Текст книги "Чёрный Рыцарь (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 27

Кимберли

Через некоторое время все расходятся по домам.

Эльза хотела остаться на ночь, но в последнее время она проводила со мной много времени, и могу сказать, что Эйдену это не нравится, поэтому я отправила ее домой, сказав, что я хочу провести время с Киром.

И это правда.

Мы разговариваем, кажется, несколько часов, и он рассказывает мне все о новых письмах, которые он получил, и о том, что он мог бы подумать об ответе на одно из них.

Мой младший брат вырастет и станет сердцеедом.

Он засыпает, как только я ложусь рядом с ним, заставив меня пообещать ему, что я больше никогда не оставлю его надолго.

Я даю обещание, и, в отличие от другого раза, у меня твердая уверенность, что я его сдержу.

Уложив его и поцеловав в щеки и лоб, я убираю его маленькую руку со своей талии и выхожу из его комнаты.

Словно на автопилоте, я спускаюсь по лестнице и встаю перед огромным окном, выходящим на особняк Найтов.

Коул был прав, это побуждение, и его нельзя остановить.

Мои пальцы тянутся к шраму, нащупывая повязку. Почему я чувствую, что разорванные сухожилия не так страшны, как боль, ползущая под кожей?

Она медленная и почти незаметная, но наверняка разобьет мне сердце.

На мгновение я задерживаю дыхание, надеясь вопреки всему, что это не погубит меня снова раз и навсегда.

– Вот ты где, Ангел.

Я улыбаюсь папе, когда он протягивает мне кружку чая Леди Грей, затем делает глоток своего, его аромат бергамота мгновенно наполняет воздух. Папа помешан на чае, англичанин до мозга костей.

Минуту мы просто стоим, потягивая чай и наблюдая за домом напротив.

– Ксандер что-то сказал той ночью, не так ли? – спрашивает папа.

Я делаю паузу на середине глотка, выпивая жидкость, будто это яд.

– Откуда ты знаешь?

– У тебя были признаки улучшения до того, как он вошел в палату. Кроме того, ты не переставала следить за его домом с тех пор, как мы вернулись из больницы.

Я смотрю на папу, не в силах понять, откуда он так много знает обо мне, хотя он и не мой настоящий папа.

Нет – он не мой биологический отец.

Кэлвин Рид мой настоящий папа и единственный, который у меня когда-либо будет.

Вот почему я не хочу причинять ему боль, раскрывая интрижку Джанин или, что еще хуже, раскрывая, что я не его биологическая дочь. Он, наверное, справляется с моим беспорядком, потому что он мой отец. Как только он поймет, что нет, и у нас нет никаких семейных уз, он меня вышвырнет.

При этой мысли у меня сжимается грудь, и я делаю большой глоток чая в беспомощной попытке скрыть это.

Я лучше буду страдать молча, чем потеряю своего отца.

– Ты снова прячешься, Ангел. Разве мы не договорились, что ты рассказываешь мне обо всем?

Я не отрываюсь от чашки, не желая встречаться с ним взглядом. Я прячусь, чтобы не потерять тебя.

Льюис, я думаю, в порядке, но он не мой отец. Он не тот, кто заботился обо мне с тех пор, как я была ребенком.

Я не его Ангел.

– Подожди, – он делает паузу, пристально наблюдая за мной. – Ксандер случайно не упоминал о каких-либо семейных связях?

Я кашляю от чая, несколько капель брызгают мне на руки.

Папа похлопывает меня по спине, говоря, чтобы я успокоилась.

– Как... – я дышу, затем прочищаю горло. – Откуда ты знаешь?

– Я всегда знал, – он хмурит брови. – Я только удивлен, что Ксандер об этом знает. Он сказал, как или когда он это выяснил?

Я больше не могу держать это внутри. Я рассказываю ему все об этом инциденте семь лет назад и о том, что Ксандер подслушал из разговора мамы и Льюиса.

– Почему она это сделала, папа? – у меня ломкий голос. – Почему она так поступила с тобой и со мной? Как она может сделать Ксана моим братом? Я не хочу, чтобы он был моим братом. Пожалуйста, скажи мне, что он как-то неправильно расслышал.

– К сожалению, все это правда. – папа подводит меня к дивану и забирает чашку из моих рук, ставя ее на стол. – Ты действительно биологическая дочь Льюиса.

Слезы, которые я сдерживала с тех пор, как попала в больницу, текут по щекам и подбородку и пропитывают подол моей футболки.

– Не плачь, Ангел. Это разбивает мне сердце, когда ты плачешь. – он берет салфетки и вытирает мне глаза.

– Как ты можешь так сильно заботиться обо мне, зная, что я не твоя дочь?

– В тот момент, когда я увидел твои прекрасные глаза, я решил, что ты моя дочь. Мне было все равно, что говорит мир. ДНК не создает семью, Ангел. Джанин яркий пример этого.

Мне требуется все силы, чтобы не броситься к нему в объятия и не испортить его свитер-кардиган.

– Ты тоже для меня единственный отец.

Он прочищает горло.

– Льюис тоже неплохой.

– Как ты можешь его защищать? У мамы был с ним роман.

– Джанин солгала ему, доказав, что у нас с Самантой был роман первым.

Мои губы приоткрываются.

– С С-Самантой Найт?

Он кивает.

– У нас была интрижка до того, как мы поженились, но это все, что было, интрижка. Она закончилась еще до наших браков, и каждый из нас пошел разными дорогами. Мы стали соседями, но наши отношения с Самантой оставались платоническими. Джанин заставила Льюиса поверить, что это был долгий роман, и потребовала мести. Они закрутили свой роман, но он длился только до тех пор, пока она не обнаружила, что беременна ребенком Льюиса. После того, как он узнал от меня факты, их роман подошел к концу.

Я ерзаю на стуле, но мне удается спросить:

– Значит, все знают, что я биологическая дочь Льюиса? Включая тетю Саманту?

– Да.

Как она могла быть так добра ко мне, зная, что я дочь ее мужа?

– Все также знают, что Льюис не является биологическим отцом Ксандера.

Если бы моя челюсть могла упасть на землю, она бы упала.

– Т-тогда кто?

– Я. – он слегка улыбается. – Он результат той интрижки с Самантой. Льюис знал об этом с самого начала, и мы приняли решение, что они с Самантой воспитают Ксандера как своего сына. Точно так же, как мы приняли решение, что мы с Джанин воспитаем тебя как нашу.

У меня кружится голова от количества информации, брошенной в мою сторону за один раз.

Ксан сын папы.

Я дочь Льюиса.

Но мы поменялись отцами. У меня от этого болит голова.

– Тогда чей сын Кир? – он улыбается.

– Мой и Джанин.

Ох, хорошо.

– Я знаю, что это слишком, Ангел, и мне жаль, что тебе пришлось узнать это таким образом, но я не хочу, чтобы ты убивала свое счастье из-за ошибок взрослых. – он похлопывает меня по руке. – Ты живешь в настоящем, хорошо?

Я тоже взрослая и уже совершила много ошибок.

А больше всего пряталась и позволяла туману поглотить меня целиком.

– Итак... – я сглатываю, вопрос жжет мне горло. – Так это значит, что Ксандер не мой брат?

– Все правильно.

Я улыбаюсь и обнимаю папу так, как собиралась.

– Я так сильно люблю тебя, папа.

Ксандер мне не брат.

Совсем нет.

Глава 28

Ксандер

– Я здесь, если ты хочешь поговорить.

Я смотрю на дверь своей комнаты после того, как папа уходит. Возможно, мне понадобится какой-нибудь алкоголь для ушей, потому что я думаю, что всемогущий Льюис Найт только что предложил помощь.

Это уже чертовски странно, что он не сказал мне собраться с мыслями, но зайти так далеко, чтобы быть настоящим родителем?

Кто знал, что это понятие существует в его словаре?

Хотя отец последнее, о чем я думаю. После нашего решения – или, скорее, его – единственное, чего я продолжаю жаждать, это взглянуть на нее, хотя бы мельком.

Я могу быть чертовски эгоистичным и просить прикосновения, но это стало бы пыткой в долгосрочной перспективе, а я и так достаточно помучился за эти годы.

Очевидно, этого недостаточно, ублюдок, потому что ты все еще думаешь об этом.

Заткнись, мозг.

Я стою перед своим балконом, в середине последнего сеанса шпионажа. Однако в доме Рид темно и тихо, а это значит, что они, вероятно, спят.

Мои друзья ушли раньше, и Ронан позаботился о том, чтобы помахать мне оттуда, убедившись, что я его вижу.

Идиот.

С другой стороны, она улыбалась и казалась счастливой, учитывая, как блестели ее глаза и не опускались плечи.

Я имел в виду то, что сказал в больнице, она сильная и переживет это. Она будет стоять прямо и обнимать свои шрамы, растяжки и все, что между ними. У Ким непреклонный дух, и хотя он сломался, теперь, когда Кэлвин и Эльза в курсе, это можно исправить.

На это уйдёт время, но с ней все будет в порядке.

Но не со мной.

Я тот, кто не спит каждую ночь, думая о ней, а потом проклинает себя за мысли о ней.

Это будет бесконечный порочный круг, и у меня не будет ни сил, ни воли остановить его.

Может, мне стоит пойти признаться или что-то в этом роде. Или мой грех слишком велик для этого? Я не хочу, чтобы священник топил меня в святой воде или гонялся за мной с битой.

Есть еще одно простое решение, которое прячется в моем ящике в виде бутылки. Отец убрал все спиртное из дома и велел Ахмеду раздать их. Но у меня всегда где-нибудь припрятана бутылка.

Если я собираюсь быть трезвым, то с таким же успехом могу выйти с криком «Ура». Быть трезвым несколько дней отстой. Зуд похож на позыв, поглощающий изнутри. Он не оставит меня, пока этот ожог не защекочет мне горло.

Дверь открывается, и я вздыхаю. Конечно, отец вернулся бы, портя мне веселье. Я понимаю внезапный удар по родительству, но нам нужно отдохнуть друг от друга.

Мне нужно отдохнуть от ненависти к своему отцу, потому что он ее отец.

Мне нужно отдохнуть от мыслей о том, что он разрушил мою жизнь.

Мне нужно отдохнуть от него.

– Меня не интересуют разговоры, отец. Оставь меня, блядь, в покое.

Я ожидаю, что он сделает мне выговор за это своим строгим политическим голосом, но ответа не следует.

Может, на этот раз он понял.

Маленькие руки обхватывают меня сзади за талию.

– Я больше не оставлю тебя одного.

Что за...? Я сейчас напился без алкоголя?

Либо это, либо я схожу с ума, потому что ничто не объясняет мягкие руки, лежащие на моем животе, или голос, который должен посещать меня только во сне.

И мой ад, как только я умру.

Потому что я не сомневаюсь, что отправлюсь прямо туда. Сожалею ли я об этом? Для нее да. Для меня нет.

Я вроде как примирился со своими демонами после долгих лет борьбы, и они против идеи святой воды.

Мои демоны выплескиваются наружу, вторгаются в пространство и шепчут те мысли, которые, хотя и греховны, кажутся такими чертовски правильными.

В последний раз.

Одно последнее прикосновение.

Последний рывок в безумие.

Что ты можешь потерять?

Это могут быть демоны или мой сумасшедший разум, но я остаюсь неподвижным, впитывая ее тепло, которое проникает в меня и наполняет странным чувством комфорта.

Только когда она крепче обнимает меня за талию, я понимаю, что это не из-за алкоголя или сна, как в тот раз.

Ким здесь, и она обнимает меня.

Я хватаю ее за руку и пытаюсь вырваться. Хотя часть меня хочет, чтобы она осталась тут навсегда, это только наполнит ее сожалениями позже.

Минутная слабость будет управлять ее жизнью, и прежде чем она осознает это, все ее поступки съедят ее душу, как рак.

Вот что я чувствовал после поцелуя и орального секса. Я испытывал такую сильную вину перед ней, что в моей груди образовалась дыра, и пришлось заполнить ее бутылками с алкоголем.

Предупреждение о спойлере, это никогда не срабатывало.

Она не отпускает меня, ее хватка становится жесткой и неподатливой, в то время как ее грудь прижимается к моей спине.

Трахните меня.

– Отпусти меня, Ким.

Мой голос хриплый, неправильный.

Она качает головой, уткнувшись в мою футболку.

– Отпусти меня нахуй, – огрызаюсь я ради нее, а не ради себя.

Она должна держаться, блядь, подальше от меня, потому что я так близок к разрушению наших жизней.

Когда она не подчиняется, я хватаю ее за руки и отталкиваю. Она со вздохом отпускает, но не уходит.

Мы оба тяжело дышим, стоя друг напротив друга. Она, потому что, наверное, бежала по лестнице – как в детстве, когда была взволнована. Я, из-за всех этих черных мыслей, кружащихся в моей голове. Мысли о том, чтобы снова обнять ее, поцеловать и быть грешным ублюдком, достойным ада и всех его друзей.

– Почему ты здесь? – я говорю своим жестоким тоном, которым всегда отталкивает ее.

Вот как я притворяюсь, что ее присутствие не меняет мой мир и не позволяет ему вернуться к нормальному равновесию.

– Из-за тебя. – она улыбается, ее глаза сверкают, словно она читает одну из своих книг.

– Ты что, не слышала ни слова из того, что я сказал в больнице? Ты моя сестра, Ким.

Чем больше я произношу это слово, тем сильнее вонзаюсь в лезвие, которое было семь лет назад. Оно становится ржавым, и чертовски причиняющим боль, когда его выворачивают.

Она вздергивает подбородок.

– Нет.

– То, что ты хочешь, чтобы так было, еще не значит, что это правда. Ты больше не ребенок. Повзрослей.

– Пошел ты, ладно?

Это невозможно. Или, возможно, если она сейчас же не уберется отсюда к чертовой матери.

– Не знал, что у тебя фетиш на инцест, Ким. – я ухмыляюсь.

– Очевидно, у тебя тоже. Ты всегда думал об этом, не так ли, Ксан?

Моя челюсть сжимается, но я продолжаю молчать.

– Я не осуждаю тебя, – вздыхает она. – Я, вероятно, была такой же.

– Ну, я осуждаю тебя, так что убирайся отсюда к чертовой матери.

– Значит, ты можешь уйти и никогда не возвращаться? – она смотрит на меня своими огромными, пронзающими внутренности глазами.

Эти глаза станут причиной моего свободного падения в ад. Я вижу это, чувствую это, почти могу, блядь, попробовать на вкус.

– Да, – бормочу я.

– Знаешь, даже если бы мы были братом и сестрой, я бы предпочла, чтобы ты был рядом, чем вообще не был.

– Что, черт возьми, с тобой не так? Как думаешь, я смогу остаться здесь после всего, что случилось?

– Я надеюсь на это.

– Что?

– Сначала выслушай меня, хорошо? Папа мне все рассказал.

Я делаю паузу.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы не брат и сестра, по крайней мере, биологически.

Затем она продолжает рассказывать мне, что сказал Кэлвин о своих отношениях с моей мамой и о мести отца и Джанин.

Все это время я слушаю ее, но даже не уверен, правильно ли до меня доходят слова.

Тот факт, что Кэлвин мой биологический отец.

Тот факт, что папа добровольно выбрал быть моим отцом.

Тот факт, что мама не была святой, как я пытался убедить себя.

Но самое главное, один факт остается со мной на протяжении всего пересказа.

Один факт оживляет мое сердце и позволяет ему забиться.

После того, как Ким заканчивает говорить, она смотрит на меня с той искоркой в глазах, надеждой и волнением, которые, как я думал, я когда-то убил, но они все еще возвращаются в ее жизнь.

На этот раз я не собираюсь это убивать. Я буду защищать это, процветать на этом.

– Ну что? – спрашивает она.

– Ну что?

Она хватает меня за руку.

– Тебе нечего сказать?

Я улыбаюсь ее нетерпению. Некоторые вещи никогда не меняются.

– Например, что?

– Ксан! – огрызается она.

Моя ладонь находит ее щеку, и мой большой палец гладит припухлость под ее глазом. Это значит, что она плакала перед тем, как прийти сюда.

И снова я заставил ее плакать.

Она прижимается ко мне, как котенок, и вздыхает.

Мы с Ким одинаковы во многих отношениях. Мы оба сломлены, ущербны и испытываем неутолимый голод.

Голод такой яростный, что разрывает наши души.

Голод такой сильный, что ничто, кроме другого, не может утолить его.

– Значит ли это, что ты не моя сестра? – я задаю вопрос, который она хотела услышать с тех пор, как пробежала весь этот путь сюда.

– Ты прав. Даже близко нет.

– Спасибо, блядь.

Я приподнимаю ее голову и ловлю ее губы своими.

Глава 29

Кимберли

Ксандер пожирает меня.

Мне даже не нужно открывать рот, или участвовать, или что-то делать.

Обе его руки на моем лице, когда он всасывает мою душу в свою, или это то, что, я думаю, происходит с тем, как он покусывает мою губу, как он танцует с моим языком, как он лишает меня воздуха.

Он прижимает меня к стене, и я стону от чистого блаженства, когда моя спина ударяется о твердую поверхность. Мои ноги обвиваются вокруг него, когда он поднимает меня, а руки устраиваются вокруг его шеи.

Боже. Он такой сильный и подвижный, его талия подтянутая и узкая и идеально подходит для моих ног.

Стоит ли нам делать это сейчас?

Он задирает мою юбку, и я обхватываю его ногами, отрывая губы.

– Подожди.

Из него вырывается стон.

– Я ждал достаточно долго, Грин.

У меня перехватывает дыхание, когда он произносит мое прозвище. Это единственное имя, которым я хочу, чтобы он называл меня до конца времен.

– Быть может, нам стоит сначала поговорить?

Не знаю, почему это звучит как вопрос или почему я так задыхаюсь, говоря это.

– Я могу говорить и во время процесса. – он задирает мою юбку мне на бедра, и она обвивается вокруг талии. – О чем ты хочешь поговорить? О тебе? Обо мне? Но как насчет того, чтобы я трахнул тебя?

Я прикусываю нижнюю губу, словно это заставит покрасневшие щеки исчезнуть.

– Как насчет того факта, что мы были братом и сестрой всего пять минут назад?

Как только эти слова произносятся, я сожалею о них. Как будто я порчу все настроение. Хотя я никогда не считала его своим братом, он считал меня сестрой – в течение семи лет.

Все эти годы он думал, что мы кровные родственники, и это, должно быть, разрушило его изнутри. Это ранило его сердце и разъедало рыцарские доспехи, как кислота.

– Это не помешало мне хотеть тебя, это просто мешало мне действовать в соответствии с этим. – он наклоняется и захватывает мою нижнюю губу в рот. – Частично, по крайней мере.

Он возится с чем-то, между нами, и мое сердце сжимается каждый раз, когда появляется намек на трение.

Хотя его слова должны были оказать на меня какое-то негативное влияние, они не оказывают. Во всяком случае, я влажнее, горячее.

Ксандер это огонь, а я бензин, ожидающий сгореть.

Он океан в его глазах, и все, чего я хочу, это утонуть. Возможно, никогда не вынырнуть.

Это того стоит.

– Ты ненавидишь меня за то, что я хочу тебя? – он обхватывает сильной рукой мою спину и устраивает свой твердый член напротив моего входа.

Это происходит.

О, Боже. Это действительно происходит.

Не падай в обморок. Не смей падать в обморок и все испортить.

Я заставляю себя посмотреть на него, используя его как якорь, и говорю самые правдивые слова, которые я когда-либо говорила.

– Нет.

– Как насчет того, если я не воспользуюсь защитой, потому что хочу почувствовать, как ты душишь мой член?

Почему он должен так говорить и почему мои бедра покрыты возбуждением.

– Нет. Я-я на таблетках.

Я пила их годами, втайне надеясь, что однажды он возьмет меня, завладеет мной, сделает своей.

Я и не подозревала, что он никогда бы этого не сделал. До этого момента.

– Черт, Грин. – он резко дышит мне в лицо. – Я так долго ждал этого, что даже не знаю, как начать и закончить с тобой.

– Тогда не заканчивай, – бормочу я.

– Держу пари, что я не закончу. Я вытрясу из тебя все это потраченное впустую время.

Я наклоняюсь к его уху и шепчу:

– Я тоже так долго ждала тебя.

Это все, что я могу сказать, когда он скользит в меня на одном дыхании. Это начинается медленно, но как только он полностью во мне, мы оба глубоко выдыхаем.

Я жду того, что, как говорят люди, случается в первый раз, но этого почти нет. Или, может, я слишком погружена в этот момент и опьянена Ксандером, чтобы почувствовать.

Бывали времена, когда я лежала в постели и представляла, как это будет, я имею в виду мой первый раз. Будет ли это быстро, медленно, страстно или эмоционально, не имело значения. Потому что за все это время лицо Ксандера было единственным, которое появилось.

Никакая фантазия не смогла бы подготовить меня к тому, как он ведёт себя спокойно и мягко. К тому, как все его тело привыкает к моему. К тому, как он держит меня за спину с силой, но и с заботой.

Но сейчас мне не нужна забота.

Мне нужно, чтобы он взял меня, заставил почувствовать, как сильно он меня хочет, и доказать, что он действительно думал обо мне раньше.

– Сильнее, Ксан, – выдыхаю я.

– Я не хочу сделать тебе больно.

– Я хочу, чтобы ты сделал мне больно.

Он усмехается, и этот звук звучит как музыка для ушей.

– Моя властная Грин вернулась, не так ли?

– Да. А теперь сделай это.

– Я большой, а ты чертовски тугая, – хрипит он. – У тебя будет болеть несколько дней.

– Я хочу, чтобы все болело несколько дней.

– Трахни меня. – его голубые глаза озорно мерцают. – Почему ты хочешь, чтобы все болело несколько дней? Чтобы ты могла помнить?

Я киваю.

Его ухмылка в сочетании с этими ямочками на щеках могла бы тайно убить меня.

– Тебе не придется помнить, потому что я не остановлюсь в течение нескольких дней.

Вспышка эмоций охватывает его лицо, когда он целует меня, ускоряя движения. Он прав, я слишком тугая, и из-за этого каждый толчок причиняет боль. Но это приятная боль, та, которая с каждой секундой затягивает меня все глубже.

Мое дыхание учащается, и ногти впиваются в его золотистые волосы, когда его бедра дергаются от силы его толчков. Моя спина ударяется о стену, и внизу живота образуется волна, сильная и непреклонная.

– Ксан.. О, Боже...

– О, черт, черт! – рычит он мне в губы. – Ты близко?

– Думаю, да.

Он протягивает руку между нами и щелкает мой клитор, добавляя сводящее с ума давление на l киску.

– Я больше не могу сдерживаться.

– Я тоже.

Мои ботинки впиваются в его задницу, когда он врезается в меня с такой жестокостью, что на секунду я впадаю в бред, не в силах вспомнить, где, черт возьми, я нахожусь или что я делаю. Его бедра дергаются снова и снова, словно он не может контролировать силу, пульсирующую в нем.

– Я так долго хотел тебя, Грин. Так чертовски долго.

– Я тоже, – признаюсь я сквозь стон.

– Я хотел тебя, даже когда не должен был.

– Мне все равно.

– Я так сильно хотел, чтобы ты стала моей, что это причиняло боль.

– Ты хотел?

– Я хотел похитить тебя туда, где нас никто не знает, и трахать, пока мы больше не сможем двигаться, – признается он мне в рот. – Я хотел забрать тебя из этого мира и оставить для себя.

Так почему ты этого не сделал?

Я не произношу эти слова вслух, так как внутри меня проносится резкая волна. Она внезапная и дикая, и прежде, чем я осознаю ее, я тону в ней.

Его запах единственное, чем я дышу, немного похожий на океан, очень похожий на мяту и так похожий на принадлежность.

Ксандер всегда был тем, с кем я могу быть, единственным, перед кем я никогда не чувствовала, что должна притворяться.

Он был моим рыцарем, моим якорем. Моим единственным и неповторимым.

Я медленно спускаюсь со своей волны, ощущая, как что-то теплое стекает по моим бедрам.

Он смотрит на меня с извиняющимся выражением лица, хотя похоть все еще витает в нем.

– Удивлен, что я продержался так долго, учитывая, как много я фантазировал о тебе.

Я прикусываю нижнюю губу, затем отпускаю.

– Ты фантазировал обо мне?

– Все это чертово время. Это свело меня с ума.

Мои пальцы теряются в его волосах, когда я смотрю на него сквозь ресницы.

– Даже когда ты был с другими?

– Какими другими? – он касается своими губами моих. – Ты у меня первая, Грин.