Текст книги "Скины (ЛП)"

Автор книги: Рэт Джеймс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Старушка должна была стать первой жертвой их войны против черной расы. Она была врагом, частью расы, которая воровала рабочие места у белого человека, которая размножалась с белыми и загрязняла их чистую арийскую кровь своей низшей ДНК, которая уничтожала Америку своими наркотиками, и бандами, и преступным поведением. Она была частью расы, которая подавала Бо ланч каждый день. Часть расы, которая стащила кроссовки Скиннера прямо с ног и отправила его домой голым в носках, когда он пришел в школу в новой паре “Джорданов”. Старуха была частью расы, из-за которой Малыш Дэйви попал в больницу за использование слова “н...”, когда большой черный парень по имени Гарольд пытался украсть его серебряное ожерелье, которое мать подарила ему на Рождество. Они должны были быть уничтожены, чтобы Америка выжила и вернулась к своей прежней славе, а это означало, что нужна война, очищение огнем. Америка должна была быть очищена от всех “грязных людей”, ниггеров, латиносов, евреев, арабов, всех атеистов и гомосексуалистов.

– Вот, маленькая обезьянка. Иди сюда, маленькая обезьянка. – Захихикал Маленький Дэйви.

Старушка шла быстрее, бросая озабоченные взгляды через плечо на группу похотливых малолетних правонарушителей. Она крепко прижала бумажник к груди и ускорила шаг, спеша вниз, к концу платформы, молясь Богу, чтобы поезд прибыл до того, как она убежит из этого места. К сожалению, Бог ее не услышал. Три скинхеда ухмыльнулись, когда она подошла к концу платформы.

– Куда ты идешь, маленькая обезьянка? Разве ты не хочешь поиграть?

– Мальчики, держитесь от меня подальше. Мне не нужны неприятности.

– Но мы знаем, грязная маленькая обезьянка. Мы хотим неприятностей, – сказал Маленький Дэйви, приближаясь к ней.

– Я позвоню в полицию!

– И как ты собираешься это сделать? – Спросил Бо. – Здесь нет никаких телефонов.

– Нет. Мне кажется, что остались только ты и мы. Но вот что я тебе скажу, так как все вы, ниггерские сучки, все равно кучка шлюх. Ты отсосешь нам всем, и мы не причиним тебе вреда. Мы отпустим тебя, – сказал Маленький Дэйви.

– Оууу. Какая гадость! Я не позволю этой морщинистой старой ниггерше сосать мой член. Она выглядит, как будто ей сто лет! – Сказал Скиннер с выражением отвращения, перекрутившим его лицо. В 17 лет Скиннер был самым младшим. У него оставался еще один год в старшей школе. Он всегда был тем, кто пытался свалить всякий раз, когда у них было что-то опасное или преступное, хотя Маленький Дэйви знал, что Скиннер был садистом. Скиннер признался ему, что любит мучить кошек, и даже однажды отрезал яйца бездомной собаке. Скиннер не боялся насилия. Ему нравилось. Скиннер боялся именно тюрьмы. Он был невысокого роста, почти такой же низкий, как Малыш Дэйви, худой, в очках.

– Если я когда-нибудь попаду в тюрьму, меня изнасилуют. Посмотри на меня! – cказал Скиннер однажды, когда они говорили о похищении и убийстве черных детей, убийцей детей в Атланте.

– У этого парня были яйца. У него была правильная идея, – сказал Скиннер, – но я никак не мог этого сделать.

– Если бы ты попал в тюрьму, то связался бы с “Арийским Братством”. Они защитят тебя, – ответил Маленький Дэйви, пытаясь успокоить его. Идея похищения и пыток черных детей была привлекательной, и он не хотел ее исключать. Хотя он не был уверен, что им это сойдет с рук. Хотя, мужчина может мечтать.

– Да, и тогда ты будешь их сучкой. По крайней мере, тогда ты будешь сосать белый член вместо большого черного, – сказал Бо и засмеялся.

Маленький Дэйви улыбнулся. На этот раз он не выпускал цыпленка Скиннера.

– Каждая женщина прекрасна с моим членом во рту. Ты только представь, что это кто-то другой, как Мадонна или та цыпочка, которая из “Женаты, с детьми”. Это будет так же, как дрочить, только рот этой старой ниггерши вместо твоей руки.

Бо и Скиннер оба выглядели в ужасе, но затем они начали склоняться к этой идее. Дэйви видел это в их глазах и глупых усмешках на их лицах. Он знал, что Скиннер был девственником и так же уродлив, как эта старая сука, он бы позволил ей обернуть ее большие черные губы обезьяны вокруг его маленького клюва в одно мгновение. Малыш Дэйви осмотрел станцию метро. Она все еще была пуста. Расстегнул ширинку, достал член и помахал им старушке. Она смотрела на него в ужасе, как будто он достал пистолет из штанов.

– Давай, ниггер. Иди сюда и отсоси. Не пытайся сказать, что не знаешь, как. Держу пари, ты сосала больше членов, чем можешь вспомнить, сколько тебе лет.

Маленький Дэйви начинал возбуждаться. Тогда старушка плюнула в него.

– Ты отвратительный язычник! Вам должно быть стыдно. Я звоню в полицию. Hа помощь! На помооощь!

Маленький Дэйви заправил свой член обратно в штаны, более чем немного разочарованный тем, что она не пошла на это. С тех пор, как его подруга ушла от него год назад, ему только один раз сосала член девушка старше его, которая жила на улице, и это было невероятно. Какой бы старой и морщинистой эта дама ни была, он был уверен, что мог бы кончить точно так же, если бы она обернула губы вокруг его члена. Он фантазировал о том, чтобы засунуть его ей в горло и задушить.

– О, хорошо. Похоже, нам придется сделать тебе больно.

Маленький Дэйви выхватил у Бо бутылку “Уайлд Терки” и вылил ее на голову старухи. Он бесстрастно наблюдал, как она, утопая в алкоголе, материлась и бормотала. Затем он выбросил бутылку на железнодорожный путь. Старуха вздрогнула, когда стекло разбилось. Маленький Дэйви полез в карман за зажигалкой, а затем поджег волосы. Пламя быстро охватило ее лицо, а затем и пальто. Ее крики наполнили вокзал.

– О черт! – Кричал Бо.

– Какого хрена, мужик! Для чего ты это сделал? – cкулил Скиннер.

Маленький Дэйви промолчал. Он смотрел в изумлении, когда лицо старухи начало таять и ее глазные яблоки шипели и лопались, как яйца в микроволновке. Война уже началась.

Глава 3

Приземистый дом, 3:35 утра

Ветер звучал грустно и сердито, жестоко, как измученный дух бушует против существования. Мак мог слышать грохот барабанов и вой гитар на ветру. Он почти мог написать текст, что-то быстрое, бунтарское, вызывающее, как спид-метал или хардкор. Это была такая ночь, когда влюбленные сворачивались калачиком под одеялами перед ревущим камином, а дети потягивали какао и фантазировали о Рождестве. Это была такая ночь, которая гнала бездомных в приюты или замораживала на тротуаре. Ночь, которая привела всех панков с Южной улицы, чтобы спастись от холода.

Мак сидел на диване с бутылкой “Кольта.45”, емкостью 40 унций на коленях, свободной рукой водя по двум кинжалам, перекрещенным через пряжку ремня, он грезил о Миранде. В последний раз, когда он был в больнице, чтобы увидеть ее, он держал ее за руку и плакал двадцать минут. Мак все еще плакал, когда вышел из больницы. Он чувствовал, что должен был спасти ее, как он должен был добраться до нее раньше. Мак задавался вопросом, не провел ли он слишком много времени, выбивая дерьмо из этих скинхедов, начал слишком сильно любить ее и забыл о ней всего на секунду, увлеченный своей жаждой насилия. Может, если бы он нанес меньше ударов, он бы добрался до нее раньше. Он прокручивал его снова и снова в своей голове, редактируя его, чтобы увидеть, где время могло быть вырезано, где он чрезмерно потакал насилию за счет Миранды. Мак не знал, что он будет делать, если ей не станет лучше. Он сделал еще один глоток из бутылки и положил ее себе на колени. Это была единственная оставшаяся бутылка “Кольта”, и он берег ее. Он прошел весь путь до Саут-стрит, чтобы получить его. Вискарь был редкостью в этом районе.

“Мертвые молочники” пели о своем “Bitchin Camaro”, когда Джейсон танцевал вокруг гостиной, пиная и топая в своих черных “Doc Martens”, пытаясь проделать дыру прямо посреди дома. Мак засмеялся и отдал честь бутылкой.

– Хлопай, детка! Хлопай! – кричал он.

– Ееее, даааа

Джейсон взвыл и подпрыгнул в воздух обеими ногами, oпускаясь с огромным шумом, который эхом разнесся по пустым стенам. Джейсон был больше, чем лучшим другом Мака, этот сумасшедший белый мальчик был ему, как семья. Это он втянул Мака в панк-рок культуру. До того, как они стали друзьями, Мак был потерян и одинок, зол на мир и мчался к неприятностям, как если бы он был пулей, которая была нацелена и выпущена. Они столкнулись друг с другом на Южной улице прошлым летом, когда Джейсон просил денег на пиво. Была почти полночь, и Мак бродил по Южной улице один, пытаясь подобрать девушек без особой удачи, когда он услышал, как Джейсон окликнул его.

Мак видел парня в школе, но никогда не говорил с ним. Они были из разных миров, миров, которые редко пересекаются. Мак родился в Герман-тауне, G-Town, черном гетто на северо-западной стороне города. Джейсон был из Южной Филадельфии. Он вырос с итальянцами на одной стороне, ирландцами – на другой, и евреями между ними. Это был район рабочего класса, но далеко от гетто. Через четыре года средней школы они оба предположили, что у них нет ничего общего. Это был первый раз, когда Джейсон говорил с ним.

– Эй, Мак! У тебя есть пара баксов, чувак? Нам нужно немного пива!

Джейсон был среди небольшой группы панков, анархистов, в основном атеистов, которые против всего, кроме музыки, алкоголя, секса и наркотиков, сидя на тротуаре возле аптеки на 5-й и Южной улицах. Он рассмеялся после того, как сказал это, очевидно, ожидая, что большой черный парень скажет ему отвалить. Мак удивил его, когда подошел к нему и вытащил двести долларов.

– Сколько вам надо?

– О, черт.

В ту ночь Мак потратил всю свою зарплату на пиво, а анемичный подросток в коже и шипах показал ему всевозможные интересные способы выразить свое разочарование миру. Лучшим из которых было избиение скинхедов. Эти двое стали неразлучны.

Джейсон был полной противоположностью Маку, который выглядел так, как будто он принадлежал баскетбольной площадке, а не группе панк-рокеров. Джейсон был невысокий, худой и бледный, с длинными вялыми черными волосами, свисавшими с его лица, и набитый металлическими скобами. У него были ранимые щенячьи глаза, которые делают женщины, когда хотят, чтобы их лелеяли и защищали, при этом заставляя мужчин чувствовать себя некомфортно. В его глазах были бури, как часто говорила Бризи. Мак никогда бы не признал этого, но эти грустные глаза были причиной того, что они были друзьями. Каждый раз, когда Мак смотрел на Джейсона, он хотел обнять его, что, как он надеялся, не сделало его геем. Он и Джейсон пошутили, что если они когда-нибудь станут геями, они сначала трахнут друг друга. Этого еще не произошло. Самое близкое, к чему они могли прийти – это трахнуть одну и ту же девушку, но они даже не касались этой темы. Они смотрели друг другу в глаза и нервно улыбались, используя девушку как пару китайских наручников.

Двое парней, которых Мак не знал, танцевали с Джейсоном, его друзьями с Южной улицы. У одного из них была бритая голова, куртка-бомбер и черная “Doc Martens”. Его звали Билли, и он сказал, что он не был скинхедом-расистом, хотя и выглядел так. Он был СПРП (скинхеды против расовых предрассудков) скинхедом. Мак не доверял ему, несмотря на это.

Зачем одеваться, как кусок дерьма, если ты не кусок дерьма?

Другой парень имел ярко-зеленые волосы, которые стояли огромными шипами. Он говорил с британским акцентом, который, как подозревал Мак, был фальшивкой, но девушки велись на это. Они теряли от него сознание большую часть ночи и слушали его рассказы о “настоящей панк-сцене” в Лондоне.

– У моих друзей в Южном Лондоне была группа, The Sex Pistols. Я видел Джонни Гнилого на вечеринках все время. У нас с ним день рождения в один день, понимаешь? Тридцать первого января.

– Ты заткнешься? Тебе не надоело слушать, как ты говоришь? Черт, – закричал Крис.

– Мне нравится слушать, как он говорит. Мне нравится его акцент, – сказала девушка, которую они подобрали на Южной улице. Мак видел ее на нескольких концертах, но не знал ее имени. Она была одета в клетчатую юбку с белыми лосинами и белый свитер. Она выглядела так, будто стояла посреди GAP, когда она взорвалась. Напротив, ее черные, как смоль, волосы были фиолетово-розовыми, и у нее было около дюжины сережек в каждом ухе, и большие серебряные кольца на каждом пальце, в том числе кольцо с глазным яблоком, которое напоминало Маку о чем-то из трилогии Толкиена.

– Тогда трахни его или типа того. Может быть, это заставит его задницу молчать, – сказал Мак.

– Хорошо! – Ответила oна, ухмыляясь. Bзяла британца за руку и повела наверх.

– Черт. Почему у меня ничего такого нет?

– Потому что все сучки боятся, что твой член такой же большой, как твои бицепсы, – сказал Джейсон, смеясь.

– Он побольше, чем твой, Демон.

Демон было прозвищем Мака для Джейсона. С тех пор, как он начал называть его так, это имя прилипло, и теперь все называли его Демоном.

– Откуда ты это знаешь? Ты заглядываешь в мои сны, когда я сплю?

– Я уже говорил тебе об этом. Если я когда-нибудь стану геем, я не буду спрашивать. Я просто возьму. И твоя сладкая белая задница первая в очереди. – Джейсон наклонился вперед.

– Подойди и возьми.

Не отрываясь от дивана, Мак протянул ногу и пнул Джейсона под задницу.

– Убирайся, Демон!

– Черт возьми, бро! Почему ты так со мной поступаешь? Ты знаешь, что хочешь этого.

Мак усмехнулся сильнее. Он всегда думал, что это смешно, когда Джейсон пытался говорить, как будто он черный. Иногда это действовало ему на нервы, особенно когда он начал цитировать тексты песен Public Enemy. Но именно таким был Джейсон. Мак знал, что парень боготворил его. Как только они подружились, Джейсон погрузился во все афроамериканские вещи, включая хип-хоп и солодовый ликер. Он даже курил “Кулс”. Мак ответил взаимностью, приняв панк-рок сцену. Он стал поклонником Black Flag, Skinny Puppy, The Dead Kennedys, The Sex Pistols, Ministry и собственных филадельфийских Dead Milkmen. Теперь он редко слушал хип-хоп, только если Джейсон включал.

Музыка изменилась с Dead Milkmen на группу под названием The Screaming Trees. Теперь только Джейсон и скинхед танцевали. Мак пристально следил за парнем. Было что-то в нем, кроме его бритой головы, что беспокоило Мака. Он видел, как парень нюхал ПХФ. Это дерьмо сводило людей с ума.

Гостиная была заполнена людьми. Большинство из них были друзьями Джейсона, но многие были новыми лицами, которых они подобрали в течение ночи. На полу сидели три девушки из Черри Хилл, торчащие на кислоте, которые пробыли там пару дней. Джейсон тоже был под кайфом. Он выпил пару таблеток ЛСД ранее вечером. Кислота была любимым наркотиком Джейсона. Он принимал кислоту, когда Мак был рядом. Он знал, что Мак защитит его, если у него начнутся галлюцинации.

Мак был единственным на вечеринке, кто ничего не принимал. Алкоголь был единственной вещью, которой он коснулся, и он даже начинал интересоваться, что, если он выпил слишком много. Больше всего он боялся потерять контроль. Закончить каким-то пьяным бездомным изгоем всегда было тем, что пугало его больше всего. Он сделал еще глоток из бутылки “Кольта .45”, затем закрыл крышку и прижал ее к груди.

Они сидели в старом доме две недели. Все это время шел снег, поэтому Джейсон и Мак провели большую часть последних двух недель в помещении, за исключением случайного появления на Южной улице. Они начали сходить с ума. У Мака был выход, потому что он все еще мог вернуться домой, когда захочет. Он не сбежал из дома, и его не выгнали, как большинство других детей. У них не было дома, чтобы уйти. Этот дом был их единственным кровом.

В любое время в доме вместе с ними находилось более десятка человек. Все панки с места происшествия. Некоторые из них были ребятами из пригорода. Некоторые из них были детьми, которые приехали из Нью-Джерси и остались. Единственное, что их объединяло – это любовь к хардкорной музыке и ненависть к авторитету. Но этого было достаточно.

Дом принадлежит подруге по имени Рейчел. Или принадлежал. Ее имя все еще было в договоре об аренде, но ее не было там несколько недель, и никто не заплатил арендную плату. Несколько недель назад она устроила вечеринку, и они все приходили, веселились, как рок-звезды, и никогда не уходили. С тех пор никто из них не видел Рейчел и ее соседей по комнате. Каким бы странным это ни казалось, они все переехали, и люди, которые на самом деле арендовали дом, съехали. Теперь это был их дом, пока кто-то не скажет им другое.

Все они были частью вымирающей породы панк-рокеров. 1980-е годы подходили к концу, и панк-рок умирал медленной смертью. Хэви-метал и хип-хоп был новым звуком юношеского бунта. Джейсон, Мак и остальные их друзья делали все возможное, чтобы сохранить сцену в живых. Они все становились старше. Южная улица постепенно превращалась в один длинный Стрип-Молл. Скинхеды, мафия, головорезы и жители пригорода захватили это место. Но Джейсон и Мак не сдавались без боя. В Филадельфии Южная улица и панк-рок были почти синонимами, и они были убеждены, что один не может выжить без другого.

Их друг по имени Крис, который был единственным пуэрториканским панк-рокером, о котором когда-либо слышал Мак, стоял с двумя другими девушками со сцены, прижавшись к углу, перешептываясь. У всех троих были ирокезы. Бризи, 16-летняя беглянка, которая работала в закусочной на Южной улице, имела огромный платиновый ирокез. Алексис, пухлая девушка с огромными сиськами, которая болталась с ними по выходным, а затем возвращалась в свою эксклюзивную частную школу в Каштан-Хилл в течение недели, ее волосы были в зловещем черном ирокезе с отбеленными белокурыми кончиками. У Криса был ирокез, состоящий из пяти огромных белокурых шипов, которые он стилизовал сумасшедшим клеем и “Диппити-до”. Мак сделал еще глоток “Кольта .45”, потом взглянул на сиськи Алексис.

– Черт, девочка. Твои сиськи, блядь, сумасшедшие! Я бы отсосал у этих ублюдков! – пошутил Мак.

Крис выглядел так, будто проглотил собственный язык.

– Чувак, почему ты такой противный?

– Почему ты такой слабак?

– Нужно проявлять к женщинам больше уважения.

– Нет, мне нужно показать им это!

Мак откинулся на спинку дивана, расстегнул штаны и достал свой член. Он погладил его немного и помахал им девочкам.

– Фууу! – Пропели девушки хором.

Мак засмеялся.

– Завязывай с этим дерьмом, чувак. Ты спятил! – Закричал Крис.

– О, черт! Ты сумасшедший, чувак! – Джейсон рассмеялся, указывая на вялый член Мака, свисающий из его открытой ширинки. Девушки из Джерси, которые сидели на полу, просто смотрели на него. Одна из них наклонилась и потерла головку члена, пока тот не напрягся.

– У тебя красивый член. – Она вздохнула. Ее глаза были блестящими, и в них было такое выражение, будто блуждают где-то далеко.

Мак снова засмеялся.

– Благодарю. У тебя прекрасный рот. Может, познакомим их друг с другом?

Она хихикнула.

– Ты слишком смешной для меня.

– Да, действительно смешно. Но мне бы очень хотелось отсоса. – Она снова хихикнула и погрозила ему пальцем. Все смеялись, кроме Криса, который с отвращением покачал головой.

– Мужик, убери это дерьмо!

– Я просто прикалываюсь. Перестань вести себя как маленькая сучка. Девочки не возражают. А ты?

Бризи и Алексис покачали головами и рассмеялись. Три девушки на полу уже вернулись к просмотру следов, оставленных их пальцами в воздухе.

– Это просто Мак. Он сумасшедший, как черт, но именно поэтому мы его любим. Он ничего такого не имел в виду. Кроме того, все знают, что он влюблен в Миранду, – сказала Бризи.

– Поэтому Алексис не хочет меня трахать? – Спросил Мак, глядя прямо на Алексис, которая смотрела на Криса, явно влюбленная в красивого пуэрториканца. Она услышала свое имя и, наконец, повернула голову.

– Что?

– Ничего.

– Он сказал, что хочет трахнуть тебя. – Сказала Бризи.

– Это правда.

– Ты болен, – сказал Крис, все еще хмурясь.

– Все просто расслабьтесь. Все в порядке.

– Да, Крис. Перестань меня доставать. Ты мне нравишься. Я бы не хотел надрать тебе задницу, – сказал Мак, смеясь.

– Кто такая Миранда? – Спросила одна из девочек из Джерси.

– Это не твое гребаное дело, – ответил Мак.

С другой стороны комнаты раздался громкий грохот. Звучало так, будто тело упало на пол.

– Что, блять, с тобой! – Закричал Джейсон.

Мак вскочил с дивана, засовывая свой член обратно в джинсы. Он отодвинул Криса и Алексис в сторону, чтобы увидеть, о чем кричал Джейсон. Бритоголовый сходил с ума, бился головой о стены и размазывал на них кровь.

– Что, блять, с этим идиотом? – Спросил Джейсон.

– Он нюхал пыль раньше. Он в отключке.

– Помоги мне вытащить его наружу, Мак.

– Там как будто два градуса.

– Мне на это наплевать. Он собирается испортить весь дом!

– Дерьмо. Мне тоже на это наплевать. Ты хочешь его вытащить. Он уже отошел.

Мак подошел к бритоголовому, схватил его за заднюю часть штанов и заднюю часть рубашки и поднял его с земли.

– Демон! Открой переднюю дверь!

Джейсон поспешил к двери и открыл ее. На улице шел снег, и уже было два или три дюйма на земле.

– Вы не можете его туда выбросить! Он замерзнет до смерти!” – Крикнула Алексис.

Мак проигнорировал ее и выбросил скинхеда из двери на тротуар. Билли приземлился на груду мусора, сбил ее и вывалил на улицу. Мак захлопнул дверь.

– Этот тупой ублюдок.

Они с Джейсоном стукнулись кулаками и засмеялись.

– Нахуй его. Надеюсь, он действительно замерзнет.

Мак снова занял свое место на диване. “Кольта. 45” осталась половина.

– Кто из вас, ублюдки, пил мое пойло?

– Ты выпил его, придурок! – Ответил Крис.

Что-то ударилось о дверь и разбилось. Все прыгнули.

– Черт! Что это было?

Джейсон подбежал к двери и выглянул в окно.

– Это чертов Билли. Его задница сходит с ума там, бросая бутылки и дерьмо. Кто-нибудь вызовет полицию. Я гарантирую. Мы должны позволить ему вернуться.

– Черт! Мне надоел этот дурак!

Мак и Джейсон встали и открыли дверь.

– Тащи свою ленивую задницу сюда! – Крикнул Джейсон.

– Нет! Я знаю, ты не хочешь, чтобы я был там. Никто не хочет меня видеть!

Он взял другую бутылку и бросил ее в дом.

– Тогда иди нахуй домой!

– У меня нет гребаного дома!

– Слушай, – перебил Мак, – или тащи свою задницу внутрь, или вали дальше. Ты не можешь остаться здесь и издавать весь этот шум и дерьмо. И если ты бросишь еще одну гребаную бутылку, я вышибу твою тупую задницу и оставлю тебя умирать в снегу. Слышишь меня? Кажется, я поприкалываюсь!

– Пошел ты нахуй, Мак! Ты ничего не можешь мне сделать. Я тебя совсем не боюсь.

Скинхед начал бокс с тенью в снегу, затем поскользнулся и упал на задницу. Он лег на снег и закрыл глаза.

Мак ворвался с крыльца и схватил Билли за горло, дергая его с земли.

– Тащи свою задницу внутрь. Сейчас же!

Он затащил Билли в дом и захлопнул дверь.

– Я не хочу, чтобы он здесь творил херню, – сказал Джейсон.

– Тогда что ты хочешь с ним сделать?

– Брось его в подвал.

Мак притащил Билли к двери в подвал. Билли попытался пинаться и держаться за стены, но Мак был слишком сильным и мускулистым, чтобы вытащить его из комнаты и на верх подвальной лестницы. Билли обмяк, заставив Мака нести его мертвым грузом.

– Гуляй, придурок!

Мак ударил его в живот, согнув Билли пополам и опустив его на колени. Билли кашлянул, застонал и попытался свернуться клубочком. Мак дернул его обратно на ноги.

– К черту его! – Сказал Джейсон, затем толкнул Билли, из-за чего он упал с лестницы через ноги. Он приземлился на жесткий бетонный пол с громким “бум!” Маленький темный ореол крови сформировался вокруг его головы.

– О, черт. Я думаю, что ты убил его. – Озноб пробежал по его коже. Его живот скрутился, и комната наклонилась и закружилась. Он чувствовал, что его сейчас вырвет. Не тот факт, что он только что убил кого-то, заставлял его чувствовать слабость и тошноту. Он не мог меньше заботиться об убийстве бритоголового. Это был страх быть пойманным.

– Шшшш! Говори тише. Ты хочешь, чтобы все в доме узнали? – Прошептал Джейсон. Он заглянул за угол в гостиную, все еще были под кайфом. Крис пытался переспать, а Бризи и девчонки из Джерси были на другой планете.

Мак и Джейсон стояли на верху лестницы почти целую минуту, ожидая, когда Билли двинется. Впустую.

– Грудь не двигается. Чувак мертв, – прошептал Мак.

Джейсон пожал плечами.

– К черту все. Давай разберемся с этим утром. Мы можем бросить его в трущобах или типа того. Копы подумают, что его ограбили.

Мак знал, что он принял много плохих решений, так как он начал зависать в хардкор-тусовке. Он работал на двух работах, когда встретил Джейсона год назад. Он бросил их через месяц. Мак должен был уехать в колледж в Огайо прошлой осенью, но он позвонил в школу и отложил его прием на год. Тем не менее, он знал, что не вызовет полицию прямо тогда, и, возможно, это была худшая ошибка, которую он когда-либо совершал. Если бы они спрятали тело Билли где-нибудь, это было бы признанием вины. По закону это было убийство первой степени.

Демон все еще под кайфом и пьян, но я еще не пьян. Какое у меня оправдание? – подумал Мак. Затем он выключил свет в подвале и закрыл дверь.

Глава 4

Приземистый дом, 10:03 утра

– Гребаный “Старый Милуоки”! Это все, что ты можешь найти в этом чертовом районе. Pabst Blue Ribbon (марка пива – прим. пер.) и “Старый-гребаный-Милуоки”. Это дерьмо на вкус, как моча! Если я не получу еще “Кольт.45”, то скоро начну убивать!

Мак швырнул пустую бутылку емкостью сорок унций в каменный камин и злобно улыбнулся, наблюдая, как она разбивается и разбрызгивает осколки стекла на ковер. Огромный платиновый ирокез Криса торчал из-под одеяла, когда он спал у камина в пьяном ступоре. Крошечные осколки стекла упали ему на голову.

– Эй!

– Заткнись нахуй, Крис! Тащи свою пьяную задницу обратно спать.

Крис перевернулся, бормоча себе под нос и натягивая кожаную куртку на голову, чтобы защитить его от дальнейшего мусора.

– Расслабься, чувак. Это ирландский район. Ты не найдешь ничего, кроме виски и “Старого Милуоки”. Поэтому здесь это дерьмо, – сказал Джейсон. – А теперь еще ты напугал Криса. Он, наверное, обоссался.

Мак хмыкнул.

– Да. Скорее всего, ага.

– У нас будет “Кольт. 45”, когда мы пойдем на Южную улицу позже.

Мак широко улыбнулся и кивнул. Джейсон всегда знал, как его успокоить.

– По рукам.

Мак не был маленьким ребенком. Ему было всего восемнадцать лет, но он был похож на боксера в среднем весе. Прежде чем он начал тусоваться с Джейсоном и всеми его друзьями панк-рока, он работал на стройке полный рабочий день, делая бетон и асфальт, и работал неполный рабочий день в центре отдыха Южной Филадельфии, обучая тяжелой атлетике молодых итальянских детей, большинство из которых имели родителей в Мафии. Он поднимал тяжести с двенадцати лет, когда купил свой первый набор, один из тех старых виниловых наборов, наполненных бетоном, на деньги, которые он собрал. Поскольку он присоединился к тусовке, единственный раз, когда он пошел домой, чтобы поесть, принять душ и потренироваться. В остальное время он держал себя в форме, делая отжимания с Джейсоном, сидящим на спине. Джейсон весил всего около ста двадцати пяти фунтов. Мак мог легко сделать двадцать отжиманий с ним на спине.

Голова Мака была выбрита по бокам с “дредами” сверху, которые он покрывал муссом, чтобы они торчали прямо на голове. На нем были черные джинсы, черные мотоциклетные сапоги, толстый кожаный пояс с двумя маленькими кинжалами, перекрещенными через пряжку ремня, без рубашки и кожаная мотоциклетная куртка, которую он одолжил у Рейчел, девушки, которая жила в доме, где они все засели. Куртка и волосы в сочетании придали ему вид какого-то кожаного священника вуду.

Все парни в доме смотрели на Мака как на защитника от головорезов, спортсменов и, самое главное, скинхедов. Мак был в восторге от своей роли. Это был первый раз в его жизни, когда он чувствовал, что вписывается в любом месте. Вернувшись в свой район, он чувствовал себя изгоем, потому что он не принимал или не продавал наркотики, не говорил в одном бесконечном потоке ненормативной лексики, и предпочел бы читать комиксы и романы ужасов, чем смотреть Sixers или Eagles по телевизору. Он выбрал путь борьбы. Выбивать дерьмо из любого, кто угрожал его друзьям, было его самой большой радостью в жизни.

Мак был единственным черным парнем в доме и одним из пяти черных панк-рокеров в компании. Это сделало его более чем странным. Это сделало его охуенно крутым. Мак был парнем, который мог безопасно провести их через приюты. Он был парнем, который мог достать им хорошую травку от парней из приюта Мартина Лютера Кинга на другом конце Южной улицы. И всякий раз, когда совершалось насилие, он был тем, к кому они все обращались. Они чувствовали себя в безопасности, находясь в доме с ним, и он чувствовал, что он был частью чего-то, семьи, культуры, больше, чем когда-либо чувствовал в черном сообществе, где он всегда был изгоем.

– Итак, что мы будем делать с Билли?

– Шшшш! Мы должны подождать, пока все уйдут. Тогда мы сможем утащить его и спрятать где-нибудь.

– Как? Мы просто будем тащить его по улице средь бела дня? У нас нет никакой машины.

– Я посмотрю, смогу ли я одолжить машину моего отца.

– О, да. Привет, пап. Это я, твой сын, которого ты не видел полгода. Я просто вернулся, чтобы одолжить машину. Вытащу это дерьмо и снова свалю.

– У Бризи есть тачка?

– Я не знаю, но готов поспорить, что у этих сук из Джерси есть.

– Я даже не знаю, как их зовут.

– Разве ты не трахался с одной из них прошлой ночью?

Джейсон пожал плечами.

– Я до сих пор не знаю ее имени.

– Это не имеет значения. Она должна была как-то попасть сюда. Сомневаюсь, что она взяла такси через мост. Спроси ее, когда она проснется.

Джейсон улыбнулся уголком рта и посмотрел на пол, переминаясь с ноги на ногу.

– Мммм.

– Что теперь?

– Я не могу вспомнить, кто она.

– Что?

– Я не помню, с какой именно я трахался. Я был пьян и флиртовал со всеми тремя. Я знаю, что трахался с одной из них. Я все еще пахну киской и помню, как надел презерватив. Я помню, что я трахал одну из них по-собачьи, и я не мог кончить, потому что был так пьян. Поэтому она дала мне голову, и я спустил ей в глотку. Я просто не помню ее лица.

– Неужели я единственный, кто здесь не трахается? – Закричал Мак.

– Чувак, остынь! Мы пытаемся заснуть! – Крис закричал в ответ, задрав одеяло повыше.

– Даже Крис трахнулся прошлой ночью. Ненавижу этого ублюдка. Он трахал Алексис. Ты можешь в это поверить? Мне нужна была эта сучка.

– Это расизм! – Крикнул Джейсон.

– Я начинаю думать, что это так. – Мак был серьезен. Мгновение он выглядел так, будто вот-вот заплачет. У него не было ни одной киски за две недели, что они сидели в доме, несмотря на всех девушек, которые приходили и уходили. Он целовался с некоторыми из них, но это было все, что было. Мак потер глаза и глубоко вздохнул. Он не собирался плакать из-за этого.