Текст книги "Случайная мама. Чудо под Новый год (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

ОКСАНА

– Так, Никусь, теперь нам с тобой нужно срочно переодеться, чтобы не замерзнуть, – подмигиваю сияющей, как новенький пятак, крохе и поворачиваюсь к Звягинцеву. – Паш, займешься дочкой, ок? А я пока тут всё уберу.

Отправляю соседа с малышкой в комнату, где им всяко будет удобнее, но получаю отказ.

– Нет уж, Ксюш, лучше я сам солью воду и всё вытру, а вы обе идите одевать сухое. Еще не хватало, чтобы ты под Новый год простыла, – с этими словами сосед стягивает носки и подкатывает штанины.

Наблюдаю стриптиз нижних мужских конечностей и, не скрывая веселья, уточняю:

– Уверен?

– Да. Только тряпку мне выдай, чтоб было быстрее, а то еще соседей снизу зальем.

– О, об этом не волнуйся, не зальем, – убеждаю добровольного помощника в благоприятном исходе, но ведро и швабру с отжимом ему выдаю. Читаю на лице чисто мужской скепсис на женскую наивность, мол, с чего вдруг ты никого не зальешь, детка? – и поясняю. – Во-первых, я заранее подстелила клеенку, вон край прозрачный торчит, видишь? А, во-вторых, стяжку и качество уложенной на пол плитки мой дотошный папуля лично проверял, прежде чем принять работу. А он в этом деле большой спец. Так что течи быть не может. Не паникуй.

Пашка на меня лишь глазами хлопает, а затем, усмехнувшись, качает головой:

– Удивительная ты женщина, Ксю. Другая бы на твоем месте панику навела, а ты спокойная, как слон.

– А чего истерить? – пожимаю плечами. – У меня всё под контролем, – и, повернувшись к Нике, протягиваю к ней руки. – Пойдешь ко мне на ручки, солнце?

Идет.

Даже не сомневается.

Подхватываю ее с шумным «Ух, пчёлка моя!» и прижимаю к себе покрепче. Худенькая, хрупкая, и весит как пушинка.

Малышка льнет лианой и тонкими ручонками обхватывает мою шею. А еще смешно сопит в ухо, вызываю щекотные мурашки.

Захожу с ней в комнату, аккуратно ставлю на ковер и достаю чистое полотенце. Помогаю снять сырую одежду и закутываю в махровую ткань.

– Не замерзла, зай? – растираю ступни, убеждаясь, что те теплые.

– Неть, – мотает головой.

– А какую футболочку хочешь надеть? Розовую с бельчонком или зеленую с колобком? – предлагаю Нике на выбор обе вещи и выкладываю их на диван, чтобы оценила.

– Эту, – показывает она пальчиком. И мы ее надеваем.

По тому же сценарию действуем с колготками, юбкой и кофтами.

И все время пока длится процесс, я от души восхищаюсь стойкостью Ники. Она явно устала, но не капризничает и не куксится. А еще поражаюсь сообразительности Павла. Мало какой отец может похвастать столь высокой способностью думать наперед. А этот смог и сделал. Собирая ко мне ребенка, он не только еду, питье и игрушки с собой прихватил, но и пакет с чистыми вещами.

Что сказать? Молодец папашка. Далеко пойдет.

Собственное переодевание занимает мало времени. Спортивные штаны, чистые носки, новая футболка и сверху толстовка. Две минуты, и я готова.

К моменту нашего возвращения кухня сияет чистотой и сухостью. Вода убрана, клеенка повешена сушиться, таз отправлен в ванную, а Павел, оседлавший стул и что-то изучающий в телефоне, греет чайник.

– Ты не против, что я тут немного похозяйничал? – вскидывает он на меня внимательный взгляд.

– Нет. Чай – отличное решение, – даю добро, но потом бросаю взгляд на часы, где время приближается к половине восьмого, и уточняю. – Может, поужинать хотите? Есть пюре и котлеты. Домашние. Вчера жарила.

Гости не отказываются. Едим, обсуждаем, как прошел день. Смеемся.

Переходим к чаю. Но на него Вероники не хватает. Едва я, расставив чашки, сажусь за стол, как маленькая принцесса ласковым котеночком пристраивается ко мне под бок, а уже через пару минут засыпает, положив голову мне на колено.

– Умотала я тебе ребенка, – смеюсь тихонько, чтобы не разбудить малышку.

– Я тебе за это безмерно признателен.

Пашка вдруг наклоняется ближе. В голове мелькает мысль, что он хочет перехватить Нику, чтобы уложить ту по-другому, поудобнее.

Но у него в голове, оказывается, иные планы. Он накрывает мой рот своими губами.

Теплое дыхание касается чувствительной кожи, следом ее касается язык. Ловкий, проворный, который оглаживает нижнюю губу, а затем настойчиво пытается проникнуть внутрь.

Не позволяю. Как и не отвечаю.

Звягинцев это чувствует и медленно отстраняется. Пытливо заглядывает мне в глаза, которые я не закрывала.

– Не хочешь? – пытается в глубине рассмотреть то, чего нет.

Над ответом не раздумываю. Вместо этого задаю свой вопрос:

– А оно тебе зачем, Паш?

– Ты мне нравишься.

Ну, логично.

– Ты мне тоже, – киваю, – но как друг.

– Ксю-ю-юш… ну почему? – тянет он, явно собираясь поспорить, но сделать этого не успевает.

Перебивает зазвонивший телефон. Его.

Одновременно скашиваем глаза на экран. И если Пашка морщится, то я смеюсь.

– Вот поэтому, друг мой. Вот поэтому.

Тычу пальцем в экран, где на заставке симпатичная блондинка красиво выставляет в кадр свою четверочку, а надпись ниже гласит «Маша всегда да».

Во мне нет ревности. Я Пашку иначе как соседа и не рассматривала ни секунды. Вот Никуська, да, покорила с первого взгляда и проникла в самое сердце. Если бы я мечтала о дочери, хотела бы только такую – нежную, ласковую, добрую девочку. Но даже ради нее с юным ловеласом я не собираюсь заводить никаких отношений, как и раздавать авансы.

И дело даже не в возрасте, и не в том, что парень не нагулялся. Он симпатичный, веселый, ответственный, с ним легко общаться, и он чертовски положительный.

Но не вызывает желания отключить голову и затащить его в кровать. Он меня не зажигает так, чтобы я забыла обо всем на свете и думала лишь о нем. А кое-как да тяп-ляп я больше не хочу. После Казакова я согласна только на лучшее.

– Ты не так всё поняла, – Пашка нервным жестом сбрасывает вызов, но спустя пару мгновений телефон начинает звонить вновь.

И так дважды, пока сосед не врубает режим полета.

– Оксан…

Вскидываю руку, не позволяя ему продолжить бессмысленный разговор.

– Звягинцев, согласись, у нас с тобой получилось идеально дружить. Так давай не будем портить это ненужными эмоциями, – предлагаю отличную альтернативу.

– Уверена?

К счастью, Пашка не лезет в бутылку. Лишь хитро прищуривается, будто что-то замышляет. Но я не обращаю внимания. Мое решение твердое.

– Да.

– Ну ладно, Ксюш, – кивает. – Давай попробуем.

Глава 14

ОКСАНА

Еще раз сказав спасибо, вываливаюсь из кабинета главного специалиста отдела ЗАГС, закрываю дверь и, больше не сдерживаясь, зажмуриваюсь и от души пищу:

– Уи-и-и-иии!!!

Мысленно хлопаю в ладоши и прыгаю до потолка. От прилива позитивной энергии буквально распирает и хочется обнять весь мир.

У меня получилось! Получилось! Получилось!!!

Я молодец! Смогла! Красотка!

Отрываю от груди свидетельство о расторжении брака, которое выдали на основании решения суда, полученного мною рано утром, сразу после открытия участка, и, борясь с желанием его расцеловать, еще раз пробегаю весь текст глазами.

Всё четко. Без ошибок, можно выдыхать.

Нас всё-таки с Казаковым развели, не став меня прессовать!

Слава богу!

Вот это подарок на новый год! Прямо, как загадывала.

Подрагивая от восторга, на подгибающихся ногах доползаю по окна и, закинув на него рюкзак, ослабляю шнурок и в бездонных недрах отыскиваю корочки. Синяя обложка поблескивает золотистыми буквами «Свидетельство о браке», но смысл названия я игнорирую и аккуратно запихиваю внутрь новый документ. Еще не хватало, чтобы помялся.

На прошлой неделе у меня проскакивала мысль купить для развода новую обложку. Но сколько не рыскала на маркетплейсах, конкретного названия «Свидетельство о расторжении брака» так и не нашла. Видимо, спрос на такой товар отсутствует. А жаль. Я б приобрела.

Достаю из кармана телефон и фотографирую новый документ, а после отсылаю его родителям. Мама тут же перезванивает.

– Можно поздравить, дочь?

– Да!

– Тогда поздравляю! Ты всё правильно сделала!

– Спасибо!

– Люблю тебя.

От папы приходит эсэмэска, значит, он опять на совещании.

«Деньги на шампанское скинул)))».

Следом пиликает оповещение банка. Проверяю пополнение и усмехаюсь.

«Папуль, мне столько не выпить!))»

«А я тебе одной и не предлагаю. Мы с матерью присоединимся. Такой повод грех не обмыть!»

«Окей. С мамулей согласую))»

Общение с родителями отлично приводит в чувства и гасит внутренний переполох. Застегнувшись на все пуговицы, нахлобучиваю на голову шапку и выхожу в декабрьский день.

Холодный воздух щедро наполняет легкие морозной свежестью и кусает за щеки, а яркое солнце и искристый снег после экономного освещения в ЗАГСе прицельно бьют по роговицам и ослепляют.

Моргаю, пытаясь загнать выступившие слезы обратно, и застываю посреди крыльца. Еще не хватало оступиться и сверзиться со ступенек. Новый год в гипсе – не моя цель.

Выуживаю из кармана перчатки и кончиком одного из пальцев промокаю краешек глаз. А когда «настраиваю четкость», замечаю приближающегося ко мне Михаила.

– Только не говори, что ты уже и свидетельство получила? – выпаливает он вместо приветствия.

– Могу и не говорить, – пожимаю плечами.

Честно, не ожидала его здесь встретить. Да и после того, как отшила, не пустив в квартиру, рассчитывала не встречаться вовсе.

– Ну какая же ты, а?! – летит странное обвинение.

– И какая? – уточняю без особого интереса, с недоумением рассматривая немного опухшее лицо и красные прожилки в воспаленных глазах.

– Бессердечная! Безжалостная!

Вот те раз.

Раньше я за ним только стихоплетство замечала, а тут, смотри-ка, в драму решил удариться. Зря он все-таки в судоходство пошел, зря… надо было в театральный. Зрители рукоплескали бы ему стоя. И вениками закидывали.

– И жестокая! – продолжает он вслух, пока я комментирую мысленно. – Я же так верил, что мы будем счастливы.

– Счастливы после твоих измен? – не скрываю иронии. – Ты меня, конечно, извини, дорогой, но из букв «ж», «о», «п», «а» сложно получить что-то, похожее на «счастье».

– Ксеня, да после того, как ты ушла, у меня жизнь разрушена, понимаешь? А тебе будто бы всё равно!

Господи ты боже мой! Едва сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть вслух. Да мне не будто, а точно. Точно всё равно!

– А у тебя как самочувствие, Ксеня? – не замечая моего пофигизма, изображает он печаль вселенского масштаба. – Не горько на душе?

С ума сошел?

Да там солнце во всю светит! Тополиный пух, жара, июль! Бабочки порхают крыльями!

– Не горько внутри, а? – повышает он голос, требуя ответа.

– Пока нет, Миш, – мотаю головой, – не горько, но скоро будет… – вскидываю руку и, сдвинув рукав шубки, смотрю на часы, – примерно часа через три.

Морщится, соображая.

– Это до тебя так долго понимание последствий нашего расставания доходить будет? – выдает в итоге.

А я подвисаю. Мы же девять месяцев в браке прожили. Он что, совсем меня за это время не изучил?

Или только сегодня я в его глазах такой тугодумкой выгляжу?

Нет, то, что я не семи пядей во лбу – понятно. Была бы умная баба, сразу бы гульки своего мужа просекла и зарубила на корню, а я, дурёха, это дело ушами прохлопала и фиг знает сколько времени рога гордо носила…

Но и не настолько тупая, как он пытается себя убедить.

Потому улыбаюсь и радую:

– Нет, Мишань. Это мы с родителями в девятнадцать ноль-ноль за ужином встречаемся, чтобы отметить мою свободу. И горько мне будет от шампанского, потому что на нем я сегодня экономить не стану.

– Ну ты и гадина, Ксеня, – возмущенно качает головой. – Самая настоящая мегера! А ведь меня пацаны сразу предупреждали, что зря со старухой связываюсь, надо на молодой жениться. А я влюбился, как идиот. Думал, и ты меня любишь. А оказалось, что показалось.

Ничего себе расклад.

Сглатываю вдруг вставший в горле ком.

Я – старуха, потому что на два года его старше? Или потому, что оказалась умнее, чем он рассчитывал?

В любом случае от такого заявления у меня нервный тик приключается. Веко начинает дергаться. Да так, что приходится потереть глаз пальцем, чтобы остановить.

Внутри же раскручивается цунами.

Ну всё, вчерашний студент, ты сам напросился!

– Слышь, зелёное дарование, – гашу ухмылку и делаю шаг вперед. Прищуриваюсь и наклоняюсь к бывшему, который стоит на одну ступеньку ниже, чтобы смотреть ему прямо в глаза, – вали отсюда, пока я из рюкзака твой любимый молочный суп не достала и в рожу не плеснула. А то он у меня сегодня в термосе, так что обварю, мало не покажется.

Дергается и реально отступает.

– Ты больная? – брезгливо кривит губы.

– А разве я тебе перед свадьбой справку из психдиспансера не показывала? – делаю шажок, вновь над ним нависая.

– Да ну, врешь! Ты ж с детьми в школе работала. Совсем меня за идиота держишь?! – вопит, белея.

– А за кого еще? – усмехаюсь. – И да, ты ж не знал, но мой папа – бандит под прикрытием! Так что у меня в этом городе блат с рождения!

Наверное, я очень убедительно это говорю, потому что, обозвав меня истеричкой и сплюнув под ноги, Казаков резво разворачивается и ретируется, будто за них бешеные собаки гонятся.

Провожаю тощую спину взглядом и жалею лишь об одной, что термоса с супом у меня с собой нет.

Клянусь, не раздумывая, применила бы его по назначению. Только плеснула бы не в наглую рожу, а в штаны. На ту голову, которой он, оказывается, думает.

Глава 15

ОКСАНА

Посиделки у родителей затягиваются до позднего вечера. Успеваем обсудить и мою самостоятельную жизнь, и работу, и новый встроенный шкаф-кладовку, который закончили монтировать пару дней назад, и даже слухи, что в городе объявился какой-то ненормальный псих, пристающий к детишкам на детских площадках. Потом переключаемся на Михаила, нашу с ним неожиданную встречу у ЗАГСа. Точнее, неожидаемую мною. А следом и на разговор, за который теперь мне становится немного стыдно.

Может, не стоило с ним так жестить?

Ведь я старше, должна была быть мудрее и сдержанней. К тому же давно кем-то там доказано, что мужчины отстают от женщин в развитии на четыре года. В таком расчете, можно сказать, Казаков со мной в браке свое совершеннолетие справил. Потому неудивительно, что на мои резкие слова своей молодецкой дуростью с лихвой щегольнул.

Но все благие намерения сначала думать, а потом говорить, ведь за словом в карман я лезть не привыкла, тают без следа. Казаков снова отличается.

И дальше семейный вечер сводится к тому, что мы с мамой удерживаем папу дома, потому как он бешеным гризли рвется на улицу, вершить правосудие и закапывать одного безрогого козла в сугроб. Глубоко и надежно. Даже вслух размышляет, у кого лопату одолжить.

Причиной гнева служит приход курьера.

В начале десятого вечера раздается настойчивый звонок в дверь. Молодой паренек с улыбкой уточняет, кто есть Оксана Антипенко. Я представляюсь. Он просит поставить в планшете автограф, а когда я это делаю, вручает мне посылку – похоронный, мать его, венок! С черной ленточкой, на которой золотыми буковками выведена надпись: «Светлая память нашей усопшей любви, бывшая жёнушка».

Единственное, на что хватает сил, после того как удается утихомирить отца, написать бывшему мужу короткое сообщение-совет: «Хочешь жить – беги из города, Миша! Папа заказал на авито двустволку».

И ведь даже не шучу.

Надеюсь, Казаков не идиот и оценит мое беспокойство.

От родителей уезжаю ближе к обеду следующего дня. Перед соседним домом торможу такси и забегаю в продуктовый. Салатиков и горячего мама с собой наложила, но хочется свежего теплого хлеба – как раз в это время такой из пекарни привозят. Мне везет – беру целую буханку.

Через двор с двумя сумками иду, не глядя по сторонам. Очень уж скользко, а посыпать песком после ночного снегопада видно не успели. Потому, когда раздается уже знакомое: «Сана!», реагирую не сразу. Лишь когда маленькое задорное солнышко появляется в поле видимости и едва не сносит меня с ног, обнимая.

– Пиве-е-ет!

Ника задирает голову и пронзает меня взглядом зеленых, как молодая листва, глаз и сиянием искренней улыбки.

– Привет, красавица! – опускаю пакеты на снег и присаживаюсь, чтобы быть с ней на одном уровне. – Ты гуляешь?

Обнимаю кроху в ответ.

– Да, – от того, как она активно кивает головой, помпон на макушке смешно подпрыгивает из стороны в сторону. – Няней.

– С няней?

Рука в белой варежке из заячьего пуха указывает мне за плечо.

– Там.

Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с подходящей ближе Зоей Павловной.

– Добрый день, – здороваюсь первой.

– Здравствуйте, Оксана, – кивает она в ответ. – Никуся вас увидела, как только вы из-за угла вывернули. Словно радар сработал. Даже про друзей забыла, а ведь почти час от них не отходила. Со всеми строила.

Женщина скашивает глаза в сторону детской площадки. Тоже смотрю. А там малышни человек шесть, в основном мальчишки, и все увлеченно катают снежки и строят крепость между спортивной лесенкой и деревянной горкой.

– Какие молодцы. А ты, Никусь, помогала?

– Да, – кивает кроха, улыбаясь.

– Еще какая, помощница, – соглашается няня, после чего обращается к подопечной. – Никусь, может домой уже пойдем? Суп будем греть, скоро твой Паша приедет.

Она отца Ники Пашей называет? Удивляюсь, впервые услышав. Как-то в разговоре мы его раньше не упоминали, но вообще странно. Обычно пап перед детьми папами зовут, чтобы те быстрее привыкали и ориентировались. Не по именам точно.

Может, это новые методы воспитания?

Интересно.

Уже открываю рот, чтобы уточнить, но Ника сбивает.

– Ни-наю, – пожимает она плечиками. – Па-аждём еще.

– А ты не замерзла, зай? – встреваю в разговор.

И поскольку она так и стоит рядом, снимаю свою перчатку и тыльной стороной ладони касаюсь кончика носа.

Мама всегда так в детстве меня проверяла. А я вот повторяю ее способ на малышке и даже не задумываюсь.

– Теплый, – говорю одновременно с Вероникиным:

– Нет. Не мё-зла.

– О, а вот и Павел Александрович. Как удачно всё совпало. Дождались, – комментирует Зоя Павловна въезжающую во двор машину – серебристого цвета иномарку с полностью тонированными стеклами. Такими, что даже водителя сквозь них не видно.

Даже интересно, как он умудряется с такими ездить?

Блат? Гаишники избирательно слепые? Или же Пашка за переднюю тонировку каждый день письма счастья со штрафами получает?

Увидев родственника, Никуська начинает пританцовывать на месте, чем очень напоминает повизгивающего от восторга щенка, готового в любой момент сорваться с места.

Но, к счастью, пока стоит и не бежит. Я же на всякий случай кладу ей на плечико руку. Да и няня, вижу, тоже зорко смотрит.

Звягинцев паркует автомобиль в пяти метрах от нас и в машине не задерживается.

Выскакивает без шапки и в расстегнутой курте. Сразу машет рукой.

– Привет, девчонки!

– Па-ся! – счастливо откликается Ника.

А я только теперь отмечаю еще один момент. «Па-ся» Вероники – это вряд ли «па-па», как я думала раньше, греша на плохую дикцию. «Па-ся» – это Паша.

Следующие слова няни окончательно всё расставляют по местам.

– Ну вот, Ника, дождалась дядю. Павел Александрович, эта маленькая принцесса без вас никак домой идти не хотела!

– М-м-м… не хотела, – кивает тот, подмигивая… племяннице, и настороженно поглядывает в мою сторону.

Я молчу. Сверлю его взглядом.

И он не выдерживает. Проводит зубами по нижней губе раз, второй и как бы между делом интересуется:

– Ксюш, а ты какими судьбами? Из магазина что ли идёшь?

– Ага, из магазина, дядя Паша. Из магазина, – киваю ему, прищуриваясь, и к Зое Павловне с милой улыбочкой обращаюсь. – Зоя Павловна, присмотрите, пожалуйста за пакетами, я на пару минуточек отлучусь.

– Да, конечно, Оксаночка, оставляйте, – соглашается она.

А я Никуську за руку беру и на пару шагов, где снег еще не притоптан, отвожу.

– Солнышко моё, а покажи-ка тёте Сане, как надо снежки правильно лепить, а то она разучилась немножко. А я за это еще одну интересную игру тебе покажу.

– Ха-асё, – кивает кроха с деловым видом и сразу берётся за дело.

Я тоже не отстаю, леплю. А когда у нас насчитывается шесть снарядов – четыре моих и два Вероники, аккуратно подкидываю один в ладони и рассказываю малышке правила:

– Никусь. Игра называется «Вылечи вруна». Задача – попасть в обманщика снежком. Чем больше раз мы с тобой в него попадём, тем быстрее его от вранья вылечим. Понимаешь?

– Да-а-а.

– Отлично. А знаешь, кто у нас врун? – упираю кулаки в бока и прицельно смотрю на Звягинцева.

Тот даже на шаг отступает и голову в плечи вжимает.

– Ксю-у-уш… я всё объясню, – блеет бедной овечкой и руки в жесте «сдаюсь» поднимает.

– Неть, – параллельно с ним отвечает Ника.

– Нет, – повторяю я.

– Ну, Ксю-у-уш… я хороший…

– Поздно, – припечатываю и с язвительной ухмылочкой добавляю. – Вот, солнышко, наш пациент – твой дядя. Он так долго на морозе гулял, что воспаление хитрости подхватил. Очень опасное.

– И за-ба-ел?

– И заболел. Давай срочно его вылечим! – и с криком, – догоняй его, Никусь, – устремляюсь за улепетывающим по двору Звягинцевым.

Что сказать, попадаем мы во вруна только дважды. И лишь потому, что Пашка нам по разу поддается.

Но мне и то хлеб. Душу немного отвожу. Никуся в голос хохочет.

А потом нас отвлекают.

– Привет всем. Как у вас тут весело, Павлуш. Познакомишь нас.

К боку Пашки приваливается симпатичная девица в белом пуховике. Ее лицо кажется мне смутно знакомым. Напрягаю память – с чего вдруг? А потом словно током прошивает.

Ё-маё, это ж «Маша всегда да».