Текст книги "Безжалостная Империя (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Я киваю.
– Ты будешь выглядеть в нем так сексуально.
– Я знаю!
– Эй, может быть, нам всем стоит надеть Шанель? – Говорит Вероника. У неё пухлые щеки, даже после пластической операции, за которую она заставила отца заплатить в качестве подарка на восемнадцатилетие летом.
Она поехала за этим в Южную Корею. Без шуток.
– Конечно...
Я замолкаю, когда облака над нами расходятся, открывая намёк на солнце. Вот тогда-то я и замечаю это.
Тень.
Это большая тень – тень, которая слишком близко. Как будто они копировали мои шаги.
Вероника и Саммер обсуждают последнюю коллекцию Шанель, в то время как моё сердце готово выпрыгнуть из горла.
И все же я не оборачиваюсь. Я не предупреждаю человека о том, что видела его тень, потому что природа решила предупредить меня.
– Пойдёмте в туалет, девочки. – Говорю я.
– О, точно. Мне тоже нужно проверить свой макияж, – соглашается Вероника.
Я заставляю их идти немного быстрее. Это недостаточно быстро, чтобы предупредить тень, но достаточно быстро, чтобы убежать.
Когда мы сворачиваем за угол, я притворяюсь, что ищу что-то в своей сумке, и мельком вижу его.
Он стоит у входа в башню.
Тень – это Адам Херран. Капитан команды по регби. Его отец – один из папиных друзей по вечеринкам.
И он был на свадьбе.
Глава 16
Коул
Наблюдение – источник всего зла.
Если ты потерпишь неудачу в этом, тебе конец. Если ты являешься объектом этого, ты тоже облажался.
Лишь немногие люди тратят время на то, чтобы наблюдать за своим окружением и осознавать, что их окружает.
Большинство из них движутся вперёд, не заботясь о возможностях или шансах, которые они упускают. Если бы они просто посмотрели в сторону, если бы они остановились, чтобы посмотреть, их жизнь могла бы кардинально измениться.
Наблюдение за своим окружением – особенно за людьми – это то, что дало мне дар, которым обладают очень немногие... распознавание слабостей.
Если ты понаблюдаешь за кем-то достаточно долго, ты уловишь его привычки, а вскоре и его характерные признаки, и чувствительные кнопки. Все это там, разложено для взятия.
В наблюдении есть искусство. Ты не можешь быть слишком очевидным, иначе тебя заклеймят преследователем, подонком и целой кучей нелестных выражений.
Мои книги всегда служили камуфляжем для моих сеансов наблюдения. Таким образом, я могу сосредоточиться на словах, одновременно осмысливая своё окружение. Наблюдение не прерывает мой поток – во всяком случае, оно усиливает его. Наблюдая, я трачу необходимое время на то, чтобы обработать выученные слова.
Например, сейчас, во время тренировки. Ксандер трижды выбрасывал мяч с поля. Это не потому, что он плохой – из всех нас у него, вероятно, лучшая подача. Он нарочно промахнулся, потому что ему нужно бежать туда и лучше видеть Кимберли, которая начала появляться на наших тренировках.
Он зациклился на ней с тех пор, как нам было шесть или что-то в этом роде, но однажды он решил, что должен её ненавидеть. Я понял его причину некоторое время назад, и я все еще думаю, что это глупо.
Если ты чего-то хочешь, иди за этим. К чёрту общество и ожидания.
Ксандер не разделяет мою философию, поэтому вместо того, чтобы действовать в соответствии со своими чувствами, он продолжает находиться рядом с ней, умоляя её взглянуть на него или доказать, что она не забыла о нем. Но, когда она даёт ему подтверждение, он притворяется, что она камень под его ботинком.
Он жалок.
Потом есть Эйден. Его бесстрастное лицо трескалось всякий раз, когда в поле зрения появлялся некая Ледяное Сердце. Она в команде по лёгкой атлетике, и они тренируются напротив нас. Он не выслушал ни слова из того, что сказал нам помощник тренера. Вместо этого он наблюдал за ней с этой расчётливой жилкой.
Он более сдержан в этом, чем Ксандер, но это так, и я знаю, я просто знаю, что Эльза – мой билет в один конец, чтобы разлучить его на хрен с Сильвер.
И они разорвут её.
Занавес упал. Они больше не могут меня дурачить – хотя и не должны были с самого начала.
Я бегу обратно в оборону и отсекаю начало контратаки. Я хорошо умею разрушать вещи до того, как они начнутся. Помощник тренера кричит: «Фантастическая борьба, капитан!» Но его слова не доходят до меня.
Ничто не помогает.
Со вчерашнего дня я был на высоте, которую не мог контролировать.
Я сделал это.
Я наконец взял Хаос за горло и трахнул её так, как я тайно мечтал годами.
Это был её день рождения, но я получил лучший подарок – быть её первым.
Это был не ублюдок Эйден или любой другой неудачник, это был я. Она никогда не нарушала своего обещания, данного мне.
Моя голова была заполнена образами её фарфоровой кожи, её смелого цветочного аромата, того, как она стонала моё имя.
Блядь, как она стонала моё имя.
Это единственный способ, которым я хочу, чтобы она с этого момента произносила моё имя.
Я знаю, что это будет нелегко. Сильвер не просто отстранилась от меня, как только я вышел из неё, она убежала. Не говоря уже о том, что она с самого утра ведёт себя холодно и отчуждённо.
Эйден – мой жених.
Нахуй это.
Если она думает, что я позволю ей держаться за его руку после того, как я заявил на неё права, то она, должно быть, совсем меня не знает.
Я позволил ей повеселиться только потому, что знал, что настанет день, когда она официально станет моей. После свадьбы мамы и Себастьяна этот вариант исключён, но это не значит, что я не могу его обойти.
Первый шаг сделан, но впереди еще многое.
Как только помощник менеджера объявляет перерыв, чтобы пройти через строй, я подхожу к скамейке, которую занимает Эйден, хватаю бутылку воды и устраиваюсь рядом с ним.
Он вытирает лицо полотенцем, его взгляд сосредоточен на Эльзе, когда она бежит. Тогда я вижу это – гордость. Он не просто без ума от неё, он еще и гордится ею. Интересно.
– Она хороша. – Говорю я небрежно.
Его внимание медленно переключается на меня. Должно быть, он заметил, что я сижу рядом с ним, потому что, хотя он ведёт себя так, будто ему все равно, он также очень хорошо осведомлён о своём окружении. Однако он не понимал, что я наблюдаю за его сеансом наблюдения.
– Глаза. Прочь. – Приказывает он.
Есть. Реакция, в которой я нуждался.
– Расслабься. Я только сказал, что она хороша.
– Не говори, что она хорошая, даже не смотри, как она хороша, не говори с ней или о ней. По рукам? По рукам.
– Я бы, наверное, так и сделал, если бы не понял, что ты грёбаный лжец.
– Я? О чём я тебе солгал?
– Эй, как мне удалить девственную кровь из моего члена? Может, мне просто постирать его? – Я пересказываю его сообщение из тех времён и слова, которые, блядь, сломали меня. – Я уже смыл кровь со своего члена. Я бы этого не сделал, если бы знал, что у тебя есть склонность к девственной крови.
Он приподнимает бровь.
– Ты пытаешься доказать, что у тебя хорошая память? Я должен похлопать или что-то в этом роде?
– Я повторяю твою ложь, Кинг. Ты действительно думал, что я не узнаю?
– Это заняло у тебя три года. – Он ухмыляется. – Три года ты думал, что я был её первым. Три года умирал внутри, воображая, что я трахаю её всякий раз, когда мы были одни. Три года постоянных сомнений. Давай не будем упоминать о том, как ты ударил меня той ночью, или о твоих мелких действиях всякий раз, когда ты мог выкопать мне яму. Знаешь, как я это называю? Победа.
Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не поднять кулак и не ударить его снова, и на этот раз я испорчу эти черты, чтобы никто не посмотрел в его сторону. Я бы сделал из него уродливого монстра. Однако я знаю, что это вызовет у него только ту реакцию, которую он хочет, поэтому я делаю глоток воды, чтобы успокоить горло.
– Веселье закончилось. Покончи с этим. – Говорю я со спокойствием, которого не чувствую.
В этом-то и дело, когда замышляешь хаос. Вы чувствуете это, но не показываете этого – это самый смертоносный тип, который когда-либо существовал.
– С чего бы? – Эйден перекидывает полотенце через плечо.
– Потому что теперь она моя.
Моё горло сжимается от этого слова. Моя. Как долго я ждал, чтобы сказать это вслух?
Годы. Грёбаные годы.
И теперь я даже не могу сказать это всему миру – только ублюдку Эйдену, но это только начало.
– Я удивлён, что она осталась девственницей ради тебя, когда ты был придурком и всё такое. И ты мог бы подумать, что быть со мной в течение трёх лет повысило бы её стандарты.
– Скорее, опустило их.
– Я не знаю, в какую извращённую игру ты играешь, Нэш, но она согласна?
– Это не твоё дело. Твоя единственная роль – покончить с этим.
– Нет, не могу. Видите ли, мы с Куинс – это одно целое. Ну и что с того, что ты её трахаешь? Я тот, чьё кольцо она будет носить и за кого выйдет замуж.
Его лицо ничего не выражает, но оно не могло бы выглядеть более ужасным, если бы он ухмылялся.
Они заключили сделку. Я чувствую этот запах в воздухе, даже не зная этого наверняка.
Сильвер почувствовала угрозу и поэтому натянула доспехи, в которых Эйден играет определённую роль.
Этому ублюдку, должно быть, предложили что-то, что каким-то образом ему служит.
Я захлопываю крышку бутылки.
– Ты уверен, что хочешь поиграть в эту игру со мной? На этот раз я раздавлю тебя.
– Это обещание?
– Это твоё единственное предупреждение, Кинг. Я не буду играть честно.
– Ты хочешь сказать, что был таким все это время?
– Твой выбор.
– Покажи мне своё худшее, Нэш.
Перерыв заканчивается, и Эйден неторопливо возвращается на поле.
После того как Леви Кинг окончил школу, я стал капитаном. Он порекомендовал меня тренеру, потому что считает меня более уравновешенным, чем его придурок двоюродный брат. Он сделал правильный выбор. Я могу притвориться, что мне не все равно, Эйден даже не пытается.
Я следую за ним по пятам. Если бы это был любой другой человек, они бы отступили, особенно если бы это был кто-то, кто был свидетелем того, как я играю нечестно.
Однако Эйден создан для этого испытания. Чем труднее это становится, тем настойчивее он становится в том, чтобы закончить все с честью.
Это его отвратительная соревновательная натура, которая напоминает Сильвер, и, вероятно, единственная причина, по которой они ладят на каком-то уровне.
Чего Эйден не понимает, так это того, что я знаю его слабость. У него этого не было, когда он сбежал с ней и разыграл меня, отправив эти сообщения. Теперь он знает.
Я обещал ему, и я обещал ей.
На это у меня ушли годы, но я заставлю их обоих пасть так же низко, как и я.
Я заставлю их почувствовать каждую нить хаоса, которую я чувствовал, катаясь на велосипеде всю ночь под этим проливным дождём.
Когда я возвращаюсь в дом Себастьяна в тот поздний вечер, он гудит от энергии.
Помощник, команда по связям с общественностью, команда пресс-секретаря, публицист, секретарь и даже водитель. Они все там, бегают, звонят и превращают дом в избирательный зал.
Прощай, мой тихий дом. Мама сохранила дом, но я же не собираюсь жить там один.
Я бы все равно не стал. Даже при том количестве людей, которые находятся здесь ежедневно, пребывание здесь того стоит.
Мы живём под одной крышей. Мой хаос и я.
– О, Коул. – Мама возится с тарелками на кухонном столе. – Будь милым и дай мне эту тарелку.
– Я принесу их тебе.
– Ерунда. – Она указывает на пустое место у себя на руке. – Просто положи его туда и иди развлекайся.
– Я могу помочь, мам.
– Я поясню тебе одну вещь, точно так же, как я сделал это с Сильвер. Мне не нужна твоя помощь. – Говорит она полусерьёзны, полушутливым тоном. – Когда мне это понадобится, я попрошу об этом.
Я поставил тарелку туда, куда она указала. Каждый из членов команды Себастьяна берет по одной и благодарит её с широкими улыбками на лицах. Как будто они забыли, что им нужно есть.
Себастьян спускается в холл и помогает ей, затем целует её в висок. Они улыбаются друг другу, как, я полагаю, сделала бы любая сдержанная пожилая пара – вежливые и довольные, что им не придётся провести остаток своей жизни в одиночестве.
Ну что ж, если предвыборная кампания – это их представление о медовом месяце, так тому и быть. Мама знала, на что подписывалась, и ей лучше не жалеть об этом.
По дороге я приветствую всех членов команды Себастьяна по имени, спрашиваю их об их дне, их детях и статистике. Все они заводят разговоры и кажутся счастливыми, что кто-то считает их людьми, а не продолжением Себастьяна. Он будет в центре внимания и запомнится в книгах по истории. Они исчезнут, как будто их никогда и не было.
Я делаю это, чтобы казаться вежливым. Если ты добрый и заботливый, люди отстанут от тебя.
Они не наблюдают, не смотрят и не копают глубже в тебя.
Я чертовски уверен, что не делаю этого, потому что я на самом деле добрый. Это Сильвер. Она притворяется, что ей все равно, но при этом изо всех сил старается купить подарки их детям и приготовить им их любимый чай.
В этом мы отличаемся. Мне все равно, но я выгляжу так, как будто мне не все равно. Ей не все равно, но она притворяется, что это не так.
Я стою перед своей дверью, и да, я действительно выбрал комнату, которая находится рядом с её. Она хотела возразить, но у неё не было веских аргументов, поэтому она пыхтела, пыхтела и свирепо смотрела.
Мне нравится, когда она сверлит меня взглядом. Это значит, что я проникаю ей под кожу, и мне нравится быть там – под её кожей, я имею в виду.
Вместо того чтобы войти в свою комнату, я осторожно осматриваю коридор, и как только я убеждаюсь, что вокруг никого нет, я вхожу в её комнату.
Кровать застелена, но её здесь нет. Из ванной доносится звук льющейся воды. Мой член твердеет при мысли о ней, обнажённой и влажной.
Никогда еще не было девушки, которая накачивала бы так много крови в мой член, как она. И это происходит, даже не прикасаясь к ней и не видя её.
Одной мысли достаточно, чтобы превратить меня в одного из тех гормональных подростков, которых я всегда считал дураками.
Нет ничего, чего я хочу больше, чем попасть туда и снова завладеть ею. Но перед этим мне нужно провести свой ритуал.
Я не утруждаю себя тем, чтобы поправить брюки, когда подхожу к её прикроватной тумбочке и ввожу код в её замок. Это дата, когда её родители объявили о разводе. Она совсем не изменила его с тех пор, как я это понял.
Сначала я записал её день рождения и улыбнулся, когда это не сработало. Это означало, что она непредсказуема. Я попробовал комбинацию её любимого числа, семь, но это тоже не сработало.
Затем я вспомнил причину, по которой она даже начала писать в своём дневнике, почему ей нужен был листок бумаги, чтобы поплакаться «молчаливому другу», как она назвала это в своей первой записи.
Развод её родителей.
Я попробовал указать фактическую дату, когда её родители завершили развод, которую легко найти в Интернете, но это тоже не сработало.
Правильный – это день, когда она узнала о разводе своих родителей, который, по иронии судьбы, также приходится на годовщину смерти Уильяма.
В ящике стола у неё десять дневников. По одному на каждый год. В некоторые дни она много говорит, в другие – пишет всего два слова.
Я достаю дневник за этот год. Со вчерашнего дня я не перестаю думать о том, о чём она могла написать прошлой ночью.
Когда она отвезла свою маму домой, я украдкой взглянул, но она еще не написала запись. Потом она вернулась и не выходила из своей комнаты.
Я открываю последнюю запись. Вчера.
Сегодня была папочкина свадьба и мой восемнадцатый день рождения.
Мама плакала, и я чувствовала себя такой виноватой за то, что мне нравится Хелен, хотя маме явно это явно не по вкусу.
Сегодня Коул лишил меня девственности. Он просто взял её, и она была такой грязной. Помнишь, я сказала, что ненавижу Коула? Ну, я не только ненавижу его. Я презираю его.
Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни.
Я прищуриваюсь, читая её слова. Она ненавидит меня, презирает, желает, что я исчез из её жизни.
Нахуй это.
Это то же самое, что и каждая запись, которую она пишет обо мне. Почему она отказывается признать правду даже в своём чёртовом дневнике? Она делает это со всем остальным.
Когда она говорит о своих родителях, о своей школьной жизни или даже о том, как сильно она скучает по Ким, она говорит это искренне, но каждый раз, когда речь заходит обо мне, все это грёбаная ложь.
Мы ещё посмотрим на это.
Я кладу её дневник точно так, как я его нашёл, закрываю ящик и возвращаю комбинацию на нули.
Звук душа всё ещё продолжается. Я поворачиваю ручку двери и снимаю одежду по пути в её ванную.
Как только я оказываюсь у входа, тихие стоны останавливают меня, когда я кладу пальцы на пуговицы брюк.
Я стою там и смотрю на самый восхитительный вид, который я видел за всю свою жизнь.
Сильвер стоит под потоком во всей своей обнажённой красе. Возможно, я и видел, как время от времени соскальзывал кусочек за эти годы, или её нижнее белье, когда она забывала поджать ноги, когда надевала юбку, но я никогда не видел её полностью обнажённой.
И чёрт меня побери, почему я не сделал этого раньше?
Её сиськи стоят высоко и задорно, капельки воды прилипают к твёрдым розовым кончикам, умоляя, чтобы их слизали. Вода пропитывает её золотистые волосы, когда они прилипают ко всей спине.
Её тонкая талия и длинные ноги похожи на порнофантазию. Но это не лучшая часть сцены – её рука исчезает в её влагалище и выходит из него, когда она тянется другой рукой, чтобы потянуть за сосок.
Глаза закрыты, голова откинута назад, позволяя пару окутать её. Белые ровные зубы прихватывают нижнюю губу, чтобы сдержать стоны.
Это не работает.
Лёгкий шум, который она издаёт, делает мой член чертовски твёрдым, если это вообще возможно, учитывая, что он уже был готов, когда я вошёл в комнату.
Вчера я подписал клятву «назад пути нет», и сегодня я её выполняю.
Глава 17
Сильвер
Я должна быстро принять душ и присоединиться к папе и его команде. Они собираются обсудить стратегию, и я хочу быть там.
В тот момент, когда я нахожусь под потоком, я начинаю думать. Вот что я делаю, когда нахожусь в душе – я думаю. Много.
Некоторые люди поют, но я превращаюсь в чёртов клубок мыслей. Может быть, это поток воды или спокойствие момента, но это всегда заставляет меня снова задуматься о своих решениях и выборе.
Это моё второе любимое место после парка. Покой, чистота и ясная голова.
Только это не совсем ясно.
Одна вещь не выходит у меня из головы... эти тёмно-зелёные глаза, его голос и властность в нем.
Конец. Этому.
К чёрту его. Я не положила этому конец. Эйден и я на одной стороне. Пока я продолжаю приносить ему пользу, он будет делать то же самое.
Я даже нанесла визит одной девушке, которая писала ему любовные письма. Коулу, а не Эйден. Кто, черт возьми, вообще теперь пишет любовные письма? Она из прошлого века или что-то в этом роде?
В любом случае, я сказала ей, что у него есть условие, как условие члена. Она думает, что он не может его поднять. Я только имела в виду, что он придурок, но, эй, пока это работает, я не жалуюсь.
Затем я поймала себя на том, что ухмыляюсь, когда она ушла, думая, что никто все равно не увидит его член. Вот тогда-то я и поняла, что снова сбиваюсь с пути. Я саботирую любую частичку отношений, которые у него есть с другим полом.
Он заставляет меня терять рассудок вместе с моим здравым смыслом.
Придурок.
И все же единственные образы, которые продолжают крутиться у меня в голове, относятся ко вчерашнему дню. Как я прислонилась к столу, пока он задирал моё платье.
Моя рука скользит вниз по животу и между бёдер. Я промокла, и это не только из-за воды.
Неглубокое дыхание покидает меня, когда я засовываю палец внутрь. Я все еще чувствительна и немного побаливаю.
Я помню, как он шлёпал меня, удерживая за затылок. Он забрал мою волю, мой выбор, и я стала еще более влажной для него.
Мои соски болезненно сжимаются, и я закрываю глаза и откидываю голову назад. Я кручу один тугой бутон между пальцами и дёргаю за него. Стон пытается вырваться, но я ловлю его, как делала, когда он прикасался ко мне. Его руки, тело и грудь покрывали меня целиком, пока он не стал всем, что я чувствовала.
Я помню, как он в первый раз вошёл в меня, с какой силой, и добавляю ещё один палец, чертыхаясь от силы толчка. Я представляю, как это он врывается в меня, шепчет мне на ухо грязные слова, говорит, что я его, и мой темп ускоряется.
Мои килограммы становятся все тяжелее, и я причиняю боль своему соску, сжимая его ногтями, пока он не кричит от боли.
Я уже прикасалась к себе раньше, и он всегда был тем образом, который я себе представляла. Его полуголого у бассейна. Он потный, грубый и чертовски восхитительный после тренировки. Он бегал, забивал и был богом на поле.
Но я никогда не хотел причинять этим боль.
После вчерашнего, это все, чего я хочу. Лёгкий укол боли, который приходит с удовольствием. Сила, которая приходит, когда ты полностью в его власти.
Я погружаю пальцы быстрее, мои стоны наполняют тишину ванной.
О, Боже.
Сила того, что накапливается во мне, пугает даже меня. Мои ноги дрожат, и мой бедный сосок умоляет избавить его от страданий.
Мои глаза закатываются, заставляя мои веки немного приоткрыться. Вот тогда-то я и вижу кое-кого.
Нет, не кого-то.
Его.
Посреди моей ванной.
На мгновение мне кажется, что он – плод моего воображения. То, что я каким-то образом думала о нём достаточно усердно, мне удалось воплотить его в жизнь в формате 3D.
Но затем фокусируется остальная часть сцены. Он голый.
На его теле нет ни одного предмета одежды, прикрывающего его тело.
Мне всегда было интересно, как он будет выглядеть голым, и каждый раз это ускользало от меня.
И вот он здесь, во всей своей красе. Коул не такой мускулистый, как Ксандер. Он стройнее, и в нем есть тихая красота. Даже его широкая грудь и пресс из шести кубиков кажутся скромными в неотразимом стиле.
Благодаря игре в футбол его бедра и длинные ноги мощные и подтянутые.
Мышцы его груди сокращаются от того, как его рука сжимает член.
Я почувствовала это вчера – и продолжаю чувствовать это сегодня, – но я впервые вижу его член. Он такой большой, что я одновременно потрясена и поражена тем, что он поместился внутри меня. Я не могла отвести взгляд ни от него, ни от неё, даже если бы захотела.
И я действительно этого хочу. Я просто не могу отвести взгляд.
Он трогает себя.
Коул голый и трогает себя.
Его рука двигается вверх и вниз по члену, и по какой-то глупой, иррациональной причине я ненавижу его руку прямо сейчас.
Это вчера была я. Теперь это должна быть я, а не его рука.
Мои пальцы двигаются внутри меня в более медленном темпе, мои глаза опускаются, как будто они вот-вот закроются.
Именно тогда вся ситуация просачивается в мой ошеломлённый мозг. Тот факт, что я мастурбирую перед Коулом. Тот факт, что он делает то же самое, наблюдая за мной.
Он в моей ванной.
Я задыхаюсь, позволяя рукам упасть по обе стороны от меня, несмотря на протесты моего тела, и быстро оборачиваюсь.
– Ч-что ты здесь делаешь? У-убирайся.
В моем голосе нет силы, как бы сильно я этого ни желал. Моё сердце бьётся громко и быстро. Нежная кожа между моих ног болит, требуя освобождения, которое я только что прервала. Мои соски пульсируют, близкие к тому, чтобы что-то порезать, настолько они твёрдые.
От Коула не исходит никакого движения. Звук воды – единственное, что слышно в ванной. Я сглатываю сквозь прерывистое дыхание.
Он ушёл?
Почему, черт возьми, у меня опускается грудь при этой мысли?
Мне нужна психотерапия, потому что я не должна чувствовать себя не в своей тарелке всякий раз, когда он в поле зрения. Это потому, что он стал моим сводным братом? Я так себя веду, потому что моя воля была принята браком наших родителей, и я упустила время?
Неужели я так сильно жажду его только потому, что не могу его заполучить?
Должно быть, поэтому, потому что тот факт, что моё сердце почти вырывается из груди, не имеет никакого чёртового смысла.
Я медленно оглядываюсь через плечо.
Мурашки бегут по моей влажной коже, горячая вода никак не помогает её смягчить.
Коул стоит прямо за мной. Он достаточно близко, чтобы я почувствовала его запах, специи и лаймовую жвачку. Достаточно близко, чтобы я оказалась в ловушке его тепла. Достаточно близко, чтобы он промок, его шелковистые волосы промокли и прилипли ко лбу. Достаточно близко, чтобы струйки воды стекали по его грудным мышцам и вниз, вниз…
Я возвращаю своё внимание к его глазам, отказываясь быть пойманной на том, что шпионю за его членом.
– Что я тебе говорил о том, чтобы ты открывала мне спину, Бабочка? – Шепчет он мне на ухо.
Мои глаза пытаются закрыться от дрожи, которую он вызывает на моей коже.
Он хватает меня за ягодицу, и на этот раз я хнычу, сжимая бедра вместе.
– Или, может быть, ты искушаешь меня этим? Ты хочешь, чтобы я трахнул её?
– Н-нет.
Мой голос слаб даже для моих собственных ушей.
Я сама не знаю, чего я от него хочу. Пока он прикасается ко мне, касается меня своими руками, кажется, что все вдруг становится возможным.
– Нет, а? Однажды я заставлю тебя передумать. – Он лижет мочку моего уха, шепча горячими словами. – А теперь, как насчёт того, чтобы я закончил шоу, которое ты начала?
– Я не начинала никакого шоу.
Я удивлена, что могу говорить, когда раздражители бушуют по всему моему телу.
– О, но ты сделала это. Ты продолжала входить и выходить из своей киски даже после того, как увидела меня. Ты фантазировала о моём члене внутри тебя, Бабочка?
– Нет!
Мой голос повышается, полный стыда.
– Знаешь, чем больше ты это говоришь, тем больше я убеждаюсь в том, насколько же ты лгунья.
– Я не лгу... ох...
Мои слова заканчиваются стоном, когда он отпускает мою задницу и погружает в меня два пальца за один раз.
Зуд, возникший ранее, возвращается с удвоенной силой, и я выгибаю спину, нуждаясь в большем трении. Просто больше от него.
–Твоя киска не лжёт, она говорит мне, что хочет мой член. – Он сгибает пальцы, и я снова стону, моя голова падает на плитку. – Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя, Бабочка?
– Нет, – шепчу я, в моем голосе слышится отчаяние.
– Ты уверена?
Конечно, я уверена, но я не говорю этого вслух. Я не позволю ему заставить меня говорить об этом.
Он подставляет свой твёрдый член в пространство моей задницы, и я сжимаюсь, прикусывая нижнюю губу.
– Мне показалось, что ты хотела этого раньше, когда смотрела на мой член и трахала себя.
Я закрыла глаза, не в силах выдержать нападение его слов и его прикосновений одновременно. Я так близка к тому, чтобы воспламениться, к тому, чтобы умолять, но я никогда этого не сделаю.
Коул не тот, кому я должна позволять так поступать со мной.
Я хочу его только потому, что не могу его заполучить, потому что, если бы кто-нибудь узнал о том, чем мы занимаемся за закрытыми дверями, они бы нас избегали.
И это отвратительное. Просто совершенно больное.
Если моя единственная форма защиты – бросить ему вызов, то так тому и быть. Он это получит.
– Открой глаза.
Я не делаю этого.
Он хватает меня за волосы и разворачивает к себе. Его пальцы выскальзывают из меня, и я всхлипываю от потери, мои стенки сжимаются, как будто пытаясь удержать его внутри.
Моя спина прижимается к холодным плиткам, заставляя меня задыхаться, но я не открываю глаза.
– Посмотри на меня.
– Нет.
Он дёргает меня за волосы.
– Ты посмотришь или нет на меня?
– Нет.
– Я собираюсь выебать из тебя это слово, Сильвер.
Мои внутренности разжижаются от этого обещания, но я цепляюсь за свою стену окровавленными пальцами.
– Просто покончи с этим и оставь меня в покое.
– Ты не можешь относиться к этому как к обузе, когда ты, блядь, фантазировала об этом. Ты не можешь лгать себе только для того, чтобы спать по ночам.
Смотри на меня.
Он обхватывает рукой моё горло и сжимает. Грубо.
Мои глаза распахиваются, когда я пытаюсь отдышаться. Он ослабляет хватку, позволяя мне делать крошечные глотки воздуха.
– Попалась.
Он смотрит на меня сверху вниз теми глазами, в которых, как мне иногда, кажется, нет души.
Они зелёные, но на ощупь кажутся чёрными.
Они смотрят на меня, но иногда кажется, что они видят меня насквозь.
Он хватает меня за волосы и за горло, и по какой-то идиотской причине, мне кажется, что это самое правильное положение.
– Я собираюсь трахнуть тебя, и ты будешь кричать. – Он облизывает мою дрожащую нижнюю губу. – И, если ты этого не сделаешь, мы можем заниматься этим всю ночь.
Я ничего не говорю. Не могу.
Как будто я потеряла способность говорить и мыслить. Я потеряла все.
Все, что я могу сделать, это наблюдать за ним. Вода образует ручейки на его лице, придавая ему экзотический вид, пар из ванной кружится вокруг него, как нимб.
Я в заднице. Так чертовски в заднице.
Он отпускает мои волосы и хватает меня за бедро, приподнимая его и, в результате, заставляя мою вторую ногу встать на цыпочки.
– Обхвати меня ногами за талию, – приказывает он, но я не делаю этого.
Я хочу, чтобы он сделал все это.
Если я не буду участвовать, я могу притвориться, что не хотела этого. Это все его рук дело, а не моих.
Он, должно быть, видит это по моему лицу, потому что хватает меня за другую ногу и поднимает её, проскальзывая в меня, дюйм за дюймом, каждым мучительным дюймом. Я закрываю глаза, но только для того, чтобы погрузиться в это ощущение.
Я обхватываю ногами его крепкую талию, чтобы не потерять равновесие. Сила его толчков снова и снова ударяет меня спиной о стену.
Я наслаждаюсь каждым из них.
Коул резок и неуправляем, именно таким я его себе и представляла, когда фантазировала о нём раньше.
Он сжимает моё горло достаточно сильно, чтобы заставить меня открыть глаза.
– Ты не должна прятаться, Бабочка. – Он пристально смотрит на меня. – Больше нет.
Вчера, когда он трахал меня сзади, я была немного благодарна, что он не мог видеть хаотические эмоции, бурлящие в моих глазах.
Теперь он делает это – в формате full HD. Я всегда думала, что проявляю эмоции так, как никто не понимает, но Коул мог бы это сделать.
Я не хочу, чтобы он понимал.
Эта поза, лицом к лицу, от сердца к сердцу, слишком интимна. Как будто он сдирает с меня кусок за куском, каждый чёртов кусок.
Я ненавижу то, что часть меня хочет, чтобы он добрался до сути.
Я ненавижу то, что часть меня благодарна ему за это, за то, что он освобождает меня так, как я никогда бы не освободила себя.
И потому что я ненавижу его, я причиняю ему боль.
Я провожу руками по его спине и длинными ногтями по влажной коже с намерением причинить ему боль.
Он шипит, но вместо того, чтобы остановиться, он набирает темп и с новой яростью врезается в меня, прижимая меня к стене за горло.
Затем он наклоняется к чувствительной плоти моей груди и сосёт её, прежде чем сильно укусить.
Моя спина выгибается от стены, и ужасающая волна накрывает меня, как лесной пожар.
– Я оставлю свой след, как ты оставляешь свой, Бабочка. – Говорит он сквозь громкий, эротичный звук, который эхом отдаётся в ванной. – Никто не увидит тебя так, как я, не прикоснётся к тебе так, как я, не трахнет тебя так, как я.
