Текст книги "Скины (ЛП)"

Автор книги: Рэт Джеймс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Все в порядке, спортсмен. Все в порядке. Мама в порядке. Она просто вздремнула. Мы должны идти сейчас, хорошо? Давай одевайся.

Он снял пижаму Микки, засунул руки и ноги в комбинезон и стал рыскать по ящикам в поисках носков и перчаток. Он нашел их вместе с шапкой и искал ботинки своего сына, когда Синди села, как чертов Майкл Майерс в Хэллоуине. Он наставил на нее пистолет и попятился, держа Микки за руку. Синди вытерла кровь с носа и уставилась на него, затем рассмеялась.

– Твой отец сделал тебя таким. Ты даже не знаешь, действительно ли это был черный парень, с которым сбежала твоя мама. Это могла быть просто история, которую твой отец сказал тебе, чтобы оправдать свой расизм и убедиться, что ты оказался таким же, черт возьми. Он, вероятно, просто прогнал ее своей выпивкой и насилием, так же, как ты прогнал меня.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, черт возьми. – Сказал Дэйви, посмеиваясь. Его улыбка дрожала, а взгляд бродил по полу, избегая ее.

– Не так ли? Ты не кажешься таким уверенным. И те дети, которые били тебя в старших классах. Ты правда думаешь, что было бы по-другому, если бы ты пошел в белую школу? Они избивали тебя, потому что ты был другим, и ты был меньше, чем они, и потому что дети чертовски жестоки. Когда я была в начальной школе, меня дразнили, потому что я былa слишком худой. Еще одну девушку в моем классе дразнили, потому что она была слишком толстой. Дети нападут на всех, кто отличается. Это не какая-то черная штука. Это детская проблема. Что ты думаешь о черных детях в белых школах? Должны ли они все начать брить головы и нападать на каждого белого парня, которого они видят?

– Ты знала, кто я, когда встретила меня. Ты думала, что сможешь изменить меня?

Синди кивнула.

– Именно так. Так думают все женщины. Но я ошибалась. – Синди покачала головой и снова усмехнулась. – Твой отец сильно на тебя повлиял. Нельзя исправить то, что с тобой не так. А теперь ты кого-то убил. Ты отправишься в тюрьму на всю жизнь, Дэйви. Разве ты этого не понимаешь? Ты убил кого-то, Дэйви. Ты убил моего парня!

Дэйви снова взвел курок револьвера.

– Я убил много людей.

Лицо Синди было шокированным, прежде чем он нажал на курок, а затем оно выглядело пустым. Она упала, истекая кровью на деревянном полу из отверстия во лбу. Запах крови и серы ударил по его ноздрям. Дымок из пистолета обжег ему глаза. Это было единственное объяснение, которое он мог придумать для слез.

Глаза Микки расширились, и тело напряглось. Он долго сидел, окоченевший, как доска, прежде чем издать громкий вопль. Похоже, он был в смертельной агонии.

– Пойдем, спортсмен.

Дэйви помчался вниз по лестнице, неся Микки и сумку с подгузниками и почти сбросив их обоих. Он добрался до своей машины и был в двух кварталах, когда услышал первые сирены. Несколько полицейских машин промчались мимо него с ревущими огнями и сиренами. Дэйви издал длинный вздох, затем протянул руку, чтобы потрепать волосы сына, смеясь, пока он поправлял зеркало заднего вида и наблюдал, как мигающие красный и синий огни отступают вдаль.

– Эти чертовы ниггеры правы. Девять-один-один – это шутка.

Глава 28

Трентон, Нью-Джерси, ночной клуб “Сити Гарденс”, 7:45 вечера.

Грязно-белый, покрытый граффити, одноэтажный склад стоял на стоянке, окруженный парой сотен бунтующих панкрокеров и скинхедов. Шквал снежинок покрывал воздух точками белого цвета, даже когда участники битвы забрызгали бетон красным. Нигде не было полиции, что было необычно для концерта “Cити Гарденс”. Как будто полиция Трентона намеренно избегала этого места. В хардкорной сцене драки не всегда заканчивались, когда появлялись полицейские. Часто именно тогда они и начинались.

– Что происходит? – Кричала Бризи, когда она пилотировала “Chevy Nova” через парковку и толпу избивающих друг друга тел.

– Припаркуй машину! Подожди меня! – Мак уже выпрыгивал из машины, прежде чем она полностью остановилась. Джейсон выпрыгнул из-за спины. Война началась без них.

– Куда ты?

– Отрезать голову гребаной змее! – Ответил Мак.

– Что, черт возьми, это значит?

– Это настоящая война, вот что это такое! – Сказал Джейсон. Он размахивал велосипедной цепью, хлестая и прорезая свой путь через толпу, когда последовал за Маком в бой.

Там были тела, лежащие в лужах крови, расколотые головы, сломанные носы, отчетливое впечатление от подошвы боевого ботинка Doc Marten отпечаталось на их лицах, стоны, искажения в агонии или полностью без сознания. Он увидел Кэт и Симон, уделывающих пару цыпочек скинхедок ножом. Парень ударил Кэт по макушке. Она пошатнулась, затем порезала парню предплечье и бицепс ножом, пытаясь добраться до его лица.

Мак замахнулся на первого попавшегося с лысой головой. Звук его костяшек пальцев, поражающих плоть, можно было четко различить даже среди других звуков насилия. Дважды Мак падал на колени под ударами, которые он не заметил, но он сразу же вставал на ноги и выбивал дерьмо из любого скинхеда в пределах досягаемости. Его ударили по спине, когда он споткнулся об упавшего панка, принимая удар. Крис из магазина комиксов помог ему встать на ноги.

– Ты в порядке, братан?

– Я в норме.

– Я прикрываю твою спину.

Мак кивнул.

– Да, хорошо.

Мак истекал кровью и опухал в течение всего нескольких минут после выхода из “Новы”. Его лицо было маской крови и ярости. Над и под обоими глазами были порезы, костяшки пальцев кровоточили и пульсировали от боли, такие опухшие, что он едва мог сжать кулак. Его челюсть болела, нос кровоточил, и его губа раскололась широко, но он все еще яростно сражался, прорезая полосу через толпу, пробираясь к Джону Джонсу, главе самой известной группы скинхедов в Нью-Джерси – “Беспределa”.

Джон Джонс был шестифутового роста, как Арнольд Шварценеггер, и покрыт татуировками. Он выглядел, как стереотипный образ настоящего задиры. Это было больше, чем оскорбление. Джон Джонс был ебаным монстром. Но Мак был уверен, что сможет его забрать. Он должен был забрать его с собой. Это был единственный способ уберечь его друзей от “Беспределa”.

Мак был в пределах двадцати футов от Джона Джонса, когда большой скинхед с большой красной бородой шагнул перед ним и замахнулся неуклюжим ударом, который пропустил челюсть Мака. Мак пригнулся и ударил кулаком в солнечное сплетение парня. Удар согнул рыжую бороду. Он отступил, держась за грудную клетку, когда Мак подошел, чтобы прикончить его. Мак ударил нациста по голове, как будто играл в футбол. Его большой ботинок со стальным носком соединился с челюстью бритоголового и направил брызги крови и зубов на асфальт. Рыжая борода рухнул, приземлившись лицом на твердую черную крышу. От удара рыжебородый очнулся, встал, шатаясь... и атаковал Мака.

Удар пришелся по груди Мака, еще один попал ему в щеку, и еще один – в левый глаз. Парень все еще был медленным, но он удивил Мака, восстановившись так быстро. Он почти сбил Мака с ног, но Мак воткнул колено в кишечник рыжей бороды и снова атаковал его. На этот раз Мак бросил быстрый левый хук-правый хук-апперкот, который усмирил большого скинхеда. Когда он ударился о землю на этот раз, он не двигался. Мак был так взбешен, что начал пинать парня, пока тот лежал в полубессознательном состоянии. Он топал по лицу бритоголового снова и снова, пока оно не раскололось и не опухло, становясь синим и фиолетовым, и не хлестала кровь из его разорванного рта, щек, лба и разбитого носа. Он бил его по голове, пока весь череп рыжей бороды, казалось, не распух, как одна большая гематома, пока это не выглядело так, как выглядела Миранда в тот день, когда она была избита “Беспределoм” в клубе Pizzazz, в день, когда они забрали ее у него.

– Мак!

Мак услышал голос Джейсона и повернулся, как только пистолет выстрелил. Он почувствовал, как что-то ударило его в живот. Вторая пуля раздробила его предплечье, и Мак вскрикнул от боли. Это была худшая боль, которую он когда-либо чувствовал. Следующий ударил его в грудь, чуть ниже ключицы. Маленький сердитый бритоголовый коротышка наставил на него большой револьвер и стрелял. Джейсон бежал за скинхедом, размахивая велосипедной цепью, намереваясь спасти жизнь Мака. Маленький скинхед повернулся за несколько секунд до того, как Джейсон достиг его.

– Демон! Нет!

Мак пересек расстояние между ним и скинхедом так быстро, как только мог, но он был недостаточно быстрым. Боль в животе, груди и предплечье замедлила его. Маленький нацистский ублюдок сделал два выстрела, прежде чем Мак схватил его. Он видел, как Джейсон упал, увидел, как кровь хлынула из его груди и головы, и этот озорной блеск, эта дьявольская искра подмигнула в глазах его друга за несколько мгновений до того, как Мак потерял сознание.

Глава 29

Последствия

Медицинский центр им. Эйнштейна, 8:15 утра.

Звук рыданий матери разбудил Мака. Первое, о чем он подумал, помимо того, что он был в больнице, была боль в руке. Он еще не мог почувствовать рану в груди или в животе, но его рука болела адски. Она была в гипсе и возвышалась над его грудью на каком-то маленьком шкиве. Не успел он проснуться, как пришла медсестра с иглой, полной Демерола. Несколько мгновений спустя боль в его руке была просто скучным воспоминанием.

Он посмотрел на свою мать. Она сидела у его кровати и плакала. Она выглядела так, будто похудела. Ее волосы были растрепаны, и она была без макияжа, что было почти неслыханно для нее на публике. Джонас тоже был там, с суровым выражением неодобрения и разочарования. Если бы его матери там не было, Мак сказал, куда бы ему пойти.

– Со мной все в порядке, мам. Не плачь. – Его голос был хриплым, губы потрескались, как будто он не говорил несколько дней. Медсестра, тридцатилетняя кореянка, протянула ему стакан воды и подняла голову, чтобы он мог пить. Мак был удивлен тем, насколько слабым он себя чувствовал. Если бы она не держала его голову, он не был уверен, что смог бы поднять ее самостоятельно.

Его мать передвинулась поближе к нему и положила руку ему на грудь, поверх повязки, которая скрывала рану. Он поднял руку, чтобы погладить ее лицо, но она была прикована наручниками к кровати.

– Какого черта?

– Вчера вечером пришли копы и арестовали тебя. Говорят, ты убил двух человек за ночь, когда в тебя стреляли.

Мак был озадачен.

Два человека?

Он вспомнил, как топтал бритоголового с большой рыжей бородой. Он предположил, что мог убить его случайно. И он вспомнил, как схватил парня, который стрелял в него и Джейсона. Но он не мог убить того парня. Он вырубился сразу после того, как схватил этого маленького нациста.

– Какие два человека?

– После того, как тебя подстрелили, ты зарезал парня, который должен быть лидером какой-то группы скинхедов, с которой вы сражались.

– Джон Джонс? Я зарезал Джона Джонса? Как это вообще возможно? Я был без сознания! Я потерял сознание после того, как меня подстрелили.

Мать медленно покачала головой.

– Свидетели сказали, что тебя застрелили, а затем застрелили твоего друга Джейсона, а затем ты схватил стрелка и выбил пистолет из его руки. Он убежал и скрылся в толпе, затем ты вытащил нож, побежал через парковку и ударил этого парня, Джона Джонса, примерно четырнадцать раз. Ты сидел на его теле с ножом в руке, когда приехали копы. Они чуть не застрелили тебя, пока не поняли, что ты без сознания.

Глаза Мака были широко раскрыты, а рот приоткрыт. Он не мог в это поверить.

– Я ударил его ножом четырнадцать раз? Этого не может быть.

Он хотел убить этого ублюдка так сильно, и он, по-видимому, преуспел, но он не чувствовал никакого удовлетворения, которое он должен был почувствовать, потому что он не мог вспомнить ничего из этого.

– Ты, должно быть, был в шоке.

– Как я мог убить кого-то и не помнить об этом? Так они обвиняют меня в убийстве?

– Мы ждем, чтобы узнать. Сейчас они просто держат тебя в качестве подозреваемого.

Мак пытался заставить себя вспомнить убийство. Он вспомнил, как увидел большого быка, человека, покрытого белыми супрематическими татуировками, и попытался пробиться к нему. Он вспомнил, как его били ногами и кулаками, как почти терял сознание несколько раз, когда он пробирался через толпу. Чернокожий мужчина ростом шесть футов на парковке, полной скинхедов-расистов, должно быть, был как маяк. Он бы сбил одного из нацистских ублюдков, а другой прыгнул бы, чтобы заполнить место своего павшего товарища. Они были как тараканы, но он был настроен решительно. Каждый раз, когда его сбивали с ног, он вставал и продолжал сражаться, продолжал бороться, чтобы добраться до расистского, белого супрематического куска дерьма, который начал “Беспредел”, и прикончить его.

Убийство Джона Джонса было его единственной причиной для похода на концерт, но он надеялся сделать это незаметно, в разгар бунта, замаскированного столпотворением и кровопролитием. Видимо, он ушел от” дикаря” после стрельбы и зарезал мужчину на виду у всех, на глазах у сотни свидетелей. Вместо того, чтобы незаметно сдвинуть нож между грудной клеткой бритоголового и исчезнуть в толпе, как он планировал, он схватил его и ударил его более десятка раз. Он, должно быть, был настолько намерен убить человека, что даже без сознания его подсознание завершило миссию.

– Сколько у них свидетелей? – Спросил Мак.

– Они сказали, что у них есть один, но ваш друг Крис сказал нам, что были всевозможные противоречивые заявления. Большинство твоих панк-рок друзей говорят, что его убил другой скинхед, парень, который стрелял в тебя. Думаю, он убил кучу людей. Похоже, он какой-то серийный убийца. Копы его тоже разыскивают. И так как в тебя уже стреляли до того, как ты напал на него, общественный защитник сказал, что они, вероятно, предложат тебе самооборону, если они вообще предъявят обвинение, но ты все равно можешь получить испытательный срок за нож.

– Если я на испытательном сроке, я не могу покинуть город. Это значит, никакого колледжа.

– В Филадельфии много колледжей. Темпл, Дрексель, университет Пенна. Мы устроим тебя в хорошую школу. Обещаю.

Мак все еще ничего не мог вспомнить после того, как он схватил мелкого сердитого скинхеда с пистолетом. Он все еще чувствовал, как пули врезаются в его грудь и живот, боль, когда один из них сломал кость в руке, и его отчаянную попытку остановить стрелка от убийства Джейсона. Мак вспомнил, как Джейсон опустился за секунду до того, как он схватил стрелка и выбил револьвер из руки. Он вспомнил, как смотрел Джейсону в глаза, когда их покидала жизнь.

– Где Демон? С ним все хорошо?

Взгляд перешел от матери к Джонасу, и Мак понял. Демон исчез. Он отвернулся от них, чтобы они не видели слез, которые навернулись на его глаза. Он посмотрел в окно на яркое утреннее солнце, затуманенное слезами. Птицы пели. Автомобили мчались вверх и вниз по улице, гудя в отчаянии, чтобы добраться куда-нибудь, куда угодно. Музыка ревела из проезжающего мимо автомобиля с басом так громко, что потрясла окна. Кто-то шел по тротуару внизу и смеялся, а где-то Демон лежал мертвый на столе с биркой на пальце ноги.

– Джейсон умер через два дня после того, как вас обоих застрелили. Он умер на операционном столе. Этот белый сторонник превосходства выстрелил ему в голову. Врачи пытались спасти его, но ничего не смогли сделать.

– Два дня? Как долго я нахожусь в больнице?

– Три недели.

– Три недели?

– Ты был в коме от лекарств и обезболивающих и потери крови.

Мак сидел молча, пытаясь принять все это.

– Вы сказали, что я подозреваюсь в двух убийствах. Парень, которого я избил, парень с рыжей бородой, он умер?

Его мать выглядела озадаченной.

– Копы не упоминали парня с рыжей бородой. Они сказали, что Джейсон убил скинхеда, которого они нашли в трущобах в Филадельфии. Его отпечатки пальцев были повсюду, и они думают, что ты тоже мог быть сообщником. Они хотели взять у тебя отпечатки пальцев, но я им не позволила. Они сказали, что вернутся сегодня с ордером.

Черт.

Мак чувствовал, что не может дышать. Все было кончено. Джейсон был мертв, он упустил свой шанс поступить в колледж, и теперь он, вероятно, отправится в тюрьму на всю жизнь, как только они сравнят его отпечатки пальцев с теми, которые они нашли на Билли.

– Прости, мама. Прости-прости, я подвел тебя.

Мак плакал, а его мать гладила его лицо и распутывала его ирокез из “дредов”.

– Все будет хорошо. Мы пройдем через все это.

– Я обещал тебе, что вернусь домой и...

– Шшшш. И ты вернулся. Ты действительно вернулся домой. Ты жив, и это главное. Я была так взволнована. Мы не думали, что у тебя получится, но пуля в груди попала прямо в сердце. Она прошел прямо, ничего не задев. Одна в животе вспорола кишки. Часть пришлось удалить. Они сказали, что толщина кожаной куртки и мышцы живота немного замедлили пулю, иначе она могла пройти прямо через живот и попасть в позвоночник. Тебе придется носить эту сумку для колостомии еще неделю или две, пока кишечник не заживет, но потом, они говорят, что ты будешь как новенький.

Мак поднял больничный халат. Его туловище было перевязано, и в боку была трубка, ведущая к мешку мочи и дерьма, свисающему с крючка рядом с кроватью.

– Черт! Что еще может пойти не так? Прости, Мам. Но это просто ужасно. Посмотри на меня!

Джонас, наконец, заговорил.

– Я говорил тебе не уходить в ту ночь. Ты напрашивался на неприятности. Но никто не хотел меня слушать. И что теперь?

Мак засмеялся.

– Да, я просто ждал этого момента. Хорошо, что ты не разочаровал меня, Джонас. Что тебя так задержало? – Сказал Мак.

Его мама оглянулась и посмотрела на Джонаса взглядом, который мог расколоть гранит. Джонас замолчал. Она повернулась к Маку и провела ладонью по его лбу. Гладкость и тепло ее руки были самым успокаивающим, что он мог себе представить. Он сосредоточился на этом, пытаясь избежать боли, смерти и страданий. Если бы он мог просто сосредоточиться на мягкости руки матери, тепле ее любви, он чувствовал бы, что все будет хорошо. Это был его оазис, его счастливое место.

– Ты счастливчик, сынок. Ты должен чувствовать себя благословленным. Это только временно. По крайней мере, ты жив и можешь ходить. Спасибо Господу за это. Он определенно присматривал за тобой в этот раз.

Мак усмехнулся.

– Да, только не за Демоном. Думаю, у него хватило сил спасти только одного из нас. Или это все, что он хотел спасти. Думаю, мне повезло, что он позволил моему лучшему другу умереть вместо меня. Это то, что я должен чувствовать? Благословенный, потому что кто-то другой умер, потому что другая мать плачет вместо моей? Думаю, я должен похвалить его за то, что он позволил этим нацистским ублюдкам застрелить меня и разрушить мою жизнь?

Мать Мака выглядела потрясенной и сердитой.

– Мак! Не говори так. Я знаю, что ты злишься, но Джонас прав. Ты мог бы остаться дома. Тебе необязательно было выходить. Бог этого не совершал. Это было твоим выбором!

Мак ничего не говорил. Он знал, что хотел сказать. Почему Бог позволил этим скинхедам быть там? Почему он создал мир, где существуют такие куски дерьма? Почему он позволил им принести оружие? Почему он не пропустил пули? Он мог разделить Красное море и убить первородных сыновей Египта и воскресить Лазаря из мертвых, но он не мог остановить кучу расистских белых супрематических мудаков от убийства моего лучшего друга?

– Когда похороны Джейсона?

– Мне очень жаль, сынок. Это было две недели назад. Ты пропустил их.

– Я пропустил такое? Вы имеете в виду вот это? Мой лучший друг мертв, а я даже не успел попрощаться?

– Ты был там, Mак. Ты был там духовно, даже если не мог быть физически. Они нашли стихотворение, которое ты написал в комнате Джейсона. Он вставил его в рамку и положил на полку. Твой друг, отец Антонио, прочитал его во время надгробной речи. Это было прекрасно. Его мать нашла тексты песен, которые он тоже написал о тебе. Не думаю, что ты их когда-нибудь видел. У меня они есть дома. Я принесу их с собой завтра. Они немного грубоваты. Он не был поэтом, как ты, но ты сможешь увидеть, как много он думал о тебе. Он так сильно тебя любил, Мак. Мне очень жаль, сынок. Ты все еще был без сознания от потери крови и операции. Они не были уверены, что у тебя нет повреждений мозга. Они не знали, проснешься ли ты когда-нибудь.

– Я знала, что ты это сделаешь.

Мак повернулся, когда услышал голос. Он сразу узнал его и почувствовал холодок по спине. Со всеми плохими новостями, которые он услышал сегодня, одна хорошая новость ударила его, как брызги воды.

– Миранда?

Она выглядела прекрасно. Ее голова была выбрита, и на голове был шрам от того места, где врачи разрезали ей череп. Она выглядела худой. Уже не спортивная, но почти истощенная. На ней был макияж, чего она никогда не делала. Мак улыбнулся, когда понял, что она, вероятно, накрасилась для него.

Она протянула свою руку. Обручальное кольцо было на пальце. Мак был смущен тем, насколько он был маленьким. Он был смущен, потому что он попросил девушку, которую он поцеловал только один раз, выйти за него замуж, и еще больше смутился, потому что она никогда не принимала его предложение. Она потеряла сознание после того, как он подарил ей кольцо. Итак, он был в больнице, в наручниках и калоприемнике, вопрос все еще висел в воздухе.

– Я знаю. Это было безумие. Я не знаю, о чем я только думал. Мы даже никогда не были на свидании. я просто... Я люблю тебя, Миранда. Правда.

Она наклонилась и поцеловала его. Это было все, что он помнил.

– Да, Мак. Мой ответ – да. В смысле, не прямо сейчас. Но когда-нибудь.

Глава 30

Квартира Бо, 9:45 утра.

Полиция еще не стучалась в его дверь. Это было хорошим знаком. По крайней мере, он на это надеялся. Бо сидел на кровати спиной к Джии, пытаясь решить, что делать дальше. Джон Джонс был мертв. “Беспредел” был уничтожен, и где-то Маленький Дэйви все еще скрывался после убийства своей бывшей подруги и ее любовника и мальчика-панкрокера, которого он застрелил на виду у всех в “Сити Гарденс”. Если Дэйви поймают и признают виновным в убийстве парня, которого они похоронили в лесу, или старухи, которую они подожгли, это будет лишь вопросом времени, прежде чем все это приведет к нему, и Бо будет арестован как сообщник. Он должен был что-то придумать, но до сих пор все, о чем он мог думать, это спрятаться в квартире, ожидая, что полиция сломает его дверь и утащит его в тюрьму.

– Итак, где сейчас Маленький Дэйви? – Спросила Джиа. Она проводила с ним все больше времени в квартире после той бойни. Он сказал ей, что не хочет выходить, потому что он был частью бунта, и если кто-нибудь увидит его избитое лицо, они сложат дважды два и попытаются связать его со стрельбой. Она знала, что Дэйви стрелял в кого-то, но еще не знала, в кого. Это было несколько дней спустя, они смотрели новости на восемнадцатидюймовом телевизоре, когда узнали, что безумие Дэйви вырвалось на свободу.

Малыша Дэйви обвиняли в убийстве шести человек, включая Синди и парня по имени Альваро, с которым она спала. Четыре из шести убийств произошли, когда Бо был с ним. Это сделало его соучастником, и если Джиа узнает, она взбесится.

Когда Джиа увидела его сразу после драки в “Сити Гарденс”, она изо всех сил пыталась заставить его пойти в больницу. Но он разрешил ей позвонить только двоюродному брату, который был медиком. Ее двоюродный брат Манчини дал ему противовоспалительные, обезболивающие и пакеты со льдом, и Бо провел следующие несколько дней с головой, упакованной в лед, принимая Перкоцет и выглядывая в окно подозрительные автомобили.

Мигрени продолжались больше недели. Прошла еще неделя, прежде чем ужасные синяки на его лице исчезли. Порезы и рваные раны, вероятно, будут исчезать дольше. Некоторые шрамы останутся с ним на всю оставшуюся жизнь.

Бо пожал плечами.

– Я не знаю, где он. Он пытается спрятаться. Вероятно, он уехал из города. До сих пор не могу поверить, что он убил Синди.

Джиа подняла бровь.

– Ты не можешь? Я знала, что он немного психопат, когда впервые встретила его. Я все еще не понимаю, почему ты так нервничаешь. Почему ты продолжаешь говорить о том, чтобы уехать из города, если ты невиновен? Ты уверен, что не был замешан во всем этом? Вы двое всегда были вместе. Где же вы были той ночью? Знаешь, когда он заставил тебя выйти с ним на парковку, а вы, ребята, уехали на его машине? Что это вообще такое было?

Бо сохранил к ней спиной, с опущенной головой.

– Ничего, Джиа. Ничего особенного.

– И тот черный парень, которого они нашли замученным и сожженным, которого, по их словам, убил Дэйви? Ты ничего об этом не знаешь? Тебя не было там, когда он убил того парня или ту старушку, которую, говорят, сожгли заживо в метро, или парня, которого, по их словам, зарезали на улице в нескольких кварталах отсюда? Тебя не было с ним во время всего этого?

– Нет, Джиа. Я сказал, что ничего об этом не знаю.

Джиа нахмурилась.

– Он не говорил тебе, что собирается пойти туда и убить Синди и ее парня?

– Что это такое, черт возьми? Почему ты меня допрашиваешь?

Джиа передвинулась через кровать и обняла его.

– Я просто задаю те же вопросы, что и полиция. И я говорю тебе, для меня ты не очень убедителен. Я не обученный профессионал. У этих копов будут всевозможные улики, свидетели, отпечатки пальцев и прочее. Если ты не сможешь одурачить меня, они разорвут тебя на части.

– Вот почему мы должны просто уйти, убраться отсюда, прежде чем они придут. Мы могли бы сесть на поезд в Нью-Йорк или Вашингтон, у них слишком много убийств, чтобы выслживать нас.

Джиа улыбнулась и крепче обняла Бо.

– Что тoгда? Сделаешь мне предложение, чтобы я молчала?

Бо засмеялся.

– Возможно. Они не могут заставить жену свидетельствовать против мужа.

Раздался громкий стук в дверь. Бо и Джиа подскочили, уставились друг на друга, широко раскрыв глаза. Холод пробежал по спине Бо.

– Полиция? – Спросила Джиа.

– Возможно.

Был еще один стук. Этот был еще громче.

– Что, если это Маленький Дэйви?

– Тогда я не буду открывать дверь. Я говорил тебе. Я покончил с этим делом. – Бо натянул штаны и подошел на цыпочках к двери. Он как раз собирался заглянуть в глазок, когда он услышал крик с другой стороны двери.

– Это Департамент полиции Трентона! Откройте дверь!

Дверь взорвалась. Шестеро офицеров в снаряжении ворвались в комнату с пушками.

– Не двигайся, нацистский кусок дерьма!

Один из офицеров, стройный чернокожий мужчина лет пятидесяти с седеющими волосами, который, казалось, был лидером, капитаном или сержантом или кем-то еще, радостно улыбнулся, когда он направил пистолет между глазами Бо.

– Покажи мне свои руки, засранец! Твоя задница отправится в камеру смертников за то, что ты сделал, Бюргард или Боцефус, или как там тебя зовут. Какое вообще у тебя полное имя? – Полицейский засмеялся.

Бо поднял руки, сдаваясь, и один из офицеров схватил его. Еще двое полицейских набросились на него. Их общий вес выдавил воздух из его легких. Такое чувство, что они выжимают из него жизнь. Они перевернули его на живот и сели на спину. Они дергали его руки за спину так сильно, что казалось, что оба плеча вывихнуты, когда они попытались надеть на него наручники. Бо изо всех сил пытался освободиться из-под них, пытаясь вдохнуть воздуха.

– Не сопротивляйся! Хватит сопротивляться! – Сказад один из полицейских на спине.

– Я не могу дышать! – Прохрипел Бо.

Один из офицеров ударил его дубинкой, и вскоре на него обрушились удары руками, ногами и дубинками. Бо чувствовал, как один из офицеров кладет свою дубинку под подбородок и тянет. Парень сидел на спине Бо, и тянул так сильно, что душил его и напрягал спину Бо. Булькающий звук раздался из его горла. Он услышал крики Джии.

– Отпустите его! Ты его просто убиваешь!

Потом все потемнело.

Эпилог

Где-то в Нью-Джерси, в 9:22 утра.

Малыш Дэйви сидел возле тату-салона, наблюдая, как двое маленьких черных детей играют, бегая вверх и вниз по набережной. Они оба были мокрые и в песке. Они только что вышли с пляжа и ждали открытия аттракционов на набережной. Микки сидел в коляске, играя с фигуркой G. I. Joe. На нем были крошечные ботинки Doc Marten и маленькая белая футболка с логотипом “Агностический фронт”. Его голова была полностью выбрита, за исключением одного светлого волоса спереди.

– Как делишки, парень?

Микки посмотрел на отца и улыбнулся. Дэйви наклонился и взъерошил волосы своего сына.

Дэйви вспомнил, как однажды разговаривал со Скиннером об убийствах детей в Атланте и о том, что у этого парня была правильная идея. Убийство маленьких черных детей наполнило бы всю расу смертельным ужасом белого человека... как и должно быть, подумал он.

– Эй, приятель, ты.

Маленький Дэйви встал и вошел в крошечную тату-мастерскую. Она была едва больше, чем гардеробная. Был только один стул, стул парикмахера. На стенах были фотографии татуировок. Большой лысый парень, которому принадлежало это место, имел татуировку флага Конфедерации на шее вместе с Железным крестом на тыльной стороне руки и множество других татуировок между ними, в основном черепа, тяжелые металлические тексты и голые женщины. Вот почему Дэйви выбрал этот грязный захудалый тату-салон среди всех других тату-магазинов на набережной. Он был похож на парня, который мог иметь отношение к делу Дэйви.

– Меня зовут Хэнк, – сказал большой лысый парень. Он не предлагал пожать руку.

– Дэвид. Приятно познакомиться, брат.

Хэнк кивнул в сторону сына Дэйви.

– Милый ребенок. Так что ты хочешь?

Дэйви залез на сиденье и закатал рукав. Он протянул Хэнку листок бумаги.

– Я хочу это, в двухдюймовой готической надписи, по всей руке.

– Вы тоже хотите этот символ? – Спросил Хэнк.

– О, да. Конечно, – ответил Дэйви.

Хэнк пожал плечами.

– Что ж, желание клиента...

Дэйви сидел в кресле пять часов. Хэнк слушал Slayer, White Snake и Hank William’s Jr. на стереосистеме, установленной у входной двери, пока он подписывал большие буквы на коже Дейви от внутренней части локтя до запястья. Когда он закончил, Дэйви встал и полюбовался дизайном в зеркале.

У него была татуировка свастики на запястье и еще одна на сгибе руки. Между ними, в большой двухдюймовой готической надписи, как он и просил, были слова “Беспредел” навсегда!”

– Красиво. Вы хорошо делаете свою работу.

– Ага, спасибо. Это будет двести долларов.

– Возьмете чек?

– Блядь, нет!

– Я просто прикалываюсь. Вот, держи. – Дэйви отсчитал двести долларов двадцатками и передал их Хэнку. Хэнк поморщился.

– Это что, кровь?

Купюры потемнели, запятнанные старой кровью. Дэйви улыбнулся.

– Разве это имеет значение?

Хэнк нахмурился.

– Надеюсь, это не помеченные купюры. Мне не нужны такие неприятности.

– Я не ограбил банк, если ты это имеешь в виду.

Хэнк подозрительно посмотрел на него, кивнул головой и сунул коричневато-красные купюры в кассовый аппарат.