Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 06"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

Соавторы: Владимир Михайлов,Фред Саберхаген,Пол Ди Филиппо,Грег Бир,Владимир Рогачев,Александр Крыштановский,Марина Арутюнян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Прекрасно, – подвел итоги прекослов. – А теперь воспользуемся временем, которое у нас еще есть, и начнем переговоры с семьями.

– Ну что же, – благожелательно заметил собред.

– С радостью помогу вам и в этом. Кстати, я думаю, что вам опасаться особенно нечего: все основные обвинения, выдвинутые против вас, поддаются свидетельствованию.

Алас, на минуту покинувший их, поспешно приближался к столику. За ним выступал солидный и хорошо одетый иссорианин. Усевшись за столик и выслушав объяснения, он заявил, что никаких принципиальных трудностей в разбираемом деле не усматривает ни для подсудимых, ни для себя и своей семьи. Наоборот, все, по его мнению, очень просто.

– И все же я не уверен, – проговорил Изнов. – Например, то, что мы прибыли без приглашения…

– А почему вы решили, что прибыли без него? – удивился семьянин.

– Но ведь приглашения нет?

– Но это вовсе не значит, что его не было! Почта, друг мой, у нас давно уже работает из рук вон плохо. Документ затерялся в дороге.

– Могут потребовать почтовую квитанцию…

– Могут, конечно. Но нигде нет прямого указания на то, что подобные документы следует отправлять именно заказными письмами. Письмо было простым. Одиннадцать граждан своими глазами видели, как я писал приглашение и отправлял его.

– Вы буквально возвращаете меня к жизни, – проговорил Изнов.

– Да, именно это мы и делаем. Согласитесь, услуга немалая.

– Не могу выразить, как все мы вам благодарны.

– Очень даже можете. Это вполне в ваших силах. Благодарность у нас принято выражать в граанских барсах, в определенной сумме.

– В какой же именно? – поинтересовался на сей раз Федоров.

– Ну, это можно без труда подсчитать. Сколько стоит сегодня жизнь? Тих Алас, вы не помните?

– Восемь тысяч сто двадцать пять соров, – вставил Федоров.

– Вчера, друг мой. А сегодня?

– Она несколько подешевела, – не сдержав легкого вздоха, ответил прекослов. – Сегодня – восемь тысяч сто.

– Видите, мы остаемся честными даже себе в ущерб, – произнес семьянин. – Итак, эта сумма – основа расчетов. Сколько вам лет?

– А какое это имеет значение?

– Весьма существенное. Пользуясь среднестатистическими данными и зная ваш возраст, мы можем более или менее достоверно установить, сколько вам еще предстоит прожить, если приговор при нашей помощи будет пересмотрен или совсем отменен. Несчастные случаи в расчет не принимаются. И вот каждый час той предстоящей жизни, которую мы для вас сохраняем, требуется умножить на восемь тысяч сто соров…

– Но это же получится черт знает сколько!

– В сорах, друг мой, не пугайтесь, всего лишь в сорах. А если мы эту сумму (он вытащил из кармана калькулятор) переведем по нынешнему курсу в граанские барсы, то получим… получим…

– За все про все – четыреста тысяч, включая подготовку документов, – выпалил Алас, не дожидаясь результата.

– Аванс – сорок процентов, немедленно, – завершил семьянин.

– Мы готовы согласиться с вашими выкладками, – наклонил голову Изнов. – Но вынуждены обратиться с просьбой оказать нам услуги в кредит.

– У вас нет денег?

– Вообще-то они есть. Но не при себе. Нам доставят их с минуты на минуту.

– Думаю, не позже, чем через час, – уточнил Алас. – Пойду, потороплю их…

И он скорыми шагами вышел из обеденного зала.

– Мне очень жаль, но на таких условиях мы не работаем. У нас ежечасно меняются цены. Через пять – десять часов они могут подскочить в сто раз, а может быть, и в тысячу. И каким станет курс, приходится только гадать. Нет-нет, друг мой, мы давно привыкли жить текущим часом, а не следующим. Когда появятся деньги, тогда и будем договариваться.

И глава семьи величественно удалился, высоко держа голову.

– Кажется, нам не выкарабкаться, – мрачно подвел итоги Изнов. – Но вообще-то я его понимаю: он и вся его семья поминутно рискуют быть привлеченными к суду за дачу ложных показаний.

– Может быть, другие будут сговорчивее, – утешил собред, – но что касается риска – уверяю вас, вы ошибаетесь. Они занимаются вполне легальным и уважаемым у нас делом и платят, кстати, немалые налоги. Но попытаю-ка я сам счастья в поисках ваших свидетелей.

– Идите с ним, – сказал Федоров Изнову, – а я вас догоню.

Говоря это, советник смотрел на приближающегося от входа Госта.

– Устойчивая погода, – сказал тюремщик, подойдя вплотную. – На улицах и площадях полно народу. Встретил несколько знакомых. Если у вас затруднения с семьями, вот еще парочка адресов…

И он протянул Федорову сложенную в несколько раз бумажку.

– Спасибо. При нужде не премину воспользоваться. До свидания.

– Так вы идете, советник? – позвал Изнов.

Однако пуститься на поиски не удалось: к ним подошел офицер.

– Мне очень жаль, высокоуважаемый собред, – сказал он, отдав честь, – но перерыв заканчивается, и всех просят вернуться на места.

– Так не забудьте: вы обещали мне защиту, – прошептал собред.

– Не беспокойтесь. Я сверну шею любому. Позаботьтесь только, чтобы и наши головы остались в целости, – усмехнулся Федоров.

– Коалиция – великая вещь, – резюмировал Изнов, замыкая шествие.

* * *

Сломанные стулья были вынесены. Число собредов заметно поредело, но заседание все же возобновилось.

– Продолжается рассмотрение дела о нарушениях законов Иссоры, – без особого энтузиазма провозгласил председательствующий. – Ну, что у вас еще там? Потом, потом…

– Мы вас обязательно расстреляем! – донеслось из зала.

– А вы не грозите! Это еще кто кого! Впрочем, ладно. Четвертый!

– Высокоуважаемые собреды! Снова, в который уже раз, мы становимся свидетелями и даже участниками ничем не оправданного, насквозь прогнившего либерализма в наших рядах! Чем мы занимаемся? Нет, вы подумайте серьезно: чем мы занимаемся, на что транжирим деньги наших избирателей? Мы обсуждаем вопрос: надо или не надо расстрелять преступников. Да ведь и котенку ясно, что они должны быть повешены, и только слабостью руководства можно объяснить то, что они до сих пор еще оскверняют своим дыханием наш чистый воздух… (Голос с места: «Где это вы нашли чистый воздух? Откройте секрет, мы все туда поедем отдыхать!») Я имел в виду моральную чистоту нашего воздуха, его идеологическую прозрачность, а не то, что вы подумали. Господа, в который уже раз я возвращаюсь к нашему предложению: превентивно расстреливать каждого десятого, а еще лучше – пятого новорожденного! Поймите, тем самым мы окажем ему и всему обществу громадную услугу: ему не позволим вырасти преступником, а общество избавим еще от одного монстра, каким этот младенец безусловно стал бы, достигнув соответствующего возраста. Что? Почему я уверен, что стал бы? Странный вопрос. Откуда же, по-вашему, высокоуважаемый собред, берутся преступники? Правда, эти прибыли из другого мира. Тем быстрее их нужно уничтожить и провести конфискацию, потому что приближается предвыборная кампания, и всем нужны средства. И вообще, нужно немедленно принять закон об утверждении всех приговоров без обсуждения. Председатель, я требую поставить мое предложение на голосование.

– Но послушайте, собред, если даже такой закон мы примем, в чем я не уверен, он все равно не будет иметь отношения к данному обсуждению, поскольку оно начато до его вступления в силу…

– А мы придадим ему обратную силу. Имеются исторические прецеденты! И поскольку это процедурный вопрос, то решаться он будет простым большинством… Да, и обязательно поименное голосование!

– Ну подождите, собред… Выключите четвертый… Давайте все-таки выслушаем начальника Законодательно-карательного департамента: насколько я могу судить, он получил информацию, которая позволит нам решить обсуждаемый вопрос быстро и с нужной уверенностью в том, что мы поступаем в полном соответствии с законами и традициями.

– Уважаемый председатель, уважаемые собреды! При внимательной оценке и глубоком анализе всех обстоятельств дела мы – я имею в виду мое подразделение – обнаружили крупное упущение. Дело в том, что мы совершенно упустили из виду, кем в первую очередь являются все незаконно прибывающие к нам из других систем. Это не просто нарушители наших законов, надежно охраняющих богатства родного мира. Это существа гораздо более страшные и мерзкие. Шпионы! Вот их настоящее имя!

По залу прокатился легкий гул. Лицо Изнова приняло такое выражение, словно у него внезапно заболели все зубы. Кривясь, он глянул на Федорова. Разведчик безмятежно улыбался. Меркурий тоже казался по меньшей мере спокойным. Посол удивленно поднял брови и стал слушать обличительную речь дальше.

– Я предлагаю: внести в описательную часть приговора соответствующие изменения, переквалифицировать обвинение и немедленно голосовать за принятие закона об утверждении смертного приговора!

– Ну вот, – сказал председатель удовлетворенно, – теперь существует полная ясность, и, я думаю, никто не станет спорить с только что выступавшим собредом, ибо кому придет в голову защищать шпионов, убийц и диверсантов?.. Ставлю на голосование. Великая Иссора, ну кто там не может усидеть спокойно? Неужели еще не все сказано? Третий!

– Всемерноуважаемый председатель, я вовсе не собираюсь никого защищать. Однако призываю к точному исполнению порядка судопроизводства. И ради этого напоминаю: расследование, а равно рассмотрение дел, связанных со шпионажем, в соответствии с существующим законодательством является прерогативой не Великого Сброда, но Службы Надежности, мы же лишь рассматриваем и утверждаем результаты. Поэтому предлагаю передать подсудимых вместе с материалами дела в распоряжение названной Службы, самим же перейти к следующему вопросу.

– Господи! – прошептал посол. – Чем дальше в лес, тем больше дров. Советник, неужели никак нельзя помешать такой передаче дела?

– К чему? – возразил Федоров. – Пусть себе передают на здоровье. Всегда легче иметь дело с профессионалами.

– Если бы! – сказал Меркурий мрачно. – Но они этого не сделают.

И в самом деле, Великий Сброд вовсе не пришел в восторг.

– …Таким образом, – говорил в этот миг какой-то собред из глубины зала, – нам снова подсовывают порочную концепцию об автономии отдельных Департаментов. Снова забывается, что поименованные департаменты не является властью, но всего лишь органами власти, каковою в полной мере являемся только мы…

– Дайте сказать! Дайте сказать! – вырвался к трибуне собред из самых задних рядов; похоже, это был тот, что дремал перед началом заседания. – Предлагаемый приговор подразумевает конфискацию и реализацию принадлежащего шпионам корабля. Но высокоуважаемые собреды, корабля больше нет! Он угнан, и, могу поручиться, угнан с ведома и по прямому поручению самих подсудимых! Я уверен: прежде, чем утверждать приговор, необходимо найти объект. И думаю, что понял, как мы можем разыскать похищенное: возложить эту обязанность на самих обвиняемых. А чтобы стимулировать их, предлагаю, как только. они представят корабль в целости и сохранности, решить их дело в обстановке наибольшего благоприятствования.

– Разумный человек, – проговорил Федоров. – Жаль только, что он ошибается. А, Тих, куда вы пропали? Тут скрещиваются клинки. А у вас какие новости?

– Новости самые грустные.

– Он не достал денег?

– Не знаю. Возможно, и достал.

– Отказался от сделки?

– Не думаю. Знаю лишь, что он ехал сюда. Увы, ему не повезло, на его машину налетел грузовик или она налетела на грузовик, все равно. Так или иначе, наш юный коммерсант если и выживет, то придет в себя очень не скоро. Для вас это уже не будет играть никакой роли. Что делать, коммерция на Иссоре – занятие, опасное для жизни.

– М-да, – протянул Федоров. – Это воистину печальная весть. Однако, Алас, не поверю, что вы не в состоянии помочь нам. Вы ведь понимаете, что теперь уже безразлично, кому продать.

– Возможно, я и мог бы найти покупателя, хотя на скорую руку это весьма затруднительно. Но ведь корабля нет, что же продавать?

Федоров глянул на него в упор и медленно ответил:

– А мне кажется, что он найдется одновременно с покупателем.

– Не знаю, не знаю. Не обладаю даром ясновидения.

– А у меня эго наследственное. Так что займитесь поисками покупателя и вместе с ним корабля. А мы пока послушаем, как будет развиваться дискуссия. Право же, хотелось бы, чтобы нас передали Надежности. Там сидят практики, а не болтуны. И, кажется, к этому идет.

– … Я бы поостерегся, – звучало с трибуны, – столь неуважительно относиться к мастерству славной службы! Конечно, мы обладаем всеми правами и возможностями утвердить предложенный приговор, но, высокоуважаемые собреды, не нанесем ли мы тем самым нашему миру еще больший ущерб, чем если бы вообще ничего не делали? Шпионы не возникают на пустом месте. Кто-то завербовал их, направил, и не просто в пустоту, а к кому-то, уже укоренившемуся в нашем мире. Далее, им были даны конкретные задания, и некто ждет результатов их черной деятельности. Казнить никогда не поздно, но если мы поспешим с этим, то оборвем все нити, ведущие к лицам и организациям, о которых мы пока ничего не знаем. Предоставим же нашей Службе Надежности возможность доказать свою преданность Иссоре и высокий профессионализм!

В зале снова поднялся неимоверный шум.

– Чего доброго, начнется новый раунд, – предположил Федоров.

– Вряд ли, – возразил Изнов. – Слишком много сил отдано в первом. Пошумят, но до драки не дойдет. Однако я обеспокоен. Их пресловутая Надежность – это, знаете ли, наверняка такая организация…

– Знаем, – ответил Федоров кратко.

– И не боитесь?

– Какое это имеет значение? – сказал Меркурий.

– Вы стали просто бесчувственными! – чуть ли не рассердился Изнов. – Все-таки решается наша судьба…

– Да ну что вы, в самом деле! – оборвал Федоров. – В таких местах никогда и ничто не решается. Так что поберегите энергию, посол. Для серьезного разговора с теми, кто действительно решает.

– Вы еще надеетесь встретиться с ними?

– Нашим девизом остается надежда, – проговорил Федоров, и непонятно было, смеется он или действительно на что-то рассчитывает.

* * *

Когда перед тем, как снова запихнуть приговоренных в броневик, на них надевали наручники, Изнов пробормотал никак не желавшему расстаться с клиентами прекослову:

– Алас, какой тут у вас кассационный срок? Я намерен сразу же обжаловать приговор.

– А никакого приговора не было, – возразил Тих. – Высшая власть приняла закон. Обжаловать некому. Просить о помиловании тоже некого.

– Что же сейчас с нами сделают?

– Ну, законы у нас принимаются вовсе не для исполнения, – объяснил прекослов. – Но должен огорчить: приговоры все-таки реализуются. Хотя как быстро – никто не знает. Эго стоит денег, ибо всякий труд должен быть оплачен, в том числе и морально вредная работа по преданию вас смерти. Денег' же у Сброда – вы знаете – нет, корабль ваш исчез, других продаж в ближайшие дни не предвидится. Пока вас доставят в так называемый Дом ожидания…

– Может быть, нас там хоть накормят чем-нибудь? – понадеялся Федоров. – Очень хочется есть, наверное, от переживаний. А?

– Просто уже время обедать, – сказал Меркурий.

– Переживания тут ни при чем. Да и что такого происходит, собственно?

– Не все относятся к смерти так философски, как синерианские царедворцы, – тоном извинения проговорил Изнов.

На этот раз им уже не пришлось сидеть на коленях у конвойных солдат: охрана приговоренных была усилена, и на коленях сидели другие солдаты, арестованным же пришлось устраиваться на полу. Может быть, в какой-то степени это было даже удобнее, однако трясло значительно сильнее, чем прежде.

Когда машину тряхнуло особенно сильно, Федоров пробормотал:

– Интересно, чья там охрана – в Доме ожидания?

– Не наша, – ответил, поразмыслив, Меркурий.

Изнов усмехнулся:

– Можно подумать, что у нас тут есть своя охрана. Глупо!

– Как знать, – усомнился Федоров. И тут грянули выстрелы.

* * *

Задняя дверца распахнулась.

– Бросить оружие и выходить, держа руки за головой! – послышалась не раз уже слышанная Федоровым в его жизни команда.

Солдаты повиновались, не сделав и попытки сопротивляться. Впрочем, поступили они правильно: оказавшись снаружи, приговоренные увидели, что проезд был перегорожен тяжелым грузовиком, а броневик окружили вооруженные люди в черных комбинезонах. Лица их были закрыты масками с прорезями для глаз. Приговоренных отвели в сторону. К ним подошел один из чернокомбинезонных.

– У вас все в порядке? – спросил он.

– В полном. – Ответил Федоров сразу же, словно ожидал вопроса.

– В таком случае, прошу в машину.

– Простите, но я хотел бы знать, куда… – не утерпел Изнов.

– В тюрьму, куда же еще?

– Но ведь нас и так везли туда. Зачем же…

– Тюрьмы бывают разные.

Наверное, говоривший был прав, если только каждой тюрьме соответствовал свой способ доставки клиентуры. На сей раз то был уже не броневик, но экипаж, который можно было назвать лимузином представительского класса. Устроившись на сиденье, Изнов сладко покряхтел.

– Не все перемены, оказывается, бывают к худшему, – изрек он.

Никто не ответил, но посол не обиделся, наслаждаясь комфортом. Машина шла так плавно, что казалось, они едут по улицам совсем другого города. Посол искренне пожалел, когда лимузин остановился, и ему дали понять, что путешествие окончилось и пора выходить.

* * *

Тюрьма эта, немалых размеров, стояла на обширном участке, обнесенном, как и полагалось, высоким и надежным забором; участок же этот, в свою очередь, находился в середине огромного парка, где негромко шумели деревья и пахло скошенной травой.

– Благодать, – восхищался Изнов. – Как же это им удалось построить тюрьму в парке? У нас на Терре такой номер нипочем не прошел бы.

– Ну, отчего же… – сказал Федоров, чуть усмехнувшись. – Бывало и у нас. Все дело в специфике…

– В специфике – чего? Можно подумать, что вы разбираетесь в том, что здесь происходит, – рассердился Изнов.

– Не во всем, конечно. Однако некоторые детали мне ясны.

– Какие же?

– Не стану оглашать. Из суеверия, – серьезно проговорил Федоров.

– Меркурий, вы слышите? Кто мог бы ожидать от советника…

– Я и сам суеверен, – ответил синерианин. – Но нас приглашают.

И он первым двинулся ко входу. Однако кроме караула у входа и преграждавшей выход решетки, ничто не говорило о том, что они оказались в месте лишения свободы. Холл устилал толстый ковер, глубокие кресла и маленькие столики располагали к душевной беседе.

– Однако!.. – только и выговорил Изнов.

Возможно, он собирался разразиться пространным рассуждением по поводу различного отношения к пенитенциарной системе в разных мирах Галактики. Но, раскрыв рот, вдруг забыл о необходимости закрыть его. Так посол и стоял, постепенно багровея при взгляде на приближавшуюся к ним с противоположного конца холла фигуру.

– Я обещал, что мы скоро встретимся, – такими словами приветствовал приговоренных прекослов Алас. – Я всегда стараюсь, чтобы мои слова не слишком расходились с делом. Вы удивлены?

– Мы были бы очень удивлены, – спокойно ответил Федоров, – если бы вас здесь не оказалось. Как прикажете теперь к вам обращаться?

– Да просто «сойт», по вашим меркам – второе звание старшего офицера. Ну что ж, присядем?

Он гостеприимно указал на группу кресел вокруг низкого столика.

– Охотно, – согласился Федоров. – Коллеги, воспользуемся гостеприимством хозяев. Надеюсь, они будут настолько любезны, что предложат нам плотно закусить.

Сойт Алас только улыбнулся.

– Мы успели познакомиться с вашими привычками и пожеланиями. Не волнуйтесь, все готово, чтобы принять вас как добрых друзей.

Федорова, казалось, эти слова нимало не удивили.

– Скажите, сойт, кто будет с нами разговаривать? Вы?

– Предложения исходят не от меня, но мне поручено их передать и выслушать ваш ответ.

– Очень приятно слышать это, – улыбнулся Федоров. – Всегда удобнее договариваться с тем, с кем приходилось встречаться раньше.

– Я бы сказал, заявление весьма рискованное, – Алас покачал головой. – Мы знакомы несколько часов, этого вряд ли хватило, чтобы…

– Ах, память, память, – советник продолжал улыбаться. – Бывает, она подводит в самое неподходящее время.

– Только не меня. Не вижу, что я должен был бы сейчас вспомнить.

– Ну… хотя бы мир Эмора.

– Да, мне приходилось бывать там. Но… Но вы-то тут при чем?

– Милый Алас, – с чувством сказал Федоров, – а кто брал вас со всей компанией, когда вы собирались улизнуть восвояси с информацией, на которую вы тогда изрядно потратились?

– Кто бы ни брал, – сердито огрызнулся Алас, – но не вы. На меня вышла эморская контрразведка, верно. Но эморская, а при чем тут Террана?

– Совершенно верно, – поддакнул Федоров. – Вот и я думаю: а при чем же тут Террана? Но, наверное, если покопаться, можно найти ответ и на этот вопрос. И даже вспомнить, кто сказал вам, когда все уже закончилось: «Вы слишком отяжелели, пора оседать дома, Гинт».

Сойт помолчал, внимательно вглядываясь в Федорова.

– Да, воистину странно, – пробормотал он. – Мир тесен. Мне тогда говорили, что на меня охотится терранский волк, но я не думал, что вы примете так близко к сердцу мои невинные игры.

– Как вы скромны сегодня, сойт. Хотите, чтобы я объяснил вам, почему мы решили серьезно помешать вам?

– Ну, позже я и сам сообразил… О теснота Вселенной!

– Мир просторен, только поделен на слишком узкие отсеки.

– Так вот почему вы сохраняли столь поразительное спокойствие, в то время как по логике событий вам следовало бы волноваться.

– Когда я понял, кого вы представляете, то сразу успокоился. В наших службах редко предпринимают бессмысленные действия. И я сообразил: наши скромные персоны по какой-то причине заинтересовали Службу, и она не бросит гостей на съедение банде болтунов.

– Если кого-то разыскивает служба безопасности Синеры, то это должны быть серьезные люди. А я, к сожалению, не опознал вас. Память – вы правы – иногда выкидывает шутки.

– Я и предполагал нечто подобное. Хорошо. Что же нам предстоит?

– Я бы посоветовал вам, коллега, принять ванну, переодеться…

– К сожалению, все наше имущество на корабле.

– Я знаю. Оно у нас, поскольку и сам корабль в наших руках. Ну, теперь-то вы удивлены? Хотя я больше ни в чем не уверен.

Федоров усмехнулся.

– Поняв, кто нами занимается, я поставил себя на ваше место и предположил, исходя из этого, ваши дальнейшие действия. Сразу стало ясно, кому нужно было угнать корабль, устроить небольшую катастрофу с членовредительством глупенькому коммерсанту…

– Он виноват сам. Полез туда, куда ему и заглядывать не следовало: решил увести ваш корабль, который понадобился нам для проведения небольшой, но важной операции, а затем перепродать его нам же втридорога. Этого мы не стерпели и вывели его из игры. Мы вообще сторонники простых и выразительных способов.

– Разумеется. Например, остановить конвой и похитить нас…

– …было куда проще и, главное, быстрее, чем затевать переговоры со Сбродом. Мы утонули бы в речах. А мы должны экономить время.

– Вполне естественно. Аванс получен, а протид не отправлен…

Алас больше не улыбался.

– Мне кажется, коллега, – сказал он медленно, – вы не оценили эпизод с коммерсантом. Не только ему вредно погружаться слишком глубоко.

– Можно подумать, коллега, что вам известен мой уровень, – изрек Федоров высокомерно. – Или моего друга. – Он кивнул в сторону Меркурия.

– Надеюсь, вы не верите, что мы оказались тут случайно? Мы вовремя узнали, что протид заказан Ливерой. И потому…

– Вот тут вы ошиблись, – прервал Федорова торжествующий собеседник. – Мы не ведем коммерческих операций, коллега. И мы не власть. Мы лишь ее инструмент. А в том, чтобы без шума продать немалую партию протида, заинтересованы вовсе не мы. Мы выполняем приказ.

– Скромность украшает серьезного деятеля… Но тогда, выходит, протид вывозит сама Власть! Я думал, что, став Властью, они…

– Бросьте, коллега. Нельзя избавиться от того, что в крови. И если субъект родился вором, то он не перестанет им быть нигде. Почему у нас судят всех поголовно? Прибыль от этого далеко не столь велика, поверьте, как об этом болтают. Дело совсем в другом. Каждый должен побывать за решеткой, иначе те, кто незримо стоит у власти, постоянно ощущали бы свою неполноценность: они-то через это прошли, прежде чем попасть наверх.

– Искренне благодарен вам за высокую ценность информации, – привстав, поклонился Федоров. – Итак, наша задача будет заключаться в том, чтобы забросить на Ливеру груз протида. А что потом?

– Простите, но я еще ни слова не сказал о вашей задаче…

– Бросьте. Это ясно и так. Вы не могли перевезти товар на одном из ваших кораблей, потому что информация непременно утекла бы, а это хотя и не смертельно, но нежелательно. Однако, если посадить на наш корабль вашу команду, опять возникнет утечка информации. Так что желателен посторонний экипаж. То есть мы. Элементарная логика, Алас, только и всего… Логика Службы, согласитесь.

– Я очень рад, что мы договорились. Правда, отдельные неточности вы допускаете, но у вас просто не было возможности получить нужные сведения.

– Неточности? У меня? Ну-ну, интересно…

– Хотя бы относительно кораблей. Почему на месте главного космодрома возник базар? Да потому что у нас больше нет кораблей. Осталось несколько военных машин, но к появлению любой из них близ Ливеры тамошние власти отнеслись бы неадекватно: они перепугались бы до смерти и подняли трезвон во всем регионе. Итак, кораблей нет: содержать торговые звездолеты, как вам известно – страшно дорогое удовольствие. Предприниматели рассчитали, что куда выгоднее фрахтовать чужие, чем тратиться на свои. Вы скажете, отчего же не нанять? Но на эту операцию не пойдет ни одна владеющая кораблями фирма из других миров: риск превышает допустимый. Так что вы подвернулись в самое время. И, честное слово, не прогадаете.

– Вы забыли о малости, Алас, спросить, согласны ли мы.

– Чистая формальность. Всякому здравомыслящему существу ясно, что… Хорошо. Спрашиваю, чтобы соблюсти протокол – вы согласны?

– На определенных условиях. Во-первых, полная заправка корабля.

– Само собой разумеется. Весь путь до Ливеры…

– Я сказал: полная заправка, Алас. По самую горловину. Полная!

– М-м… Ну, если начальство согласится…

– А вы убедите их, что так надо, иначе мы и пальцем не пошевелим.

– Послушайте, – сказал Алас с оттенком угрозы в голосе. – А не зарываетесь ли вы? Пусть вы – наилучший экипаж, но не монополист!

– У меня к вам вопрос, коллега! – неожиданно вступил в разговор Меркурий. – Где сейчас корабль?

– Там, куда мы его поместили, – ответил Алас после заминки.

– Готов спорить на двадцать граанских барсов, что он все еще там, где мы его оставили. Вы в лучшем случае выставили свою охрану, но поднять его так и не смогли, хотя пытались. И наверняка поняли, почему. Это мой корабль, коллега. И все его системы реагируют только на мои отпечатки и на мое биополе. Нет, мы совершенно не переоцениваем себя.

– Хорошо. Пусть будет полная заправка. Что еще?

– Одну минуту, – заговорил, наконец, Полномочный посол. – Одно условие есть и у меня. С нами, несомненно, полетит ваш представитель, чтобы мы не позволили себе никаких непредусмотренных действий, но главное – чтобы на Ливере сдать груз, кому следует, и проследить за оплатой. Я прав?

– Вас это обижает?

– Ни в коей мере. Мое условие, чтобы представителем были вы.

– Чувствую себя польщенным. Вы успели горячо полюбить меня?

– Да просто мы к вам уже привыкли.

– Думаю, что у начальства не возникнет возражений против моего участия в операции. Но что касается привычки… вам вряд ли придется пользоваться моим обществом.

– Это что еще за новости? – нахмурился посол.

– Откровенно говоря, я ожидал подобного подвоха с их стороны, – сказал Федоров довольно спокойно. – Хотят перестраховаться. А единственный способ это сделать – держать у себя заложника.

– Но мы откажемся!

– Если вы хотите провести остаток жизни в тюрьме – нет-нет, не в этой… не забудьте, вам вынесен приговор, – напомнил Алас.

– Несчастье в том, что он прав, – сказал Федоров. – Но мы обернемся достаточно быстро: до Ливеры рукой подать, и вы, дружище, не успеете даже соскучиться.

– Федоров, я, право же, не ожидал от вас подобного бессердечия!

– Однако нам придется принять их условие. Алас, вы обещаете, что господин посол будет находиться в приличных условиях?

– Его примут как лучшего друга, поверьте. Мы ведь не собираемся после этой операции совершенно порвать с вами. Напротив, надеемся, что наши отношения окажутся взаимовыгодными и будут иметь продолжение.

– Что ж, слышать это очень приятно, и вряд ли мы станем отказываться от выгодных дел.

Изнов лишь сверкнул глазами. Но его два зрачка явно не могли состязаться в выразительности с шестью иссорианскими.

* * *

Корабль возвышался на том же месте, где был оставлен почти сутки назад. Толстые красные шнуры на невысоких металлических стойках обозначали запретный круг, зайти в который не пытался никто. Лимузин Службы Надежности остановился, и трое путешественников ступили на твердое покрытие поля. Непостижимым образом вокруг них из ничего возникли черные комбинезоны. Короткие автоматы уткнулись в людей.

– Отставить, – скомандовал сойт Алас. – Начальник охраны! Доложите обстановку.

– Все спокойно, сойт. Никто не возникал, не приближался.

– Корабельное топливо?

– Заправщики прибыли полчаса назад. Стоят за зданием вокзала.

– Хорошо.

– Вряд ли нам удастся сделать все нужное, не привлекая внимания, – усомнился Федоров. – Придется грузить протид…

– Не знаю такого слова. Мы погрузим мороженую рыбу – это традиционная статья нашего экспорта. Слух пущен уже три часа назад.

– Воздаю должное.

– Похвала профессионала многого стоит… Капитан, – вы можете приступить к выполнению обязанностей. А я тем временем сообщу, что рыбу можно везти. Груз будет здесь через час.

Тем временем Меркурий, взойдя по трапу, тщательно осматривал люк.

– Вы все-таки возились, – с неудовольствием отметил он.

– Но очень деликатно. И сразу же прекратили, как только поняли, что возможны сюрпризы.

– Хорошо, что поняли… – пробормотал Меркурий.

– Ну, чему-то все-таки и мы учились.

Крышка люка беззвучно откинулась. Меркурий

вошел в тамбур, чтобы открыть внутренний люк. Если внешний реагировал на биотоки, то внутренние замки – на сетчатку глаз.

– Вы скоро, капитан? – спросил Алас. – А то этот неприятный ветер, и пыль к тому же… Хотелось бы побыть в тепле перед погрузкой.

– Прекрасно понимаю, – сказал Меркурий, распахивая внутренний люк. – Рад приветствовать вас на борту моего корабля. Прошу!

– Не сказал бы, что очень просторно…

* * *

– Это ведь не пассажирская машина. Кают-люкс здесь нет. Впрочем, нам подолгу летать и не приходится. Да вы прекрасно это знаете.

– Боюсь, что вы ошиблись. Я всего лишь скромный сотрудник Службы Надежности… Мне не удалось побывать практически нигде, если не считать эпизода в Эморе, о котором напомнил мне уважаемый советник.