Текст книги "Мечты сбываются! (СИ)"

Автор книги: Рин Скай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Рин Скай
Мечты сбываются!

Пролог

За 10 лет до рождения.

САРДАЛ

– Лови их! Ах, сорванцы! Негодники! – орала тучная пожилая сардалка в платке, указывая пальцем с массивным кольцом на стайку мальчишек, лет десяти. – Они украли мой кошелек!

Группа подростков, расталкивая сонных, укачанных легкими волнами Косфора, пассажиров парома, бросилась врассыпную, испаряясь с места происшествия, словно капли дождя в пустыне. Рыжий мальчишка, сморщив вздернутый, покрытый веснушками, нос, быстро выпотрошил содержимое кошелька и, хитро ухмыльнувшись, подкинул его вверх, в сторону орущей ограбленной женщины.

Паром причалил к берегу. Юные воришки, энергично работая локтями, оказались первыми у выхода на берег. Накинув капюшоны, они спокойно ступили на оркскую часть Сардала. Середина мая выдалась холодной и дождливой. Хмурое утро, затянуло Косфор низкими тучами, и закружило стаями тревожно кричащих черных ворон. Площадь около портового вокзала быстро покрылась разноцветными зонтиками, спешащих по делам прохожих. Улица, наполненная гомоном гортанно разговаривающих людей и истошно воющих чаек, пахла мокрой пылью асфальта, соленым бризом моря, бодрящим ароматом кофе, сладким запахом свежей выпечки и дурманящим духом, печеной на гриле, кукурузы.

Рты изголодавшихся школьников моментально наполнились слюной, а животы заурчали, требуя вкусной еды, да побольше. Рыжий мальчишка, на украденные деньги, купил подельникам уличных деликатесов, завернутых в коричневый хрусткий пергамент. Укрывшись от дождя под навесом чайханы, обжигая вкусным паром голодные языки, юные воришки с нетерпением вгрызались в горячую печеную кукурузу, подрумяненную с одного бока.

– Сколько там было? – проговорил черноглазый мальчишка с длинными до плеч, торчащими во все стороны волосами, жадно откусывая от зимита – круглой пряной булки, щедро обсыпанной кунжутом.

– Двадцать лер всего! – с досадой проговорил рыжий. – Мало совсем, надо еще раздобыть!

– Сейчас поедим, и займемся! – ухмыльнулся полненький блондин. – Чья очередь будет?

– Дэвид! Твой звездный час настал! – оскалился четвертый паренек, обнажая передний, выбитый зуб.

Черноглазый мальчишка нахмурился, слизывая опавший кунжут, налипший на грязные пальцы.

– Ребят, может не надо? Вдруг попадемся?

– Очкуешь? – насмешливо произнес беззубый. – Струсил?

– Ничего я не струсил! – насупился Дэвид. – Пошли! Ну, чего, расселись?

Они вернулись на вокзал, напряженно шаря по пестрой толпе глазами – выискивая простака с кошельком, не запрятанным глубоко в карман или сумку.

– Дэвид! – рыжий кивнул ему на грузную пожилую женщину в темных очках, еле идущую, опирающуюся на клюку.

Не слишком сильно прижимая к плечу, старушка несла раскрытую авоську, из которой торчал угол старого кошелька, сработанного из алой крашеной кожи, словно красная тряпка для быков, маня и раздражая юных карманников.

– Пенсию, небось, получила! – хохотнул Рыжий, возбужденно потирая руки.

– Да она еле идет! – возмутился Дэвид, – Отберем деньги, и она с голоду помрет!

– Не помрёт! Внуки накормят! Вперед! – безапелляционно заявил юный главарь банды. – Тебе повезло вдвойне: гляди, она еще и слепая!

Дэвид с сомнением покосился на подельника.

– Какая еще бабка, напялит тёмные очки, когда небо затянуто тучами? – фыркнул Рыжий.

Делать было нечего. Отступить – и он останется слабаком в глазах приятелей. Глубоко вздохнув, Дэвид отправился навстречу жертве. Он пристроился сзади, идя след в след, никак не решаясь вытащить этот злосчастный кошелек. Друзья шли рядом, путаясь в толпе, в нескольких метрах от собрата, тихонько посвистывали, в знак одобрения и делали ему круглые глаза.

«Прости бабушка» – мысленно произнес черноглазый, – «по-другому, они меня засмеют». Набравшись смелости и окаянства, он быстро протянул руку и схватил край торчащего кошелька. Реакция пожилой женщины была молниеносной. Она цепко схватила руку Дэвида, и, с не старушечьей силой, поставила его прямо перед собой.

Зажмурившись, вспыхнув от стыда, Дэвид ожидал визгливого окрика и даже ударов клюки, но та, не снимая очков, что-то спокойно произнесла на сардалском. Мальчик не понял ни слова, и тогда, снова взяв его за руку, старуха повела его куда-то меж узких улочек. Стая мальчишек так и осталась стоять, не зная, что предпринять.

Дэвид, уверенный, в том, что пожилая женщина тащит его в полицейский участок, был несказанно удивлен, когда понял, что они оказались у высоких ворот дома.

«В рабство меня, что ли, возьмет?» – Не без страха подумал мальчишка.

Старуха стукнула пару раз клюкой в ворота, и дверь им открыла девочка – его ровесница, не смотря на юный возраст, так же замотанная в платок.

Женщина быстро проговорила ей что-то на сардалском, и девочка проводила Дэвида вглубь дома. Это было большое одноэтажное строение, окруженное фруктовым садом и обнесенное забором. В большой комнате, куда его завели, полы были устланы коврами, там и сям валялись яркие, с цветным орнаментом, подушки. На невысокой табуретке возвышалось Священное Писание, в углу, в красивой большой клетке щебетала канарейка, в доме пахло свежим кофе, пряностями и еще чем-то душным, приторным, непонятным. Бабушка и девочка вошли одновременно. Дэвид глянул в пожилое лицо, без темных очков и понял, что догадка Рыжего была верной. Её глаза были закрыты. Слепая Женщина опустилась на подушки, жестом приглашая юного воришку сделать тоже самое. Она начала говорить, а девочка переводила её слова на ломанный санглийский язык.

– Воруешь?

– Простите меня! – вновь залившись краской, пробормотал Дэвид.

– Не ты виноват в этом, – вздохнула старуха, – а твоя мать. Она рано сбежала из дома, связалась с авантюристом – твоим отцом, переезжала за ним из страны в страну, и на детей ей, сейчас, совершенно наплевать.

– Но… но откуда вы знаете? – заикаясь, спросил мальчик.

– Твои глаза мне это сказали. О, эти необыкновенные, черные, словно бездна космоса, с поволокой очи. Не одно женское сердце в них утонет. Их будут миллионы.

– Но вы же слепая! – бестактно ляпнул мальчик.

– Зафаре Канум не нужны глаза, чтобы видеть, – откликнулась девочка, – она видит сердцем.

На лице Дэвида выступило понимание. Перед ним всего лишь местная гадалка. Скорее всего, шарлатанка, и совсем не слепая, иначе как бы она поймала вора за руку и нашла дорогу домой?

– Тифа, я вижу, наш гость не верит мне. – проговорила старуха девочке. – Переведи Дэвиду, что ему нужно уехать за океан. Там ждет его успех.

Дэвид, услышав свое имя, застыл в изумлении. Этого она точно знать не могла.

– Я вижу много женщин, очень много. Их армии. Они боготворят тебя. Общаются друг с другом, пишут письма, но без ручки и бумаги, передают их мгновенно. Все говорят о тебе. Любуются, пытаются завоевать. Но тебе ни одна из них не интересна.

– И кто же мне интересен? – недоверчиво спросил Дэвид.

– О, это будешь знать только ты.

– Вы мне не скажете?

– У тебя будет выбор. А заранее я не хочу тебя расстраивать. Маленьким мальчикам, это знать ни к чему.

– И жены у меня не будет? – растерянно улыбнулся он.

– Жены – точно нет. Но женщина будет. Она еще не родилась («Даже еще не умерла», – подумала, про себя, ясновидящая). О, я вижу слезы. Море слез. Она так сильно захочет быть рядом с тобой, что горы не станут ей помехой. Полюбишь её – сделаешь самой несчастной на Земле. Не полюбишь – разобьешь ей сердце. А она миру. Выбор за тобой. Вам всё равно не быть вместе.

– Зачем же тогда она будет в моей жизни? – задал логический вопрос мальчик.

– Наверное, вам обоим нужно выучить какой-то урок. Иди с миром, сынок. И помни о выборе. Да, и деньги, забери. – она раскрыла непонятно откуда взявшееся в её руках портмоне и протянула ему несколько купюр. – Перекуси хорошенько. Тощий-то какой!

– Не возьму. – стыдливо опустил голову Дэвид. – Это я вам должен заплатить, за гадание.

Пожилая женщина тяжело поднялась и вышла из комнаты. Тифа стояла молча, опустив глаза. Старуха скоро вернулась, держа в руке старинную перьевую ручку, обмакнутую в красные чернила, и плотный альбомный лист.

– Распишись-ка мне тут на память. Когда настанут голодные времена, я продам твой автограф за немалую сумму. Этим ты мне и отплатишь.

Вздохнув с облегчением, Дэвид быстро накропал несколько строчек и поставил юношеский росчерк.

«Бабка, точно сумасшедшая» – заключил он. – «Надо бы поскорей свалить из этого странного дома.»

Старуха открыла ему в ворота, и, повернув лицо на долговязую ссутулившеюся спину, пробормотала на сардалском:

– Ах, если бы я только была моложе, – и на приоткрывшихся глазах её выступила вселенская тоска.

Глава 1

Сижу за печатной машинкой с открытым ртом.

Это – он! Он!!! Тот, к кому я стремилась всю свою жизнь! Мой кумир. Мужчина моей мечты! Сердце стучит так, что я сейчас скончаюсь от приступа.

– Привет! – присаживается ОН около меня с добродушной улыбкой. – Ты – Кейт?

А? Что? Это его голос??? Боже, какой у него голос!!! И он у меня что-то спросил. Что, интересно?

– Наслышан о тебе, – продолжает говорить кумир. – Ты пишешь потрясающие сценарии.

Что? Моя мечта хвалит меня за написанный сценарий? Что ты со мной делаешь, Жизнь?!

– Наверно, ты слишком занята. Не буду отвлекать. – кумир поднимается во весь свой двухметровый рост, а у меня связки узлом…

При свете Луны он божественно привлекателен! Он лучший из лучших. Он – моя недосягаемая мечта! Или…

***

Тот теплый предновогодний вечер был прекрасным. Я наслаждалась горным ветром, нежно трепавшим мои русые волосы, и любовалась на огромное оранжевое солнце, медленно подкатывавшее к кромке заснеженных вершин. Мне было восемнадцать лет, назавтра предстояло пережить субботние занятия в универе по Тирославской литературе, а потом, весь оставшийся вечер и целое воскресенье можно будет предаваться чтению нового журнала с моим кумиром на обложке – Дэвидом Рейном, молливудским актером, которого я горячо любила и не пропускала ни одного фильма с его участием.

Появление журнала у меня, студентки-первокурсницы так же можно было бы назвать чудесным, во-первых, из-за его немалой стоимости: он был далеко не по карману моим родителям – простым служащим, живущим «от зарплаты до зарплаты».

Во-вторых, ввиду огромного количества молливудских "старов", то и дело мелькающих на страницах глянца, дождаться фото Дэвида и статью про него – было не просто. Но звезды сошлись в этот пятничный день, когда острый, проникающий глубоко в душу взгляд Дэвида с обложки журнала пронзил мое сознание, а мама, таки, разорилась на покупку "Космополиона".

Потом папа, на старенькой развалюхе, отвез нас с мамой и младшим братом Денисом в парк у подножия Копейских гор. Всю дорогу, брат то и дело, подкалывал меня на тему отношений с актером и моей преданной фанатичности Рейну.

Но я не обижалась на злые шуточки. Хуже было, когда к троллингу подключались родители – папа постоянно выражал недовольство нестандартной внешностью моего кумира. Рейн, насколько я знала, был на четверть эльфом, а также имел оркские, человеческие и даже корни дроу. Видимо, все это и даровало актёру жгучие черные глаза, волосы цвета вороного крыла, высокий лоб и мужественные скулы – идеал мужской красоты для молодых девченок. Иначе как «эльфоорком», папа, Дэвида, не называл. Но еще хуже были мамины шпильки:

– Интересно, почему он не женится? – с ложным участием в голосе спрашивала она – Мужику сорок лет, то ли он кхм, по гномам спец, то ли тебя ждет, Катька! – И все это сопровождалось хохотом домашних и покраснением моих щек.

Но в данный момент я и думать забыла о насмешках – солнце вот-вот должно было сесть за острую пику.

– Лети к нему, – мысленно произнесла я что-то типа своего заклинания, – передай, мою любовь и защити его.

Солнце скрылось окончательно, окутав волшебной сиреневой дымкой склоны гор, пасшихся на них стада овец и коз, и расположившийся в долине, городок. Маленький уютный Тирополь раскинулся в низине, как на ладони.

После прогулки, уставшее, но довольное семейство Снежинских вернулось домой, где нас ждал теплый ужин, заботливо приготовленный бабушкой.

После чая, папа, как всегда, улегся на диван, щелкать пультом, ища нудные, по-нашему с братом мнению, фильмы про полицейских, мама ушла с книгой в спальню, бабушка отправилась мыть посуду, а брат уселся за видео приставку.

Я начала собирать книги в универ. Глаза наткнулись на тетрадь с длинным конспектом, написанным на непонятном тирославском языке. Вообще, я – чистокровная Версилонка. Что забыла я, мои мама и папа, а заодно и бабушка с дедушкой в Тирославии, образовавшейся после развала Объединенного Союза Версилонии и еще дюжины мелких областей типа Тирославии, не знает никто. Я плохо знала язык родины, так некстати вспомнившей о своем истинном языке. Да и откуда мне было его знать? В семье мы говорили на версилонском, в университете я посещала версилонский курс, с друзьями общалась тоже по версилонски. По телевизору транслировались, в основном, версилонские каналы.

Другое дело, санглийский язык! Ведь это язык Дэвида, и я всегда, через «не хочу», заставляла себя учить новые слова и делать все домашние задания по нему. Вздохнув и решив, что за один вечер я все равно не выучу два с половиной листа тарабарщины, я понадеялась на версилонский «агось пронесет», и не вызовут меня на семинаре в этот раз. Потом я вытащила из сумки другую тетрадь – толстую, с красивой обложкой, наполовину исписанную мелким почерком в каждую клетку, прихватила ручку, и отправилась на кухню – где за большим столом, под яркой настольной лампой, принялась писать продолжение рассказа, обдуманное в автобусе, по возвращению домой из универа.

«Дверь за дядей, она закрыла на все замки и потом, в течении вечера подходила и дёргала ручку: проверяла, надежно ли заперт засов. Еще она боялась тушить свет и всегда оттягивала этот момент. В темноте ей мерещился звук отворяемой двери и тёмный силуэт человека, пришедшего за ней. Частью разума, девушка, понимала, что её поведение не нормально… »

На кухню зашел папа, со сломанной переноской подмышкой. Он был навеселе, впрочем, как всегда.

«… но ничего не могла поделать с посттравматическим синдромом.»

– Опять бумагу мараешь? – недовольно пробурчал он, – Чернила в ручке только зря переводишь!

Ну вот зачем он так? Я смутилась и покраснела. Домашние, так же, при каждом удобном случае не упускали возможности посмеяться над моим желанием писать рассказы – ведь это было так необычно, никто в их окружении не то, что писал, мало, кто читал книги.

«Ей постоянно казалось, что засов заперт неправильно, или она забывала, как проворачивала ключ. А если и была уверена, на сто процентов, что все закрыто, всё равно, не ленилась подойти, и подёргать дверь…»

– Будешь непризнанным гением, – продолжал папа, энергично работая отверткой, – редко у кого получается по-настоящему стать Гостоевским.

Глава 2

Я стиснула покрепче зубы.

«Кому спиваться до конца, кому писать до обморока, до упаду, когда не писать невозможно, когда руки покалывает чистая энергия, и через ручку изливается на бумагу…» – высокопарно подумала я.

Мелкой была, так что мне простительно! Я не хотела что-либо доказывать отцу – писала для себя. Творчество открыло для меня целый мир, где обычная, ничем не примечательная студентка, тихая и скромная серая мышка, могла представить себя кем угодно, добиться всего и конечно же, быть с Ним. Все мое «творчество» было конечно же о нем!

«На кухне заварила себе большую кружку обжигающего кофе и открыла крышку ноутбука. Отчёт начальника склада готовой продукции был оформлен отвратительно, то есть, не оформлен вообще… »

Я так погрузилась в написание, что даже не заметила подкравшегося брата. Денис ловко выхватил тетрадь из-под руки, так что страница немного порвалась, а ручка прочертила след на клеенке.

– Отдай! Денька! Отдай немедленно! – завопила я раздраженно.

Денис лишь криво ухмыльнулся и пустился убегать по коридору. В отчаянии я, ринулась вдогонку. Мало того, что теперь влетит за испорченную клеенку, так он еще и сбил меня с мысли. Ведь расстроить творческий процесс – раз плюнуть!

Едва настигнув Дениса и отобрав тетрадь, я направилась, было, назад, дописывать, но тут нас окликнула мама:

– Задания все сделали? К занятиям готовы? Ну-ка марш спать! Десять часов вечера уже, а вы все носитесь, кони великовозрастные!

– Мам, я допишу и лягу. – пояснила я. – Взрослая уже в конце-концов!

– Сейчас начнется музограмма, – заканючил Денис, – я всю неделю ждал...

– Никаких «допишу» и музограмм! Тебе, Денис, вообще завтра в школу, а Кате в университет! Спать всем быстро!

«О, Боже!» – подумалось мне. – «Когда это все закончится? Когда я уже спокойно смогу писать и думать в одиночестве? Не удивительно, что папа пьет, а мама прячется за книгой. Живя в огромной семье, можно с ума сойти от общения и активного вторжения домашних в личное пространство!»

– Мам, а папа нас завтра отвезет на занятия? – Ни на что не надеясь, спросила я

– Катя, – строго посмотрела на меня мама, – ты же знаешь, что отец хочет поспать в выходные. Тем более он подшофе, и завтра от него за версту перегаром нести будет. Доедите на автобусе. Ничего с вами не случится!

Тяжело вздохнув, я расстелала кровать, искренне проклиная тот день, когда настояла на том, чтобы поступить в университет на другом конце города, хотя рядом с домом тоже было высшее учебное заведение. Но там не преподавали иностранные языки, а изучала санглийский (а всё Дэвид!), чтобы в будущем приобрести профессию учителя. Не то, чтобы я мечтала вернуться в школу, но… до переводчика не дотягивала знаниями, поэтому хоть так. До моей учебы на другом конце города, на папиной машине, можно было добраться за пятнадцать минут. На автобусе, же приходилось тащиться, через всю столицу, около часа. Положительный момент, в этом всё же был. Я могла спокойно сочинять истории по дороге, не отвлекаемая и не третируемая членами любимой семьи. Жаль, что писать там же было невозможно – автобус был вечно переполнен, да и вызывать удивленные взгляды пассажиров, мне особо не хотелось.

Глянцевый журнал я взяла с собой в постель, и, рассматривая такое родное лицо любимого актера, пока родители не спохватились и не выключили свет, начала быстро читать статью о кумире.

«СЧАСТЛИВОЕ ОДИНОЧЕСТВО» – красными буквами гласил заголовок, через весь разворот, огибая красивые снимки из фильмов и личного архива Рейна.

«Я – один, и я счастлив!» – гласила надпись поменьше.

«Как я тебя понимаю!» – я закивала головой, лишний раз, убеждаясь, в схожести наших мыслей.

Далее шла информация в виде интервью.

– Вы родились в Сардале, не так ли? – курсивом шел вопрос от журналистки.

– Ну, нет, родился я на Вагамах, но к моему первому классу, мама перевезла нас в Сардал. Она хорошо танцевала. Ну и любила разъезды, экзотические страны, и всё такое. – ответ Рейна печатался жирным шрифтом.

– А ваш отец как к этому относился?

– Да никак. Они, к этому времени, уже давно расстались. Он не интересовался нами. Потом уже я узнал, что он сидел, и вскоре скончался. Я плохо его помню.

«Наш, вот, с нами живет, но, тоже, мало интересуется…» – я тут же провела параллель между.

– Вы рано начали сниматься.

– Да, с пятнадцати лет, я уже профессионально занимался актерством. Снимался в рекламе и сериалах.

«А я вот с пятнадцати… просто живу» – тут же прокомментировала его слова я.

– Вы никогда не были женаты, прессе ничего не известно о ваших романах. Что вы поясните фанатам по этому поводу?

– Мне хватает работы (улыбается). У меня свой путь. Есть дом, лошади, фильмы. А связывать жизнь с кем-то, лишаться свободы, приобретать обязательства, нести ответственность перед другим существом или детьми… нет уж!

Я грустно вздохнула. У него есть всё, о чем мне, можно только мечтать. Что это? Зависть? О, нет, завидовать ему точно не стану, лишь порадуюсь за него! Такое совершенство, как Дэвид Рейн, заслуживал все, что у него было.

– Ну а всё же? Как насчет одинокой старости? Детей? Продолжения рода, в конце концов?

– Наверное, прозвучит жестоко, но я всегда думал о том, что моему ребенку, если он у меня будет, когда-нибудь когда он вырастет и станет взрослым, придется умереть. Все мы смертные. Я бы не хотел, чтобы он мучился. Смерть, это больно, знаете ли? Так зачем вообще кого-то производить на свет? Но это, мое сугубо личное мнение, а не истина в последней инстанции, или, упаси Боже, руководство к действию. Если вы нашли друг друга, и хотите этого, то продолжайте род. Я один, и я счастлив! Хотя, возможно, я еще не встретил того самого человека, с кем бы мог создать семью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ «Браво, Дэвид!» – я мысленно хлопнула в ладоши. – «Рассуждения просто сок!»

Прочитав последний абзац, в котором журналистка призывала поклонниц Рейна к активным действиям в матримониальных планах по созданию семьи с кумиром, я, вздохнув, мысленно произнесла:

 – Прошу. Один шанс. Дай мне хотя бы один шанс взглянуть на него вживую, обнять, или просто дотронуться до него. Может быть ему понравятся истории о нас, может по ним снимут фильмы, где он сыграет главные роли... Мне нужен один этот шанс. Пожалуйста... Я закрыла глаза и мысленно унеслась далеко-далеко, в новую историю, где я была серой мышкой, а он суровым безжалостным адмиралом, но почему-то влюбился и непременно захотел заставить меня родить ему наследника. Хороший сюжет. Почему нет?

И почему-то никто не сказал мне, как важно быть осторожной в своих желаниях. Ведь они имеют обыкновение… исполняться!