменить позицию, и заковыляла к перепаханному проходу, но застыла, столкнувшись со стеной темных силуэтов, которые преграждали ей дорогу.

Она прищурилась и напряглась, готовая обрушить соседний мануфакторум на неясные фигуры. Их очертания излучали жестокие намерения, они были громоздки и закованы в броню. Как и у групп сестер, у них были болтеры. Они остановили на псайкере настойчивые линзы шлемов.

Из внушительных рядов выступил безоружный гигант.

– Ксалмагунди?

Псайкера ошеломило собственное имя, произнесенное громадным воином. Пыль между ними начала рассеиваться, и она узнала воинство Ангелов Императора. Как и всем прочим на Друзилле, ей доводилось видеть лишь изваянные в камне легенды, однако броню и вооружение было невозможно перепутать.

Предводитель остановился. Его керамит заскрипел. Она знала, что он ощутил ее воздействие, ослабленную телекинетическую хватку, в которой она держала его бронированное тело. Император может посылать, кого ему хочется! Ксалмагунди не возьмут! Она раздавит легендарных воинов внутри их боевых доспехов, словно незримый кулак – пустую консервную банку.

– Откуда ты меня знаешь? – прошипела она.

– Ксалмагунди, меня зовут Шид Ранко, – вновь раздался глубокий и размеренный голос. – Уверяю тебя, мы не желаем вреда.

– Дерьмо крысиное, – отозвалась она, высматривая любые признаки его движения. Она провела взглядом по неподвижному строю Ангелов. Все они стояли небрежно и точно так же держали оружие, словно чего-то выжидая. На псайкера не было направлено ни единого ствола. Ксалмагунди прищурила залепленные песком глаза – эта странность лишь подлила масла в огонь ее подозрений.

– Позволь мне показать, – произнес гигант. – Сержант, что с ее преследователями?

Другой Ангел за спиной предводителя поднял вверх прицел оружия, чтобы еще больше усилить оптику, и вгляделся в темное небо.

– Сестры Тишины, – прошипел сержант. – Группа Медной Сабли, с Черного Корабля «Сомнус». Герольд Грессельда Вим. Приближается.

– Сбить их, – скомандовал Ранко.

Еще один Ангел вышел из строя и закинул на бронированное плечо громаду пусковой установки. Он навел оружие в небо и уставился в свой целеуказатель.

– Есть захват? – спросил Ранко. – Можешь стрелять?

– Да.

– Тогда давай, брат.

Ксалмагунди дернулась, когда ракета полыхнула в небе и исчезла, а затем мрак, словно зарницей, разорвало невидимым взрывом. Через несколько мгновений с небес упал остов транспортника, извергающий след черного дыма и падающих обломков. Пилот отчаянно пытался восстановить хоть какое-то управление, однако машина представляла собой разбитые останки. Она перерубила высокий металлический дымоход, а затем прошла над головами и врезалась в фасад мануфакторума. За ее исчезновением в затянутой пылью дали быстро последовал еще один взрыв и звон осколков корпуса, отлетающих от рокритовых стен.

Ксалмагунди чуть не зашаталась, и ей пришлось протянуть руки, чтобы устоять. Она снова перевела внимание на Ангела, назвавшегося Шидом Ранко.

– Сержант, – произнес тот, не отводя пристального взгляда оптики от псайкера. – Возьми двух легионеров и прикончи всех оставшихся Сестер.

Ангел вышел из темной стены вместе с двумя огромными товарищами, а Ранко вновь обратился к ней.

– Ты не устала быть объектом охоты?

– Я могу о себе позаботиться, – свирепо огрызнулась она.

– Докажи, – предложил Ранко.

Губы Ксалмагунди скривились. Она повернулась и посмотрела на вершину шпиля Хорона, который только-только начал проступать из огромной пыльной завесы.

Ее глаза сузились. Зрачки превратились в пронзительные точки тьмы.

Заброшенный шпиль издал оглушительный треск внутренней муки. Вершина начала дрожать, из сросшегося кошмара уже ослабленных фундаментов шпиля донесся низкий грохот, а вокруг их ног затряслись отдельные каменные осколки.

Челюсть Ксалмагунди напряглась от разрушительного желания.

Вершина внезапно исчезла. Шпиль рухнул вниз, будто провалившийся в карстовую воронку невезучий житель подземного мира.

Каждая живая душа в радиусе пятнадцати километров услышала гул, с которым этажи и конструкции падали друг на друга, превращаясь в пыль. Шпиль рушился вертикально вниз – какая-то неудержимая гравитационная сила, словно черная дыра, тянула сквозь нутро строения лавину балок, опор и крошащихся камней. Обваливаясь внутрь себя самого, колоссальный город-шпиль взметнул в небо облако пыли и обломков. Звук был мучителен: рвущийся металл, раскалываемый на части старинный камень; раздирающий уши рев, с которым вся масса шпиля рушилась на улей внизу.

Ксалмагунди стояла рядом с Ангелами Императора, по узкому проходу неслась буря древней пыли и песка, вызванная падающим нагромождением. Ранко попросил магнокуляры. Он поднял их, обозревая новую гору металлолома и щебня, которую Ксалмагунди сделала из старого шпиля при помощи одной лишь силы разума.

– Надо же, похоже, что ты и впрямь можешь позаботиться о себе, – произнес явно впечатленный Ранко. – Хотел бы я знать, а можешь ли ты также позаботиться о других вещах для других людей?

Оператус Гидра-Пять: Истекшее время?2/-417.85//ССА Сан Сабрин – Город Де Сота

Омегон был одним из многих.

Примарх стоял в суете обыкновенных людей. Потные лица поглядывали искоса, мимо проталкивались плечи. Проходящие грубо обращались с ним, чтобы пробраться по переполненной эспланаде, однако они не знали, да и не могли знать, что находятся в присутствии принца галактики – сына Императора, владыки Ангелов.

На забитой магистрали он выглядел бы впечатляющей фигурой. Но граждане города Де Сота видели одного из себе подобных, жалкий образчик бесполезности: мелкого торговца, картельера, созданного гололитическим подобием. Скрытый на теле амулет-генератор поля скрывал совершенство истинного облика, накрывая его рассеянным изображением людской посредственности.

Бросив небрежный взгляд на кишащую людьми эспланаду, Омегон заметил еще несколько примеров обычной человечности: вон погонщик рабов, там казначей торговца и остающийся в тени делец. Все это были его Альфа легионеры, члены стелс-отделения «Ифрит» с такой же маскировкой, как у него, а в обоих направлениях по магистрали находились и другие.

Замаскироваться было нетрудно. Город Де Сота напоминал роящийся эмпориум, в котором все продавалось, и каждый что-то продавал. Похоже, что некоторые пришли продать свои души, и именно один из таких людей и привел Омегона в Сан Сабрин.

Эспланада была одной из многих, ведущих на переполненную галерею. Со зданий, словно декоративные ленты, свисали гобелены. Из-за грязных листов крыши проспект казался как бы находящимся внутри палатки, когда изодранная драпировка слегка колыхалась на ветру. Здесь находились убогие офисы разнообразных посредников-иномирцев, включая многочисленные незаконные и нелицензированные предприятия, однако это не мешало уличным торговцам давиться на проходе со своими товарами и постоянными зазываниями. Последние несколько минут Омегон изображал заинтересованность в одном из таких паразитов, предлагая лопочущему торгашу немного местной валюты, чтобы поддерживать его интерес, невзирая на то обстоятельство, что он понятия не имел, что тот продавал – человек был обвешан маленькими клетками и носил какую-то катушку с посохом.

За подскакивающим плечом торговца, между возбужденными руками, которые совали Омегону в лицо крохотные клетки для осмотра, он заметил их цель – по улице важно двигался мастер Механикума. На нем было просторное одеяние темно-красного цвета марсианского жречества, а на широких плечах находился работающий блок когитатора. Подсвеченный капюшон скрывал толстое лицо, в плоть которого были вставлены грязные провода и иглы. Губы давно уже были сшиты вместе, но на практически отсутствующей шее висел вокс-модуль, из него он то и дело выдергивал болтающийся микровокс, который прикладывал к одному из многочисленных подбородков.

Это был печально известный Волькерн Авгурам – эмпир-мастер и тайный оперативник Альфа Легиона.

Держа его в поле зрения, Омегон проследовал за мастером по эспланаде. Очень мало кто из торговцев беспокоил Авгурама, поскольку его сопровождало четверо когтистых боевых сервиторов. Схватив торговца клетками за лицо и оттолкнув его с дороги, примарх скользнул в толпу. Омегон видел, как двое его замаскированных легионеров двинулись сквозь толчею с противоположной стороны.

Авгурам остановился снаружи офиса посредника со внешним миром. Омегон прошел мимо, когда добыча украдкой огляделась перед тем, как войти внутрь в сопровождении одной из своих машин с мертвыми глазами.

Заняв позиции чуть выше по эспланаде и совершая круговые проходы, Альфа легионеры ожидали, когда он выйдет обратно. Когда это, наконец, произошло, он явно спешил, кибернетические убийцы расчищали ему дорогу в толпе.

– Ифрит-семь – брокер, – тихо произнес Омегон в бусинку вокса.

Оставив подчиненного изучать дела мастера, Омегон и остальные сели на хвост Авгураму в нижней галерее.

– Похоже, он направляется в космопорт, – это был Ифрит-два. – Скоро придется его брать. Отсюда и дальше сплошные галереи. Очень много народу.

– Ифрит-семь, – сказал Омегон, понизив голос. – Что у тебя?

– Партия в двадцать тысяч декатонн камня из карьера на мертвом мире в системе Беты Гастри. Перевозится талонным бригом на Парабеллус. Это в субсекторе Квалл.

– Что за камень? – тихо поинтересовался Омегон.

– Серебит. Инертный шпатовый кремний. Редкий и драгоценный, судя по накладной. Должно быть, из рук в руки перешло большое количество денег.

Омегон узнал название и, разумеется, назначение.

– Давайте его брать, – произнес Омегон по открытому каналу.

Авгурам продолжал целеустремленно вышагивать, когтистые сервиторы не отходили от него, постоянно держа вокруг равносторонний четырехугольный строй. Легионеры Омегона начали совершать все более частые проходы, а сам примарх вел сознательно не слишком искусное преследование. Вскоре мастер начал замечать в толпе одни и те же лица. Его взгляд заметался вокруг, изучая массу в поисках подозрительной активности – он также был оперативником Альфа Легиона и понимал динамику и принцип слежки. Чего Авгурам не понимал – так это того, что в этом случае слежка Альфа Легиона делала свое присутствие до крайности очевидным.

Когда мастер заторопился по галерее, Омегон начал второй этап операции: Альфа легионеры в маскировке полей амулетов начали совершать пересекающиеся подходы к цели. Теперь Авгурам оценил количество следовавших за ним и узнал многие лица, однако при движении поперек галереи против потока большинства, чтобы избежать их, вскоре оказалось, что сервиторам трудно расчищать дорогу хозяину.

Члены «Ифрита» сошлись в толпе, легионеры соприкоснулись плечами и обменялись гололитическими обличиями. Амулеты перешли из рук в руки по отрепетированной схеме, и цели стало гораздо сложнее отслеживать преследователей.

Авгурам уставился в толпу, вероятно, высматривая убийц или группы захвата. Его глаза естественным образом вернулись к Омегону, который шел уверенным шагом и тем самым быстро убеждал человека, что того вот-вот перехватят.

– Приближается торговый бульвар, – прошипел по открытому каналу Ифрит-четыре.

– Сближайтесь, – произнес Омегон. На сей раз он не заботился о том, как говорит, и смотревший на него поверх голов толпы Авгурам увидел, как губы незнакомца отдали приказ.

Мастер в панике двинулся со своей охраной из сервиторов к краю галереи. Омегон наблюдал, как он боком пробирается к торговым бульварам, отходившим от главной эспланады, и ощутил, что желание его добычи побежать превращается в непреодолимую паранойю.

Четверо членов «Ифрита» открыто приблизились к Авгураму с разных сторон, но Омегон увидел явное изумление на лице мастера, когда преследователи один за другим исчезли. Каждый из них необъяснимым образом растворился в толпе.

Авгурам крутанулся вокруг, и его удивление сменилось ужасом, когда он обнаружил, что остался один. С ним больше не было сервиторов, которые бы его защитили.

На их месте стояли четверо незнакомцев, которые приближались к нему, а теперь молча глядели. Авгурам огляделся в поисках какого-нибудь шанса на спасение. Он обнаружил только еще больше лиц, которые узнавал в толпе, и быстро приближающегося сзади Омегона. Для несчастного это оказалось слишком.

– Держитесь от меня подальше! – выпалил он, и бросился к торговому бульвару – узкой аркаде, по краям которой шли прилавки и крытые рынки. Омегон наблюдал, как он проскочил прямо через рваную занавеску и мимо нескольких ошеломленных зевак.

Сервиторы стояли на месте, безмолвно исполняя последний приказ хозяина. Омегон просто устроил так, что, проходя мимо, приближающиеся легионеры поместили свои генераторы поля на телохранителей и снова исчезли в массе. Авгурам думал, что они его бросили, а им на смену пришли члены группы захвата, когда неразумно отпустил и заблокировал их.

Сорвав занавесь, Омегон обнаружил, что двое замаскированных членов отделения «Ифрит» удерживают мастера в проходе. Они стояли по обе стороны от грузного человека, вжав короткие клинки в складки плоти на шее, а еще один прижимал к горлу Авгурама микровокс.

Омегон приблизился с хладнокровием хищника. Авгурам мгновенно признал в нем ту тень, которая следовала за ним через толпу торгового мира.

– Вы совершаете большую ошибку, – завопил он Омегону. – Я пользуюсь авторитетом у внушающих страх и могущественных людей. Вы даже представить себе не можете…

Омегон снял с пояса генератор поля и перенастроил гололитические частоты. Образ неизвестного десотанца замерцал и исказился, а затем с легким шипением исчез, сменившись скрывавшейся под ним реальностью – вооруженным Альфа легионером с эмблемой Легиона на груди. Двое других воинов сделали то же самое.

Авгурам уставился на своих покровителей широко раскрытыми глазами. У него не было слов и оправданий для подобного оборота дел.

– О, думаю, что мог бы представить, эмпир-мастер, – произнес Омегон. – Я также обладаю авторитетом среди внушающих страх и могущественных. Они доверяют тебе свои тайны и желают знать, почему ты торгуешь ими с прочим Империумом.

Авгураму было тяжело отдышаться. Появление Омегона было довольно-таки ошеломляющим, но он силился заговорить с двумя приставленными к горлу, словно ножницы, клинками.

– Я не… я ничего не продаю… – выдавил Авгурам.

– Знаю, эмпир-мастер, – сказал Омегон. – Ты покупаешь. И делаешь то, что умеешь лучше всего – строишь. Вот только строишь ты не для нас. Ты строишь для себя самого.

– Вас послал магистр Эхион?

– У магистра Эхиона тоже есть подозрения, однако – нет.

– Чего вы хотите? – тяжело дыша, спросил Авгурам.

– Я хочу, чтобы ты умерил свои таланты в соответствии с пожеланиями твоих покровителей.

– Но технология…удивительна. Возможно, даже мощнее устройств Пердитуса.

– Знаю, – отозвался Омегон. – Это я снабдил тебя спецификациями и исходными материалами.

– Она явно имеет происхождение от ксеносов. Древняя. Где вы…

– Где я беру информацию – это мое дело. А если ты еще раз испытаешь мое терпение опрометчивым вопросом, я сниму тебе голову с плеч и оставлю твой жирный труп валяться на дороге.

Авгурам свел ответ к испуганному кивку.

– Ты одарен даже по меркам себе подобных, – признал примарх. – Вот почему мы к тебе пришли. Поэтому доверились тебе. Не совершай ошибку, полагая, будто ты единственный вариант. Есть и другие, которые все еще могут сделать то, что нам нужно.

Снова кивок побледневшего от ужаса лица.

– Эмпир-мастер, – произнес Омегон, – зачем ты строишь копию пилонной системы «Теней» на агромире Парабеллус?

– Технология, – тактично сообщил Авгурам, – хоть она и может быть чуждой, способна произвести революцию в Империуме. Она может обезопасить астротелепатическую сеть и имметеорологию наших торговых путей.

– Открой глаза. Галактика не нуждается в революции, – сказал Омегон. – Она и так уже слегка излишне от нее страдает. Ты обеспечиваешь безопасность Империума Магистра Войны еще до того, как он его вообще завоевал. Меня не волнует, были ли твои намерения благородными – оперативник Альфа Легиона не может рассчитывать, что проживет долго, предав своих хозяев.

– П-п-прошу вас, не убивайте меня… – взмолился Авгурам. – Я еще могу принести пользу…

Омегон наклонился к нему со зловещей доверительностью.

– Мы – Альфа Легион, Волькерн. Мы всегда находим применение для всех, знают они об этом или нет.