355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ришар Бессьер » Полуночный трубадур » Текст книги (страница 15)
Полуночный трубадур
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 00:54

Текст книги "Полуночный трубадур"


Автор книги: Ришар Бессьер


Соавторы: Анри Рюэллан,Морис Лима
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

4

Я, Джон Кларк KJ-09, прогуливаюсь по длинной шумной улице, залитой неоновым светом. Вывески мигают, огоньки бегут в стеклянных трубках словно многоцветная жидкость вверх, вниз, зигзагом, крест-накрест, образуя странные сокращения или просто ломаные молнии, обозначающие ночной клуб или полуподпольное игорное заведение. Кларк-Вегас полон звуков джаза, лязгания машин и нервного смеха гуманоидов Ф, таких же кричащих, как и реклама “Кока-Колы”. Многочисленная толпа заполняет улицу. Я останавливаюсь с моряками и солдатами в увольнении, ведущими под руку вульгарных и тараторящих гуманоидов. Гражданские тоже пришли сюда, чтобы забыть все ужасы войны, и все эти люди теперь ходят туда и обратно, спорят, разговаривают, жестикулируют на ярко освещенных улицах этого скандально известного города, олицетворяющего зло и коррупцию. Неожиданно одна “солдатка” загораживает мне дорогу и пытается завлечь меня в какой-то бар, игриво глядя на меня. Но я отталкиваю ее, потому что собрался опустить монетку в прорезь автомата, прикрепленного к стене. Я уже совсем было собрался дернуть за рукоятку, как вдруг на Мои плечи падают тяжелые руки.

– Эй, вы! Минутку! Ваши документы!

Я оборачиваюсь и оказываюсь нос к носу с двумя верзилами, вышедшими из большого черного “крайслера”, замершего у тротуара с опущенными стеклами. Два сотрудника безопасности. Несомненно. Я подчиняюсь и предъявляю свою карточку, потом жду, пока маленькие глазки сверяют фото с оригиналом.

– Все в порядке, можете идти.

Я прячу обратно свое удостоверение личности под инквизиторскими взглядами двух колоссов, которые, не произнося больше ни слова, садятся в “крайслер”, и машина быстро исчезает вдали.

Я не могу сдержать улыбку. Наблюдение со слежкой начаты, и я догадываюсь, что весь город будет теперь наводнен полицейскими, рыскающими по моим следам. Сейчас они меня нашли и больше уже не отпустят. Маленькая комедия, задуманная Президентом, разворачивается, как ей и положено. У меня в запасе есть еще сорок восемь часов.

Потом… О! Все будет просто. Просто нажать на спусковой крючок – и это будет началом большой авантюры.

* * *

– Привет, приятель! Небольшой визит внутрь изменит ход ваших мыслей. Это самый потрясающий уголок во всем городе, я гарантирую это. Здесь постоянное представление всего за сто пятьдесят кларков.

Я поднимаю голову, и меня ослепляет яркая реклама “Кларк-Клуба”, затем перевожу взгляд на портье в красной куртке с блестящими медными пуговицами.

– Кто знает, где вы будете завтра, старина? Если вы хлопнетесь в обморок, то можете проснуться на другой стороне… без всякой надежды вернуться сюда. Итак, почему бы не воспользоваться?

Он на лету хватает брошенную мной монету, взмахивает своей фуражкой, и я, пройдя внутрь, попадаю в зал, покрытый малиновым ковром. Один полуголый гуманоид Ф манит меня в игорный дом, но я оставляю игорные залы в стороне и пробираюсь к бару, который заметил на другом конце танцплощадки. На подиуме оркестр играет Нью-Орлеанский “свинг” в аранжировке знаменитого “Джон Кларк-Блюза”, мою любимую мелодию.

– Шампанское? Скотч?

Я направляюсь в бармену, пробивая себе дорогу локтями, как вдруг ко мне подходит метрдотель в смокинге и делает знак.

– Месье, вас хочет видеть один человек.

– Кто этот человек?

– Вы – Кларк KJ-09?

– Да, но…

– Следуйте за мной.

В этой толкотне я не отстаю от него ни на шаг, и так мы пересекли зал и подошли к украшенной завитушками двери, расположенной за драпировкой. Я прохожу в отдельный салон. Вид создания, красующегося на софе в полумраке, вызывает во мне ярость по отношению к нарядно одетому слуге.

– Нет, а что вы задумали? Мне нечего делать с этой старой железякой… Ты заслуживаешь хорошей оплеухи!

Он выскакивает в коридор и быстро ретируется, а я пинком закрываю дверь и в ярости поворачиваюсь к механизму. Но она уже сидит, включив полное освещение, и едва сдерживает веселый смех.

– KJ-09, я вас не прощу, – произносит она, и ее пухлые губы растягиваются в очаровательной улыбке.

Только сейчас я осознаю свою ошибку.

– Арабелла! Вы здесь!

– Вас это удивляет, да?

– Арабелла, это невозможно!

– В сущности да, и это вас не удивляет… Несомненно, вы этого ожидали.

– Что вы хотите от меня?

– Вы сами желали этой минуты. Вот видите, все и случилось.

Она идет ко мне сладострастной походкой. На ней облегающее темно-синее платье. Обворожительная, волнующая, потрясающе чувственная. Совершенно неожиданно я нахожу настоящую Арабеллу, Арабеллу из далекого прошлого, Арабеллу из моих самых лучших и счастливых воспоминаний, извращенную и неисправимую Арабеллу. Вновь возникнув из времени и пространства, лишенная своей символической непорочности, она вновь стала тем, кем и была: ангел и демон одновременно!

– Арабелла, почему вы пришли?

– Разве мы оба не разделяем это желание?

– Миллионы Джонов Кларков разделяют его со мной.

– Нас мало интересуют другие, вы это отлично знаете. Гуманоиды Ф были специально созданы для того, чтобы они могли забыть об Арабелле. Но вы, вы, Джон Кларк KJ-09, совсем другое дело.

– Чем же я от них отличаюсь?

– Вы исключительный Джон Кларк, на которого возлагают надежды наши соотечественники. Я хочу, чтобы вы знали, вы – супермен среди всех мужчин. Разве это преступление?

– Спутать своего супруга с кем-то другим… это абсурд.

Мгновение ее длинные теплые и нервные пальцы бегут по моим плечам и скользят по груди. Голос становится нежнее, слаще, сладострастнее:

– Ты не только благородный и храбрый, ты еще очень красивый и сильный.

Я отталкиваю ее с некоторой жестокостью, что, однако, нисколько не разочаровывает ее, и она продолжает смотреть на меня большими русалочьими глазами, в которых таится вызов.

– Жестокий и опасный, ты не даешь мне закончить.

– В общем, не такой, в чем ты меня упрекаешь.

– Скажем просто, что ты такой внутри, но никогда не обнаруживал этого. Вся твоя жизнь бродячего вояки была лишь результатом притеснений и придирок к тебе.

– Я запрещаю тебе так говорить…

– Но ты остался тем, кем был, Джон., со своими комплексами превосходства и неполноценности, самонаказания и разрушения. Как и все остальные люди, ты находишься в постоянной борьбе между Добром и Злом.

– А сегодня кто я, по-твоему?

– Твое собственное орудие. Орудие уничтожения. В общем, худшая сторона тебя самого.

Ледяная улыбка играет на моих губах. Это не совсем тот ответ, что я ожидал от Арабеллы, но и он укрепляет меня в моем решении и той роли, что я сыграю через несколько часов. Тем временем я удивление смотрю на нее:

– Как ты можешь так со мной разговаривать?

Она звонко смеется и бросается на диван, положив голову на парчовую подушку.

– Обними меня, Джон! Ну…

Теперь моя очередь смеяться, и я, находясь на некотором расстоянии от дивана, наслаждаюсь своей новой победой над Арабеллой.

– Обними меня, – мурлыкает она со сдержанной иронией.

Этого тоже требует плохая сторона Арабеллы.

* * *

Постскриптум:

Почему я написал, что Арабелла была затянута в темно-синее платье, тогда как в момент расставания на ней было зеленое?

Почему я упомянул оркестр, играющий Нью-Орлеанский “свинг” “Джон Кларк-Блюз”, тогда как, пересекая зал, я слышал “Рапсодию Джона Кларка номер восемь” в исполнении цыган?

И почему портье в красной куртке и эта реклама “Кларк-Клуба”?

Куртка была желтая, а неон высветил надпись “Джон-Клуб”.

Однако эти два воспоминания очень живы.

И почему все огни города неожиданно погасли? Почему я очутился один в тишине и мраке?

Почему, упав на мокрую землю; покрытую сухими листьями, нанесенными ветром, я выкрикивал имя “Арабелла”?

Да, почему?

Итак, я вытащил свое оружие и выстрелил.

5

Мои веки поднимаются. Новая кровь бежит, стуча по артериям. Моя душа пробуждается, и вечные воспоминания атакуют меня с новой силой. Как и всегда, доминирует мгновение моей смерти, но сегодня я вспоминаю это в каком-то тумане, как-то неясно и неопределенно. Я колеблюсь между темно-синим и зеленым, между красным и желтым, между завыванием трубы и всхлипыванием скрипки. Между Кларком и Джоном!

Что же могло со мной случиться такого, что я так торопливо совершил самоубийство? Хрустальный звон гонит прочь мои мысли, и я вспоминаю о том деликатном и важнейшем задании, которое я получил.

Я с трудом выбираюсь из инкубатора, и два типа, одетые в темную униформу, выводят меня на середину необъятного зала с толстыми металлическими плитами на стенах. Я нахожусь в каком-то месте, где трое других военных суетятся вокруг различных аппаратов и приборов самой невероятной и сложной формы. Меня усаживают в кресло и прилаживают на череп электроды. Я чувствую, как острия проникают в мою плоть, и вижу, как мерцают и переливаются шкалы приборов. Наконец анализатор извергает какую-то карточку, которую с вниманием изучают два техника.

– Джон Кларк KJ-09, не правда ли? – спрашивает один из них.

Я утвердительно киваю головой.

– Причина смерти?

Очевидно, это неясно. Пилюля сделала свое, и мнемопсихические анализаторы ничего не сумели записать. И мне самому приходится вспоминать самое худшее.

– Самоубийство, – ответил я.

Затем меня переводят в другую комнату, где дают кое-какую одежду, простота которой равна низкому качеству изготовления. Я провожу еще час в комнате с металлическими стенами, прежде чем два охранника забирают меня и сажают в небольшой ракетоплан, который тут же начинает скользить по рельсам внутри освещенного редкими огнями туннеля. Мы достигаем широкого выхода и вырываемся в воздух с головокружительной скоростью. Через иллюминатор, расположенный сзади, я вижу, как исчезает, закрываясь утренним туманом, новый центр оплодотворения, так ревниво охраняемый новыми хозяевами. И еще кое-что я успел заметить: подземные туннели служат для входа и выхода из центра, и каждая машина – въезжающая или выезжающая – оборудована специальным устройством, позволяющим преодолевать энергетическую стену, колпаком накрывающую центр.

Но единственное, что меня сейчас беспокоит, это молчание моих охранников и то, что здесь со мной собираются делать. Куда они меня везут? Абсолютно невозможно выбрать какой-либо ориентир, и мне ничего не остается, как довериться своей звезде. Но вот мы резко тормозим и теряем высоту, пролетая над высоким городом, который я сразу узнаю – это Кларк-Юнион. Мы снижаемся по спирали, пролетая над окраинами города, пока ракетоплан выбирает площадку, на которую садится в реве и свисте своих реактивных двигателей. Машина приземляется на большой крыше, и мне знаком предлагают выйти. Я выхожу и занимаю место в лифте, который камнем падает вниз и замирает где-то этажей двадцать спустя. В коридорах я замечаю вооруженных до зубов охранников в боевой форме. В конце моего приключения я оказываюсь в комнате, где меня ждут два человека, одетых как оловянные солдатики и держащихся напряженно. В одном из них – горделивом и величавом – я сразу же узнаю вождя Союза, Президента Кларка Альфа Первого. Беспокойство и недоумение охватывают меня, но неожиданно в комнате, стены которой увешаны гобеленами с изображением перекрещивающихся серпа и молота, звучит голос президента:

– Добро пожаловать к нам, товарищ KJ-09. Сообщение, которое мы только что получили, действительно подтверждает ваше самоубийство. Мы также знаем и все мотивы вашего поступка, который позволил вам ускользнуть от капиталистической тирании и попасть в нашу страну, о которой, мы в этом твердо убеждены, вы храните лучшие и благородные воспоминания.

– Спасибо, господин Президент. Есть определенные вещи, которые свободный, искренний и лояльный человек не может принять.

– Эти чувства делают вам честь, товарищ, и будьте уверены, что среди нас вы займете достойное место.

Он поворачивается к своему верному В-1, делает жест, и товарищ секретарь партии вынимает из маленькой бархатной коробочки сверкающую медаль на длинной ленте из красного шелка, вешает ее мне на шею и, обнимая, произносит:

– Герой Труда и пролетарской дисциплины.

На мгновение воцаряется тишина, и сразу же – голос Альфа Первого:

– Идите, товарищ KJ-09, и не забывайте, что наша победа будет победой разума, справедливости и человеческой свободы.

* * *

Эти слова все еще звучат в моих ушах, в то время как я покидаю кабинет Президента в сопровождении первого секретаря партии. По возвращении на огромную крышу, что нависает над столицей Союза, он говорит мне с фамильярной улыбкой:

– Список ваших достижений превосходен. Мне кажется, что вы захотите продолжать свою работу в одном из наших технических центров. Замечательно! Вы инженер-электронщик, а мы очень нуждаемся в техниках вашего уровня. И все же наша страна значительно продвинулась вперед, не правда ли? Еще чуть-чуть, и у нас будет такая новая армия, против которой армия Запада окажется детской игрушкой. – И, указывая на небо, он добавляет: – Нет границ нашему могуществу. Однажды мы устремимся к звездам и покорим Вселенную. Раса Джонов Кларков будет доминировать в мире до его границ, потому что так предопределено и потому что нам это по силам! По правде, они ведь тоже должны интересоваться космической властью, а?

– Они об этом тоже думают, товарищ, но война парализует все их средства и возможности.

Он громко хохочет и увлекает меня в машину.

– Садитесь, я вам все покажу.

* * *

Должен признаться, то, что мне было позволено увидеть в последующие часы, заставило меня серьезно задуматься над могуществом и мощью врага.

Мы пролетали над укрепленными базами, установленными на подступах к узкому перешейку, объединяющему два континента, на котором армии будут вести самые ожесточенные и кровопролитные сражения. Я видел секретные базы, ощетинившиеся ракетами, готовыми к старту; длинные дороги, переполненные полугусеничными машинами, танками и бронемашинами; сеющие смерть эскадрильи, оккупировавшие небо – и я познал страх, ужас и беспокойство.

Но, увы, это было далеко не все. Помимо военной мощи было еще кое-что, что мне открылось. Это случилось, когда мы вернулись в Центр оплодотворения, и я понял, что, если не произойдет чуда, мы погибли!

Мы прошли в главный зал, приветствуемые множеством военных, входящих и выходящих из огромного святилища, потом направились в большой двор, где моим глазам представилось самое чудовищное зрелище из всех, где мог участвовать человек. Вереница Джонов Кларков под присмотром вооруженных охранников направлялась к каменной стене высотой в несколько метров. В этот момент солдаты наставили на них тяжелые пулеметы, которые заплевали огнем и дымом, кося несчастных бедняг. И это продолжалось… И началось снова. Убрали трупы, и новые несчастные пришли, чтобы, в свою очередь, упасть под смертоносными пулями. Кругом была кровь, даже на мундирах палачей, которые разряжали и заряжали свое оружие без остановки. Без остановки!

Я преодолел свое смятение и негодование и спросил первого секретаря партии:

– Что здесь происходит, в конце концов?

Довольная улыбка проскользнула по холодным губам.

– Здесь те, кого мы считаем неподдающимися. Это враги народа, те, кого уничтожили наши бомбы и оживили наши машины, и кто отказался принять наши взгляды и идеологию. У них есть право выбирать по своему усмотрению: либо временное заключение в лагере для военнопленных, либо полное и преданное сотрудничество с нами. Но для этих у нас нет даже жалости.

– Но… но они же снова оживут!

– А мы их опять убьем.

– Но ведь это абсурд! Их численность увеличивается с каждым днем. Скоро их будет много миллионов…

– Да, сотни миллионов. Но это неважно, мы всегда найдем способ уничтожить их, так как раса Джонов Кларков, предназначенная для завоевания космоса, должна быть здоровой и чистой. Именно для этого работают все машины, которые мы имеем.

– Почему вы говорите “все машины”?

Он ведет меня в святая святых и гордым, величавым жестом указывает на большой круглый зал, где ходит взад и вперед множество Джонов Кларков. И долго я стоял, ошеломленный и уничтоженный, и слова В-1 доносились откуда-то издалека, как во сне:

– Открыли… секрет… оплодотворения искусст… построили… машины… Много машин… производят… производят… производят…

Я разглядывал все эти инкубаторы, созданные по одной модели, и всех этих Джонов Кларков… всех этих Джонов Кларков, которых безостановочно тошнит. Безостановочно!

6

Вот уже восьмой день я работаю на секретной базе, расположенной в окрестностях Центра оплодотворения. Мы проводим эксперименты с новым электронным оружием, призванным ускорить победу союзного клана. С помощью лазера созданы лучи смерти, бьющие на тысячи километров и могущие уничтожить целый город гораздо “лучше”, чем атомная или водородная бомбы. Это ужасное оружие обладает такой мощью, что Союз может без малейших усилий стать хозяином всей планеты. И мечта Альфа Первого осуществится. Новая раса Джонов Кларков распространится по Вселенной благодаря массированной работе многочисленных инкубаторов, и ничто ее не остановит. Именно поэтому – любой ценой – я должен вмешаться, так как я всего лишь винтик в этом человечестве; так как я должен выполнить доверенное мне задание; так как мне нужно уничтожить то, что должно быть уничтожено; так как это желание у меня в сердце, в голове, в крови.

А? Что? Кто говорит? Чей это голос? Здравого смысла? Угрызений совести? А! Нет… Слабый голос из глубины души, заставляющий меня смеяться… KJ-09 игнорирует здравый смысл… KJ-09 не знает угрызений совести… KJ-09 – это не более чем рука, которую вооружили и которая наносит удар. А рука не имеет ничего общего со здравым смыслом. Нет, нет… Я ничего не хочу знать… Ничего. Я должен действовать, и я буду действовать. Нужно, чтобы все произошло, как это должно произойти.

Кажется, я все предусмотрел. Я слушал и наблюдал. Я знаю, что турбовертолеты и ракетопланы, оборудованные специальным дешифратором, каждый день пролетают через энергетический занавес, чтобы доставить смену на базу и Центр оплодотворения. Я знаю также, что экипажи маленьких машин строго ограничены. Один пилот и один помощник пилота.

В этот вечер MV-20 и RD-15 должны подняться в воздух, чтобы доставить в Центр рутинный груз. Именно по этой причине я сегодня покинул столовую раньше обычного часа и теперь прохаживаюсь с сигаретой в зубах по пустынной и темной площади. Я наблюдаю за большим ангаром, в котором содержатся средства коммуникации. Внезапно исполинская металлическая дверь начинает двигаться на своих роликах, и прожекторы освещают взлетную полосу. Я продолжаю двигаться вперед, наблюдая в полутьме за механиками, выталкивающими турбовертолет на площадку, и замечаю двух пилотов, которые направляются к раздевалке. Но RD-15 вступает в разговор с механиками, в то время как его товарищ проходит в здание. Теперь самое трудное – это суметь занять его место, остальное пустяк, детская забава. Не колеблясь больше, я проскальзываю позади длинного здания, открываю форточку, протискиваюсь в нее и падаю на пол большой комнаты. Приоткрытая дверь позволяет мне следить за MV-20, который уже заканчивает одеваться, когда появляется его напарник. Несколько слов, и я улыбаюсь, так как вижу, что MV-20 покидает раздевалку, оставляя PD-15 одного перед его шкафчиком. Наступает время действовать, и меня охватывает сильное возбуждение, Я медленно вытаскиваю нож из ножен и крепко обхватываю его ладонью правой руки. Пилот поворачивается ко мне спиной. Я делаю несколько мягких и тихих шагов и, в тот самый момент, когда он собирался повернуться, прыгаю на него. Острый нож с кошмарной быстротой описывает полукруг и бьет под левую лопатку, потом еще один удар не встречает никакого сопротивления. Все кончено. RD-15 не издал ни звука. Он оседает на пол подобно резиновой игрушке, из которой выпустили воздух, но я нежно его подхватываю и запихиваю в глубь шкафчика. Он садится, откинув голову и вперив в меня пустой взгляд. Самое ужасное – это то, что этот человек похож на меня как две капли воды. Мой возраст, моя прическа, мои короткие черные усы. О, боже! Как будто я только что убил самого себя!

Постскриптум:

Что-то со мной не то. Почему мне казалось, что я бросил тело в колодец? Почему я хотел спастись бегством, сидя за рулем большого “понтиака”? Почему я отступал перед множеством Джонов Кларков с пустым и потухшим взором, одетых как выходцы из кошмара, уставивших на меня палец, и с проклятием на губах?

Это длилось какую-то долю секунды. Нет никаких колодцев, “понтиаков”, Джонов Кларков, угрожающих загородить мне выход из раздевалки.

И как только я мог подумать об этих вещах?

Я должен был сделать огромное усилие, чтобы найти дверцу шкафчика, которую закрыл с резким стуком. Я прогнал глупые и странные мысли, но целый мир вокруг как будто опрокинулся, как будто окружающая среда неожиданна деформировалась.

Я сопротивляюсь, я подавляю лихорадку и слабость и прогоняю светлячков, танцующих перед моими глазами.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю