Текст книги "Случайная мама. Чудо под Новый год (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Глава 1

ОКСАНА

Какая вероятность того, что адвокат, найденный моим в скором времени бывшим мужем, окажется адекватным мужиком, понимающим, что значит семейные ценности, неприемлемость измен в браке и неприкосновенность чужой собственности?

Пятьдесят процентов из ста.

Либо «да», либо «нет».

Хотя… есть же еще вариант «может быть». Что, по сути, равняется все тому же «нет».

На этой неприятной мысли я застываю посреди лестницы, между первым и вторым этажами трехэтажного кирпичного здания, что полностью занимает «Бюро адвокатов», и, стащив вязанную шапку, задумчиво почесываю лоб.

Вообще-то я шапки жуть как не люблю, вечно от них то лоб чешется, то затылок или виски ломит, аж до слез. Но сегодня черт дернул нацепить вместо любимого пуховика с капюшоном песцовую шубу – подарок родителей на двадцатипятилетие. А шапка пошла вдогонку, так как декабрь в этом году оказался снежным и морозным, как никогда.

– Нашла, где встать, бестолковая! – прилетает в мой адрес ворчание дородной дамочки в каракуле, что до этого момента топала за мной следом, натужно пыхтя и попутно выговаривая что-то шипяще-свистящее своему плюгавенькому супругу в дермантине. – И так ступеньки слишком высокие и неудобные, а лестница бесконечная, так еще теперь обходи тут всякие тощие препятствия.

Тощие препятствия?

Усмехаюсь тихонько себе под нос.

Так мило меня еще не оскорбляли, надо будет запомнить. Вдруг при случае пригодится.

Мужичок, крякнув, бросает на свою спутницу испуганный взгляд, следом на меня – короткий и извиняющийся, но рта не раскрывает.

«Точно телок на веревочке», – определяю его роль в одной конкретной ячейке общества, называемой семьей, и со смешком обращаюсь к женщине:

– Физкультура – залог здоровья и хорошего настроения, мадам. Не слышали?

– Чего-чего? – оборачивается та и, шумно выдохнув, сдвигает к переносице щедро прорисованные черным карандашом дуги бровей.

– Ой, не переживайте, вам это явно не грозит! – отмахиваюсь от явной любительницы поскандалить по поводу и без.

Пропускаю мимо ушей ее едкое: «Поговори мне еще, пигалица малолетняя» и вновь возвращаюсь мыслями к своим баранам.

Точнее, проблеме с одним конкретным бараном, что решил нанять себе адвоката по семейным делам.

Что же выходит? Если «может быть» приравнивается к «нет», то у меня только тридцать три процента на успех встречи?

Эх, как мало.

Ох, как фигово.

Но в любом случае не проверить этот факт я не могу. Во-первых, уже пришла. Осталось только подняться до третьего этажа. Во-вторых, а вдруг повезет, и адвокат мужа окажется все-таки нормальным мужчиной?

Ведь иначе…

Иначе Мишаня – чтоб его морковка к весне завяла, а у его очередной любовницы, когда она будет делать ему «ох, как хорошо, детка!!!», та часть лица, которой люди обычно едят, в процессе дарения радости заклинила, хорошенько так, прямо с морковкой Мишани внутри – скоро от меня не отстанет, вцепится, как клещ, и затянет процесс развода до бесконечности, лелея надежду урвать себе кусок от недвижимости, что осталась мне в наследство после смерти бабушки.

Вот уж ни за что ни одного квадратного метра он не получит!

Костьми лягу, но ни пущу.

Шиш ему с маслом! Тем самым маслом, просроченным и прогорклым, что он в «Пятерочке» по акции два месяца назад купил, решив осчастливить меня своей очумелой хозяйственностью. Как раз за сутки до дня Икс, когда я, порядочная и заботливая женушка, нагрянула к нему на работу – в магазин бытовой техники, где он консультантом трудится, и принесла обед к обеду.

А в итоге застукала своего трудягу в поте лица вкалывающим не в общении с клиентами, а между длинных ног начальницы – заведующей магазином, в подсобном помещении.

Хотя обед тогда все равно порадовал. Правда, не муженька, а меня.

Наличием под рукой.

Открыла банку с горячим молочным супом с лапшой, который Мишаня до одури уважает, а я даже на дух не переношу, хотя варю варила исправно, и от щедрой души выплеснула все содержимое на увлеченных процессом спаривания любовников.

Ох, как сладко он орал, что спина и жопа пятая точка сгорели.

Ох, как она верещала, прикрывая свои надувные выдающиеся прелести, что посторонним на склад вход запрещён.

Ох, как широко и злорадно я улыбалась, глядя на этих двоих, – ну не плакать же, право слово! – и мысленно благодарила судьбу, что привела меня в нужное место в нужное время и показала кобелиную натуру муженька, с которым и прожили-то всего-ничего. Всего-то девять месяцев, если говорить точнее.

А если б лет пять или больше? А если б детей родили?

Кошмар.

Кошмар, который, к счастью, не случился.

Нет, права была мама, когда меня от брака отговаривала и заверяла, что спешу. Подумаешь, скоро четверть века отмечу, ничего страшного, вся жизнь впереди. Встречу еще своего мужчину. Непременно встречу. Не дело это – за первого встречного-поперечного…

А я, дурында, ее не слушала, за другое переживала. Ведь как так-то? Все подружки замуж повыскакивали к двадцати годкам, одна я, заучка, в старых девках осталась.

Никому ненужная.

А значит что? Правильно, дефектная.

А кому охота дефектной быть?

Вот с этой совсем негениальной мыслью и пошла за того, кто первый позвал. Скорее-скорее, едва не сверкая пятками.

И пусть не любила Казакова, тоже мне проблема, он-то любил – Мишаня о чувствах заливался почище звонкоголосого соловья. А какие стихи читал – м-м-мм, с выражением, аж заслушаешься. А как красиво ухаживал – цветы с клумбы каждую неделю воровал! А как ревновал ко всем.

И неважно, что моложе меня на два года. И неважно, что приезжий и только-только закончил университет по направлению «Судовождение», куда вечный недобор. И неважно, что из общаги, чтобы остаться в нашем городе, ему надо было куда-то съезжать.

Всё было неважно, ведь он меня замуж позвал!

Это я позже поняла, что прогадала с выбором. Ни лампочку тебе перегоревшую в люстре поменять – нафиг-нафиг, вдруг током стукнет; ни полку к стене прибить – такие сложности можно только профессионалам доверять и лучше «мужа на час» вызвать; ни продуктов купить – боже, там же все сложно и непонятно: сроки, производители, консерванты… Казаков не мог ни-че-го.

Зато стихи по-прежнему читал выразительно и цветы таскал, пока клумбы по осени не завяли, и ревновал, ох, как ревновал – даже к завхозу школы, в которой я работала учителем начальных классов, дедку шестидесяти восьми лет со вставной челюстью.

В общем, к моменту, когда застала Мишаню между ног его новой Музы, шоры с глаз упали окончательно, а желание уговаривать себя, что стерпится-слюбится, нужно просто подождать и притереться, растаяло без следа, как утренний туман под лучами жаркого солнышка.

Да какое там?!

Я, кажется, в тот момент выдохнула.

С облегчением. Неимоверным.

Будто титан, которому больше не надо держать на плечах небесный свод.

Все встало на свои места.

Я поняла главное: мне больше не надо искать повод и вести сложные разговоры о несовместимости. Не надо посыпать голову пеплом, что не смогла полюбить, а это, оказывается, в отношениях важно, ведь только тогда грязные носки под кроватью, немытая посуда в раковине и муж – белоручка, пропадающий если не на работе, то в виртуальном мире компьютерных игр, воспринимается с улыбкой и пониманием, а не рычанием бешеного гризли, рождающегося внутри тебя.

Я нашла выход. Точнее, выход нашел меня. Предоставил повод легко и просто собрать вещи и уйти в туман переехать в квартиру, оставшуюся в наследство от бабушки, которую полгода как собиралась сдавать, но так и не сдала. Не дошли руки.

Зато после застуканной измены и руки дошли, и ноги. И не только до бабулиной квартиры, но и до ЗАГСа, где в тот же день подала заявление на развод.

Сразу нас не развели, к сожалению. Дали пару месяцев на обдумывание и возможное примирение. Стихоплет на славу постарался. Снова заливался соловьем, чирикая о любви. И только я обрадовалась, что вот-вот двухмесячный срок подойдет к концу, а новый год я встречу свободной женщиной, как Казаков «порадовал», что подтянул к делу адвоката. Благоверный с какого-то перепугу вздумал претендовать на кое-какое мое имущество.

И вроде как бояться мне нечего, но все мы люди умные. Знаем: куча законов в нашей стране легко двояко трактуется, а в суде зачастую побеждает не тот, кто прав, а тот, у кого руки длиннее и много всего в загашнике припрятано: связей, власти, денег, друзей при власти и непременно хитрая жопа голова в наличии.

Поднявшись на третий этаж, окончательно расстегиваю шубу – очень уж жарко – и обозреваю коридоры, уходящие влево и вправо.

«Пожалуй, двину туда», – ступаю в тот, куда ведет интуиция. И угадываю.

– Ага, тридцать первый, тридцать второй… всё правильно, сюда. Мне тридцать пятый нужен, – бубню под нос, продвигаясь дальше и дальше и удивляясь, что кругом тишина и никого нет.

Понятно, рабочий день у большинства давно закончился – восьмой час вечера на дворе, – но неужели в этом здании только нужный мне адвокат так долго трудится?

Хотя, без разницы, даже если он один за всех трудоголик. Мне главное – его застать. А секретарь сказала, что он свободен бывает только в это время.

Дойдя до кабинета с нужной цифрой, вчитываюсь в серебристую табличку на стене справа. Убеждаюсь, что всегда занятой и вечно неуловимый А.А. Звягинцев принимает именно здесь, и коротко стучусь.

Ответ разбираю плохо. Непонятное бу-бу-бу и никакой конкретики, потому на свой страх и риск все же решаю, что это было: «Войдите», и смело толкаю дверь.

Женщина в задранном платье, распластанная по столу – первое, что бросается в глаза. Второе – широкая спина мужика, нависающего над ней.

– Саша, дьявол криворукий, я больше не могу ждать, суй скорее, – бьет по перепонкам женский нетерпеливый голос.

– Черт подери, Мила! Не видишь я стараюсь, но он не лезет! – рычит мужской.

– Да вы охренели, товарищи! – вплетаю в диалог свой третий.

Глава 2

ОКСАНА

Возня на столе мгновенно затихает, будто невидимый колдун, взмахивает волшебной палочкой и примораживает двоих оголодавших, превращая их в камень. Кабинет заполняет настороженная тишина и тихое гудение кулеров системного блока.

И нарушается моим тихим, практически беззвучным фырканьем.

Это ж насколько у обоих подгорало, как было невтерпёж, что даже дверь запереть не озаботились?

Бесстыжие, фу! На миг аж зависть берет. Какая страсть! Какой кураж!

Но лишь на миг… с половиночкой.

Дальше царапает недоумение.

Разлепляться они собираются? Расходиться, как нашкодившие коты, в стороны, стыдливо отводить глаза, извиняться?

И-и-и???

Но проходит секунда.

Вторая.

Горе-любовники так и не двигаются. А я так и стою на пороге. Пыхчу – жарко в шубе – и сама не знаю, чего жду.

Хотя нет, знаю. Жду, что в моей сумке каким-то чудом материализуется банка с горячим молочным супом, можно даже без лапши, которая спасет ситуацию. Она-то уж точно поможет, я проверяла. И Казаков, если что, подтвердит. Точнее, его обваренная пятая точка.

Хлоп.

Распахнутая мною дверь благодаря доводчику с глухим щелчком закрывается, и парочка моментально оживает.

– Саш, чего застыл-то? Видишь я раздвинула шире, суй, – женский голос отдает очередную команду, но на этот раз в виде шепота.

– Легко тебе говорить, Мил, у тебя пальцы тонкие и ловкие. Не чета моим, – отвечает ему мужской. – Та-а-ак… давай-давай… мля, опять не лезет!

– А ты сделай, чтобы влез, иначе я тебя не отпущу!

– Ну нихрена вы наглые! – не сдерживаю эмоций.

Небо, и о чем я только думала, когда шла взывать к совести неизвестного двуного кобеля адвоката?

Уж точно не о том, что Звягинцев А.А. окажется зеркальной копией моего блудного мужа и тоже не будет чураться иметь все, что движется, прямо на рабочем месте.

– Черт! Вы что, еще здесь? – нарушает мои гневные мысли возмущенный мужской рык. – А ну покиньте кабинет! Немедленно. Я не принимаю.

– Да я уж вижу, что вы не принимаете, – ехидничаю ему в спину. – Это вас принимают… от души и широко распахнув объятия… нижних конечностей.

Женский смешок достигает ушей параллельно с новым высокомерным заявлением:

– То, чем я занимаюсь в свое нерабочее время, вас не касается, дамочка!

Дамочка?! Я?!

Ах ты выхухоль нечёсаная!

Да мне двадцать пять только неделю назад исполнилось! Я молодая и прекрасная! А не зрелая и местами увядшая!

Недовольство распирает, как разогретый гелий шарик. Подбочениваюсь и задираю повыше подбородок, пусть даже этот противный Звягинцев А.А. ко мне не оборачивается.

– Касается или нет – вопрос спорный, господин адвокат! – цежу, нашпиговывая широкую спину гневными взглядами. – Потому что ваша секретарь мне лично назначила это время и проинформировала, что вы предупреждены.

– Черт! – снова матюгается неприятный тип. – Вы Антипенко что ли?

– Она самая.

– Мля… выйдите, Антипенко. Я вами чуть позже займусь.

– Пф-ф! – выплевываю едва втянутый в себя воздух. Был бы яд, непременно его сплюнула. Четко в цель. – Нет уж увольте мною заниматься! Без всяких низко социально ответственных типов обойдусь! Тем более, все что хотела узнать, я уже выяснила. Не зря вас мой почти бывший муженек нанял. Рыбак рыбака видит издалека. С кобелями всё аналогично!

– Чего?

Широкая спина Звягинцева А.А. дергается. Женщина под ним вскрикивает, но они так и не отлепляются друг от друга.

И только я разворачиваюсь, собираясь покинуть малоприятное общество, как женский голос меня окрикивает:

– Девушка, а вы не могли бы нам помочь?

ЧТО?

Я будто на прозрачную стену налетаю. Медленно оборачиваюсь:

– Предлагаете присоединиться? Нет уж, увольте. Я тройнички не приветствую. Старый дедовский способ: один мальчик, одна девочка – меня, знаете ли, больше устраивает.

На сим кабинет я все же покидаю.

До слуха доносится неясное бульканье, не то смех, не то рев. Отмахиваюсь.

Зря всё-таки притопала… с адекватным мужиком вышла накладка.

АЛЕКСАНДР

– О, боже, что это было? – ржет Милка, держась за живот и сгибаясь пополам.

– Чудо в перьях, – характеризую городскую сумасшедшую, застегивая ремешок часов на запястье.

Это ж надо было встрять в такую нелепую ситуацию. Еще и полную двусмысленностей. И ведь ничто не предвещало попадалова.

Но, как говорится, звезды сошлись.

Трифанова забежала ко мне после работы – заранее договаривались – и занесла документы одной своей знакомой. Или знакомой своей знакомой, я особо не вникал. Ее неиссякаемое желание помогать всем вокруг давно стало притчей во языцех.

Этот раз не был исключением.

Поздоровались. Обсудили вопрос «бедной» девочки, которая якобы бездумно подписала брачный договор и не знала, что в случае развода раньше, чем через пять лет со дня брака, она должна будет вернуть мужу все драгоценности, которые тот ей подарил. А подарил мужик немало, как я понял. Лямов на десять или около. И теперь, узнав нюансы, молодая супруга «одумалась» и решила всё отыграть назад, но муж уже закусил удила…

Я обещал глянуть контракт и поделиться мыслями, хотя по чесноку юную хитрозадую девицу совсем не жалел. В девятнадцать за пятидесятисемилетнего плейбоя она явно выходила не по любви.

Дальше переключились на обсуждение дел Пашки. Тут я вспомнил, что брательник просил передать Милке крепкие объятия при встрече. Трифанова чем-то там по учебе мелкому сильно помогла – тот аж пищал от счастья. Ну и подошел, чтоб шуточно троюродную сестрицу обнять.

А эта красотка, модница неугомонная, снова в свои сапожищи на шпильках вырядилась. Пока болтали, с них снег растаял и в лужицу у ног натек. Ну Мила и оступилась.

Стала заваливаться на стол. Я ее ловить…

Не очень удачно.

Вернее, пипец, как неудачно.

Оба спикировали на стол. При этом я еще умудрился ремешком наручных часов зацепить подол ее нового вязаного платья-лапши. Да так основательно, что дерни рукой, чтоб освободиться – порву плетение нахрен и оставлю приличную дырень на видном месте.

Мало этого, еще и крестик у меня из-под рубашки выскользнул и за Милкину сережку в виде колечек-висюлек зацепился. Провалился в одно из них.

И в этот момент, когда мы, запутанные и ржуще-ворчащие, пытались распутаться, заявилась Антипенко. Со своим громким «фи» и богатым воображением.

– То, что чудо, Саш, согласна. А перьев я у нее не увидела, – продолжает потешаться сестра. – Очень даже миленькая девушка.

От «миленькой» моментально отмахиваюсь. У Трифановой все женские особи, что хотя бы теоретически могут стать моими спутницами жизни, попадают в эту категорию.

Сестра не теряет надежды пристроить меня в чьи-нибудь бережные руки и никак не понимает очевидного – мне и одному отлично живется. Тем более, и не один я вовсе.

– Я вообще не понимаю, что ты там могла увидеть и, главное, как? – растягиваю губы в ухмылке. – В твоем-то положении.

Припоминаю ее, раскоряченную, на столе.

– Видела-видела, – не сдается Милка. – Лицо у блондиночки было очень выразительным. А уж когда ты ее дамочкой назвал, думала, она тебя точно поколотит. Она, кстати, кто? Клиентка? Важная? А то очень неудачно вышло.

– Нет. Ее муж в клиенты набивался. Но я этого ушлого прихлебателя сразу лесом послал.

В памяти легко воссоздается лицо смазливого парня с бегающими глазами, который мне сразу не понравился. А уж когда он открыл рот и поделился мыслью, что хочет нагреть руки на имуществе благоверной… – я думал лично его за шкирку из кабинета выкину.

Тот, к его счастью, оказался догадливым и моментально смотался сам, не став искушать судьбу.

– О, как. Разводятся, значит?

– Ага, если эта Антипенко не передумает.

– Ну, вид у нее был очень решительный, когда она вошла. Сомневаюсь, что передумает… -убеждает Мила, но вдруг мрачнеет. – Слушай, Саш, а она на тебя никому не нажалуется? Ну, что мы тут случайно… а то, не дай бог, проблемы нарисуются?

– Не переживай, не нарисуются, – отмахиваюсь.

Но в голове галочку себе ставлю. Пожалуй, стоит запросить с поста охраны видео из коридоров и отследить, что одна любительница старого дедовского способа, а не тройничков – непроизвольно фыркаю, не сдержав смешок – благополучно покинула наше бюро, никуда больше не заходя.

– Значит, вы с Тёмычем в отпуск через пять дней летите? – переключаю внимание сестры на новую тему.

Удается легко.

Людмила моментально забывает про лишнее и, излучая вселенскую печаль, вздыхает:

– Да, Сань, на три недели. Билеты уже на руках. Прости, братик, что с Никуськой подстраховать не смогу. Я ж не знала, что у тебя сроки по Рустамовой на полтора месяца сдвинутся.

– Никто не знал, не вини себя.

– А назад никак отыграть нельзя и опять вернуть на январь? Я уже в городе буду. Помогу без проблем. Или тебе в Тюмень другого адвоката послать, а самому отсюда его курировать?

– Нет, Мил, – качаю головой. – Без вариантов. Я полтора года это дело веду, все мелочи знаю. А нового спеца подключать – он вникнуть не успеет, а «на от..бись» нам никак нельзя. Тамаре давно пора вернуть ее детей. Она ж их все это время не видела.

– Согласна, братик. Тянуть дальше – жестоко. Не представляю, каким моральным уродом надо быть, чтобы разлучать малюток с матерью.

С этим абсолютно и полностью согласен. Скажи мне кто, что Веронику у меня отберет, да я его с землей сравняю и сверху бетоном залью. Для надежности.

Но это я. А у других…

– В жизни всякое случается, – замечаю философски, после чего достаю из шкафа курту и киваю на выход. – Ладно, пойдём. Я тебя до дома подкину. Да и няня просила, чтобы я ее в восемь отпустил.

– Ух, ничего себе, уже без пятнадцати, – вскидывается сестра, глянув на часы, спешно хватает вещи и, цокая каблуками, вылетает в коридор. – Давай скорее, Саш. Иначе опоздаем.

– Егоза, – хмыкаю себе под нос и устремляюсь за ней следом.

Глава 3

ОКСАНА

В родительскую квартиру возвращаюсь в начале девятого.

– Всем привет! Я дома, – подаю голос, закрывая за собой дверь.

Прямо как в старые добрые времена, до моего глупого замужества, когда жила здесь с родными на постоянке, не ведая, что когда-нибудь от них перееду.

Ставлю сумку на зеркало, туда же определяю и шапку, которую стащила сразу, как вошла в подъезд. Сдергиваю верхнюю одежду и убираю на вешалку в шкаф. Наклоняюсь, расстегнуть сапоги. А когда выпрямляюсь, мамуля выглядывает из кухни.

– Ну что, дочь, как сходила? – интересуется она, вытирая руки полотенцем. – Поговорили?

В глазах беспокойство и надежда на лучшее, а за ними решительность и неизменное желание помочь и поддержать.

Она у меня такая. За свою семью без раздумий горой встанет, даже если я или папа порой совершаем ошибки. Безусловная любовь. Такая не всем доступна.

– Да без толку, Люб, – опережает меня с ответом отец, выходя их гостиной и прислоняясь плечом к дверному коску. – Не видишь что ли? У Ксюни на лице всё написано.

– Да ничего на нем не написано, па! Просто у тебя фантазия богатая, – отмахиваюсь. – Кстати, вот, держи. Как просил, купила на почте декабрьский номер. Сказали, только вчера вышел.

Расстегнув молнию на сумке, вынимаю и протягиваю нашему семейному любителю японской игры-головоломки небольшой по размеру, но пухлый по толщине журнал «Судоку».

– Ох, спасибо! – расплывается тот в благодарности, забирая из рук сокровище. – Моя ж прелесть!

Бережно прижимает к груди печатное издание и поправляет очки, которые с макушки едва не сваливаются ему на нос.

Но едва я радуюсь, что легко сумела оставить последнее слово за собой, как глава семейства Антипенко доказывает обратное: память у него отличная, и так просто с проторенной дорожки он сходить не собирается:

– А по поводу богатой фантазии, дочь, я бы с тобой поспорил. Заметь, это не я, а ты школу забросила и в сказочницы подалась, чтобы детские книжки писать.

Усмехаюсь и качаю головой.

– Я не школу забросила, па, а преподавание в школе, – поправляю его, наставляя указательный палец. – И, если мне не изменяет память, ты первый меня в этом поддержал.

– Ксюнь, ну а как тебя было не поддержать, если ты из-за Мишани-долбоящера себе всю психику расшатала и призналась, что дома тебе морально легче и спокойней работается, чем каждый день в шумном коллективе преподавателей? Да и с финансовой стороны ты в плюсе оказалась, хоть я, признаюсь, по началу сомневался.

– Ну, коллектив преподавателей был не шумный, а до жути любопытный. Словно не в большом городе живешь, а в деревне, где каждый всё о тебе лучше тебя знает, без просьб советы раздает да за спиной кости перемывает, – вываливаю на свет божий то, что угнетало сильнее остального. Пока училась в педагогическом, даже не подозревала, что бабье царство не зря именуют гадюшником. Это такая клоака, мама не горюй! – А по поводу выплаты гонорара за книги, так я ж по договору работаю, пап. Официально. Там не обманывают.

– Бережёного бог бережёт.

– А остальные просто страхуются, – подмигиваю, заканчивая начатую отцом пословицу.

– Так, спорщики мои любимые, предлагаю болтологию продолжить за столом. Я ужин приготовила, и он стынет, – хлопает мама в ладоши, перетягивая на себя всё внимание. – Оксан, дуй переодеваться и мыть руки, а ты, Дим, относи свою бумажную прелесть в комнату и возвращайся. Поможешь мне накрывать.

– Яволь, майн либен генераль, – шутливо козыряет папа, чмокая маму в щеку, и, подмигнув мне, уносится выполнять распоряжение.

Папа у нас на работе начальник, грозный и требовательный, главный инженер завода по изготовлению железобетонных конструкций, а дома примерный семьянин, любимый муж и добровольный подкаблучник. Хотя мама от него этого совершенно не требует. Характер у нее не тот, чтобы самоутверждаться за чужой счет.

У родителей вообще какой-то невероятно идеальный симбиоз в отношениях. Гармоничное партнерство, где оба друг друга слышат и понимают с полуслова, поддерживают и дополняют без просьб и уговоров.

Даже странно, как изо дня в день видя их коммуникацию, взаимное понимание и любовь, я решила довольствоваться суррогатом? Явно мозги закисли или лунное затмение по темечку ударило.

– Дочь, так что там с тем адвокатом-то? Не помню его фамилии… – возвращается к начальной теме разговора мама, когда мы, убрав лишнюю посуду, неторопливо пьем чай.

Папа с баранками, мама с овсяным печеньем, а я с лимоном.

– Звягинцев А.А. – кривлюсь, припоминая темный затылок, широкую спину и узкие бедра, застрявшие между длинных женских ног.

Но тут же спохватываюсь и, чтобы родители не завалили дополнительными вопросами по поводу гримасы, хватаю чайную ложку, вылавливаю желтый кругляш и засовываю его в рот.

Фу… гадость какая!

Стону мысленно, стараясь поскорее всё прожевать. Учитывая повышенную кислотность моего организма, лимон кажется не просто кислым, а невероятно атомно-бомбически кислым. Аж челюсть сводит.

– Ага, точно, Звягинцев, – кивает мама, несколько секунд наблюдая мои «мучения», а после без слов пододвигая сахарницу – вот же шутница! – И что же этот Звягинцев А.А., Ксан? Неужто он Мишке поверил и за ваше дело взялся?

– Ну… не то, чтобы взялся, – тяну, дожевывая гадость и раздумывая, что лучше сказать и о чем умолчать. Все же тема любвеобильности адвоката деликатная и, пусть я знаю, что дальше стен нашего дома не уйдет, всё равно не для обсуждения. – Он взял паузу на подумать.

– Паузу?

– Э-э-э… ну да… – сочиняю на ходу, – сказал, что толком документы не смотрел. Занятый сильно, и командировка срочная и вроде как длительная у него на носу. Вот вернется, тогда глянет и скажет – да или нет.

– Хм… странно, – присоединяется к разговору папа, до этого слушавший нас молча. – Выходит, Мишаня-долбоящер набрехал?

– Выходит, да.

Ему ж не впервой.

Кривлюсь. Но тут уже ни у кого вопросов не возникает. Родители морщатся за компанию.

– А слушание по разводу через две недели назначено. Так?

– Да. Через две.

– Получается, Ксюнь, если этот шибко занятой Звягинцев А.А. немного протянет резину, то беспокоиться нам не о чем?

– Выходит, да, – киваю, странным образом веря в собственную ложь.

– Ну вот и славненько, – подводит итог мама, потирая руки, словно всё уже решилось положительно, а плохое осталось в стороне. – Может, тогда еще по чашечке?

– А давай, Любаш, – соглашается папа и, повернувшись ко мне, переключается на другую тему. – Ксюнь, с ремонтом что? Точно моя помощь не нужна?

Когда я решила переехать в квартиру бабушки, родители отговаривать не стали. Надумала – так надумала. Не зря ж бабуля мне ее завещала, да и я – деваха уже взрослая. Понятно желание иметь личный уголок.

Единственное, отец надоумил сразу сделать ремонт, пока мебель не завезли. Уж лучше отремонтировать пустую, так сказать, отмучиться разом и заселиться в чистое, чем сначала обжиться, а через год – два понимать, что надо менять что-то тут, что-то там, и для этого двигать всё с места на место.

– В следующую пятницу буду принимать итоговую работу. Так что у меня вопрос, родители: можно я у вас еще и эту недельку поживу?

– Дочь, да какой вопрос? – всплескивает руками мама. – Оставайся столько, сколько надо. Хоть насовсем. Мы ж только рады.

– Вот-вот, оставайся, – поддакивает отец и подмигивает. – А-то кто мне без тебя гренки с сыром в духовке запекать будет?!