Текст книги "Золотое время (антология)"
Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери
Соавторы: Роберт Энсон Хайнлайн,Айзек Азимов,Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Роберт Сильверберг,Артур Чарльз Кларк,Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис Уиндем,Альфред Элтон Ван Вогт,Уильям Тенн,Роберт Артур
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 49 страниц)
– Крепись, Денни!
И видение пропало. Но Ланнинг уже понял, что это был один из динон, далеких потомков народа Джонбара. Взгляд его придал Ланнингу новые силы, облегчил боль, терзавшую израненное тело.
Гларат тем времнем выкрикивал новый приказ. Черная лавина монстров обрушилась на лежащего человека. А мальчишка уже протягивал руку к яркому камушку.
Ланнинг рванулся что есть силы, выбросив вперед руку с зажатым в ней магнитом. Один из монстров рубанул его топором по руке, но было поздно. Последним усилием Ланнинг успел бросить магнит в ту самую ямку, из которой его вытащила Зорана.
В глазах мальчишки мелькнуло любопытство – первый проблеск будущего научного интереса. Грязные маленькие пальцы сомкнулись вокруг кусочка ржавого железа. И в ту же секунду избивавшие Ланнинга отвратительные монстры исчезли. Вспыхнул, растворяясь в воздухе, черный корабль. Империя Г ирончи потерпела поражение.
Джон Барр поднял магнит, тихо присвистнул, увидев приставший к нему ржавый гвоздь, и погнал коров вниз по склону холма, сквозь прозрачный для него корпус «Хроно». А Денни Ланнинг остался на тропинке один. Он знал, что умирает. Но радость победы была сильнее боли, сильнее смерти. Джонбар будет жить!
Взгляд Денни был прикован к «Хроно». Может, Уил Маклан все же сумеет добраться сюда прежде, чем он умрет?.. Увы, хронокорабль замерцал и исчез. Ланнинг лежал один на склоне холма, и закатное солнце освещало его бледное лицо.
Глава 17. Мир, которого не было
Это был сон. Ланнинг был уверен, что это сон, ведь Летони никак не могла стоять рядом с ним. А она стояла, все в том же белом платье, и в ее руках мерцал Кристалл Времени.
– Спасибо тебе, Денни.
Голос девушки дрожал от волнения.
– Спасибо тебе за то, что. ты совершил. Благодарю тебя от имени всего Джонбара. Только ты мог сделать это. Ты и никто другой.
Ланнинг попытался преодолеть ледяной холод, сковавший все его тело, но не смог даже рта раскрыть. Огромные фиалковые глаза Летони наполнились слезами.
– Не умирай, Денни! – всхлипнула она. – Вернись ко мне, в Джонбар!
Ланнинг справился наконец с оцепенением, однако ответить так и не смог. Летони исчезла, как сон, которым она, в сущности, и являлась. А Ланнинг вновь остался один в холмах Озарка. Остался умирать.
Но на смену первому сну пришел второй, еще более фантастический. Ланнингу чудилось, что он снова попал в зеленую палату госпиталя на «Хроно». Искусные джонбарские хирурги то совершали над его телом какие-то манипуляции, то снова укладывали в чистую постель. Во сне Ланнинг чувствовал, что тело его с каждым пробуждением становится все здоровее.
Конечно, это был только сон. Как бы иначе на соседней койке мог оказаться Вилли Рэнд? А Вилли действительно сидел там, щуря на Ланнинга ясные веселые глаза. Тот самый Вилли Рэнд, который погиб в тронном зале Зораны, слепой и беспомощный, сражаясь в одиночку против целой толпы черных монстров!
Рэнд курил, выпуская колечки дыма и с удовольствием разглядывая их.
– Проснулся, кэп? Хочешь сигаретку?
Онемев от изумления, Ланнинг протянул руку за сигаретой. Рука, сломанная в Озарке, не болела! Ланнинг для проверки размял пальцы и изумленно уставился на товарища.
– Что случилось? Я думал, ты ослеп... а потом еще и погиб. А я тоже умер, и...
– Все верно, кэп, – осклабился Рэнд. – Считай, мы все умерли дважды. Теперь карты раздали по новой – всем, кроме бедняги Маклана.
– Но... – Ланнинг смотрел на колечко сигаретного дыма так, будто это был голубой туман времени. – Но каким образом...
За стеной загрохотали ступени. Открылась дверь. Барри Халлоран и Эмиль Шорн внесли в палату носилки. Трое серозеленых джонбарских хирургов вкатили столик с инструментами и осторожно переложили забинтованного пациента на кровать. Ланнинг заметил, что жидкость в шприце слегка светится.
– Это малыш Дафф Кларк, – пояснил Вилли Рэнд. – Мы едва не потеряли его. Он ведь угодил за борт на обратном пути, и мы потратили несколько дней, чтобы найти нужную гео... геодезическую. Парня спалили лучом Ланнинг осторожно приподнялся и присел на краешек постели. Тут его заметил Барри Халлоран, живой и невредимый. Веснушчатое лицо рыжеволосого гиганта просияло.
– Денни, старина!
Он стремительно шагнул к другу и стиснул его руку.
– Наконец-то ты снова с нами!
– Слушай, Барри...
Ланнинг уцепился за протянутую руку, как утопающий хватается за соломинку.
– Что, собственно, произошло? Скажи, мы можем... – глаза его с мольбой глядели на улыбающегося друга, – можем мы вернуться в Джонбар?
Барри помрачнел.
– Все сделал Уил, – вздохнул он. – Это был последний поступок в его жизни. Он оставил тебя там, где ты положил магнит, развернул корабль и направился в Джонбар. Точнее, установил автопилот так, чтобы тот привел «Хроно» в нужное место.
Барри ненадолго отвел глаза.
– Уил знал, что умирает. Он был уже мертв, когда «Хроно» прибыл в Джонбар. Даже тамошние врачи не смогли его оживить. Новый капитан взял на борт наших прежних хирургов и отправился за нами. Наверное, нелегко ему пришлось – найти всех по отдельности в этой путанице оборванных геодезических!
– А Летони? – прошептал Ланнинг. – Мы увидим ее?
– Ach! – завопил, приветствуя Ланнинга гигант Шорн. Он наклонился и стиснул руку капитана в своей огромной, похожей на окорок, ручище. – Ja, Денни! Джонбар – это настоящая Валгалла! Место, где люди сражаются, погибают и воскресают, чтобы снова сражаться! А Зорана...
Гигант даже понизил голос от восхищения.
– Ach, Зорана, алая королева войны! Валькирия! Прекрасная и жестокая дева битвы! Увы! Таких, как она, в Джон-баре бьггь не может.
– В Джонбаре? – с надеждой переспросил Ланнинг. – Так мы летим в Джонбар?
– Ja, куда же еще. В нашей эпохе нам всем капут! Зато herren doktors говорят, что найдут для нас местечко в Джонбаре.
Лицо гиганта сияло от радости.
– Ach, Валгалла!
* * *
Ланнинг стоял на палубе, снова наслаждаясь ощущением здоровья во всем теле, когда «Хроно» вынырнул из голубой мглы и повис в небе над Джонбаром.
Мягкий свет тихого весеннего утра озарял зеленые холмы и серебряные башни города. На этот раз Джонбар был запружен веселыми, ярко одетыми людьми. Люди толпились повсюду – в парках, на виадуках, в висячих садах... Они собрались, чтобы приветствовать возвращение «Хроно».
Потрепанный маленький кораблик медленно плыл над ликующими толпами. Вся команда собралась у борта, чтобы помахать людям внизу. Правда, как заметил Барри, все они немного смахивали на пугал в своих драных разношерстных мундирах, но это никого не волновало. Главное, что все они живы! Вот Шорн и Рэнд, Даффи Кларк и Кортни-Фарр, смуглый Кресто и бледный Баринин, два тощих брата-канадца и ухмыляющийся Лао Мень Шан, Эрих фон Арнет и Барри Халлоран. А маленький франт Жан Керар бесстрашно перевесился через борт и без умолку тараторил, обращаясь неизвестно к кому.
Только у штурвала вместо У ила Маклана стоял один из джонбарских ученых. Он подвел корабль к знакомой двери в стене сверкающей башни, посадил его на ту же платформу в огромном ангаре. Здесь тоже было полно народу. Жан Керар надулся от гордости и замахал руками, показывая, чтобы все замолчали.
– C’est bon, – звонким голосом выкрикнул он, – C’est tres bon...
Но Ланнинг не в силах был ждать окончания речи. Он выскользнул из корабля и растворился в толпе. Вот и знакомый лифт. Денни поднялся наверх и оказался на той же террасе, где они с Летони когда-то обедали.
Здесь, в благоухающем саду, он остановился, чтобы перевести дух. Взгляд его упал на зеленые холмы и широкую ленту реки, изгибавшейся где-то далеко внизу. И тут Ланнинг вдруг увидел то, чего никогда раньше не замечал. Это маленькое открытие заставило его сердце сжаться от боли.
И река, и холмы, и зеленая долина перед ними были теми же самыми, что и в Гирончи. Сверкающие башни заняли место бедных деревушек. Самая большая из них стояла там, где в реальности Зораны высился черный храм гирайн.
Но где же другой холм, тот, на котором должна быть алая цитадель?
У Ланнинга дыхание перехватило, когда он понял, что стоит на этом холме. Башня Летони стояла там же, где и крепость Зораны! Ланнинг крепко стиснул перила ограждения и взглянул на маленький столик, за которым они с Летони сидели в страшную ночь исчезновения Джонбара. Тогда перед ними появилась смеющаяся Зорана... Ланнинг зажмурился и снова увидел ее, возлежащую на подушках в золотой раковине. Слезы навернулись у него на глаза, сердце болезненно сжалось...
О прекрасная Зорана, неужели ты мертва?
– Денни!
В стене за цветущими кустами открылась скользящая дверь, и на террасу выскользнула Летони. Услышав ее счастливый возглас, Ланнинг обернулся и застыл, пораженный.
Да, это Летони бежала к нему через заросший цветами луг. Это ее лицо светилось от счастья, ее фиалковые глаза были полны слез. Но голос девушки звенел теперь, как голос Зораны, а в глазах появились знакомые зеленые искорки. Более того, Летони переоделась в красное, и облегающее блестящее платье напоминало алую кольчугу Воительницы.
Летони подбежала к Ланнингу и бросилась к нему в объятья.
– Денни! – прошептала она, закрыв глаза от счастья. – Наконец-то мы вместе...
Только теперь Ланнинг понял, что произошло. Джонбар и Гирончи занимали одно и то же место в пространстве. И оба они в действительности никогда не существовали. Теперь, когда две реальности перестали конфликтовать, они просто слились воедино. Летони и Зорана...
– Да, милая, – сказал Ланнинг, привлекая к себе их обеих. – Наконец-то мы вместе!
Фриц Лейбер
НЕОБЪЯТНОЕ ВРЕМЯ
Fritz Leiber. The Big Time. 1958.
Перевод К. Королева.
ПОЯВЛЕНИЕ ЧЕРНЫХ ГУСАР
Звать меня Грета Форзейн. Двадцати девяти лет от роду, подружка на вечерок. Старики мои из Скандинавии, сама я родилась в Чикаго, а теперь большей частью пребываю вне пространства и времени – не в раю и не в аду, куда я и краем глаза не заглядывала, но и не в известной вам Вселенной.
Во мне нет того романтического очарования, которым славилась моя тезка-кинозвезда; пожалуй, я чуть грубовата, но этим и беру. По-другому нельзя, ведь моя работа – приводить в порядок и в чувство Солдат, пострадавших в битвах величайшей из войн современности. Я говорю о Войне Перемен, войне путешественников во времени. Наши Солдаты отправляются в прошлое или даже в будущее; они изменяют ряд событий, чтобы окончательная победа, через миллиард с лишним лет от сегодняшнего дня, досталась нам. Как видите, кончится эта бойня не скоро.
Вы и слыхом не слыхивали о какой-то там Войне Перемен, но, уж поверьте, сказывается она на всей вашей жизни; быть может, истина открывалась вам, но вы ее просмотрели.
Не казалось ли вам порой, что память подводит вас, что картины прошлого в вашем сознании неясны и расплывчаты? Не страшились ли вы того, что однажды окажетесь не властны над собой? Что вас подстерегает неожиданная смерть? Пугала ли вас мысль о Призраках – не о тех, из книжек, но о миллиардах созданий, некогда столь могущественных, что невозможно поверить, будто они обезврежены раз и навсегда? Не хотелось ли вам познакомиться поближе с теми, кого вы зовете бесами или демонами – духами, которые способны перемещаться в пространстве и во времени, пронизывать горячие сердца звезд, что бьются в холоде космической ночи? Не чудилось ли вам, что Вселенная сошла с ума? Если да – Война Перемен стучится и в вашу дверь.
Кто сражается там, на чьей стороне перевес, почему вы ни о какой войне и не слыхали, какие чувства она у меня вызывает, как я завербовалась – все это вам еще предстоит узнать.
Точку вне космоса, в которой находится наша станция, я не мудрствуя лукаво называю Местом. Ну а где Месту располагаться? Там, где глубже, на Глубине.
Мои товарищи – две девушки и трое парней из разных эпох и стран; все вместе мы – Комедианты. У каждого из нас свои причуды, но дело от того не страдает. А вот когда к нам вламываются измотанные, побывавшие чуть не в аду Солдаты – тут только держись. Как раз по милости троих Солдат и случилась у нас та заварушка, о которой я собираюсь рассказать и которая на многое раскрыла мне глаза.
К тому моменту, когда все началось, я пробыла на Глубине уже с тысячу снов и с пару тысяч кошмаров; шел пятьсот первый тысячный цикл моей работы на станции. Кошмары, конечно, штука малоприятная, но от них никуда не денешься. И потом, приходится делать вид, что привыкла к ним, потому что направление на Глубину считается почетным назначением.
По размерам наше Место – нечто среднее между ночным клубом, где отдыхают Комедианты, и небольшим ангаром для дирижаблей. К слову, дирижабль бы нам не помешал. Снаружи, где сверкает холодный утренний свет, можно встретить кого угодно, от динозавров до космонавтов, которые почему-то все словно на одно лицо. Однако, если вы из Комедиантов и если у вас есть голова на плечах, вы остережетесь часто выбираться наружу.
По настоянию врача я шесть раз с тех пор, как приступила к работе на Глубине, брала отпуск, но толку от этого было чуть. До отпуска ли, когда вокруг творится невесть что! В прошлом цикле меня потянуло в Рим эпохи Возрождения: я было увлеклась Чезаре Борджиа, но совладала с собой. Нет, отпуска нужны не нам, а тем парням и девчонкам, которых Скорпионы посылают сопровождать Солдат.
«Они отправляются изменять прошлое. Вы пойдете с ними. Не забегайте вперед, но и не отставайте, а главное – ни во что не вмешивайтесь».
Им далеко до нас. Наша станция – отнюдь не походный лазарет. Мы развлекаем Солдат, они возвращаются на передовую довольные и счастливые. Очень, очень редко что-нибудь портит наши вечеринки.
По людским меркам я мертва, но пусть это вас не тревожит, так как жизни во мне – с избытком. При встрече вам скорее захочется приударить за мной, чем звать на помощь полицейского или требовать монаха, чтобы тот окропил меня святой водой, конечно, если вы не принадлежите к числу воинствующих ханжей. Впрочем, столкнуться нам с вами будет непросто: отдыхать я предпочитаю в Италии пятнадцатого века и в Риме времен правления Августа, да заглядываю иногда на Пратер и на Бейзн-стрит; к тому же я стараюсь не отдаляться от Места. Оно – самое чудесное Место во всем Переменчивом Мире. (Это уж совсем никуда не годится! Я думаю о нем и то с большой буквы!)
Короче, в тот вечер я лежала на кушетке рядом с пианино и рассматривала свои ноготки, размышляя, стоит их покрасить или нет, и наконец решила, что никто все равно не заметит.
Как всегда перед прибытием гостей, в комнате установилась напряженная тишина. В сером занавесе окружавшей нас Пучины возникали порой бледные огоньки, похожие на те, что появляются, если зажмурить глаза в темноте.
Сид, наш командир, настраивал Компенсаторы, изредка наклоняя голову, чтобы вытереть рукавом потный лоб, позолота его роскошного камзола в этом месте изрядно потускнела.
Борегард весь подался вперед, не отрывая взгляда от пальцев Сида; коленом он опирался на розовую плюшевую подушку тахты, в которой помещался пульт управления. Бо одновременно был пианистом и вторым пилотом. Лицо у него было такое, словно он поставил все, что имел, на карту, которую ему сейчас откроют.
Доктор, успевший уже поднабраться, сидел у стойки бара, сдвинув на затылок цилиндр. Глядя прямо перед собой, он будто прикидывал, что лучше – жить в оккупированной нацистами царской России или быть пьяным Демоном-алкоголиком в Переменчивом Мире.
Мод, наша Старенькая, и Лили, Новенькая, перебирали жемчуга своих одинаковых ожерелий.
Красный сигнальный огонек на Большом Компенсаторе погас. В Пучине начала прорисовываться дверь. Задули Ветры Перемен, сердце мое пропустило пару ударов, а в следующий миг трое Солдат переступили порог Места. Они пришли из иного времени; шаги их громом отдались у нас в ушах.
Как нас и предупреждали, на них были гусарские мундиры. Первым шагал Эрих, мой давний знакомец, гордость рода фон Хогенвальдов и гроза Скарабеев. За ним следовала угрюмая личность, сильно смахивающая на римлянина. Третьим был блондин с лицом греческого бога, только что покинувшего христианский ад.
Кивера, сапоги, ментики с меховой опушкой – все было черным, лишь скалились с киверов белые черепа. На запястье Эриха поблескивал браслет вызывного устройства; блондин стянул перчатку с правой руки и теперь комкал ее в левой.
– Приветствую вас, ребята, – прогудел Сид. Бо изобразил дружескую улыбку.
– Дверь закройте! – окликнула новоприбывших Мод.
– Закройте дверь! – повторили мы с Новенькой. Когда дверь нараспашку, Ветры Перемен бушуют вовсю.
– Поторопитесь, вы! – крикнула Мод своим мальчишечьим голоском. В коротком, по колено, платье в обтяжку она выглядела совсем юной.
Солдаты не обратили на нее внимания. Римлянин – я вспомнила, его звали Марком, – бродил по комнате, натыкаясь на все подряд. Эрих с блондином продолжали жаркий спор, то и дело поминая какого-то ребенка, Эйнштейна, летний дворец, треклятую перчатку, Скарабеев и Санкт-Петербург. На губах Эриха играла злобная усмешка, с какой он обычно колотил меня.
– Куда ты так спешил? – кипятился блондин. – Наше бегство разнесло в клочья Невский проспект!
– Нам повезло, что мы унесли ноги, дурья твоя башка! Или ты не понял, что они стреляли из станнеров?
– Ну да! – фыркнул блондин. – Их заряда не хватит даже на то, чтобы парализовать кошку! Почему ты увел нас?
– Заткнись! Я твой командир, и нечего обсуждать мои приказы.
– Ты не командир, ты – трусливый нацистский ублюдок!
– Weibischer Englander! Scarabous! [9]9
Английская баба! Скарабей! (нем.)
[Закрыть]
Перевода блондину не понадобилось. Выхватив из ножен саблю, он отпрыгнул назад – и врезался в Бо, который при первых признаках ссоры бесшумно, как... – нет, я не произнесу этого слова – поднялся с тахты и скользнул к спорщикам.
– Господа, вы забываетесь, – проговорил он повелительно, держась за плечо блондина, чтобы не упасть. – Вы находитесь на Станции релаксации и развлечений Сидни Лес-сингема, и здесь присутствуют дамы...
Презрительно усмехнувшись, англичанин оттолкнул его. Бо рухнул на тахту, подушки которой спружинили и швырнули его на Компенсаторы. Сид одним движением убрал их с его пути, словно это были карманные радиоприемники, а потом поставил обратно на сервировочный столик, прежде чем Бо обрушился на пол. Тем временем Эрих тоже обнажил саблю, отразил выпад блондина и атаковал сам. Сталь зазвенела о сталь, гусарский сапог царапнул мозаичный пол.
Перекатившись на бок, Бо вскочил и извлек из-за пазухи станнер, замаскированный под короткоствольный пистолет. Мне стало страшно – за Эриха и за всех нас, – и подумалось еще: должно быть, у Комедиантов нервишки пошаливают не меньше, чем у Солдат, а виноваты в том Скорпионы, которые неизвестно с какой стати отменили двадцать снов назад все увольнительные и отпуска.
Метнув на Бо суровый взгляд, Сид рявкнул:
– Не лезь, паршивец! Без тебя разберусь!
Его рука потянулась к Малому Компенсатору. Я заметила, что на панели Большого снова зажегся красный огонек, и порадовалась, что дверь закрыта. Хотя, по правде сказать, Ветры Перемен все равно просачиваются внутрь.
Мод прыгала от восторга, забыв обо всем на свете; Новенькая побледнела. Эрих перешел в наступление. Вот он взмахнул саблей – и на щеке блондина показалась кровь. Разъяренный англичанин бросился вперед. Эрих отскочил – и вдруг оба они беспомощно затрепыхались в воздухе.
Я догадалась, что Сид отключил гравитацию в Прихожей и Кладовой; в Гостиной же и в Операционной все осталось как было. Такая система была придумана специально для наших приятелей-инопланетян. которые иногда заглядывали к нам, чтобы поднабраться сил. Угодить им бывало порой трудновато.
В голосе Сида зазвучал металл:
– Ладно, ребятишки, повеселились – и будет. Вложите клинки в ножны.
Неприятно рассмеявшись, Эрих повиновался. Лишних движений он не делал, невесомость не была ему в новинку. Повиснув вниз головой, блондин смерил противника свирепым взглядом и ухитрился-таки сунуть саблю в ножны, приняв вдобавок при этом нормальное положение. Сид увеличил гравитацию – постепенно, чтобы парочка не плюхнулась на пол.
Эрих весело улыбнулся и шагнул к нам, хлопнув попутно блондина по плечу.
– Вот тебе и первый боевой шрам, – хмыкнул он.
Блондин промолчал. Помахав пальцем перед носом Эриха, Сид обозвал моего коменданта «мерзавцем» и устремился к новичку. Я прижалась к Эриху; он целовал меня и обнимал так, что даже ребра трещали, приговаривая: «Liebchen! Meine Liebchen!» [10]10
Милая! Милая моя! (нем.)
[Закрыть] Я и вправду любила его, да и подходим мы друг другу по всем статьям.
Только мы прервались, чтобы перевести дыхание, – голубые глаза Эриха словно притягивали меня, – как позади послышался глухой стук. Док свалился с табурета, цилиндр съехал ему на лоб. И тут Мод взвизгнула: римлянин, про которого все забыли, вышагивал по краю Пучины. Его черная форма будто растворялась в сером тумане.
Бо и Мод кинулись к нему. Наш пианист, как видно, успел прийти в себя. Сид наблюдал за происходящим, стоя у Компенсаторов.
– Что с ним такое? – спросила я у Эриха.
– Обычная история: шок от Перехода, – он пожал плечами. – Ко всему прочему его едва не подстрелили из станнера и конь чуть не сбросил. Видела бы ты Петербург, Liebchen! Невский проспект, каналы, всадники в голубых с золотом мундирах, женщины в мехах и шляпках со страусовыми перьями, монах с камерой на треноге... Знаешь, я дрожал от страха, когда мы пролетали мимо этих зомби. Ведь любой из них, да тот же фотограф, мог оказаться Скарабеем!
В Войне Перемен мы сражались со Скорпионами против Скарабеев. Они, как и мы, были Демонами и Двойниками. Линии наших жизней давно оборвались. Двойники мы потому, что, обитая в своем измерении, способны проникать в ваше, а Демоны – потому, что ведет себя как живые. Призракам это не под силу. Комедианты и Солдаты, на чьей бы стороне они ни воевали, – Демоны-Двойники. Зомби мы зовем мертвецов, чьи линии жизни связаны с так называемым прошлым.
– А что вы делали в Петербурге? – справилась я. – Или это тайна?
– Да какое там! Мы отправились в 1883 год, чтобы вызволить из плена Скарабеев маленького Эйнштейна, которого они похитили у нас. Да, Liebchen, они украли его несколько снов назад, поставив под угрозу победу Запада над Россией.
– Которая развяжет руки твоему ненаглядному Гитлеру на целых пятьдесят лет. Ты помнишь, что ваши бравые парни залюбили меня до смерти при взятии Чикаго?
– Зато, если Скорпионы одолеют Скарабеев, коммунизму уж точно крышка. В общем, у нас ничего не вышло. Скарабеи понаставили всюду охранников, чего мы никак не ожидали. Еле вырвались. Неудивительно, что Брюс потерял голову. Впрочем, это его не извиняет.
– Его зовут Брюсом? – Я взглянула на блондина, стоявшего в одиночестве посреди комнаты.
– Да. Он был лейтенантом английской армии в Первую мировую.
– У него в самом деле женский характер?
– A, Weibischer [11]11
Неженка (нем.).
[Закрыть], – ухмыльнулся Эрих. – Надо же мне было как-то оскорбить его. Он неплохой парень и, если его помуштровать слегка, будет отличным солдатом.
– Вы, мужчины, горазды на оскорбления, – я понизила голос до шепота. – Но зачем ты обозвал его Скарабеем, мой милый Эрих?
Комендант скривил губы.
– А вдруг? Санкт-Петербург доказал, что лазутчики Скарабеев становятся все хитрее. Вот ты, Liebchen, – его глаза превратились в голубые льдинки, – верна ли ты Скорпионам?
– Эрих!
– Не сердись, я и впрямь перегнул палку – и с Брюсом тоже. Все мы ходим в эти дни как чумовые, а край пропасти совсем рядом.
Мод и Бо вели римлянина к кушетке. Тот не сопротивлялся. Мод сгибалась под его тяжестью. Сид по-прежнему наблюдал, а Брюс по-прежнему стоял столбом. Им бы должна была заняться наша Новенькая, но ее нигде не было видно.
Я решила, что у нее был нервный припадок и что сейчас она отлеживается в Гостиной.
– Римлянин-то, похоже, плох, – сказала я.
– Марк крепкий орешек, – отозвался Эрих. – Исполнен доблести, как говаривали его современники. Наша девушка со звезд вернет его к жизни, если...
– ...если это жизнь, – закончила я.
Он был прав. Мод с ее познаниями в психомедицине двадцать третьего века успешно подменяла Дока, когда тот «отключался».
– Мод и Марк. Интересный эксперимент, – продолжал Эрих. – Напоминает мне об опытах Геринга с замороженными мужчинами и голенькими цыганочками.
– Нацистская ты свинья! По-моему, она применит электрофорез и подсознательное внушение.
– Между прочим, Liebchen, она собирается задернуть шторки.
– Ты грязная нацистская свинья!
– Так точно. – Эрих прищелкнул каблуками и выпятил подбородок. – Эрих Фридрих фон Хогенвельд, обер-лейтенант армии Третьего рейха, к вашим услугам! Погиб под Нарвой, где и был завербован Скорпионами. Благодаря Великой Перемене линия жизни после первой смерти удлинилась. В настоящий момент – военный комендант Торонто, где откармливаю на фермах детишек, которых потом, если верить листовкам подпольщиков, поедаю на завтрак.
– Не заводись, Эрих. – Я тронула его за рукав. Он был одним из тех несчастных, чье Воскрешение случилось раньше смерти. Великая Перемена сдвинула дату смерти Эриха, и та оказалась позади даты Воскрешения. Всякий Демон скажет вам, что помнить собственное будущее – сущая пытка и что чем короче срок между Воскрешением и смертью, тем лучше. Я сумела умереть и воскреснуть на кишащей людьми Норт-Кларк-стрит за какие-то десять минут.
Эрих накрыл мою руку своей ладонью.
– Военное счастье непостоянно, Liebchen. Я – Солдат, которого иногда посылают в будущее. Честно говоря, мне непонятно, откуда взялась эта навязчивая идея по поводу наших будущих воплощений. Я знаю, что стану тощим, как селедка, полковником, которому будет в высшей степени наплевать на подпольщиков. Признаться, меня выручает то, что я вижу его как бы в перспективе. По крайней мере, я частенько возвращаюсь в то измерение. А вы, Комедианты, в худшем положении.
Я не сказала вслух, что на его месте остереглась бы походов в Переменчивый Мир, так как поняла вдруг, что молюсь о даровании покоя моему отцу. Пусть Ветры Перемен не поломают линию жизни Энтона Э. Форзсйна, профессора психологии, родившегося в Норвегии и похороненного в Чикаго. Пусть лежит он в своем гробу на старом кладбище Вудлоун.
– Конечно, Эрих, конечно, – согласилась я. – Хотя мы, Комедианты, живем не так уж убого.
Он с подозрением уставился на меня, словно проверяя, не оторвалась ли на платье пуговица.
– Убого? – повторил он. – При чем здесь убожество? Или ты намекаешь на Брюса, какой у него жалкий вид? Далась ему эта перчатка! Чего он ее комкает? Что ты имела в виду, Грета?
– То, что сказала. Жизнь убога, но не слишком.
Потихоньку до него начало доходить.
– Убога, – пробормотал он. – У Бога... У Бога! Грета, сколько я тебя просил: прекрати такие шутки! Нельзя же потешаться надо всем и вся!
– Принимай меня такой, какая есть, – фыркнула я. – Подожди, подожди, не замахивайся! Не буду больше ничего тебе рассказывать.
Эрих рассмеялся невеселым смехом.
– Чего ты скис? – не отставала я. – Потерпи, скоро расстанемся. Или ты не бывал в переделках почище?
Угрюмо кивнув, он огляделся по сторонам.
– Обещай мне, Грета, что не будешь насмехаться надо мной. На передовой я уверял ребят, что за кулисами нас встретит моя подружка Грета Форзейн, балерина с мировым именем.
Эрих неплохо усвоил наш жаргон. Место удивительно напоминало сцену какого-нибудь театра. Зрительным залом служила Пучина, серый туман которой едва ли загораживали раздвижные ширмы Операционной (уф!), Гостиной и Кладовой. Между последними двумя располагались бар, кухня и пианино Бо. Пространство между Операционной и тем сектором, где обычно возникала дверь, занимали полки и подставки Художественной Галереи. В центре сцены стояла тахта. Ее окружали шесть низких продолговатых кушеток, шторки одной из которых были сейчас задернуты, и полдюжины невысоких столиков. Другими словами, обстановка выглядела как декорации к балетному спектаклю, а наши причудливые одеяния отнюдь не разрушали иллюзию – ну то есть ни капельки! Дягилев [12]12
Дягилев С. П. (1872—1929) – русский театральный деятель.
[Закрыть]не раздумывая пригласил бы нас к себе в труппу, не справившись даже, в ладах ли мы с ритмикой.
