Текст книги "Эффект Эмбера"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Потом, когда он выяснил, кто я и что тебя нет рядом, он сказал: "Когда эта гроза злодеев снова залезет к тебе в постель..." – я, право, не понимаю, почему он так сказал...

– Все ясно. Не беспокойся ни о чем.

– ...словом, он велел "этой грозе злодеев" связаться с ним. И еще подчеркнул – обязательно! Он даже не сказал, с кем именно связаться.

– О'кей! Я знаю с кем. А тебе лучше снова надеть блузку.

– Он точно имел в виду тебя?

– Несомненно.

– Он действительно сказал "гроза злодеев". О чем это он, я так и не поняла. Что значит "гроза"?

– Это – я.

– А еще он упомянул "злодеев".

– Это тоже я. Не снимай свои шортики, дорогая. Мне будет жаль упущенного шанса, такого великолепного шанса... – Я со вздохом поднялся. – Мне нужно идти.

– Идти?

– Да, мне предстоит еще один визит.

– Так прямо и уйдешь?

– Я могу побыть с тобой еще одну-две минуты. Но теперь совершенно ясно, что мой лучший враг, капитан Сэмсон, все еще ждет меня в отделении полиции и ни за что не уйдет, пока я не явлюсь пред его грозные очи и не предоставлю ему еще одну возможность... ох, урезонить меня.

– По какому поводу?

– Помнишь, я рассказывал тебе об этом капитане, считающем, что мой способ расследования не вполне его устраивает.

– А, это тот, который разозлился на тебя за то, что ты ворвался не в ту квартиру, в которую следовало, и в результате...

– Именно. Не будем возвращаться к тому инциденту. Думаю, сейчас ему уже известно, что я сегодня подстерег и укокошил Большого Юмориста. Естественно, он хочет выслушать мои объяснения, прежде чем бросить меня в котел с кипящим маслом.

– Шелл, не говори так. У меня от твоих слов мороз по коже.

– Тогда зачем ты снимаешь шортики? И помимо всего прочего, мне необходимо идти. Сейчас мне не до детских забав. Аралия, Аралия, ну, пожалуйста...

Она встала, подошла ко мне вплотную и, загадочно улыбаясь, принялась нежно поглаживать свои оголенные бедра.

– Зачем ты дразнишь меня? – спросил я.

– Просто я привыкла все доводить до конца.

* * *

Поверьте, мне было невыносимо оставить демонстрирующую свои прелести Аралию в моем собственном номере. Она же с улыбкой продолжала повторять: «Ну что ж, иди. Я тебя не держу... Может быть, дать тебе почитать одну из моих книг?»

Но я знал, что если немедленно не явлюсь к Сэмсону и хотя бы немного не успокою его, то скорее всего не увижу ни Аралию, ни кого-либо другого еще много-много дней и ночей. Думаю, что именно мысль о грядущих ночах с Аралией побуждала меня действовать именно так.

Я всячески старался втолковать Аралии, что действую, так сказать, подобно мальчугану, который экономит по пенни в день и в конце концов становится обладателем целого доллара, или же подобно милому капитану Сэмсону, три года к ряду откладывавшему свой двухнедельный отпуск, чтобы наконец оторваться от дел всего лишь на те же две недели.

Аралия сопроводила мою тираду кратким комментарием, касавшимся только мальчугана:

– А что, если он этот доллар вдруг потеряет?

Ну а по поводу Сэмсона комментарий не требовался, все было ясно без слов.

Как бы то ни было, она не отправилась к себе в номер, отчасти, я думаю, потому, что там она чувствовала себя неуютно, а отчасти потому, что я поклялся, если останусь в живых, вернуться с шампанским, разной вкуснятиной и большим сюрпризом.

Мне показалось, она вняла моим доводам, хотя утверждать это с полной уверенностью я не мог, потому что в это время Аралия расхаживала по комнате, напевая вполголоса какую-то песенку, – мелодию я не смог ухватить, но я абсолютно уверен, что начиналась она словами: "И вот она..." Когда я выходил из номера, она даже не посмотрела мне вслед, – как раз в этот момент ставила какую-то пластинку на стереопроигрыватель. Н... да... Уйти в такой момент было действительно нелегко.

Признаться, когда я вышел из "Спартанца" и стал спускаться по ступенькам вниз, погружаясь в мягкую темноту ночи, меня не покидало видение совершенных форм Аралии, благодаря которым ей удалось завоевать титул "Мисс Обнаженная Калифорния".

Все мои помыслы были обращены к Аралии. Мне было грустно и радостно одновременно. В ушах стоял какой-то звон, вызывавший внутреннее беспокойство, похожий на вибрацию установки, которую я видел в лаборатории Гуннара Линдстрома. Этот звук был способен вызвать головокружение и еще более неприятные ощущения, а барабанные перепонки просто могли лопнуть.

И это не было игрой воображения. Звук доносился откуда-то справа, становясь все громче и громче.

Это происходило на улице, в нескольких метрах от моего "кадди". Повернув голову, я окинул взглядом Россмор, но не заметил ничего подозрительного. Кроме машины, неспешно ехавшей по улице со скоростью не более тридцати километров в час с потушенными фарами.

Не отдавая отчета своим действиям, я инстинктивно рванулся вперед и, укрывшись за своим "кадиллаком", лег на асфальт.

Я так и не увидел, из чего стреляли. Замешкайся я на полсекунды, и вообще уже никогда ничего больше не увидел бы. Нет, стреляли не из пистолета, и не из револьвера, и даже не из винтовки. Это был дробовик-короткостволка.

Смертоносная струя свинца просвистела в нескольких сантиметрах от меня. Я перекатился на бок, выхватил кольт из-под мышки. Темный седан медленно проезжал как раз мимо, и мне удалось рассмотреть силуэт мужчины в окне с неестественно длинной рукой-стволом, направленной в мою сторону.

Я бухнулся на асфальт лицом вниз, правая рука с зажатым в ней револьвером оказалась подо мной. Я перекатился на левый бок и высвободил руку, но не для того, чтобы стрелять, а чтобы забиться подальше под свой "кадиллак".

Сукин сын выстрелил еще раз, прежде чем я успел забраться под машину. Слава Богу, он опять промахнулся, взяв чуть выше. Разумеется, он рассчитывал покончить со мной первым же выстрелом, учитывая такой обширный разнос крупной дроби. Не обязательно целиться буйволу в глаз, если выпускаешь по нему одновременно больше дюжины смертоносных пуль.

Я услышал скрежещущий звук металла – выстрел прошил дверцу моего "кадиллака", и сразу же вслед за этим взревел мотор нападавшей на меня машины, и она рванулась перед собой, набирая скорость.

С правой стороны я не мог выбраться из-под своей машины: там проходил бордюр. Поэтому протиснулся немного вперед и, лежа на животе, выбросил руку с револьвером перед собой. Однако мне видны были только крутящиеся колеса и отливающий блеском бампер. Пришлось податься еще немного вперед, и только теперь я увидел всю тыльную часть салона.

Я прижался плотнее к асфальту и, поддерживая правую руку левой, выстрелил два раза. Черная машина замигала задними фарами и стала поворачивать влево. Я выпустил еще одну за другой три пули. Послышался визг тормозов и шелест колес по асфальту, который постепенно стих, и вновь воцарился размеренный шум ночного города. Привычно шуршали шины машин, мчавшихся по Беверли-бульвару. Где-то вдали испуганно вскрикнула ночная птица.

Я пролежал так минуту-две, прижавшись щекой к асфальту. Я чувствовал, как у меня дрожит правая рука, словно через нее пропустили электрический ток, но вскоре неприятное ощущение прошло, пульс тоже пришел в норму.

Я засосал полные легкие пропитанного пылью и гарью уличного воздуха и не спеша выбрался из-под "кадиллака". Мною овладела страшная апатия, мне не хотелось двигаться с места, словно у меня уйма времени и мне некуда спешить.

Я услышал, как где-то рядом открывают окна или закрывают, поскольку стрельба прекратилась и снова стало тихо, и чей-то вопрошающий громкий голос и что-то отвечающий ему другой, более глухой. И, наконец, быстрое шлепанье по асфальту босых ног.

Аралия стрелой выскочила из дверей "Спартанца" и опрометью мчалась ко мне. Потом замедлила шаг, остановившись чуть поодаль от меня. Я встал и засунул кольт обратно в наплечную кобуру.

– Шелл? – дрожащим голосом спросила она. – С тобой все в порядке?

– Да. Возвращайся в номер и жди меня там. Как видишь, дела разворачиваются круто.

– О Господи! Я думала тебя убили.

И тут я заметил, что на ней мой старый плащ.

Аралия смотрела расширенными глазами мимо меня, на черные дыры в моем небесно-голубом "кадиллаке". Потом кинулась ко мне на грудь.

– Я думала... Я думала, что ты уже мертв, – прошептала она. – Я думала, они тебя убили.

– Может быть, ты перестанешь повторять одно и то же?

– Что произошло?

– А ты как думаешь? Двое или трое ублюдков, черт их знает сколько, решили поохотиться на меня с дробовиком. А ты совсем сошла с ума, какого черта ты здесь делаешь?! О, извини... Извини, Аралия, я на тебя не сержусь. Вообще-то я зол, но только не на тебя.

– Знаю, – тихо проговорила она. – Я все понимаю.

Возможно, и правда понимала.

– Ты сердит и немного напуган, – мягко продолжила она.

– Я? Напуган? Это я-то? Впрочем, думай что хочешь. А мне нужно бежать... встретиться... с одним парнем. – Я встряхнул головой, желая направить свои мысли в другое русло. Потом взглянул на Аралию и сказал: – Мне приятно, что ты сообразила одеться, а не выскочила на улицу в чем мать родила. Я приятно удивлен. И впредь слушайся советов старого Шелла. Разве я зря сказал, чтобы ты не снимала шорты и надела блузку? Иначе бы ты могла...

– Но я не послушалась тебя.

– Как это не послушалась?

Аралия молча развязала пояс и распахнула полы плаща.

– Сейчас же спрячь все это! – рявкнул я. – Ты что, черт тебя побери, хочешь, чтобы меня все же убили? Именно из-за твоего великолепного зада, затмившего мне глаза, они сейчас чуть не ухлопали меня. Как ты не понимаешь, что я ничего не вижу и ни о чем не могу думать, кроме тебя. Ну, черт с ним, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Дай взглянуть еще разок.

Она холодно глядела на меня некоторое время, потом улыбнулась и сказала:

– Перебьешься.

Мы обменялись понимающими взглядами, и она мечтательно произнесла:

– Ты такой поэтичный, Шелл.

– О, в самом деле? Особенно когда я помянул черта. Берегись, ты меня здорово зацепила.

– Нет, пока еще не до такой степени, – ответила она.

Я с трудом открыл заклинившую дверцу "кадиллака" и, повернувшись к Аралии, сказал:

– Ну а сейчас пусть твои восхитительные ножки отнесут тебя в номер. О'кей?

Она кивнула.

– Ножками в номер. Указание понято.

– В мой номер, конечно.

– Естественно.

Я залез в машину и захлопнул дверцу.

– Если ты вдруг уснешь, если... когда я вернусь, можно тебя разбудить?

– Почему бы и нет?

Разговор со мной Сэм начал с той же самой фразы: "Почему бы и нет?" Но как обыденно она прозвучала! Если бы Сэм постарался, и даже очень, он все равно не сумел бы произнести ее, как Аралия. А он к тому же и не старался.

Глава 9

Я добрался до здания полицейского отделения менее чем за пятнадцать минут. Поднялся в лифте на третий этаж, прошел через холл в комнату 314, где размещался Отдел по расследованию убийств, и прямиком направился в кабинет Сэма. Войдя, я оседлал деревянный стул и сказал как ни в чем не бывало:

– Привет. Сэм. Опять засиделся допоздна? У меня для тебя масса новостей. Ты не поверишь, но... Ты что, язык проглотил? – Сэм продолжал угрюмо молчать. – Вижу, работа тебя совсем доконала. Мне бы не хотелось прибавлять тебе забот, капитан, но... Да что ты, черт побери, молчишь?! – взорвался я. – Может, мне перерезать себе горло и окропить кровью твой стол?

И только тогда наконец он сказал:

– Почему бы и нет?

Однако это было не все, что он мне сказал. Минуты три он, не переставая, извергал на меня поток своего экстравагантного красноречия. Наконец он сделал паузу, перевел дыхание и рявкнул:

– Тебе нечего сказать в свое оправдание!

Но я все-таки сказал.

Я рассказал ему о том, что произошло в доме Коллета, и про перестрелку на Россмор, и даже упомянул о своем посещении Винсента Рагена. Потом, как мне показалось, логично объяснил присутствие Аралии Филдс у меня в номере. В своем рассказе я постоянно делал упор на том, что по извращенному складу своего характера как-то не смог вежливо обойтись с разными подонками, постоянно пытающимися меня прикончить, и поэтому сделал то, что сделал.

Затем на полминуты воцарилась тишина.

Я тем временем закурил сигарету, а Сэмсон бросил свою измочаленную сигару в корзину для бумаг, достал из ящика стола новую и стиснул ее крепкими зубами.

Наконец он взглянул на меня, перебросив сигару из одного угла рта в другой. Я невольно отметил землистый оттенок его обычно розового лица, мешки под живыми карими глазами, глубокие складки вокруг рта. Кое-где на его обычно безукоризненно выбритом лице торчала едва заметная щетина.

Он вытащил сигару изо рта и проговорил усталым, на удивление спокойным голосом:

– Ну что ж, Шелл, мы с тобой и раньше частенько цапались. Однако на этот раз все обстоит гораздо серьезнее.

Он задумчиво повертел сигару в руках, как бы решая, не закурить ли ее, что делал в крайне редких случаях. В зажженном состоянии они издавали такой убийственный запах, как будто были сделаны не из табачных листьев, а из навоза страдающего запорами жирафа. Я подозревал, что он и сам не выносит источаемую сигарами вонь и использует их в качестве тайного оружия, способного защитить его от моего вторжения. Но сейчас я был уверен, он не желал избавиться от моего присутствия. По крайней мере – пока.

– Не более часа назад, – продолжил он, – меня опять вызывали на ковер к начальству. Так вот, по случайно оброненным фразам я понял, что некий капитан из Отдела по расследованию убийств смотрит сквозь пальцы на переходящую рамки законности деятельность некоего частного детектива...

– Частного детектива? Он что, работает в нашем городе?

– Да. И в прошлом не единожды преступал закон. Так вот, если бы нечто подобное позволил себе кто-нибудь другой, вышеупомянутый капитан давно бы уже принял решительные меры.

– А, понимаю...

– Нет, не понимаешь.

– Ну тогда выкладывай все напрямик.

– О'кей. Когда я был в кабинете начальника полиции, нам еще не было известно о перестрелке на Россмор...

– Сэм, в мои планы это никак не входило...

Он промолчал, положил сигару на стол и метнул в меня грозный взгляд.

– Но я еще раньше принял решение в отношении тебя. Выбирай одно из двух: либо ты сейчас же отдаешь мне свой револьвер и лицензию на право частного сыска, – я готов довольствоваться твоим личным удостоверением и обещанием не представляться лицензированным сыщиком до тех пор, пока лицензия не будет тебе возвращена, – либо...

– Боже праведный, Сэм, почему тогда тебе просто меня не...

– Именно так я и поступлю. Лично засажу тебя...

– В камеру?

– А куда же еще?

– Сэм, ты шутишь.

– Нет, на этот раз – не шучу.

– Н... но... это несправедливо.

– Кто бы об этом говорил!

– Послушай, старик, без пушки я без пяти минут покойник. Как я смогу себя защитить от...

– Точно, не сможешь. Поэтому перестань постоянно напрашиваться на пулю! Конечно, это до некоторой степени ограничит твою бурную деятельность, но, согласись, это лучше, чем лишиться жизни.

– Послушай, ты не можешь официально изъять мою лицензию без распоряжения директора Бюро...

– Кто сказал официально? Я имел в виду эффективно.

– И ты не можешь отобрать у меня оружие. Это... противозаконно.

– Неужели?

Да, Сэм мог. Я прекрасно понимал, – притом, что подобная перспектива просто повергла меня в бешенство, – Сэм не стал бы так наваливаться на меня, не будь у него веских на то причин. Он практически не оставлял мне никакой альтернативы. И я сказал:

– Повтори-ка еще раз, между чем и чем я могу выбирать.

Сэм повторил. Однако, как внимательно я ни вслушивался в его слова, я так и не услышал, что мне, к примеру, воспрещается мотаться по городу безоружным, вступать в контакт с людьми, задавать им любые интересующие меня вопросы. Поэтому, когда он закончил, я пробормотал:

– Ну что ж. Великолепно! Просто великолепно! Я смогу проводить кое-какие исследования...

– Не злоупотребляй моим доверием, Шелл. К сказанному я мог бы добавить, что, отдавая мне свой револьвер, ты одновременно поклянешься не заменять его какой-нибудь гаубицей. Даже если она понадобится тебе для поимки убегающего преступника.

Я посчитал более благоразумным не дать ему возможности пуститься в подробности и установить какие-нибудь дополнительные ограничения на мою деятельность, которые мне придется соблюдать из моральных соображений. Поэтому я тяжело вздохнул, поднялся и выложил свой кольт ему на стол. Пока я с траурным видом вытаскивал из пластмассового окошка моего бумажника удостоверение, выданное мне Бюро Частных Детективов и Следователей, Сэм раскрыл барабан моего кольта и извлек из него пять пустых гильз и единственный патрон.

– Так что, говоришь, у тебя там приключилось? – спросил он как ни в чем не бывало.

– Да так, свело судорогой палец на спусковом крючке, а когда отпустило, пять пуль как не бывало.

– Послушай, мой мальчик, что я тебе скажу. Если ты опять попадешь в какую-нибудь передрягу в последующую пару недель, папочки рядом не будет, и никто не сможет тебе помочь.

Я бросил прощальный взгляд на свой пистолет, круто развернулся и направился к двери.

Позже я вернулся, подошел к столу Сэма, достал из верхнего ящика одну из его вонючих сигар, откусил кончик, зажег ее и выпустил ему в лицо струю ядовитого дыма. Потом протянул сигару Сэму.

– Приятного отпуска, – сказал я и вышел.

Шагая к своей машине без привычного пистолета под мышкой, я испытывал какое-то неведомое мне доселе чувство, словно был без штанов, беззащитный и беспомощный. Поэтому я быстро помчался домой, впрочем – не сразу и не прямо.

Расставшись с Сэмом, я провел кое-какие санкционированные им исследования. К примеру, просмотрел досье на типа по кличке Один Выстрел и собрал воедино всю имеющуюся в отделении информацию о Нормане Эмбере.

Никто в Информационно-регистрационном отделе не мог с уверенностью сказать, что Один Выстрел сейчас находится в Лос-Анджелесе. Однако парни из Отдела внутренней разведки по крайней мере знали, что он собой представляет. В полицейском компьютере числился всего один человек с такой кличкой, и был он из Нью-Джерси. Его настоящее имя было Мелвин Войстер. Это был настоящий профессионал, специализировавшийся на заказных убийствах. Его непостижимо долгий тридцатилетний стаж прерывался лишь однажды, когда он отбывал пятилетний срок в одной из тюрем.

Сейчас ему было пятьдесят девять лет – солидный возраст для подобного рода занятий, – но тем не менее он не только продолжал "трудиться", но и пользовался большим спросом среди тех, кто мог хорошо платить ему за услуги. Опытный стрелок, прекрасно владеющий всеми видами огнестрельного оружия – от стендового пистолета калибра 0,22 и до мощных "магнума" 45-го калибра, дробовика и дальнобойной снайперской винтовки, – Войстер отдавал предпочтение охотничьему карабину с оптическим прицелом, стараясь находиться как можно дальше от своей жертвы, дабы облегчить себе отход. Гангстерская кличка Один Выстрел была обусловлена его высокой репутацией безотказного профессионального убийцы. В его полицейском досье указывалось, что для успешного выполнения заказа Войстеру никогда или почти никогда не требовалось более одного выстрела. После выполнения задания он мгновенно возвращался в Нью-Джерси, где наготове всегда имелся десяток лжесвидетелей, готовых подтвердить его алиби.

Благодаря своей ловкости и неуязвимости, Войстер Один Выстрел стал живой легендой уголовного мира. В притонах и потайных комнатах баров, пользующихся сомнительной репутацией, о нем рассказывали истории, являвшиеся на девяносто девять процентов чистейшим вымыслом, а то и вовсе плодом пьяной фантазии. И все же то немногое, что по пьянке рассказал мне Берни Хутен, сейчас пополнилось новыми сведениями и вполне оправдало мои расходы на три порции "Былого Времени".

В досье Эмбера имелись пробелы, которые я надеялся восполнить, может быть, даже с помощью самого Эмбера. Теперь мне было известно, что он живет на Вистерия-лейн, 4811. Именно туда я и намеревался заскочить по пути домой.

Норману Эмберу сейчас было пятьдесят четыре года. Он родился в Сан-Франциско, с отличием окончил Стэнфордский университет, получив степень бакалавра в области электротехники, после чего проработал четыре года в престижном Калифорнийском технологическом институте. Там он защитил докторскую по теории физики, завершив таким образом свое образование в возрасте двадцати пяти лет. В полицейском досье не указывалось, в каких областях он специализировался и за что получил свои ученые степени. Там просто значилось: "физик, инженер-изобретатель". И еще – "обладатель свыше двадцати патентов", правда, без указания, каких именно.

В досье не содержалось никаких сведений о его бывшей жене, или женах, а также о детях. Сухая официальная запись констатировала: "Разведен, иждивенцев не имеет".

Что кроется за этой информацией, я намеревался выяснить завтра утром, а может быть, даже сегодня вечером, если застану Эмбера дома.

В конце концов мне удалось узнать, за какое преступление он отсидел год в сан-квентинской тюрьме. Когда его арестовали три года назад, Эмбер работал в "Хорайзенс Инк" – компании, занимавшейся разработкой и производством печатных плат на твердых кристаллах для бытовых телевизионных систем, фотографического оборудования и всевозможных лазерных систем и установок. Чем конкретно занимался сам Эмбер – неизвестно, но его обвинили в "присвоении и использовании в личных целях нескольких сложных и неимоверно дорогостоящих электронных блоков", что было приравнено к краже собственности "Хорайзенс Инк". Все эти детали были обнаружены у него дома, в одной из двух комнат, заполненной всевозможными приборами и инструментами, необходимыми для его собственных научных экспериментов.

Быстро было составлено обвинение, его арестовали и осудили, хотя он виновным себя не признал. В газетной вырезке, содержащейся в его досье, цитируется заявление, сделанное им уже в тюрьме о том, что он "явился жертвой не только вопиющей несправедливости и халатности со стороны представителей закона, но и был просто подставлен. Несправедливо осужденный человек не всегда может доказать свою невиновность. Но я докажу! Придет время, и правда восторжествует!.."

Заявление Эмбера было проникнуто излишней патетикой. Я читал и слышал такие заявления сотни раз. И всегда одни и те же, только более прозаические, типа: "Меня подставили" или "Да меня там и близко не было!".

Я разыскал нужный мне дом в квартале 4800 по Вистерия-лейн – один из двух на весь квартал, поскольку Вистерия – малонаселенное тихое местечко. Свет в доме был потушен. Я позвонил, потом громко постучал в дверь. Ни ответа ни привета. Я не стал срывать дверь с петель и не пытался проникнуть внутрь через окно. Я просто сел в свой "кадди" и покатил домой.

* * *

Я не очень-то заботился о том, чтобы не шуметь, входя в свой номер, и не пробирался в спальню на цыпочках. Однако Аралия не бросилась с радостным криком приветствовать меня.

На прикроватной тумбочке горела настольная лампа, которую я иногда включал вместо верхнего света. Аралия лежала на кровати на спине, с закрытыми глазами, укрывшись простыней до пояса.

– Ку-ку, – негромко прокуковал я, что в переводе должно было означать: "Угадай, кто пришел?"

Никакой реакции. Ни радостного возгласа, ни даже: "Сам ты ку-ку".

Но по крайней мере она была жива. Я определил это по ее размеренному дыханию, вернее, по тому, как равномерно вздымалась и опускалась ее голая, сказочно прекрасная грудь. Она просто спала.

Я не стал ее будить. Во всяком случае, пока. А вскоре я и сам робко скользнул под простыню на другой краешек кровати. Именно в этот момент она решила открыть или случайно открыла – один глаз.

– Боже, что здесь происходит? – сонным голосом пробормотала она. А может быть, она бормотала что-то другое, но я не расслышал. Так или иначе, сейчас она смотрела на меня во все глаза.

– А ты что думаешь? – спросил я самым невинным голосом.

– Шелл? Это ты?

– Конечно я. А разве ты ждала кого-нибудь другого?

– Шелл, надеюсь, ты не собирался заползти ко мне в постель голым, даже не разбудив меня для начала?

– Ну, видишь ли...

– Неужели собирался?

– Слушай, видишь ли... ты так сладко спала... и я подумал, как мило было бы... Ты была так прекрасна, и вдруг одна... лежишь, подобно... Знаешь, на кого ты была похожа? На Спящую Красавицу. Ты помнишь эту сказку?

– Спящая Красавица. Ты что, только сейчас это придумал?

– Ну что ты говоришь... Как можно? Увидев тебя, я сразу подумал: "Вот она, Спящая Красавица, ожидающая своего Принца".

– Не думай, что ошибочно приписанный тебе мною поэтический дар служит основанием вот так забираться куда угодно.

– О'кей! Будем считать, что я совершил оплошность, сравнив тебя со Спящей Красавицей. Храпящий Дракула тебе больше нравится?

– Так ты – мой Принц, да?

– Ну, если это не внушает тебе отвращения... Во всяком случае, я надеялся...

– Запрыгивай в кровать, Шелл. А то я чувствую себя как-то неловко. В конце концов, это твоя кровать...

– Да неужели? А я-то думал...

– Это твоя кровать. А теперь послушай меня внимательно. Я – Спящая Красавица. Правильно? Ты – мой Принц.

– Как тебе будет угодно.

– Я сплю уже тысячу лет, и наконец являешься ты. Разбуди меня, мой Принц.

Кажется, теперь я понял, почему она реагировала на мой приход именно так. Я устроился поудобнее рядом с Аралией и, наклонившись к ней – сейчас она наконец улыбалась, – запечатлел поцелуй, который должен был разбудить ее, если бы даже она проспала до этого целых две тысячи лет.

Не знаю почему, но именно в этот момент я вспомнил, что обещал Аралии вернуться с шампанским и разной вкуснятиной, не говоря уже о большом сюрпризе. Ну, с сюрпризом у меня, кажется, все было в порядке, что же касается остального...

– Может быть, сейчас не время вспоминать об этом, но я напрочь забыл о шампанском и всякой вкуснятине.

По-моему, она не расслышала меня, но мне показалось, что я прощен. Потому что, когда она наконец уснула по-настоящему, на губах ее все еще играла счастливая улыбка.