Текст книги "Трое под одним саваном (сборник)"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

Девица оказалась рослой, сочной брюнеткой с бесстыжими формами современной Венеры под белым свитером и черной юбкой. Стуча подковками высоких каблуков, она вышла из углового дома на Уилкокс-стрит. Она явно спешила. За тот час, что я проторчал за углом в ожидании, мне не удалось ее увидеть, но я пришел к некоторым заключениям, рассматривая нижнее белье, висевшее на веревке возле ее квартиры – черное, обильно украшенное шитьем и кружевом. Но ни эти прозрачные, весьма скупо выкроенные штучки, ни смутные намеки Джо не могли подготовить меня к зрелищу ее походки.

Это была не походка – скорее парад. Уилкокс-стрит должна была бы изогнуться подковой, с толпами лысых папиков вдоль тротуаров, потрясающих кошельками и падающими замертво от возбуждения. И с оркестром, играющим «Во всем вините Мэйми». И обязательно с барабанным боем. Я последовал за ней, держась метрах в пятнадцати позади, смутно помня о своей цели и удивляясь, как ей вообще удается продвигаться вперед.

Мы прошли уже два квартала, а она так ни разу и не оглянулась. Я нес на одной руке темное твидовое пальто, а в другой держал шляпу; в кармане рубашки у меня имелись темные очки, так что при необходимости я мог немного изменить свою внешность, кроме, конечно, своих шести футов двух дюймов росту. Но все мои ухищрения пропали даром, так как ей, очевидно, и в голову не приходило, что за ней могут следить. Может быть, у нее не было никаких причин подозревать слежку. Уж во всяком случае, она и не думала прятаться.

Девица прошествовала таким манером еще один квартал. Я как зачарованный шагал следом. На следующей улочке обнаружился маленький коктейль-бар под названием «Обитель Зефира». Она вошла внутрь. Я вошел за ней и остановился у двери, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Она тем временем куда-то исчезла. Слева я увидел кабины, в которых сидело пять-шесть посетителей, вдоль правой стены – длинную стойку бара. У ближнего конца стойки я заметил небольшой U-образный столик с табуретом и ощутил укол охотничьего предвкушения: это было похоже на «забавный маленький закуток», о котором говорил Джо. Наверняка это было именно здесь.

Я подошел к стойке и вскарабкался на табурет рядом с каким-то ковбоем, навалившимся на нее. По крайней мере, мне показалось, что это ковбой: на нем были сапоги с высокими каблуками, узкие вытертые джинсы, черная рубаха с белой опушкой и черный шейный платок, продетый у шеи сквозь серебряный коровий череп. Странный малый.

Я заказал бурбон с содовой, и пока бармен смешивал мне напиток, я вытащил из кармана красиво отпечатанный список драгоценностей, полученный от осборновского ювелира. Я прошелся по нему с карандашом, не слишком прикрывая его от посторонних взглядов. Когда бармен подал мне мой заказ, я положил листок на стойку текстом вниз и спросил:

– Сюда не захаживала только что такая знойная брюнетка?

– Захаживала? – озадачился он, но тут же ухмыльнулся: – Ты, видно, имеешь в виду Луиз. Да, она сейчас выйдет. – Он показал подбородком на U-образный стол. – Можешь сыграть с ней в кости.

– Спасибо. – Я отхлебнул свой хайбол. И тут в мое плечо впились пальцы ковбоя.

– А почему это ты так ею интересуешься? – прошипел он.

Голос у него был тихий и шелестящий, как песок в песочных часах. Я ничего не ответил, и он снова стиснул мое плечо.

Я даже не обернулся, будто совершенно поглощенный своей выпивкой и своими мыслями. Однако к этому моменту я уже был готов приложить его как следует о стойку. Может, я слишком раздражителен или просто нервный, но этот тип сделал сразу две крупных ошибки. Во-первых, я ничего не имею против незнакомцев, пристающих ко мне с вопросами – если только вопросы задаются вежливо; этот был невежлив. Во-вторых, я не выношу, когда меня хватают за плечо или даже просто кладут на него лапы.

Я отхлебнул хайбол и крутанулся на табурете, чтобы взглянуть в лицо этому придурку. А он тем временем настаивал:

– Я задал тебе вопрос, фраер.

Теперь я хорошо рассмотрел его. В нем было чуть меньше ста восьмидесяти сантиметров, квадратное лицо, широкая грудь, и столько растительности на ней, сколько у меня и на голове не найдется. Прищурив глаза и поджав губы, он в упор глядел на меня.

– Я слышал, – громко сказал я. – Хватит задавать мне вопросы, я тебе не фраер. И убери свои руки!

Я снова отвернулся к стойке и поднес к губам стакан, но он схватил меня за руку и развернул обратно.

Он начал что-то говорить, но я грохнул стакан на стойку, так что жидкость расплескалась по полированной поверхности, и, спрыгнув с табурета, ухватил его за платок.

– Послушай, приятель: в следующий раз, когда тебе захочется протянуть ко мне свою лапу, сначала сними сапожки и упрись потверже в пол, иначе ты у меня улетишь аж в сортир.

У него от неожиданного серьезного отпора отвалилась челюсть. Некоторое время он мог лишь в изумлении брызгать слюной. Но вот ковбой вздернул подбородок, и лицо его побелело. Он схватил одной рукой меня за запястье, а другую занес для удара, и мне стало почти жалко его. Он, конечно, не ведал, что я бывший морской пехотинец, знающий о дзюдо и самбо гораздо больше, чем может пригодиться человеку. Ему не следовало дергаться, пока я держу его за платочек и он открыт со всех сторон.

Но он был дурак и действительно ударил с правой руки. Я чуть-чуть затянул платок, и он, пошатнувшись, промахнулся на добрых четыре дюйма. Парень потерял равновесие, и у меня было сколько угодно времени, чтобы схватить его левую руку повыше локтя, оторвать ее от моего запястья и заломить ему за спину. Он согнулся и попытался вывернуться, но я взял его кисть в зажим и немного подтянул к плечу. Он заверещал. Я как раз раздумывал, ломать ли ему руку или так обойдется, когда бармен грохнул по стойке здоровенной дубинкой.

– Прекратить! Конец раунда, парни! – рявкнул он.

Бармен лихо среагировал, ведь вся наша стычка заняла не более пары секунд – и, пожалуй, он спас ковбою руку. Я немного остыл, кивнул бармену и отвел ковбоя, толкая его перед собой, на четыре табурета в сторону.

– Посиди-ка лучше здесь, ковбой ты недоделанный. Ты, видно, думал, что я шучу, – а я не шутил.

Я вернулся за его стаканом и поставил перед ним. Он уже не рисковал брыкаться, только глазел на меня. Я вернулся к своему спиртному.

Бармен покосился на меня. Я извинился.

Прикончив бурбон, я заказал еще один. Он смешал мне его в полном молчании. Я заметил, что и остальные полдюжины посетителей избегали смотреть в мою сторону. Двое из них поднялись и вышли, но остальные сделали новые заказы. Мало-помалу возобновились разговоры.

– Да, а где тут у вас сортир? – спросил я бармена.

Он указал на дверь в глубине, и я слез с табурета и пошел туда, оставив список на стойке. Я вошел в туалет, погромче хлопнув за собой дверью, но тут же приоткрыл ее и заглянул в зал. Ковбой, растирая руку, посмотрел на листок, потом обвел взглядом остальных. Он явно заинтересовался мной. Он тут же встал и подошел к моему табурету, что-то бросив бармену. Затем он перевернул листок и с полминуты изучал его, потом шлепнул его обратно и пошел, скрывшись из моего поля зрения.

Я вернулся к своему табурету. Бармен вытирал разлитую мною жидкость.

– Освежите, пожалуйста, – попросил я. – А телефон у вас тут есть?

Он кивнул и махнул рукой вглубь и направо. Туда-то и направился мой ковбой. Я сунул список обратно в карман и отхлебнул из стакана. Через минуту ковбой вернулся. Он подошел ко мне и натянуто улыбнулся.

– Слышь, – пробормотал он, – я хочу извиниться. Я погорячился.

Я усмехнулся.

– Все в порядке. Мы оба погорячились.

Парень сделал над собой гигантское усилие, но все же протянул мне руку.

– Замнем?

– Без проблем! – Я пожал протянутую руку.

– Я не собирался к тебе приставать, – понизив голос, продолжал он, – но дело в том, что один мой кореш здорово интересуется Луиз, понимаешь? Ты с ней знаком?

Я покачал головой.

– Просто ты на нее запал? – поинтересовался он.

– Да. Просто запал.

– Ладно, – проговорил он. – Слушай, я расстроюсь, если ты не позволишь мне взять тебе выпивку. Раз мы это дело замяли, то давай я тебя угощу.

Я колебался, но он подозвал бармена.

– Слышь, Фрэнк, подай моему другу то, что он попросит, и мне то же самое.

В этот момент краем глаза я уловил какое-то движение и, повернувшись, увидел Луиз. Она приближалась к нам из глубины зала. Видимо, там была задняя комната, где она переоделась, потому что теперь на ней было зеленое платье до щиколоток. Проплывая мимо, она бросила бармену:

– Фрэнк, стаканчик прохладительного в тон этому.

Она кивнула на ходу ковбою и обшарила быстрым взглядом меня. Я широко улыбнулся ей в ответ. Через пару шагов брюнетка обернулась и снова встретила мой взгляд. Подойдя к столику для игры в кости, она потянулась к выключателю и зажгла лампу над столом. Я успел как следует рассмотреть ее, когда она проходила мимо, но под ярким светом пейзаж был еще лучше.

Зеленое платье с высоким воротом стекало по ее телу, обтягивая его так плотно, словно было резиновое, да еще на два размера меньше. Я бы поставил восемь против пяти, что под платьем у нее ничего не было – совсем ничего, даже этих ее прозрачных черных штучек. Платье облегало ее как собственная кожа. И я невольно подумал, что, пожалуй, смог бы привыкнуть к зеленой коже, если бы эхо была кожа Луиз.

Бармен смешал напиток – зеленый, как ее платье, и поставил его на край стойки, а затем сделал нам с ковбоем по хайболу. Я взял свой стакан в одну руку, другой поднял стакан с зеленым питьем и подошел к игорному столику.

– Это, должно быть, ваше, – любезно сказал я, протягивая ей напиток.

Девушка улыбнулась.

– Да-да, в тон платью, – игриво пояснила она. – «Розовая леди» к красному, шоколадный крем к коричневому; а это – мятный.

Я обрадовался удачному началу.

– Мне даже показалось, что ваше платье тоже из мятного крема, – пошутил я.

– Вам нравится? – улыбнулась она.

– Потрясающе! И знаете, весьма остроумно. А что вы надеваете под шампанское?

Она рассмеялась, и ее смех сам по себе действовал как шампанское – нежный, чуть булькающий звук, вырывающийся из глубины ее белоснежной шеи.

– Это, как я понимаю, риторический вопрос?

– Ей-богу нет! – как можно искреннее воскликнул я.

Верхний свет зажег мягкие рыжие искры в ее темных волосах, спускавшихся на плечи. Она была не чистой брюнеткой, как мне показалось сначала. Ее волосы скорее отливали оттенком красного дерева, как стойка бара: мягкая темнота с прикосновением темно-красного цвета. Я был знаком с парой девушек, зарабатывающих игрой в кости в Голливуде, и еще с несколькими в Сан-Франциско – там их побольше. Некоторые из них были тупы до дебильности, зато другие – блестящие дамы, которые могли бы сделать крупную карьеру в бизнесе или в администрации. Но они столько зарабатывали игрой в кости, что не было смысла ничего менять. Общее у них было одно: все они были очень красивы, так что мужчины, глядя на них, одинаково беспечно могли проиграть хоть десять центов, хоть тысячу долларов. Луиз не была исключением, и при этом она отнюдь не казалась дурочкой. На правильном овальном лице с темно-карими глазами все еще хранили улыбку теплые алые губы, приоткрывая ровные белые зубки.

Я вынул бумажник и потянул из него доллар, но передумал и достал двадцатку, которую положил на зеленое сукно.

– Сколько ставите? – спросила она.

– На все. Я чувствую удачу, – небрежно бросил я.

– Я обычно предупреждаю симпатичных клиентов, что в конечном счете выигрыш невозможен, – сказала она.

– Благодарю вас, – сказал я, не отрывая глаз от ее бедер, возвышающихся над игральным столиком. Она сидела на низком табурете, вся облитая светом, который серебрил ее плечи и грудь, выделяя упругие соски и оставляя под ними темные тени. – Но и проигрыш невозможен, – добавил я.

Она некоторое время изучала меня, глядя в упор из-под опущенных век, и наконец проговорила:

– Бросьте эти штуки.

Луиз подтолкнула мне один из кожаных стаканчиков. Я старательно потряс его и выкинул кости на стол. Она глянула на них, подсчитав очки, и, подняв второй стаканчик, яростно затрясла его.

– Видите? – сказала она, выкинув кости. – Вы проиграли.

Я ухмыльнулся.

– Теперь я пропал. Остался без ужина.

– Правда, что ли? – недоверчиво улыбнулась она. – Вы будете сегодня голодать?

– Ну, может, удастся насобирать милостыни.

– Ах так. Ну да, конечно... Вы что, правда остались без денег? – повторила она.

– Угу. Это я забрасываю удочку. Очень осторожно.

– Не слишком-то вы похожи на очень осторожного! – рассмеялась Луиз.

– Это зависит от обстоятельств.

Я заметил, что смутный свет из входной двери на мгновение заслонила фигура нового посетителя. Но я так углубился в интересный разговор, что не обернулся. Однако тут же слева от меня вырос мой ковбой.

– Эй, фраер, – позвал он.

Я совершенно ясно услышал, как он назвал меня «фраером». Я посмотрел ему в глаза. На его квадратном лице играла жесткая усмешка.

– Помнишь, я рассказывал тебе об одном моем друге, который очень интересуется Луиз?

– Пусть себе интересуется. Я тоже интересуюсь. Что с того?

– Вот он, мой друг! Он пришел, фраер. – И ковбой ткнул большим пальцем через плечо.

Я обернулся, нацелив взгляд туда, где, по моим соображениям, должно было находиться лицо вновь прибывшего, но на этом месте я увидел – с нами крестная сила! – лишь галстучную булавку. Я поднял глаза повыше... и еще выше... и наконец добрался до лица. Это был не человек, а просто какое-то чудовище. Обнаружив наконец его лицо, я не сразу узнал его, потому что первые несколько мгновений я был слишком занят, размышляя, как же мне до него дотянуться. Но уже через десять секунд, разглядев узкий череп с костлявыми скулами, длинный острый нос, широко расставленные темные глаза и высокий лоб, прикрытый путаницей жестких каштановых волос, я вспомнил. Увидев однажды человека такого роста, потом вспоминаешь его без большого труда.

Глава 5

В 1945 году без его фотографии не обходилась ни одна спортивная страница. Он тогда еще учился в колледже, но уже был признанной баскетбольной звездой национального масштаба. Не подходя по размерам ни для какой службы, он сделал себе имя на баскетбольных площадках. Может, вы и сами вспомните: Томми Мэтсон по прозвищу Мэтсон Пушечный Удар. Это прозвище потом сократилось до Пушки. В 1946-м он стал профессионалом, но впоследствии был дисквалифицирован за грубую игру, граничащую с жестокостью. И отчасти еще потому, что однажды его допрашивали в Сан-Франциско по поводу некоторых матчей; впрочем, допросили и отпустили.

После этого он исчез. Его имя больше не появлялось на спортивных страницах, но я вспомнил, что он однажды был задержан за избиение, однако отпущен; потом участвовал в мелкой краже – средь бела дня, не имея при себе оружия. Последний раз я слышал о нем, когда его арестовали в Сан-Франциско, на этот раз за крупную ночную кражу, но опять без оружия. За это Пушка попал в Сан-Квентин. В своих расследованиях я иногда наталкивался на его имя, но ни разу не преследовал его самого. Однако он знал меня в лицо и не особо любил, потому что я пару раз помогал упрятать за решетку его дружков.

Я ощутил, что у меня пересохло в горле. В этом парне не было трех метров, но и двух с лишком при медвежьих трехстах фунтах было вполне достаточно, чтобы рассказ Джо превратился из больного бреда в жуткую реальность.

Это определенно был тот самый человек, которого Джо видел вчера. Я повернулся спиной к игорному столику и сказал:

– Привет, Пушка. Я слышал, что тебя выпустили, но не знал, что ты теперь обитаешь в наших краях.

– Теперь знаешь. – Он поглядел поверх меня на Луиз. – Этот хлыщ не беспокоит тебя, дорогая?

– Нет, Пушка, не беспокоит, – заверила она.

– А мне кажется, что да!

Я рискнул вмешаться.

– Я полагаю, Пушка, что леди знает лучше тебя. Притом, мы же с тобой знакомы! Ты прекрасно знаешь, что я не хлыщ.

Ковбой не преминул вставить слово.

– Он фраер. Правда же, фраер?

Я метнул на него злой взгляд.

– У тебя слишком короткая память, приятель. В следующий раз ты уйдешь отсюда на костылях.

Впрочем, в тот момент я скорее хорохорился: обстановка меня не очень радовала. Вместе с Пушкой вошел еще один мужчина, который теперь стоял рядом с ним – лысый, худой коротышка лет сорока пяти. На лбу у него был ножевой шрам как раз у самых волос. Таким образом, я оказался один против четверых – считая Пушку за двоих.

– Двигай отсюда, Скотт, – приказал Пушка.

– Я занят. – Я снова повернулся к Луиз: – Нас, кажется, прервали. Я, помнится, хотел о чем-то вас спросить.

Она хмурилась, покусывая нижнюю губу.

– Я знаю, – пробормотала она.

Из-за спины я услышал мягкий голос Пушки:

– А я бы хотел, чтобы ты вылетел отсюда, Скотт, и летел не оборачиваясь, и чтобы я тебя больше не видел.

Кто-то схватил меня за руку и развернул. Это был ковбой, и я имел неосторожность сосредоточиться на нем. Он ухватил меня за рукава пиджака, потому что я собрался раскроить ему физиономию ребром ладони, но не этим я должен был сейчас заниматься.

Я услышал слева рычанье Пушки и увидел огромный кулак, опускающийся на мою голову. Я опоздал на долю секунды, уходя от удара нырком вперед. Он ударил меня, и я едва не влетел через игорный столик в колени Луиз. Глаза мои подернулись серой дымкой, и мускулы превратились в кисель. Когда Пушка сгреб меня за грудки и потянул на себя, мне стоило больших трудов сохранять вертикальное положение. Двинуть его кулаком в подбородок было гораздо легче. Сражаясь с головокружением, я услышал шипящий голос Пушки:

– Я сказал: вон отсюда, и не суйся больше!

Снова я увидел – хотя на этот раз менее четко – приближение кулака; голова моя упала, и головокружение прошло. Его место заступила кромешная тьма.

Глава 6

Я был в кабине. Я знал, что я в кабине, только было неясно, что это за кабина. Оторвав лицо от столешницы, я мало-помалу припомнил, что произошло. Я пошевелил рукой свою челюсть, и острая боль немного развеяла туман в голове. Я огляделся. От стойки бара ко мне шла Луиз, двоясь в моих расфокусированных глазах. А надо сказать, что даже одна Луиз производит впечатление почти за пределами мужских сил. Но когда она приблизилась, раздвоение исчезло, и стакан, который она поставила передо мной, тоже был один.

– Бренди, – пояснила она.

– Благодарю. – Я выпил, подождал минуту и начал подниматься на ноги. – А где этот... эти...

Я уже почти вышел из кабины, когда она вдруг положила руку мне на грудь и сказала:

– Сядь. Я восхищаюсь твоей тупостью, но они уже ушли. А тебе пока лучше отдохнуть.

– Я уже наотдыхался.

Все же я сел, и она опустилась на стул напротив меня.

– Что тут происходит? – спросил я.

– Уже ничего. Все посетители разошлись.

– Нельзя не восхититься их здравым смыслом, – пробормотал я.

– Пушка, Звонок и Арти обыскали тебя, проверили все карманы и бумажник, потом положили все на место и ушли.

– Классно. – Я поразмышлял минуту-другую и переспросил: – Звонок? Звонок Миллер? – Это должен был быть он; вряд ли есть еще один преступник с такой же кличкой.

– Да-да, этот ковбой. И Арти Пейн. А ты – Шелл Скотт, детектив.

Я посмотрел на нее через стол.

– Все правильно. Это плохо?

– Я этого не говорила. Скорее... как бы это сказать... любопытно.

– О да. Пожалуй. – Больше я ничего не прибавил. Я не собирался охмурять девушку; она могла воспользоваться открывшейся возможностью – или не воспользоваться, по своему усмотрению. Я только сказал: – Я понял, что вы предпочитаете Пушку.

– Да я его и не предпочитаю, – возразила Луиз. – Это он предпочел меня. Он... можно сказать, он ухаживает за мной. Но пока безуспешно.

– Воображаю, какую он ведет планомерную осаду, – заметил я. – Он просто обязан. Ну, вы понимаете, – цветы, конфеты, красивые побрякушки и тому подобное.

– И тому подобное. Он приказал мне держаться от тебя подальше.

– А мне показалось, что вы из тех девушек, которых можно только просить, но не приказывать.

– А я из тех и есть, – вскинула она голову.

– Вот я и прошу. Поужинать. Сегодня, – сказал я.

– Возможно. – Она бросила взгляд на дверь. – Посетители. Я должна вернуться на место. – И она вышла. Естественно, я проводил ее взглядом.

Я заказал спиртное и, медленно потягивая виски с содовой, собрал вместе обрывки фраз и намеки. Звонок Миллер. Преступник, которому везет с приговорами и в послужном списке которого числится добрая половина кодекса – в основном, однако, подозрения в краже. Мастер на все руки преступного ремесла, он был и посудомойкой, и банковским клерком, и слесарем, и взломщиком, и барменом, и штрейкбрехером, и конечно же ковбоем. Я зафиксировал в гудящей голове этот важный пункт и стал соображать дальше. Вчера бродяга Джо ввалился в этот бар и в алкогольном бреду увидел, как Пушка дарил Луиз красивую побрякушку. Я не понимал, однако, роли Луиз. Сегодня Звонок Миллер прочел описание этого браслета в моем списке, вызвал Пушку и Арти Пейна. Пушка дал мне понять, что я веду себя глупо. Звучало логично. Я встал.

Проходя мимо игорного столика, я остановился. Луиз была одна.

– Ну и? – спросил я.

Она покусала внутреннюю сторону губы.

– А куда мы пойдем?

– Гроув подойдет? – предложил я.

– Шоколадный Гроув?

– Ну да. А то можно на Стрип, к Гиро, Мокамбо или к Кею Томпсону, или к братьям Уильямс, – перечислил я.

– У тебя на лице уже проступили синяки, – заметила Луиз. – Ничего?

– Я приложу к ним лед.

– Но я должна работать.

– У вас может заболеть голова, – подсказал я. – Тогда мы будем в равных условиях.

– Ну хорошо, – согласилась девушка.

– У вас есть длинное обтягивающее платье, которое вам бы хотелось надеть в ресторан?

Она улыбнулась.

– Хм-ммм... Длинное – и с глубоким вырезом, – уточнила Луиз.

– Замечательно! – Я ухмыльнулся. – А какого цвета?

Она поглядела в потолок, потом скосила глаза на меня, кокетливо изогнув губы в игривой усмешке.

– Ром с кока-колой.

– Время и место?

Она написала что-то на листке бумаги и отдала мне. Я прочел написанное и сказал:

– До скорого, Луиз. Встретимся в девять.

– До скорого, Шелл. Не опаздывай.

– Шутить изволите? – Я вышел. Начинало темнеть...

Я добрался к себе, в отель «Спартан», к семи часам вечера. Я немедленно смешал себе не очень крепкое питье и уселся на огромный коричневый диван в передней комнате. Подмигнув Амелии – голой девице над моим фальшивым камином, я набрал номер Дианы Борден.

– Диана? Это Шелл Скотт. Я хотел бы...

– О-о-о-о, Скотти! Как это мило! Ты соскучился по мне, правда же?

– Нет. Я хотел бы...

– Ты не соскучился? Но, Скотти! Ну пожалуйста!

– О'кей, я соскучился, только послушай же! – быстро сказал я. – Закажи на сегодня два столика в «Амбассадоре». У Гроува. Два столика рядом. Если ты носишь очки, то не забудь их надеть.

– У меня нет очков...

– Помолчи минутку. Один столик – для тебя, другой – для меня и моей спутницы. Я надеюсь, что она нацепит кое-какие камушки. Может, да, а может, и нет. Но на всякий случай я хочу, чтобы ты была рядом и хорошенько рассмотрела. Если увидишь драгоценности, похожие на твои, не поднимай шума. Я найду способ перемолвиться с тобой, придумаю что-нибудь. Все ясно?

– Ничего не ясно! О чем ты говоришь? – возразила Диана.

Я еще раз повторил все с самого начала, медленно и отчетливо, велев ей заказать столики на полдесятого. Она спросила:

– Она хорошенькая? Эта девушка?

– А... да, она красавица, – нетерпеливо проговорил я. – Какое это имеет отношение к твоим браслетам и... – Я оборвал фразу. – Да, черт, чуть не забыл. Ожидая нас, возьми себе кока-колу или вроде этого.

– Я возьму то, что захочу, – заявила она. – Мне уже двадцать один год. Я же говорила тебе, что я...

– Что ты что?

– Что я гораздо старше, чем кажется. Можешь проверить, раз уж ты такой весь из себя детектив. Мне исполнился двадцать один год шесть дней назад. Так что пока.

И она повесила трубку.

Ну, подумал я... Ну-ну.

Было ровно девять вечера, когда я прочел аккуратную табличку: «Луиз Сандерс» и нажал кнопку дверного звонка. Когда она открывала дверь, прозвенел гонг и продолжал долго звенеть у меня в голове, потому что на этот раз на ней была кожа темно-красного цвета, и размер в размер. Это платье гладко лежало без помощи бретелей на ее высокой груди, облегало тонкую талию, сияло на изогнутой линии бедер и падало изящными складками до самого пола.

– Входи, – пригласила она. – Ты необыкновенно точен. И знаешь что? Вся моя головная боль куда-то уплыла.

Я не сводил с нее глаз.

– А знаешь, я сам тоже куда-то поплыл. Ты выглядишь прелестно, Луиз.

– Спасибо, – сказала она. – Ты тоже вполне прелестен. Этот смокинг сидит как влитой.

Я заранее принял душ, побрился и надел старый добрый смок с черным галстуком. Если бы я шел просто поесть супа и рыбы, я бы, наверное, оделся повеселее. Но я хотел выглядеть достаточно официально, чтобы Луиз почувствовала себя неуютно без драгоценностей. Странно, конечно, но я сам начал чувствовать себя неуютно от собственной подлой затеи.

Луиз взяла меня за обе руки и увлекла к дивану, стоявшему перед широким окном.

– Посидим здесь, Шелл. Может, выпьем чего-нибудь на дорожку?

– Грандиозная идея! – приветствовал я это предложение.

– Тебе придется удовольствоваться тем, что у меня есть. Но это не так уж плохо.

Она все еще держала меня за руки, стоя спиной к окну, и бледный уличный свет мягко обрисовал ее талию и линию бедер.

– Звучит завораживающе, – ответил я, крепче сжимая ее пальцы.

Она высвободила руки и сказала с улыбкой:

– Я имела в виду ром с кока-колой.

– Этого-то я и боялся, – пошутил я.

Я повернулся к окну и смотрел на улицу, пока она не принесла напитки. Мы мило поболтали о том о сем, – настолько мило, что я успел пожелать, чтобы этот разговор никогда не кончался; и я подумал, что, пожалуй, Луиз нравится мне чуть больше, чем надо для дела.

Когда мы покончили с питьем, было уже девять тридцать.

– Ты готова, Луиз? – спросил я.

– Да-да. Только возьму накидку...

Я прошел за ней до дверей спальни. Она взяла с кровати нечто, напоминающее норковое манто, набросила его на плечи и продефилировала мимо меня. На ней не было ни единого бриллианта, ни браслета, ни ожерелья. Не было даже колечка.

Я открыл рот, чтобы высказаться по этому поводу, но запнулся. Вся эта затея уже не казалась мне ни остроумной, ни забавной. Все же я заставил себя выговорить:

– Я тут весь упакован, застегнут на все пуговицы и запонки, облит мужским лосьоном после бритья. А на тебе нет даже часиков. Придется купить тебе пару безделушек.

Вышло это у меня плоско, невыразительно и до противного выявило мои намерения. Ведь я же не знал, что сказал ей Пушка, пока я лежал без сознания в «Обители Зефира». Точно так же и что он сказал ей вчера, вручая Дианин браслет. Она могла знать, что Пушка презентовал ей краденое украшение, она могла быть даже его соучастницей; она могла подозревать, что вещь украдена, а могла думать, что это недорогая подделка. Браслета у нее могло сейчас и не быть, это мог оказаться вовсе и не Дианин браслет. Но я обязан был все это выяснить, а вместо этого сам себя посадил в лужу своей неуклюжей игрой.

Однако, если даже Луиз и ожидала, что я заведу речь о драгоценностях, то, во всяком случае, не подала виду. Она продолжала улыбаться по-прежнему, светло и радостно, но улыбка ее словно ополовинилась, и что-то новое появилось в темных глазах.

– Наверное, ты прав, Шелл, – сказала она. – Пожалуй, мне надо что-нибудь надеть.

Она отвернулась от меня и подошла к туалетному столику у левой стены. Открыв второй сверху ящик, она вынула квадратную коробку.

– Раз так, то помоги мне выбрать, – попросила она, не глядя мне в глаза. – Что мне сегодня надеть?

Она открыла коробку, но не двинулась с места, наблюдая, как я подхожу и заглядываю внутрь, на россыпь хрустально-белых и красных камней, браслетов, цепочек и заколок.

Он был там – браслет со змеиной головой: рубиновые глаза и золотой раздвоенный язык, высунутый из пасти. Я вынул его.

– Как тебе этот?

В этот момент, по моим представлениям, и должен был произойти взрыв. Но она, не дрогнув, продолжала вести свою линию, как будто ни один из нас не дурил другого.

– Хорошо, – тихо сказала она.

Я выбрал блестящее небольшое ожерелье – черную ленту со вставленными камнями.

– Это должно подойти.

– Это стразы. Я сама их купила. Большинство остальных – подарки. – Она сглотнула. – От мужчин, естественно.

Я взял ее за запястье. Она уже надела браслет.

– Это тоже стразы?

– Не знаю. Вряд ли. – Она поколебалась. – Это Пушка подарил. Шелл, ты ведь знаешь об этом сам.

– Дорогая, я... Да, у меня было такое подозрение.

Стоя ко мне лицом, она стала застегивать на шее ожерелье, и ее полная грудь выперла и натянула платье.

– Не знаю, зачем я это надеваю, – пробормотала она. – Ты ведь не заказывал никакого столика.

Я вздрогнул.

– Луиз, послушай! Давай начистоту. Все равно придется сказать правду – так чем раньше, тем лучше. Эти камни дал тебе Пушка. Я подозреваю, что они краденые. Они находятся у тебя. Я не знал, что окажусь в таком запутанном сюжете, но так уж случилось. Как теперь быть? Ты хочешь что-нибудь мне сказать? Или я должен буду и дальше все раскапывать сам?

Карие глаза сделались злыми.

– Эти камни мне вчера подарил Пушка, – холодно сказала она. – Я не знаю, где он их взял, и до сего момента меня это не интересовало. Он и раньше делал мне подарки, хотя и не такие прекрасные. Он пытался... купить у меня кое-что за свои подарки, но у него ничего не вышло, потому что то, что ему надо, не продается. Хотя что-то он, возможно, и приобрел. – Она остановилась и поглядела мне в лицо. – А ты мне нисколько не нравишься, Шелл, – добавила она серьезно.

Некоторое время никто из нас не мог промолвить ни слова. Наконец я сказал:

– И с чего это я решил, что могу быть детективом? Знаешь, а давай еще по маленькой, и полетим.

– Ты все еще хочешь куда-то ехать? – бесцветным голосом спросила она.

– Само собой! – весело сказал я.

Мы выпили наскоро, под вялый и никчемный разговор, и вышли на улицу. В лифте она стояла тихо как мышь, и я не вытерпел:

– Луиз, милая, улыбнись! Ну хоть кашляни! Давай плюнем на все и устроим шорох под звездами!

Она улыбнулась краешком рта.

– Мне кажется, нет смысла гробить вечер впустую.

– Конечно, не впустую! Мы напьемся и пойдем бегать, и визжать, и пугать прохожих, и взлетать под небеса, и танцевать на улицах...

Лифт остановился, и я замолк. Она покачала головой, но улыбнулась чуть шире и чуть ярче.

Рука об руку мы вышли на Уилкокс-стрит. Я направился к своему «кадиллаку» и вдруг услышал какой-то шорох по асфальту. Луиз вскрикнула:

– Пушка! Как ты здесь...

И тут раздался рев, свист, грохот и звон колоколов. Чудовищный кулак опустился на мою голову, подобно артиллерийскому снаряду, и последнее, что я успел подумать, было: танцы на улицах сегодня отменяются.