Текст книги "Эффект Эмбера"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22

Точно, это был он.

Не было никакого сомнения! Рослый и крупный парень с бронзовым загаром, оттеняющим платину кустистых бровей и торчащего ежика на голове, одетый под стать художнику-авангардисту, не то чтобы красивый, но явно "с изюминкой". Я бы не спутал его ни с кем.

Как я рад был видеть этого здоровенного ублюдка, бывшего морского пехотинца!

За те несколько секунд, составивших разницу между полагаемым мною и точным временем, я, наверное, состарился. Меня раздирали сомнения. Я даже начал думать, уж не помрачился ли я умом, решившись на подобную авантюру, явно с трагическим концом. В эти несколько бесконечно долгих секунд у меня ни разу не возник вопрос – что же произойдет со мной, поскольку это и так было ясно: меня просто убьют.

Но, увидев во всей красе Шелла Скотта посреди поляны, осматривающегося по сторонам с самым беспечным видом и внутренне явно спокойного, что проявлялось в его задумчивом почесывании ягодицы, я начал верить в то, что в конечном итоге все может еще закончиться благополучно. И я быстро сбросил внезапно обрушившийся на меня груз лет. Что было весьма кстати, так как вскоре мне предстояло спуститься с дерева на землю, что старику не так-то легко сделать.

Ведь появлению Шелла обрадовался не только я.

Эл Хоук – я заранее знал, что именно ему будет предоставлена привилегия выстрелить первым, – вразвалочку вышел из своего укрытия, держа тяжелый автоматический пистолет в правой руке и не обращая никакого внимания на удивленное чириканье очкарика:

– Откуда, черт возьми, он взялся? Я не сводил глаз с тропинки. Клянусь Богом, там никто не проходил.

– Не двигайся с места, Скотт, – угрожающе процедил Хоук. – И не вздумай дергаться.

Шелл стоял, не обращая на гангстера никакого внимания. Он благодушно взирал по сторонам или правильнее сказать – не благодушно, а бесстрашно.

– О'кей, приятель, я тебя предупредил.

Хоук поднял свой мощный "магнум" повыше и прицелился моему двойнику в грудь. Я видел, как недобро он оскалил зубы, и решил, что самое время мне спуститься вниз. Меня неотступно преследовала мысль – не ошиблись ли мы с Гуннаром, снимая хронометраж.

Я вспомнил, как он сказал мне прошлой ночью, что в его распоряжении имеется еще полдюжины различных лазерных компоновок, и я предложил задействовать насколько из них, если не все. Он согласился с каким-то дьявольским азартом, и позже мы обсудили, на какое время следует настроить каждую из систем.

Конечно, просчитать развитие событий было невозможно, и я предложил запрограммировать пятнадцатисекундный интервал, так сказать, между сценами. Однако сейчас я опасался, что мы завысили продолжительность паузы на добрых десять секунд. Ситуация менялась непредсказуемо быстро.

Однако теперь уже ничего нельзя было изменить. С этого момента вся аппаратура работала в автоматическом режиме. Мне же, реальному Шеллу Скотту, предстояло действовать сообразно обстановке.

У меня за поясом был кольт 45-го калибра, который я прихватил из "бардачка" своего "кадиллака", а в кармане куртки – портативная дубинка со свинчаткой. Приземлившись на обе ноги, я выдернул дубинку из кармана и начал медленно обходить Хоука слева, как раз там, где на линии огня, в кустах, засели еще двое. Расчет был прост, они не станут стрелять в меня под таким углом из опасения пришить сообщника.

В этот момент громко рявкнул "магнум" Хоука. Я сделал два быстрых шага вперед и встал за деревом, откуда была хорошо видна вся поляна. Мой "напарник Шелл" продолжал стоять как ни в чем не бывало, озираясь по сторонам. Целый и невредимый, лишь слегка оглушенный.

– Чт-о-о-о? – взревел Элвин Хоук.

Я не видел его лица, но даже бритый затылок выражал смятение. Окинув его быстрым взглядом, я бесшумно двинулся вперед. Момент, когда можно будет не заботиться о своей маскировке, еще не наступил.

Я увидел, как еще один из преступной команды – маленький Эллисон с пистолетом в руке медленно поднялся во весь рост, придерживая торчавшие на носу очки. Я переместился влево, чтобы оказаться у него за спиной. И вдруг услышал:

– Бах! Да что же... твою мать!.. Какой осел зарядил холостыми? Скотство! Бах!!! Бах! Бах!

Наконец истекли первые томительные пятнадцать секунд и... подоспело подкрепление. Метрах в десяти слева от меня из-за деревьев появился еще один морской пехотинец и, невзирая на опасность, свист пуль и численное превосходство противника, смело устремился на помощь своему двойнику. Ведь он знал, что один американский морской пехотинец равен... ну, это уж как получится.

Итак, на опушку выскочил еще один Шелл Скотт – очевидный близнец первого, – оснащенный мощным кольтом 45-го калибра, а также неисчерпаемым запасом бранных слов, и открыл прицельный огонь сразу из обоих "стволов":

– Вы, мерзкие крысы! Бах! Бах! Бах! Навалились на моего друга, падлы?! Задумали убить Шелла Скотта? Получайте! Бах! И еще порцию. Ба-бах!

Краем глаза я видел, как Эл Хоук быстро повернулся к неожиданному противнику и заметался влево-вправо, бессильно опустив вниз руку с пистолетом.

В этот момент я как раз подкрался к коротышке Эллисону сзади. Услышав мои шаги, он втянул голову в плечи по самые уши и нехотя повернулся, стараясь не смотреть на меня и в то же время не в силах оторвать от меня завороженно-удивленный взгляд. Говорят, что в самих глазах выражение отсутствует, я имею в виду зрачки. Многие утверждают, что выражение создает обрамление глаз – брови, веки, ресницы, надбровье и нос. Именно эти компоненты человеческого лица участвуют в изъявлении тех или иных эмоций, например неописуемого ужаса.

Не верьте этому.

Я смотрел в эти выпученные и непрерывно вращающиеся глаза с расстояния двух-трех десятков сантиметров, и в них отражалось множество разнообразных эмоций. Именно в глазах. Так возникают новые мифы. Забудьте о веках, бровях, ресницах.

Как он ни старался отвести от меня взгляд, это ему не удавалось. Несомненно, он прекрасно меня видел, и это было его дневным кошмаром, так как возникший за его спиной еще один Шелл Скотт занес дубинку у него над головой с единственной целью – раскроить ее пополам.

Стараясь избавиться от жуткого видения, он медленно повернулся лицом к опушке, очевидно, оценивая ситуацию. Там было два Шелла, а здесь – всего один Скотт. Впрочем, это не имело значения. Удар дубинки решил за него эту дилемму.

Совсем рядом, из-за кустов, послышалось натужное сопение. Я шагнул в ту сторону взглянуть, что там происходит. На траве, в совершенно неестественной позе барахталась стодвадцатикилограммовая туша Верджила Ковика. Он неуклюже ворочался, пытаясь подняться на ноги. Так и не успев до конца выпрямиться, он стоял, набычась, опустив голову, как футболист, только что получивший мяч и прижимающий его лапищей к туловищу. Только теперь в его руке был не мяч, а тяжелый пистолет, а на пути его стоял не игрок команды противника, а грозный, быстро множащийся Шелл Скотт.

Дальнейшие действия Верджила были легко предсказуемы.

"Нет, – подумал я, – нет..." Он хрипел и рычал, разве что не рыл копытом землю, и я неожиданно для самого себя скомандовал:

– Двадцать девятый прорывается по краю! Держи его!

Он сорвался с места как пуля. Вот он только что был рядом со мной – а в следующий момент очутился на середине поляны, несясь, раскинув руки, на Шелла номер один, который неторопливо перезаряжал револьвер. А прямо за Шеллом, на противоположной стороне поляны, росло самое большое дерево в округе – могучий кряжистый дуб.

Вообще-то я не злой человек. Я не мог просто стоять и смотреть, как Ковик убьет себя и испортит самое красивое дерево в радиусе десяти километров.

– Стой! – заорал я. – Верджил, это не...

Хрясь!!!

Вообще-то передать звук от удара головы о дерево совершенно невозможно. Поэтому и не стану пытаться изобразить этот треск или гул, отозвавшийся громким эхом в глубине леса.

Но Верджил все-таки заслужил свой бонус. Как и в былые времена, когда, прорываясь к завладевшему мячом игроку, он неизменно сметал или таранил трех-четырех защитников. Так и сейчас, до того как врезаться в дерево, он пронесся сквозь бесплотного Шелла и сбил с ног Эла Хоука, отлетевшего в сторону на целых три метра.

Не знаю, каким образом, но в этот момент на поляне оказались еще двое: Джим Коллет и сам "предводитель" – Винсент Раген, оба с пушками наготове. Первый с ходу прицелился и выстрелил в Шелла Скотта, который только что вставил в свой кольт новую обойму и поднял руку, намереваясь всадить пару пуль в того, кого Шелл, видимо, считал опасным преступником.

Раген заорал на пределе возможностей своих голосовых связок, не произведя, впрочем, особого впечатления на своих сообщников:

– Не стреляйте больше в эти... чучела, идиоты! Это какой-то трюк! Фокус!

Ну конечно. Он был единственный из всей банды, кто мог догадаться, откуда взялись двое Шеллов Скоттов.

Коллету, естественно, это было невдомек, потому что он поднял руки вверх, чуть не выронив пистолет, и заорал благим матом:

– Это ловушка! Трюк! Нас подставили!

Как раз в этот момент появился еще один Шелл Скотт. Третий, грозный и свирепый: в одной руке – грохочущий дробовик, в другой – неумолчно тарахтящий автомат. Тогда-то вот это и произошло. На сей раз – со мной.

Внутри у меня словно сработало взрывное устройство. Кровь моя воспламенилась, электрическая энергия, а может быть, напряжение момента преобразовалось в неимоверную физическую мощь и безудержную отвагу, и я перестал думать о том, что меня могут убить, пусть даже по нелепой случайности. Потому что на поляне действовали уже трое Шеллов Скоттов и все – неуязвимы, если вообще не бессмертны. Когда я присоединюсь к ним, у меня будет в четыре раза меньше шансов оказаться убитым. К тому же настоящему мужчине полагается смело смотреть в лицо врагу, а не прятаться трусливо. Эго ведь только в старых вестернах злодеи убивают своих жертв не иначе как в спину.

Итак, вопя и пронзительно визжа, подобно скальпированному индейцу, я выскочил из кустов и кинулся на поляну, размахивая дубинкой, словно томагавком, но уже в следующий момент пожалел о своем скоропалительном и не вполне продуманном решении.

Потому что оправившийся от испуга Джим Коллет вскинул свой пистолет и стал целиться с явным намерением лично прикончить "индейца".

Бегая, визжа и вопя, я тем не менее умудрился пофилософствовать по поводу жизни и смерти. Человек обычно не продумывает заранее свои действия до мелочей, а действует чаще всего по наитию. Есть в нас все-таки что-то, оберегающее нас в жизни от колыбели до тридцати лет, потом до среднего возраста и даже до старости, которой я очень надеюсь в надлежащее время достигнуть. Все мы совершаем так много глупостей на протяжении своей жизни, что, казалось бы, ни один не должен дожить и до девятилетнего возраста, если бы нас нежно и бережно не подталкивало вперед по дороге жизни это "что-то", а именно – заложенный заботливой матерью-природой инстинкт самосохранения.

Возможно, я ошибаюсь. Я – не философ. Впрочем, я больше практик, нежели теоретик. Однако как вы объясните тот факт, что, помотавшись по поляне, я вдруг остановился метрах в двух от Коллета и его огромного кольта 45-го калибра и нацелился дубинкой ему в пузо, заорав:

– Пих-пах! Ой-ой-ой! Вот ты и попался, негодяй! – Затем взглянул налево, думая, что сейчас-то пуля Коллета и сразит меня наповал, и бодрым голосом крикнул: – Э, Шелл, приятель, влепи-ка как следует теперь вот этому!

Повернувшись к Коллету, я увидел, что он обалдело смотрит на пару Шеллов, один из которых метался по поляне, а точнее – над ней, потому что я отчетливо видел, что ноги его земли не касались, и отчаянно вопил: "Шелл, на помощь! Эти сукины сыны убивают меня!", а другой Шелл тем временем поливал из автомата вокруг себя, производя невообразимый шум.

Лицо Коллета мгновенно сделалось серьезным. Он прицелился было в метавшегося по поляне Шелла Скотта, поколебался, потом вдруг затрясся всем телом и уже не мог нажать на курок, когда снова нацелил свой кольт в меня.

– Ну что, голубчик, попался? – ласково произнес я, приблизившись к нему. – Щас мы вас всех повяжем.

Он продолжал переводить безумный взгляд с одного Шелла на другого, на третьего и снова на меня, забыв о своем пистолете. На его лице появилось, казалось, запечатлевшееся навечно выражение такой беспредельной и неизбывной тоски, что мое намерение вздуть его дубинкой показалось мне верхом жестокости и даже подлости. Но потом подумал, что если я и могу когда-нибудь позволить себе некоторую жестокость или подлость, то сейчас как раз именно такой случай. И я стукнул его изо всех сил.

Раген так отчаянно орал и жестикулировал, пытаясь образумить свое поредевшее войско, что я так и не понял, засек ли он мое появление на поляне раньше или же только после того, как я вырубил Коллета.

Раген прекрасно понимал, что из четверых противников настоящим Шеллом является тот, который может вести эффективную стрельбу на поражение или же успешно орудовать дубинкой.

Теперь Раген меня, естественно, вычислил. У меня не хватило секунды, чтобы выхватить кольт из-за пояса. Раген метнулся влево и оказался в десяти метрах от меня. Он прицелился мне в брюхо и выстрелил. Выстрелил дважды и дважды промахнулся. Так что пули прошли тлимо и впились в землю в метре-полутора от моих ног.

Дело в том, что в тот самый момент, когда Раген метнулся влево, справа от него раздался громкий отчетливый голос Гуннара Линдстрома:

– Сюда, Шелл!

А совсем рядом с Рагеном, слева:

– Привет, ребята. Спасибо, дорогие, за такой радушный прием.

Этого уже не смог вынести даже Винсент Раген, прекрасно осведомленный и о трехмерном изображении, и о Линдстроме, и об "Эффекте Змбера".

Он словно окаменел на месте. Так что я спокойно подошел к нему и ударил дубинкой по голове. А я просто принялся ходить по поляне и искать его дееспособных подручных. С тем же намерением.

Теперь, когда и Раген был выведен из строя, оставалось только двое бандитов: длинноволосый с бородой парень и абсолютно лысый усатый таракан. Я знал, что оба они не вооружены и не представляют особой опасности. Впрочем, я вошел во вкус, и мне было совершенно наплевать, есть у них оружие или нет. И когда хрястнул голый череп последнего гангстера – его звали Болди, – я даже пожалел, что их было всего только семеро.

Мне было немного жаль, что пропала еще пара наших предварительных заготовок, показавшихся нам ночью гениальными. Гуннар предложил подготовить гигантский фантом Шелла Скотта – семиметрового громилу с базукой я руках, продирающегося через лес и сметающего все на своем пути. Причем каждый его шаг сопровождался таким неимоверным грохотом, словно гигантский слон шествовал по окаменевшим яйцам динозавра. Кстати, этот шумовой эффект обеспечивал Гуннар, прыгая на деревянных ящиках, опрокидывая столы и круша все, что попадалось под руку.

Кроме того, мы заготовили еще четверых Шеллов-эльфов, ростом не более полуметра. Их тоже посчастливилось видеть только мне. Их изображение получилось менее четким и слегка зернистым, поскольку пришлось его уменьшать практически в четыре раза, но от этого не менее эффектным.

Масштаб изображения меня не смущал. Точно такими же мне виделись с холма вчерашние участники сборища на "Даблесс Ранч". Какими забавными были эти маленькие человечки с маленькими же пистолетами, ну как две капли воды похожие на четырех эльфов, пытающихся убить Семерых Гномов. Четверо маленьких Шеллов Скоттов, своими тоненькими голосами провозглашающие хором: "Вы арр-рес-то-ва-ны!"

И такое великолепное зрелище не увидит никто, кроме меня?! Но это не важно. Важно, что сделано дело!

Сейчас на поляне было пусто и тихо. И неинтересно. Кино закончилось, и я ощутил себя так, как если бы вдруг с шумной лос-анджелесской улицы неожиданно попал на Луну. Я постоял минуту-другую, чувствуя, как напряжение покидает меня.

И тут я услышал звук приближающихся шагов.

Это были полицейские во главе с Биллом Роулинсом. Они подоспели, как всегда, вовремя, то есть к шапочному разберу. После того, как Сэмсон позвонил мне, что само по себе не было неожиданностью благодаря предупреждению Войстера, Роулинса насторожил сам тон разговора, вся эта натянутость, недомолвки, полунамеки. Полиция занялась более серьезными вещами, чем моя разборка с бандой Рагена.

А призадуматься было над чем. Во-первых, его нарочитое использование полного имени жены вместо привычного "Мира". Он явно сказал это, чтобы предупредить меня. О чем? В конце концов, он мог придумать десяток других условных фраз, которые я бы прекрасно понял. Во-вторых, почему он поперхнулся, когда я сказал: "Передай привет Миранде"? Да и сам факт, что он позвонил и пригласил меня в уединенное место, где меня могли спокойно убить, абсолютно не вязался с личностью Фила Сэмсона.

Сэм был из тех, кому даже если приставить пушку к виску и потребовать: "Звони, или я снесу тебе башку", спокойно ответит: "Валяй, ублюдок". Значит, дело в чем-то другом.

Я подождал, пока они подойдут.

Первым на тропинке появился Роулинс, за ним, к моей величайшей радости, – постаревший, потяжелевший, но тем не менее проворный Фил Сэмсон. А потом еще куча полицейских. Поляна снова ожила и забурлила. Ребята споро принялись за дело, прочесывая поляну и прилегающие заросли.

Мы трое, то есть Сэм, Билл и я, перекинулись несколькими фразами, и сразу все стало понятно.

Потом Роулинс сообщил мне:

– Скоты взяли в заложницы миссис Сэмсон. Держали ее здесь в одном из коттеджей. Приставили к ней здоровенного жлоба. Мы его слегка попинали. С ней все нормально.

Сэм положил тяжелую лапищу мне на плечо и сказал:

– Слава Богу, Шелл, ты разгадал, что я имел в виду, и ты дал понять мне это. Иначе я, дабы убедиться, что ты меня понял, говорил бы и говорил и, не дай Бог, мог бы выболтать...

– Знаю, Сэм. Оставь, к черту, свою любезность, ладно? Мне всегда не по себе, когда ты разговариваешь со мной вот так, а не учиняешь очередной разнос. Так с Мирой все в порядке?

– Да, несносный ты сукин сын. С ней все о'кей. Я так никого из них и не видел, за исключением типа, который стерег Миру в коттедже. Они захватили ее, когда я был на охоте, и после этого уже занимались мной. Оставили мне записку, и все разговоры я должен был вести по платному телефону, на бензозаправке. Мира в общем-то тоже не может описать их внешность. Они ворвались в дом в масках, завязали ей глаза. Вот уж никогда не думал, что кто-то осмелится на такое по отношению ко мне или к моей жене. – Он покачал головой. – Видно, ты им здорово прищемил хвост. С каждым днем становятся все более дерзкими и наглыми.

– Да. Порой требуются самые решительные меры против таких негодяев. Даже если ты ни одного из них в глаза не видел. Я уверен, что они где-то здесь, поблизости.

Я указал ему на двух гангстеров, неподвижно лежавших, уткнувшись лицом в землю.

Сэм задумчиво походил по поляне, потом махнул рукой полицейским в форме и детективам в штатском: "Побыстрее собирайте эту мразь! Шевелись, ребята!"

Через минуту мы снова остались втроем.

Сэм быстро посмотрел мне в глаза и произнес с не свойственной для него торжественностью:

– Шелл, помни, несмотря на то, что ты здесь наворочал, я... я обязан тебе по гроб жизни за... то, что ты сделал.

– Сэм...

– Не перебивай. Ты знаешь, что Мира – для меня все. И поскольку с ней все в порядке, отныне ты можешь просить меня о чем угодно. Ну, почти обо всем. Однако на этот раз... – он обвел рукой поляну, – ты зашел слишком далеко.

– Сэм...

– Не перебивай! Мне трудно говорить тебе об этом, дружище, но я обязан. Ты обещал, что никого больше не застрелишь, даже не будешь ни в кого стрелять. Я думал, тебе можно верить. Не сомневался в этом ни на секунду. И что же я вижу? Мне и в голову не приходило, что...

– Сэм, слушай...

– ...здесь столько изувеченных тобою... Можно тебе доверять, Шелл? – Он вытащил у меня из-за пояса здоровенный кольт 45-го калибра, из которого я так и не сделал ни одного выстрела и, покачав головой, с искренней грустью продолжал: – Мне больно, ты даже не представляешь себе, как больно мне идти на это, Шелл, но я вынужден тебя аре... Что за чертовщина?

А "чертовщина", на которую он положил глаз, странным образом забулькала, захрипела и села, привалившись спиной к дереву, тупо уставившись в одну точку. Хоук лишь сейчас опамятовался после "победоносного прорыва" Ковика. Из его бессвязного бормотания мы с Сэмом могли разобрать лишь отдельные слова:

– ...здоровенный такой... веселый... великан... рядом... ого-го, а потом... а-а... такие же малюсенькие парни... прямо у меня... перед носом...

– Кто это? – спросил Сэм.

– Элвин Хоук собственной персоной.

– Чего он бормочет?

– Думаю, что он все еще находится под впечатлением спектакля.

– Спектакля? Какого еще спектакля?

– Ну, сейчас не самое подходящее время пускаться в подробные объяснения, Сэм. И кроме того, мне еще необходимо получить на это разрешение.

– Хоук? Так один из них все-таки жив?

– Да все они живы.

– Не понял?

– Ты же не даешь мне слова сказать, Сэм. Я их не убивал, даже не стрелял в них. Просто слегка вырубил. А к двоим так и вообще не прикасался. Это они сами себя.

– Послушай! Мы же слышали... мы все слышали... стрельбу. Как во время революции, крики, стрельба, автоматные очереди и, конечно, пулеметный стрекот. Я пулемет "по голосу" сразу узнаю...

– Сэм, поверь, я даже ни разу и не выстрелил из этого кольта, что перекочевал к тебе в карман. Проверь его, понюхай. Только осторожно, он заряжен.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы убедить его в том, что все семеро преступников живы, просто шестеро все еще пребывают в бессознательном состоянии. В этот момент еще двое начали подавать признаки жизни. Полицейские быстренько надели им наручники. А Роулинс с сержантом приступили к допросу Хоука. Спустя пару минут Билл подошел к нам.

– Ну и кто этот "соловей", болтающий, словно у него наконец прорезался голос? Что он там лепетал про убийства, стреляющих призраков и, кажется, про похищение моей жены? Что это за птица-говорун?

– Нет, жизнь все-таки хороша тем, что никогда не перестаешь удивляться! – философски изрек Роулинс. – Эта птица-говорун не кто иной, как Эл Молчок.

Капитан Фил Сэмсон, суровый начальник Отдела по расследованию убийств, долго и сосредоточенно молчал. Наконец взглянул на меня и сказал:

– Шелл, я в полном недоумении, как это все у тебя получилось. Ну ладно, так, может быть, хоть что-нибудь я могу сделать для тебя?

– У меня есть к тебе только одна маленькая просьба, Сэм.

– Выкладывай.

Не стану в деталях описывать реакцию Сэма на мою просьбу, скажу только, что он не был безумно счастлив, когда я сказал:

– Отдай мне мой любимый тридцать первый, Сэм.