Текст книги "Хрустальное озеро (СИ)"
Автор книги: Рина Зелиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Глава 6
Марисса сидела рядом с Ринаром в его машине, нервно сжимая и разжимая кулачки. Они неслись по трассе с запредельной скоростью. Учитывая, что Рен был, мягко говоря, не совсем трезв, девушка чувствовала себя не совсем уютно. Оставлять сиротой сына уже очень не хотелось. Но попросить Ринара не давить на газ, она не решалась. Мари думала о том, что, пожалуй, никогда раньше так его не боялась, как боялась сейчас.
Она раздумывала о том, чтобы рассказать ему о встрече с Тасей. Но сильно опасалась, как бы он не решил, что та опять сунула нос не в свое дело: "Может ведь и добить бедняжку". В конце концов, Марисса пришла к выводу, что лучше промолчать.
В ее сумочке зазвенел телефон.
– Они же дали сроку до десяти утра?
– Нет, – Несс ревела навзрыд, – они сказали: прямо после открытия банка. Тут Яна у нас сидит. Она должна деньги забрать. Говорит, можно дать пока, сколько набрали, остальное утром.
– Ясненько. Скажи ей, что вся сумма у меня. Я скоро подъеду и привезу деньги. Пусть ждет.
Она отключилась и взглянула на мужчину.
– Там эта коза-риэлторша, уже за баблом приперлась. Видимо, психовать начали.
– Психовать? – Ринар, похоже, наслаждался ситуацией. – Это правильно. Профессионализмом тут и не пахнет. Так – лохи какие-то. Надо сначала было разузнать, на кого залупаться собрались. Значит, сейчас, потихоньку догонять начали, что наезд безпонтовый вышел.
Рен так лихо загнул на повороте, что Марисса зажмурилась.
– Рен, я, конечно, понимаю, что тормоза придумали для трусов, но, все же, придерживаюсь мнения: тише едешь – дальше будешь.
Ринар благополучно проигнорировал ее замечание.
– А то, что шмару свою прислали – это хорошо. Быстрей разрулим, – заметил он.
Когда Мари вошла в квартиру, ее родители и сестра вместе с родителями Вадима сидели в гостиной. Яна металась по комнате из стороны в сторону, во всей вероятности, инстинктивно ощущая, что дело пахнет керосином. Еще совсем недавно мнящая себя хозяйкой положения девушка теперь предчувствовала, что все будет совсем не так гладко, как ей обещали ее подельники.
– Привезла? – она быстро подскочила к Мариссе.
Из-за спины Мари вышел Кондор, молча схватил хитро заточенную авантюристку за волосы, намотав их на руку, и потащил в коридор. Та даже не пикнула, сразу оценив наметанным взглядом сопровождающих Мариссы и быстро сообразив, в каком направлении будут дальше развиваться события.
– Сиди здесь, – отрывисто бросил Мари через плечо Тимур и захлопнул за собой дверь.
Девушка устало опустилась на диван.
– Может, чайку? Я бы и поесть не отказалась, – она вдруг почувствовала приступ сильного голода, рассудив, что на полный желудок нервничать как-то приятней.
Обстановка в помещении ей напомнила ритуал индейцев: когда они обкуривались до одурения и впадали в транс. Тишина и неподвижность. Выражение физиономий у всех присутствующих в комнате тоже соответствовали возникшей у Мари ассоциации с обрядом краснокожих: налицо – приторможенное сознание и ловля галлюцинаций.
– Ты еще о еде думать можешь? – вдруг взвилась Несс. – Мне кусок в горло не лезет. Я места себе не нахожу.
Марисса остановилась на полпути к кухне:
– Тебе-то чего беситься? У вас все нормально будет. Сейчас привезут твоего мужа, не бзди.
– А Яну эту куда они поволокли? – спросила, внезапно вздумав отмереть, мама Вадима. На ее лице отразился проблеск мысли. – И что это за мужики с тобой были?
– А вам не все ли равно? – вздохнула Мари. – Теперь уже поздно об этом думать. Раньше надо было, когда вы Ваду позволили эту аферу с квартирами проворачивать. Свистеть на каждом шагу, что у вас деньги есть – вообще тупизм.
Она отрезала себе объемный ломоть хлеба, положила на него не менее толстый кусок колбасы, сверху – сыр, и налила большую чашку чая. На кухню прибежала Несся.
– Марусик, правда, что они с Яной собрались делать?
– Сначала поговорят по душам, потом – шлепнут. – Мари пожала равнодушно плечами и принялась за еду. – Тебе, что, ее жалко стало? Она, между прочим, отлично понимала в какие игры играет. И что ей за это может быть.
– И ты об этом так спокойно говоришь? – Несс дрожала, как лист на ветру. – И кто эти люди? Они из банды твоего бывшего?
– А что мне теперь – заплакать? – ответила Марисса, оставив без внимания последних два вопроса. – Ну, если тебе от этого легче станет... Ты лучше послушай моего совета: языком не трепли, а то его, ведь, и отрезать могут. И предкам скажи, чтобы забыли все, как страшный сон. Мне кажется, проблем из-за твоего благоверного вроде как все огребли предостаточно. Уже, должно быть, хватит, а? Как ты считаешь?
Прошло совсем немного времени. В дверь позвонили. На пороге, тяжело облокотившись о косяк, стоял бледный Вадим с разбитым в кровь лицом и держался за ребра.
– Пошли, – скомандовал возникший за ним Тимур. – Тебя Рен ждет.
Марисса быстро схватила сумку и выскочила в подъезд.
Отъехав от города, три внедорожника свернули на проселочную дорогу. По указателю, высветившемуся на обочине, Мари определила, что они едут на городскую свалку. Не то, чтобы она вовсе не догадывалась для чего, но все же совершенно не понимала, зачем там понадобилось ее присутствие. Она не хотела ничего знать: каким образом и какими методами действовал Рен, выручая из плена Вадима. И до последнего момента надеялась, что он проявит милосердие и пощадит ее психику. Как оказалось, совершенно зря.
Мужики открыли багажник одной из машин и вытащили оттуда задыхающуюся растрепанную девушку. Яна была белее снега и стучала зубами. В ее неподвижных глазах застыл животный ужас, казалось, она была на грани помешательства. Несостоявшаяся аферистка тяжело рухнула вниз под ноги своих палачей в жидкое месиво из мусора и грязи. Она знала, зачем и почему ее сюда привезли. И от этого жуткого выжигающего мозг знания, этой безысходности, невозможности избежать скорой лютой расправы она уже не могла ни плакать, ни умолять, понимая, что ничто не отменит уготованную ей участь. По подбородку злоумышленницы, на деле проявившей себя полной дилетанткой, из ее приоткрытого в беззвучном плаче рта, стекала слюна, которую та забывала сглатывать. На лбе и висках риэлторши проступила испарина.
На нее было так жалко, невыносимо смотреть, что Мари опустила голову, так сильно вцепившись пальцами в свою сумочку, что они побелели от напряжения. Ринар не дал ей укрыться в машине. Дверца со стороны Мариссы распахнулась, и мужчина бесцеремонно извлек девушку наружу.
Он подволок сопротивляющуюся, упирающуюся обеими ногами Мари к жертве и протянул ей ПМ.
– Гаси, – распорядился он.
– Нет, – Марисса демонстративно засунула руки в карманы. – Я не могу. Не могу убивать беспомощных, жалких и слабых. Да, я убивала, но только когда нужно было защищать свою жизнь. Отпусти ее. Она больше не представляет угрозы.
Мари осознавала, что Рен не столько на эту самую Яну зол, сколько на нее. Она видела это, она чувствовала, но никак не могла сообразить: почему. Марисса уже разгадала, что за его недавней невозмутимостью и безразличием скрывалась едва сдерживаемая злость и бешенство. "Не так уж много времени прошло с момента нашего расставания, чтобы забыть об этом", – упрекнула она себя.
Мари поймала на себе озадаченные взгляды людей Тайгера. Никто из них никогда не осмеливался так откровенно возражать ему, бросать вызов прямым текстом, тем более, когда он был в таком настроении. И никто не испытывал жалости или сострадания к Яне. Им было даже не противно. Скорее привычно. Они с неприкрытым любопытством наблюдали за реакцией своего босса.
Рен поднял оружие. Раздался выстрел. Марисса дернулась всем телом. Она так и не научилась принимать и понимать эту бессмысленную жестокость. С ее точки зрения любая жестокость была бессмысленной.
Однако у Ринара на этот счет было свое особое мнение. Он схватил ее за руку и затолкнул в машину. Автомобиль рванул с места, агрессивно заурчав мотором.
Всю обратную дорогу они ехали в полной тишине, не пытаясь заговорить друг с другом. Марисса не знала, о чем вообще можно говорить. Положение, в котором она оказалась, представлялось ей очень скверным. И она мечтала лишь о том, чтобы все обошлось.
Мари по дороге задремала. Успев хорошо поесть в доме родителей, выспавшись и отдохнув, она почувствовала прилив сил и вместе с ним желание сопротивляться, бороться, выкручиваться до последнего.
Ринар привез девушку в свою городскую квартиру. Она обратила внимание, что там все осталось по-прежнему. Все также, как и было при ней. Присутствие чужой женщины нигде и никаким образом не проявлялось.
Мари не успела ничего сказать, она даже мысль оформить в голове не успела, не успела даже пискнуть. Ринар притянул ее к себе и сжал в объятиях с дикой яростной силой. Он завладел ее губами, такими свежими и розовыми, и принялся пожирать их поцелуями. Ничего деликатного не было в его движениях, настолько стремительных, что у ошалевшей от такого напора Мариссы весь воинственный настрой растаял, как туманная дымка.
Его губы давили, сминали. Его рот втягивал губы девушки, покусывая, врываясь в глубину ее рта своим языком. Он немного отстранился, но лишь для того, чтобы стянуть с себя свитер, а затем и с нее. Мари затаила дыхание, до крови прокусив губу, когда почувствовала, как его ладонь легла ей на грудь, как пальцы терли, ласкали, оттягивали отвердевший сосок.
Она удивлялась спокойствию своего тела. Ни его родной, до боли знакомый запах, ни четко очерченный рельеф брутальной мускулатуры его груди, живота, упруго перекатывающиеся мышцы, красивое лицо, темные глаза, горящие лихорадочным блеском, ничто не вызывало с ней отклика. Никакой приятной теплоты, горячего желания, обычно сразу накрывавшего ее удушающей волной. Мари ничего не чувствовала, когда позволяла жадным, жарким рукам ласкать ее тело.
Его пальцы привычно пробежались по бедрам и ягодицам, скользнули под трусики, прикоснулись мимоходом к гладкому бугорку и проникли вглубь ее естества, причиняя боль, страданье, насилуя. Марисса крепко стиснула зубы и закрыла глаза.
Не обращая внимания на реакцию девушки, мужчина вновь принялся исступленно целовать ее, силой своего рта размыкая плотно сжатые губы, покрывая иступленными страстными поцелуями ее шею, плечи, грудь. Их дыхание смешалось, и Марисса чувствовала, что умирает под этими поцелуями, что внутри все скрутилось в тугой комок и готово прорваться наружу огненной лавой невыраженных чувств. Горькая обида, отчаянье, злость, ревность, страх затмевали собой все, выжигая все остальные эмоции.
Но в тоже время она была не в состоянии противиться его порабощающей жестокости. Мари не издала ни звука, когда Рен подхватив ее на руки, отнес в гостиную и положил на стол, избавляя от остатков одежды. Ощутив спиной холодную твердую поверхность стола, а сверху разгоряченное сильное тело мужчины, Марисса только успела подумать о том, что, пожалуй, впервые совсем не хочет его.
Когда он резко болезненно ворвался напролом в неготовое принять его лоно, девушка издала крик раненой птицы. Но он продолжал вторгаться в нее жестокими размеренными рывками, входя до самого конца, причиняя нестерпимую боль.
Марисса тихонько всхлипывала в грубых руках Ринара. Она, то успокаивалась, то напрягалась в ожидании, когда же закончиться эта мучительная пытка. Когда он оставил ее, она облизнула пылающие после поцелуев сухие губы, сползла со стола и, собирая по полу одежду, стала спешно натягивать ее на себя.
– Ты куда? – прорычал Ринар.
Мари развернулась к нему, дерзко вздернув подбородок. Ярость сверкнула в ее взгляде.
– Я расплатилась с тобой за услугу. Я еду домой.
– Останься...
Просительная грустная интонация его голоса заставила ее пораженно застыть на месте.
– Зачем?
– Я хочу, чтобы ты была со мной.
– А как же Вика? Она тоже будет жить с нами?
– Для нас с Викой я купил другую квартиру. Она так счастлива быть моей женой, что закрывает глаза на очень многие вещи. За те деньги, что Вика выуживает у меня, она согласна терпеть всех моих женщин.
– И в качестве кого ты предлагаешь мне здесь остаться? В качестве одной из твоих любовниц? – в ее голосе были ирония, удивление и некоторое презрение.
Ринар глубоко вздохнул. Он подошел к девушке и, приподняв ее лицо за подбородок, заглянул глаза.
– Котена, на данный момент я не могу предложить тебе ничего другого.
Его голос был спокойным, бесцветным. Глядя в его невозмутимое лицо, Марисса закусила губы, едва удерживая слезы.
Его голос с безжалостной жестокостью скальпеля проникал в самую душу девушки. Он заставил ее проанализировать все свои чувства. Она вдруг четко осознала, что больше не может позволять ему причинять себе боль, унижать, подчинять. Не смотря ни на что. Он уже и так потерял всякое уважение к ней, если оно, вообще, когда-нибудь, у него было. Она отпрянула от него с испугом в глазах, боясь сильнее себя, чем его.
– Извини, но я вынуждена отказаться от твоего столь великодушного предложения. У меня, к счастью, на мою жизнь несколько иные планы. Бывай.
Марисса проследовала к выходу величественной походкой оскорбленной королевы, оставив Ринара наедине с его раздумьями.
Глава 7
Марисса мерила шагами комнату, нервно заламывая руки. Алан предупредил о своем приезде звонком, и вот она теперь ждала его, чувствуя себя ужасно виноватой. Никольский вряд ли оценит ее душевные метания, прочувствует боль измученного сердца, примет покаяние, поймет и простит. Она решила ни о чем ему не рассказывать. Тем более, что не представляла себе, как все это можно объяснить.
Мари сама не понимала, почему позвонила Тимуру, почему просила помощи у Рена. Но зато четко осознавала, что совершила ошибку. Одну из многих. Конечно, она должна была бы сначала сообщить о проблеме Алану. Конечно, должна была сообщить о своей беременности Ринару, не дожидаясь, когда он жениться на Виктории. Она много чего должна была делать или не делать, но поступила именно так, а не иначе. Руководствуясь своим внутренним чутьем и интуицией. А теперь все так сложно, так запутанно.
В дверь позвонили и, девушка, распахнув ее, бросилась на шею мужчине, прижимаясь к нему всем телом. Ощутив его крепкие надежные объятия, его губы на своем виске, она почувствовала себя последней дрянью.
– Лан, давай поскорее поженимся. Не надо никаких праздников, никаких гостей.
Алан отодвинул Мари на расстояние вытянутых рук и пристально посмотрел ей в глаза. Девушке удалось выдержать его проницательный взгляд. Она уже много чему успела научиться у этих взрослых серьезных мужчин. И перво-наперво очень достоверно скрывать свои эмоции. "В конце концов, они мне тоже много чего не рассказывают", – тут же нашла она себе оправдание.
– Что-то случилось?
– Нет, ничего, – бодро, уверенно соврала Марисса. – Я такая дерганая стала последнее время. Мне постоянно кажется, что что-то должно произойти. Я так боюсь, сама не знаю чего...
– Ты просто устала. Тебе нужно отдохнуть, развеяться.
Алан легко, нежно поцеловал ее в губы и ободряюще улыбнулся. Никто на свете не улыбался так тепло, по-мальчишески, согревая одной своей улыбкой.
– Комната для ребенка уже готова. Можем завтра поехать, посмотреть, что еще нужно, – добавил он. – Тебе хватит времени до конца недели, чтобы подготовиться к переезду?
– Да, – Марисса вздохнула про себя, испытав облегчение.
– Ну, вот и хорошо. А со свадьбой – думай. Сделаем, как ты хочешь. Мне, правда, всегда казалось, что каждая девушка мечтает хотя бы раз в жизни нарядиться в белое свадебное платье.
Губы Мариссы тронула ответная улыбка: "А Лан действительно хорошо знает женщин. Ладно, стоит признать, в его замечании звучит истина".
Ночью, ощутив, как матрас прогнулся под тяжестью мужского тела, Мари замерла и напряглась. Она чувствовала, что не может сейчас отдаться Лану. Она не представляла возможным дарить ему свое тело, не даря при этом чувств. А все ее чувства покрылись коркой льда. Марисса хотела любить его искренне и нежно, но не могла. Она не знала – почему. Но понимала, что так будет неправильно. Точнее, она ничего не понимала: ни себя, ни этих странных мужчин, которые, казалось, сами не ведают, чего хотят. Да она и сама бы уже не смогла определенно ответить на вопрос о своих чувствах и желаниях. У нее возникла мысль, что они все ведут себя неадекватно, все трое.
Алан заметил, в каком состоянии находиться девушка, и не стал настаивать. Крепко обнял ее и поплотнее укутал одеялом. Марисса была очень благодарна ему за понимание. Она размышляла о том, что Лан, как никто другой заслуживает любви и верности. У него множество таких качеств характера, которых Рену, однозначно, не достает: деликатность, уравновешенность, рассудительность, доброта. Ей хотелось бы полюбить его чистой самоотверженной всепоглощающей любовью, такой, какую он заслуживал. Но, как говориться, сердцу не прикажешь. Как же она себя за это ненавидела.
Свадебное платье, которое выбрала Марисса, было великолепным. Она крутилась пред зеркалом снова и снова, и не могла на себя налюбоваться. Лан оказался прав. Как всегда, прав. Это была мечта. Восторженные возгласы Лии и Риты еще больше повысили градус ее настроения, которое и без того было прекрасным. Ну, какая девушка, одетая как принцесса, ощущая себя ослепительной красавицей, сможет находиться в дурном расположении духа? К тому же шопинг настраивает на положительные эмоции если не всех женщин, то их поглощающее большинство.
Покончив с последними покупками и приготовлениями к свадьбе, Мари забралась в свою машину, тепло попрощавшись со своими добровольными помощницами Лией и Ритой. Девушки вместе со своими мужчинами Деном и Алексом были приглашены на небольшой банкет, который было решено организовать в честь создания новой ячейки общества. Сестра Мариссы несколько дней назад произвела на свет девочку, и все ее родственники были заняты заботами о младенце и молодой матери. Марисса ничуточки не обиделась на них, пообещав, что обязательно отметит событие с ними вместе позже, когда она с мужем вернется из свадебного путешествия.
Остальных гостей Мари предоставила приглашать Никольскому. Они лишь согласовали, что народу должно быть немного. Только самые близкие друзья и родственники.
Марисса, полная радужных надежд, гнала автомобиль в сторону своего дома. Светлана с Галиной уже должны были собрать большую часть необходимых на первое время вещей. Оставалось решить, как поступить с самим домом. Мари хотела предложить пожить там сестре с ее мужем. Молодая семья так и не обзавелась еще своим жильем, боясь опять нарваться на преступников.
Машину девушки подрезала серебристая иномарка, отчего та резко вывернула руль вправо и вылетела на размытую недавно прошедшем ливнем обочину. Автомобиль медленно, но верно сползал по скользкой глинистой почве в кювет, в конце концов, уткнувшись бампером в самый низ траншеи, вырытой по бокам дороги для стока воды.
Марисса, не стесняясь в выражениях, по причине того, что, во-первых, в машине она была одна, а, во-вторых, ее это вообще никогда не смущало, с трудом смогла выбраться наружу. Вступив ногами в жидкую грязь, она на чем свет стоит, проклинала "вконец обарзевших спидигонщиков, потерявших последние остатки совести". Она же могла перевернуться и серьезно покалечиться. Поразмыслив о том, какие последствия могли бы быть у этой аварии, она перепугалась еще больше, чем в сам момент инцидента.
Перепачкавшаяся в грязи девушка осматривала масштабы катастрофы, когда возле нее затормозил невзрачный микроавтобус. И без того натерпевшаяся и растерянная Мари не смогла ничего сообразить или как-то успеть отреагировать, наблюдая инертно за тем, как из машины выскочили несколько дюжих мужиков и устремились к ней.
В доли секунды Мариссу, находящуюся в ошалевшем, потерянном состоянии, вырубили электрошокером. Ее бесчувственное тело погрузили в салон микроавтобуса. Старенький автомобильчик рванул с места, ловко внедряясь в общий поток. Несмотря на интенсивность движения, никто из проезжающих не обратил внимания ни на произошедшую аварию, ни на последующее похищение. Или же просто побоялся вмешиваться в явно криминальное развитие событий.
Марисса очнулась на старом диванчике из кожзаменителя, местами порванного. В зияющих ранах обивки ее ложа виднелись пружины и пожелтевший от времени пороло́н. На шее яростной болью пылал ожег, все тело ломило, голова раскалывалась на куски. От этой острой занудной боли ее начинало слегка подташнивать. Усилием воли она заставила себя осмотреться и попытаться проанализировать положение, в котором оказалась.
Мари лежала на боку. Руки, сведенные за спиной, были скованны наручниками. Они были так сильно затянуты, что она ясно ощущала, как сталь жестоко вонзается в нежную кожу ее запястий.
Она окинула взглядом небольшое помещение. Оконный проем заложен кирпичами, стены покрыты наполовину облупленной краской, такой старой, что ее цвет определить не представлялось возможным. Кроме дивана, на котором было распростерто ее измученное страдающее тело, в этом месте заключения находилась еще кое-какая старая ломанная мебель: развалившиеся шкафы, полки, стулья. В целом, складывалось ощущение, что это один из закутков забытого полуразрушенного здания, судя по всему, то ли завода, то ли магазина. В процессе рассматриванья обрывков бумаг на полу, девушке, никогда не жаловавшейся на зрение, удалось прочитать на некоторых из них, еще не совсем истлевших, текст. По его смыслу она определила, что это был, все же, какой-то заброшенный завод.
Чутьем, обостренным и отточенным за долгое время жизни в постоянном напряжении и страхе, Марисса угадала, что вот теперь пришел тот самый момент, когда настал совсем полнейший пипец. Это тебе не шайка дилетантов-вымогателей из ее городка, выискивающая и разводящая лохов. Это – то самое, чего она подсознательно ожидала. Тот самый их таинственный враг, который пристально наблюдал за ними, как за лабораторными мышами. Изучал, словно под микроскопом, отслеживал каждый их шаг, создавал экстремальные ситуации, как будто для того, чтобы экспериментально проверить их на выживаемость и стойкость.
Смертельная угроза, предчувствие фатальности положения были настолько острыми, как физическая боль. Точнее, они были еще сильнее физической боли истерзанного тела, затмевая ее собой, принося неимоверные страдания. Но сильнее всего она мучилась от собственного бессилия и беспомощности. Девушка ощущала себя совсем больной и слабой. Не было сил двигаться, не то, чтобы попробовать освободиться.
Она могла еще как-то сдерживать неумолимо подступающую панику, но со страхом, охватившим все ее существо, леденящим кровь, она была бороться не в состоянии.
Единственное, на что она еще была способна: не проявлять охвативший ее ужас, сдерживаться из последних сил, почерпнутых из внутренних резервов. Мари отчетливо осознавала: стоит лишь показать своим похитителям, как жутко она напугана – тогда все, она пропала.
Заскрипел засов, и в помещение вошел человек. Точно такой, каким его описывала Тася. Рослый, атлетического телосложения блондин с морозными пронизывающими голубыми глазами. Его лицо очаровывало своей красотой падшего ангела: безликое, бесчеловечное, беспощадное.
– Ты кто? – слабым хриплым голосом спросила Мари.
Мужчина издевательски рассмеялся. Он посмотрел на нее так, что у Мариссы душа вывернулась наизнанку.
– Не узнаешь?
Он поднял с пола наиболее устойчивый сохранившийся стул и, придвинув его к дивану, уселся напротив девушки, пронзая ее взглядом, словно острием ножа.
– Впрочем, это не удивительно, – он наклонился к Мари и провел пальцами по ее щеке.
– А ты все такая же. Стервозная, зовущая. Ты так и напрашиваешься, чтобы тебя взнуздали, оседлали, объездили и поставили в стойло. Рен, я вижу, с этим не справился...
