Текст книги "Сталь остается"

Автор книги: Ричард Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На то, чтобы все поправить, ушло около часа. Весь фокус был в инерции.

– Не позволяй им останавливаться, – говорил ему в тот день Флараднам, лежа на носилках в медицинской палатке. Говорил тяжело, хрипло, и на лице его перекатывались под кожей узлы боли. Снаружи шумел летний дождь, земля раскисала, превращаясь в предательскую, скользкую грязь. – Не давай им времени на раздумье, не позволяй ныть и жаловаться. От тебя требуется уверенность. Найди эту уверенность, Гил, а не найдешь – сыграй. Главное – уведи их отсюда. Заставь их шевелиться.

С носилок Флараднам уже не встал.

По склону горы, под дождем, меся грязь, уныло тащились остатки разбитого экспедиционного корпуса. Кольчуги и некогда веселенькой расцветки форма казались пятнами пестрой плесени на фоне посеревшего ландшафта. Стоя у выхода из палатки и стараясь не слышать хриплых стонов и зубовного скрежета за спиной, Рингил всматривался в пелену ливня. Как сделать то, о чем говорил Флараднам? Он не просто не знал, он даже не представлял себе. Кириатские боевые машины пришлось бросить, они вязли в грязи. Раненые и умирающие исчислялись сотнями. Рептилии наступали.

От Гэллоус-Уотер их отделял двухдневный марш – на юго-восток, по открытой гористой местности.

Не позволяй им останавливаться.

Сначала привести в чувство раненых стражников, поднять их, заставить всех поверить, что ничего серьезного не случилось, что большого ущерба их здоровью Дарби не причинил. Принести холодной воды со двора Шалака. Отвести весь отряд в таверну на другой стороне улицы через переменившуюся в настроении толпу. Пустить по кругу вино, заплатить за все и не пожалеть денег, чтобы люди задержались надолго. Пригласить музыкантов. Попробовать самому жуткое хозяйское вино, не забывая при этом улыбаться во весь рот. Понаблюдать за шлюхами, глаза у которых разгорелись, как у кошек при виде мясных обрезков. Играть роль благородного, но не кичливого господина, пока недавняя стычка не позабудется, не растает в общем веселье.

И уйти.

Рингил ускользнул незаметно, когда пошли песни и мягкие синие сумерки уже ползли вверх по улице от реки. В небе во всей своей красоте сиял Обруч. Площадь опустела, лишь кое-где торопились домой прохожие да фонарщики с лестницами нарушали тишину вечера. После шумной, горячей атмосферы таверны здесь было прохладно и спокойно. Он перешел улицу в направлении домика Шалака и увидел сидящего на ступеньке Дарби. Рингил подобрал валявшуюся на мостовой дубинку и рассеянно покрутил ее в руке.

– Хочешь сувенир? – спросил он, протягивая дубинку ветерану.

Тот покачал головой, погладил лежащую на коленях палку и, словно сонный ребенок, обнял себя за плечи.

– Мне и Старушки Лурлин достаточно. Мы с ней давно знакомы.

– И то верно.

– Премного благодарен вашей милости. За то, что вмешались. Похоже, меня сегодня одолели. – Старый солдат поднял руку, осторожно ощупал разбитое лицо. На пальцах осталась засохшая кровь. Он скорчил гримасу. – Точно, отделали как следует. Боюсь, ребро снова треснуло.

– Идти можешь?

– Да, господин, конечно. Насчет этого не сомневайтесь. Прямо сейчас и уберусь. Больше вы меня не увидите. Я ведь и задержался, только чтобы вас поблагодарить.

– Я не то имел в виду. – Рингил запустил руку в изрядно похудевший кошелек, извлек пригоршню монет. – Послушай, здесь…

Ветеран покачал головой.

– Нет, господин. Об этом и речи быть не может. Вы и так мне помогли. В наше время доброго человека не часто встретишь. Эти писцы, будь они неладны, да законники-извращенцы весь город держат за яйца. Даже если ты дрался за них всех с ящерицами – им наплевать.

– Знаю, – кивнул Рингил.

– Да, господин, вы-то знаете. – Выражение разбитой в кровь физиономии изменилось, и Рингил не сразу понял – то было смущение. – Видел вас при Рахале, господин. Бился футах в двадцати от вас, когда драконы нагрянули. Не сразу вспомнил, память уже не та, что была когда-то. Но как клинок ваш увидел…

Рингил вздохнул.

– Такой не забудешь.

– Точно.

Вечерние сумерки сомкнулись над ними. На другой стороне улицы фонарщик обжег пальцы и негромко выругался. Рингил тронул дубинкой камешек. Он уже привык к распространяемой Дарби вони и почти не замечал ее. На войне, бывало, воняло и от него.

– А вот я, боюсь, тебя не помню.

– И немудрено. С какой стати? Нас в тот день было много. Жаль, не попал с вами к Гэллоус-Гэп.

Теперь уже Рингил скорчил гримасу.

– Жалеть не о чем. Мы потеряли там даже больше народу, чем при Рахале. Оказался бы там, скорей всего, сыграл бы в ящик.

– Да, наверное. Но ведь при Гэллоус-Гэп мы победили.

Из таверны донесся взрыв смеха. Кто-то затянул новую песню. Военную, из классики. «Кровью ящериц мы умылись». Похоже, боевой ритм отбивали кулаками по столу. Дарби не без труда, моргнув от боли, поднялся.

– Я, пожалуй, пойду, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы и, криво усмехнувшись, кивнул в сторону таверны. – Не хотелось бы попасть им под горячую руку. Ладно если б только пили да девок тискали, а то ведь как разгорячатся, как патриотический зуд взыграет, так захочется крови. Вот и пойдут искать виноватого.

Рингил взглянул на окна Шалака – пожалуй, надо зайти да помочь старику потушить огонь.

– Наверное, ты прав.

– Да, господин. – Дарби расправил плечи. – Ну, я пошел. Приятно потолковать с тем, кто понимает. Вы уж извиняйте, что встретили меня не в лучший час. Я не всегда такой.

– Я и не думаю…

– Просто воспоминания не дают покоя. Как клеймо в голове. Иногда так и лезут. Только выпивка и спасает, господин. Выпивка да еще фландрин, когда удается раздобыть. – Он неуклюже, стараясь не встречаться с Рингилом взглядом, повертел палку. – Сказать по правде, господин, я уже не тот, что был прежде.

– Мы все уже не те. – Рингил качнул головой, отгоняя мрачные мысли. Сказать бы что-то хорошее. Что-то такое, что понравилось бы Флараднаму. – Но, по-моему, сегодня ты держался неплохо. Одному точно ребро сломал, а другой, похоже, до сих пор не соображает. Так что твоя Лурлин в порядке.

Ветеран посмотрел на него.

– Жаль, что так получилось. Они ведь ребята неплохие. У меня дядя в страже служил. Тяжелая работенка. Но ведь сами ко мне привязались…

Солдат улыбнулся.

– Эх, видели б вы меня у Рахала. Дрался до последнего, меня парни на баржу силком тащили.

– Не сомневаюсь.

Стены таверны содрогались от военного гимна. Дарби положил палку на плечо и по-армейски прижал кулак к груди.

– Ладно, я пошел.

Рингил снова полез в кошелек.

– Послушай…

– Нет, господин. Я не стану больше злоупотреблять вашей добротой. – Дарби постучал кулаком по груди. – Не стану.

– Здесь немного. Купишь себе… ну, не знаю… поесть. Или сходишь в баню. Может, снимешь жилье.

– Спасибо за доброту, но мы с вами оба знаем, на что я их спущу.

– Что ж. – Рингил пожал плечами. – Делай с ними, что хочешь. Купи вина. Фландрина. Если тебе это надо.

Кулак неуверенно раскрылся. Рингил вложил деньги в ладонь.

– Прими. Как солдат от солдата. Трудные времена у каждого бывают.

И Дарби взял монеты. Неуклюже, как-то конвульсивно. Рука была загрубевшая, грязная и горячая. Пряча деньги куда-то под обноски, он отвернулся.

– Премного благодарен, господин, – сказал он, но уже совсем другим тоном и старательно избегая смотреть Рингилу в глаза.

Они попрощались, и Дарби пошел по улице, сгорбившись, опустив голову. Глядя ему вслед, Рингил вдруг понял, какое именно чувство изменило выражение лица старого солдата.

Стыд.

Стыд и что-то вроде разочарования.

Рингил постоял еще немного, провожая Дарби взглядом, затем раздраженно пожал плечами и отвернулся. Ради Хойрана, он же не смотрел со стороны, как стражники обрабатывают солдата. Нет, помог. И попытался помочь еще.

Рингил постучал в заднюю дверь. Торопливые шаги – Шалак протопал от окна, – скрип засова, и дверь открылась. Хозяин отступил в сторону.

– Все в порядке?

– Конечно. А что?

Позднее, помогая Шалаку закрыть лавку, Рингил взглянул на руку при свете лампы и обнаружил оставшееся от Дарби грязное пятно. Отмыть его оказалось на удивление непросто.

Рингил вернулся в Глейдс позже, чем рассчитывал, да и предъявить в оправдание потраченного времени мог разве что пару царапин на лице и руках и наполовину опустошенный кошелек. Перевозчик на обратном пути попался неразговорчивый, чему Рингил только порадовался. Пока лодочник налегал на весла, борясь с течением, он, поеживаясь от вечерней сырости, сидел на корме и снова перебирал неясные намеки и подсказки Шалака.

Они являются в призрачном обличье из призрачного тумана, они быстры и проворны, как змеи, а когда мы наносим ответный удар, они скрываются в тумане и смеются над нами, негромко и презрительно.

Отлично.

У дома уже горели фонари, на дорожке перед входом стояла карета. Лошади отдыхали, а кучер подкреплялся чем-то из фляжки в компании еще одного слуги. Рингил оглядел, но не узнал ни ливрею, ни герб на дверце кареты. Что-то яркое, вроде стилизованной волны. Он пожал плечами и прошел в дверь, оставленную слегка приоткрытой, как и принято по вечерам. За порогом его встретил дворецкий.

– Кто у нас в гостях? – поинтересовался Рингил, передавая шляпу, палаш и накидку.

– Главный администратор приливной стражи, господин. – Дворецкий ловко управился и с одеждой, и с оружием. – Он сейчас в библиотеке, ждет уже второй час.

– Похоже, на такой должности мозолей не натрешь, – проворчал Рингил. – И кого он дожидается?

– Вас, господин.

Рингил удивленно взглянул на него.

– Неужели?

– А вот и он сам.

Дворецкий кивнул в сторону библиотеки.

Рингил повернулся и увидел богато одетого молодого человека, направляющегося к нему с самым решительным видом. Он успел заметить красновато-коричневую тунику, кремовые бриджи, синие кожаные сапоги и шпагу на боку. Чертами раскрасневшегося от гнева лица гость смутно кого-то напоминал. Бородка была аккуратно подстрижена.

– Эскиат! – проревел он.

Рингил оглядел холл.

– Вы ко мне обращаетесь?

Подлетев ближе, главный администратор приливной стражи выбросил левую руку, чем застал Рингила врасплох – никакого оружия в ней он не заметил, только пару перчаток. Жесткая кожа обожгла щеку.

– Я требую удовлетворения, Эскиат.

Рингил ударил его в лицо, и главный администратор свалился на пол с разбитым в кровь носом. Побарахтавшись, он потрогал верхнюю губу, удивленно посмотрел на испачканный кровью палец и схватился за шпагу.

– Обнажишь клинок в моем доме, отберу и засуну в глотку.

Рингил остался на месте, не сделав и шага вперед, но главный администратор тем не менее убрал руку и поспешно вскочил. Сделал это гость легко и ловко, одним движением, отработанным, как понял Рингил, в фехтовальном салоне. Он мгновенно принял защитную стойку, приготовившись при необходимости блокировать выпад, однако молодой человек только выпрямился и плюнул на пол у ног обидчика.

– От такого подонка иного я и не жду. Мордобой вместо истинного чувства чести. – Гость вытер нос, но несколько капель все же упали на пол. Он посмотрел на них, кивнул и улыбнулся одними губами. – Ответа тебе не избежать, Эскиат. Я вызываю тебя. В присутствии свидетелей. На поле Бриллин-Хилл. Послезавтра. На рассвете. Без доспехов, без щита, холодное оружие. Нравится тебе или нет, мы решим этот вопрос чистой сталью.

К тому времени в холле уже собралась небольшая толпа. Громкие голоса отвлекли прислугу от исполнения прямых обязанностей, а за спиной главного администратора возник служитель в ливрее, который молча протянул хозяину носовой платок.

– Ты не объяснишь, в чем дело? – спросил Рингил. – Хотелось бы узнать, с чего ты так торопишься умереть…

Взяв предложенный платок, главный администратор прижал его к разбитому носу. Попытки служителя помочь хозяину были отвергнуты.

– Подонок да еще и трус к тому же! Несносной дерзостью тебе не отделаться.

Что-то в его речи цепляло, что-то, накладывающееся на странно знакомые черты. Рингил закатил глаза и демонстративно зевнул.

– Если уж делать все по правилам, то для вызова на дуэль требуется серьезное основание. Меня не было в городе со времен войны, а ты, судя по всему, в то время только-только выбрался из колыбельки. Трудно представить, как я мог тебя обидеть.

Главный администратор криво усмехнулся.

– Ты оскорбляешь меня самим фактом своего существования. Своей развращенностью и подлостью ты отравляешь воздух Трилейна.

– Не смеши меня.

– Как ты смеешь…

– Хочешь поразить кого-то своей праведностью, отправляйся в бухту. Там есть мальчишки, торгующие собой за деньги, вот их легко напугать и обидеть.

– Ты оскорбил моего отца!

Крик боли эхом отскочил от сводчатого потолка, а вслед за ним, как выпавшее из разодранной подушки гусиное перышко, опустилась тишина. И в этой тишине Рингил по-новому увидел лицо главного администратора. Увидел сходство, услышал знакомые обороты речи.

– Понятно, – негромко сказал он.

– Я – Искон Каад, – дрожащим голосом объявил главный администратор приливной стражи. – Положение, занимаемое моим отцом в совете, не позволяет ему искать удовлетворения в дуэли. Он не желает…

– Конечно. – Рингил саркастически усмехнулся. – Рисковать – не стиль твоего отца. Ему привычнее прятаться за городскими стенами или под мантией власти и вместо себя посылать на смерть других. Именно так он и поступал в пятидесятые, когда остальные дрались на болотах по колено в крови. Его не было тогда, нет и сейчас. Наверное, был занят. Сражался в спальне с какой-нибудь поломойкой.

Издав приглушенный рык, Искон Каад бросился на Рингила, но достичь цели ему, к несчастью, не удалось. Помешал слуга, удержавший своего господина за руку. Дворецкий тут же сделал шаг вперед, прикрывая Рингила, однако наткнулся на твердый взгляд хозяина и отступил. Каад, немного успокоившись в крепких объятиях, повелительно дернул плечами. Слуга опустил руки и сделал шаг назад. С улицы на шум уже спешили кучер и еще один слуга. Появилась наконец и хозяйка дома, с некоторым опозданием решившая узнать, что происходит. Лицо Ишил, как обычно, оставалось непроницаемым.

Рингил сложил руки на груди и, прищурившись, посмотрел на сына своего давнего врага.

– Хочешь убить меня, Искон Каад? Ладно. Я принимаю твой вызов. На поле Бриллин-Хилл, послезавтра на рассвете. И раз уж вызов брошен мне, то я вправе определять условия поединка. Я, а не ты. – Он поднял правую руку и принялся изучать ногти – жест, давным-давно позаимствованный у Ишил. Стоявшая в другом конце холла мать заметила это, хотя ее лицо осталось неподвижным. – Хотя ты, конечно, о таком не слыхал. Не то воспитание. Откуда тебе знать подобные тонкости?

В какой-то момент Рингилу показалось, что юный Каад готов снова броситься на него, но то ли накопленный гнев вышел, то ли молодой человек сумел обуздать эмоции, получив от Рингила то, что хотел. Главный администратор лишь скалил зубы в недоброй усмешке и ждал.

А может быть, Гил, все дело в том, что Искон Каад не таков, как его родитель? Не думал об этом? Может быть, он, воспитанный в достатке и беззаботности сын влиятельного городского советника, менее восприимчив к оскорблениям? Может быть, он, как когда-то ты сам, вырос самоуверенным, дерзким, манерным юнцом с замашками рыцаря?

Нет, не только замашками. Видел, как он поднялся? У парня отличная выучка.

Ну, у тебя тоже.

Интересно, пришлось ли ему подставлять задницу наставнику?

Рингил скользнул оценивающим взглядом по стройной фигуре юноши.

И понравилось ли?

Стоп. Хватит.

И все-таки недооценивать противника нельзя.

Если, конечно, дело дойдет до поединка.

– Налюбовался своим маникюром, подонок?

Рингил посмотрел на Каада и едва не покачнулся – внезапно закружилась голова.

– Хорошо, – холодно произнес он. – Сделаем по-твоему. Без доспехов, без щита, только легкое оружие. В присутствии секундантов. А теперь выкатывайся из моего дома.

Когда Каад ушел и скрип колес его кареты растаял вдалеке, Рингил поманил к себе ближайшего из слуг, шустрого на вид парнишку лет двенадцати.

– Тебя как звать?

– Дери, господин.

– Знаешь улицу Дрэй в Экелиме?

– Что выше по реке? Да, господин, знаю.

– Хорошо. Там есть лавка, где продают всякую олдраинскую дребедень, на углу Блаббер-роу. Утром первым делом сгоняешь туда и передашь для хозяина сообщение.

– Да, господин. Какое сообщение?

– Напишу попозже. – Рингил выудил монетку из тощего кошелька. – После ужина найдешь меня в библиотеке.

– Буду рад, господин.

– Тогда беги.

– Надеюсь, теперь, – подала голос хозяйка, – все вернутся наконец к тем делам, которыми положено заниматься. И пусть кто-нибудь подотрет кровь.

Все задвигались, зашевелились, и вскоре толпа растеклась через двери и по лестницам. Ишил неторопливо прошествовала через опустевший холл и остановилась перед сыном.

– Ты что же, вознамерился оскорбить всех знатных людей города? – прошипела она.

– Они сами сюда являются, – ответил он, снова изучая ногти. – Сами приходят ко мне. Я бы не хотел их разочаровывать. И ты ведь не желаешь, чтобы имя Эскиатов поносили в твоем собственном доме? Отцу это вряд ли понравится.

– Если бы ты не напал на Каада…

– Мама, к твоему сведению… – Он остановился, удивленный прозвучавшей в голосе досадой, и метнул убийственный взгляд на двух застрявших у входа слуг, которые незамедлительно нашли причину, чтобы спешно удалиться. Подождав, пока за ними закроется дверь, Рингил продолжил уже спокойнее: – К твоему сведению, ни Мурмин Каад, ни твой возлюбленный супруг не желают и подпускать меня к Эттеркалю. Вряд ли это как-то связано с Шерин, но наше расследование определенно кое-кого встревожило, и вчерашнее появление здесь Каада есть лишь следствие этой тревоги.

– Все равно тебе не следовало так себя вести. Ошпарил гостю лицо! Едва не ослепил его!

– Он преувеличивает.

– Ты так думаешь? Гингрену удалось поговорить с одним из врачей канцелярии после осмотра Каада. По его словам, есть вероятность, что полностью зрение никогда не восстановится.

– Мама, я всего лишь плеснул в него чаем.

– Так или иначе, ты поставил нас с отцом в крайне неловкое положение и причинил неприятности, без которых мы вполне бы обошлись.

– Так, может быть, тебе не стоило тащить меня в эту вонючую дыру и посещать места, которые сама посещать не желаешь? Знаешь, как говорят, не кличь демонов…

– Ох, ради Хойрана! Ты ведь не ребенок.

– Послушай, мама, Каад ненавидит меня просто за то, что я есть. Этого не изменишь. И он сам имеет какое-то отношение к тому, что происходит в Эттеркале. Рано или поздно мы все равно столкнулись бы. Честно говоря, я предпочитаю встретиться в открытом поединке, а не ждать кинжала в спину в темноте.

– Слова, слова. Они не помогут нам в поиске Шерин.

– Можешь предложить другую стратегию?

На этот вопрос ответа у Ишил не было.

Позднее, в библиотеке, при свете лампы он написал Шалаку записку, которую затем свернул и запечатал. Пришедший за посланием мальчишка остановился у двери, за кругом света. Рингил вручил ему письмо.

– Ты ведь читать не умеешь?

Парень фыркнул.

– Нет, господин. Это дело для писцов.

– Иногда и для курьеров. – Рингил вздохнул. – Ладно. Здесь сказано, что письмо для Шалака Каларна. Запомнишь?

– Конечно, господин. Шалак.

– Открывается он не очень рано, живет над лавкой. Сзади есть лестница. Увидишь ее, если повернешь с улицы направо. Выйдешь, как только рассветет. Если понадобится, разбудишь. Он должен найти для меня кое-что, и поиски могут занять весь день.

– Да, господин.

Рингил задумчиво посмотрел на мальчишку. Парень старательный, искренний. Черты угловатые, резкие, лицо еще не сформировалось. Руки и плечи тонкие. Стоит неуклюже, но, по всему видно, вырастет высоким. Через пару лет будет красавчик.

– Сколько тебе, Дери?

– Тринадцать, господин.

– Рановато для службы в Глейдсе?

– Да, господин. Мой отец – старший конюший в доме Аланноров. У меня рекомендация. – В голосе проскользнула гордость. – Самый младший слуга в поместье Эскиатов.

Рингил улыбнулся.

– Ну, не совсем.

– Клянусь, господин.

Улыбка поблекла. Рингил не любил, когда ему лгали.

– На кухне есть девочка, ей еще меньше, чем тебе.

– Нет, господин. Не может быть. Я самый младший. И на кухне я всех знаю, там таких девчонок нет.

Рингил выпрямился, хлопнул ладонью по столу, да так, что чернильница с сургучом подскочили. Мальчишка вздрогнул. По книжным стеллажам запрыгали тени от покачнувшейся свечи.

– Дери, будешь упираться, я разозлюсь. Я видел эту девочку собственными глазами. Сегодня утром, когда вернулся. Она подала мне чай. Разводила огонь под котлами.

В тиши библиотеки повисло молчание. Нижняя губа у Дери дрожала, глаза бегали, как загнанные зверьки. Глядя на него, Рингил понял, что ошибся, и внезапно взявшаяся ниоткуда холодная рука прошлась по спине. Взгляд соскользнул с лица мальчишки и ушел дальше, за плечо, в темный угол комнаты, где, казалось, собрались все тени.

– Ты не знаешь эту девушку? – тихо спросил он.

Дери опустил голову и пробормотал что-то неразборчивое.

– Говори.

От холода в затылке голос едва не сорвался.

– Я… простите, господин. Я бы не хотел вам возражать… просто… просто я никогда не видел никакой девочки на кухне. – Дери запнулся, торопясь объяснить. – Наверное, господин… наверное, вы правы, а я ошибаюсь. Конечно. Просто я никогда ее не видел, вот и все.

– Может, она новенькая и ты не успел с ней познакомиться?

Дери сглотнул.

– Должно быть так, господин. Точно. Так оно и есть. – Но глаза опровергали каждое слово.

Рингил кивнул, твердо и немного раздраженно, словно обращался к внезапно появившейся за кругом света публике.

– Хорошо, Дери. Ступай. И не забудь: завтра, с утра пораньше, в Экелим.

– Да, господин.

Мальчишка вылетел из комнаты, как будто его дернули за веревочку.

Рингил подождал еще немного, затем прошелся взглядом по полутемной библиотеке и снова откинулся на спинку кресла.

– Я бы выпил еще чаю, – громко сказал он в пустую комнату.

Никто не ответил. Однако память о разговоре с матерью там, в кухне, лежала на затылке, как холодная сырая тряпица.

«Да еще перед слугами».

«Что ты имеешь в виду?»

А девочки-служанки уже не было. Потом, когда Ишил ушла и он остался один, она возникла снова.

«В следующий раз так не делай. Ты меня напугала».

Рингил ждал, всматриваясь в едва заметно подрагивающие тени на корешках стоящих вокруг на полках книг. В конце концов он справился с неприятным ощущением, быстро наклонился и задул свечу. Потом еще долго сидел в пахнущей пергаментом темноте, вслушиваясь в собственное дыхание.

– Я жду, – сказал он.

Но девочка, если и слушала, не вышла.

Как, впрочем, и никто другой.