Текст книги "Чингисхан: Покоритель Вселенной"

Автор книги: Рене Груссэ (Груссе)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Ночной переход и разделение орд

Итак, осуществив намеченное, союзники распрощались: кераитский хан Тоорил возвратился к себе в Черный лес, а Темучжин с Чжамухой вместе направились в Хорхонах-джубур, в леса, находившиеся недалеко от Онона. Совместныебоевые действия против меркитов дали вторую жизнь их дружбе, родившейся в давние годы. Витязи с удовольствием предавались воспоминаниям о времени, когда они играли в бабки на замерзшем Ононе и обменивались своими игрушками. Теперь тот и другой были вождями.

Потомок царской фамилии Темучжин был кровей в высшей мере благородных; однако верно и то, что в ту пору Чжамуха являлся государем более могущественным; на это указывает его роль «генералиссимуса», которую он играл в войне с меркитами. Но как бы там ни было, их отношения зиждились на самой искренней дружбе. Разве не были они анда, братьями по клятве, обязанными в силу этого юридического братства помогать друг другу во всем?

Темучжин и Чжамуха обменялись добычей. Сын Есугая храброго подарил своему другу золотой пояс, отнятый у Тохтоа, а также лошадь этого меркита, кобылу с черными гривой и хвостом, по прозвищу Эсхель-халиун (Выдра). Чжамуха вручил ему пояс, снятый с другого вражеского вождя, Даир-усуна, и его коня Эберту-унгун (Рогатый жеребчик).

В Хорхонах-джубуре, под раскидистым деревом (возможно, под тем же столетним деревом, где был поднят на царской кошме последний монгольский хан Хутула), что у подножия скалы Хулдахар, они скрепили союзнический договор грандиозным пиршеством. Друзья плясали под сенью священного дерева так же, как в свое время хан Хутула, а ночью спали под одним одеялом. Но этот, казалось бы, прочный союз просуществовал всего полтора года.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что Темучжин и Чжамуха приступили фактически к возрождению монгольской державы. И само место, Хорхонах-джубур, было в определенном смысле символичным, поскольку именно там последний правитель монгольского царства взошел на престол. Однако они ее воссоздавали не в виде монархии, а как биархию, и имя анда, которым они взаимно себя величали, придавало их альянсу характер священного братского союза. Увы, биархии непрочны по своей природе… Вскоре мы увидим, что Темучжин и Чжамуха восстанавливали степную империю столько же для, сколько и против друг друга.

Как произошел разрыв между ними? Странный рассказ, оставленный нам монгольским бардом, позволяет более догадываться о сути его причины, нежели понять это разумом.

…Шел первый месяц весны. Побратимы снялись со стоянки и, подобно остальным кочевникам, отправились на поиски свежих выпасов. Они ехали впереди повозок с женщинами, детьми и разборными юртами, за которыми под присмотром воинов тянулись стада. Рассуждая вслух, Чжамуха проговорил:

– Покочуем возле гор – для табунщиков наших шалаш готов. Покочуем возле реки – для овчаров наших еда готова.

Как все древние народы, монголы выражались иносказательно и образно. Не поняв смысла сказанного Чжамухой, Темучжин промолчал, но остановился и, дождавшись матери, спросил, что оно могло бы значить. Не успела Оэлун открыть рот, как Борте произнесла:

– Недаром про анду Чжамуху говорят, что он человек, которому все скоро приедается. Ясно, что эти слова Чжамухи намекают на нас. Теперь ему стало скучно с нами! Раз так, то нечего останавливаться. Давайте ехать поскорее. Отделимся от него и будем ехать всю ночь напролет. Так-то будет лучше!

Согласившись с женой, Темучжин отдал соответствующее распоряжение.[28]28
  Реплика Чжамухи о табунщиках и овчарах – плохо скрытая попытка поставить под сомнение старшинство Темучжина в побратимском союзе. Если в военном деле временная передача прерогатив от старшего к младшему вполне уместна, то в вопросе выбора пастбищ, направления кочевок, распоряжения землей – об этом в степи не может быть и речи.


[Закрыть]

Здесь мы соприкоснулись с одной из странных граней характера Чингисхана. Всякий раз, когда в его жизни возникала критическая ситуация, требовавшая принятия радикального решения, он вдруг начинал колебаться, почти теряться, и тогда решение за него принимала жена, а он следовал ее советам не раздумывая, доверяясь им целиком и полностью.

Как мы уже отмечали, монгольские племена безотчетно стремились к единству. И Чжамуха с Темучжином пытались этим обстоятельством пользоваться. Вопрос заключался в том, кто добудет из него для себя большую выгоду. Это хорошо понимала Борте, рассчитывавшая, что муж, обретя свободу действий, сумеет опередить конкурента.

…Итак, наступила ночь, но обоз Темучжина, вместо того чтобы остановиться, продолжил путь. И тут Темучжин наткнулся на кочевавшее племя тайчжиудов, его исконных врагов. Перепуганные тайчжиуды в панике снялись с лагеря и, не разобравшись впотьмах, оказались среди стойбища Чжамухи. На своей стоянке они забыли маленького мальчика по имени Кокочу, которого Оэлун усыновила тоже (материнский инстинкт у нее, как видно, был очень развит).

Темучжин всю ночь двигался вперед. Когда рассвело, он пересчитал пошедших за ним и присоединившихся к Чжамухе. Распределение людей, совершившееся в ночной тьме, стало причиной раскола. Не обошлось тут и без шаманизма, вмешательства колдунов, которые любят «благословлять» уже принятые решения. Одним из таких «жрецов» был Хорчи, выходец из бааринов, вставший под знамена Темучжина, так сказать, после драки. Объясняя свое решение примкнуть к нему, он заявил:

– Мне не следовало бы отделяться от Чжамухи. Но было мне ясное откровение. Вот вижу: светло-рыжая корова все ходит кругом Чжамухи. Рогами раскидала у него юрты на колесах. Хочет забодать и самого Чжамуху, да один рог у нее сломался. Роет и мечет она землю на него и мычит на него – мычит и приговаривает: «Отдай мой рог!» А вот вижу: комолый пегий вол. Везет он главную юрту на колесах, идет позади Темучжин, идет по большой дороге, а бык ревет, приговаривает: «Небо с землей сговорились, нарекли Темучжина царем царства…» Вот какое откровение явлено глазам моим!..

Поведав о своем чудесном сновидении, колдун, как истинный шаман, потребовал вознаграждения:

– Чем же ты, Темучжин, порадуешь меня за откровение, когда станешь государем народа?

Темучжин пообещал поставить его нойоном-темником, то есть начальником десятитысячного войска. Тот, будучи не только священнослужителем, но и не менее заинтересованным ценителем мирских удовольствий, заявил:

– Что за счастье стать темником для меня, предрекшего тебе столь важный сан!.. Разреши мне по своей воле набрать первых красавиц царства да сделай меня мужем тридцати жен.

Хорчи попытался убедить молодого вождя назначить его на должность шамана-советника («А кроме того, преклоняй ухо к моим речам»), что должно было гарантировать ему преимущество в решении вопросов будущего Монгольской империи. На этот пост впоследствии претендовали и другие шаманы, одинаково мечтавшие обеспечить «главенство духовного начала» в устройстве новой монархии.

К тем кланам, что в суматохе и неразберихе ночи последовали за Темучжином, по зрелом размышлении присоединились другие. Особенно важно было то, что под его знамена встали монгольские князья царской крови, то есть родня Темучжина, а именно: брат отца Даритай, двоюродный брат Хучар, сын другого дяди, Некун-тайчжи, несколько более дальних родственников, как-то: Сача-беки и Тайчу, вожди рода джуркин, а также Алтан (этот был особенно ценен, так как доводился сыном последнему монгольскому хану Хутуле). Все они явились к Темучжину, в ту пору находившемуся в Аил-харагане (стойбище в зарослях кустарника), близ ручья Кимурха, неподалеку от горы Кумур, в окрестностях истоков Онона. Получив подкрепление, молодой вождь перенес свой лагерь в долину верхнего Керулена, а точнее, в Хара-джируген, что на речушке Сангур, являющейся первым левым притоком Керулена, таким образом продвинувшись в глубь Гурельгу, расположившись близ Коко-нура.

Там произошло событие, определившее судьбу Темучжина: его «пэры» предложили ему стать их царем.

Чингисхан – царь монголов

Как уже отмечалось, после катастрофы, положившей конец правлению хана Хутулы, институт ханства у монголов был уничтожен. Алтан, сын Хутулы, права на самодержавное правление не востребовал. Однако к исходу XII века монгольские племена, окрепши, вопреки братоубийственному разрыву между Темучжином и тайчжиудами, стали задумываться о возрождении былого единства. Но в чьих интересах оно могло быть восстановлено?

Прежде всего, казалось бы, на роль монарха мог претендовать князь Алтан, сын последнего монгольского хана Хутулы. Кроме него, имелось еще несколько внуков хана Хабула, и в их числе – Темучжин. Не меньше прав было у его двоюродных братьев, джуркинских княжичей Сача-беки и Тайчу. Наконец, еще здравствовал Даритай, дядя Темучжина, родной брат Есугая-баатура.

Однако именно они: Алтан, Сача-беки, Тайчу и Даритай решили избрать царем Темучжина и восстановить оказавшийся выморочным после смерти Хутулы ханский трон. Намеревались ли они действительно всерьез сделать Темучжина настоящим царем? Явно нет, и развитие событий это показало. Но, испытывая необходимость в вожде, по крайней мере для совместных походов, они нашли вполне подходящим для этой роли сына Есугая. Правда, известно, что поначалу предпочтение было отдано Чжамухе, но он не был царских кровей: как явствует из генеалогий, ведшихся в княжеских юртах чрезвычайно строго, его род брал начало от сожительницы предка монголов Бодончара, увы, понесшей от чужеземца. Впрочем, помимо некоторых, несомненно, блистательных свойств Чжамуха обладал характером переменчивым, лживым, безрассудно жестоким – словом, опасным даже для друзей.

Темучжин, напротив, не только был бесспорно княжеского корня, но и отличался здравым смыслом, уравновешенностью, врожденными качествами государя, а со своими союзниками обращался с такой завидной куртуазностью, которая, невзирая на звериные шкуры, служившие ему платьем, выдавала его высокородное аристократическое происхождение. Вот почему именно к нему обратились монгольские князья, его кузены, постановив взять себе царя.

Слова, в которые они облекли предложение, сделанное Темучжину, весьма характерны.

– Когда Темучжин станет ханом, – заявили они, – мы, передовым отрядом преследуя врагов, будем доставлять ему, пригонять ему прекрасноланитных жен, дворцы-палаты, холопов, прекрасных статей меринов… При облавах на горного зверя будем выделять ему половину брюхо к брюху. Одинокого зверя также будем отдавать брюхо к брюху (сполна): сдавать стянувши стегна… В дни сеч, если мы нарушим твой устав, отлучай нас от наших стойбищ, жен и женщин, черные головы наши разбросай по земле… В мирные дни, если нарушим твой покой, отлучай нас от наших холопов, от жен и детей, бросай нас в бесхозной земле!

Произнеся эти клятвы и заклинания, они подняли Темучжина на кошме и провозгласили ханом, присвоив ему имя или, скорее, титул Чингисхана.

Связана ли этимология этого звания с понятием силы? Должно ли оно внушать нам мысль о «непоколебимом» или, как часто писалось, «несгибаемом» монархе? Может быть, оно связано с идеей вселенского (буквально: океанического) господства?[29]29
  Существует несколько версий значения титула «Чингисхан», но ни одна из них не выглядит безупречной. Чингис (Тэнгис) – море, Чингис – божество в пантеоне шаманизма и др Введением нового титула монголы положили конец практике получения званий от соседей (Ван-хан, Гур-хан и т д) и заявили о себе как о самостоятельной империи.


[Закрыть]

Определенно известно то, что имя «Чингисхан», впервые произнесенное там, в глухой степи верхнего Керулена, в неустановленном году XII столетия, имя, встреченное восторженно монголами и с проклятиями – другими народами, облетело весь старый мир и сохранилось в веках…

Смысл речи, с какой монгольские князья, выборщики Чингиса, обратились к нему, указывает на то, что они намеревались найти себе лишь предводителя, способного возглавить набеги и облавы, но никак не господина, хозяина. И ответственность, с которой новый государь приступил к созданию своего кочевого царства, должна была послужить им предупреждением.

Прежде всего Темучжин сформировал необходимый контингент сановников, «колчаноносцев» («хорчин»), набрав их из числа преданных ему душой и телом воинов. Над ними он поставил своих двух друзей, Боорчу и Джелме.

– Да пребудете вы в сердце моем, – сказал он им, – ибо, когда у меня не было иных друзей, кроме собственной тени, вы оба стали тенью моей и успокоили мою душу… Вы пришли ко мне и пребывали со мною прежде всех. Не вам ли подобает быть старшими над всеми здесь находящимися?

Другой ближний соратник Темучжина, Субутай, которому предстояло стать лучшим ратоводцем всей эпохи монгольских завоеваний, пообещал Чингисхану, «обернувшись мышью, собирать-запасать вместе с тобой; превратившись в черного ворона, вместе с тобой подчищать все, что снаружи; обернувшись войлоком-нембе, попробую вместе с тобой укрываться им; обернувшись войлоком-герисге (юртовым. – Е. С), попробую вместе с тобой им укрыться».

Всем им Чингисхан заявил:

– Благословением Неба и Земли, умножающих мою силу, вы отошли от анды Чжамухи, душою стремясь ко мне и вступая в мои дружины. И разве не положено судьбою быть вам старой счастливой дружиной моей? Потому я назначил каждого из вас на свое место.

Как отнеслись к возвышению Темучжина другие правители-кочевники?

Главным для Чингисхана было заполучить в союзники кераитского хана Тоорила, вассалом которого он себя когда-то признавал. Темучжин направил к нему послами Тахай-баатура и Сукегая. Если бы Тоорил воспринял весть об усилении могущества Темучжина с неудовольствием, то новое монгольское царство вполне могло бы оказаться недолговечным. Но, к великому счастью для Чингиса, Тоорил (хотя, кажется, ранее его мнения выборщики не спрашивали) заявил, что рад произошедшему.

– Очень справедливо, – сказал он, – что на ханство посадили сына моего Темучжина. Как можно монголам быть без хана?

Заявив это, он призвал послов «не нарушать согласия, не развязывать узла единодушия, что они связали».

Отношения с Чжамухой были более сложными. Следует признать, что Темучжин обошелся с ним, если разобраться, довольно подло. Произвольно истолковав (правда, излишне параболические) слова Чжамухи, он неожиданно разорвал клятву дружбы. Хуже того: он переманил на свою сторону его подданных. Теперь, стремясь как-то сгладить конфликт, Чингисхан поручил Архай-Хасару и Чаурхану предупредить Чжамуху о своем прибытии.

Любопытно, что этот последний, то ли по причине еще теплившихся дружеских чувств к товарищу детства, то ли желая избежать окончательного разрыва с ним, обрушил свой гнев на главных выборщиков нового хана, то есть на Алтана и Хучара. И в самом деле, не они ли, предав Чжамуху, склонили чашу весов в сторону Темучжина? Далее. Если верить монгольскому эпосу, именно эти двое своими интригами рассорили бывших побратимов.

– Передайте от меня Алтану и Хучару, – сказал он послам, – зачем вы разлучили нас, вмешались в наши дела?

Одного в живот бодая, А другого под ребро.

И почему вы не возвели в ханы моего друга Темучжина в ту пору, когда мы были с ним неразлучны? С каким умыслом поставили его в ханство теперь? Блюдите же теперь, Алтай и Хучар, данное вами слово крепко! Да получше служите другу моему, анде моему!

В этом призыве отчетливо слышится ирония, а в ней – пророчество. Впрочем, чтобы предвидеть, что согласия между Темучжином и «принцами крови», сделавшими его царем, не могло быть долговечным, не обязательно быть пророком.

Но еще до распада этого союза между Чжамухой и Темучжином разразился конфликт.

Пленных сварили в семидесяти котлах

Корректность взаимоотношений, поддерживаемых Чжамухой с Темучжином перед его избранием, указывает на то, что эти два человека, несмотря на распад их союза, все еще друг друга щадили. Непоправимое произошло из-за вмешательства таких третьестепенных лиц, как, с одной стороны, Тайчара, младшего брата Чжамухи, и с другой – джалаира Джучи-Дармала, вассала Чингисхана.

Тайчарово стойбище находилось у истоков Олегая, под горой Джалама, что в верховьях Керулена.

Джучи-Дармала кочевал по степи Саари-кеер.

Тайчар угнал у Джучи табун лошадей. На поиски пропажи тот отправился один (поехать с ним у его людей смелости не хватило).

Итак, один степной мародер напал на другого.

Почти лежа на шее коня, темной ночью человек двинулся в путь. Он остановился неподалеку от вражеского стана и затаился в ожидании конокрада. Просвистела стрела, и Тайчар упал с перебитым позвоночником. Джучи-Дармала отогнал свой табун домой.

Это уже была война. Решив отомстить за смерть брата, Чжамуха созвал людей своего племени и их конфедератов (таким образом он собрал около тридцати тысяч воинов) и отправился через перевал Алаут-тархаут, намереваясь совершить внезапное нападение на Чингисхана.

В ту пору Чингисово стойбище находилось под горой Гурельгу. Численность его людей, разбитых на 30 групп юрт и кибиток, тоже равнялась тридцати тысячам душ. К счастью для Темучжина, о приближении противника его своевременно известили два монгола из племени икересов по имени Мулке-тотах и Боролдай.

Сшибка произошла близ Далан-бальчжиут (Семьдесят болот); специалисты по Монголии считают, что эта болотистая зона находится у истоков Онона.

Потерпев поражение, Чингисхан отступил к Цзеренову ущелью, также находящемуся в бассейне реки Онон.

Преследовать Чингиса Чжамуха не осмелился, зато самым свирепым образом отыгрался на его сторонниках, вождях племени чонос, оказавшихся у него в плену: перед уходом на свое стойбище Чжамаха приказал сварить их в семидесяти котлах – так казнили в эпоху «сражающихся царств» в Древнем Китае.

Чоносский вождь Чахаан-ува во время дележа племен одним из первых примкнул к Темучжину, тем самым он навлек на себя особенное недовольство Чжамухи, и теперь экс-анда отрубил ему голову и уволок ее, привязав к конскому хвосту.

Поздние персидские предания, сохраняя лишь смутное воспоминание обо всех тех ужасах, перепутали и факты и поступки действующих лиц и уверяли, будто в сражении у Семидесяти болот Чингисхан одержал победу и что именно по его велению побежденных бросили живыми в 70 роковых котлов. В действительности, все эти подвиги бесполезной жестокости должны быть записаны на счет Чжамухи, именно они и восстановили против него общественное мнение и дали Темучжину новых ценных союзников, чего он не сумел бы обеспечить себе никакой победой. Так, к нему от Чжамухи ушли два монгольских вождя: Чжурчедей из племени уруутов и Хоилдар из племени манхуудов, приведшие к нему всех своих людей. Исключительная ценность этого союза станет очевидной в годину испытаний, когда и тот и другой проявят безусловную преданность как делу, так и личности Героя.

Тогда же к Чингису возвратился старый друг его отца, Мунлик. Это возвращение значило многое. Мунлик выразил Темучжину полное удовлетворение его избранием, хотя в его словах имелась немалая доля иронии.

Как мы помним, именно ему Есугай-баатур на смертном одре поручил доставить в дом матери будущего хана Великой степи. Однако, не оправдав доверия и пренебрегши ролью опекуна, Мунлик покинул и ребенка, и его мать, чем обрек их на нищету и страдания. Во время разрыва между Чингисханом и Чжамухой он некоторое время был рядом с последним. Однако в конце концов возвратился в клан борджигинов вместе со своими семью сыновьями. Этот поступок, совершенный человеком осмотрительным, показывает, что фортуна явно повернулась к Темучжину лицом.

Герой, умевший забывать справедливые обиды, когда того требовали политические интересы, устроил в честь своих союзников и старых товарищей пир в лесу близ Онона.

Рост числа примкнувших к Чингисхану доказывает лишь то единственное, что он оказался тем сильным человеком, которого предпочитают иметь в покровителях, а не во врагах. А также – как ни покажется странным! – то, что его власть не только несла с собой порядок, но и отличалась умеренностью, своеобразной моралью и, я чуть было не написал, «человечностью», то есть обладала всеми теми свойствами, которые отсутствовали у его противников.

Когда оголодавшие роды, метавшиеся между Чингисом и другими вождями, просили нового хана допустить к очередной крупной охоте (а жизнь кочевника всегда была поделена между обжорством и голодом), он их милостиво к ней допускал и при разделе добычи неизменно давал больше, чем они убивали.

Эта щедрость, разумеется, носила чисто политический характер и преследовала только одну цель: создание популярности среди племен и, следовательно, увеличение числа вассалов. И она ее достигала. От племени к племени полетели рассказы, в которых сравнивались исключительная честность и щедрость молодого хана, его представления – одновременно твердые и либеральные – о власти с деспотизмом и неуравновешенностью других претендентов на ханство.

– Господин Темучжин снимет с себя платье и отдаст тебе. Он слезет с коня и предложит его тебе же. Вот тот, кто воистину умеет править страной, кормить своих воинов и содержать дом в порядке! – говорили степняки, сидя вечерами в своих войлочных юртах. Так появились рядом с Чингисханом те преданные люди, которые показали все, на что были способны, когда пробил час великих испытаний.