Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 06"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

Соавторы: Владимир Михайлов,Фред Саберхаген,Пол Ди Филиппо,Грег Бир,Владимир Рогачев,Александр Крыштановский,Марина Арутюнян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Вам надо носить галстук, – посоветовал Федоров.

– Что? Зачем?

– Потому что когда ваш воротничок расстегнут, виден шрамик от универсальной прививки, которой подвергается каждый, прибывающий на Синеру. Скромность – прекрасное качество, но оно, как соль: если слишком много, пища становится несъедобной. Здесь мы втроем, стоит ли разыгрывать спектакль? Но постойте, если только монитор не страдает галлюцинациями, рефрижераторы с мороженой рыбой уже приближаются. Пойдемте, проследим за погрузкой.

Когда они спустились, машины уже подъехали и головная успела развернуться, чтобы до предела сократить расстояние между собой и грузовым люком корабля.

Из грузового люка выдвинулась рама с лентой. Всей механикой управлял Меркурий при помощи выносного пульта. Дверцы рефрижератора – во всяком случае, именно так прибывшая машина выглядела – тоже распахнулись, и там показались двое грузчиков в толстой, мешковатой арестантской спецодежде, полосатой, как пешеходный переход.

– Сильно фонит? – поинтересовался Федоров.

– Ну, протид это протид… Но ваш-то корабль с защитой. Начали?

– Я в трюм, – сказал Федоров.

– Нет, – не согласился Меркурий. – Вот вам пульт, орудуйте здесь. А укладка груза – дело тонкое, ею займусь я сам. Прихвачу еще пару грузчиков.

И он исчез в корабле, чтобы войти в трюм изнутри. Погрузка началась. Уже через час последний контейнер был установлен, и поднявшийся из трюма капитан спросил у Аласа:

– Ваш подсчет совпадает с заказом? Я пломбирую трюм.

Федоров глядел вслед тяжелым грузовикам, которым приходилось ползти на самой малой скорости, буквально расталкивая толпу, все никак не уменьшавшуюся и по-прежнему занятую куплей и продажей.

– Великая вещь – торговля, – пробормотал он. – Интересно, почем нынче протид на галактическом рынке… Ну что, капитан, по местам стоять, с якорей и швартовых сниматься? И прощай, Иссора. Все было очень интересно и поучительно…

И он первым направился вверх по трапу. Алас подозрительно глянул ему вслед.

– Если бы не заложник, – сказал он, – я мог бы подумать, что вы не собираетесь возвращаться сюда.

– Ну что вы, – сказал ему в спину Меркурий, замыкая шествие. – Мы не бросаем своих. Можете быть уверены.

Люки закрылись, негромко проворковали автоматические запоры.

– Стартую, – объявил приближенный императора Синеры.

* * *

Иссора была уже маленькой точкой на мониторе. Федоров отвел взгляд от экрана заднего обзора и улыбнулся.

– Ну, наконец-то, – сказал он и глубоко вздохнул. – А каково ваше настроение, сойт? Не грустно покидать родную планету?

– Успел отвыкнуть от стартов, – признался сойт. – Все-таки последний раз я улетал с Иссоры уже давненько.

– Отдыхайте, набирайтесь сил, – посоветовал Меркурий.

– Да, с вашего позволения полежу в каюте.

– Идите, сойт, и приятного вам отдыха.

Исс вышел. Меркурий и Федоров переглянулись. Меркурий ухмыльнулся.

– Надеюсь, у него крепкое сердце, – сказал он.

– На такой работе сердечников не держат, – ответил Федоров. – Хотя, разумеется, возраст… А лихим был деятелем в свое время.

Он едва успел закончить. Алас ворвался в рубку.

– Корабль захвачен! – крикнул он. – Там в каюте арестанты! Это побег! Немедленно сообщите…

– Не может быть, – усомнился Федоров. – Вам померещилось.

– В таком случае, вы везете зайцев. В каюте двое. По-моему, те самые грузчики. Зачем вы их взяли? Такого уговора не было…

– Успокойтесь, сойт, – спокойно проговорил Федоров. – Мы не возим зайцев. Скорее уж львов… Но ведь они вас не съели?

– Зачем вам эти заключенные?

– Да нет на борту никаких арестантов, – сказал Меркурий. – Вы просто ошиблись, приняв за них нашего друга посла Изнова, а также человека, известного вам под именем Гост.

Алас медленно опустился в кресло, покинутое им столь недавно.

– Гост… – проговорил он медленно. – Значит, это Гост. Значит, это за ним мы гонялись несколько лет и не смогли вычислить…

– Я понимаю, что это для вас неприятная неожиданность, сойт. Но с фактами приходится мириться. А факты говорят, что многолетнего резидента Терраны в вашем мире вы так и не смогли обнаружить, хотя догадывались о его существовании… Ага, вот и наши друзья. Как перенесли старт, посол? Вас, коллега, я даже не спрашиваю: то, что я о вас знаю, позволяет не задавать подобных вопросов.

– Я в полном порядке, – доложил Изнов. – И очень благодарен Гостеву. Вы ведь ни слова не сказали о том, кто он на самом деле.

– Ну, мы сами далеко не сразу его опознали. Да и он, я думаю, лишь со временем понял, что принятый им сигнал исходил именно от нас.

– Так оно и было, – признался Гост. – Обошлось бы без осложнений, сообрази я сразу, кто вы такие. Но вы представились на таможне прибывшими с Ливеры, я поверил и постарался вас изолировать. Моя задача была не допустить вывоза протида на Ливеру.

Он умолк и стал массировать кисть левой руки. Вздохнул:

– Чертовски надоели и контактные линзы о трех фальшивых зрачках, и чехлы для несуществующих пальцев – шестого и седьмого…

– Однако я не понимаю вашего интереса к этой операции, – сказал сойт Алас. – Ваша Федерация далеко, и что ей до крохотной Ливеры?

– И вам, советник, стоило ли ввязываться? – спросил Изнов. – Вы все-таки сегодня более дипломат, чем разведчик. Чего же ради?

– Должен же человек чем-то заниматься… – проговорил Федоров лениво. – Мир-то един. А что до Ливеры, то этот полумирок стремится зарекомендовать себя планетой, с которой следует считаться, и для этого пытается оказывать влияние на окраины любой системы планет, подавая, так сказать, личный пример. Они ввозят контрабандный протид, перепродают его дальше, на этом неплохо зарабатывают, закупают граанское оружие, продают его окраинам и опять зарабатывают. Ну а мы, естественно, заботимся о своих окраинах.

– Что правда, то правда, – кивнул Изнов. – Одной из задач нашего посольства на Синере была как раз подготовка соглашения о совместной борьбе с контрабандой протида и оружия. Теперь эти переговоры поведет кто-то другой.

– Гостев, как же вы разобрались в том, кто мы такие? – спросил Федоров.

– Я получил ваш сигнал, попросил моего человека на старом космодроме включить привод, чтобы вы сели именно туда, и ждал.

– А когда мы прибыли…

– Я решил, что некстати подвернулась машина с Ливеры и воспользовалась для посадки сигналом, предназначенным для вас. И лишь когда вы заговорили по-русски…

– Специально для вас, – вставил Федоров.

– Тогда я стал понимать. И пока вы, Алас, ходили якобы выяснять насчет денег, а на самом деле чтобы дать команду на организацию перехвата приговоренных, я успел просветить Федорова насчет операции с протидом.

– Мы-то поняли сразу, кто есть кто, – мрачно пробормотал Алас. – Как только вы прошли через таможню. Нам доложили…

– Да, вся тамошняя медицинская служба – ваши люди, – кивнул Г ост. – Это совершенно естественно. К тому времени Служба Надежности уже знала, что прибывшие объявлены Синерой в розыск, а до меня эта весть не дошла, я был слишком занят делами – выяснял местонахождение и количество приготовленного на вывоз протида. Опознай я гостей своевременно, не пришлось бы разыгрывать импровизированный вариант с покупкой корабля. К тому же Алас оказался у нас раньше, чем я предполагал. Чего-чего, а опыта у него хватает. Откровенно говоря, я рад, что мне не придется больше пересекаться с ним.

– Да, – сказал Алас с мрачным удовлетворением. – Иссора для вас теперь закрыта наглухо.

– Ну, что вы, – улыбнулся Гост. – Это для вас она закрыта. А я поеду туда, как только мы сдадим протид на Терре.

– Не вы ли помешаете мне вернуться? Не выйдет. У вас нет ни малейших оснований задерживать меня на Терре: я никогда не участвовал в операциях против нее и являюсь вполне добропорядочным иссорским гражданином, которого обманом завлекли на чужую территорию. Вашему правительству еще придется извиняться передо мной и Иссорой.

– Быть может, сойт, быть может. Правда, у меня есть достаточно подробное досье относительно вашей работы на разведку Федерации Гра; по несчастливому стечению обстоятельств, в настоящее время это досье лежит на столе руководителя Службы Надежности, и я не сомневаюсь, что он знакомится с ним с большим интересом.

– Будьте вы прокляты, – воскликнул сойт Алас.

– На вашем месте я поблагодарил бы нас за то, что все обошлось таким образом. Я вынужден был вас нейтрализовать; я принял такое решение еще до того, как завязалась эта история. Знаю, что вы искали меня не ради Иссоры, но по заданию Гра: они не хотели, чтобы терранский резидент помешал операции с протидом. И если бы вы не находились на борту этого корабля, то сидели бы в камере. Пусть ваша тюрьма и прекрасно обставлена – она тем не менее всего лишь тюрьма.

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросил Алас после паузы.

– Да ничего. Отпустим на все четыре стороны. Летите на Гра, если угодно, с Терры туда корабли отправляются регулярно.

Алас горько усмехнулся.

– Что я стану делать на Гра с пустыми карманами? Насколько могу судить, на продаже протида я теперь ничего не заработаю…

– Ни сора, совершенно верно. Однако без денег вы не останетесь, они вам полагаются. И не такие уж маленькие.

– Деньги? – оживился Алас. – За что?

– Видите ли, стоимость протида Терра возместит Иссоре: мы не занимаемся каперством, мы стремимся честно торговать. Возместит по галактическим ценам. Но вот мы с капитаном просто обязаны заплатить вам за топливо, которым вы столь великодушно заправили наш корабль. Не было ведь никаких разговоров о том, что вы нам его дарите.

– Ну, что же, – вздохнул Алас. – Это лучше, чем ничего. Однако лететь на Гра после того, как я не только не взял вас, Гост, а напротив, сам попал в ваши руки, мне как-то не очень хочется. Будь я граанцем, еще простили бы, а сейчас – зачем я им? А с другой стороны, я знаю не так уж мало и потому опасен.

– Ну, Галактика велика. Подыщете местечко.

– А если попытать счастья на Терре? – задумчиво проговорил Алас. – Мне кажется, вам вовсе не помешало бы обзавестись экспертом по тем самым проблемам перехода власти. Вы не найдете другого такого специалиста.

– Придется прервать этот полезный разговор, – сказал Меркурий. – Пора начинать разгон. Время занять места в амортизаторах.

Пока все поднимались с кресел, он добавил:

– На Терране с такими деньгами вы и вовсе будете кум королю. – И с усмешкой, непонятно кому адресованной, заключил: – Очень уж дорого стоит полная заправка на Иссоре.

Александр Крыштановский,
кандидат философских наук
ЧАСТЬ ЦЕЛОГО

Жанр политической сатиры, почти забытый в современной западной фантастике, стал едва ли не самым «модным» в отечественной НФ.

Наверное, излишне объяснять, в чем причины его популярности.

Но все же заметим: при кажущейся легкости построения сюжетных конструкций этот жанр оказался не слишком благодарным направлением поиска для писателей-фантастов.

Так и повесть В. Михайлова – один из немногих достойных образцов на нашем литературно-политическом шоу. Естественно, сатира автора прозрачна, мишени легко узнаваемы, поэтому расшифровывать их в комментарии политолога или общественного деятеля представляется занятием избыточным.

Однако среди иронических замечаний автора есть одно, которое показалось редакции вполне заслуживающим комментария.

До сих пор ни одно издание не рассказало читателю о методике опросов, которые обрушиваются на головы соотечественников подобно снежным лавинам. Попробуем это сделать мы с помощью известного специалиста по этой проблеме.

Сейчас в России бытует мнение: социология – это массовые опросы. Вот приехали социологи и стали о чем-то спрашивать. Западные страны прошли этот этап лет 30–40 назад. На последних Всемирных социологических конгрессах, проходящих один раз в четыре года, из множества докладов лишь единицы были связаны с опросами. Они сегодня только небольшая, вспомогательная часть социологического инструментария. Наука теперь прочно опирается на теоретическую основу. Конечно, когда есть цифры – это хорошо, но они нужны для того, чтобы подтвердить или опровергнуть высказанную гипотезу. Более того, массовые опросы и собственно социология во всем мире (к сожалению, за исключением России) уже достаточно четко разделены между собой, они – два совершенно разных направления.

Если говорить о социологии как науке, то, естественно, необходимо опираться на конкретные закономерности. Они обозначают возможность, вероятность какого-либо события, динамику общественных тенденций. Социология изучает лишь условия, при которых в большей или меньшей степени вероятны позитивные изменения в том или ином регионе, той или иной стране, той или иной социальной группе населения. Она, вопреки распространенному обывательскому мнению, не дает и не должна давать ответ на вопрос: «Почему произошло некое событие?». Социология лишь показывает, насколько имевшиеся условия этому способствовали.

ОДНАКО ВЕРНЕМСЯ к массовым опросам и вспомним, к примеру, широко известную фирму Гэллапа, занимающуюся именно опросами. Она не ставит перед собой задачу изучения социального мира. А ведь социология – наука о законах изменения функционирования общества. Гэллапа же интересует популярность той или иной политической акции, того или иного политического деятеля.

В связи с этим очень важно пояснить понятие репрезентативности, представительности опроса. Это сейчас особенно актуально для России, где, что называется, только ленивый не идет в народ с каким-либо опросным листом. Буквально каждый день мы слышим или читаем: столько-то процентов россиян так-то относятся к кому-то или к чему-то. Ключевым моментом качества массового опроса является вопрос: насколько верны полученные цифры? Предположим, появилась информация: 23 процента россиян одобряют деятельность Б. Ельцина. К сожалению, в массовом сознании нет понимания сущности предложенной цифры. Что же она означает на самом деле? Когда мы называем на основе какой-то выборки цифру (в данном случае 23 процента), это значит: была опрошена часть и на основании полученной информации сделан вывод о целом. То есть в результате опроса одной-двух тысяч человек делается вывод о нестроениях миллионов. Вот тут на первый план выходит репрезентативность, или представительность выборки, иными словами, насколько опрошенная часть способна адекватно представить целое.

Надо заметить, что понятие репрезентативности родилось не в социологии, оно появилось и используется прежде всего в вопросах контроля качества. Статистики, занимающиеся поиском закономерностей в большой массе случайных событий, давно разработали методы правильного отбора части, и все же в любом случае, когда ее характеристики переносятся на целое, нельзя говорить о точных цифрах. Репрезентативность всегда подразумевает наличие интервала. Поэтому, если сообщается, что 23 процента «за» Ельцина, это реально означает существование определенного «промежутка». Сама по себе точка «23 процента» достаточно условна. Важно, что можно построить так называемый доверительный интервал, в пределах которого лежат реальные оценки. Строго говоря, приведенная цифра означает, что с вероятностью 99 процентов мнения лежат в интервале от 21 до 25 процентов. Такая информация имеет смысл, но, как вы поняли, далеко не абсолютный, а достаточно условный.

Оказывается, с чем большей вероятностью мы хотим определить доверительный интервал, тем он становится шире. Если вероятность 95 процентов, интервал составит плюс-минус 1 процент; если 99 процентов – то плюс-минус 3 процента, в если 100 процентов – то уже плюс-минус 50 процентов, то есть информация становится бессодержательной.

НАПОМНЮ ЕЩЕ РАЗ о необходимости правильного отбора респондентов. Существует великолепный пример, убедительно показывающий, насколько это существенно. Он относится к середине 30-х годов, когда служба Гэллапа только становилась на ноги, и массовые опросы были так же популярны в Америке, как у нас сейчас. Итак, канун президентских выборов. Гэллап провел по небольшой стандартной выборке (порядка 2000 человек) опрос американцев относительно кандидатуры будущего президента. Его конкурентом выступил очень модный в то время солидный журнал «Literary Digest», которому оказалось по силам опросить огромное количество народа: более двух миллионов человек. Естественно, по всем предварительным прикидкам журнал должен был на корню задавить службу Гэллапа, поскольку узнал в тысячу раз больше мнений американских избирателей. Необыкновенно интересен и показателен исход этого поединка. Гэллап не только верно определил кандидата, но и с точностью до трех десятых предсказал результаты голосования. «Literary Digest» не просто провалился в прогнозируемом проценте, журнал вообще предполагал увидеть на президентском посту совсем другого человека. Издание так и не смогло оправиться от столь сокрушительного поражения и, потеряв доверие читателей, вскоре перестало существовать.

В чем же дело? Да, действительно сотрудники журнала опросили два миллиона человек, но они ошибочно выбрали респондентов, воспользовавшись обычным телефонным справочником. По адресам владельцев телефонов разослали часть писем с анкетами. Далее выяснили в дорожной полиции адреса автовладельцев, и им тоже отправили письма. Конечно, была охвачена значительная часть населения США, нов нее не вошли многие социальные группы. За пределами опроса остались асе беднейшие американцы, целые районы страны, а ведь именно эти социальные слои в результате и привели Рузвельта к победе на выборах.

Поэтому сам собой отпадает вопрос: сколько человек необходимо опросить? Объем выборки в разных по численности населения странах примерно одинаков. И в США, и в Голландии для этого достаточно от одной до двух тысяч человек – важно правильно определить репрезентативность.

ГОВОРЯ О ПРОВЕДЕНИИ опросов в России, увы, придется заметить, что их качество сегодня на очень низком уровне. Отсюда столь неограниченный разброс результатов. К сожалению, многие российские опросные фирмы просто не знакомы с теорией выборки. Видимо, поэтому так популярны у них беседы с первым встречным на улице, хотя во всех трудах по социологии сказано, что подобный вариант – самый худший. Это очевидно, поскольку по улицам – днем, в рабочее время, – опять-таки ходят вполне определенные люди, и масса населения никогда не попадет в эту группу.

Не следует также забывать о мощном политическом давлении результатов опросов на умы россиян, что вызвало совершенно справедливый законодательный запрет на их публикацию в последние десять дней перед выборами. Правда, как частенько у нас бывает, в ряде регионов местные власти поняли его по-своему и стали препятствовать не обнародованию итогов, а собственно проведению опросов. Это, конечно, очень мешает. Ведь наиболее верные данные можно получить именно в самые последние дни. Например, те, кто продолжал работать в декабре 1993 года (тот же ВЦИОМ, например), практически точно предсказали успех Жириновского. Другой вопрос, что же произошло с нашим обществом в течение двух недель, предшествовавших выборам, когда лидер ЛДПР и набрал львиную долю голосов?

Попробуем разобраться. Последние, опубликованные накануне выборов цифры показали, что от 40 до 50 процентов избирателей не определились до самого финального момента. Скажем, сторонники «Выбора России» как были ими, так и остались, то же самое произошло и с количеством приверженцев компартии, а вот почти все остальные избиратели составили огромную колеблющуюся массу. На сегодняшний день она объединяет уже примерно 60–70 процентов, поэтому итоги грядущих выборов еще более непредсказуемы. Правильно спланированная и хорошо проведенная предвыборная кампания дает шанс практически любому кандидату стать президентом или войти в законодательный орган. Даже погода может в значительной степени повлиять на результаты голосования: солнечным утром прогуляться к избирательному участку – одно удовольствие, а в дождь выборы вообще могут не состояться.

ВЕРНЕМСЯ К ПРАКТИКЕ проведения социологических опросов. Здесь существует еще один очень важный момент – построение вопросов. К сожалению, здесь мы вновь сталкиваемся с множеством примеров непрофессионального подхода, когда поставленный вопрос допускает несколько толкований. В подобном случае получается некая смесь разнообразных ответов, разделить которые невозможно. Отсюда возникает проблема – интерпретация результатов опроса. Если, к примеру, спрашивается, как вы относитесь к какому-то конкретному политическому деятелю (хотя, как я уже говорил, такой вопрос построен непрофессионально), то каждый отвечающий, естественно, оценивает только те качества политика, которые ему наиболее симпатичны, или наоборот. Один, скажем, приветствует реформаторское направление его деятельности, другому нравится внешний вид, третьего впечатляет волевой характер, четвертый отмечает для себя что-то еще. Каждый из них – «за» или «против», но «исполнение» этих ответов, их мотивы остаются невыясненными. Вообще люди, просто отвечая на вопрос и голосуя, ведут себя совершенно по-разному. Например, в первом случае, не чувствуя никакой ответственности, человек вполне может высказаться в поддержку одного кандидата: «Мол, чего там, нормальный мужик!», а через несколько дней проголосовать за другого «по-правильному». Такой контраст тоже дает основание для сильных смещений и неадекватностей.

Надо заметить, что российским социологическим службам еще предстоит многому научиться у своих западных коллег. Для них подобные проблемы – давно пройденный этап. У нас же, пожалуй, лишь Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) является наиболее надежной и профессиональной опросной фирмой. Правда, работает он в основном на государственные структуры, что, впрочем, понятно, поскольку сам – организация государственная. ВЦИОМ проводит большие всероссийские опросы, стоимость которых доходит до ста тысяч долларов: такие расходы далеко не каждому по карману. Однако потребность в подобных исследованиях ныне велика. Поэтому сейчас можно увидеть множество мелких опросных фирм, пытающихся выйти на рынок с демпинговыми ценами. Полученные же ими результаты часто не имеют ничего общего с выводами ВЦИОМа, а порой вообще выглядят дико. Так, одна из фирм недавно заявила, что, оказывается, 70 процентов россиян хотели бы иметь кредитные карточки…

ПОДВОДЯ ИТОГ, должен заметить, что социологию вполне можно признать точной наукой, правда, в совершенно нетрадиционном понимании этого термина. Она точна не в том смысле, что, оперируя заданными конкретными параметрами, способна дать точный численный результат: к примеру, если известен запас бензина, можно абсолютно верно рассчитать расстояние, которое способен проехать автомобиль. Социология же занимается проблемами общественного сознания, она определяет вероятность; то есть, если мы имеем какой-то набор условий, то, скорее всего, произойдет именно это, а с меньшей вероятностью случится другое. Эта наука рассматривает процесс постепенного смещения тех или иных социальных институтов и социальных законов. Точнее, должна рассматривать. А когда мы это научимся делать – очередной предмет опроса. Теперь уже – среди социологов.

От автора:

«Наиболее близкой социологии выглядит, как ни странно, ядерная физика, или физика элементарных частиц, которые принципиально построены на вероятностных концепциях. К примеру, никто не знает, когда распадется тот или иной атом радиоактивного элемента, но тем не менее период полураспада – это жесткая научная величина; неважно, когда распадется конкретный атом, однако точно известно, что за определенный период этот процесс пройдет ровно в половине всех атомов данного вещества. В некотором смысле социология подходит к исследованию своих объектов с тех же самых позиций. Мы не знаем, как проголосует каждый конкретный человек, да, собственно говоря, это задача вовсе не социологии, а психологии: изучение индивидуального поведения личности. Наша цель узнать, как проголосует масса, как сработает социальный закон».