Текст книги "Случайная мама. Чудо под Новый год (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16

ОКСАНА

– Да, конечно, – кивает Звягинцев, глядя на меня с непонятной эмоцией на лице. – Знакомьтесь, девочки. Мария Тополева, э-э-э… почти член нашей большой и дружной семьи.

Чего?

То есть, кто?

Пытаюсь удержать брови на месте и не позволить им сбежать к волосам, но, оказывается, озвученное – еще не конец.

– Да не почти, а целиком и полностью член! Хватит отнекиваться, братишка! – бойко оспаривает мнение Пашки блондинка, не позволяя ему договорить.

– Я тебе не братишка! – ворчит сосед беззлобно, скорее даже привычно, но девчонка его уже не слушает.

Поворачивается ко мне и с широченной приветливой улыбкой от уха до уха представляется по-своему:

– Я – просто Маша. Маша Тополева. Тётя Вероники, – треплет Никусю по помпону на макушке и протягивает мне руку. – Привет еще раз!

– Привет, – здороваюсь, отзеркаливая ее мимику, и, стянув промокшую от снега перчатку, пожимаю тонкие пальчики. – А я – Оксана, Оксана Антипенко, соседка Паши и Ники. Приятно познакомиться.

И мне действительно приятно.

На удивление бойкая новая знакомая не выглядит той разбитной девахой, что я видела на фото, а как-то сразу и легко к себе располагает.

Меня не отталкивают ни ее бойкий характер, ни дерзкая прямолинейность, ни яркая внешность, в сочетании с четвертым размером груди производящая сокрушительное действие – проходящий мимо подъезда мужик, едва не летит носом в сугроб, засмотревшись на красотку и зацепившись ногой за свою же ногу. У меня нет комплексов по поводу своей внешности.

А еще проскакивает предчувствие, что в будущем мы непременно с ней подружимся. Крепко. С чего вдруг? Кто ж его знает. Просто так ощущаю. И всё.

На время я даже забываю про странную запись в телефоне Звягинцева под ее контактом – «Маша всегда да». Но не насовсем, и в дальнем уголке памяти помечаю цель – непременно выяснить подробности.

О да, я любопытна. Без этого никуда.

– Мне тоже приятно, Оксан. Пашка про тебя много рассказывал, – признается Тополева и, не скрывая интереса в глазах, откровенно меня разглядывает.

Делаю то же самое.

Приподнимаю брови, перевожу взгляд с новой знакомой на соседа, потом с соседа обратно на девушку… которая тётя Ники, но не сестра Павла – черт ногу сломит в их родственных связях, ей богу! – и задаюсь лишь одним вопросом: когда только успел?

– Ой, Тополева, тебе ничего сказать нельзя, сразу всю контору палишь! – возмущенно закатывает глаза Звягинцев.

– А я не против, – парирую ему в ответ и присаживаюсь на корточки, чтобы отряхнуть варежки Ники. Притихшая кнопка только хлопает длинными ресницами и, приоткрыв ротик глядит на нас по очереди.

И тут оживает молчавшая няня.

– Так, господа мои хорошие. Свежий морозный воздух – это, конечно, хорошо, но для зимы мы с Вероникой и так долго прогуляли. Второй час на улице. К тому же у нас график. Девочке уже давно пора обедать и ложиться на дневной сон.

– Да-да, конечно. Мы идём, – моментально соглашается Павел, не пытаясь спорить.

– Так, родственники, я к вам поднимусь чайку попить, – ставит в известность о своих планах Маша.

– И мне тоже пора, – поддакиваю, находя глазами собственные пакеты с продуктами.

И тут Никуся перетасовывает все карты в колоде планов.

Малышка задирает голову и, пытливо глядя мне в глаза, просит:

– Сана, мона я тобой?

Где-то на заднем плане удивленно охает новая знакомая и хмыкает Пашка. Я же не могу отвести взгляда от детских глаз. Столько в них молчаливой надежды и веры. Аж крылья за спиной разрастаются.

Непроизвольно сглатываю и, сама от себя не ожидая, говорю:

– Если дядя отпустит. Но только из еды у меня куриный суп, пюре и котлеты. Ты их будешь?

– Буду! – кивает Ника с таким усердием, что помпон на макушке снова пускается в пляс по сумасшедшей траектории. – Я сё буду!

– А мне можно с вами? Я котлеты люблю! И пюре!

– И мне? Согласна на суп!

Ошалело поднимаю взгляд с крохи на других нежданных, но очень настойчивых гостей в лице Звягинцева и его не-сестры Тополевой, и только руки развожу. Точнее, одну руку. За вторую уже хватко цепляется Ника.

– У нас же свой суп дома есть, – пытается всех организовать и построить сбитая с толку Зоя Павловна.

Но куда там. Ее будто не слышат.

– Сана, я буду пать у тебя. С Я-я, – бескомпромиссно заявляет Ника о новых планах.

Хмыкаю. Но очаровательная улыбка девочки так прицельно бьет в сердце, что не позволяет сказать нет.

– А после сна я с племяшкой посижу. Мы с ней сто лет не виделись, – добавляет Маша.

– Зоя Павловна, я вас на вторую часть дня освобождаю, – подключает Павел, будто вопрос уже решен и закрыт. – По поводу оплаты не переживайте. Сумма будет как за целую смену.

– Ну раз так…

Няня без споров прощается и без стеснения показывает мне забег спринтера, исчезая со двора буквально за секунды.

Я за руку с Никой иду к подъезду и, не проходит пяти минут, как попадаю домой. Правда, не одна, как настраивалась, выезжая от родителей, а в компании трех гостей, которые в моей квартире чувствуют себя так свободно, будто она и их тоже.

– Я тебе помогу накрывать на стол, если ты не против, – потирает ладошки Тополева, стягивая и определяя на вешалку пуховик и вслед за моими ботинками устанавливая свои на сушилку.

– А я домой на пять минут заскочу, захвачу для Ники сухую одежду и к вам присоединюсь, – вклинивается Павел.

– Тока Я-ю не а-будь, – с серьезным видом наставляет его племяшка, усердно подцепляя пятку одного валеночка носком другого и одновременно дергая завязки на шапке. Потом смотрит на меня. – Я тозе тебе па-агу, Сана.

Усмехаюсь.

Деловая колбаса растет.

Но киваю.

– Договорились, Никусь. А пока иди, я помогу тебе.

Глава 17

ОКСАНА

Вероника усердно пытается дослушать мою новую сказку про веселую зубную щетку по имени Чистюля до конца, но длительная активная прогулка на свежем воздухе безотказно делает свое дело – малышка, обняв меня и зайца, все чаще моргает и скоро засыпает.

Постепенно дыхание девочки становится размеренным и глубоким. Замолкаю и скашиваю глаза на часы – ровно пять минут с начала повествования.

Оперативно.

Еще немного лежу рядом и наслаждаюсь тишиной и умиротворением. Если б не гости на кухне, сама бы с удовольствием часик покемарила. А то и два. Зевки так и рвутся на волю.

Потом очень аккуратно приподнимаю детскую руку и выползаю на край кровати. Сажусь, расправляю плед, подтягивая его повыше на хрупкие плечики, и подкладываю с боков от Ники подушки. Кровать пусть и широкая, но лучше подстраховаться – вдруг во сне она ворочается.

Поднявшись на ноги, растираю ладони и буквально заставляю себя покинуть комнату. Хотя очень тянет остаться.

Кому сказать, вряд поверят, но эта невероятная кроха, случайно оказавшаяся моей стеснительной по началу соседкой, появилась в самый сложный момент моей жизни. Тогда, когда я, отравленная процессом развода и разборками с Михаилом, практически перестала заниматься своим любимым делом. Я бросила сочинять и писать детские истории.

Впустив внутрь себя черноту и обиду, вызванные предательством близкого человека, я вдруг решила, что больше не могу нести в мир свет, тепло, уют и настроение, которые призваны дарить деткам сказки, потому что сама их уже не испытываю.

Но Ника, сама того не замечая, маленькой искоркой влетела в мой дом и в мое сердце и привнесла в мою жизнь так много ярких красок, улыбок, задора и смеха, что я теперь абсолютно не боюсь выгорания. Ни капли. Потому что, глядя на кроху, ставшую моей бесценной Музой, буквально захлебываюсь идеями новых волшебных сюжетов.

И я их непременно создам!

Продолжая улыбаться, аккуратно прикрываю межкомнатную дверь и иду на кухню.

– Уснула? Так быстро? – интересуется Паша, отвлекаясь от нарезки лимона и заглядывая мне в глаза.

– Ага, почти мгновенно, – киваю и отодвигаю свободный стул, чтобы по привычке забраться на него с ногами. – А вы, смотрю, уже порядок навели?

Посуда помыта. Стол протерт. Лишнее убрано в холодильник и в шкаф. Красота.

– Да было б что тут делать, – отмахивается Маша, поддергивая рукава свитшота повыше к локтям. – Тебе что приготовить – кофе или чай будешь? Мы вот по последнему решили бахнуть. Кстати, ничего, что я тут хозяйничаю?

– Хозяйничай на здоровье, – даю добро. – Я тоже с вами черный чай с лимоном выпью.

– Отлично! Сейчас организую.

Пока ребята расставляют чашки на столе, сама не вмешиваюсь, лишь изредка подсказываю, откуда и что еще нужно достать.

Пару минут спустя стол накрыт, гости рассаживаются на диван, и я оживаю.

– А теперь, ребятушки, я вас внимательно слушаю, – произношу с улыбкой и, уперев локти в столешницу, кладу подбородок на сцепленные в замок пальцы.

Смотрю на одного, на вторую.

– Та-а-ак, – тянет слог Звягинцев и хлопает длинными, как у племяшки, ресницами. – И что нам тебе нужно говорить?

Улыбнувшись, качаю головой. Нет, дружочек, схитрить не прокатит. Правду я из тебя вытрясу. По-любому.

– О-о-о… ты так много мне всего задолжал, соседушка, – цокаю языком, – что боюсь, из гостей уйдешь только со стёртым до мозолей языком.

– Ого! – негромко хмыкает Маша. – Жестокая угроза. Вот тебе и милая девушка. Кажется, братишка, ты попал.

– Я тебе не братишка, – привычно беззлобно огрызается Пашка.

А я решаю, что для начала дружеских посиделок эта тема вполне себе уместная.

– Колитесь, ребята, так кем вы друг другу приходитесь? – перевожу взгляд с одного на другого.

– А если это семейная тайна? – тянет резину Звягинцев, пряча улыбку в уголках губ. – Вот выдам ее тебе, а после заставлю за меня замуж выйти. Пойдешь?

Играет бровями.

– Не переживай, я сумею тебя уговорить не совершать необдуманный поступок.

– И как?

– Легко и убедительно, – указываю в сторону плиты. – У меня есть целых три аргумента: две чугунные сковороды и одна большая скалка. Как думаешь, справлюсь?

– Вот ты язва и угрожательница!

Откидывается на спинку дивана, скрещивая руки на груди.

– А ты балабол и хитрюга! Колись давай – брат ты Маше или не брат? – шутливо грожу пальцем. – И по поводу внезапного появления твоей сестры или не-сестры у нашего дома мне тоже жутко интересно.

– Почему?

– Потому что, – прищурено смотрю на Пашку, – предугадать мое возвращение домой, конечно, ты никак не мог, но терзают смутные сомненья, что что-то в этом направлении ты все равно замышлял.

Звягинцев, только-только поднявший чашку и сделавший глоток чая, едва не давится. Вытирает губы указательный пальцем и отодвигает чашку подальше.

– Ксюх, без обид, но, ты точно не ту профессию выбрала, – ворчит. – Тебе бы в следаки податься. Зуб даю, преступления бы на раз щелкала. Как орешки.

– Сейчас я тебя щелкну, по носу, – «угрожаю», – если не перестанешь с темы на тему прыгать.

Машка только успевает чай отпивать и похрюкивать. Весело ей. Хотя и мне неплохо. Уверена, ничего страшного в тайнах ребят нет.

– И еще момент, соседушка, – припоминаю самое главное, – это что за ерунда была, когда ты себя отцом Ники назвал?

– Не-не-не… вот тут ты сто пудов неправа! – чуть громче прежнего восклицает парень, выставляя передо мной ладони. – Я себя отцом конфетки ни разу не называл. Это ты сама неверный вывод сделала…

– Сделала, – соглашаюсь. – Но ты, жучара, меня ловко к нему подвел!

– Ну-у-у… тут виновен.

Еще бы нет!

Хмыкаю.

А от ответа брови на лоб ползут.

– Ну и чего ты удивляешься? – ворчливо пыхтит Звягинцев, алея щеками после признания. – Да, ты мне сразу понравилась! Очень! Как дверь открыл, тебя увидел, так сразу и понравилась. И нечего смеяться.

– Да я и не смеюсь, – безуспешно пытаюсь спрятать улыбку за чашкой.

– Смеешься! – насупливается. – Только у тебя той ночью лицо такое было, что сразу ясно – на кривой козе не подъедешь. А мне захотелось. Подъехать. И не только.

– И ты решил подключить Никусю, – развиваю тему.

– И я решил, что так у меня шансов в разы больше, – поправляет. – И ведь оказался прав, Ксю. Ты, как мою племяшку увидела, сразу сиропом растеклась. Будто на свет в оконце среагировала.

На свет в оконце… ишь ты!

Давлю лыбу и качаю головой.

– Вот ты… слов нет!

– Одни эмоции, да? – играет бровями.

– Слюни подотри, недолюбовник! – припечатываю.

– Нормальный я, – фыркает. – А ты классная. Веселая. Живая. Добрая. Никуську очаровала моментально. И меня.

Ну, Никуську ладно – тут у нас полная взаимность.

А по поводу Павла, «очаровала» – громко сказано. Скорее всего, сосед привык, что к нему девчонки по первому щелчку в руки падают, красавчик же. Еще какой. А тут я не среагировала. Вот спортивный интерес и проснулся. Бывает. Обижаться не вижу смысла, он же ничего плохого в итоге не сделал.

Или…

– А про учебу, универ и болезнь няни ты мне врал?

– Нет, конечно, – качает головой, становясь серьезным. – Всё правда, Окси.

– Ладно, живи. А что по Маше? – киваю на блондинку, смешливо наблюдающую за нашим диалогом. – Она у нашего дома оказалась не просто так, а потому что-о-о…

– Я думал вас нечаянно столкнуть, – признается Звягинцев, растирая лицо ладонями. – Вдруг бы ты меня приревновала и увидела во мне не только бесполого соседа, но и молодого красивого мужчину.

Ну вот блин…

– Па-а-аш, – тяну, изображая грустную моську, – я и так всё вижу. Ты замечательный. Молодой, умный, красивый. Ответственный. Просто не мой человек. Понимаешь?

– Угу.

Не даю ему времени рефлексировать и озвучиваю приемлемый вариант:

– Предлагаю дружбу. Крепкую и настоящую. Обещаю помогать с Никуськой, если вдруг будешь не справляться, и непременно подкармливать вкусняшками. Ты как? Согласен?

Протягиваю ему руку.

– Других вариантов нет? – морщит нос, делая вид, что раздумывает.

Но я по глазам вижу, что уже согласен.

Мотаю головой:

– Не-а.

– Эх, жаль. Я ж говорю, что ты классная, Ксюнь. Ну раз только дружба, значит, только дружба, – отвечает на рукопожатие.

Теплая сухая ладонь обхватывает мою, тонкую и немного прохладную, аккуратно сжимает, трясет и отпускает. А я еще раз убеждаюсь, что между нами точно не могло бы быть ничего кроме дружеских отношений. Нет у меня к Павлу влечения, как к мужчине. Но это и хорошо. Дружить надежнее.

Обмениваемся улыбками, и я вновь возвращаюсь к вопросам:

– Так, Паша, признавайся: Маша тебе всё же сестра или нет?

– По крови – нет, – вступает в разговор Тополева, похлопав не-брата по предплечью. – Но чисто теоретически… как сестра. В общем, Ксюш, – морщит она нос, раздумывая, – тут очень тонкий момент, и затрагивает он не столько нас с Пашкой, сколько Веронику с Сашей, ее отцом. Потому, прости, но рассказать мы не можем.

Пашка кивком подтверждает.

И я отступаю.

Семейные секреты – действительно вещь очень сложная, а я, по сути, совершенно чужой человек, не имею никакого права на это обижаться.

– Окей, – вскидываю ладони и улыбаюсь, показывая адекватную реакцию на отказ, – этот вопрос снимается. Но на другой все же хочу получить ответ.

– Какой? – произносят Звягинцев и Тополева в один голос.

– Почему «Маша всегда да»?

И тут они оба начинают самым неприличным образом ржать.

Интересная реакция. Подпираю щеку кулачком и жду, когда их попустит.

– Всё потому же, что и «Паша всегда нет», – вытирая слезы, отвечает Маша и, вытащив из кармана свой телефон, демонстрирует мне контакт Пашки – фотку «обиженного мальчика» с насупленно-недовольным лицом. – У нас в первый день знакомства с младшим Звягинцевым вышло большое недопонимание и жуткий скандал, чуть не переросший в потасовку. Несколько месяцев не общались, но родственные связи – дело серьезное, ластиком не сотрешь. Так что позже мы, конечно, помирились, однако, переименовывать друг друга в телефонах так и не стали.

– Оставили на память? – киваю понятливо.

– Именно так.

– Веселые вы родственнички, – качаю головой.

Даже зависть немного кусает, что у меня таких нет.

– И друзья хорошие, – улыбается Маша.

– Поживем – увидим, – подмигиваю ей.

За разговорами и чаем, которого выпиваем по несколько чашек, время пролетает незаметно. Никуська просыпается спустя пару часов. Гости потихоньку собираются к себе домой. Иду их провожать… и совершенно неожиданно они утягивают меня за собой.

– Мы у тебя были. А ты у нас еще нет. Пойдем-пойдем… – командует Пашка.

– Да!

– Да-да!!!

Маша и Ника дружно присоединяются.

В итоге вечер проводим вчетвером в квартире Звягинцева. Строим железную дорогу и запускаем музыкальный поезд, гоняем на радиоуправляемых машинках, а позже, под университетские байки, готовим в восемь рук ужин – Ника с нами. Помогает мыть овощи и расставлять посуду.

Домой возвращаюсь в начале десятого с гениальной мыслью, что пора бы уже доставать елку и развешивать на окнах гирлянды.

Глава 18

АЛЕКСАНДР

Самолет из Тюмени приземляется в аэропорту немногим после полудня. Стряхнув с плеч усталость, иду забирать багаж. Жажду поскорее добраться до дома – к черту офис и портфель с документами, завтра туда поеду, все разгребу! – и обнять свою принцессу.

Соскучился по дочке – сил нет!

А уж после того, как в зале суда под слезы, охи и ахи присутствующих Тамаре Рустамовой, моей клиентке, вернули ее детей, это чувство переполняет.

Никогда не думал, что буду таким сумасшедшим папашей, но как есть, так есть.

Две недели без малого свою девочку не видел. Только по видеосвязи через Пашку общались. Но этого безумно мало – смотреть на роднульку через экран планшета.

Хочется быть рядом и впитывать ее тепло и любовь вживую, кожей. Хочется обнимать и чувствовать ее объятия в ответ. Хочется целовать в сахарные щечки и слушать нежное: «Папоська, я тя лю-лю!» не через динамик, а на ушко. Хочется подкидывать любимую зеленоглазку вверх, ловить и слышать заливистый, наполненный счастьем смех.

Две недели без этого, как наркоман без дозы во время ломки.

Брательник, конечно, молодец, помогал всем чем мог. Мало того, что племяшку на столь долгий срок взять не отказался, так и трубку поднимал без вопросов, стоило его набрать, и подробно в деталях описывал каждый их день. Ни разу не намекнул, не упрекнул, что я его личное время ворую или свободную пацанскую жизнь ограничиваю.

А ведь мог. Молодежь сейчас шибко умная, про обязанности мало помнит, зато о правах на каждом углу скандирует. Ночью разбуди, спроси – от зубов отлетать будет.

Да, Пашка – палочка-выручалочка, не убавить, ни прибавить. Надежный брат, лучший. Если б не он, не знаю, как довел бы процесс до конца. А так пахал, как проклятый, и днем, и ночью, чтобы поскорее зафиналить многолетнюю работу и вернуться назад.

Смог.

Вернулся.

Вот он я.

Как адвокат – крутой спец, закрывший громкое дело в пользу своей клиентки и добившийся для нее отдельной опеки над детьми, повысивший в очередной раз свой профессиональный рейтинг и заработавший очень приличный гонорар.

А как отец… – не совсем уверен, что так же хорош. Вдруг накатывает нервяк, что я теперь скатился в аутсайдеры. Как ни крути, меня дочка две недели не видела.

А вдруг за это время успела позабыть? Или обиделась, что долго отсутствовал? А если Ника при встрече не бросится ко мне обниматься, а отвернется обидчиво?

Да я ж рехнусь точно.

Нет уж! Нафиг такие мысли! Домой-домой, к моему солнышку!

И в гробу я все эти разъезды видел. Никуда больше из города не уеду. Буду с любимкой рядом. Если обиделась, вымолю прощение и вновь стану обожаемым «папоськой».

Выспрошу у нее все новости. Что делала, кого видела, с кем подружилась. Кстати, про подружилась…

Непременно разберусь, что там за новая соседка у нас на площадке нарисовалась, которая настолько «ка-ё-са-я – ка-ё-са-я!!!», что почти наравне со мной стала.

Нет, я, конечно, не ревнивый, но… разобраться с «ка-ё-сой Саной» не помешает.

Такси приезжает, как заявлено в приложении, в течение двух минут. Водитель загружает чемодан в багажник, я занимаю место в салоне.

Набираю Пашку.

– Привет, брат! – отвечает он после второго гудка.

– Здорово, Пах!

– С возвращением? Долетел нормально?

– Спасибо. Да, в такси уже еду.

– Круто! Никуська будет счастлива. Она тебя ждёт не дождется. Все окна просмотрела.

– Я тоже по ней жутко соскучился, – признаюсь и шумно выдыхаю, расплываясь в дебильной улыбке.

Пятерня тянется, чтобы взъерошить волосы на макушке, но вместо этого сжимаю пальцы в кулак и постукиваю себя по колену.

Ждёт! Ника меня ждет! Фух, слава богу!

Гора с плеч съезжает. И абсолютно пофиг становится, что флегматичный таксист отвлекается от дороги и заинтересованным взглядом косит на меня в зеркало заднего вида.

Пусть пялится, мне хорошо.

Меня дочка дома ждет! А это бесценно.

Расслабление накатывает такой мощной волной, что немного съезжаю по сидению вниз и откидываю голову на мягкий подголовник.

– О, кстати, забыл тебе фотку скинуть, – тарахтит Пашка на том конце провода, не ведая, что своими словами развеял мои страхи. – Вчера сделал! Там наша конфетка такая потешная, без улыбки не взглянешь. Сейчас скину. Оцени.

Телефон пиликает входящим сообщением. На секунду убираю трубку от уха, открываю. И снова улыбаюсь, как идиот.

Вероника сидит с фломастерами в обеих руках перед альбомным листом с какими-то полосками. На макушке два хвостика, личико деловое-деловое и кончик языка высунут.

– Красотка моя! – урчу, водя пальцем по экрану. – Спасибо, Паш!

– Да не за что! – отмахивается брат. – Папина дочка, ни дать, ни взять. Это она для тебя вчера весь день картинку рисовала! Так что готовься включать фантазию и оценивать, что там изображено.

– С радостью! – нисколько не преувеличиваю.

От ожидания встречи, которая вот-вот уже наступит, будто второе дыхание открывается.

– Когда будешь, Сань?

Открываю приложение, сверяю время.

– Через полчаса примерно.

– Отлично. Мы гулять сейчас собираемся. Ника побежала Ксюху с нами звать. Так что, думаю, к твоему приезду во дворе будем. Смотри, чтоб не разминуться.

– Понял. Не пропущу.

Скидываю вызов и вновь открываю присланный Пашкой снимок.

Эх, и летит же время! Кажется, еще вчера Вероника только училась ползать и говорить, а сегодня уже такая взрослая. Деловушка моя любимая! Рисунки рисует, по гостям ходит, друзей заводит. Такими темпами завтра она в детский сад пойдет, а там, глазом моргнуть не успею, и школа начнется, жених нарисуется, свадьба…

Да ну нафиг этих женихов! Маленькие мы еще!

За мыслями о будущем незаметно доезжаю до дома.

– Вам у этого подъезда остановить? – впервые после «Здрасьте!» подает голос таксист.

– Да, верно. Здесь.

Машина плавно притормаживает. Вылезаю. Пока мужик достает мой багаж, осматриваю двор.

Свою любимку замечаю моментально. Стоит на детской площадке возле огромного снеговика с большим красным ведром на голове и настоящей метлой, прислоненной к боку. Что-то разглядывает.

Сначала решаю ее позвать, но потом передумываю. Дорога все-таки, не дай бог, какой дурак понесется на скорости. Оставляю чемодан и сумку у лавки. Иду туда.

В голове мелькает мысль: «И куда брательник делся? Почему Ника одна?!» Но тут дочка оборачивается.

Вижу, как от радости шире распахиваются ее глазки, как в улыбке растягивается рот. Почти бегом сокращаю расстояние, тяну руки, спеша обнять…

– Ах ты, маньячина проклятый! Не трогай моего ребенка, паразит! И вали отсюда, пока цел! – раздается сзади женский вопль, заставляя поморщиться.

Успеваю подумать: «Что за истеричка визжит?», как по спине прилетает нехилый такой удар.

Хрясь!

Охать не охаю, но оборачиваюсь, злой до нельзя. И глазам своим не верю.

Антипенко. Та самая чокнутая деваха, что ко мне в офис приходила две недели назад. И вот стоит эта пигалица с отнятой у снеговика метлой и снова замахивается на меня, еще и напирает так, что от Ники отталкивает.

– Уйди по-хорошему, мужик! – требует, наступая. – Я тебе своего ребенка не отдам!

– Совсем больная! – рявкаю на нее. – С какого хрена моя дочь твоей стала?

Хватаю черенок метлы, чтобы эта ненормальная мне второй раз промеж глаз не заехала. Дергаю.

Неудачно.

Девица в своих смешных валенках поскальзывается, начинает заваливаться на спину. А сзади горка!

Мля! Убьется же, дура!

Хватаю ее за шкирку. Тяну на себя. Поскальзываюсь сам.

И в следующий миг мы валимся уже вдвоем. К счастью, просто в сугроб. К несчастью, я отбиваю себе копчик и локоть.

– Твою ж… мля… – сиплю раненным зайцем.

– Не выражайся при детях, – пыхтит куда-то мне в шею блондинистое недоразумение.

– Папоська! Сана! Я тозе вами ва-ля-ся хосю!

Смеющаяся Ника прыгает на нас сверху.

– Эк-хе! – крякаю, когда из меня выбивают остатки воздуха.

– Сашка, да ты везунчик! Со мной в такие веселые игры девчонки не играли, – раздается откуда-то сбоку смеющийся голос брата.