Текст книги "Безжалостная Империя (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава 43
Кукольный Мастер

Из телефона доносится «Лунная соната», и я напеваю вместе с ней, вытирая руки своей куклы.

Это её любимая фортепианная пьеса. Это мне нравится, и это заставляет меня думать о ней.

Она всё ещё без сознания. Может быть, на этот раз я положила в шприц слишком много пропофола?

Что ж, я промахнулась.

Я была немного зла всю ночь.

Всё, что я сделала, чтобы быть рядом со своей куклой, медленно увядает. Эта стерва Синтия всегда была больным пальцем еще со средней школы. Её единственная спасительная благодать – это рождение моей куклы.

Теперь они с Себастьяном думают, что она может забрать её у меня?

Он сказал, что мы должны развестись. Мне нужно съехать. Я больше не могу её видеть. Я не могу готовить для неё, мыть её, расчёсывать ей волосы, целовать её, смотреть, как она трахается с моим сыном.

Я не завидую Коулу. Он всегда был неинтересной куклой, но он единственный, кто может заставить её закатить глаза и приоткрыть губы с таким удовольствием. Поэтому я позволил им поступать по-своему.

Даже если они иногда запирают меня снаружи.

Теперь, из-за Синтии, Себастьян говорит, что я больше не могу жить со своей куклой. Я предложила ему все, что Уильям оставил мне, с единственным условием, что я останусь с ним – со своей куклой.

Я только собиралась продолжать наблюдать издалека. Я собиралась расчесать ей волосы и поцеловать её на ночь и утром, и чтобы она поцеловала меня в ответ.

Это всё, о чём я просила.

Я даже причиняла боль другим куклам, чтобы не потерять хладнокровие и не прикоснуться к ней.

Ни одна из этих жертв не сработала. Она всё равно собиралась меня бросить.

Что бы я ни сделал, она предпочла бы мне эту стерву Синтию.

Я убью Синтию, как только моя кукла проснётся и поцелует меня. Тогда мы можем остаться здесь.

Она всегда приходила сюда и готовила со мной. Ей это нравится.

Сильвер стонет, медленно открывая глаза. Эти голубые-голубые глаза. Как моя предыдущая кукла, которую я прятала под подушкой, когда папа любил меня.

Хотя она лучше, чем эта кукла. Сильвер более утончённа, и её улыбка более реальна.

– Х-Хелен? – Она прижимает ладонь к виску и медленно садится. – Что случилось?

– Ты в порядке, дорогая.

Я ласкаю её руку, её нежную кожу, её фарфоровое кукольное личико.

Я мастер этой куклы.

Так много гордости наполняет меня при этой мысли.

– Я пришла сюда, чтобы встретиться с Коулом и... – она замолкает, наконец-то осмотревшись.

Мы сидим на краю бассейна.

Где все это началось.

Смерть Уильяма освободила меня. Это дало мне так много, о чём я и не подозревала.

Это сделало меня гением. Тип человека, который может играть с эмоциями людей с помощью письма. Я маскировалась под каждого персонажа, которого писала. Люди ненавидели меня, были в ярости из-за моих действий, но больше всего они были заинтригованы мной.

Я была Уильямом. Я была Себастьяном и Синтией. И последнее, но не менее важное: я – это я и со своей куклой.

Мне всегда нравилось приносить свою куклу в бассейн и купать её в нём.

Мы плавали в нем раньше, но я не могла прикоснуться к ней так, как хотела, потому что она была умна и испугалась бы.

Мой сын тоже умён, поэтому мне пришлось надеть маску, которую я так хорошо отточила, когда жила в доме своего отца.

Мне пришлось сыграть на его чувстве вины и любви ко мне, чтобы он забыл о своём увлечении моей куклой, позволил мне встречаться с Себастьяном и в конце концов выйти за него замуж.

Коул пожалел меня. Он чувствовал себя виноватым, потому что меня ударили из-за него.

Нет. Я просто не хотела пропустить ни одного избиения Уильяма. Я не защищала Коула. Я отталкивала этого сопляка с дороги, чтобы он не забрал то, что по праву принадлежало мне.

Мой сын такой умный, он похож на меня, но он не на моем уровне. Коул слишком ослеплён моей куклой, поэтому он скучает по мелочам.

Как сообщения сталкера. Он пришёл ко мне за помощью, сказав, что какой-то подражатель в школе хотел причинить вред моей кукле. Я, конечно, позаботилась о нём и прекратила переписку, чтобы он и моя кукла поверили, что все закончилось с Адамом.

Этого никогда не будет.

Моя кукла улыбнулась мне, когда я впервые отправила ей эти сообщения, и она будет продолжать.

– Почему мы здесь? – Сильвер выглядит скорее смущённой, чем подозрительной.

– Мы собираемся поплавать.

– Мне…Мне нужно идти.

Она начинает вставать, но снова падает обратно.

– Полегче. – Я глажу её по щеке. – Ты все еще под воздействием наркотиков. Я не хочу, чтобы ты утонула.

Слёзы блестят в её завораживающих глазах, когда понимание начинает просачиваться внутрь.

– Хелен?

– Да, дорогая? Хотя я бы предпочла, чтобы ты называла меня Мастером. – Я хмурюсь. – Моя другая кукла никогда на самом деле не умела этого делать, но ты лучше её, не так ли?

Её губы приоткрываются – эти прекрасные губы, похожие на бутон розы, – и её рука дрожит в моей.

– Ч-что ты делаешь?

– Твои родители пытаются разлучить нас. Разве тебе не грустно? Потому что мне да. Никто не сможет разлучить нас.

Она пытается оттолкнуться, её страх растёт и душит воздух, как серый дым. Я резко хватаю её, и когда она снова падает, её голова с глухим стуком ударяется о плитку.

Сильвер визжит, когда ярко-красная кровь сочится из её затылка на плитку. Прямо как у Уильяма в тот день.

Кровь прекрасна. Это самая настоящая человеческая форма.

– Сильвер, – ругаюсь я. – Посмотри, что ты наделала.

– Хелен, пожалуйста. – Её голос дрожит, когда она хватает меня за руки, а слезы текут по её щекам. – Н-не делай этого. Подумай о Коуле.

– Почему я должна думать о нём? Он должен получить свою собственную куклу, а не делиться моей.

– П-пожалуйста... прекрати...

Я никогда не думала, что мне понравится это выражение – то, как дрожат её губы и как она умоляет меня, как она называет меня своим хозяином, не произнося слов, – но мне нравится.

Очень сильно.

Что я могу сделать, чтобы углубить его? О, я знаю.

Я толкаю её в бассейн. Она кричит, прежде чем её голос поглощает вода. Кровь из её головы заливает синеву, когда она мечется вокруг.

Я присаживаюсь на край, ожидая, когда она всплывёт. Как Уильям.

Он умолял меня спасти его. Потом пришёл Коул, и мне пришлось спрятаться за деревом.

Теперь моя кукла выйдет и будет умолять меня.

Моя кукла расскажет мне, пожалуйста, Мастер.

Люби меня, Мастер.

Владей мной, Мастер.

И тогда она улыбнётся мне.

Глава 44
Коул

К тому времени, как мы с Себастьяном приезжаем в мой старый дом, у меня так тяжело в груди, что я едва могу нормально дышать.

Чья-то рука сжимает моё плечо. Себастьян. По дороге я рассказал ему всю историю.

После того, как я провёл всю ночь за чтением книги, я нашёл сообщение, которое Сильвер оставила мне сегодня утром.

Хорошо! Увидимся там!

Мама удалила сообщение, которое отправила ей с моего телефона, но я знаю, куда она её отвезёт.

Туда, где все это началось. Чёртов бассейн.

Я рассказал Себастьяну, как наткнулась на мамину специальную версию её новой книги – ту, которую она сказала, что не выпустит, – и мне пришлось прочитать её, потому что я поклонник её работ.

Я рассказал ему о фотографиях и обо всем, что было между ними. Я рассказал ему, как она вписала свою жизнь в личность Гэва и как она использовала своё альтер эго, чтобы быть частью каждой истории, которую она написала.

Убийца и его Отец.

Серийный генеральный директор.

Создатель Кукол. Синтия. Она написала о ней целую книгу и сделала её серийной убийцей.

Я должен был заметить признаки. Я должен был найти тайник с неиспользованными таблетками, которые она в конце концов спустила в унитаз. Мне следовало остановиться и усомниться в том, как маниакально она писала на своей доске.

Я должен был пойти с ней на эти пробежки вместо того, чтобы верить, что это было её «моё» время.

Я должен был заметить больше.

Но опять же, я не мог этого сделать. Мама жила своей двойной жизнью так идеально, что это безумие.

Да, это так. Сумасшедшая. Моя мама – преступно ненормальный человек, и тяжесть этого осознания обрушивается на меня, как кирпичная стена.

Но это не причина тяжести в моей груди.

Дело в том, что она заманила Сильвер сюда. Что она наблюдала за ней в течение многих лет.

Она заметила её в первый раз, когда я это сделал это в том грёбаном парке. Она последовала за мной, чтобы убедиться, что я не видел, как она убила Уильяма, а потом нашла свою куклу.

Её плачущая кукла, которая еще красивее, чем её предыдущая пластиковая кукла.

Я привёл её к Сильвер.

Я тот, кто заставил её перестать видеть в Сильвер дочь Синтии и Себастьяна, но её давно потерянную куклу.

Это был я.

– Ты должен быть осторожен. – Говорит Себастьян. Его лицо суровое, но он сохраняет хладнокровие. – Из того, что мы узнали до сих пор, она непредсказуема.

Я киваю, и мы спешим к бассейну. Он носит с собой пистолет на случай, если что-нибудь случится. Он позвонил Фредерику во время поездки, и его глава по связям с общественностью сказал, что встретит нас здесь.

– Кукла? – безмятежным голосом зовёт мама. – Выходи. Перестань прятаться. Я останавливаюсь возле бассейна. В воде плавает тело. Красная вода.

Кровавая вода.

Её золотые пряди развеваются вокруг неё, в то время как она остаётся неподвижной.

Как в тот день.

Прямо как в тот день.

Беги, Коул.

Скрипучий, заглушающий голос моего отца звучит в моей голове, как искажённая запись.

– О, Коул, дорогой. – Мама улыбается, её глаза добрые. Она всегда выглядела такой доброй и доступной. У неё никогда не было злого взгляда или действия. По крайней мере, не на поверхности. – Сильвер играет в прятки.

– Сильвер!

Себастьян бежит к бассейну, но я опережаю его и прыгаю в него.

Мне требуется всё, чтобы не обращать внимания на кровь, меняющую цвет воды, когда я хватаю её за руку и подтягиваю к краю.

Её лицо побледнело. Её грудь не двигается вверх и вниз.

Она не дышит. Блядь.

– Сильвер!

Моя рука дрожит, когда я убираю ладонь и вижу, как кровь сочится из её затылка, окрашивая её светлые волосы в красный цвет.

Я кладу её на плитку и давлю ей на грудь.

Давай, Сильвер. Ну же, ты не можешь бросить меня!

Пожалуйста, не бросай меня, чёрт возьми.

– М-моя кукла? – Хелен бежит к нам. – Почему она не улыбается?

Себастьян преграждает ей путь, направляя пистолет ей в голову.

– Держись, черт возьми, подальше от моей дочери.

– Себастьян, разве ты не видишь? Я нужна ей. Моей кукле нужен её мастер.

– Не двигайся, Хелен, – рычит он.

– Или что? – Она наклоняет голову набок. – Ты убьёшь меня? Мы оба знаем, что ты не можешь этого сделать. Дай мне посмотреть на мою куклу.

Я продолжаю давить на грудь Сильвер. Её губы становятся фиолетовыми. С каждой проходящей секундой она умирает.

Каждую секунду она ускользает от меня сквозь пальцы.

Мама вскрикивает, но я не смотрю на неё. Я не обращаю на неё внимания. Потом я слышу, как она борется с Себастьяном за пистолет, но все, что меня волнует, – это Сильвер.

Ну же. Ну же.

– Оставь её в покое. – Мама стоит надо мной, держа пистолет. – Отпусти её.

– Ты убиваешь её, Коул.

– Ты убил её! Ты сделал это!

– Нет. Она отчаянно качает головой, отступая назад. – Я этого не делал. Это не я. Это не...

Её слова обрываются, когда она спотыкается. Её голова ударяется о перила бассейна с тошнотворным глухим стуком, а затем она падает…

Вниз.

Вниз.

Её кровь окрашивает воду в алый цвет. Она не плавает.

Ни Себастьян, ни я не двигаемся, чтобы помочь ей.

Я всё ещё сжимаю грудь Сильвер, моя собственная грудь чувствует себя так, словно в ней не хватает кислорода.

Она не открывает глаз.

Она не отвечает.

В тот день кукла умирает.

Глава 45
Сильвер

Странно, как быстро все может закончиться.

В одно мгновение ты там, в разгар своих самых счастливых моментов, а в следующее все заканчивается.

Хотя, на самом деле, нет.

Прошло две недели с тех пор, как всё рухнуло. С тех пор, как Хелен оказалась психопаткой, которая была одержима мной.

Которая причиняла боль другим женщинам, чтобы она не причинила боль мне.

Которая писала книги, чтобы не убивать других женщин так сильно, как ей хотелось.

Часть меня умерла в тот день. Та часть, которая верила в Хелен. Ту часть, которая любила её и жалела.

Когда эта часть умерла, Коул вернул меня к жизни.

Я сделала свой первый вдох воскрешения в тот момент, когда она умерла.

Смерть за жизнь.

Но мы не поехали в больницу. Фредерик привёл ко мне больницу – вернее, команду врачей. Он заставил их всех подписать документы о неразглашении, что стоило бы им трёх поколений интенсивного труда, если бы они что-то раскрыли.

В итоге мне наложили несколько швов и у меня болело, першило в горле, но это не та боль, которая осталась со мной.

Это все остальное.

Дело в том, что я не видела Коула после того дня.

Тот факт, что он не отвечает на мои звонки и не разговаривает со мной.

Тот факт, что он сказал мне через папочку, что переезжает, пока ему не придётся поступать в университет.

Тот факт, что он не позволил мне утешить его или быть рядом с ним.

Даже во время похорон Хелен он кивнул нам, принял соболезнования моих родителей и провёл весь день со своими придурками-друзьями. И хотя я была рада, что кто-то был рядом с ним, я хотела, чтобы этим кем-то был я, а не Эйден, Ксандер и Ронан.

Полицейским процедурам не потребовалось много времени, чтобы быть завершёнными. Фредерик применил свою магию ко всем медиа-играм, и это было помечено как несчастный случай.

Папа хотел разоблачить Хелен, но Фредерик и мама отговорили его от этого. Если он это сделает, у него не будет никаких шансов остаться в политике.

Если станет известно, что он был женат на психопатке, серийном злоумышленнике, который угрожал жизни его дочери под собственной крышей, его будут избегать вечно, и наша жизнь превратится в ад.

Однако, если станет известно, что он потерял жену во время своей кампании из-за несчастного случая, он получит сочувствие.

– И я притворюсь, что утешаю тебя. – Сказала мама. – Тогда все скажут, что я подхожу тебе больше, чем та сука, которую, кстати, я назвала психопаткой. Я не могу поверить, что она причинила боль моему ребёнку.

Тогда она обняла меня до смерти. Мама обнимала меня каждый вечер и практически вернулась к нам.

Любовь и утешение её и папы помогают, но они не закрывают дыру в моей груди. Они не заживляют рану, которая открылась с того дня.

Рана, которая жжёт и заставляет меня плакать каждую ночь. Поэтому сегодня я решаю сам закрыть эту рану.

Я иду к нему.

В дом, в который он вернулся.

Дом призраков, кукол и луж крови.

Возвращаться сюда – это последнее, что я хочу делать, но я также не подписывалась на то, чтобы разлучаться с Коулом.

После ввода кода я медленно вхожу, наблюдая за своим окружением, как будто кто-то набросится на меня и воткнёт иглу мне в шею.

Я останавливаюсь, когда вижу его напряжённую спину. Он выглядит меланхоличным, его плечи поникли под курткой. Он стоит перед бассейном, только сейчас там пусто. Ни воды с кровью, ни какой-либо другой воды.

Несколько коробок сложены друг над другом снаружи. Он что, съезжает? Куда?

Я пыталась спросить Эйдена, как дела у Коула, но этот ублюдок не давал никакой информации, а я слишком устала, чтобы замышлять что-то, чтобы заставить его.

– Ты куда-то собираешься?

Я останавливаюсь рядом с ним.

Взгляд Коула устремляется на меня. Его тёмно-зелёные радужки кажутся бездонными, пустыми, как будто они уже переместились куда-то еще.

– Что ты здесь делаешь? Тебе не следует быть здесь.

– Тогда почему ты стоишь здесь?

Он снова смотрит на пустой бассейн.

– Иди домой, Сильвер.

Я встаю перед ним, обнимаю его за талию и кладу голову ему на грудь, вдыхая его запах.

– Что ты делаешь? – спрашивает он, не обнимая меня в ответ.

– Ты сказал мне идти домой. Ты мой дом, Коул.

Он отталкивает меня, встряхивая за плечи.

– Я не твой дом. Я сын женщины, которая чуть не убила тебя, мать твою.

– Ты не она.

– Может быть, так и есть. Я прожил всю свою жизнь, думая, что унаследовал эти чёртовы гены от своего отца, но оказалось, что они были от неё. Может быть, я вырасту и стану таким, как она.

– Ты не сделаешь этого.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что ты разделил мою потерю. Ты назвал это нашей потерей, Коул, помнишь? Ты сказал мне, что моя боль – твоя. Ты никогда не будешь ею, потому что тебе не всё равно. По-своему, тебе не всё равно.

Он тяжело дышит, как будто все еще борется с этой мыслью. Эта реальность. Тот факт, что он не его родители. Он никогда им не будет. Я знаю это точно.

– А я – твой хаос. – Я улыбаюсь сквозь слезы, щиплющие глаза. – Так что ты не можешь оставить меня в покое, или я буду преследовать тебя.

– Ты будешь преследовать меня? – спрашивает он с лёгкой улыбкой.

– Да, я так и сделаю. Знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что я люблю тебя, Коул. Я была влюблена в тебя с тех пор, как ты нашёл меня в парке в тот день, дёрнул за волосы и сказал, что хочешь, чтобы я была первой. Я любила тебя всё больше на протяжении многих лет, и я ненавидела каждый раз, когда мне приходилось сталкиваться с реальностью, что я не могла быть с тобой.

– Я думал, ты ненавидишь меня.

– Это был мой способ сказать, что я люблю тебя.

Он постукивает меня по носу.

– Ты такая странная.

– Не больше, чем ты. Ты долгое время вёл себя со мной как придурок.

– Это потому, что я хотел, чтобы ты продолжала интересоваться мной. Чтобы никогда не уставала от меня. Я победил тебя во всём, просто чтобы увидеть этот огонь в твоих глазах, когда ты бросила мне вызов на матч-реванш. Я сокрушал тебя, чтобы ты возвращалась ко мне.

Мои губы приоткрываются. Я этого не знала.

– Действительно?

– Действительно. Я мог бы быть влюблён в тебя так же долго, как ты была влюблена в меня.

Слёзы блестят в моих глазах.

– О, Коул.

– Простони это. Я имею в виду моё имя. – Говорит он с озорством.

– Я люблю тебя, Коул.

Я вздыхаю.

– Значит ли это, что теперь ты моя?

– Я всегда была твоей.

Он обхватывает рукой моё горло, и его губы завладевают моими.

Эпилог 
Сильвер

3 года спустя

– Какого чёрта ты здесь делаешь? – Я шепчу-кричу, когда Коул прислоняется к двери ванной и щелкает, закрывая её за собой. – Это дамская комната.

– Я знаю.

Он крадётся ко мне, и каждый его шаг, как будто он идёт прямо к моему сердцу.

Я была права. Мои чувства к нему никогда не угаснут. С каждым днём я всё сильнее и быстрее влюбляюсь в него.

С каждым днём он становится для меня всем.

Мы переехали в Оксфорд, чтобы поступить в университет, и вскоре после этого рассказали маме и папе о наших отношениях.

Я не могу быть с ним официально. По крайней мере, пока нет. Папа выиграл выборы и стал премьер-министром, а затем снова женился на маме через год после смерти Хелен.

Это вызвало настоящий шум в средствах массовой информации, несмотря на их стратегический подход. Фредерик сделал вид, что мама утешила папу, и они заново открыли для себя своё первоначальное влечение.

Это правда, что мы с Коулом больше не живём под одной крышей, и он затмил себя из семейного круга, чтобы не ассоциироваться с моим братом. Но потребуются годы, чтобы мир смирился с нами.

Мы больше, чем мир, он и я. Они не готовы к нам.

Папочка и мама – Консервативная партия, несмотря на их неконсервативные действия в этом деле. Я точно не могу понизить их голоса, объявив, что влюблена в своего бывшего сводного брата.

Я смогу это сделать только после того, как папа уедет с Даунинг-стрит, 10.

Из-за этого наши отношения известны только на уровне семьи и близких друзей. Только Эйден, Ксандер и Ронан из наших друзей.

Но даже с этим, Коул не должен быть здесь.

– Все остальные снаружи, – ругаюсь я. – Мы должны были отпраздновать помолвку Ксандера и Ким.

– Я знаю.

Его глаза блестят, когда он прижимает меня к стойке, его руки по обе стороны от меня.

Я обхватываю его обеими руками за шею.

– Мы не можем этого сделать.

– Я знаю.

А потом его губы впиваются в мои. Я взбираюсь по его телу, пока он возится со своим ремнём, и довольно скоро он погружается в меня.

Я целую его как сумасшедшая, пока он трахает меня жёстко, быстро и грязно у стойки в ванной.

Я бы солгала, если бы сказала, что это было наше первое нарушение правил публичной непристойности. Коул этого не показывает, но он авантюрный тип. Он не останавливается, когда хочет что—то сделать – и это что-то – я.

Ничто его не останавливает, будь то в университетском общежитии или во время ночной прогулки, когда все напиваются. И даже во время семейных ужинов.

Мама каждый раз кричит ему об этом, а он просто пожимает плечами.

– К-Коул...

Я крепко сжимаю его плечи.

– Близко, Бабочка? – ворчит он мне в рот.

– Да, о, да.

– Кому ты принадлежишь?

– Тебе.

– Скажи это.

Я прикусываю нижнюю губу и бормочу слова, которые сводят его с ума.

– Я любила только тебя. Только тебя. Ты мой первый и последний.

Он обхватывает рукой моё горло, сжимая, когда он входит в меня быстрее, заставляя меня упасть.

Падение для него.

Падение для нас.

Он входит в меня в то же самое время, когда я разбиваюсь вокруг него, кусая его за плечо поверх рубашки, чтобы заглушить мой крик.

Как только волна спадает, я вздыхаю, кладу голову на изгиб его шеи, вдыхая его.

– Я люблю тебя.

Вместо того, чтобы всё время говорить ему, что я ненавижу его после секса, теперь у меня вошло в привычку говорить о своих истинных чувствах.

– И я люблю тебя.

Он целует меня в нос, когда я встаю на нетвёрдые ноги, глупая гравитация тянет меня вниз.

После того, как я вымою его и себя, я поворачиваюсь лицом к раковине, чтобы проверить свой макияж.

Коул остаётся у меня за спиной, обнимая меня обеими руками за талию.

Не проходит и дня, чтобы мы не держали руки подальше друг от друга. Мы могли бы не касаться друг друга публично, но наедине? Мы – это всё, о чём никто не должен знать.

Мы извращенцы, мы придурки, мы ботаники. Или, скорее, это Коул. Мы влюблены друг в друга. Мы счастливы.

Пока он у меня есть, я знаю, что мне больше ничего не понадобится.

Он кладёт подбородок мне на макушку.

– Ты выйдешь за меня замуж, верно?

Я замираю, помада застыла перед моим приоткрытым ртом, когда я встречаюсь с его взглядом в зеркале.

– Ч-что?

–Ты выйдешь за меня замуж?

–Это потому, что все остальные выходят замуж?

– К чёрту всех остальных. Я спрашиваю тебя. – Он целует меня в макушку. – Я знаю, что пройдёт много времени, прежде чем я действительно женюсь на тебе, но я хочу подтверждения.

– О, Коул. – Я разворачиваюсь и смотрю ему в лицо. –Конечно, я выйду за тебя замуж. Ты для меня единственный.

– Единственный, да?

– Единственный.

– И ты для меня единственная, Бабочка.

Он так страстно целует меня в губы, что я чуть не забираюсь на него снова и снова.

– Повтори это перед этим ублюдком Эйденом, когда мы выйдем на улицу.

Я смеюсь. Коул всё ещё сдержанно злится на Эйдена за те три года, что я была с ним помолвлена, и он использует каждый шанс, чтобы отомстить.

Коул всегда будет Коулом.

Я просто рада, что он наконец-то оставил Хелен позади. Мы оба это сделали. Теперь мы сосредоточимся только на себе.

Когда он потребовал мои первые, я сохранила их для него. В ответ он сохранил мне свои. Мы друг для друга всё.

Обнимая его, я шепчу.

– Однажды я буду кричать на весь мир, что ты мой.

– И ты моя, Сильвер, всегда.

– Всегда.