Текст книги "Колыбель для Вайвики"

Автор книги: Рини Россель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Хватит, уже не смешно, – остановила она его, чувствуя, что краснеет.

– Согласен. Больше не смешно, – сказал Ной.

Они ели в полном молчании, лишь изредка тишину нарушал стук стальных приборов о керамическую посуду, доставшуюся Салли от матери.

– Так вот, Салли… – Откашлявшись, Ной продолжал: – Солнышко мое… – Он насмешливо взглянул на нее. – Вы не могли бы удовлетворить мое любопытство?

– Если вы напрашиваетесь на комплимент за ваш салат, то должна сказать, что он очень вкусный. Чем вы его заправили? – спросила она.

Он снова насмешливо ухмыльнулся, и Салли, смутившись, уставилась в свою тарелку.

– Это смесь моего изобретения – берется оливковое масло, бальзамный уксус, соль, перец и сушеный эстрагон, но…

– Бальзамный уксус? – перебила она его. – Откуда он у вас? Вы нашли его здесь, у меня на кухне?

– Разумеется, здесь, – ответил он, показав на темно-синюю бутылку на подоконнике.

– Вот это?! – переспросила она, разглядывая бутылку.

– Вы разве не знали, что там бальзамный уксус?

– Нет, не знала. Я купила ее, потому что очень люблю синее стекло и все, что пахнет розмарином, – ответила Салли.

– Теперь вы знаете, что в этой синей бутылке, но когда я попросил удовлетворить мое любопытство, я имел в виду вашу необычную беременность.

– Почему необычную? Это разрешенный законом способ забеременеть! Что вас не устраивает? – спросила она, подозрительно покосившись на него.

Он опять улыбнулся своей ослепительной улыбкой.

– Мне хочется понять, что заставило вас выбрать такой трудный жизненный путь?

– Почему же трудный? – Салли гордо вскинула подбородок. – Я хочу иметь ребенка, но не хочу связывать себя обязательствами ни с каким мужчиной. Поэтому я воспользовалась спермой, хранящейся в специальном банке. Все очень просто.

– Ах, действительно ли все так просто? – переспросил Ной.

Она не позволит, чтобы ее допрашивали и унижали подобными вопросами! Как он смеет так с ней разговаривать и обсуждать сделанный ею выбор?

– Да, просто. Если это вас интересует с профессиональной точки зрения, то это очень просто! Видите ли, во-первых, я очень люблю детей. Во-вторых, я не хочу зависеть от мужчины. И в-третьих, мне скоро исполнится двадцать восемь.

– Понятно, – медленно произнес Ной, недоверчиво глядя на Салли.

– Понимаете вы это или не понимаете, нравится вам это или не нравится – мне совершенно безразлично, – проговорила она тоном, не терпящим возражений.

– Кстати, в своей врачебной практике мне приходится ежедневно сталкиваться с результатами воспитания детей в неполных семьях. Слишком многие молодые женщины заводят детей, не представляя, какую ответственность они на себя берут. Одним не хватает куклы, с которой можно поиграть, а другим просто некого любить. Они не представляют, сколько нужно денег, времени, сил и терпения, чтобы одной вырастить полноценного здорового ребенка. – Он наклонился вперед, опираясь рукой о стол. Салли невольно отпрянула. – Вот почему, когда я вижу привлекательную молодую женщину, которой ничто не мешает завести нормальную семью, но которая тем не менее принимает решение одна растить ребенка, я не могу удержаться от вопроса, представляет ли она, какой ад она сама себе готовит.

Его снисходительный тон вывел Салли из себя.

– Вот что, солнышко мое, попридержите свои вопросы при себе! К вашему сведению, доктор Барретт, я не нуждаюсь ни в душеспасительных беседах, ни в отце для моего ребенка. Муж мне понадобился всего на несколько дней, и все! – Сняв фартук, она швырнула его на спинку стула, кипя от гнева, что ее так незаслуженно обидели. – Тоже мне, доктора! Много вы на себя берете! Возомнили о себе невесть что!

– Успокойтесь! Завелись, как пружина у будильника!

– А это вас не касается!

– Я врач-акушер, а вы на последнем месяце беременности, и поэтому я со всей ответственностью заявляю, что это мое дело, нравится вам это или нет!

– Поскольку мне это не нравится, то оставьте меня в покое, – проворчала Салли. – Самонадеянный всезнайка! – пробормотала она себе под нос.

– Я все слышал.

– Мне все равно, слышали вы или нет. – Салли направилась к двери. – Пойду приму горячую ванну. Посуду не трогайте! Я потом сама все вымою! – бросила она, не оборачиваясь.

– Ни в коем случае не горячую! – крикнул Ной ей вслед. – Только слегка теплую!

Клокоча от гнева, Салли стала медленно подниматься по лестнице, хватаясь за перила и подтягивая свое грузное тело.

Приняв прохладную ванну, Салли тщательно – насколько хватило сил и терпения – продезинфицировала ванную и пошла сказать бабушке, что ванная свободна. Губерт лежал на спине пластом и стонал.

– Можно, я принесу дедушке чего-нибудь поесть? – спросила Салли.

– Нет, – ответила Абигайл сквозь стиснутые зубы. – Пусть встает и ест вместе со всеми.

– Но… хорошо, если ему что-нибудь понадобится, дайте мне знать.

– Старый мошенник! – прошипела Абигайл. – Если бы это была туристическая поездка для любителей гольфа, то он сразу бы забыл о своей дикой боли в спине! Так что, Салли, иди и ложись спать. Этой ночью он не умрет, обещаю!

Салли вышла, закрыла за собой дверь и стала спускаться по лестнице. Она решила лечь спать в фланелевой ночной рубашке и длинном махровом халате, так как в начале марта вечерами было еще прохладно, а к утру становилось по-настоящему холодно.

Она бы с удовольствием оставила грязную посуду до утра, но завтра выполнять эту работу будет еще неприятнее. Войдя на кухню, Салли была приятно удивлена, найдя ее в образцовом порядке. От грязной посуды не осталось и следа. Неужели Ной вымыл всю посуду?

– Гм, – буркнула молодая женщина, чувствуя угрызения совести: она вспомнила, что, уходя из кухни, вела себя не лучшим образом. Но, несмотря на это, доктор вымыл всю посуду и даже поставил ее в буфет. – Похоже, он решил взять мою беременность под свой неусыпный контроль, – проворчала Салли. Вдруг ей пришло в голову, что доктором овладела идея превратить ее в жалкую марионетку, и мытье посуды было одной из его уловок! Ох уж эти доктора! Все они страдают манией величия. Другое дело – ее брат Сэм, хотя он тоже доктор, но, как видно, редкое исключение из правил.

Проклиная самодовольного доктора за покушение на ее независимость, она поднялась наверх и, только взявшись за ручку своей спальни, вдруг вспомнила, что отдала ее дедушке и бабушке. Она повернулась и пошла в конец коридора. Дверь комнаты оказалась запертой. Салли только собралась постучать, как дверь ванной комнаты с грохотом открылась и из нее вышла Абигайл. Это меняло дело.

Взявшись за дверную ручку и повернув ее, Салли быстро кивнула бабушке, вежливо ей улыбнулась и проскользнула в комнату, которую ей предстояло теперь делить со своим властным, самоуверенным фиктивным мужем. И в самом деле, он лежал на краю двуспальной кровати, металлические спинки которой Салли сделала в виде виноградной лозы с гроздьями винограда, что было пробной работой перед тем, как создать ту металлическую скульптуру, которая стала причиной теперешнего хаоса, воцарившегося в ее доме.

Салли всегда считала, что ее произведения, созданные под впечатлением прекрасных образцов растительного мира, изящны и женственны. Но сейчас на ее кровати лежал мужчина с упругими, натренированными мышцами. Хуже того, на нем ничего не было, кроме полосатых трусов, которые напоминали набедренную повязку. Поэтому ее – как ей еще вчера казалось – милая женская кроватка вдруг превратилась в логово Тарзана в непроходимых африканских джунглях.

Услышав шум открывающейся двери, он повернул голову на звук. Выражение его лица, мрачное и озабоченное, сменилось на удивленное.

Салли была шокирована не меньше его.

– Ой… – вскрикнула она и прижалась спиной к двери, чтобы держаться подальше от полуголого мужчины. Она посмотрела на вентилятор, установленный на потолке. Его белые лопасти медленно вращались, обдавая прохладным ветерком. – Я не постучала в дверь, потому что в это же время бабушка выходила из ванной. Так что прошу прощения.

– Чем могу служить? – сухо спросил он.

Она перевела взгляд на белые тюлевые занавески, которые потоком воздуха относило в сторону кровати, будто они хотели сказать Салли: посмотри на него! Разве он не хорош собой? Присмотрись к нему!

– Знаете, – проговорила она вслух, – я забыла вам кое-что сообщить.

– Что именно?

Он произнес это с нескрываемым раздражением. Но разве можно осуждать его за это?

– Э… не могли бы вы… что-нибудь надеть на себя?

– Я и так одет.

– Нет, этого недостаточно. Наденьте что-нибудь еще.

Ной встал с кровати.

– Ну и во что я должен быть одет? Салли боролась с желанием взглянуть на него и отвела взгляд в сторону.

– Наденьте то, что вы обычно надеваете, ложась в постель, – ответила она.

– Перед тем, как лечь в постель, я обычно раздеваюсь догола. – Ной замолчал, заметив яркий румянец на щеках молодой женщины. – Не вижу ничего неприличного в своей одежде, – наконец проговорил он. – Считайте, что на мне шорты для бега трусцой.

Она вздохнула и потерла рукой поясницу.

– Так вот… я… – Салли замялась, обдумывая, как сообщить ему пикантную новость. Набравшись храбрости, она взглянула на Ноя. Ей бросилось в глаза, что у него широкая мускулистая грудь. – Знаете что?

– Что? – переспросил он.

Она перевела взгляд выше и встретилась с его настороженным взглядом.

– Нам придется спать вместе…

В первую минуту в его лице ничего не изменилось. В комнате было так тихо, что был слышен шелест тюлевых занавесок, надувавшихся, словно парус, от работавшего вентилятора.

– Но вы сказали, что есть вторая спальня и она свободна! – наконец проговорил он.

Салли кивнула.

– Да, детская… Но я забыла, что там нет кровати… – Она отвернулась, чтобы побороть неловкость. И… и… нам положено быть необыкновенно счастливыми… супругами. – Испугавшись, что он может уйти, она поспешно добавила: – Вспомните, вы обещали помочь мне!

Ной задумался, размышляя над ее напоминанием.

– Хорошо… солнышко мое… Только вы должны выбрать, на что вам легче смотреть: на меня голого или на мои шорты. – Он засунул большие пальцы рук за резинку трусов. – Ну, что же вы, выбирайте! – насмешливо проговорил он и ехидно улыбнулся.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ной увидел, как щеки Салли залились ярким румянцем, и понял, что обещанием снять шорты он довел бедную женщину до состояния шока. Видно, со своей привычной манерой подшучивать он явно переборщил. Она и так замучилась с незваными и надоедливыми бабушкой и дедушкой. К тому же бедняжка на последнем месяце беременности, что объясняет ее повышенную эмоциональность. Так почему же он дурачится? Нельзя постоянно подшучивать над беременными женщинами.

– Простите. Я пошутил. – Он поднял руки вверх, будто сдаваясь в плен.

В ответ она лишь недоуменно моргала. Ной широким жестом указал на постель, покрытую покрывалом цвета первых весенних листочков. Это место мало походило на постель, больше напоминая лесную полянку. Не хватало только звонко журчащего ручейка.

– Где мне лечь, справа или слева? – спросил он и хотел уже добавить «солнышко мое», но решил, что ей и так досталось за целый день. – Или вы хотите, чтобы я устроился на полу?

Он бы не удивился ее желанию, но перспектива спать на простыне, постеленной прямо на сосновые доски, его не радовала. Даже пушистый коврик у кровати не спасет положения.

Салли вздохнула и покачала головой.

– Нет. Раз вы согласились мне помочь, то можете спать на кровати. – Она недоверчиво взглянула на Ноя. – Я надеюсь, мне не надо вам напоминать, что наша договоренность спать вместе подразумевает чисто платонические отношения. – Молодая женщина хотела сказать что-то еще, но никак не могла подобрать подходящие слова. Но Ной понял: она хотела сказать нечто вроде «я сейчас настолько непривлекательна, что вам и в голову не придет соблазнять меня». Но она решила не произносить эту фразу вслух, и он был благодарен ей за это. Знает Салли или нет, но она и сейчас очень привлекательная особа! – Вы согласны? – спросила она, выводя его из глубокой задумчивости.

– С чем? Ах, да! Разумеется, платонические! Абсолютно платонические!

– Я буду спать здесь. Отсюда ближе к ванной комнате, – сказала Салли, положив руку на край постели.

Ной кивнул.

– Беременность несет с собой массу неудобств, – сказал он.

– И все это из-за мужчин. – Салли пожала плечами.

– Я думал, что ваша беременность – ваша затея. – Ной вопросительно поглядел на нее.

– Да, моя, но из-за особого отношения к мужчинам.

Ее замечание показалось ему весьма странным. Женская логика, подумал он, а вслух сказал:

– А, черный юмор!

Его попытка разрядить обстановку ни к чему не привела: Салли была мрачнее тучи.

– Вы не поможете расстелить постель? – смущенно спросила она.

Не вызывало сомнений, что перспектива делить с ним постель пугала ее. Ной придал своему лицу такое же мрачное выражение.

– Рад услужить, мэм, – хрипло ответил он.

– Вовсе не смешно, – сказала она, смерив его подозрительным взглядом.

– Вы правы, не смешно!

– Будь хоть малейшая возможность…

– Почему вы не хотите сказать им всю правду? – спросил ее Ной. – Если вы их так не любите, то почему вас беспокоит, что они о вас подумают?

– Я уже говорила вам: не хочу, чтобы дедушка и бабушка плохо думали о моем отце.

– Не понимаю, зачем вам это? – признался Ной.

– А вам и не надо ничего понимать, – прошептала Салли. – Я только попросила вас помочь расстелить постель.

После того, как они сняли покрывало, молодая женщина откинула угол одеяла и села на свой край постели. Ной смотрел, как она раздевалась: не развязывая махровый халат, она высвободила сначала одно, потом другое плечо. Слегка приподнявшись, выдернула халат из-под себя и повесила его на металлическую виноградную лозу.

Скользнув под одеяло, она взяла три подушки и по очереди подложила их под себя: одну – под поясницу, другую – под спину и третью – под голову. Ной с интересом наблюдал за этими упражнениями с подушками.

– Спокойной ночи, Ной, – тихо сказала Салли и повернулась к нему спиной.

– Вам больше не надо подушек? – спросил он с едва заметной иронией.

– Нет, спасибо, – ответила она, даже не взглянув на него.

– Не хотите положить еще одну между колен?

– У меня больше нет подушек.

– Вы могли бы положить свернутое полотенце, – посоветовал Ной.

– Мне и так удобно, – сказала она и, слегка повернувшись, взглянула на него. Вдруг спокойное выражение ее лица изменилось. – Ох, о вас-то я и забыла!

– Большое вам спасибо, Салли! – насмешливо сказал он.

Она прикусила нижнюю губу.

– Но у меня больше нет подушек. – С этими словами Салли сунула руку под спину, и Ной догадался, что она хочет отдать ему одну из подушек.

– Оставьте ее там, Салли. Обычно я сплю без подушки, – сказал он.

С минуту она колебалась.

– В самом деле?

– Да.

– Хорошо. Спасибо! Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Салли. Можно, я немного почитаю? – неожиданно спросил он.

Она повернулась и с тревогой посмотрела на него.

– Почитаете?

Ной показал на книжку, лежавшую на тумбочке.

– Я взял ее с книжной полки в гостиной. Вроде бы интересная. Знаете, я вообще-то «сова».

– О, прекрасно! Спасибо, что хоть сейчас предупредили, – язвительно сказала Салли.

Он с трудом сдержал улыбку.

– Вы сами виноваты, что ни о чем меня не расспросили.

– В следующий раз буду умнее, – проговорила она и отвернулась.

– В следующий раз? – Он вынул из стула, стоявшего у окна, малиновое бархатное сиденье и прислонил его к своей половине изголовья.

– Впрочем, я надеюсь, что мне повезет, и дедушка с бабушкой ко мне больше не приедут.

Ной юркнул под одеяло и положил голову на малиновый бархат.

– Вам свет не помешает? – спросил он.

– Обо мне не беспокойтесь. Я сплю как убитая.

Ной включил лампу. Он вдруг почувствовал, что им овладело какое-то странное беспокойство. Он не хотел спать, но почему-то книга, которой он заинтересовался час назад, потеряла свою привлекательность. Начав читать, он через несколько минут заметил, что внимательно следит за дыханием своей соседки, а отнюдь не за сюжетом ужасного триллера.

Может, его смущало то обстоятельство, что ему еще ни разу не доводилось лежать в одной кровати с женщиной, которой он пообещал заранее, что их отношения будут чисто платоническими? Мысль, что он лежит рядом с такой красивой женщиной, как Салли, не давала ему покоя. Даже Эверетт Крэнстон, о котором на суперобложке сообщалось, что он непревзойденный автор книг о самых ужасных преступлениях, не смог отвлечь его – Ноя – от соседки по кровати.

Ее дыхание было легким и ровным. То он находил эти звуки приятными, то вдруг они начинали раздражать его. Ни о каких проявлениях страсти не могло быть и речи – для этого существовала Джейн, с которой они были постоянной парой уже в течение двух лет.

Ной снова начал читать, но не мог понять ни слова. Ругнувшись, он посмотрел на Салли.

– Вы, случайно, не храпите? – спросил он в надежде завязать разговор. Она не ответила, и ее молчание Ной воспринял как вызов. – Сон у меня очень неглубокий, – добавил он, полагая, что она еще не спит. Она опять промолчала.

– Салли! Вы спите? – нетерпеливо спросил он.

– Вы узнаете об этом по моему храпу, – буркнула она. – Читайте свою книгу.

Он невольно рассмеялся, и Салли строго посмотрела на него.

– Что это вы так развеселились? Он и сам не знал.

– Видите ли, я должен предупредить вас, что у меня повышенная чувствительность к храпу, – сказал Ной шутливым тоном, а про себя добавил: почему-то от вашего взгляда меня трясет, как от удара электрическим током…

Он положил книгу себе на колени, подняв брови, словно хотел подчеркнуть важность своего последнего заявления о храпе.

Салли свернулась калачиком, недовольно зыркнув на него, как на надоедливую осеннюю муху, от жужжания которой звенит в ушах. Ной заметил, что на ночь она заплела свои волосы в короткую косичку, отчего выбившиеся пряди создавали вокруг ее лица что-то вроде золотого ореола, что делало Салли еще более женственной и привлекательной. Она протяжно вздохнула и отвернулась.

– Спасибо за предупреждение, – пробормотала она.

Ной пристально всматривался в женщину, с которой он познакомился всего несколько часов назад. Он внимательно изучал ее профиль. Лицо было чистое, лишенное каких бы то ни было следов косметических средств. Размышляя об этом, он пришел к выводу, что она и днем была без макияжа.

Ей можно было дать и семнадцать, и лет на десять больше, так что он поверил, что ей около двадцати семи. От нее исходил слабый запах лавандового мыла – старомодный запах в спальне со старомодной мебелью из сосны и с бабушкиным стареньким ковриком у кровати. Не бабушки из Бостона, а доброй, ласковой бабушки из Техаса.

Ною нравилась спальня Салли Джонсон, обстановка которой как бы возвращала в фермерский дом девятнадцатого века. Кроме кровати. Похоже на модерн, подумал Ной и стал рассматривать замысловатые переплетения металлической виноградной лозы.

Незаметно для себя он перевел взгляд на Салли. Интересно, она в самом деле заснула или притворяется? – размышлял он. Воротник ее белой фланелевой ночной сорочки был поднят и закрывал нижнюю половину лица, так что Ной стал смотреть на ее закрытые глаза: золотистые ресницы бросали тень на ее щеки с нежной шелковистой кожей. Ной перевел взгляд на ее небольшой аристократический нос. Зная ее отношение к снобам, Ной не сомневался, что Салли назвала бы этот анализ лишенным всякого смысла.

У Ноя не укладывалось в голове, что у такой красивой женщины не было ни поклонника, ни друга, ни мужа. А тут еще этот нетрадиционный способ забеременеть… Ной рассматривал ее поступок как трагическое разбазаривание своих блестящих возможностей. Почему-то ему захотелось непременно узнать, что заставило Салли Джонсон поступить таким неординарным образом.

– Итак, мужчин вы не выносите, – невольно вырвалось у Ноя.

Она не ответила, и он придвинулся поближе.

– Салли! – шепотом позвал он ее, чтобы не разбудить, если она действительно заснула. Неожиданно для себя он протянул к ней руку, отогнул отороченный кружевами воротник ее ночной сорочки и нежно погладил ее ключицу.

– Вы отдаете себе отчет в том, что делаете?! – свистящим шепотом спросила она.

Он откинулся на свою малиновую подушку и, дерзко усмехнувшись, невинным тоном произнес:

– Просто поправил ваш воротничок.

– Я специально подняла его!

– Так… – он откашлялся, – так вы хотите, чтобы я снова поднял его?

– Нет. – Салли повернулась к нему лицом. – Отвечая на ваш первый вопрос, скажу: мне нравятся мужчины, но только те, которые не будят меня и не спрашивают о том, что их совсем не касается. – Она смерила его убийственным взглядом. – Ну как, удовлетворены ответом?

– Понял. Слышишь, Ной, тебе пора заткнуться! – с нарочитой строгостью велел он себе.

Она окинула его торжествующим взглядом и отвернулась.

– Теперь я буду читать, – сказал он, досадуя на себя, что оказался таким надоедливым. Он всегда засыпал с трудом. Вероятно, из-за переутомления. Вот и сегодня он на ногах с пяти часов утра. Почему он не может оставить ее в покое, куда-нибудь пойти и как следует выспаться? – Я вот что подумал. Давайте получше познакомимся.

Она вздохнула нарочито громко, как на сцене.

– Разве вы не хотите узнать обо мне что-нибудь еще? – настаивал он. – К тому же стоило бы додумать некоторые детали нашего будущего поведения.

– Я уже придумала вам фамилию – Стэп.

– А что, если Абигайл спросит меня что-нибудь в ваше отсутствие и я ей отвечу, а вы вернетесь и скажете что-нибудь невпопад?

– Не бойтесь, я постараюсь не попасть впросак. – Она пристально посмотрела на него. – Почему вам вдруг понадобилось придумывать про нас разные истории? Не вы ли всего несколько минут назад призывали меня сказать дедушке и бабушке всю правду?

– Вот такой я… непостоянный, – усмехнулся Ной.

– Уж не собираетесь ли вы отплатить мне за то, что я испортила вам отпуск?

Он помрачнел, вспомнив о крушении своих планов на отпуск и о Джейн, решившей сделать из него мальчика на побегушках.

– Нет, – ответил Ной, покачав головой. – Это было мое собственное решение… Итак, начнем?

Салли задумчиво посмотрела в потолок.

– Ну, что ж, попробуем, – сказала она и натянула одеяло до самого подбородка. – Вы родились в Хьюстоне…

– Неправда.

– Это не вопрос к вам, это утверждение! – раздраженно проговорила Салли.

– А-а… Хорошо, я родился в Хьюстоне. Дальше!

– У вас есть старший брат и младшая сестра.

– Почему?

– Не знаю. Пусть будет так. Не все ли равно? – возразила она.

– Почему я не могу родиться там, где я родился, и быть единственным ребенком в семье, как было на самом деле? – недовольно спросил Ной.

Салли хмуро посмотрела на него.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Пусть будет по-вашему. Так где вы родились?

Скрыв прежде о том, что он родом из Бостона, сейчас Ной решил, что правда о его рождении ослабит неприязнь Салли к ее дедушке и бабушке. Это поможет ей понять, что и в Бостоне живут приветливые, дружелюбные люди… в том числе и те, у кого есть деньги и положение в обществе.

– Я родился в Массачусетсе. Ее глаза сверкнули.

– Правда?

– Надо же кому-нибудь родиться в Массачусетсе!

Она приподнялась, опираясь на локоть.

– А где именно в Массачусетсе?

– Так, в одном небольшом городке…

– Говорите! – почти выкрикнула она.

– Может, вы слышали о нем. – Он многозначительно помолчал. – Бостон, – проговорил он равнодушным тоном.

За все время, что он жил в Техасе, ему не приходило в голову рассказывать людям о своем детстве и родном городе, но сейчас, по какой-то непонятной причине, видя, что Салли Джонсон по-настоящему заинтересовалась им, он проговорился и тут же почувствовал жуткое сожаление, что открылся малознакомому человеку.

Она испуганно посмотрела на него.

– Это неправда, – тихо проговорила она. – У вас выговор настоящего техасца.

Дело сделано. Отступать было некуда.

– Я приехал в Техас, когда мне было восемнадцать лет, – пояснил он. – Решив окончательно остаться в Техасе, я изучил местные обычаи и говор. – Для подтверждения своих слов он начал бегло говорить на юго-западном диалекте. – Что это за врач, который не понимает, что ему говорит пациент? – спросил Ной, перейдя на прежнюю интонацию.

– А теперь скажите что-нибудь с бостонским акцентом, – попросила Салли.

Он встретил ее предложение без всякого энтузиазма.

– Если вы бостонец, то должны уметь говорить, как все бостонцы, – настаивала Салли.

Он потратил немало времени и сил, чтобы избавиться от бостонского выговора, но если напрячь память, то, может, что-нибудь и получится. Ной помолчал и вдруг заговорил с бостонским акцентом.

– Остановитесь же! – перебила его Салли. Она выглядела очень расстроенной, будто ее предали. – Достаточно! О боже…

Ной уже проклинал себя, что затеял этот разговор и открылся ей. Лучше бы он читал свою книгу!

– Но… вы ведь не из тех бостонских Барреттов, правда? – с мольбой проговорила она. – Этого не может быть!

Если бы она вдруг узнала правду о его происхождении, то их разговор оборвался бы сам собой. Должно быть, ему следует подождать и до поры до времени не сообщать ей неприятную новость. Определенно ему надо подождать.

– Что вы! Как можно! – с жаром открестился он от бостонских родственников. – Знаете, а вы правы. Доктор Стэп действительно родился и вырос в Хьюстоне.

Она внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. Вид у нее был очень несчастный.

Его вдруг будто осенило. Своей откровенностью он добился того, что его присутствие станет для нее еще более неприятным, чем раньше. Когда он решил рассказать ей о своих бостонских корнях, он явно думал не головой, а чем-то еще!

– Так как вы сказали? Доктор Томми Ной Стэп из Хьюстона? Давайте скажем им, что мы познакомились в… – Он запнулся. – Где мы познакомились? – Он изо всех сил старался отвести тему разговора от его родного города и ее любимого конька – бостонских снобов. – Ясно, что мы познакомились не в школе, так как мне уже тридцать пять. Как насчет случайной встречи с незнакомцем?

– Но… в Бостоне есть поговорка, – прошептала Салли, явно не слушая его. – «Вандеркеллены кланяются только Барреттам, а Барретты кланяются только Господу Богу». Не из этих ли вы Барреттов, а? – спросила она, едва не плача.

Я бесчувственный болван, мысленно отругал себя Ной. Какого черта я не давал ей спать? Если бы она заснула, не было бы и этого разговора.

– Забудьте эту поговорку. Теперь я хьюстонский Барретт. Едва ли я когда-нибудь вернусь в свой родной город.

Она села, натянув одеяло почти до самого подбородка.

– Так вы все-таки именно из этих Барреттов! Вон оно что! – Она провела рукой по светлым волосам, убрав короткие пряди, падавшие ей на лоб. – Но если это действительно так, почему мой дедушка не узнал вас?

Ной пожал плечами.

– Губерт почти узнал меня – он сказал, что мое лицо кажется ему знакомым. Но надо учесть, что с тех пор, как я уехал из Бостона, прошло немало времени и…

– О! Я поняла, что вы высокомерны и заносчивы, но и подумать не могла, что вы были королем всех бостонских снобов!

Он разозлился, но не на нее. Ему бы следовало держать свое происхождение в глубочайшей тайне! Почему он решил, что, узнав о его принадлежности к бостонским Барреттам, Салли станет относиться к бостонскому высшему свету менее враждебно? Дело в том, что он всегда считал себя очень простым в общении с людьми человеком, а лежавшая рядом с ним женщина утверждает, что его самовосприятие в корне неверно.

– Это я-то высокомерный и заносчивый?! – возмущенно воскликнул он, встав на защиту собственного уязвленного самолюбия. – Это что же получается? Стоило мне высказать мнение компетентных специалистов о матерях-одиночках, как я сразу же стал королем бостонских снобов!

Салли прижала колени к самому подбородку.

– Моя мама часто рассказывала мне о Барреттах, – задумчиво проговорила она.

Он даже предположить не мог, что такой незначительный факт – его принадлежность к бостонским Барреттам – приведет его собеседницу в такое замешательство.

– Господи, Салли, мой дедушка, Моррис Барретт, – банкир, и только.

Она посмотрела на Ноя блестящими от слез глазами.

– Представляю, как вы веселились… слушая, как я нелестно отзываюсь о бостонских снобах, и все это время… – Слезы дрожали на ее потемневших ресницах, текли по щекам.

– Я говорил о своей семье скорее с иронией… – устало, мучаясь угрызениями совести, произнес он, – чтобы немного развлечь вас.

– Развлечь? – повторила она сквозь стиснутые зубы. – К вашему сведению, доктор голубых кровей из рода Барреттов, я никогда не была в Бостоне, так что то обстоятельство, что я Вандеркеллен, а вы влиятельный и могущественный Барретт, не имеет для меня никакого значения! Понятно? – зло проговорила Салли, глядя на него с нескрываемой враждебностью.

Ною вдруг нестерпимо захотелось схватить свою мнимую жену в пылкие объятия. Разумеется, это была самая безумная идея из огромного количества безумных идей, родившихся за то время, что он провел в этом доме.

– Черт возьми! – просипел он сквозь стиснутые зубы, проклиная себя за то, что своими подтруниваниями над Салли и признаниями, которые она неправильно истолковала, он окончательно все запутал и совершенно незаслуженно обидел хозяйку. – Я только…

– …смеялся надо мной, – закончила она за него. – Я знаю!

– Я совсем не это хотел сказать…

– Мне абсолютно все равно, что вы хотели сказать, – выпалила она, встала с постели и схватила свой халат.

– Что вы задумали?

Салли молча сунула руки в рукава, запахнула полы халата и завязала пояс.

– Салли! – крикнул он, тоже вскочив с постели. – Вы уходите? Куда?

– Я ухожу на веранду, что у черного хода. Там мне никто не помешает хорошенько выспаться.

– Нет, вы никуда не пойдете, – уверенно проговорил Ной, догнав ее у двери.

Она взялась за дверную ручку и потянула ее на себя, но он уперся рукой в дверь, и ее усилия оказались напрасными.

– Пустите меня! – закричала она. – Я что, в первый раз там буду спать? Я сплю там довольно часто!

– Но тогда у вас не было мужа.

– Потерпите, немного осталось. Через два дня этот спектакль закончится, – прошипела Салли.

– Он закончится сегодня, если вы уйдете из этой комнаты, – заявил Ной и удивился, с какой настойчивостью он ее удерживает.

Она мгновенно остановилась и внимательно вгляделась в его лицо.

– Вы хотите сказать, что уйдете?

– Почему бы и нет? – Ему теперь одинаково не нравилась как идея Джейн отдыхать в Арубе, так и необходимость оставаться в этом доме. Он вознамерился вернуться к себе домой, а Салли пусть выкручивается как хочет.

Несколько минут они пристально смотрели друг на друга, пока она не отвела взгляд в сторону.

– Что ж, ваша взяла, – сухо сказала она, гордо вскинув голову. – Хорошо, я останусь, но лично мне это не нравится.