Текст книги "Полуночный трубадур"
Автор книги: Ришар Бессьер
Соавторы: Анри Рюэллан,Морис Лима
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)
Аэротанки регулярных сил не теряли времени. Секретная база была обнаружена, и, после того, как экспедиция под командованием Окффа отбыла, на Мкоор обрушилась целая армия.
Сначала город бомбили, потом сбросили десант, и жители его оказались в окружении. Все произошло очень быстро, и теперь среди темных ледяных долин холодной зоны пожары окончательно уничтожили то, что еще оставалось от базы восставших.
Только немногие из верных Давехат меркурианцев смогли спастись на борту крохотного звездолета, одной из летающих тарелок с геометрически ровными гранями, так заинтриговавших Люка Дельту и Кокдора во время нападения на космическую тюрьму.
Беглецы добрались до вездехода, ориентируясь с помощью шифрованных радиосигналов.
Меркурианской жрице и ее спутникам пришлось резко оторваться от волшебного очарования видений и, не задерживаясь, вернуться к тому месту, где их ждали друзья. Паскко нес магнитофон и драгоценные записи, Кокдор взял на себя хранение фильтра. Люк Дельта помогал идти Давехат. Путешествие было тяжелым и в начале его, и теперь, когда был близок конец. Идти надо было быстро, но путешественники были измучены. Когда все еще только начиналось, ноги сами несли их к чудесному камню; теперь же давали о себе знать эмоциональный упадок и истраченные в пути силы. Никогда еще жара не казалась им такой невыносимой.
Ущелье, по которому они возвращались, казалось раскаленным добела. Они взмокли под шкурами летучих саламандр, но без этой защиты они не прожили бы и минуты.
Паскко напоминал, что нельзя поднимать глаза к вершинам гор, где сквозь толщу, облаков пробивались безжалостные лучи Солнца, разившие, как огненные стрелы. Несколько раз, задыхаясь и выбиваясь из сил, то один, то другой неосторожно опирался на выступ скалы и получал жестокий ожог.
Ноги и руки их кровоточили, когда они добрались, наконец, до вездехода, укрытого в покрытой пеплом долине, за горной грядой. Рядом стоял звездолет.
Их с нетерпением ждали. В пути Люк Дельта время от времени переговаривался с Окффом по радио. Давехат запретила кому бы то ни было выходить им навстречу. Без импровизированных скафандров никому не следовало рисковать. Но Дон Клиффорд и сам Окфф все-таки не послушались, и, выйдя из ущелья, путники заметили их силуэты среди почерневших стволов деревьев. Помощь была кстати, потому что сил уже не оставалось.
На борту вездехода их ждала умелая миниатюрная Луам, которой удалось выбраться из охваченного пламенем города. Все ее близкие погибли, и ей ничего не оставалось, как служить Давехат.
Окфф решил бросить вездеход и, с согласия Давехат, улететь вместе со всеми на звездолете на поиски временного убежища в пространстве.
Корабль взлетел, унося с собой всех. С небольшой еще высоты они заметили, как взорвался их вездеход – уничтожение было подготовлено Окффом.
Прошло какое-то время. Звездолет облетал Меркурий.
Путешественники Поднялись высоко над поверхностью зоны, близкой к меркурианскому экватору. Оттуда ясно просматривались и горная гряда, и гигантский облачный покров. Из-за горизонта уже частично показалось Солнце, и пришлось зашторивать иллюминаторы и надевать темные очки.
Были ли они в безопасности? Сомнительно. Конечно, городок в пространстве был далеко, над самым центром темной зоны, да и аэротанки не поднимались до высоты, на которой находился звездолет, однако корабли регулярных сил неминуемо должны были появиться. Разрушив Мкоор, они непременно должны были броситься на поиски беглецов, потому что их целью была Давехат и ее главные помощники.
Беглецы имели отрывочные сведения о том, что происходило на Меркурии. Ситуация была сложной. Кое-где в городах, разбросанных на планете, оставалось много верных Давехат местных жителей.
Бруно Кокдор и Люк Дельта медленно приходили в себя после длительного отдыха. Их земные друзья старательно ухаживали за ними. Паскко пришлось поместить в медицинский отсек, а рядом с Давехат неотлучно находилась Луам и другие меркурианки, уцелевшие после катастрофы в Мкооре.
Давехат велела передать землянам, что фильтр и вся техника для просмотра были при ней.
На борту звездолета царило беспокойство. Нельзя было бесконечно блуждать в пространстве. Давехат приказала не удаляться от Меркурия. Ждали новых решений. Тем более, что полеты вокруг капризной планеты и без регулярной армии таили в себе опасности. Малейший механический сбой или ошибка пилота могут увлечь звездолет в сторону огненной зоны и обрушить его на пылающую поверхность.
Беглецы рассчитывали на то, что сторожевые корабли, поскольку межпланетные правила запрещали полеты над экватором, не рискнут догонять их звездолет. Если же такое случится (а радары засекли вдали несколько кораблей противника), то командир звездолета сохранял слабую надежду увернуться от преследователей. Давехат полагала, что власти Меркурия ничего не знают об экспедиции в огненную зону и не будут – по крайней мере пока – искать их в этой районе.
Землянам тоже было о чем беспокоиться. То и дело Дон, Жолена и Фарт приходили в каюту, где расположились Кокдор и Люк Дельта.
Оба космонавта были невиновны в глазах властей, так как были похищены силой. Что же касается остальной троицы, то они считались бежавшими из заключения.
Что с ними станется? Вопрос возникал все более навязчиво, и даже оптимистичный Кокдор, хорошо умевший успокаивать, не мог найти нужных слов, чтобы рассеять тревогу, особенно у Жолены.
Только Ракс был счастлив. Храбрый пстор встретил возвращение хозяина с искренней радостью. Он не отходил от его кровати, урча от удовольствия и не сводя с Кокдора золотых глаз. Хозяин был с ним, а больше ему ничего не было нужно.
Так прошло три витка.
Настроение на борту звездолета оставалось неважным. Летающая тарелка не могла сохранять неподвижность и безостановочно облетала одни и те же районы. На таком расстоянии от поверхности планеты она не была видна невооруженным глазом, но радар легко мог ее обнаружить.
Запасы пищи подходили к концу. Никто не строил иллюзий. Раз Давехат отмалчивалась, значит, она потерпела поражение.
Паскко получил от своей повелительницы приказ молчать о том, что произошло в пещере. Она попросила о том же и землян. Однако они доверили тайну Жолене, Дону и Фарту.
Люк Дельта, лихорадочно нервный, измученный походом в огнедышащую пещеру, стал сомневаться в реальности увиденного.
– Нет, это невозможно! Это сумасшествие! Бруно, скажите, что нам это приснилось! Это был коллективный кошмар, галлюцинация!
– Увидим, – отвечал Кокдор. – Давехат, кажется, убрала кассеты в надежное место. Как только ситуация немного прояснится, она сама непременно захочет возобновить опыты, разгадать секрет SOS, который идет из… ниоткуда. Вот тогда можно будет судить с большей определенностью. Я допускаю, что обстановка была необычной, могла как-то воздействовать на нас. Мы действительно были как в лихорадке. Все возможно… Подождем!
Однако ему было непонятно поведение Давехат. Нельзя же так бездействовать!. Оправившись от потрясений и почувствовав себя совершенно здоровым, Кокдор попросил свидания с меркурианкой, которая не показывалась на глаза землянам.
Ему ответили, что она ожидает его, и он отправился к ней в сопровождении верного Ракса.
Давехат сидела в салоне звездолета и курила сигарету из фаоза.
Жрица казалась исхудавшей, но по-прежнему улыбалась. Кокдор нашел ее еще прекраснее, чем всегда.
Давехат протянула ему смуглую руку, на которой поблескивало кольцо с кусочком фильтра.
– Оставь нас одних, Луам.
Верная подруга вышла. Пстор уселся у ног Кокдора, привычно завернувшись в свои перепончатые крылья.
– Я знаю, о чем вы хотите спросить, кавалер.
– В таком случае вы освобождаете меня от излишних усилий, прелестная Давехат.
– Вы хотите знать, что я собираюсь делать дальше? Если хотите, я скажу вам правду. Признаюсь – вообще ничего!
Кокдор удивился.
– Как ничего? Все-таки нельзя вечно оставаться на этом корабле ни вам, ни нам. Кроме того, нас скоро обнаружат, в этом сомневаться не приходится.
– Я знаю. Но какое это имеет теперь значение?
Она затушила сигарету, откинулась на спинку дивана и закрыла свои прекрасные рубиновые глаза.
– Бруно…
– Слушаю вас, Давехат.
– Бруно, неужели вы думаете, что у меня есть какой-то дальнейший путь? Лучше сказать, возможность идти дальше?
– Объяснитесь, прошу вас!
– Мы перешли опасную границу, опаснее, чем граница горячей зоны. Границу жизни и смерти. Мы дошли до вершины, которой может достичь человек.
– Это так, но как же быть с нашим открытием, дарующим власть?
– А что она мне даст? Возможность царить на Меркурии? У меня уже есть эта власть. Что бы ни делали пришельцы, для настоящих меркурианцев повелительница – я. Я сохранила духовное наследие моих предшественниц. А теперь…
Она обреченно махнула рукой.
– Я думаю, нам не победить. Величайшая тайна… Видимо, она попадает в руки осквернителей, тех, кто сделал все, чтобы убить правду, скрыть от живущих великий и горестный призыв ушедших… Но ведь то же самое они говорили давно, много раз. Услышал ли их кто-нибудь? Нет, конечно…
– Откуда такой пессимизм, милая Давехат?
– Я отдаю себе отчет в том, что бессильна что-либо изменить в этом мире, дорогой Бруно. И потом, я осталась одна. У нас всегда царили женщины. Я не нашла себе супруга по своему вкусу. Конечно, я еще молода, но… вы правы, Кокдор, те, кто нас ищет, скоро нас найдут.
Бруно взял ее за руку, подчиняясь порыву щедрого сердца, которое никогда не покидало других, если они были в тоске. Давехат крепко сжала его руку. Во второй раз они почувствовали необыкновенную близость. Их губы соприкоснулись.
Она разделась. Все ее тело, словно выточенное из слоновой кости, трепетало. Сильные руки земного мужчины скользнули к ее груди, к нежному лону, которое навсегда останется бесплодным. Он ласкал прекрасную девушку, полную желаний и одновременно несчастную от того, что раса могущественных жриц Меркурия окончится вместе с ней, а величайшее откровение будет осквернено теми, кого она считает варварами. Кокдор дарил меркурианке единственное, первое объятие, которого ждет каждая девушка, самое болезненное, самое прекрасное и самое сладострастное.
Звездолет продолжал кружить над границей пылающего полушария. Хрупкая машина, творение рук человеческих, могла в любой момент соскользнуть в огненную пропасть.
Любовники, обменивавшиеся страстными ласками, неохотно прервали последний поцелуй – уже звенел сигнал тревоги: эскадра звездолетов регулярных сил неслась на огромной скорости, пренебрегая запретами, к единственному уцелевшему кораблю восставших меркурианцев.
19Эскадра приближалась с присущей космическим аппаратам исключительной быстротой и маневренностью, несмотря на то, что она находилась в самых высоких слоях атмосферы. Еще немного – и звездолет Давехат будет окружен. Что произойдет тогда? Видимо, был приказ захватить в плен жрицу и ее помощников. В случае сопротивления, конечно же, уничтожат и зачинщиков восстания, и тех, кто что-либо знал о таинственном SOS. Давехат оделась, сохраняя странную безмятежность и покой.
Он был рядом с нею. В меркурианском небе она увидела далекие пока светлые точки – это приближались космические сторожевики.
Зазвонил интерфон, и раздался голос Окффа:
– Божественная Давехат, каковы будут ваши приказания?
– Иду, – ответила она. – Сейчас буду у тебя.
Повернувшись к Кокдору, она улыбнулась.
– Пойдем со мной.
– Не отойду от тебя ни на шаг!
Они вышли из салона, ставшего на краткий миг прибежищем их любви, вышли, чтобы никогда туда не вернуться. За ними поспешил Ракс, всегда с удовольствием сопровождавший своего хозяина.
Окфф, вытянувшись в струну, ждал жрицу у пульта управления.
– Принять атаку лицом к лицу или умчаться в пространство?
– Ни то, ни другое, – ответила Давехат. – В бою мы рискуем жизнями наших земных друзей, а я ими дорожу.
Кокдор поблагодарил кивком.
– А бегство недостойно меня, – добавила меркурианка.
Окфф поклонился в свою очередь. Хотя он ясно понимал возможные последствия такого шага, но одобрял его.
Зеленоглазый землянин побледнел.
– Давехат, надо ли понимать, что…
– Вы все поняли, кавалер! Вы знаете, что мы пролетаем в опасных местах, под экватором расположена зона гравитационной нестабильности. Немного дальше – притяжение Солнца будет действовать сильнее…
– Но… Звездолет упадет на поверхность горячего полушария!
Она подняла на Бруно рубиновые глаза, и кавалер убедился еще раз, что в определенные моменты они бывали непроницаемы.
– Давехат, – сказал кавалер, – вы еще можете спастись! Я допускаю, что следует отказаться принять бой, если он заведомо окажется проигранным, но космос… космос безбрежен! Ваш звездолет еще может улететь, выиграть в скорости, ведь сторожевики тяжелее и хуже маневрируют в пустоте. Улетим к Венере, к Земле, куда угодно!
Прекрасная точеная рука поднялась и, сверкнув кольцом, остановила его речи.
– Кокдор, вы забываете, что я восстановила против себя все власти, все миры, ведь величайший секрет SOS касается всех цивилизаций, куда бы я ни направилась…
– Это безумие, Давехат!
Вновь непроницаемая улыбка. Давехат повернулась к Окфу.
– Ты знаешь, что делать, действуй!
Меркурианец козырнул и принялся нажимать кнопки.
– Я не позволю!
Кокдор бросился к Окффу, понимая, что тот собрался отклонять курс корабля от идеальной линии экватора, чтобы бросить его за горные цепи и облака.
Но Давехат уже отдала короткий приказ по интерфону. Трое меркурианцев стрелой влетели в кабину управления и по знаку жрицы бросились на Кокдора, освободив Окффа. Ракс свистнул, раскрыл крылья и развернулся для атаки. Меркурианцам пришлось отступить, так ужасен был пстор в ярости.
Давехат мигом оказалась между кавалером и охранниками.
– Послушайте, кавалер, я совсем не хочу стать причиной вашей смерти. У нас есть летающий челнок, вы спасетесь на его борту вместе с вашими друзьями. Сейчас нам ни к чему драка.
– Давехат, бедная вы моя, это – самоубийство!
– Умоляю вас, не надо таких слов, Бруно, – произнесла она неожиданно ласково. – Успокойте, пожалуйста, Ракса. Только вы это можете.
Он вздохнул и потрепал пстора по загривку. Конечно, Давехат была права, и ее решение было единственно возможным.
С этого момента время понеслось стрелой.
Меркурианцы поняли, что гибель звездолета близка, – он уже отклонялся к полыхающему полушарию, – и поспешили подготовить бортовой челнок, небольшую космическую капсулу, способную взять на борт дюжину пассажиров.
Жолена, Дон Клиффорд, Люк Дельта с Доротеей в кармане и капитан Фарт перебрались на борт спасательного корабля. Туда же меркурианцы пригласили и Кокдора.
Хотя сторожевые корабли приближались с потрясающей скоростью, они не могли пересечь некую определенную черту, потому что последствия этого могли стать катастрофическими. Бруно был мертвенно-бледен. Меркурианцы любезно, но настойчиво просили его поспешить, потому что промедление грозило гибелью его друзьям. Слезы подступали к его горлу, но последний аргумент убедил его, он ощутил, что звездолет уже теряет устойчивость.
Он в последний раз взглянул на меркурианскую жрицу.
– Прощайте, Давехат.
Горло перехватило. Менее часа назад эта женщина трепетала в его объятиях, познав любовь на пороге смерти, и вот он терял ее навсегда. Его печаль была безмерна, потому что Давехат была молода, умна и прекрасно знала, как и он, одну из самых фантастических тайн, когда-либо открывшихся человеку.
В глазах с рубиновым отблеском мелькнула тень.
– Прощайте, Бруно, – прошептала Давехат.
Он вышел из командной кабины вместе с торопившими его провожатыми. Жолена и трое других землян с облегчением встретили его в спасательном корабле: Они уже начали подозревать, что он хочет разделить судьбу Давехат.
Дверь захлопнулась. Люк Дельта, опытный пилот-испытатель, взялся сам вести челнок.
Через иллюминаторы они увидели, как летающая тарелка набрала скорость и ринулась к. вершинам облачных гор.
Вдруг она вспыхнула, таким сильным оказалось охватившее ее солнечное излучение. Вскоре сияние стало невыносимым для глаз. Наблюдатели со спасательной капсулы и со сторожевиков поняли, что звездолет, подставив себя прямым лучам Солнца, раскалился добела и загорелся. Всем показалось, что меркурианский звездный корабль растворился в огненной феерии и навсегда исчез за гигантской облачной стеной.
“Спортиф” возвращался на Землю.
Кокдор был озабочен. С помощью Люка Дельта он составлял как можно более полный отчет о пережитых ими событиях. Он старался помочь Жолене, Дону Клиффорду и капитану Фарту, которые, сами того не желая, оказались замешаны в восстании.
Кавалер особенно упирал на то; что украденные записи были уничтожены вместе с магическим фильтром, поэтому опасность, исходившая от этой истории, больше не существовала и обвинять всех троих было не в чем.
Оба старательно корпели над текстом, но время от времени Люк отрывался от работы и задавал кавалеру мучивший его вопрос:
– Кокдор… все это безумие, не так ли? Все, что мы видели или думали, что видели? Нет! С мертвыми нельзя разговаривать! Там, наверху, просто перестраховались, нечего было устраивать такой переполох, принимать такие драконовские меры. Ну скажите, что у меня были галлюцинации, бред, воздействие гипноза или наркотиков! Чем больше я думаю, тем чаще говорю себе: и. слава богу, что все эти фильтры и записи остались на борту звездолета! Жаль только, что люди погибли.
Задумавшись, Кокдор не отвечал.
– Бруно, ответьте! Не хочу верить, что Давехат и ее друзья отдали свои жизни зря, это было бы ужасно! Ах, голова идет кругом.
Что это было – правда или сон?
Кокдор смотрел на него и молчал, не в силах найти подходящие слова. Вдруг он вспомнил одного из посланцев, того мудреца, который явился неизвестно из какого мира, неизвестно из какого времени; того, который и подсказал ему ответ.
Он приложил палец к губам.
Морис Лима
ПОЛУНОЧНЫЙ ТРУБАДУР
ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ. ТРИНАДЦАТЫЙ ВЕК
Ветер почти полностью разогнал тучи на небе, под его резкими порывами таяли последние облака.
Сияла луна, полная луна, похожая на кусок сверкающего металла; под ее ослепительным светом четко, как на гравюре, выступали окрестные поля и леса, реки и долины, и возвышающийся на высоком крутом холме замок, гордость и оплот Кревкеров.
Амори де Кревкер – каждому известно это имя в его владениях – сейчас на охоте, ведь охота – самое любимое развлечение всех знатных сеньоров в тринадцатом веке. Он гонит вепря, оленя, охотится на волков, и всегда в компании со своим соседом по поместью – мессиром де Мортимером.
Однако ходят слухи, что эта общая страсть к охоте – всего лишь предлог, и оба феодала договорились заключить союз между Иоланой, племянницей и воспитанницей де Кревкера, и Игорем, наследником Мортимера. Вопрос о заключении союза на таком уровне решался, естественно, родителями и отвечал, прежде всего, интересам военного могущества. Соединить Кревкеров и Мортимеров – честолюбивые планы…
Но при этом, однако, забыли поинтересоваться мнением самих молодых людей. А между тем Иолана, любимица де Кревкера, была, как твердила молва, девушкой очень образованной: говорила по-латыни, любила музыку, частенько принимала трубадуров и бродячих артистов, пела, сочиняла стихи, вела ученые беседы с богословами; и, вероятно, была бы не в восторге от перспективы стать супругой Игоря, бледного дегенеративного молодого человека, единственным достоинством которого была его непроходимая глупость.
На землю упала ночь. Затихла деревня, прижавшись к подножью замка. Пробил колокол, призывающий к тушению огня, и никто не осмеливался нарушать этот указ Кревкера, освященный церковью, которая и сама не грешит, хотя и имеет право отпускать грехи, свои и чужие…
Но в одной из башен замка, кажется, бодрствует мэтр Волюбилис. Наверное, он изучает какой-нибудь древний колдовской манускрипт, а может быть, просто задрал свой нос к звездам.
Он не совсем в ладах с духовенством, но де Кревкер ему покровительствует. Граф немного побаивается старого звездочета, но частенько обращается к нему за советами.
Между прочим, Волюбилис объявил, что планы Кревкера выдать племянницу замуж встретятся с большими трудностями и некие неизвестные силы воспрепятствуют осуществлению этого союза.
Дом Бонифаций, капеллан де Кревкера, пообещал со своей стороны призвать на помощь силы небесные. С небом, как ему казалось, он был в хороших отношениях благодаря благосклонности епископа и святого инквизитора соседнего города.
На вершине одной из башен светится еще одно окно; оно даже не зашторено. Но это никого не смущает. Ведь всем известно, что это личные покои Иоланы де Кревкер и что образованная владелица замка даже ночью продолжает свои занятия науками и искусством.
Тишина вокруг. И в этой тиши из леса, окружающего холм, поднимаются тысячи таинственных звуков. Начинается пылкая и таинственная ночная жизнь различных тварей, которые просыпаются под лунным светом. Из болот доносятся хриплые, и в то же время приятные песнопения лягушек, воспевающих ночное светило.
Однако многие бы удивились, если бы увидели, что же на самом деле происходит в покоях прекрасной Иоланы.
Она здесь не одна. С ней две ее служанки, а скорее подруги и наперстницы, они. чем-то заняты, ходят взад-вперед, хлопочут.
В канделябрах по углам горят свечи, на стенах – факелы.
Широкое ложе, покрытое тончайшим льном, бледно переливается под пляшущими бликами факелов, которые отбрасывают тени, похожие на гномов и сказочных фей.
А вокруг – розы, обилие роз, которые принесли Флориза и Батильда. Сама Иолана, в платье из цельного куска полотна, стройная, смеющаяся и строгая одновременно, в изящном головном уборе, руководит приготовлениями.
Что же должно произойти этой ночью в замке Кревкеров?
Какая-то таинственная церемония, вне всякого сомнения. Само собой разумеется, что Флориза и Батильда подчиняются только своей госпоже и всегда содержат в тайне все, что касается личной жизни очаровательной Иоланы.
Черные очи Иоланы странно блестят, весь ее озорной, но в то же время суровый и сосредоточенный облик резко контрастирует с ее юностью, с ее сладострастным нежным телом, которое угадывается под льняным платьем.
Наблюдая за хлопотами Флоризы и Батильды, которые поправляют канделябры и расставляют букеты роз вокруг широкой постели, Иолана держит в руке книгу, редкий манускрипт, написанный, разумеется, по-латыни. Духовное издание? Конечно, нет. Если бы дом Бонифаций узнал, что за текст держит в руках его прекрасная духовная дочь, он пришел бы в ужас и решил, что он написан не иначе, как самим Сатаной. Это был роман, описывающий нравы древних римлян, и где его достала Иолана – одному Богу известно.
Здесь в ярких красках описывались изысканные пиршества, соединяющие гастрономию и сладострастие, где прекрасные римлянки и их любовники на свой лад прославляли культ Венеры и Купидона.
Простодушная Батильда, с восхищением оглядывая приготовленное ложе, окруженное светом и цветами, воскликнула:
– О, госпожа, вот уж точно – здесь как в часовне Дома Бонифация!
Флориза тихо рассмеялась, а Иолана хотела строго сдвинуть брови, но самой стало смешно.
– Ну-ну, глупышка! Заканчивайте побыстрее и не кощунствуйте…
Потому что Иолана, эта ревностная дочь церкви или желающая ей казаться, уважала религию.
Время шло. Девушки примолкли, лишь иногда перебрасываясь парой слов. Они были во власти ожидания.
Скоро пробьет полночь.
Он придет.
Он обещал прийти, когда пробьет полночь.
Для него не существует преград. Он появится со стороны рва, заполненного водой, и перейдет через него, не замочив ног, так он сказал.
Он войдет в покои Иоланы даже без веревочной лестницы, которую на всякий случай приготовила Флориза. Он пройдет через потайной ход, а если ход будет закрыт, или если там будет стража, он преодолеет и это препятствие.
В любом случае, он даст знак – несколько аккордов на своей цитре, потому что цитра – его любимый инструмент, родом из Италии, и чарующие звуки, которые он умеет извлекать из нее, заставляют сильнее биться сердце.
Иолана с трудом скрывала свое нетерпение. Ведь он идет к ней! Батильда и Флориза волновались не меньше хозяйки дома; они ведь тоже должны были сыграть свои роли в языческой церемонии, которую готовила Иолана, вдохновленная описанием утонченных наслаждений античного Рима.
– Я слышу его! – воскликнула Батильда, простодушная и честная Батильда.
Более проницательная и разбитная Флориза, конечно, тоже услышала. Белые руки Иоланы слегка дрожали, и она, не в силах сдержать или скрыть свое волнение, отложила книгу, жестом призвала девушек к тишине и подошла к окну. И правда, в ночи прозвучали несколько нот, словно зазвенело ожерелье из драгоценных камней, ожерелье, которое заставило сладостно сжаться трепещущее сердце Иоланы.
Он здесь.
Молодой трубадур, певец любви и счастья, поэт, эльф, и в то же время человек, мужественный и прекрасный юноша, возлюбленный Иоланы пришел в назначенный час.
Но не опасно ли. подавать такой сигнал? Нет, конечно, нет! Граф сейчас у Мортимера со своими воинами. А слуги, капеллан? Разумеется, они все спят. Мэтр Волюбилис если и не спит, то слишком занят своими делами, чтобы обращать внимание на серенады. Остается стража, начальник и еще шестеро воинов, которые должны делать обход по трое каждые два часа. Но будут ли они так же прилежно нести свою службу в отсутствие сеньора? Наверное, болтают за кубком вина о каких-нибудь красотках, а может быть, их уже сморил хмель или сон.
И потом, он ведь немного волшебник. Ему не страшны никакие неожиданности.
Эрик пришел. Иолана дерзко высунулась щ окна и машет ему рукой.
Он улыбается ей в ночи, но она скорее чувствует, чем видит эту улыбку. Луна-сообщница помогает ей лучше видеть изящную, но в то же время мужественную фигуру трубадура, перебирающего струны своей цитры. Новые звуки льются в ночи, они плывут в лунном свете, как капли золота.
Все хорошо, но как же Эрик войдет к своей возлюбленной?
Флориза, глядя из-за спины Иоланы, прошептала:
– Он колдун. Волшебник, музыкант…
И действительно Эрик уже много раз заставлял всех удивляться своему необыкновенному таланту, который начинал слегка беспокоить Дома Бонифация и слухи о котором уже достигли ушей церковников.
Батильда тоже очень хотела посмотреть на того, кого так ждали ее госпожа и подружка Флориза.
– Он приближается!
– Но… он перешел через ров…
– Он что же… перелетел? Что-то непохоже…
– Он ведь сказал, что это его не остановит!
– Он что, прошел по воде, как наш Создатель?
Иолана в гневе обернулась.
– Батильда! Еще одно богохульство, и я прикажу вас высечь!
Батильда на всякий случай примолкла, но продолжала неотрывно следить за каждым движением трубадура.
Теперь Эрик находился уже у самого основания башни. Потайная дверь была в двух шагах.
Предусмотрительная Флориза сказала:
– Пойду, посмотрю, свободен ли путь…
Она исчезла, но почти тотчас же вернулась и испуганно прошептала:
– Госпожа! Госпожа!
– Пресвятая дева! Что там случилось?
– Стража! Я видела свет фонаря…
У Иоланы замерло сердце. Неужели эти кретины не захотели воспользоваться отсутствием хозяина? Сейчас, значит, они проявляют свое усердие и ходят дозором вокруг замка. А если так, то они наверняка пройдут мимо потайной двери, запрут ее, если уже, не заперли, и, таким образом, отрежут дорогу ночному гостю, и хорошо еще, если они его не заметят и не схватят!
Перегнувшись через карниз бойницы, принцесса де Кревкер окликнула своего любовника:
– Эрик!.. Будь осторожен!.. Дозор!..
Ночную тишину разорвал злобный собачий лай. Значит, стражники уже вышли на обход, взяв с собой для большей уверенности сторожевых псов.
Иолана была в отчаянии, служанки тоже. Все пропало, языческий праздник не состоится.
Эрику остается лишь одно – бежать, исчезнуть, по крайней мере, на эту ночь.
Она говорила все это приглушенным голосом, опасаясь быть услышанной; она боялась быть застигнутой врасплох, боялась за любимого…
Эрик стоял у подножья башни. Казалось, он еще улыбается…
Он снова коснулся рукой струн цитры, и вдруг…
Эрик оторвался от земли, плавно взмыл в воздух, с легкостью бабочки поднялся к бойнице, где шесть женских рук подхватили его и втянули внутрь комнаты.
Женщины до сих пор ничего не могли понять в происходящем.
Только разве дело в этом? Он здесь. Внизу идет дозор. Пляшет свет фонаря, который держит в руке один из стражников. Собаки нюхают воздух, крутятся на месте, заливаются лаем, потеряв след, оборвавшийся так неожиданно и непонятно.
Стражники продолжают обход. Им нечего доложить своему начальнику.
* * *
Чуть в стороне из-за кустов скользнула тень человека. Он все видел. Осеняя себя крестом, он трясся от ужаса, уверенный, что присутствовал при проявлении дьявольских козней. Затем он бросился к потайной двери подземного хода и начал так стучать, что поднял на ноги всю стражу. Ему открыли…
Он умолял разбудить дома Бонифация; он должен его видеть, он должен сделать ему ужасное признание.
* * *
Иолана и Эрик посмотрели друг другу в глаза и нежно поцеловались. Затем, по знаку госпожи, Батильда и Флориза приблизились к нему, взяли из рук цитру и принялись раздевать его…
