Текст книги "Исчезнувшие девушки"

Автор книги: Ричард Марстен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Марстен Ричард
Исчезнувшие девушки

Ричард МАРСТЕН

ИСЧЕЗНУВШИЕ ДЕВУШКИ

Обвинение: Вы клянетесь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, да поможет вам Бог?

Свидетель: Клянусь.

О: Ваше имя?

С: Филип Колби.

О: Сколько вам лет, м-р Колби?

С: Двадцать четыре года.

О: Вы живете в этом штате?

С: Нет, сэр. Я живу в соседнем штате.

О: Что привело вас в этот штат?

С: Я приехал на каникулы, сэр.

О: Когда это было?

С: Мои каникулы начались в июне 3-го числа, в понедельник.

О: Род ваших занятий?

С: Я – детектив.

О: Частный детектив?

С: Нет, сэр. Я работаю в городской полиции. Как раз через реку. 23-й полицейский округ.

О: Но в Сулливан Поинте вы были не по делам службы, не так ли?

С: Совершенно верно. Я поехал туда на каникулы.

О: Что заставило вас выбрать это место для отдыха?

С: Не я его выбирал, а Энн.

О: Энн?

С: Энн Графтон. Моя невеста.

О: Понятно. А когда вы остановили свой выбор на Сулливан Поинте, могли вы предполагать, что вам придется заняться полицейской работой?

С: Ничего подобного мне и на ум не приходило. Я с нетерпением ждал свои каникулы.

О: Но, тем не менее, вам пришлось заняться полицейской работой?

С: Да, сэр. Так сказать, неофициально.

О: А другие полицейские занимались этим делом наряду с вами?

С: Да, сэр. Детектив Тони Митчел. Он тоже работает в 23?м округе.

О: Расскажите, пожалуйста, суду в точности, что случилось.

С: С чего прикажете начать? Дело довольно запутанное и...

О: Начните с событий утра 3-го июня. С того дня, когда начались ваши каникулы.

С: Ну...

1

Я заехал за Энн в девять часов.

Одну минуточку, наверное было уже около половины десятого. Она живет с отцом, мать у них умерла. Ее отец был еще дома, когда я там появился. Обычно он уходит на работу в половине девятого. Но, как я думаю, он волновался из-за того, что Энн уезжает вместе со мной на каникулы. Не то, что он мне не доверял или что-то в этом роде, но вы знаете, как отец дрожит над своей дочерью, когда у нее нет матери. Мы вместе выпили кофе, пока Энн заканчивала одеваться. Я думаю, что она копалась специально, чтобы мы могли потолковать с ее отцом до нашего отъезда. Вообще-то она очень пунктуальная, а мы договаривались выйти из дома в 9. Ну, и за чашкой кофе м-р Графтон убедился, что у меня нет намерений продавать Энн в рабство или каких-то других жутких планов, потом мы стали оживленно обсуждать перспективы нашей бейсбольной команды, а через несколько минут Энн вышла из комнаты. Она высокая девушка. Не великанша, конечно, но когда у нее на ногах туфли на высоких каблуках, многие молодые люди начинают чувствовать себя не слишком уверенно. Она была одета в легкое белое платье с открытыми плечами и выглядела очень хорошенькой. Но, конечно, я человек предубежденный: я собираюсь в недалеком будущем на ней жениться. Мне необходимо сообщить вам, как она выглядит и во что одета, потому что это весьма важно для последующих событий. У нее черные волосы, по-настоящему черные, без всякой рыжести, широко посаженные карие глаза и великолепная фигура. Вы знаете множество высоких девушек, которые выглядят, как телеграфные столбы. Энн не такая. Как я уже сказал, на ней было белое льняное платье, плетеная соломенная сумка, а на ногах белые босоножки. Она подошла и поцеловала отца, он обнял ее за плечи, повернулся ко мне и сказал:

– Берегите ее, Фил.

– Непременно, – обещал я. После этого мы пожали друг другу руки и все вместе вышли к машине. М-р Графтон тащил один из чемоданов Энн, а я второй. На каникулы мы отправились на другой машине. У меня "плимут-47". А у детектива из нашего отряда, Барри О'Хары, "шевроле-53" с откидным верхом. Он посоветовал мне на ней отправиться в поездку. Позднее выяснилось, что это было не так уж хорошо, но Барри не мог предвидеть, что случится с нами, и предложил мне свою машину от чистого сердца.

Выехали мы около 10, наслаждаясь приятным бризом. Даже при желании мы не могли бы выбрать более хорошего дня для поездки. Солнце сияло, но не палило, и даже самые некрасивые домишки поражали своей зеленью и яркими красками.

– Как тебе удалось успокоить папу? – поинтересовалась Энн, когда мы отъехали.

– Я сказал ему, что собираюсь тебя изнасиловать, как только мы переедем через мост.

– Ну и что он ответил?

– Он сказал, что ничего подобного не может произойти с таким симпатичным малым.

– Я с ним согласна.

– Как тебе нравится машина?

– Очень. Со стороны О'Хары это было весьма любезно.

– Сэм Томпсон тоже предложил мне свою машину.

– Почему же ты ее не взял?

– Кому нужен потрепанный старый кадиллак?

– Неужели у него действительно кадиллак?

– На жалование копа?

– Все копы берут взятки, мне так говорили.

– Откуда такие сведения?

– У меня роман с копом.

– Это единственное, что мне не нравится в моих каникулах.

– То, что у меня роман с копом?

– Нет. Все те взятки, которые я не получу за это время.

Наверное мне надо объяснить, что мы постоянно шутили друг с другом. Наверное, все это вам не очень-то интересно слушать, но чтобы иметь полную картину о случившемся, я не стану ничего выпускать. Понимаете, история настолько запутанная, что я уж лучше не буду ее изменять как-то. Мы пересекли город, направляясь к мосту. В этот утренний час движение было еще не слишком интенсивным, да мы и не спешили, предпочитая все рассмотреть по дороге. На мосту мы задержались, наблюдая за тем, как проплывал большой лайнер, выпуская клубы черного дыма. Мне думается, мы поверили в то, что действительно отправились в путешествие уже после того, как проехали мост и оказались в вашем штате. Энн потянулась к приемнику, чтобы включить его, схватила меня за руку и воскликнула:

– Ох, Фил, как я счастлива!

– Прежде чем ты поглупеешь от счастья, – сказал я ей, – достань-ка карту, и давай посмотрим, куда мы едем.

Она выудила карту из отделения для перчаток и принялась вслух мне произносить номера дорог. Должен сознаться, что я не знаком с вашим штатом. Один раз я сюда приезжал на свадьбу, но в то время мне было всего 13 лет и за рулем сидел отец. Зато Энн знала этот штат так же, как свой. Ребенком она проводила много времени в горах, путешествуя с отцом. Наверное, именно тогда она познакомилась с Сулливан Поинтом.

– Мы там будем где-то днем, – заявила она. – Фил, тебе там понравится. Самое красивое место на свете. Огромные сосны, длинный мыс, который вдается в озеро. Я надеюсь, ты плаваешь?

Усмехнувшись, я спросил:

– А это что за город?

– Сулливан Корнес. В нескольких милях от мыса. Маленький, привлекательный своей стариной.

– Поблизости есть большие города?

– Дэвистаун.

– Никогда не слышал о таком.

– Большой город.

Она рассказала мне все о Дэвистауне, Сулливан Поинте и Сулливан Корнесе, ее географического экскурса хватило как раз до ленча. Мы остановились перед "Говард Джонсонс", неторопливо перекусили и снова пустились в путь. Ехали без спешки, болтали, смеялись и я уже начал чувствовать себя в отпуске, если вы знаете, что я имею в виду. Наконец показались надписи, относящиеся к Дэвистауну, после них Сулливан Корнес: 10 миль, 5 миль, а затем появилась огромная надпись, сообщающая: "Вы въезжаете на территорию Сулливан Корнес". Примерно через милю появился первый городской полицейский. Заметила его Энн.

– Дорогой, – промурлыкала она, – мне не хочется тебя огорчать, но любимцы закона у нас на хвосте.

Я взглянул в зеркальце заднего обзора и увидел синюю униформу и мотоцикл. Полицейский ехал в сотне ярдов за нами, правее заднего крыла, надеясь, что я так его не замечу.

– Мы идем на 40, – сказал я Энн. Затем свернул на обочину.

Полицейский поравнялся с нами и слез с мотоцикла. Он был высоким мускулистым малым с красновато-коричневой физиономией. У него на носу были солнцезащитные очки. Когда он слез с мотоцикла, он потянулся и зевнул, после чего ленивой походкой подошел ко мне. Я оставался за рулем.

– Привет, – сказал он.

– Привет.

– Торопитесь?

– Нет.

– Нет? Максимальная скорость в этом штате 50 миль в час. Вы мчались примерно со скоростью 65.

На мгновение я не поверил тому, что не ослышался. Я оторопело взглянул на его улыбающуюся рожу и попытался заглянуть в его глаза, скрытые затемненными стеклами.

– Вы шутите? – сказал я наконец.

– Я шучу?

И он полез за своим штрафным блокнотом.

– Я коп, – сказал я ему, – и я ехал со скоростью 40 миль.

– Вы ехали со скоростью 65, и мне наплевать, кто вы такой, хоть судья. Дайте мне свою лицензию и регистрацию.

– Послушайте, офицер...

– Дайте мне свою лицензию и регистрацию! – повысил он голос.

Я сунул руку в бумажник, позаботившись о том, чтобы он увидел детективный значок, прикрепленный к внутренней стороне его, и протянул ему свои водительские права вместе с идентификационной полицейской картой и еще одним документом.

– Нечего совать мне весь этот мусор, – рявкнул он, – мне нужна только лицензия и регистрационное удостоверение.

– Весь этот мусор является частью лицензии, может быть, вы все же взглянете на него?

Он взглянул:

– Итак, вы детектив 3-го класса! – выдавил он. – Ну и что же? В этом штате мы никому не разрешаем превышать скорость... Даже детективам, живущим через реку.

Он вернул мне карточки, развернул лицензию и спросил:

– Где регистрационное удостоверение?

Вплоть до этого момента у меня была надежда выпутаться из недоразумения, прослушав небольшую лекцию о недопустимости превышать скорость сотрудникам органов законности, чего я, кстати, не делал. Но когда он заговорил о регистрационном удостоверении, я сообразил, что мы с О'Харой на эту тему вообще не разговаривали. Ожидая самого скверного, я раскрыл отделение для перчаток.

– Я одолжил эту машину, – сказал я, – надеюсь, что владелец держит регистрационное удостоверение здесь.

– Вы одолжили машину, ха?

– Да. У другого детектива.

– Удостоверение там?

Я порылся среди всего того, что О'Хара держал в этом отделении. Фонарик, карта Нью-Хэмпшира, брошюрка о туристских маршрутах по автострадам страны, и в довершение ко всему револьвер 38 калибра.

– Что это такое? – спросил полицейский.

– А? – спросил я, прекрасно понимая, что его интересует не карта.

– У вас есть лицензия на тот револьвер?

– Я офицер полиции, – ответил я, – и вы прекрасно знаете, что мне не нужна лицензия на...

– Чей это револьвер?

– Вероятно, О'Хары. Он владелец этой машины.

– Вы нашли регистрационное удостоверение?

– Нет.

– Вам лучше поехать со мной.

– Зачем?

– Откуда мне знать, что это не угнанная машина? Откуда мне знать, что предъявленные вами документы не фальшивые?

– Я предъявил вам свой значок. Такие вещи в магазине не продаются!

– Вы могли его украсть... Следуйте за мной.

– Послушайте...

– Объясняться вы будете с судьей, – с насмешливой улыбкой заявил полицейский, после чего он водрузился на свой мотоцикл, как будто мы собирались на международные мотоциклетные соревнования.

– Проклятый идиот! – выругался я.

– Ты ехал на 40, – сказала Энн. – Я – твой свидетель.

– Конечно, но чьему слову поверит судья, моему или копа?

– Но, дорогой, ты же коп!

– И какого черта О'Хара не оставил мне регистрационное удостоверение? Такое скудоумие...

– Наш приятель двинулся, – предупредила Энн.

2

Мировой судья был человек по имени Хенли. Он был высоким типом лет пятидесяти с небольшим, его голову украшала грива великолепных снежно-белых волос. У него были светло-голубые глаза и капризно изогнутые губы. Закон он правил в бревенчатом коттедже в двухстах ярдах от главного шоссе. Вне всякого сомнения, он здесь и жил, а когда мы там появились, то он отнесся к нам так, как будто мы были приглашены на чашку чая.

– Входите, входите! – сказал он, а потом повернулся к полицейскому. Добрый день, Фред!

Фред стянул перчатки и снял очки, а затем прошел следом за нами в коттедж. В одном конце комнаты был старинный очаг, вокруг которого Джордж Вашингтон и его сподвижники согревались после холода и дождя.

Обстановка была предельно простой: длинный диван и несколько стульев, пианино и картина Гранта Вуда. Хрустальный ларец для сигарет и пепельница красовались на кофейном столике перед диваном.

– Судья Хенли, – сказал Фред, – на этот раз я привез вам интересного визитера...

– Садитесь, – сказал судья, – чувствуйте себя с женой как дома.

– Мы не женаты, – сказала Энн, и сразу же все шутки моих приятелей по нашему отделению по поводу Семейного Акта обрели вещественную значимость.

– Ох? – сказал Фред. Без темных очков его глаза выглядели серыми.

– Какое обвинение? – спросил Хенли, и его голос звучал резче, когда он узнал, что мы с Энн не женаты.

– Превышение скорости, – сказал полицейский, – вождение машины без регистрационного удостоверения. Представляется полицейским офицером. Нарушение Семейного Акта...

– Помолчите минуточку, – возмутился я, – а то вы столько наговорите...

– Что-то не так, сынок? – спросил судья.

– Практически все не так, – ответил я. – Вы бы лучше информировали своего лихого мотоциклиста о последствиях ложного ареста.

Хенли хохотнул:

– Не нужно негодовать на Фреда. Он всего лишь выполняет свои обязанности.

Хенли почесал голову:

– Превышение скорости, да?

– Я ехал со скоростью 40 миль в час, – сказал я.

– В зоне ограниченной скорости до 25 миль в час, – вставил Фред.

– Теперь вы это запели? А сначала уверяли меня, что я еду со скоростью 65 миль, – обозлился я. – Предельная скорость...

– Не при проезде через Сулливан Корнес. При въезде в город имеется специальный знак. 25 миль в час.

– Это вы сами признаете, – изрек судья. – Вы превысили скорость, это десять долларов. Ну, а остальное?

– Я одолжил эту машину у моего приятеля. Он тоже детектив. Позвоните ему в 23-й округ, он сразу же внесет ясность.

– Вы детектив? – спросил Хенли, брови у него слегка приподнялись.

– Он уверяет, что да, – снова заговорил Фред. – В отделении для перчаток у него револьвер 38 калибра.

– А в моем кармане тоже 38, – заявил я. – Послушайте, позвоните детектив-лейтенанту Фрэнку Деморра в моем отделе.

Я достал из бумажника карточку:

– Вот номер. Скажите ему, что вы задержали Фила Колби, одного из детективов, по обвинению в превышении скорости. Спросите его, являюсь ли я действительно офицером полиции и взял ли я на время машину у детектива Барри О'Хара.

– Семейный Акт... – начал Фред.

– Семейный Акт ровным счетом ничего не стоит, пока вы не докажете безнравственность моих поступков, – отрезал я. – Почему вы не наденете снова черные очки... Они все же скрывают ваши грязные мысли.

– Послушайте... – загрохотал Фред, но Хенли остановил его, приподняв руку.

– Как я считаю, мы должны позвонить по телефону, Фред, – сказал он.

Взяв у меня карточку, он подошел к телефону возле очага, перекинулся несколькими любезностями, пока не перешел к делу. Ожидая ответа из 23-го отделения, он посмотрел на меня и сказал:

– Я аннулировал обвинение.

Я кивнул головой, но ничего не сказал. Через несколько секунд Хенли заговорил:

– Привет. Я хочу поговорить с лейтенантом Деморра, пожалуйста?

Выслушав ответ, он пояснил:

– Это судья из Сулливан Корнеса. Его сейчас нет на месте? Когда вы его ожидаете? – После очередной паузы он продолжил:

– Мы задержали человека, который говорит, что он коп, работающий в вашем отделении. Его имя Фил Колби. Что такое? А, конечно, конечно.

Прикрыв трубку ладонью, он повернулся ко мне:

– Он соединит меня с подразделением детективов.

Мы с Энн одновременно вздохнули.

– Привет! – произнес Хенли. – Это судья Оливер Хенли, Сулливан Корнес. С кем я разговариваю? О, как поживаете, детектив Томпсон?

– Это Сэм Томпсон, – сказал я, – разрешите мне с ним поговорить.

– Одну секундочку, – сказал судья мне. – Детектив Томпсон, у нас здесь находится молодой человек по имени Фил Колби, он говорит, что он детектив. Что? Он детектив? Что ж, это хорошо. Он приехал на машине, которую, как он уверяет, ему одолжили. То есть ему ее дали на время. Кто? Не вы? В таком случае не могу ли я поговорить с человеком, который одолжил ему эту машину... Его сейчас нет, да? А где он сейчас? Куда уехал? На завод?

– Какой к чёрту завод...

– Когда вы ожидаете его возвращения? – спросил Хенли. – Понятно. Ну, что же, это не очень-то помогло этому молодому человеку.

– Послушайте, разрешите мне с ним поговорить? – спросил я.

– Одну секундочку... – он снова заговорил в трубку. – Я не могу его отпустить, пока не побеседую с человеком, которому принадлежит эта машина, – объяснял он Томпсону. – Вы ведь это понимаете, не так ли? И кроме того, он превысил скорость в городе.

– Пожалуйста, могу ли я с ним поговорить? – взмолился я.

– Одну секундочку, – сказал Хенли уже Томпсону. – Он хочет с вами поговорить.

Я подбежал к нему, и Хенли передал мне трубку.

– Привет, Сэм!

– Привет, Фил. Какие новости?

– Не важничай, ладно? Я торчу в этой провин...

Я вовремя сдержался, почувствовав, как окаменел Хенли.

– Тебе не следует гоняться на предельной скорости по сельской местности, – сказал Сэм, – там люди к этому не привыкли.

– Я ехал со скоростью 40 миль в час! – воскликнул я.

– В похищенной машине, да?

– В машине О'Хары! Куда, черт возьми, поехал О'Хара?

– На завод.

– На какой завод? Бога ради.

– Фил, я понимаю, что для тебя это неудобство. Но во время твоего отсутствия делами занимается О'Хара. Он пытается поймать грабителя.

– Ну и когда же он вернется?

– Если бы я смог переговорить с грабителем, я бы дал тебе более определенный ответ. К несчастью...

– Хорошо, хорошо. Попроси его, пожалуйста, позвонить сюда сразу же, когда он появится.

– Какой номер?

– "Сулливан Корнес, 8-7520", – продиктовал я, глядя на пластинку на телефонном аппарате.

– Эй, малыш! – окликнул меня Сэм.

– Да?

– Они тебя не зацапали на Семейном Акте? – спросил он шепотом.

– Иди к дьяволу! – рявкнул я и бросил трубку.

– Ну? – спросил Хенли.

– Владелец машины позвонит вам, как только сумеет. Десять долларов вам нужны сейчас или позднее?

– Сейчас подойдет не хуже, чем позже, – сказал Хенли со счастливой улыбкой.

О'Хара позвонил лишь около часа ночи. Энн свернулась на диване и клевала носом. Хенли попыхивал трубкой и рассказывал мне, какая великолепная рыбная ловля на Поинте. Фред давно уехал. Когда позвонил телефон, я выскочил из кресла, но Хенли жестом велел мне сидеть, и сам, неторопливо, подошел к аппарату и взял трубку.

– Алло? – сказал он. – Да, это судья Хенли. Как поживаете, детектив О'Хара?

Он слушал, кивая.

– Да, правильно. Да, очень рад это слышать, действительно рад. Разумеется, мы немедленно освободим его. Благодарю вас за... Что такое? О, разумеется, одну секунду.

Он прикрыл ладонью трубку.

– Он хочет поговорить с вами.

Я подошел к телефону.

– Алло?

– Что за дурацкая мысль угнать мою машину, парень? – спросил О'Хара.

– Тебе что, больше делать нечего, как зубоскалить по междугородному телефону за казенный счет? – спросил я сурово, но на самом деле с улыбкой.

– Но теперь тебя отпускают на все четыре стороны?

– Да, благодарю, Барри.

– С моей стороны непростительная глупость не подумать об удостоверении. Может, отправить его тебе по почте?

– Да нет, пустяки. Молния дважды не попадает в одно место. Поймали грабителя?

– Что? Да нет, сукин сын сегодня не появился. Возможно, он тоже уехал в отпуск.

– Возможно. Спасибо, Барри, еще раз.

– Пустяки. Желаю хорошо провести время.

Он помедлил.

– Еще один момент...

– Да?

– Семейный Акт...

Он тут же повесил трубку.

Я улыбался от уха до уха, когда подошел к кушетке, чтобы разбудить Энн. Она быстро вскочила, как будто я ее ударил, и несвязно забормотала:

– Что? Что такое?

– Мы – свободные люди.

– Прекрасно!

Она сразу же проснулась.

– Давай поскорее отсюда уедем.

Мы пожали руку судье Хенли и вышли к машине. Снаружи было прохладно. Я поднял верх на машине, затем осторожно выехал на шоссе с гравийной подъездной дорожки судьи.

– Благодарение Богу, все кончено! – воскликнул я.

– Ммм, – промычала Энн.

– Ты совсем сонная?

– Да.

– Почему бы тебе не заснуть? Я тебя разбужу, когда мы приедем в Сулливан Поинт.

– Нет, лучше я сейчас пободрствую, а спать лягу ночью. И потом, мне хочется с тобой поговорить.

– О чем?

– У тебя отвратительный характер. Я обнаружила это только сегодня.

– Знаю. Я расстраиваюсь из-за сущих пустяков.

– Тебе надо научиться сдерживаться.

– Надо, ты права.

– Я люблю тебя, Фил, – сказала она неожиданно.

– И я тебя люблю.

– Тебе не хватает своей бригады?

– Не хватает? Господи! Мне казалось, что я никогда не уеду.

– Мы скоро будем на месте. Езды туда не более получаса.

– Ты думаешь, мы найдем место, где остановиться?

– Конечно. Таких мест там десяток.

3

Городок Сулливан Корнес был наглухо заперт, когда мы въехали в него. После того, как Энн по дороге подробно описала его размеры, я не ожидал увидеть сияние неоновых реклам, но надеялся встретить хотя бы одну-две живых души на улице. Городок раскинулся у подножия крутого холма, явившегося для меня полной неожиданностью, потому что я его увидел сразу после крутого поворота дороги.

Представляете, вы сворачиваете, и вдруг дорога куда-то исчезает, а фары вашей машины растворяются в темноте ночи, ничего не освещая, а потом появляется надпись:

"СУЛЛИВАН КОРНЕС. ПРЕДЕЛЬНАЯ СКОРОСТЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИЛЬ В ЧАС".

Теперь-то они мне об этом говорят!

Было очень трудно вести "шевви" на такой черепашьей скорости, в особенности на таком холме, но я не забыл недавнее столкновение с местным законом и нажимал без сожаления на тормоза Барри. Полагаю, я слишком осторожничал: Фред и его когорта, несомненно, давно спали, как и остальные обитатели Сулливан Корнеса. Город начался сразу же, как закончился холм. У подножия холма имелось коротенькое плато, в центре которого было проложено транспортное кольцо, окаймленное запертым баром, запертым кафе, запертым отелем с объявлением "Свободных мест нет", и запертым бильярдным салоном. Никаких дорожных знаков не было видно. Единственным указателем служил мигавший желтый предупредительный фонарь на проводе, протянутом поперек улицы, высоко над пустой полицейской будкой в центре круга.

Я остановил машину и высунулся из окошка.

В городе царила мертвая тишина. Изредка откуда-то доносился стрекот цикад и зеленых кузнечиков да мяуканье голодных котов, но и только. Предупредительный желтый свет иногда падал на "шевви". Воздух был холодным и тяжелым от влаги. Я видел, как у меня изо рта вырывается пар.

– Куда? – спросил я Энн.

– Насколько я помню, – сказала она, – поезжай через город, затем поверни к мысу.

– Где находятся те десятки мест, о которых ты упоминала?

– На дороге к мысу.

Я объехал по кругу и двинулся через город, не превышая двадцатипятимильную скорость.

Главная улица была окаймлена магазинами, которые можно увидеть в любом городе: бакалея, мясные лавки, консервы и полуфабрикаты, но почему-то они все производили впечатление покинутых в спешке людьми, что они вот-вот готовы рухнуть и исчезнуть под землей. Согласитесь, что мирно спящий ночью город редко вызывает у человека чувство недоброжелательства, враждебности.

Территория двадцать третьего полицейского округа, конечно, не долина счастья. Половину ее составляет население, живущее в самых ужасных условиях, изобретенных людьми для людей. Она грязная, коррумпированная, наводненная скупщиками краденого, сводницами, проститутками, жуликами, хулиганами и мелкими воришками, но она является частью величайшего города в мире и бьется, как сердечная артерия этого города, в ней имеется горячая алая кровь и смех, несмотря на грязь. В двадцать третьем бывают драки и поножовщина, да. Но там влюбленные гуляют, взявшись за руки, или целуются украдкой на площадках небоскребов. Почти на каждом многоквартирном доме имеются специальные полицейские замки, да. Но за этими дверьми живут люди. В двадцать третьем мелькают страшные тени, ночами это отнюдь не безопасное место для прогулок. Но днем сияет солнце, и даже если лицо, повернутое к небу, грязное, все равно оно улыбается.

У меня было ощущение, что обитатели Сулливан Корнеса почти не смеются, и что тени, прижимавшиеся к узким проходам между дощатыми фасадами домов, не исчезают днем. Я понимаю, что это глупо. Любой маленький город может казаться враждебным в ночное время, недружелюбным.

С другой стороны, я вроде бы должен был подготовиться к тому, что случится в скором времени на Сулливан Поинте и в самом городке. Но мои дурные ощущения в ту ночь не шли ни в какое сравнение с тем, что меня ожидало через несколько часов. Я отчетливо помню это чувство, мне даже пришлось поднять стекло в машине, потому что мне неожиданно стало холодно.

Мы почти пропустили маленькую надпись, прибитую к одному из телефонных столбов. Во всяком случае, я проехал мимо ответвления от шоссе, когда Энн воскликнула:

– Вот оно, Фил!

– Где?

– Мы только что проехали мимо.

Я подал машину назад. Надпись была очень маленькая. Один конец доски был заострен, так что получилось что-то наподобие стрелки. Дорога, на которую она указывала, была черная, как сердце Гитлера.

– Выглядит необычайно гостеприимно! – проворчал я.

– Дальше появятся огни и место, где можно остановиться, – пообещала она.

Я взглянул на спидометр и повернул "шевви" на эту дорогу. Она была узкой, извилистой и не ремонтировалась со времен могикан. Мы подпрыгивали на ухабах, проваливались в ямы, поднимая при этом облака пыли. Я снова посмотрел на спидометр. Мы проехали уже четыре мили, а огнями и не пахло.

– Раньше тут были мотели, – тоненьким голоском заговорила Эни. Возможно, они еще не открылись к летнему сезону. Ведь еще только июнь, понимаешь.

– Да, понимаю.

– Ты на меня сердишься, Фил?

– Нет! – ответил я честно. – Нет, дорогая... У тебя был трудный день, ты устала и голодная. Ведь мы сыты только одними сэндвичами на завтрак и... Я надеюсь, что мы отыщем какое-нибудь приятное местечко. Ты наверняка измучилась.

– Я и правда устала. Ну, и что ты хочешь делать?

– Доедем до конца дороги. Мне здесь все равно не повернуть, очень узко.

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Не глупи. Если здесь нет ничего, мы сможем вернуться в Дэвистаун. Ты говорила, что это большой город.

– Да.

– Прекрасно. Там-то мы, конечно, что-то найдем.

– Олл-райт, Фил.

Голос у нее звучал сонно. Она глубоко вздохнула, и мне было ясно, что она окончательно выдохлась. Я автоматически надавил ногой на акселератор.

На протяжении следующих шести миль мы проехали несколько мотелей, но все они были закрыты: ни света, ни людей, ни машин. Мне не терпелось добраться до конца дороги к Поинту, потому что, хотя я и мог бы повернуть машину на любой площадке перед этими мотелями, я решил непременно взглянуть на эти "огромные сосны и на полосу земли, которая врезается в озеро". Это был глупый, детский подход к действительности, я бы избавил Энни и себя от непредвиденных неприятностей, если бы не упрямился, повернул машину и поспешил в Дэвистаун, но мне взбрело в голову, что мы все-таки добрались до того места, куда наметили попасть, несмотря на все перипетии этого ненормального дня. Для Эни это не составляло большой разницы: она задремала, сидя рядом со мной, положив голову мне на плечо и поджав под себя ноги. Я видел, что она полностью отключилась, потому что при этом у нее высоко задралась юбка, а она ее не подтянула, что было против ее правил. У Энн стройные ноги, но в тот момент я ими не слишком-то интересовался, потому что качество дороги оставалось удручающим, а мной двигало непреодолимое желание достигнуть мыса, вдохнуть запах сосен и озерной воды, после чего вернуться назад к цивилизации.

Меня испугал свет.

Ей-богу, если бы не он, боюсь, что я влетел бы прямиком в озеро, и еще не известно, удалось бы нам выбраться из машины.

Когда я увидел свет, я автоматически нажал на тормоза, и только тут заметил пристань и воду. Машина остановилась футах в десяти от пристани. Я повернулся.

– Энн!

Энн не ответила, она крепко спала.

Ее юбка задралась выше колен, голова покоилась у меня на плече. Я осторожно вылез из машины, устроив Энн на спинке сидения, и неслышно закрыл дверцу, чтобы не разбудить спящую. Свет струился из окна хижины в конце широкого мощеного двора. У входа торчал столб с лаконичной надписью: "МОТЕЛЬ".

Я смотрел на эту надпись, когда дверь хижины отворилась, выплеснув янтарное пятно на гравий. В дверях стоял мужчина, в руке у него был дробовик.

– Кто там? – крикнул он.

– Уберите ружье, – ответил я. – Я ищу место остановиться.

– Кто вы такой?

Он по-прежнему не отходил от двери.

При свете, горевшем внутри хижины, я мог разобрать только то, что он был невысоким крепышом. Лица его не было видно. Вроде бы у него была лысая голова.

Одет он был в нижнюю рубашку, подтяжки, спущенные с плеч, болтались поверх брюк.

– Меня зовут Фил Колби.

– Я вас не знаю, Колби.

– И я вас не знаю. Мне нужны две хижины. Вы открыты?

– Почему две?

– Со мной девушка, моя невеста.

Крепыш довольно долго переваривал то, что я ему сказал, потом убрал дробовик за дверь и сказал:

– Обождите тут.

Он исчез, а когда вернулся через минуту, подтяжки оказались на плечах, а в руке у него был фонарик. Световой круг, направленный вниз, поплыл по гравию. Человек шел, опустив голову, лицо его по-прежнему оставалось невидимым.

– Меня зовут Бартер, – сказал он.

Он поравнялся со мной.

– Майк Бартер.

Я протянул ему руку, но он либо не заметил ее в темноте, либо не был расположен ее пожимать.

– Рад познакомиться, мистер Бартер.

– Где девушка? – спросил Бартер.

– Она в машине.

Он прошел к машине. Световой круг бежал по земле впереди него. Подойдя к машине, он поднял фонарь и осветил окно.

– Эй! – крикнул я. – Она спит, уберите свет.

Казалось, он не слышал меня и всунул голову в машину. Когда я подошел к нему, свет фонаря был направлен на обнаженные ноги Энн. Я схватил его за плечо и круто повернул.

– Удостоверились? – спросил я злобно.

– В чем удостоверился?

– Что она девушка.

– Хорошенькая.

– Благодарю.

– Думаю, я найду для вас две хижины.

Теперь я видел его лицо. Это была круглая физиономия, заросшая жесткой щетиной, с широким приплюснутым носом и маленькими сверкавшими глазками, утонувшими в складках кожи.

Физиономия мне не понравилась.

– Примыкающие хижины, – сказал я.

– Конечно.

– С ванной.

– Душ находится за офисом. Мы строим хижины с душевыми кабинами, но они будут готовы только к 4 июля. Именно тогда открывается наш сезон. Официально мы пока не открыты.

– Мы не останемся так долго.

– Как долго вы планируете прожить?

Я вновь посмотрел на его рожу. Она мне еще больше не понравилась, и я ответил:

– Всего лишь до утра.

– Ммм. Ну что ж, душ, как я говорил, за офисом. Вас устраивает?

Я задумался. Может, сесть снова в машину, позабыв про мотель мистера Бартера, и отправиться на поиски чего-то более комфортабельного, но мне казалось важным уложить Энн в постель. Поймите меня правильно, в её собственную постель.