Текст книги "Извращённое Королевство (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Я знаю, что ты не смог бы. Это произошло сразу, после смерти Илая. Если бы мы с тобой потеряли их обоих в такой короткий срок, это погубило бы нас.

– Но оно того стоило бы. По крайней мере, я не разлучился бы с тобой на десять лет. – он делает паузу. – И она бы не сделала того, что сделала с Эйденом.

Я оживляюсь, смаргивая слезы.

– Почему она так с ним поступила?

– После инцидента с двумя детьми Эбби оставалась без «фальшивого Илая» в течение трех месяцев. Это сильно ее огорчало, поэтому, когда у нее наконец появился Эйден, она выместила это на нем. – он проводит ладонью по лицу. – Я был занят последствиями пожара в Бирмингеме, кадровыми и полицейскими процедурами, поэтому некоторое время не возвращался домой. Если бы я вернулся, ничего бы этого не случилось. В любом случае, это не имеет значения. Что, если...

– Бесполезно, – говорю я вместе с ним.

Мы улыбаемся друг другу с оттенком грусти.

Папа учил меня, что бесполезно гоняться за «что, если», когда все сказано и сделано.

– Теперь мы есть друг у друга, принцесса. Ничто не разлучит нас. – первая капля дождя падает мне на нос. – Давай, пошли в дом.

Мы спешим в направлении дома, и на мгновение я представляю себя маленькой девочкой, которая изо всех сил вцепилась в папину руку, хихикая и крича от восторга, когда мы бежали под дождем.

Воспоминание посылает через меня волны счастья.

Папа может быть безжалостен ко всему остальному миру, но для меня он просто папочка.

Однако я больше не та семилетняя девочка. Я не слепа к фактам, которые передо мной.

Хотя мама и пытала Эйдена, именно папа похитил его. Он был тем, кто начал порочный круг злой судьбы между семьями Стил и Кинг.

Или, может, Джонатан тот, кто начал это, устроив пожар, который, хотя и был непреднамеренным, убил десятки людей.

Амбиции Джонатана и Итана и жажда власти являются причинами всей этой вражды.

Тем не менее, именно ма пытала Эйдена и подняла ситуацию на ступеньку выше. Именно из-за нее Алисия поехала в самый разгар шторма и попала в аварию.

Ма причина, по которой Эйден стал жестоким монстром.

У меня болит голова от всей этой ситуации.

Папин телефон звонит, как только мы оказываемся у входа. Он смотрит на него, а затем улыбается мне.

– Иди. Я должен ответить.

По пути внутрь, его серьезный голос доносится за мной.

– Да. Я не хочу ошибок.. Идеально.. В пятницу вечером...

Агнус кивает мне, направляясь на кухню. Я улыбаюсь в ответ, но в лучшем случае это выходит неловко.

Он не только все это время наблюдал за мной от имени отца, но и является близнецом дяди Реджа.

Один был маминым поставщиком мальчиков сирот, а другой правой рукой папы.

Странная динамика.

Я поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь на звуках музыки, доносящихся из комнаты Нокса напротив моей.

Должно быть, он закончил работу за Агнуса.

Теперь, думая об этом, мы не говорили о возвращении в школу. Папа сказал, что переведет нас обратно в частную школу, в Бирмингеме, в школу Тил и Нокса.

Я еще не приняла решения, но, вероятно, это связано с огромным количеством информации, которую мой мозг пытается обработать.

Если я поговорю с Ноксом, мы, возможно, придем к соглашению.

Из комнаты доносятся звуки металлической музыки. Я стучу, но никто не открывает. Он, наверное, не слышит меня из-за музыки.

Я толкаю дверь кончиками пальцев, а затем останавливаюсь.

Нокс лежит на спине на кровати, одетый в футболку и шорты. Он громко смеется, глядя на телефон.

Я бы поставила сотню на то, что он просматривает мемы.

Тил закатывает глаза со своего места за его столом. Она просматривает какое-то программное обеспечение и фыркает, когда Нокс смеется.

На этот раз на ней джинсовые шорты без колготок. Я напрягаюсь, читая цитату на ее одежде.

Шрам означает, что я выжила.

Так же, как мои и Эйдена шрамы.

Эти слова поражают меня сильнее, чем мне хотелось бы признать.

У нас шрамы, потому что мы выжили. Мы выжившие.

Какого черта я продолжаю находить, чем поделиться с этим ублюдком?

Тил не очень тепло относилась ко мне с тех пор, как я приехала, но и враждебности она не проявляла. Она в основном игнорировала меня.

И Нокс, и папа сказали мне дать ей время, так что это я и делаю.

Любопытно, как они оказались с моим отцом. Они называют его папой, но ни один из них не является его биологическим ребенком – согласно его подтверждению на днях.

Я уже собираюсь снова постучаться и войти, когда что-то краем глаза бросается в глаза.

На полках стоит плюшевый мишка. Это кажется несоразмерным для комнаты Нокса. Стены черные и заполнены металлическими граффити Metallica, Slipknot и Megadeth. Там не должно быть никаких плюшевых мишек.

О, Боже мой.

Нет, нет, нет...

Эта сцена мне знакома.

Слишком знакома.

Дрожь проходит по всему телу, когда разум возвращается в прошлое.

– Папочка? Кто они?

– Эльза? Что ты здесь делаешь?

Папа смотрит на меня сверху вниз.

Я хватаю его за ногу и наклоняюсь в сторону, смотря на дверь.

Две пары глаз уставились на меня. Одни светлые, другие черные как смоль, как ночь снаружи. Их лица грязные, будто они не принимали душ несколько дней. Их темные волосы торчат во все стороны, словно они их не расчесывали.

Я прижимаю своего плюшевого мишку к груди так крепко, что уверена, что задушу его.

– Они просто нуждаются в помощи, принцесса. – папа присаживается передо мной на корточки. – А теперь возвращайся в свою комнату.

– У них нет плюшевого мишки, – говорю я.

– Нет, у них нет, – с грустью говорит папа.

Я хмурюсь, слезы наполняют глаза.

У каждого должен быть плюшевый мишка. Моя любимая игрушка. Папа подарил мне ее, когда мне было три годика, и я никогда не хожу без нее. Он мой спящий приятель и друг. Мы вместе устраиваем чаепития.

Но папа говорит, что они нуждаются в помощи, так что мишка им нужен больше, чем мне.

– Вот, – предлагаю я им игрушку. – Он поможет вам. Позаботьтесь о нем, хорошо? Он не любит мерзнуть и не любит плавать.

Тот, у кого глаза посветлее, берет его у меня из рук с застенчивой улыбкой.

Мой взгляд падает на их колени. Они красные и окровавленные.

– Папочка! Они ранены!

Я со вздохом возвращаюсь в настоящее. Я смотрю на сцену перед собой выпученными глазами.

Мой взгляд мечется между мишкой, Ноксом и Тил.

Сердце почти перестает биться, когда я прищуриваюсь. И у Нокса, и у Тил на правом колене выцветшие горизонтальный шрам. Точно такой же, как шрам, который остался у Илая после падения с велосипеда.

Это они.

Нокс и Тил первые, кому причинила вред ма.

Мы с Эйденом не единственные выжившие.

Глава 7

Эльза

Во время завтрака на следующий день я держусь особняком и почти не прикасаюсь к еде.

Обычно я бы участвовала в разговорах Нокса, но сегодня я даже не могу смотреть ему в глаза.

Не после того, что я вспомнила вчера.

Папа и Агнус говорят об акциях и FTSE 100. Нокс сдался, что его никто слушает, поэтому просто играет с едой Тил. Она пинает его под столом, звук эхом разносится по столовой. Он воет, будто его убивают.

Интересно, кричал ли он тогда, когда ма порезала ему колено?

Нет.

Если я позволю этим мрачным мыслям овладеть мной, то не смогу функционировать. Я бы не спала всю ночь, прижимая колени к груди, как делала прошлой ночью.

Я продолжаю держать голову опущенной, чтобы ни Тил, ни Нокс не могли увидеть мои разгоряченные щеки или покалывание на коже.

Может ли земля разверзнуться и поглотить меня?

Как бы это было, если бы Эйден сидел сейчас рядом со мной? Во-первых, ему не было бы стыдно. Во-вторых, он знал бы, как справиться с этой ситуацией.

Черт бы тебя побрал, мозг. Разве мы не должны блокировать его?

Прошло всего три дня с тех пор, как я видела его в последний раз. Это значит, что он и его гребаная помолвка свежи в моей памяти.

Нет, мозг. Это не так, как это работает. Заблокируй его. Заблокируй его к чертовой матери.

– Мы будем в моем кабинете, если тебе что-нибудь понадобится, принцесса.

Папа и Агнус встают.

Я была слишком поглощена разговором со своим мозгом, чтобы заметить, что они замолчали.

Папа улыбается мне сверху вниз.

– Давай потом покатаемся верхом.

– Я не умею ездить верхом на лошади.

– Ты умеешь, – улыбается он. – Нам просто нужно освежить твои воспоминания.

Только после того, как он и Агнус исчезают наверху, я вспоминаю, что сижу за столом с Ноксом и Тил.

Наедине.

О, Боже. Что, черт возьми, я должна теперь делать?

Бежать? Нет, это было бы невежливо.

Спрятаться под столом? Это было бы безумием.

Я намазываю щедрое количество джема на свой тост и не тороплюсь придавать ему форму, будто я художник или что-то в этом роде. В этот момент я бы сделала все, чтобы избежать их компании, но я не настолько доверяю своим ногам, чтобы унести меня отсюда.

– Ты в порядке? – Нокс откусывает булочку. – Ты молчишь со вчерашнего ужина.

Тил смотрит на меня из-под своих длинных густых ресниц, но ничего не говорит.

Ты взрослый человек. Признайся в этом, черт тебя побрал.

Сделав глубокий, прерывистый вдох, я, наконец, поднимаю голову, все еще сжимая тост.

Две пары глаз внимательно наблюдают за мной. Карие и полуночные глаза.

Вот почему и Нокс, и Тил выглядели так знакомо, когда я впервые встретила их – или встретила их снова.

– Я помню, как встретила вас много лет назад.

Мой голос тяжёлый от переполняющих эмоций.

Я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.

– Я сожалею о том, что сделала ма. Я...

мне так жаль.

– Наконец-то. – Нокс постукивает себя по груди. – Мне было больно, когда ты не вспомнила меня. Это поразило меня прямо в крошечное пространство в сердце.

– Твои извинения для меня ни черта не значат, – небрежно говорит Тил, потягивая кофе. – Это не вернет мне того, чего я лишилась.

Я морщусь.

– Ты говоришь как сука, Ти, – произносит Нокс с небрежностью, будто это обычное явление. – Есть кое-что, что тебе нужно знать о Тил, Элли. У нее странный способ самовыражения. Хорошо, теперь, Ти, повтори это, подумав над словами.

– Верно. Ладно. – она поднимает голову, складка пролегает между ее бровями. – Я имела в виду, что тебе не нужно извиняться за то, чего ты не делала.

– Видишь? – Нокс ухмыляется. – Это было не слишком сложно, не так ли?

Однако Тил не сосредоточена на нем. Все ее внимание падает на меня, и я чувствую себя мышью, преследуемой кошкой.

Это.. странно.

– Хотя ты так похожа на ту женщину, я все время думаю о том, чтобы зарезать тебя вилкой, пока ты спишь.

Она берет свой кофе и исчезает за углом.

– Ха-ха, очень смешно. – Нокс одаривает меня кривой улыбкой. – Она шутит... в основном.

Мои плечи опускаются.

– Она права, я точная копия своей матери. Как ты можешь так легко относиться к этому, Нокс?

– Потому что ты не она. Буду честен, в день инцидента в бассейне я спас тебя. Думаю, ты была настолько не в себе, что не заметила меня. Я тоже был сбит с толку, предполагая, что эта женщина вернулась. Представь себе мой шок! Так или иначе, я последовал за тобой с парковки и обнаружил, что ты плаваешь в бассейне. – он проводит рукой по затылку. – На секунду я подумал оставить тебя, но не сделал этого, потому что знал, что ты не она. Чем больше времени я проводил с тобой, тем больше убеждался, что ты не она. Дай ей немного времени, и она придет к такому же выводу.

– Спасибо, Нокс. – я борюсь со слезами в голосе.

– Нет. Спасибо тебе. Мишка был первой игрушкой, которая у нас с Тил появилась. Папа говорит, что это игрушка была твоей любимой. Дети никому не дарят свои любимые игрушки. Черт, я тоже не раздаю свои вещи.

Я сглатываю.

– Он ничего не значил.

– Но значил что-то для нас обоих. Ти и я были из тех детей, которым не позволяли надеяться, но ты подарила нам это в форме мишки. – он ухмыляется. – Кстати, мы позаботились об игрушке.

– Ты с Тил брат и сестра?

Он кивает.

– Близнецы.

– Близнецы?

– Дизиготные, – подмигивает он. – На мне все взгляды.

Не соглашусь. Хотя Нокс красив, Тил обладает уникальной красотой, которую редко можно встретить; одновременно невинной и суровой. Очаровательной и опасной.

– Мы были уличными детьми, – продолжает Нокс. – Сбежали от матери наркоманки, которая собиралась продать нас за деньги и все такое.

Я избегаю изображений и роняю тост. Не то чтобы я когда-либо думала о том, чтобы съесть его в первую очередь.

– А ваш отец?

– Никогда не знал его. Папа единственный отец, который у нас был.

Мое сердце согревается, будто меня вытолкнули из темной ледяной зимней ночи прямо в летний день. Папа взял двух потерянных детей и дал им дом.

– Он забрал вас к себе после инцидента в подвале?

Он кивает.

– Раньше мы жили в отдельном доме с Агнусом, но папа все время приезжал. После пожара мы переехали к нему.

– Но он был в коме.

– Он все еще был отцом, даже когда находился в коме.

Все, что Нокс рассказывал мне о своем отце раньше, теперь имеет смысл. Он никогда не переставал считать папу своим отцом даже после того, как тот впал в кому с небольшим шансом когда-нибудь снова проснуться.

– Спасибо, что был рядом с ним, когда он нуждался в тебе.

– Эй, не будь такой сентиментальной со мной. Он тоже мой отец. – в его глазах вспыхивают искорки вызова. – И я его любимчик.

Я улыбаюсь и по-настоящему ем впервые за это утро. Мы с Ноксом говорим о тех временах, когда он останавливал себя, чтобы не найти меня. Судя по всему, Агнус не хотел, что мы выходили на связь без папы.

Мы немного болтаем, когда из-за входной двери доносится шум. Я встаю, и Нокс подходит ко мне. Мы оба в замешательстве хмуримся, следуя за источником.

Дворецкий разговаривает с кем-то у двери. Я едва успеваю сделать шаг вперед, когда меня обнимают из ниоткуда.

Духи Нины Риччи забивают мои ноздри, когда тонкие руки прижимают меня так близко, что я почти задыхаюсь.

– Эльзи, – кричит она мне в шею. – О Боже, с тобой все в порядке. С тобой все хорошо, милая.

– Тетя?

– Я здесь. Тетя здесь. – она отстраняется, вглядываясь в мое лицо безумными глазами. – Ты в порядке? Ты ранена? Ты хорошо питалась?

– Со мной все хорошо, тетя.

– Успокойся, Блэр.

Голос дяди такой же успокаивающий, каким я его помню. Он держит мой рюкзак и с каменным спокойствием стоит у входа.

Я слабо улыбаюсь ему.

Я такой ужасный человек. Прошло два дня с тех пор, как я сказала им, что вернусь домой, но я исчезла, не сказав ни слова.

– Прости, – шепчу я ему.

Несмотря на то, что я все еще злюсь из-за того, что они скрывали правду в течение десяти лет и активно запрещали мне ее искать, тетя и дядя все еще мои родители. Так или иначе.

– Поехали домой, милая. – тетя впивается ногтями в мою руку. – Давай оставим это место позади.

– Абсолютно нет.

Голос папы эхом раздается у меня за спиной, как гром, сильный и не подлежащий обсуждению.

Он встаёт рядом со мной и обращается к тете:

– Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, но Эльза никуда не поедет.

И тетя, и дядя замирают, наблюдая за ним, как будто он призрак, которым он в некотором роде и является.

Не могу сказать, что виню их. Моя реакция была такой же, когда я впервые увидела его.

– Ты жив, – шепчет дядя.

– Мне все равно, жив ты или нет, – рычит тетя. – Эльза моя приемная дочь.

– Эти документы могут быть аннулированы в любое время теперь, когда ее настоящий отец жив.

Губы тети дрожат, но она заметно выпрямляется и сохраняет хладнокровие.

– Я не оставлю Эльзу с тобой, чтобы ты уничтожил ее, как уничтожил Эбигейл.

– Ты лучше всех знаешь, что Эбигейл была больна задолго до того, как я женился на ней. – он делает угрожающий шаг вперед. – Я был рядом с ней до самого конца, но где была ты, Блэр?

Тетя вздрагивает, словно он дал ей пощечину.

Это та сторона папы, которую я никогда не видела: безжалостный.

Она касается своей шеи сбоку.

– Эльза, поехали, милая.

Где-то глубоко внутри я скучаю по тете и дяде, и мне действительно жаль ее за ее прошлое и ее жестокого отца.

Должно быть, ей тяжело было приехать в Бирмингем, когда она связывает это место с травмой. Она слегка дрожит с тех пор, как обняла меня, и я уверена, что это имеет такое же отношение к этому месту, как и ко мне.

Несколько месяцев назад я бы взяла ее за руку и последовала за ней без вопросов.

Однако это была Эльза из прошлого.

Я осторожно убираю свою руку от нее.

– Я остаюсь.

Дядя на мгновение закрывает глаза с болезненным выражением лица.

Рот тети открывается и закрывается, как у рыбы.

– Ч-что?

– Я останусь с папой. – я сглатываю. – Я буду звонить и навещать вас. Я обещаю.

– Это твое окончательное решение, тыковка? – спрашивает дядя с ноткой грусти.

Я киваю один раз.

Он передает мне мой рюкзак.

– Твой телефон и все необходимое здесь.

– Спасибо.

– Нет. Нет, Эльзи. Не делай этого. – тетя хватает меня за обе руки, как умирающая женщина, держащаяся за свой последний вздох. – Ты не можешь оставить нас.

– Я не оставлю вас, тетя. Я буду навещать.

Рыдание застревает у нее в горле, когда дядя тянет ее назад.

Я наблюдаю за ними, как дядя ведёт онемевшую тетю к своей машине. Слеза грозит вырваться на свободу, но я сдерживаю ее. Я не заплачу.

Я не заплачу.

Папа прижимает меня к себе за плечо, и Нокс, который молча наблюдал за всей этой сценой, улыбается.

Я улыбаюсь в ответ с таким внутренним спокойствием.

Тетя и дядя не единственная моя семья.

Глава 8

Эльза

В пятницу вечером папа ведет нас на благотворительный вечер, который проводит один из его друзей.

Ох, и это в Лондоне.

Я не паникую или что-то в этом роде.

Забудьте, я в полной панике.

Он сказал мне, что я могу остаться в Бирмингеме, если захочу, но он будет счастлив, если я буду рядом с ним во время его первого официального выступления.

Я не могу ему отказать. По правде говоря, я хочу быть на стороне своего отца. Хочу, чтобы весь мир знал, что я его дочь.

Мы слишком долго были разлучены.

Нокс самый взволнованный из нас. Он готов к любой вечеринке – его слова, не мои. На нем стильный темно-синий костюм с закатанными рукавами и белая футболка с логотипом Metallica.

Когда папа сказал ему, что он не может пойти на мероприятие по сбору средств в дом герцога в этой футболке, Нокс закатил глаза и застегнул пиджак.

Я так сильно смеялась, когда он сказал: Ты только что оскорбил фанатов металла. Доволен, папа?

Клянусь, у Нокса и папы самые странные, самые занимательные отношения на свете. Они такие разные, и все же созвучны. Соревновательная жилка Нокса в том, чтобы быть папиным любимцем, так забавна, но иногда может быть и угрожающей.

Если бы Илай не умер таким маленьким, интересно, были бы его отношения с отцом такими же, как у Нокса.

Тил присоединилась к нам, но у нее скучающее выражение лица, будто это последнее место, где она хотела бы быть.

Когда она спустилась по лестнице в джинсовой юбке и футболке с надписью «Раздражена» на груди, папа и Агнус жестом велели ей вернуться наверх, надеть платье и смыть готический макияж.

Она переоделась в темно-синее платье с широкой юбкой из тюля, заканчивающейся немного выше колен. Ее чёрные распущенные волосы отливают синим в свете лампы. На ней все еще темные тени для век и подводка для глаз, но для разнообразия она накрасила губы светло-розовой помадой.

Симпатичная это еще мягко сказано. Она сногсшибательная.

Я, с другой стороны, выбрала черное платье, которое придется поднимать, чтобы не упасть. Собрала волосы наверх, нанесла тушь и едва заметную помаду.

Ох, и папа – тот, кто выбрал нашу одежду – за исключением футболки Нокса.

Мы с Тил переплетаем наши руки с папиными, когда поднимаемся по большой лестнице, ведущей в особняк Родс.

На самом деле, это поместье.

Подъездную дорожку заполняют дорогие машины. Женщины в стильных платьях, а мужчины в смокингах. Черт, даже лестница покрыта красным ковром, будто мы на церемонии вручения премии Оскар.

Мы вчетвером направляемся ко входу.

Агнус еще не присоединился к нам, сказав, что будет позже. Последние несколько дней они с папой сидели взаперти в кабинете, сговариваясь. Мне не настолько любопытно, чтобы спрашивать, и я бы предпочла держаться подальше от папиного делового мира. В конце концов, у них с Агнусом, похоже, все под контролем.

Дворецкий кланяется нам, проверив наше приглашение.

– Добро пожаловать в поместье Родс, мистер Стил и мистер Ван Дорен.

Нокс указывает на себя.

– Это я.

Тил бросает на него свирепый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на ступеньках. Как и мне, ей, похоже, неудобно на каблуках.

Я рада, что папа выбрал нашу одежду, иначе мы были бы посмешищем в таком месте, как это.

Один шаг за другим. Ты можешь это сделать, Эльза.

Один шаг. То, что я снова в Лондоне, не значит, что я встречусь с Эйденом.

Один шаг. Я должна спокойно пережить этот вечер, а затем вернуться в Бирмингем.

Кроме того, я скучаю по Ким, Ронану и остальным. Я общаюсь с ними по смс, но это не то же самое, что видеть их лично.

Я не сказала Ким, что буду сегодня на мероприятии на случай, если она расскажет Эйдену. Однако я уверена, что один из всадников будет здесь. Вероятно, Ронан или Ксандер, так как их родители активно участвуют в политической и общественной схеме.

– Мы готовы или мы готовы? – Нокс переплетает свою руку с моей свободной, отвлекая мое внимание от моих ног.

Как в фильмах, два дворецких кланяются, когда открывается дверь.

Вспышки цветов, звуков и запахов взрываются перед нами.

Этот зал самый большой зал, который я видела в своей жизни. Со сводчатых потолков свисают золотые люстры. В середине находится статуя черного ягуара, а также статуя белого рыцаря верхом на черном коне.

Контраст настолько разительный, что я не могу не остановиться и не посмотреть. Папа упоминал, что у Родс имеются настоящие ягуары в их поместьях, и именно по этой причине они заработали свой титул сотни лет назад.

Это впечатляет. Хотя я бы предпочла не встречаться ни с какими ягуарами в реальной жизни.

В воздухе витает сильная смесь дизайнерских духов и аппетитной еды. Ряды столов самообслуживания тянутся до конца зала.

В дальнем конце бального зала играет оркестр, исполняющий классическую музыку. Пьеса знакома, так что это, должно быть, Бетховен или Моцарт – единственные, кого я знаю.

Вау. Вот каково это быть аристократами.

Мы все направляемся к мужчине в сшитом на заказ черном смокинге. С его черными волосами и глазами, он словно вырезан из темноты. На вид ему чуть за тридцать.

– Мистер Стил. Большая честь для меня.

Он протягивает руку.

Папа пожимает ее.

– Для меня большая честь быть здесь, ваша светлость.

– Тристан. – он улыбается.

Подождите. Он тот самый Тристан Родс? Не знаю, почему я ожидала увидеть кого-то лет шестидесяти с лысой головой и животом.

– Это мои дети, Эльза, Нокс и Тил.

Мы пожимаем руки Тристану. Кстати, как приветствуют герцога? Я впервые встречаю его.

– Это мой двоюродный брат Аарон Родс... – Тристан застывает, обыскивая его с обеих сторон, но никого не находит. – Или был. Он, вероятно, играет в невидимку.

Мне нравится Аарон Родс. Могу я поиграть с ним в невидимку?

– Ничего страшного. – папа усмехается. – Мы можем встретиться с ним позже.

– Нет, прошу вас. Нам нужно о многом поговорить. – Тристан улыбается нам.

Это одновременно и гостеприимно, и шаблонно.

Он так много общается с помощью простой улыбки. Как будто он говорит: Да, добро пожаловать в мой дом, но я вырву твое сердце, если ты что-нибудь сломаешь.

– Не возражаете, если я ненадолго украду вашего отца? – он спрашивает нас. Мы трое синхронно качаем головами. – Чувствуйте себя, как дома.

И с этими словами он исчезает вместе с папой в толпе.

– Ладно, пришло время совершить набег на еду. – Нокс потирает руки. – Сейчас вернусь. – он делает два шага, затем останавливается. – Забудьте об этом. Я не скоро вернусь.

Он шагает в направлении буфета так быстро, как только может, стараясь не бежать.

Мы с Тил остаемся одни.

Неловкость.

Я никогда не была склонна к светской беседе, поэтому молчу. Если я что-нибудь скажу, это прозвучит неловко и испортит настроение. Мои отношения с Тил уже похожи на хождение по тонкому льду. Не хочу еще больше все испортить.

– Это так глупо. – она вздыхает и достает телефон из лифчика. – Сегодня показ передачи о холодной войне не National Geographic.

– Ты интересуешься холодной войной? – осторожно спрашиваю я.

– Конечно. – она листает свой телефон. – Войны это весело.

– Весело?

– Э-э... – она замолкает. – Я имею в виду, что они интересны. Там так много знаний и человеческой глупости.

– Что насчет древних войн?

– Как у Наполеона? Романа?

– Я думала об Азиатской? Китайской? Я поклонница «Искусства Войны» Сунь-цзы.

– О, это. Это круто.

– Ты читала? – я ахаю.

– Конечно.

Вау. Для человека моего возраста так редко бывает знать об «Искусстве Войны», не говоря уже о том, чтобы прочитать эту книгу.

Внешность Тил не то, что бросается в глаза, это уж точно. В ней так много глубины, что интересно узнать ее поближе.

– Я думал это ты, Элли!

На меня нападают сзади и обнимают. Не успеваю я опомниться, как меня отрывают от пола и разворачивают.

Я смеюсь, когда Ронан, наконец, ставит меня на ноги.

– Привет, Ронан.

– Не говори мне этого, petit traitre – маленькая предательница. – он шутливо смотрит на меня сверху вниз. – Как ты можешь вот так исчезать от меня? Меня лишают денег. Я требую расплаты.

– Я сказала тебе в смс, что много чего произошло.

Ксандер и Коул присоединяются к нам. Все трое в костюмах: Ронан в темно-синем, Коул в черном, а Ксандер в темно-коричневом. С их уложенными волосами всё похоже на показ мод.

Это та их сторона, которую я не знаю – или, скорее, я еще ее не встречала. Уверена, что они постоянно посещают подобные мероприятия.

Прежде чем я успеваю порадоваться тому, что снова их вижу, страх сжимается у меня в животе. Их троих не было бы здесь без Эйдена. Должно быть, он где-то прячется, выжидая подходящего момента, чтобы выйти и напасть. Как гребаный хищник.

– А это кто такая? – Ронан растягивает слова в направлении Тил.

– Тил. – я указываю на нее. – Это Ронан, Коул и Ксандер из школы.

Она кивает, почти не обращая на них внимания, прежде чем вернуться к своему телефону.

– Bonsoir, ma belle – Добрый вечер, красавица. – Ронан пожирает ее глазами, открыто, без всякого стыда. – Это означает, что мы будем часто видеть тебя.

– Не совсем, – говорит она, все еще не глядя на них.

– Да. Мы живем в Бирмингеме, – говорю я.

– Нет, – Ронан драматично сжимает свое сердце, приближаясь к ней. – Я могу умереть, если не увижу тебя снова.

– Тогда умри. —Тил оборачивается и, не оглядываясь, направляется в сторону Нокса.

– Хэштег, сгори. – Ксандер хватает Ронана за плечо. – Кто-то на самом деле тебе отказал.

Коул поднимает бровь.

– Я впечатлен.

– Отвалите, вы оба. – лицо Ронана на секунду становится непроницаемым, прежде чем он снова улыбается мне. – На чем мы остановились? Верно. Когда ты вернешься, Элли? Я нуждаюсь в дозе под названием ты, как я нуждаюсь в травке.

– Ты только что сравнил меня с травкой?

– Эй! Травка это круто. Она расслабляет и делает тебя счастливым.

– Ну, – смеется Ксандр. – У Ронана и травки общая бесконечная история любви, так что сравнение тебя с ней своего рода комплимент.

– Exactement! – Точно! – Ронан сжимает плечо Ксандера в братском объятии. – Итак, Элли, когда ты вернешься, чтобы стать моим счастливым местом?

Я уже собираюсь сказать ему, что не знаю, вернусь ли когда-нибудь, когда волосы на затылке встают дыбом.

Румянец покрывает мою кожу от щек до груди под одеждой. Что-то знакомое пробегает по спине, как бы я ни старалась подавить это.

Нет, нет.

Пожалуйста, пожалуйста.

Бесполезно умолять, когда беда обрушивается тебе прямо в лицо. Беда не откладывает неизбежное и, конечно же, не стирает этого.

Он здесь.

Я чувствую это всей кожей и прямо внутри себя. Медленно поворачиваясь, я держусь за свой пузырь, за свое безопасное пространство.

Мне следовало бы знать лучше. Нет безопасного места от монстров.

Тьма их игровая площадка, а мир их театр. Если они захотят, они утащат тебя в тень, и все подойдёт к завершению.

Я думала, что самые страшные монстры из моего детства. Оказывается, у моего худшего монстра самые гипнотические металлические глаза и самые черные волосы. У него проницательный взгляд, который пронизывает и проникает прямо в самые темные глубины моей души.

Мой монстр такой высокий, сильный и красивый.

Мой монстр Эйден Кинг.