Текст книги "Лучше бы мы не встречались (СИ)"

Автор книги: Рина Дейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Даше я написала, что только пришла домой, чтобы она не волновалась. Начинался сильный дождь, но домой мне не хотелось. Мне хотелось увидеть и обнять Матвея, но ни первого ни второго я сделать не могла. Дура! Зачем вообще поплелась за этим Синициным? Нужно было сидеть, привязать себя и не двигаться с места. Но разве я могла подумать, что он додумается сказать это вслух? Признаться во всем мне, зная, что я сестра той, кому он, скорее всего, говорил тоже самое? Нет, я и подумать не могла.⠀ ⠀

Я снова набрала его номер. «Вызываемый вами абонент выключен или находится вне…» – дослушивать я не стала, слова ранили в самое сердце. Значит он получил все мои сообщения и я так ему надоела, что он попросту выключил телефон. Взяв мобильный в руку, я проверила свои сообщения Отправила еще несколько ему, но ни одно из них не дошло до Матвея. Все верно, он не хотел со мной общаться.⠀ ⠀

Я не помнила, как долго сидела под калиткой их дома, лишь чувствовала, как продрогла, как одежда липла к телу, а дождь все не переставал. Телефон вскоре разрядился, а следом за ним разрядилась и я. Сил, чтобы вставать и идти домой не было, точно также, как и не было сил, чтобы думать. Закрыв глаза, я откинула голову назад, поднося лицо дождю. Я была готова сидеть так бесконечно долго, пока в лицо мне не ударил яркий свет фар.⠀ ⠀

– Это ты, – прошептала я, а после отключилась. От холода мой организм решил спрятаться потерей сознания и может это мне помогло.⠀ ⠀ ⠀

Очнулась я уже в кровати и судя по запаху горячего шоколада, в своей собственной постели. Нахмурившись я простонала от резкой головной боли, которая настигнула меня, стоило мне прийти в себя. Глаз я не открывала, поэтому даже представить страшно, как сейчас выглядела со стороны. Чувствовала себя паршиво, всю знобило, в горле жгло и казалось, что даже говорить не смогу. Перед глазами я снова видела этот чертов вечер, когда в мою жизнь снова вмешались, а я как дурочка пошла на поводу и не помешала. Что тогда, что сейчас. Я ведь могла рассказать тогда все отцу, он бы наказал Маринку, а я бы поехала в город на те соревнования. Но ведь я так не сделала, вед любила эту дуреху, хоть и ненавидела до мозга костей. Я ведь могла оставить и никуда не пойти, остаться сидеть и болтать с очередной подружкой дуралея Пашки, который пропал неизвестно куда. Могла же, но вместо этого пошла за ним, сама не знаю почему.⠀ ⠀

Открыв глаза, я снова съежилась от боли. На этот раз болели глаза, они начали слезиться и я все видела словно через пакет или запотевшие очки. Так себе картинка, надо признать.⠀ ⠀

– … нет, пневмонии нет, но могла бы быть, если бы этот молодой человек нашел ее хоть на десять минут позже, – услышала я незнакомый голос. По всей видимости врач, ведь аромат шоколада, моего любимого, смешивался с запахом лекарств, а его я на дух не переносила. ⠀ ⠀

Молодой человек? Нет, будь умной, это точно не Матвей. Ему характер не позволит вот так вот заявиться сюда, зная, что, возможно, мне интересен другой парень. Да, я могу признать, что Сережа мне нравился, но не более. Он обычный, симпатичный парень, каких в целом мире пруд пруди, а вот Матвей особенный. У кого же еще есть такая привычка, как игнорирования моего имени всю мою сознательную жизнь? Кто еще так сильно любит обниматься, от кого еще так вкусно пахнет? Я еще никогда так сильно не скучала по его объятьям, как сейчас. Без них было холодно и даже теплый плед не спасал. В мире миллиарды людей, но среди них есть лишь один, который сможет излечить любую болезнь лишь своим присутствием; который будет заставлять чувствовать себя чувствовать себя мотыльком, вечно пархающим над огнем; который никогда не отвернется от тебя, даже если ты сама будешь просить об этом. И я сейчас говорю не о родителях, я говорю о нем. О том, что ушел и, скорее всего, вряд ли вернется ко мне, даже если я ноги разобью в кровь. Даже если буду звать до боли в горле, до потери голоса и сознания…⠀ ⠀

Такие как он, всегда следуют своим принципам.⠀ ⠀

– … ей необходим покой, – бормотал голос, владельца которого я никак не могла разглядеть. – список лекарств я написал, больше теплой жидкости и пусть полежит денек-второй, отдохнет. Я зайду к вам завтра вечером после работы, к этому времени ей должно быть легче. ⠀ ⠀

– Какой легче? У моей дочери ангина. Ее у нее никогда не было, – громко произнесла мать, отчего я снова заерзала на кровати и она, кажется, это услышали, потому что следующую часть разговора я не слышала. Они дружно вышли за дверь, оставляя меня в комнате, как мне казалось в одиночестве. Но это было не так. Мой компьютерный стул едва заметно качался, такое бывало, когда на нем кто-то сидел и слегка раскачивался вперед-назад.⠀ ⠀

Я постаралась снова открыть глаза, это вышло, и видела я уже намного лучше. Вот только головная боль не отступала и я хотела позвать мать и попросить таблетку, но пока терпела. В комнате было почти темно, горела лишь моя настольная лампа и ночник на подоконнике. На стуле, как я и полагала, кто-то сидел, точнее я знала, кому принадлежала эта черная толстовка. Старая и затасканная до дыр, но этот гад ее никогда в жизни не выбросит. Говорит, что это подарок, а подарки нужно использовать по максимуму.⠀ ⠀

– Ты меня напугала, – услышала я. Это был Яровой. Сережа Яровой и вот его я никогда не ожидала увидеть и услышать в такой момент.⠀ ⠀

Хотелось спросить, что он тут делал, но в горле саднило, а парень будто сам знал, какие вопросы меня терзали. Он поднялся, сел на край моей кровати. Сидел близко, так близко, что я чувствовала жар его тела и холодную уличную прохладу, аромат дождя, сырой травы и цветочные духи Розы. ⠀ ⠀

– Я ведь не поверил, когда Дашка сказала, что ты дома. Я видел, как ты бежала. Домой так не бегут. Я сказал Даше, что поеду съезжу к тебе, а она пусть разбирается с продуктами, Розу оставил ей в помощь. А сам поехал к нему домой и увидел тебя там. Знаешь, как мне страшно стало, когда ты сознание потеряла? – его голос слегка дрогнул. – мне бы голову открутили за тебя. И он в первую очередь. Да, вы поцапались, но он же любит тебя. Сильно любит, а ты его, раз сидела в такую дурную погоду под его калиткой как верная собачонка и ждала, когда он придет и впустит тебя. Но он бы не впустил тебя, Карин. Он уехал в город, сам мне писал. Сказал, что там дела и вернется как только все решит.⠀ ⠀

Я слушала его и на словах о Матвее закрыла глаза. Нет, он не мог меня бросить тут одну. Хотя нет, почему же. Мог. Лисин не терпит две вещи – юридическую волокиту, в которую его хочет втянуть отец, и предательство. И если первое он со мной игнорировал, то на второе закрыть глаза не мог.⠀ ⠀

– Пусть он побудет там, Карин. Остынет, успокоится, а когда вернется, я лично его притащу сюда, и вы поговорите, хорошо? – я едва заметно кивнула. – а теперь отдыхай, а я тут посижу. Там теть Вика, а я ее в таком настроении жуть как боюсь.⠀ ⠀

Я чувствовала, что он всеми силами пытался меня взбодрить, развеселить, но мне было не до смеха. Головная боль не прекращалась, в горле саднило, начинался насморк, а его я ненавидела. В такие моменты чувствовала себя тем мужичком из рекламы с опухшим красным носом и постоянным желанием чихнуть. К моему удивлению спать мне не хотелось, но вот лежать и ничего не делать очень даже. Завернувшись в плед, я обнаружила, что лежу в своей кигуруми с оленьими ушками на голове. В ней было тепло и мягко. Купила я ее совершенно случайно, опять же с подачи Матвея и его желания называть меня лишь Бэмби и никак иначе. Мы увидели ее в каком-то магазине совершенно случайно, точнее сначала я увидела кигуруми розовой пантеры, а потом только олененка. Матвей купил себе волчью, что смотрелось слишком мило в комплекте с моей оленьей шкуркой. У меня даже фото в телефоне осталось, помнится и видео тоже было. Телефон? Черт, совсем о нем забыла. Он же, вероятно сломался, да и рядом нигде его не видела. Неужели остался у дома Лисиных ?⠀ ⠀

– Твой телефон завтра в ремонт заброшу, вроде восстановлению подлежит, – произнес Яровой, будто прочитав мои мысли. В очередной раз. И это начинало пугало. Мало ли, может он действительно телепат и как-то пробирается в голову к людям?⠀ ⠀

– Спасибо, – прошептала я, чувствуя сильную боль в горле, из-за которой мой голос звучал непривычно грубо и хрипло. Будто это не я говорю, а какая-то жалкая версия. Пародия на меня.⠀ ⠀ – Должна будешь, – засмеялся он. – знаешь, что? Я тебе щас почитаю. Точно! Ты такая кислая, что я не уйду отсюда, пока ты не будешь улыбаться. ⠀ ⠀

Он заявил это таким тоном, будто заставить меня улыбаться было делом всей его жизни. Или по меньшей мере приказом свыше, и приказ этот он не мог проигнорировать. ⠀ ⠀

Сейчас был тот самый момент, когда ты понимал, что рядом с тобой твой друг. Который не бросит при первой же неудаче, а поможет встать на ноги и снова зашагать бодрым шагом, напевая под нос странную мелодию, крутящуюся в голове. Вот и Яровой оказался таким, чему я безгранично рада. Благодаря ему я лишь поговорила с Дашкой и Розой, эти двое так распереживались, что вдвоем съели пятикилограммовый тор, купленный на общее день рождения. Лишне килограммы их сейчас не заботили, а вот мое состоянии и вопросы о том, что же произошло очень даже беспокоили. Я кратко рассказала, как себя чувствовала, а после сослалась на плохое самочувствие и сбросила звонок. Рассказывать им сейчас что-то не хотелось, настроение и так было опущено к минимуму.⠀ ⠀

Поздно ночью Яровой уехал домой и приехал на следующее утро, весь день проторчал у моей кровати, читая мне сказки Андерсена. У него было такое изумленное лицо, будто это его первый раз и он никогда в жизни не читал ничего подобного. Хотя, зная Ярового, это может быть так. Он не любитель читать книги, в которых картинки не составляли семьдесят процентов страниц. Он человек, куда лучше впитывающий изображения на фотографиях, чем текст, но сейчас, казалось, эта система дала сбой. Он так заинтересованно читал, что я постоянно отвлекалась и смотрела на него, совершенно не слушая сказку. ⠀ ⠀

– Так почему она прыгнула обратно в воду? Почему вы, девчонки, всегда влюбляетесь в тех, кто вас не заметит. Пока его носом не ткнут? – ворчал Яровой, закрывая книгу и опуская ее на свои колени. – она ведь была Русалочкой, ну и что, что он принц. Ну да, красивый и что с того? Свет клином на этом не сошелся, встретила бы другого, так нет, ей вот прям сейчас надо. Сию секундочку подавай.⠀ ⠀

– Это любовь, – прошептала я, слегка улыбнувшись. Врач сказал, что проблемы с горлом у меня будут еще несколько дней и все это время мне лучше вообще не говорить. Молчать я не могла, поэтому время от времени шептала и чувствовала себя каким-то шептуном, тем самым, что сидел на плече каждого и тихо бормотал что и когда делать. ⠀ ⠀

– Любовь, – усмехнулся он. – что такое любовь, Карин? Любовь это точно не страдания и боль. Если это ее ключевые компоненты, то увольте, я лучше откажусь от любви и проведу всю жизнь в паре с фотоаппаратом и едой.⠀ ⠀

– Но ты ведь уже любишь.⠀ ⠀

– Я может и влюблен, но не люблю. Это разные понятия и не тебе ли, Карина, говорить об этом. Это ж я от тебя узнал разницу между этими словами. Сколько нам тогда было? Пятнадцать? Вроде того, – я кивнула. – как-то после тренировки я говорил с тобой о твоей сестре, а ты сказала, что это не любовь у меня к ней, а влюбленность – «понятие временное, недолгое и зыбкое, как пески пустыни».⠀ ⠀

– Но ведь я была права, – улыбнулась я. ⠀ ⠀

Он ничего не ответил, да и я не спешила что-то говорить. Так мы и молчали – я лежа на кровати, он сидя в стуле у стола. Яровой смотрел в окно, в этот самый момент уличные фонари включили и желтоватая тень проскользнула по его лицу, черной толстовке и светлым волосам, хаотично взъерошенным. Он смотрел на мою стену памяти с кучей фотографий и карточек, там был и он – на общей футбольной фотографии, на фото с друзьями и школьной, где я села с ним на первую парту, бросив собственную сестру, чем вызвала у нее поток новых слез и потерю нервных клеток матери.⠀ ⠀ ⠀

Через три дня я наконец-то вышла из своей душной комнаты, в которой больше оставаться не могла. Утром приходила Дашка и Роза в сопровождении Ярового, мы немного поболтали. Точнее я их слушала, а они рассказывали мне все, что я только могла пропустить. Говорили о том, что я прозевала крупную ссору между Мариной и этим идиотом Синициным, о котором даже думать не хотелось. Оказывается эти двое решили расстаться вчера вечером в парке, и Маринка так раскричалась, что привлекла внимание по меньшей мере половины парка. Я не знала, сказал ли этот идиот сестре обо мне, ведь саму Марину я не видела.⠀ ⠀

Даша болтала о том, какой вкусный торт вышел и как плохо, что никто кроме них двоих его и не попробовал. Ведь тогда на речке о нем все забыли и пытались как можно скорее собраться и уехать домой, пока не пошел дождь. ⠀ ⠀

Когда подруги уехали обратно к Даше, я пришла на кухню и сделала себе черный чай с лимоном, но без сахара. Три дольки лимона, одну из которых я съела так, даже не бросая в кружку, должны были хоть немного привести меня в чувство. Отец о том, что произошло не спрашивал, как и мама. Их удовлетворили слова Ярового о том, что я попала под дождь, пытаясь найти свой телефон, который обронила. Надо признать, легенда вышла правдоподобная. Телефон все еще был в ремонте, мастер обещал, что восстановит все. Хотелось бы. В случае конца отношений с Лисиным, терять совместные фото и видео я не хотела. Нет, я не та ванильная дурочка, которая пересматривала бы все снова и снова. Нет, так пару раз в недельку может… Просто я не хотела, чтобы эти моменты оставались лишь в моей памяти, я хотела бы смотреть на наши фото и улыбаться, зная, что такое было в моей жизни и стараясь не плакать из-за того, что я сама же все и потеряла.⠀ ⠀

С Маринкой в эти дни я тоже не разговаривала, моя простуда, едва не переросшая в пневмонию никак не заставила ее пойти на контакт, да и я не спешила. Мне было нормально, осознавая, что у меня по факту есть сестра, а по правде жизни – это просто человек, похожий на меня, но так же совершенно чужой для меня.⠀ ⠀

Ближе к вечеру я снова вышла из комнаты, на сей раз, чтобы отнести посуду и набрать себе воды в комнату. На это время открыла окно, чтобы проветрить комнату. Делать это в моем присутствии было небезопасно. Сделав себе еще и чай, я вернулась в спальню, поставила кружку на столик. Сама выпила таблетки и легла к кровать. В кигуруми было безумно мягко и тепло, я чувствовала себя защищенной и почти здоровой, если не считать боли в горле и температуры. ⠀ ⠀

Читать не хотелось, а если бы и хотелось, то я не смогла бы. Болели глаза, а моего покорного слуги Ярового не было. Он куда-то уехал, извинившись. Хотя злиться на него у меня не было причин, не он же заболел и вообще пустил свою жизнь под откос. Снова.⠀ ⠀

Полежав немного, я уснула. Мне снилось мое детство, как я бегала по подсолнечному полю и пыталась найти отца, который куда-то ушел со своими коллегами. Я с горем пополам сорвала небольшой цветок подсолнуха, когда на меня навязалась огромная пчела. Мне тогда было шесть и я понятия не имела, что есть еще и осы, которые кусаются далеко не один раз. Я чувствовала, как это горе-насекомое ужалило меня раз, а потом еще и еще. Это все было на самом деле и меня даже в поликлинику отвозили, так как у меня были покусаны все ладошки, которыми я прикрывала личико. В итоге я была похожа на худого и маленького медвежонка с огромными лапищами, такими, что и убить могут.⠀ ⠀

Я проснулась как раз в тот момент, когда врач делал мне укол. Опять же я чувствовала все так, будто все это недоразумение происходило снова на самом деле. Ну уж нет, второго такого жуткого зрелища я не переживу. ⠀ ⠀

Открыв глаза, я простонала от боли в горле, которая не прекращалась. И похоже, что у меня снова жар, так как я чертовски пропотела, а теперь мне холодно. Надо вставать и переодеваться, а мне холодно. ⠀ ⠀

Кое-как поднявшись, я села на кровать и потянулась. Мышцы сладко заныли от того, что я так много валяюсь в кровати без дела, но ничего другого я делать не могла. Точнее была не способна. Вздохнув, поднялась и подошла к шкафу, открыла дверцы и начала раздеваться, не сразу замечая в отражении зеркала на двери силуэт. Кто-то сидел на моем стуле, на том самом, на котором сидел Яровой, но это точно был не он. В комнате пахло цитрусами и шоколадом, было на удивление тепло и одновременно холодно. Резко застегнув молнию на кигуруми, которую я снять еще не успела, я повернулась и уставилась на силуэт. В комнате было темно, даже лампа не горела. Кожа на груди ныла, ведь я только что слишком сильно поранилась чертовой молнией.⠀ ⠀

Я стояла и просто смотрела на него, не веря в то, что это действительно тот, кого я так ждала. Матвей. От одного лишь понимания того, что он пришел, я хотела броситься к нему на шею, крепко-крепко обнять его. Он сидел, не двигаясь, поднялся лишь через несколько минут и подошел ко мне. Остановившись напротив меня, протянул руку и коснулся ею моего горячего лба. Мне стало еще жарче, чем было до этого, хотелось освежиться, выбежать на улицу, выпить холодной воды, окунуться в сугроб или прыгнуть в воду, задержать дыхание и выгнать из головы странные мысли.⠀ ⠀

Не говоря ни слова, он обнял меня. Загреб в охапку, как детскую игрушку, уткнулся носом в мое плечо. Я чувствовала знакомый аромат цитрусов так близко, что полностью растворилась в нем. Закрыла глаза, постаралась забыть те воспоминания, которые едва не разбили мою жизнь, удалила их, перечеркнула.⠀ ⠀

– Прости меня, – едва слышно прошептала я, вздрагивая от того, что все еще находилась слегка в влажной кигуруми, которую так и не успела снять. ⠀ ⠀

– Все хорошо, Бэмби. Все хорошо, – услышала я. Мы стояли так несколько минут, потом я переоделась, а он перестелил белье на кровати и лег после этого рядом со мной. Обняв меня, Матвей лениво проводил ладонью по моим волосам, все также ничего не говоря. Он был спокоен, дыхание размеренное. Он не показывал никакого волнения или того, что ему есть о чем поговорить со мной, он просто лежал рядом и от осознания этого я не могла перестать улыбаться.⠀

========== Глава 23. Сережа ==========

Я пытался дозвониться до нее все эти дни, после расставания с Маринкой, которое вышло слишком драматичным даже для меня, я пытался дозвониться до нее буквально каждую минуту, но ее телефон не отвечал. Я не знал, что с ней. Не видел ее с того дня на берегу реки и это сводило меня с ума. Мысль о том, что Карина жалела о нашей встрече заставляла меня думать о том, как же она ошибалась и о том, что она тоже что-то чувствовала ко мне. Может ее любовь к Лисину переросла в привязанность и именно это говорило в ней? Если бы они встречались меньше, то она бы давно бросила его и ушла ко мне?

С Максом я не разговаривал, точнее пытался, но он не шел на контакт. Баб Аня только удивлялась тому, как тихо мы стали себя вести, она частенько пыталась разговорить нас и, если я подыгрывал ей, то Макс извинялся и уходил к себе в комнату. Все было так паршиво, что я понимал – друга я теряю. А ведь мы с ним много чего пережили и могли бы разругаться в пух и прах из-за такой несущественной мелочи.

– Это не мелочь, Синица. Я тебя просил отбросить эту мысль в сторону, просил, а ты что? Ты делаешь все так, как хочешь ты, игнорируя мнение людей, которым ты дорог! – громко сказал Макс.

Так громко, что баб Аня все услышала и вызвала нас вечером на серьезный разговор. Мы сидели под яблонями в саду, она приготовила липовый чай, поставила на столь оладьи, вишневое варенье и склянки с медом и сметанкой. Бабушка вела себя спокойно, я не мог понять что и зачем она делала, но догадывался.

– Ну, голубчики, рассказывайте. Яка кошка пробежала между вами? – серьезно спросила баб Аня, складывая руки на столе как примерная ученица. Мы же с Максом сидели опустив головы, держались на противоположных сторонах стола, даже не смотрели друг на друга. – я еще не в том возрасте, шобы не замечать простых вещей, хлопцы.

– Мы немного разошлись во мнениях по одному вопросу, – протянул я, взъерошивая волосы. Мои слова вызвали у Макса лишь усмешку. – по очень сложному вопросу.

Я чувствовал себя неловко, не привык разговаривать на подобные темы с кем-то, кроме Макса, но друга, кажется, ситуация не пугала, лишь забавляла.

– Не заставляйте меня пытать вас. Я ж могу просидеть с вами тут всю ночь, но тогда пропущу серию сериала и тогда, голубчики, уже буду злиться я. И это вам не понравится.

Вздохнув, я прикрыл глаза и протер лицо руками. Баб Аня вызывала у меня доверие, она была женщиной мудрой и явно с большим жизненным опытом. Я медленно начал рассказывать ей все, что стряслось между нами, стараясь не называть имен, но, кажется, бабуля и так все поняла. Он это понял по ее удивленному взгляду, по тому как она сжимала губы, но все также кивала и слушала, не прерывая его и не сбивая. Это придавало мне уверенности. Макс же ничего так и не сказал, даже не добавил ни слова к моему рассказу. Будто не слыша ничего, Максим пил чай, добавив перед этим в него мед.

– Непростая ситуация, мальчики, – пробормотала бабуля, отставляя от себя чашку с нетронутым чаем. Кажется, что из-за меня пропал весь аппетит. Во всяком случае у баб Ани, Макс же лопал оладьи за здрасти.

– Он идиот, бабуль. Он не знает, чего хочет, а делает вид, что самый умный. Влезает в чужие отношения, рушит их. Он ведь забудет о ней, как только в город вернется! – воскликнул Макс, едва не переливая на себя чай в порыве эмоций. Таким взвинченным я его давно не видел и по правде сказать, начинал побаиваться.

– Я не хочу никого обидеть, мальчики. Скажу лишь то, что вы оба не правы. Максим, ты можешь советовать своему другу как жить, но не можешь решать что-то за него. А ты, Сережа, никогда не играй с чувствами. Нельзя вот так вот «люблю/не люблю». Любовь не рождается из ничего, нужна симпатия, взаимность и лишь тогда появляется это чувство, ты не можешь быть уверен в том, что твои чувства к Карине – это любовь. Может она тебе симпатична? Или может ты почувствовал влюбленность, которая может не перерасти в любовь? Мальчики, я прожила много и всякого повидала, так что что-то да знаю в этой жизни. Знаю, что каждому из нас уготован свой человек, и мы с ним встретимся и проживем вместе столько, сколько нам уготовил Господь. Может год, а может и десять, может будем жить всю жизнь душа в душу, а может встретимся перед самой смертью и так и не прикоснемся к друг другу. Никогда не знаешь, кто твоя судьба, так что нужно просто жить. Наслаждаться жизнью и не играть роль судьбы, решающей кому и кто подходит. Так что, Сережа, отпусти Карину и если ты ее будешь так же любить через месяц, через два да хоть через год, твоя чувства будут услышаны. Но сейчас отпусти, не время еще.

Кивнув ее словам, я сделал глоток уже остывшего чая, он был крепким и не слишком вкусным. Ничего не сказав по этому поводу, я выпил все до дна. В горле жгло от терпкого вкуса, поэтому я долил в кружку воды из чайника и быстро выпил и ее.

Раздумывая над словами баб Ани, я понимал, что в чем-то она права. Жизненного опыта у нее куда больше, чем у меня и у Макса вместе взятых, так что послушать ее было верным решением. Так я и сделал. Бабуля ушла через минут пятнадцать, сославшись на то, что у нее вот-вот начнется заключительная серия ее сериала и с нами сидеть она больше не может. Мы ее не задерживали.

Мы недолго сидели молча с опущенными головами, я думал о словах баб Ани, Макс, возможно тоже. Никто из нас не решался первым прерывать молчание. Мы оба вздрогнули, услышав как по улице проехала машина, из динамиков которой доносился голос Барских, правда слов я не расслышал. Басы заглушали их, а такое слушать я не любил. От слишком громкой музыки у меня начинала раскалываться голова, даже зубы немного ныли, что удивительно.

– Мир? – протянув ему руку первым, спросил я. С надеждой посмотрев на Макса, я надеялся на то, что он сделает это не раздумывая, что я для него все тот же немного дурной друг, но он думал. Секунда, две… минута и я начинал нервничать. Сидеть как придурку с вытянутой рукой я не хотел.

– Мир, Синица, – вздохнул он, протягивая руку в ответ. Мы несколько раз стукнулись, пожали друг другу руки, а после рассмеялись так заливисто, будто услышали лучшую шутку в истории человечества.

Даже спустя несколько недель после того разговора под яблонями, я не нарушал собственное обещание – не подходить к Карине. Я решил дать ей право выбирать самой, кого любить и, кажется, что ее выбор не изменился. Я все также завидовал Лисину, но старался лишний раз не встречаться с ними, ведь его недобрый взгляд постоянно находит меня. Лис снова выиграл, а малыш Синица остался в дураках.

В Прохоровке я пробыл до самого конца лета, даже успел показаться на тракторе (правда попал в аварию – въехал на неубранное поле и получил нагоняй от тракториста, полноватого мужичка в джинсовом комбинезоне и с пшеничными усами как у мушкетера). Почти каждый вечер мы с Максом ходили на речку. Правда с нами часто были и его девушка, сестра Лисина, что меня бесило и неимоверно раздражало, но я молчал, опять же вспоминая слова баб Ани. Все же она мудрая старушка и располагает к себе, со своей бы бабулей я в жизни бы так искренне не поговорил. Наши разговоры обычно заканчивались на обсуждении погоды и каких-то бытовых вопросов.

В честь нашего отъезда их Прохоровки баб Аня приготовила праздничный ужин, от которого, мне казалось, сломается стол. Были лишь мы втроем, так что я понимал – мы либо умрем, но съедим все, либо умрем раньше, чем баб Аня разрежет пирог с яблоками. В итоге выпал третий вариант, на следующий день мы завтракали остатками ужина, а половину пирога баб Аня отдала нам в дорогу и мы съели его в электричке, запивая все холодным чаем с липой, который также сделала нам бабуля.

Я даже начинал скучать по ней, по ее ранним подъемам, по мудрым советам и добрым глазам. По ее маленькому, но очень уютному домику, даже по этим индюкам, которые того и гляди, едва не сцапали меня однажды. Это лето явно отличалось от всех тех, что были раньше, но мне это чертовски нравилось. Я вспоминал с теплом о месяцах, проведенных в Прохоровке, стараясь не вспоминать лишь об одном, о Карине.

========== Эпилог ==========

Солнце ярко светило, что было ожидаемо для самого короткого учебного месяца. Сессия была в самом разгаре, но Синицын и несколько ребят не получили долгожданные автоматы и сейчас сдавали самый последних для них экзамен. Он же и был самым сложным в семестре, так что ребята потратили большую часть недели на подготовку. Ближе к вечеру из аудитории вышел Синицын, он был красный как рак, но довольный, как питон, съевший мышку на обед.

– Сдал! – крикнул он в пустом коридоре, где на небольшом диванчике его ждал Максим, но больше никого не было – кто-то уже успел уйти домой после получения результатов экзамена, а кто-то еще томился за дверью и мучился. Тем Синица не завидовал.

– Ну наконец-то! – протянула Рудской, поднимаясь на ноги. В руках он держал телефон и скрученную тетрадку и ручкой, сам-то он экзамен сдал больше часа назад, это все Синица тормозил.

Они оба вышли из душных стен университета, прошлись по небольшому студенческому городку, который был уже пуст. В городе кипела жизнь, вскоре начинались летние каникулы и по улице то и дело проезжали автомобили, из колонок которых доносились скорые жаркие хиты. Рудской был в хорошем расположении духа и даже успевал подтанцовывать, двигаясь за узкому тротуару. Они шли пешком, ведь машина Макса была в ремонте и на сей раз и из-за Синицына.

– Сейчас домой, уборка, перекусон и сон, завтра ж рано уезжаем, – протянул Макс, поправляя на плече рюкзак. – не передумал ехать?

– И не надейся. Я твоей бабушке обещал вместе с тобой эти яблоки оборвать, – засмеялся Синицын, двигаясь рядом с другом. – да и Маринка должна приехать.

С Мариной Синицын встретился снова совершенно случайно на дне рождении, как оказалось, общего знакомого и с тех пор начали снова встречаться. Это было в ноябре месяце и с тех самых пор она вдвоем вместе, хоть порой и ругались как кошка с собакой. С Кариной он пересекался один раз, когда та была в обществе Матвея, а сам Синицын с Мариной. Сережа то и дело вспоминал слова «лучше бы мы не встречались», сказанные в порыве гнева, но они все равно не вылезали из его головы. Он хотел извиниться перед девушкой, но понимал, что так сделает только хуже и поэтому молчал, пытался поддерживать разговор и легкой улыбкой отвечал на недовольные взгляды Лисина в его сторону.

– Прохоровка, жди нас! – прокричал Макс, чем привлек внимание прохожих. Одни на него странно посмотрели, другие улыбнулись, как какому-то дурочку, но ему было все равно.

Синицын засмеялся, он был рад снова вернуться в деревню и провести там очередное прекрасное лето, но волновался о том, что прежние чувства к сестре его девушки вернутся и ему снова будет плохо, как и раньше, в первые осенние месяцы, до встречи с Мариной. Он думал об этом, но ничего не говорил Максиму, ведь, как говорила баб Аня «отпусти, еще не время». Он отпускал и жил дальше, вспоминал о ней и снова отпускал, понимая, что это замкнутая петля рано или поздно разорвется.